Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дуэт - Мой галантный враг

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Бекнел Рексанна / Мой галантный враг - Чтение (стр. 13)
Автор: Бекнел Рексанна
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Дуэт

 

 


— Ах, моя пылкая девочка. Теперь ты поторапливаешь меня. Но нам незачем так спешить.

Он помолчал, отыскивая нежный вход в ее женские глубины. Лиллиана изогнулась дугой ему навстречу, готовясь принять исцеляющую полноту его присутствия. Но он не позволил себе ринуться в стремительный натиск.

— Сегодня я хочу взять от тебя все, Лилли. Все. — И тогда с уверенностью, от которой у нее перехватило дыхание, он погрузил в нее скипетр своей мужской власти целиком. Лиллиана не могла вздохнуть от наслаждения; сейчас она была готова отдать ему все, чего он хотел от нее. Все это, и еще больше. Он начал медленно двигаться над ней, наращивая изощренно-мучительный ритм, который возносил Лиллиану на невообразимые высоты. Она вцепилась в его плечи, влажные от пота, а он тем временем увлекал ее все выше и выше.

Экстаз сотрясал ее, наполняя дивным и ужасным предчувствием. В момент какого-то внезапного страха она открыла глаза; лицо Корбетта было совсем близко.

— Не сдерживайся, моя нежная Лилли.

Он глубоко проник в нее, затем со смертоносной медлительностью начал отстраняться. Потом снова и снова. И все это время он наблюдал за каждым мимолетным изменением ее лица.

Она не могла укрыться от его взгляда. У нее не было сил сопротивляться могучим ощущениям, что нарастали внутри. А потом это началось, и она закричала в безумном блаженстве. Это накатывало на нее, как волна прилива. Ее затягивало в головокружительный, непостижимый вихрь — и вдруг из тьмы этого смерча она оказалась выброшенной снова в пространство света.

Словно сквозь сон она почувствовала, как напряглось тело Корбетта, а потом услышала его тихий стон наслаждения. Глаза Лиллианы были закрыты, пот покрывал тело; никогда она не чувствовала себя такой безвольной и опустошенной. И все-таки, когда он наконец замедлил свою умопомрачительную гонку, в уголках ее губ играла мягкая улыбка.

— Улыбаешься? — Корбетт легко поцеловал ее в губы, а потом перекатился на бок и притянул ее поближе к себе.

Он все еще тяжело дышал, и она слышала, как колотится его сердце. Лиллиана провела рукой вдоль стальных мускулов у него на боку и поразилась тому, насколько уместна сейчас эта нежная ласка и как много в ней заключено. А потом она тихо рассмеялась в ответ на свои причудливые мысли. Да, то, что произошло сейчас, не шло ни в какое сравнение с другими часами близости с этим человеком.

— Она улыбается. Потом смеется, — дыхание Корбетта коснулось ее уха. — Ах, редкое счастье мужчины, у которого жена воистину наслаждается радостями супружеского ложа.

Он увидел, как жаркий румянец смущения заливает ее лицо, и тогда настала его очередь засмеяться. Он ласково погладил ее по руке.

— Я надеюсь, теперь можно предать забвению ту досадную неприятность, которая разлучила нас в прошлый раз.

Она робко подняла на него глаза. Он полулежал, опираясь на локоть и наблюдая за ней; на его прекрасно очерченных губах играла едва заметная улыбка. Но искренность его взгляда была несомненной.

Она медленно кивнула, не отводя от него глаз, но закрыла их, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее. Это был рай небесный — когда его губы так соблазнительно приникали к ее губам. Это было наслаждение, о котором она и мечтать не смела, — когда его стальное бедро подвинулось чтобы найти себе место между ее обнаженными ногами. Она подняла руку, желая обнять его, но он перехватил эту руку и поднес к губам, Он горячо поцеловал ее запястье, потом ладонь, а потом каждый палец по очереди.

И вдруг он замер, глядя на палец, где раньше было кольцо.

— Где оно? — Он пронзительно взглянул на нее сразу потемневшими глазами.

— Я… оно… — запинаясь, начала Лиллиана, лихорадочно пытаясь вспомнить, куда она в припадке ярости забросила кольцо. Но подозрительный взгляд Корбетта только усиливал ее растерянность. — Я была… я усомнилась в тебе… Мой отец умер…

— Естественной смертью, — отрывисто бросил он.

— Да, — согласилась она, все больше нервничая. — Но я-то этого не знала, и когда Уильям…

Сердце у Лиллианы упало, когда она увидела, как ожесточенно окаменело лицо Корбетта при одном упоминании имени Уильяма. Несколько мгновений он молча смотрел на нее, а потом отвернулся и сел на край кровати.

Мерцающие огоньки, перебегающие по углям в камине, отражались от его влажной кожи и окружали его золотым ореолом. Но то тепло, которое еще минуту назад он так щедро ей отдавал, исчезло без следа. Она вздрогнула и натянула тяжелое покрывало до подбородка, чтобы защититься от холодного ночного воздуха. Она боялась, что он покинет ее, и пыталась найти такие слова, чтобы загладить свой опрометчивый поступок. Но первым заговорил он, и его угрюмый тон встревожил ее донельзя.

— Сегодня ночью Уильям сидит под стражей в своей комнате. — Он обернулся и вперил в нее взгляд темных глаз. — Укажи мне хоть одну причину, почему бы мне не бросить его в темницу. Укажи мне хоть одну причину, почему бы мне не покарать его за подлость.

— Он помогал мне вовсе не из подлости, — тихо возразила Лиллиана.

— Вот как? — Его рассеченная бровь поднялась в гримасе издевательского сомнения. — Тогда скажи мне, почему он так себя повел?

— Он… просто, чтобы помочь мне.

— Чтобы помочь самому себе. — Он стиснул зубы. — И чтобы подобраться поближе к тебе.

— Неправда! — Она собралась вскочить, но он усмирил ее одним свирепым взглядом.

— Ты моя жена, Лилли. Моя! Я был более чем снисходителен к тебе, потому что знаю, каково это — потерять отца, Но запомни мои слова, женщина. Сегодня ты зашла слишком далеко. Есть вещи, которых я не прощаю.

Она не ответила. Когда он наконец снова улегся и натянул на себя покрывало, она лежала тихо и неподвижно. Так они лежали в темноте, пока он не заговорил:

— Завтра он уедет. Дальше этого моя снисходительность не может простираться.

Это было сказано ровным спокойным тоном, но она понимала, какие чувства прячутся за личиной бесстрастия. Тем не менее она не могла оставить его в неведении:

— Леди Верона не может отправиться в дорогу, — спокойно сказала она. Он пошевелился в кровати, но она смотрела в потолок. — Ее ребенок вот-вот появится на свет, но это преждевременно, — продолжала Лиллиана, — Она не может отправиться в дорогу.

Он коротко и приглушенно выругался, а потом, овладев собой, сказал:

— Не делай из меня злодея, Лилли. — Он протянул к ней руку и привлек ее к своей груди. — Теперь я — лорд Оррикский. Ты — моя жена и госпожа здесь. Но я — твой лорд.

— Да, ты теперь лорд, это верно. Но разве я действительно госпожа? Ты отнял у меня даже тень власти. Ты заставил мою собственную стражу обратиться против меня! — возмутилась она.

Его рука по-хозяйски прижала ее живот к своим чреслам.

— Я ведь предупреждал заранее, что тебе не стоит бороться против меня. Но ты не пожелала прислушаться. Может быть, теперь ты не станешь повторять эту ошибку.

Лиллиана понимала, что спорить с ним бесполезно, но в душе у нее закипал гнев. Она пыталась убедить себя, что время сотрет воспоминания об этой ссоре, и жизнь в Оррике как-нибудь наладится. Но при всем при том она не обманывалась: ей предстоят трудные времена.

Не без внутреннего сопротивления она прильнула к нему и собралась уже заснуть в этом тесном объятии; наконец она глубоко вздохнула. Прежде всего следовало разобраться в собственных мыслях. Да, Корбетт хотел, чтобы Уильям уехал. Но ведь и она хотела того же. Однако леди Верона — это совсем другое дело. Она боролась за жизнь своего младенца. Лиллиана понимала, что по крайней мере в этом она обязана помочь своей новой подруге.

Она пошевелилась, когда нога Корбетта легла между ее ногами. Много случилось между ними за этот день, подумала она. От злобы и ненависти к неохотному доверию — и потом эта неожиданная грозовая вспышка страсти. Она снова зевнула; он пристроился к ней поудобней, уткнувшись головой в ее шею. Сегодня был день открытий. Завтра можно будет что-то предпринять.

Но прежде всего надо отыскать кольцо.

Глава 13

Леди Верона слабо цеплялась за руку Лиллианы. На ее бледном лице выделялись огромные запавшие глаза — ужасное свидетельство той борьбы, которую она вела. Схватки начались в ранний предрассветный час и теперь следовали одна за другой с устрашающей регулярностью.

— Ты только держись, Верона. Все уже почти позади. Ты только держись, — подбодряла Лиллиана свою страдающую подопечную.

— О… о… — стонала женщина, но боли начали понемногу отступать; тогда она перевела взгляд на измученное лицо Лиллианы. — Не волнуйся так, Лиллиана. Что Господь нам посылает, то мы и должны принимать.

— Не говори так. Твое дитя может еще родиться сильным и здоровым.

— Да, — Верона закрыла глаза в полном изнеможении. Ее голос был едва слышен. — Да, я молюсь, чтобы так и было. Но ты должна обещать мне… — она снова закрыла глаза.

— Ты знаешь, я сделаю все, что могу, лишь бы помочь тебе.

— Тогда помоги моему ребенку, — прошептала Верона. — Если это будет девочка… Уильям хочет сына. Он будет так недоволен… Пожалуйста, если это девочка… прошу тебя, приюти ее. Замени ей мать… воспитай ее.

У Лиллианы зашлось сердце от обреченности, которая сквозила в словах Вероны.

— Да что ты говоришь, ты сама вырастишь ее. Или его. Уильяму нужны вы оба — ребенок и жена.

Верона слабо улыбнулась и погладила руку Лиллианы.

— Он будет рад, если родится сын. Дочь ему не нужна. И я знаю, что меня скоро не станет.

Как ни противилось все в Лиллиане этой мысли, ей не пришлось долго ждать подтверждения мрачных пророчеств Вероны. Ни хлопоты Матушки Гренделлы, ни молитвы отца Дэниса не могли изменить роковой ход событий.

Миновал полдень, прошли еще часы… Лиллиана уже не могла сдержать слезы. Верона то впадала в забытье, то ненадолго приходила в сознание; лицо у нее было белым, как мел, от ужасной потери крови. Только тогда, когда высвободилась головка младенца и за ней — маленькое тельце, Верона сумела вырваться из плена беспамятства.

— Покажи ее… мне… — прошептала она, когда Гренделла быстро освободила дитя от пуповины и умело запеленала в подготовленные льняные простынки. — Я хочу видеть…

Лиллиана взяла крошечный сверток и наклонилась к Вероне.

— Посмотри на нее, Верона. Видишь? Ты родила прекрасную малышку. Она — крошечное, но совершенное творение Божье.

— Она хорошо дышит?

— О, да, — ответила Лиллиана, борясь со слезами. — Она громко закричала, едва появившись на свет. Она сильная и…

Голос Лиллианы прервался; она не могла продолжать. Гренделла быстро подошла к ней и положила дитя на сгиб руки Вероны. Новорожденная разразилась слабым криком протеста, но почти сразу успокоилась.

Губы Вероны стали почти синими; ее колотил озноб. Но, услышав тоненький крик своего ребенка, она улыбнулась.

— Помни, Лиллиана. Помни, что я поручила ее тебе. Элиза — твоя.

И тогда, словно обретя наконец умиротворение, Верона освободилась от всего, что еще удерживало ее в этом мире.

Вряд ли Лиллиане было неизвестно, что женщины часто умирают от родов. Даже ее собственная мать распростилась с жизнью по этой причине. И все-таки Лиллиана чувствовала какую-то свою связь с Вероной и не могла смириться с утратой этой связи — как не могла смириться со смертью совсем недавно обретенного друга.

— Гренделла! — закричала она в ужасе. — Скорее! Надо ее вывести из этого состояния! Если она придет в сознание, она сможет бороться и…

— В этом мире ей уже ничто не поможет, Лиллиана. Ей теперь нужны только твои молитвы. — Гренделла подняла уснувшую малышку и передала ее Лиллиане в руки. — Забери отсюда девочку. Ей понадобится кормилица, а пока возьми ее к себе в комнату.

Лиллиана была слишком ошеломлена, чтобы протестовать. Она послушно последовала за Фергой, которая взяла ее за руку и вывела из комнаты. Когда они пересекали парадную залу, к ней приблизился Уильям. Он был освобожден из-под стражи ради леди Вероны, хотя Лиллиана знала, что Корбетт предпочел бы вообще выгнать его из замка. Теперь Уильям выглядел более раздраженным, чем когда-либо раньше.

— Вот, значит, как: она родила мне дочь, — отметил он, едва бросив взгляд на запеленутое дитя.

— Да, — прошептала Лиллиана, глядя на него сквозь слезы застилающие глаза. — У тебя родилась дочь, но… — она заколебалась, а потом положила руку на плечо Уильяма. — Верона скончалась, Уильям. Мне так горько сообщать тебе, что она умерла при родах.

Уильям молчал, невидящими глазами обводя тихую залу. Потом он снова остановил на Лиллиане уже осмысленный взгляд.

— Она просила тебя?..

— Воспитать малышку? — Лиллиана прерывисто вздохнула и кивнула, глядя в крошечное младенческое личико.

— И что ты решила? — поторопил он ее.

— Конечно, я ее возьму, — Лиллиана серьезно взглянула на Уильяма. — Если ты не хочешь растить ее где-нибудь еще.

— О нет, нет. Если так хотела Верона…

Лиллиана даже сама не ожидала, какое облегчение принесет ей его согласие. Она покрепче прижала к себе младенца.

— Я воспитаю ее как собственную дочь. Она станет настоящей леди. Вот увидишь.

— Если твой супруг позволит, — саркастически бросил он.

Именно это замечание больше всего тревожило Лиллиану, когда часом позже она вышла из своей комнаты, оставив младенца под материнским присмотром Ферги. Отдав необходимые распоряжения о приготовлениях к похоронам Вероны, Лиллиана торопливо умылась и тщательно оделась. Корбетт должен был скоро возвратиться, и она знала: ей будет нелегко добиться его согласия на то, чтобы оставить у себя маленькую Элизу.

Задумавшись о малютке, Лиллиана замедлила шаг. Уильям даже не спросил ни о здоровье дочери, ни о том, как ее назвали. Лиллиана размышляла об этих странностях и раздраженно скручивала свободные концы своего пояса. Да конечно, он потерял жену. Лиллиане доводилось слышать, что некоторые мужья винят своих новорожденных детей в смерти их матерей. Но она не могла примириться с таким бессердечием. Когда она вспоминала это крошечное сморщенное личико, такое невинное, такое далекое от всяческого зла, она не могла простить Уильяму его холодности к собственной дочери.

Однако ей не пришлось долго предаваться этим размышлениям: сидя у камина в парадной зале, она явственно расслышала стук тяжелых подков по вымощенной камнем дороге. Корбетт возвращался в сопровождении своих рыцарей. Ее сердце забилось чаще, когда она начала собираться с мыслями, снова и снова пытаясь придумать, как подступиться к супругу с этим деликатным делом.

Мысли об их любовных утехах минувшей ночью не облегчали ее положения. Она, в сущности, не виделась с ним сегодня, после того, как рано поднялась, чтобы отправиться к Вероне. И теперь, когда он уверенными шагами направился к ней, она почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам.

— Ах, разве не об этом мечтает любой мужчина: меня встречает вечером моя добрая миледи жена. — Корбетт сухо улыбнулся ей, а затем поднес к губам ее руку. — Во всяком случае, это много лучше того приема, который был мне оказан вчера.

— Мой… милорд… — начала Лиллиана срывающимся голосом.

— У меня есть имя. Ты не хочешь воспользоваться им? — Лицо у него было полусерьезным, полунасмешливым, когда он погладил ее по щеке, но сразу насторожился, увидав ее печальные глаза. — Что тебя тревожит, Лилли? Твоя подопечная еще мучается?

— Моя подопечная… Леди Верона уже отмучилась. Но ее дитя оставшееся без матери…

Лиллиана не могла договорить. Она отвернулась, чтобы Корбетт не увидел ее слез, но он схватил ее за плечи и притянул к себе. И этот ласковый жест лишил Лиллиану последних остатков выдержки. Не обращая внимания на присутствие в зале слуг и прочих домочадцев, Лиллиана уткнулась лицом в широкую грудь мужа и разразилась слезами.

— Ш-ш-ш… тише, голубка. Прошу тебя, не плачь, Лилли.

Но сочувствие Корбетта лишь еще больше разбередило ее горе. Съежившись в его могучих руках, припав к его груди, она горько рыдала и не могла остановиться. Он был сильным и надежным, он был чем-то устойчивым, таким, на что можно опереться, когда весь мир разлетается вдребезги. Она могла быть сильной для всех остальных, но он должен быть сильным для нее.

Корбетт усадил ее к себе на колени и крепко обнял. В том, как он держал ее, было что-то непостижимо успокаивающее, думала Лиллиана, пытаясь совладать со слезами. Еще немного, и можно подумать, что она действительно что-то значит для него.

Она нерешительно подняла лицо от его — теперь уже промокшей из-за ее слез — туники. Слуги в зале с любопытством поглядывали в сторону лорда и леди, но ее это не заботило. Только выражение лица мужа было для нее важно.

— Успокоилась немножко?

Серые глаза Корбетта изучали ее лицо. Потом он откинул с ее щеки каштановую прядку. Не вполне полагаясь на свой голос, Лиллиана кивнула, а потом вытерла мокрые глаза.

— Ты можешь теперь сказать мне, из-за чего такой поток слез? Я-то думал, что с леди Вероной вы были едва знакомы, если не считать последних недель.

Лиллиана прерывисто вздохнула. Она была благодарна Корбетту за его нежную заботу, но беспокоилась, как он отнесется к ее просьбе. И все же ей не оставалось ничего иного — только просить.

— Леди Верона смогла дать жизнь ребенку, прежде чем она… — Лиллиана замолчала, а потом решительно продолжила. — Ребенок крошечный, но без единого изъяна — и здоровее, чем мы могли надеяться.

— Что ж, по крайней мере, Уильям сможет найти в этом утешение.

Лиллиана смотрела на Корбетта, гадая, как бы получше задать ему необходимый вопрос. Сегодня она поднялась с постели перед рассветом, но прежде чем она успела уйти в комнату Вероны, Корбетт позвал ее. Голос у него звучал хрипло и затрудненно, и, очевидно, он хотел, чтобы она осталась, но, узнав, какое дело призывает ее, позволил ей уйти. И только ее робкая просьба разрешить Уильяму находиться около жены несколько охладила пыл Корбетта. Тем не менее он сделал, как она просила, и теперь это придало ей храбрости.

— Верона просила меня вырастить ребенка.

Ее рука лежала у него на груди, и она почувствовала, как он напрягся, но голос у него звучал вполне рассудительно.

— Но Уильям наверняка пожелает забрать сына с собой, когда будет уезжать отсюда.

— Это не сын, а дочка, — сообщила Лиллиана. — И он уже согласился.

За этими словами последовало ужасное молчание. Чем дольше оно затягивалось, тем более не по себе становилось Лиллиане.

— Это не такое уж великое дело, да и не слишком редкое, — продолжала она более убежденно. — Многие дети воспитываются в чужих домах.

Он не ответил.

Когда молчание стало совсем невыносимым, Лиллиана шевельнулась, чтобы встать. Но Корбетт удержал ее.

Он пронзительно взглянул на нее.

— Почему он согласился?

— Я… я не знаю, — запинаясь, произнесла она.

— Не знаешь? — загадочно переспросил Корбетт.

Не говоря ни слова, он поставил ее на ноги и сам поднялся с кресла.

— Уильям вместе с младенцем уедут, как только ребенок достаточно окрепнет, чтобы перенести путешествие.

— О, нет! — Лиллиана схватила мужа за руку, прежде чем он смог повернуться и уйти. — У тебя нет причин для такой жестокости!

— Жестокости? — Его обезображенная бровь насмешливо поднялась. — Разве это жестоко — предоставить ребенку жить в доме родного отца? Уильям, безусловно, снова женится. Вот пусть его новая жена и растит младенца.

Взгляд у него был суровым, словно он запрещал Лиллиане отвечать.

Но Лиллиана не позволила себе дрогнуть и ответила на его подозрительный взгляд честным заявлением:

— Это было бы жестоко по отношению ко мне.

— Объясни почему, — потребовал он. Но не ушел.

— Я не могу объяснить это точно, — призналась Лиллиана. — Но только… когда я держала ее на руках… — Она умоляюще взглянула на него.

Корбетт всмотрелся ей в лицо, положил руки к ней на плечи и притянул к себе.

— У тебя просто доброе сердце, Лилли. Естественно, что тебе хочется качать ребенка на руках. Но, с Божьей помощью, скоро мы обзаведемся своим. Удовольствуйся этим.

— Но у нее нет матери! — вскричала Лиллиана. — Я ни о чем тебя не просила раньше. Никогда не просила!

— Это не так. Ты просила, чтобы я отпустил тебя на свободу… той ночью в хижине. Или, точнее, ты требовала этого.

Лиллиана помрачнела и опустила голову.

— Прошу тебя, Корбетт, оставь мне этого ребенка. Я просто не в силах объяснить, почему она так затронула мое сердце. Я боюсь за нее. Родному отцу она не нужна, а мне нужна. Если ты ничего больше не даешь мне — пожалуйста, дай мне эту девочку.

— Я дал тебе кольцо, а ты…

— Оно со мной, — перебила она, поднимая руку с тяжелым ободком из серебра и веридиана на пальце. — Видишь?

Корбетт молча смотрел на кольцо. Наконец он снова перевел на Лиллиану угрюмый взгляд. Она понимала что ее просьба сильно обеспокоила его, но надеялась: может быть, он еще согласится.

— Пожалуйста, Корбетт, — умоляла она. — Я знаю, мне еще нужно искупить много провинностей…

— А ты собираешься их искупить?

Лиллиана медленно опустила голову.

— Я буду хорошей хозяйкой для Оррика, если ты мне это позволишь… и хорошей женой для тебя.

Корбетт плотно сжал губы и отвернулся. Он обвел взглядом опустевшую залу и только потом всмотрелся в искреннее лицо Лиллианы.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что говоришь, Лилли.

— Да, — прошептала она, боясь обмануться: в его голосе ей послышалась нотка согласия.

— Тогда возьми себе этого ребенка.

— О, Корбетт!

Без промедления, без размышлений она кинулась ему на шею, вложив всю свою благодарность в быстрый и горячий поцелуй. Однако, если Корбетта и удивил ее порыв, он не замедлил им воспользоваться. Поцелуй Корбетта был долгим и жадным, а рука смело скользнула вниз.

— О, Корбетт, ты должен остановиться… — шептала она.

— Должен? Я? — хрипло возразил он. — Когда ты обнимаешь меня, когда ты целуешь меня так пылко и так нежно шепчешь мое имя, ты в самом деле думаешь, что можешь меня остановить?

Лиллиана невольно вспыхнула. Она уже хорошо знала, какое это наслаждение — быть в его объятиях. Несмотря на суровый вид, он уже не раз доказал, что способен быть беспредельно нежным, когда это ему понадобится.

Тем не менее было бы неосмотрительно давать ему в руки еще какие-то средства властвовать над нею. И она почувствовала несказанное облегчение, когда появление шумной группы рыцарей заставило их отпрянуть друг от друга.

Сэр Рокк не таил своего неудовольствия, направляясь к ним. Даже светлая бородка не могла скрыть, как негодующе задран его подбородок. Он остановился перед Корбеттом, словно не замечая Лиллиану.

— Последняя группа стражников готова для смотра и ждет тебя. Кроме того, я получил донесения от двух отрядов разведчиков.

— Прекрасно. Когда я вернусь в залу, я их выслушаю. — Корбетт обернулся к Лиллиане. — А сейчас я должен заняться другим делом.

— Но есть много такого, что тебе необходимо знать, — настаивал Рокк, бросив на Лиллиану подозрительный взгляд.

Лиллиана была растеряна и смущена. Она знала, что сэр Рокк недолюбливал ее с самого начала. А с тех пор как она обвинила его в убийстве и отправила в темницу, его недоверие к ней, очевидно, еще больше укрепилось. Это ставило ее, как хозяйку Оррика, в сложное положение. Конечно, разумнее всего было бы сделать все возможное, чтобы ослабить напряжение, возникшее между ними. Но она ничего не могла с собой поделать: он так подчеркнуто пытался умалить ее значение в собственном доме, что она приходила в бешенство.

— Что за смотр стражников? — спросила она, игнорируя Рокка и глядя прямо на Корбетта.

Он послал ей долгий внимательный взгляд, прежде чем ответить:

— Сегодня они должны принять решение: кому именно они обязуются преданно служить. И, следовательно, сделать выбор: оставаться ли им стражниками или заняться земледелием.

Он уже говорил об этом, и она знала, что ее гнев бессмыслен. Но когда на угрюмом лице Рокка промелькнула едва заметная издевательская ухмылка, она не смогла сдержать возмущения.

— Надо ли тебе ограничиваться только стражниками? — выпалила она. — Ну как же, ведь конюх может ненароком покалечить твоего любимого коня, а повар может подать при случае подпорченное блюдо. Бог свидетель, я могла бы изобрести еще сколько угодно хитроумных способов навредить тебе. Может быть, и я должна принести тебе присягу на верность?

Хотя лицо у Корбетта ожесточилось, его слова тем не менее звучали насмешливо:

— Сдается мне, что я уже принял такую присягу… и минуты еще не прошло. Ты так быстро отступаешься от своих слов?

Лиллиана смирилась мгновенно. Ему незачем было напоминать ей, что малышка Элиза оставлена здесь только с его согласия. Она взглянула на мужа с плохо скрываемой враждебностью.

— Тогда, сделай милость, займись своими делами. А мне нужно еще о многом позаботиться, чтобы как следует устроить новорожденную.

Она отступила на шаг назад, твердо намереваясь избавиться от их невыносимого присутствия. Но Корбетт поймал ее за руку:

— Нет никакой необходимости, чтобы ребенок спал в нашей комнате.

Он ничего не добавил к этому, но его выразительный взгляд не оставлял никаких сомнений по поводу того, что он имел в виду.

Лиллиане потребовалось все ее самообладание, чтобы удержаться от резкого ответа.

— Конечно, — подтвердила она. — Она будет спать со своей кормилицей.

Лиллиана торопливо вышла, сопровождаемая взглядами обоих мужчин. Она не сомневалась, что Рокк не станет скрывать свое недоверие к ней. Ну и пусть. Она тоже не слишком доверяла ему, хотя он и оказался невиновным в смерти ее отца.

Но Корбетт… Лиллиана не знала, что и думать. В какое-то мгновение заботливый и добрый, а в следующее — холодный и неумолимый. Он все время сбивал ее с толку.

Но так или иначе, у нее теперь есть Элиза. Корбетт мог допрашивать стражников и сомневаться в ней сколько ему угодно, но он не отказал ей в ее просьбе. Она замедлила шаги и вздохнула, чтобы успокоиться. Ей придется как следует постараться обуздать свой вспыльчивый характер… по крайней мере в присутствии мужа. Было ясно, что она никогда не одержит победу в открытом поединке характеров. И в делах управления замком, и даже в их личных отношениях — победителем всегда окажется он.

Тем не менее и она не совсем бессильна, напомнила она себе. Она не собиралась уступать ему всю власть в Оррике. Так или иначе, она добьется своего: хозяйством замка будет управлять она. Даже Рокк не сумеет повлиять на Корбетта, если она исподволь приучит своего мужественного супруга смотреть на вещи ее глазами.

Это решение придало ей сил, и, несмотря на все горести последних дней, она улыбнулась. Казалось, что чуть ли не каждый день приносит в ее жизнь немалые перемены, но, может быть, это было не так уж плохо.


Сэр Рокк, по-видимому, не разделял хорошего настроения Лиллианы. Он видел, какими глазами провожал ее Корбетт, пока она поднималась по каменным ступеням лестницы.

— Как быстро она отвлекает тебя от твоей задачи, — укоризненно заявил он.

Но Корбетт находился в слишком благодушном настроении, чтобы попасться на эту наживку.

— Не подобает мужчине пренебрегать женой. Особенно если она так прелестно сложена, как моя.

— Да, сложена прелестно. И слова, которые слетают с ее губ, когда она улыбается, может быть, кажутся слаще меда. Только, на мой взгляд, она просто ведьма. Уж мне-то лучше, чем кому угодно, известно ее коварство.

Корбетт рассмеялся и хлопнул Рокка по спине.

— Ну, ну, друг. Все не можешь ей простить честную ошибку?

Рокк только еще больше нахмурился, а потом вопросительно взглянул на Корбетта:

— Она что-то сказала о младенце. Отродье Уильяма появилось на свет?

— Его жена родила девочку. Но в живых осталась только новорожденная. — Корбетт сел в тяжелое дубовое кресло и задумчиво уставился в огонь. — Девочку будет воспитывать Лиллиана.

— Что?! — Рокк повернул второе кресло и уселся в него так чтобы видеть лицо Корбетта. — Ты позволишь ей растить его девчонку, при всем том, что тебе о нем известно?

Скулы Корбетта напряглись, и он вызывающе взглянул на Рокка.

— Ты, без сомнения, имеешь в виду подозрительные связи между Уильямом и моим братом. А Лиллиану ты, безусловно, даже и в мыслях не подозреваешь ни в чем дурном. — Это прозвучало не как вопрос, а как предупреждение, но Рокк умел понимать своего лорда.

— Ну, разумеется. Только и этого достаточно. У Уильяма появится отличный предлог задерживаться в Оррике. Если он шпионит в пользу Хью, ему будет известен каждый наш шаг.

— А мне будет известен каждый его шаг. Лучше иметь известного врага под рукой, чем неизвестного Бог знает где. — Корбетт провел костяшками пальцев по шраму на лбу. — Изменники должны что-то предпринять до того, как вернется Эдуард. Если Хью замешан, Уильям выведет нас на него.

— А ты все еще сомневаешься, что Хью причастен к этой измене? — фыркнул Рокк.

Глаза Корбетта потемнели; он нахмурился.

— Правда выйдет наружу. Если он виновен, то ему нечего ждать от меня пощады. Но я должен получить доказательства, прежде чем обвиню собственного брата. Я должен получить доказательства.

Глава 14

Приближалась зима. Неослабевающие резкие ветры выхолаживали долину, завывали в зубчатых стенах замка, захлестывая все уголки Оррика то ледяным дождем, то мокрым снегом.

Лиллиана с радостью предпочла бы снег. Она могла бы смириться и с обледенелыми дорожками, и с более крепким морозцем, если хотя бы деревни лежали в спокойствии и белизне под прекрасным одеялом из пушистого белого снега. Но жестокий холод, вцепившийся сейчас в Уиндермир-фолд, не оставлял даже такого утешения.

Жизнь в деревне почти замерла: и люди, и скот теснились в своих укрытиях в поисках тепла. Но в замке дела шли своим чередом, как в любое другое время года, разве что пламя в каминах горело жарче и слуги дольше сидели перед огнем. Ежедневные хлопоты — приготовление пищи, наведение чистоты и управление поместьем — требовали такого же внимания, как всегда.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22