Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дуэт (№2) - Валлийская колдунья

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Бекнел Рексанна / Валлийская колдунья - Чтение (стр. 15)
Автор: Бекнел Рексанна
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Дуэт

 

 


Уинн ушла с головой под воду, встряхивая спутанными волосами и проводя пальцами по всей их длине.

— Как хорошо. — Вынырнув, она улыбнулась Изольде и Бронуэн и взяла кусок мыла. — Хотите, я сначала вымою голову вам, а потом себе?

— Я сама могу позаботиться о своих волосах, — сказала Изольда.

— Я тоже, — вторила ей Бронуэн.

— Мальчики, не забудьте вымыть голову, уши и шею.

— И под мышками, — добавила Бронуэн.

— И между пальцев, — ухмыльнулась Изольда.

— Можете не говорить нам, что делать, — ответил Артур из-за занавески, — мы сами знаем.

Взбивая на голове пену, Уинн понюхала мыло. Оно было очень хорошего качества. Твердый и ровный кусок. Неужели такое варят в замке, удивилась Уинн. Нужно будет спросить Марту, потому что мыло у Гуинедд никогда не получается плотным и гладким. Уинн снова ушла под воду, ополаскивая волосы и с силой массируя кожу, когда шум за дверью заставил ее резко вынырнуть.

— Который из них это был? — донесся из кухни взволнованный голос лорда Уильяма.

— Подождите, милорд. Так не годится…

Но на протесты Марты никто не обратил внимания, В купальню ворвался лорд Уильям, что крайне разгневало Уинн.

— Убирайтесь отсюда, вы… английский грубиян. Неужели мы не можем по крайней мере спокойно выкупаться?

— Это мой замок! — грохотал лорд Уильям. — Это мой сын! Итак, который из них?

Уинн сидела голой в лохани с двумя перепуганными дрожащими девочками, прижавшимися к ней, а тем временем маленькая купальня заполнилась людьми. Занавеска была отдернута в сторону, и, к ужасу Уинн, обе лохани окружила алчная толпа.

— Милорд, прошу вас, — начала Марта, переводя тревожный взгляд со своего хозяина на Уинн и обратно.

— Да, отец, — пробормотала Эделин, цепляясь за его руку. — Неужели нельзя подождать с этим, чтобы они хотя бы оделись?

— Пусть мне покажут их ступни, — потребовал лорд Уильям, стряхивая с себя руку Эделин и не обращая на дочь никакого внимания. Он приблизился к краю лохани и схватил Риса. — Покажи мне свою ступню! — настойчиво приказал он.

Но Рис был слишком напуган, чтобы подчиниться. Он попытался вырваться из сильных пальцев и, когда это ему не удалось, укусил лорда Уильяма за руку. Как следует.

— Черт возьми! Черт возьми, он укусил меня! — Лорд Уильям затряс от боли рукой и уставился на нее, словно ожидал увидеть кровь или, по крайней мере, следы зубов. Затем он повернулся к оторопевшим зрителям. — Он укусил меня! Клянусь Господом, он настоящий боец, этот малыш. Это он? Это он мой сын?

— Нет! — закричала Уинн, обретя наконец голос среди всего этого сумасшествия. Неужели весь мир перевернулся? — Они не ваши! Ни один из них!

Она начала было подниматься, почувствовав, что ей нужно спасать своих мальчишек от этого безжалостного варвара, но большая ладонь опустилась ей на плечо и с силой удержала на месте.

— Милорд, это дело таким образом не решить. — Клив остался стоять как ни в чем не бывало, когда лорд Уильям нетерпеливо повернулся к нему. — Если сейчас все отсюда выйдут, — продолжил он, — мы постараемся сразу найти ответ на ваш вопрос.

Секунду стояла абсолютная тишина, нарушаемая только нервным шарканьем ног. Затем Марта щелкнула языком и взмахами фартука начала гнать всех прочь. Один за другим, нога за ногу, комнату покинули дочери, их мужья и любопытные слуги. Когда остались только Клив, лорд Уильям, Дрюс и Баррис, Марта закрыла дверь.

— И вы тоже ступайте. Все до одного, — потребовала она, сердито глядя на своего хозяина. — Никогда не думала, что увижу, как сын леди Альвинии так безобразно ведет себя. Пугает купающихся женщин и детей. Если бы она только видела вас сейчас, она бы… — Марта замолчала, убедившись, что лорд Уильям утихомирился. Потом задернула занавеску и обернулась к Кливу, который все еще стоял возле лохани, держа руку на плече Уинн. — Вы тоже, — приказала старая служанка, внимательно глядя на него.

Рука Клива обмякла и скользнула под воду, легко погладив кожу. Затем он провел пальцами по чувствительной шее и, обхватив подбородок, заставил Уинн посмотреть ему в глаза.

— Дай нам минутку, пожалуйста, — сказал он Марте, не сводя глаз с валлийки.

Марта неодобрительно хмыкнула, но повиновалась. И хотя из-за занавески доносились приглушенные требования и успокаивающие бормотания старой женщины, все чувства Уинн были сосредоточены на Кливе. Он единственный мог ей помочь.

— Не позволяй ему этого, Клив. Прошу тебя. Пожалуйста, не дай ему забрать моего ребенка.

Ее глаза заволокло слезами отчаяния, но она ясно разглядела на его лице сожаление. На секунду ей показалось, что он сделает это. Вмешается и как-то, каким-то образом все поставит на свои места. Но Клив вздохнул и покачал головой.

— Он хочет знать, кто его ребенок, Уинн. Чтобы одарить своего наследника всеми благами, которые ему причитаются. Что в этом дурного?

— Нет! — Уинн резко отпрянула.

Она была готова выпрыгнуть из воды и наброситься на лорда Уильяма. Убить его голыми руками, если понадобится. Но Изольда и Бронуэн рыдали у нее на руках, и, судя по звукам, доносившимся из мужской половины купальни, мальчики делали то же самое, уткнувшись в Дрюса и Барриса.

— Убирайся отсюда, — велела она, сердито глядя на Клива поверх мокрых детских голов.

В эту секунду, когда он стоял перед ней, такой высокий и бесстрастный, в своей серой накидке, мокрой от воды, она искренне ненавидела его. Это он своими улыбочками и соблазнительными взглядами заставил ее пережить самый черный миг в жизни. Сначала он покорил детей, потом и ее. Но все это он творил ради одной цели.

Их взгляды встретились, ее — холодный как зима, его — бесстрастный, скрывающий какие-либо эмоции. Если они вообще у него были. Уинн с трудом перевела дыхание.

— Пусть все выйдут. Все до одного. Я одену детей. Тогда и только тогда твой английский лорд сможет войти.

— Верь мне, Уинн. Пришла пора довериться мне. Я смогу тебе помочь.

В глазах его промелькнуло какое-то чувство, но Уинн было уже все равно. Она горестно усмехнулась.

— Ты хочешь помочь только себе. Оставь меня в покое.

Спустя мгновение он вздохнул и пожал плечами, затем повернулся и прошел за занавеску. Она услышала его бормотание и возмущенный ответ лорда Уильяма:

— Я просто хочу взглянуть на их пальцы!

Но Клив был тверд, и вскоре дверь с шумом захлопнулась.

— Артур! Рис, Мэдок! С вами все в порядке?

— Можно к вам? — тоненьким дрожащим голоском спросил Артур.

— Ну конечно, родной.

Послышался всплеск воды, и по каменному полу зашлепали три пары босых ног. Мальчики моментально пролетели мимо занавески и плюхнулись в женскую лохань, сверкнув голыми попками. Притянув к себе всех ребятишек, Уинн вспомнила, что было четыре года назад. Какую ответственность она тогда чувствовала, когда к ней льнули пять карапузов, которых она утешала. Ей тогда казалось, что она не справится с такой задачей, но еще большая неуверенность в своих силах терзала ее теперь. Ей так хотелось защитить ребятишек — от ужасов их бесчеловечного зачатия, от трудностей, которые их подстерегают в жизни. Но она не могла. Больше не могла. Она даже не могла дольше держать их всех у себя.

Ее слезы смешивались со слезами детей, которые сбились в кучку вокруг нее, не находя больше удовольствия ни в теплой воде, ни в приятных ароматах. Это была Англия, и их окружали враги.

— Зачем… — Мэдок икнул и завел снова. — Зачем ему понадобилось видеть наши пальцы?

— Он хочет посмеяться над ними? — добавил Рис. Уинн попыталась проглотить комок в горле. Она давным-давно привыкла к небольшому дефекту пальцев близнецов, и ей не приходило в голову, что он мог им достаться по наследству. Ну почему она это не предвидела?

— Думаю, у него на ногах такие же пальцы, как у вас. Артур выпрямился и откинул со лба мокрые волосы.

— Ты хочешь сказать, что у лорда Уильяма гусиные лапки?

— И вовсе у них не гусиные лапки! — воскликнула Бронуэн, вставая на защиту близнецов.

— Тише, мои дорогие. Тише. Конечно, на самом деле это не гусиные лапки. Просто у них вырос лишний кусочек кожи между пальцами, и я думаю, что скорее всего близнецы унаследовали эту особенность у одного из своих родителей. — Она плотно сжала губы, стараясь унять дрожь в голосе. — У меня голубые глаза, как у моего отца. Артур, Изольда и Бронуэн напоминают англичан цветом волос и глаз. Но вы двое, Рис и Мэдок, вы такие темноволосые и темноглазые, что с виду настоящие валлийцы.

— Кроме пальцев на ногах, — сказал Рис.

— Думаю, да.

Они немного посидели молча. Всхлипывания прекратились, если не считать редких вздохов, и икота тоже шла на убыль. Затем Бронуэн чуть отстранилась от Уинн.

— Рису и Мэдоку придется остаться здесь с их… э-э… с их отцом?

Уинн тут же хотела сказать «нет», но так и не сказала. Их отец. Неужели это правда? Неужели этот огромный шумный увалень действительно породил ее милых беспокойных близнецов? Тут сама собой явилась непрошеной мысль об их матери. Он хотел знать, говорила ли она когда-нибудь о нем. Лицо его стало серым, когда он услышал, что она умерла. Он даже зашел так далеко, что утверждал, будто эта женщина любила его.

Уинн посмотрела на темные головки близнецов. Она была в таком смятении, что никак не могла собраться с мыслями. Если эта женщина действительно любила его… Да и он, видимо, хоть и по-своему, грубо, но все же любил ее…

Уинн отогнала от себя удушающий страх и попыталась найти нужные слова.

— Возможно… возможно, они захотят остаться, если лорд Уильям окажется их отцом. Но я не позволю, чтобы кто-то насильно вас принуждал к тому, чего вы не хотите, — горячо добавила она, подавляя слезы. — Ну хватит. Давайте закончим купание и еще раз поприветствуем лорда Уильяма.

— Я хотел бы, чтобы моим отцом был сэр Клив, — сказал Артур, обращаясь больше к себе, чем к кому бы то ни было.

Уинн помогла мальчику выбраться из лохани.

— На свете есть очень много других стоящих мужчин, — пробормотала она. — Валлийцев.

— Значит, ты все-таки не выйдешь за него замуж?

Уинн нахмурилась.

— Возьми это полотенце, Артур. Я никогда не собиралась выходить за него. Я уже говорила тебе. В любом случае, он помолвлен с леди Эделин.

Артур вздохнул и, бросив на нее последний печальный взгляд, начал вытираться.

— Леди Эделин очень красивая, — сказала Изольда, как только мальчики скрылись из виду.

— Дрюс не сводил с нее глаз весь ужин, — добавила Бронуэн.

— Ну так вот, она помолвлена с сэром Кливом, — сказала Уинн, поднимаясь из лохани. — И говорить тут не о чем.

Уинн убедила себя в последнем, когда разрешила лорду Уильяму, Кливу и остальным войти в купальню. Дети держались стайкой позади нее, все чистенькие, с расчесанными мокрыми волосами, в чистых платьицах и рубашках. Но они все были босиком.

Лорд Уильям тоже скинул башмаки и от нетерпения шевелил пальцами. Но Уинн больше взволновало его лицо, потому что ожидание и надежда сделали лицо старика почти молодым.

Она невольно перевела взгляд на Клива и увидела, что тот тоже взволнован. Но этого слишком мало, сказала она себе. И слишком поздно.

— Идите сюда, — хрипло велел лорд Уильям почти шепотом. — Если у вас смешные пальцы на ногах — гусиные лапки, как когда-то называла их моя мама, — тогда покажите их мне.

Сердце Уинн заколотилось так сильно, что чуть не вырвалось из груди. Она не могла пошевелиться. А вот Артур мог. Он подтолкнул братьев вперед.

— Идите же. Покажите ему. Он ваш отец.

Что было дальше, Уинн смотреть не стала. Не могла. Рис и Мэдок робко шагнули вперед, подбадриваемые удивленной улыбкой лорда Уильяма и присутствием Клива. Они сравнили пальцы — старые волосатые пальцы с длинными желтыми ногтями и пухленькие маленькие пальчики, розовые после купания. Но все они были похожи, благодаря странной перепонке, соединившей второй и третий пальцы.

Лорд Уильям опустился на колени с радостным воплем и обнял перепуганных близнецов. Но Уинн из-за слез ничего не видела. Она прижала к себе остальных ребятишек, не в силах больше сдерживать рыдания.

— Мои сыновья! — Лорд Уильям плакал от искренних чувств. — О Ангелина, моя Ангелина! Наконец я нашел наших сыновей!

Глава 20

Уединиться в замке Керкстон было делом трудным. Уинн украдкой спустилась по плохо освещенной каменной лестнице, где оказалось полно слуг — они спали, завернувшись в тряпье по всем углам и нишам. В холле восседал сам лорд Уильям и провозглашал тосты за свое величайшее везение — сразу два сына! — с теми, кто еще держался на ногах. Даже во дворе было людно, как обнаружила Уинн. Горел высокий костер, и слуги, которых еще не сморил сон, весело бражничали вокруг него. Рождение сына всегда считалось радостным событием в любом благородном доме. С появлением же двух крепких сыновей челядь лорда Уильяма предвкушала проявление хозяйской щедрости.

Еще бы ему не быть щедрым, подумала Уинн с тяжелым сердцем. Не часто судьба награждает мужчин такими прекрасными сыновьями, как Рис и Мэдок, — а этот, к тому же, и не стоил их. Он, не особенно разбирая, пролил свое семя — вот и вся его заслуга.

Тем не менее сейчас он претендует на роль отца ее драгоценных мальчиков, и ни один человек, кроме нее, не склонен ему возразить.

Уинн опустила на лицо капюшон и поплотнее завернулась в плащ. Но сковавший ее холод, от которого у нее даже стучали зубы, шел не снаружи, а изнутри. Ее сердце, саму душу сковал лед. Больше она ничего не чувствовала. Она могла только дышать, по крайней мере до тех пор, пока не найдет какой-нибудь укромный уголок, где упадет в бессильном горе.

Словно мало ей пришлось плакать, подумала Уинн, смотря по сторонам покрасневшими глазами. Она разрыдалась перед всеми, выдав этим, как ей тяжело, и расстроив детей. Когда же впервые она начала терять власть над собственными чувствами?

Ответ был очевиден. В тот роковой день, когда Клив Фицуэрин появился в Раднорском лесу. Она его еще ни разу не видела, а он уже начал коварный натиск на ее чувства. И победил.

Уинн обошла костер, держась подальше от языков пламени, в густой тени. Украдкой проскользнула мимо кухни и купальни в поисках… она сама точно не знала, что ищет. Завернула за угол пристройки, сложенной из мощных бревен, и пошла вдоль внешней стены, скользя левой ладонью по холодным шершавым камням, чтобы не упасть в темноте. Один раз она услышала где-то высоко над собой мужской голос. Страж на крепостном валу. Неужели здесь нет ни одного уголка, где она могла бы утешиться?

Затем в полуночной кромешной тьме она нащупала под ладонью древесину. Уинн остановилась, пробежала пальцами по потрескавшейся от дождей и времени поверхности. Это оказалась боковая дверь, ведущая, скорее всего, к реке, если она правильно сориентировалась.

Уинн нашла тяжелое кольцо и потянула. К ее удивлению, дверь легко открылась. Она заглянула внутрь и, движимая отчаянием, шагнула в проем толстой стены. Сразу же наткнулась на ведро, а когда вытянула руку, чтобы не упасть, то сбила несколько тонких шестов. Рыболовные удочки, догадалась она. Эта дверь, должно быть, на самом деле ведет к реке.

Уинн миновала еще одну дверь, такую же, как первая, и внезапно оказалась на маленькой каменистой площадке, примкнувшей к мощным стенам Керкстона.

Возможно, это ей только чудилось, но Уинн показалось, что воздух здесь на самом деле чище, свежее и прохладнее. Она набирала полные легкие, наслаждаясь запахом леса и полей, реки и неба.

Утихшая буря оставила после себя запах промытой земли, река с шумом билась о берега, держа свой путь в далекое море. А что, если эта река течет в Уэльс? — подумала Уинн, охваченная тоской по дому. И нельзя ли ей просто броситься в объятия волн, чтобы те доставили ее в родной край? О, это было бы так просто. Но это всего лишь мечта. Не сознавая, что делает, Уинн откинула капюшон и сбросила плащ. Затем она сняла башмаки и чулки и робко шагнула на ступени крутой лестницы, которая вела от узкой площадки к каменистой косе, отходившей от крепостной стены.

На отвесном берегу лежали две маленькие лодки, перевернутые вверх дном. Уинн с трудом разглядела в темноте их днища. Но бурные воды она угадала точно. Река, подобно живому существу, вздымалась и извивалась, отражая тусклый свет, падавший с небес.

Какой злобной казалась эта река. Какой печальной. Уини шла вперед на ощупь, пока ее ног не коснулись ледяные брызги. Она шагала все дальше, поддернув юбки выше колен и наслаждаясь холодной упругостью волн, бившихся о ее голени и икры.

Ее окутал шум реки, студеные ласки которой поглотили все внимание. Замок Керкстон больше не возвышался за ее спиной. И вообще это была уже не Англия. Уинн оказалась, по крайней мере в эту минуту, в своем любимом лесу, стоя босыми ногами в реке, которую она назвала своей.

Потом вдруг она почувствовала чье-то присутствие и поняла — как поняла в самый первый день, — что рядом Клив.

Уинн не обернулась. Она продолжала стоять на том же месте, жалея, что не может усилием воли отослать его прочь, в самый далекий уголок этого света. Далеко за пределы христианского мира. Но в ту же самую минуту она испытывала тайную благодарность к нему за то, что он рядом.

— С тобой все в порядке? — послышался его тихий голос среди шума беснующейся реки.

Вместо ответа Уинн покачала головой. Какой смысл притворяться? Чтобы облегчить его угрызения совести?

Она почувствовала, что он подошел ближе. Стоило ей протянуть назад руку, и она могла бы дотронуться до него. Она смотрела прямо перед собой, вглядываясь в темноту, туда, где был невидимый противоположный берег.

— Уинн. — Голос его раздался даже ближе, чем она ожидала. — Я знаю, этот день… оказался для тебя нелегким.

На ее лице промелькнула горестная улыбка.

— Нелегким? Значит, вот какое слово ты подобрал. В таком случае, я удивлена, что ты это признаешь. Ведь с самого начала ты был убежден, что так будет лучше для моих детей. — Она помолчала, пытаясь справиться с комком, подступившим к горлу. — Как будто ты можешь знать, что для них лучше.

— Ах, Уинн. Многое я действительно знаю. Когда-то я был одним из них, забыла?

При этих словах она резко обернулась.

— Это не одно и то же! — закричала она, чувствуя чуть ли не облегчение, что наконец-то может открыто противостоять ему. — У тебя была мать. Ты никогда ее не терял. А я… я потеряла их!

Хотя темнота разделяла их, как пропасть, Уинн обвиняла его взглядом и знала, что достигла цели.

Но он, как всегда, не зная жалости, не отступал от своего.

— Ты скорбишь из-за них или из-за себя? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Или ты боишься, что они потеряют меньше, чем ты?

Уинн вся напряглась, но не сумела полностью унять дрожь, охватившую ее с ног до головы. Она с такой силой, сжала кулаки, что ногти впились ей в ладони.

— Они не потеряют крышу над головой. Вкусную еду. Красивую одежду. Великолепных коней. Не сомневаюсь, у них будет все, что дают деньги. Ну, а как же родитель, кото-рый любит их?..

— Даже ты не можешь сомневаться в искренности чувств лорда Уильяма к Рису и Мэдоку, — сказал Клив, обрывая ее страстный монолог.

— Он для них чужой человек. Да, конечно, сейчас он рад, что они у него. Но что будет через год? Или два? Или пять? Когда они заболеют или испугаются чего-нибудь? Он их утешит, как утешила бы мать? Как утешила бы я? — Уинн замолчала, чтобы перевести дыхание и откинуть со щеки непослушный локон. — Даже у тебя была мать.

— Но теперь им нужен отец.

— Только не он, — вырвалось у нее. — Только не англичанин.

В тишине, нависшей над ними, торжествующе шумела, река, неся вперед свои холодные и безжалостные воды. Уинн понимала, что ее последние слова оскорбляли не только лорда Уильяма, но и Клива, и она не стала бы кривить душой, будто не стремилась к этому. Ей хотелось его ранить. Так же больно, как он ранил ее.

Но он, казалось, был решительно настроен не воспринимать ее слова.

— А может, им нужно и то и другое, — предположил он и развел руки в широком жесте. — А может, все устроится совсем не так, как ты думаешь. Если бы ты согласилась остаться…

Он замолк, его слова потерялись в ночи. И все же это сухое предложение эхом отозвалось в груди Уинн и обещанием и угрозой, Ей нужен был глоток свежего воздуха, чтобы поддержать внезапно ослабевшую решимость. Но Клив как будто угадал ее чувства. Он знал, в чем она наиболее уязвима.

— Останься, Уинн. Останься возле своих сыновей. Я смогу это устроить.

Она покачала головой, подавляя соблазн. Всегда быть рядом с близнецами. Рядом с Кливом.

— Нет, нет, — пробормотала она, не в силах больше смотреть на него.

Она с отчаянием огляделась по сторонам, но, так ничего и не увидев, резко отвернулась и опять устремила взгляд на черную бурлящую реку. Ее пальцы сомкнулись вокруг старинного Раднорского амулета, и она сделала еще один шаг в ледяную воду, которая дошла ей уже до колен. Если бы только можно было скрыться от этого замка. От Клива.

Но этому не суждено было случиться. Руки Клива оказались у нее на плечах, и, не говоря ни слова, он вывел ее на берег. Только когда Уинн присела на перевернутую лодку, он ее отпустил и принялся беспокойно вышагивать перед ней по усыпанному гравием берегу.

— Дело в том, что, если бы ты осталась, это решило бы множество проблем.

— Твоих? Или моих? насмешкой откликнулась Уинн.

— Наших, Уинн. Наших. — Он опустился перед ней на корточки и взял в ладони ее холодные руки. — Твои дети наполовину англичане. Ничего нет ужасного в том, если они вырастут на английской земле. О них хорошо будут заботиться. И о тебе тоже.

— Уж не ты ли? — предположила Уинн, стараясь быть ироничной, но с досадой была вынуждена признать, что вопрос ее прозвучал неуверенно.

— Да, я.

В первый момент показалось, что найдено простое решение. Если она останется, то ей не придется никого лишаться. Ни близнецов. Ни Клива… Но также быстро Уинн поняла, что ей придется отказаться от дома и собственной жизни. Она отдаст себя на милость этого человека, а ради чего?

— А как же я? Что буду здесь делать я? Ты об этом подумал? Каково мне будет жить в Англии? Вдали от моего леса. Вдали от Уэльса.

— Я бы… — Он замолчал, проводя большими пальцами по ее запястьям. — Я бы сделал все — все что угодно — лишь бы ты была счастлива. Мы были бы вместе, и ты вскоре бы поняла, что Англия не так уж сильно отличается от Уэльса. Наша жизнь здесь могла бы сложиться удачно.

Если бы было можно просто закрыть глаза и пожелать, чтобы эти слова сбылись, Уинн с радостью бы так и поступила. Умей она творить те чудеса, которые ей иногда приписывались, она воплотила бы это красивое видение в жизнь. Но в ней жила преобладал разум. Практичность. То, что он осмелился вообразить, было неосуществимой мечтой.

— Наша жизнь… — начала она. — Никакой нашей жизни быть не может. У нас с тобой нет общего будущего. Или ты забыл о леди Эделин?

Он едва заметно сжал пальцы вокруг ее запястий. Потом вздохнул.

— Нет. Я не забыл об Эделин.

Уинн заставила себя продолжать, хотя в душе ее поднялась необъяснимая еще более сильная боль.

— Скоро объявят… о вашей свадьбе. Она будет прелестной невестой, хотя и не очень счастливой.

— Что ты имеешь в виду?

Зависть — вот, что заставило ее так говорить; Зависть и боль. Это было настолько очевидно, что Уинн даже не попыталась притвориться.

— Я имею в виду, что именно она просила тебя привезти белладонну — ядовитый паслен. Именно она стреляет своими красивыми выразительными глазками во все стороны, кроме твоей. Даже Дрюс не был лишен ее внимания. — Она мрачно улыбнулась, натолкнувшись на его молчание. — Правильно ли я поняла, что тебе неприятно ее непостоянство?

— Понимай как хочешь, — прорычал Клив. — Мой брак с Эделин необходим, если я оставлю тебя здесь. Земли, которые дают за ней в приданое, объединенные с теми, что обещал мне лорд Уильям в качестве награды…

— Не желаю этого слышать! — Уинн вскочила и попыталась обойти Клива. Но он не выпустил ее рук, а когда выпрямился, то не дал ей пройти.

— Уинн, выслушай меня. Постарайся разумно отнестись к этому.

— Нет! Нет, я не хочу быть разумной. Не хочу, если при этом я должна терпеть унижение. Потерять чувство собственного достоинства. Я женщина, Клив, а не какая-нибудь вещь. Все вы, англичане, одинаковы. Вы считаете, что женщиной можно владеть, использовать и держать у себя для удовлетворения минутных прихотей. Но я не какая-нибудь жеманная простушка… англичанка. И я никогда… — голос ее осекся, и вместо слов Уинн всхлипнула. — Нет, никогда, — договорила она дрожащим голосом.

Тут на нее нашло внезапное прозрение — возможно, это было одно из ее видений. Уинн поняла, что она хотела получить от Клива. Ей хотелось видеть его собственным мужем, жить с ним вместе в ее лесу и родить от него детей. Ей хотелось лечь с ним рядом и почувствовать, как он вновь наполняет ее теплотой и силой, давая начало новой жизни. Из него вышел бы хороший отец, он превосходный любовник. Он мог бы стать очень хорошим мужем, если бы захотел.

При этой мысли ее враждебность и потребность ранить его улетучились. Если бы она могла, она бы залечила их раны одной силой своей любви.

«О Клив, — молчаливый крик шел из самой глубины души, — почему все не вышло по-другому?»

Словно услышав этот крик, он притянул ее к себе.

— Скажи, что останешься, — простонал он.

Его руки блуждали по ее спине, словно он хотел запомнить каждое ребро, каждый мускул, каждый изгиб. Он обхватил ее ягодицы и крепко прижался к ней, доказывая силу своего желания. Его язык глубоко проник ей в рот и, не получив отпора, страстно ласкал ее, словно пытался узнать все ее секреты.

Уинн приняла этот чувственный натиск, и ей захотелось большего. Но даже среди этой агонии желания она тем не менее понимала, что есть одна тайна, которую он ни за что не должен узнать. Хотя она уступила чувственному восторгу их близости, какую-то частицу она хранила в себе. Если ей сейчас тяжело покинуть Клива, то насколько тяжелее это было бы, узнай он о ее тайной мечте быть с ним рядом? Любить его. Выйти за него замуж.

Но Уинн хорошо понимала, что это никогда не произойдет. Он не может быть ей мужем. А она никогда не согласится быть для него просто любовницей.

Она прильнула к нему и погрузила пальцы в его теплые волосы, когда он отпрянул от нее. Они оба задохнулись. Она сама была огорошена натиском собственных чувств и, не думая, что делает, начала целовать его шею.

— Проклятие, женщина! — задыхаясь проговорил он, когда она начала игриво покусывать гладкую кожу. — Святой Боже, — простонал он, когда она коснулась губами колючего подбородка.

Одна его рука опустилась с ее плеча на спину, а вторая нашла ее правую грудь, и она вновь ощутила силу их прошлого соединения.

Ее руки скользнули к его бедрам и притянули к себе, так что их чресла снова тесно соприкоснулись. Сама не ожидая от себя такой смелости, Уинн просунула руку между их животами и дотронулась до твердой мужской плоти.

— Колдунья, — хрипло прошептал он.

Но для Уинн это слово было сладчайшей лаской, усладой ушей и бальзамом для души. Если она прямо не просила его бросить ради нее то, к чему он стремился всю жизнь, по крайней мере она заставила его позабыть об этом, когда они были вот так вместе.

Далеко за рекой небо разорвала полоска молнии, потом еще одна, гораздо ближе. Ночь ярко сверкнула белым светом и вновь погрузила их в темноту, ставшую горячей и прозрачной от желания, охватившего обоих.

Она услышала его стон — скорее, почувствовала — возле своих губ. Его руки обхватили ее голову, запутавшись в разметанных ветром волосах, и приподняли вверх ее лицо. Он набросился на нее, словно дикарь, и она, как распутница, предложила себя ради его удовольствия — и своего тоже.

— Я заставлю тебя остаться, — пробормотал он ей в ухо, увлекая ее на землю. — Ты останешься. Ты захочешь остаться.

Уинн страстно его поцеловала, чтобы заглушить слова, охлаждавшие их пыл. Но Клив не отказался от своего намерения и зажал ее лицо в своих ладонях, чтобы остановить безумные поцелуи.

— Скажи, что останешься, — потребовал он, целуя ее шею и ямку под горлом. — Скажи, что никогда не покинешь меня, Уинн. Скажи это.

Ослепительная вспышка молнии, сопровождаемая неистовым громом, заставила их обоих подпрыгнуть. И хотя Уинн надеялась, что он отвлечется от болезненной темы, этого не произошло.

Он полностью закрыл ее своим мускулистым, сильным телом. Она уходила от его слов, но тело реагировало по-своему на острое ощущение его желания.

— Не говори больше ничего, — прошептала она. — Просто поцелуй меня.

Уинн обхватила его шею руками и попыталась приблизить к себе его лицо, но он сопротивлялся.

— Останься со мной, моя прелестная Валлийская колдунья. Скажи, что останешься, и я обещаю так услаждать тебя каждую ночь. Останься, и я осыплю тебя бесконечными поцелуями. Ласками. Вот так. — Он потерся носом о теплую ложбинку между ее грудей. — Вот так. — Он нашел сквозь ткань платья напрягшиеся соски и прикусил сначала одну возбужденную вершинку, а потом другую, так что Уинн, задыхаясь, извивалась от безумного желания.

— Я наполню тебя своей любовью, и ты позабудешь обо всем на свете, кроме того, что мы вместе.

Он уже и так добился этого, подумала она сквозь туман. Она никогда не сознавала, где находится или что дурно, а что правильно, когда он вот так любил ее. Но забываться… было слишком опасно. Слишком страшно.

Она посмотрела на него, и когда их глаза встретились, то многое сказали друг другу в эту долгую минуту. Уинн почувствовала, как ее решимость ослабевает, буквально покидает тело, и изводивший ее голос, твердивший об осторожности, наконец замолчал.

— О Клив, — прошептала она, и ее большие глаза заволокло слезами. — Я… я…

Последние слова потонули в оглушительном грохоте.

Молния ударила в дерево на другом берегу реки, и, ярко вспыхнув, оно свалилось в бурлящую воду. Это произошло так близко от них, что Уинн оцепенела от страха. Клив испуганно дернулся и закрыл Уинн собой, спрятав ее голову под подбородок. Когда они оба взглянули на небо, на них обрушился ледяной поток дождя, а с ним и злой ветер.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20