Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сталин

ModernLib.Net / История / Белади Ласло, Краус Тамаш / Сталин - Чтение (стр. 19)
Авторы: Белади Ласло,
Краус Тамаш
Жанр: История

 

 


В ходе своего летнего наступления 1942 года немцы встретились с уставшими, измотанными войсками, и это, естественно, облегчило им выполнение поставленных задач. Как и летом 1941 года, советское командование неверно оценило направление главного удара гитлеровских войск, так как предполагалось, что и летом 1942 года немцы опять двинутся на Москву. А они начали наступать на Юго-Восточном направлении. К тому же Сталин уверовал, что война может закончиться в 1942 году. Именно поэтому были запланированы наступательные операции у Харькова и в Крыму. Наступление на юге завершилось провалом — в ходе «керченской катастрофы» за один месяц было потеряно 200 тысяч человек, огромное количество военной техники, тяжелой артиллерии.

К. Симонов писал об этом: «Хочу привести пример операции, в которой наглядно столкнулись истинные интересы ведения войны и ложные, лозунговые представления о том, как должно вести войну, опиравшиеся но только на военную безграмотность, но и на порожденное 1937 годом неверие в людей… Один из наших писателей-фронтовиков писал мне следующее: „Я был на Керченском полуострове в 1942 году. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армиями и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армии на самую передовую и т. д. Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600 — 700 метров, нигде никогда я потом не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец…“ Характеризуя Л. З. Мехлиса, который в то время являлся заместителем наркома обороны, начальником Главного политуправления РККА и находился на фронте в качестве представителя Ставки, Симонов добавляет: „Это был человек, который в тот период войны, не входя ни в какие обстоятельства, считал каждого, кто предпочел удобную позицию в ста метрах от врага неудобной в пятидесяти, — трусом. Считал каждого, кто хотел элементарно обезопасить войска от возможной неудачи, — паникером; считал каждого, кто реально оценивал силы врага, — неуверенным в собственных силах. Мехлис при всей своей личной готовности отдать жизнь за Родину был ярко выраженным продуктом атмосферы 1937 — 1938 годов“.

Наступление под Харьковом также было неудачным. После начального успеха советского наступления немцы развернули контрнаступление и окружили войска Красной Армии. И хотя начальник Генерального штаба предлагал это сделать раньше, Сталин отдал приказ о приостановке наступления, когда уже было поздно. Две армии попали в окружение. На Южном фронте немцы почти беспрепятственно продвигались вперед. В этот момент отчаянного положения Сталин отдал свой известный приказ № 227, в котором было сформулировано требование: «Ни шагу назад!» Позади линии фронта были поставлены заградительные отряды.

Осенью 1942 года немцев удалось остановить уже в глубине страны — на Кавказе и на Волге. Решающую роль сыграл массовый героизм советских людей, который творил чудеса. Грандиозное сражение произошло в районе города, названного в честь Сталина, в прошлом Царицына. 23 августа 600 немецких самолетов подвергли город бомбардировке, в тот же день сухопутные части вермахта в 7 километрах к северу от города вышли к Волге. Бои шли за каждую пядь земли, за каждый дом. 15 октября немцы заняли тракторный завод. В руках советских войск оставалась полоса вдоль реки шириной в несколько сот метров.

6 ноября газеты опубликовали письмо Сталину от защитников Сталинграда: «Посылая это письмо из окопов, мы клянемся Вам, что до последней капли крови, до последнего дыхания, до последнего удара сердца будем отстаивать Сталинград и не допустим врага к Волге!

Перед лицом наших отцов, поседевших героев царицынской обороны, перед полками товарищей других фронтов, перед нашими боевыми знаменами, перед всей Советской страной мы клянемся, что не посрамим славы русского оружия, будем биться до последней возможности.

Под Вашим руководством отцы наши победили в царицынской битве, под Вашим руководством победим мы и теперь в великой битве под Сталинградом!»

11 ноября немцы вновь пошли в атаку, однако больших успехов им не удалось добиться. Ценой огромных потерь советские войска отстояли Сталинград. 19 ноября на севере и на юге от города началось мощное контрнаступление. Трехсоттысячная армия Паулюса, не получившего приказа к отступлению, была окружена. 2 февраля 1943 года капитулировали последние части окруженной группировки войск.

По наблюдениям очевидцев, с июня по ноябрь 1941 года советские газеты редко упоминали имя Сталина. Впервые за долгие годы не публиковались его фотографии, не было обычных славословий. После разгрома немцев под Москвой он вновь занял свое старое место в пропаганде, но в трудное лето 1942 года опять отошел на задний план. После Сталинграда началось прославление военного гения Сталина. Начиная с этого времени пошло сознательное распространение легенды о «гениальном полководце».

Эта легенда пережила самого Сталина, ее влияние ощущается и в наши дни. Правдива ли она? Верно ли, что творцом всемирно-исторической победы Красной Армии был Сталин? Нередко можно услышать такой силлогизм: раз война закончилась победой, а Сталин был Верховным Главнокомандующим, то, значит, он был великим полководцем. На основе изучения мемуаров советских военачальников, работ историков и литературных произведений, разбиравших действия Сталина, можно утверждать, что в случае продуманной, тщательной и эффективной подготовки к войне немецкое наступление можно было бы остановить не у Волги и Курска, а значительно раньше, причем с меньшими людскими и материальными потерями. На методы руководства Сталина, на его отношение к своим соратникам и сотрудникам решающее влияние оказали те полтора десятилетия, в ходе которых сформировался и окреп миф о непогрешимости и дальновидности вождя. Он испытывал тягу к абстрактному схематизму, часто недооценивал силу противника и переоценивал собственные способности. Его не волновали потери. Он не хотел или не мог вести войну с меньшими потерями. В то же время надо сказать о том, что генералы, работавшие около него в Генеральном штабе, отмечают его исключительную силу воли, самообладание и четкость, огромную работоспособность. Они подчеркивают, что он был способен учиться и делать выводы из ошибок начального периода войны и что в результате этого мог самостоятельно разбираться в вопросах военной стратегии. Авторы воспоминаний не подтверждают издевательского замечания Н. С. Хрущева о том, что Верховный следил за военными действиями по глобусу. Это отрицал и маршал Г. К. Жуков: «Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности И. В. Сталина как Верховного Главнокомандующего особенно раскрылись, начиная со Сталинградской битвы».

На втором этапе войны у Сталина не осталось и следов прежней неуверенности. На переговорах он представал перед союзниками как вдумчивый, сильный и хитрый государственный деятель. Руководя военными операциями, он вполне соответствовал своим высоким постам. Во время крупных наступлений — а особый интерес Сталина вызывали именно наступательные операции — проявлялась его квалификация в военных вопросах. Однако его личность не претерпела изменений и во время войны. Он мог быть безжалостным даже по отношению к собственному сыну. В самом начале войны Яков Джугашвили попал в плен, будучи рядовым офицером. В начале 1943 года немцы предложили обменять его на плененного фельдмаршала Паулюса. Ответ Сталина был характерным для него: «Они хотят, чтобы я начал торговаться с ними. Я не буду этого делать. Война — это война». Позднее Яков погиб в плену. Его жена в соответствии с указом, по которому подлежали наказанию родственники попавших в плен, была арестована в Москве.

В стратегическом и психологическом отношениях победа под Сталинградом означала поворот в истории войны. Но ради окончательной победы пришлось принести еще немалые жертвы. Летом 1943 года Красная Армия, располагавшая тогда уже преимуществом в технике, предотвратила попытку нового крупного наступления гитлеровцев и разгромила стратегическую группировку противника под Курском. Сталин считал важным подчеркнуть, что в этой битве был развеян миф о непобедимости немецкой армии в летних операциях. После большой победы, одержанной в районе Курска, началось постепенное изгнание германских войск с территории Советского Союза. Особенно тщательной подготовкой отличалось крупное наступление Красной Армии летом 1944 года в Белоруссии. Белорусская операция имела кодовое наименование «Багратион». Она увенчалась блистательным успехом. Для советских войск открылся путь в Европу, реально стал звучать лозунг предыдущего периода: «Разгромим фашистского зверя в его собственной берлоге». Красная Армия изгнала фашистские войска из Болгарии, Румынии, Венгрии, Польши. В начале 1945 года советские войска находились уже в Германии, угрожая ее столице — Берлину. Гитлер бросал в бой все наличные силы, стремясь задержать продвижение советских войск. Восточный фронт получал подкрепления даже за счет ослабления немецкой обороны на Западе, где с июня 1944 года вели бои англо-американские войска, совершившие высадку в Западной Европе. Но все было напрасно. Правда, Красной Армии не удалось с ходу занять Берлин, но, перегруппировав свои силы, она начала весной наступление, которое стало сокрушительным. Немецкое сопротивление было сломлено. Германия капитулировала. В ночь с 8 на 9 мая 1945 года был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии, с советской стороны его подписал маршал Жуков, заместитель Верховного Главнокомандующего.

«ОТЕЦ НАРОДОВ»

Язык и ум теряя разом,

Гляжу на вас единым глазом:

Единый глаз в главе моей.

Когда б судьбы того хотели,

Когда б имел я сто очей,

То все бы сто на вас глядели.

Александр Пушкин

Хор ангелов великий час восславил,

И небеса расплавились в огне.

Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»

А Матери: «О, не рыдай Мене…»

Анна Ахматова

22 июня 1945 года, ровно через четыре года после начала войны, в советской печати был опубликован приказ Верховного Главнокомандующего: «В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей Армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона — Парад Победы…

Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову, командовать парадом Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза

И. Сталин».

Кадры кинохроники об этом параде обошли весь мир. На Красной площади, украшенной флагами, маршал Жуков на белом коне принял рапорт Рокоссовского. Ни с чем не сравнимый момент наступил, когда 200 ветеранов войны под мерную дробь барабанов принесли к Мавзолею Ленина и бросили к его подножию захваченные в качестве трофеев военные знамена поверженной Германии.

Однако радость победы не могла заставить забыть о страшных разрушениях, причиненных германским фашизмом. Потери и подлинное величие героизма советского народа иллюстрируют сухие цифры, свидетельствующие о том, что Советский Союз потерял в этой войне 30 процентов своего национального богатства. Но это представляется не столь значительным по сравнению с утратой 20 миллионов человеческих жизней.

Обстановка в Советском Союзе к концу 1945 года была драматической. Около 32 тысяч промышленных предприятий были уничтожены полностью или частично, предстояло восстановить 65 тысяч километров железнодорожных путей. Было разрушено более 1700 городов и поселков городского типа и более 70 тысяч сел и деревень; 25 миллионов человек остались без крова. Серьезный ущерб был нанесен примерно 100 тысячам колхозов, многие из них остались без колхозников. В 1945 и 1946 годах урожай был плохим из-за сильной засухи, подобной которой не было более полувека. Сельское хозяйство и перед войной работало с постоянными перебоями, допускало отставание от развития промышленности. После войны оно оказалось прямо-таки в трагическом положении.

Советский народ, как это уже неоднократно бывало в истории, нашел в себе силы начать все сначала. Его воодушевление подкреплял навеки запечатленный в памяти человечества факт, что именно его армия освободила Европу от фашизма. Народы Советского Союза приступили к восстановлению страны.

Вне всякого сомнения, для Сталина Отечественная война была вершиной его жизни. Солдаты шли в атаку с легендарным возгласом: «За Родину, за Сталина!» Миллионы людей в стране почти молились на него, как на божество, его авторитет в громадной мере вырос и в международном масштабе. В годы войны для миллионов людей его имя, которое отождествлялось с Советским Союзом, выражало надежду на победу. Тогда, на фоне мировой битвы, прошлое как бы отошло на задний план. Партизаны, приговоренные к смерти коммунисты, революционеры, жертвы фашизма шли на смерть с его именем на устах. После победы угнетенные народы всего мира видели в нем свою надежду и вождя. Тень, отбрасываемая на личность Сталина периодом террора и громадными военными потерями, как бы исчезла.

После четырех лет тяжелейших испытаний и сверхчеловеческого напряжения Сталин заметно постарел, физически ослаб. К старости еще сильнее стали проявляться негативные черты его личности. В последние годы своей жизни он стал еще более одинок, чем раньше. После того как была выполнена великая задача, выпавшая на его долю, жизнь Сталина казалась опустошенной. Почти все время он проводил на одной из своих дач, чаще всего в Кунцево. В поездках его сопровождала сильная охрана, специальные поезда двигались без остановок. Связь с действительностью, с реальной жизнью простых людей полностью прекратилась. Его дочь, Светлана Аллилуева, в своих мемуарах рассказывает, что у отца не было даже представления о покупательной способности денег. Простые радости жизни не волновали его, он жил по-спартански, занимая на даче только одну комнату. У него осталось три увлечения: трубка, грузинские вина и кинофильмы.

Изменилась практика работы высших политических органов. Прекратились регулярные заседания Политбюро, не говоря уже о Пленумах Центрального Комитета или съездах партии. Текущие дела решались в «секретариате товарища Сталина», во главе которого долгие годы стоял верный исполнитель его приказов А. Н. Поскребышев. Отдельных членов высшего партийного руководства, не всегда одних и тех же, приглашали на дачу к Сталину обычно к вечеру. Во время неторопливого ужина, затягивавшегося до рассвета, обсуждались дела. Присутствовавшие, разумеется, только ассистировали при принятии Сталиным решений.

Для восстановления экономики существовали готовые рецепты, правильность которых, казалось, подтвердила победоносная война. Восседая на Олимпе, Сталин теперь считал себя способным единолично решать любые задачи. Естественно, ранее сформулированную им концепцию народнохозяйственного развития он рассматривал как пригодную и для послевоенного периода. Таким образом, основным принципом экономической политики и после войны оставалось приоритетное развитие промышленности, прежде всего тяжелой. Определяющую роль для развития Советского Союза продолжал играть внешнеполитический фактор — атомная монополия США, наступившая затем эра «холодной войны», развязывание нового витка гонки вооружений. Уровень производства потребительских товаров, особенно в текстильной и пищевой промышленности, был восстановлен сравнительно быстро. За несколько лет удалось превзойти довоенный уровень производства и в сфере тяжелой промышленности. После войны были продолжены большие стройки и казалось, что нет пределов для экстенсивного развития. Преобразование наркоматов в министерства в марте 1946 года отнюдь не являлось реформой системы управления, речь шла об очередной реорганизации. Это мероприятие не принесло никаких позитивных результатов. Появлялись все новые и новые руководящие организации, содержание которых только увеличивало общественные расходы. Линия на централизацию экономики была продолжена. Несколько лет пришлось ждать отмены карточной системы. Это было связано с обстановкой, сложившейся в сельском хозяйстве, и со сталинской политикой.

Принципы аграрной политики оставались неизменными. Сельское хозяйство, не оправившееся от разрушений, причиненных войной, было не в состоянии выполнить наметки четвертого пятилетнего плана (1946 — 1950 гг.). В 1950 году урожай зерновых был на 40 миллионов тонн меньше планового задания. В среднем за 1949 — 1953 годы сбор зерна составлял 77 миллионов тонн. Поголовье крупного рогатого скота было меньше, чем в 1916 или 1928 году. Производство зерновых на душу населения в 1953 году было примерно на 20 процентов ниже, чем в 1913 году. В первые годы пятой пятилетки урожайность всех видов культур в растениеводстве в пересчете на душу населения отставала от уровня последнего мирного года перед первой мировой войной. Разорение села было непосредственно связано с некомпетентным вмешательством Сталина. Из-за повышения налогов в 1950 году крестьяне снизили производство на своих приусадебных участках, забивали скот. Как писал Н. С. Хрущев в своих воспоминаниях, он ввязался в спор со Сталиным по этому вопросу, сообщив ему, что крестьяне из-за большого налога вырубают яблоневые деревья, чтобы вообще не надо было платить за них налог. Н. С. Хрущев вспоминал, что, услышав эти возражения, Сталин обвинил его в народническом уклоне. Во всяком случае, в 1952 году, последнем «сталинском» году, показатели сельского хозяйства значительно отставали от показателей 1940 года.

Конечно, гигантские планы периода культа личности, невзирая на то, были ли они реальными или просто фантастическими, все меньше и меньше воодушевляли людей. Историк А. Ноув отмечает, что много шуток вызвала картина, растиражированная в многочисленных репродукциях, на которой Сталин был изображен в поле около линий электропередач. Ведь в те годы отсутствие или недостаток электроэнергии были характерными чертами сельской жизни. Деревня боролась с последствиями военных разрушений, с общей отсталостью сельского хозяйства, ей остро не хватало мужской рабочей силы.

Достоверную картину жизни русского села рисует А. Солженицын в повести «Один день Ивана Денисовича». Она дана в восприятии главного героя — Ивана Денисовича Шухова, попавшего в исправительно-трудовой лагерь.

«Начался год новый, пятьдесят первый, и имел в нем Шухов право на два письма. Последнее отослал он в июле, а ответ на него получил в октябре. В Усть-Ижме, там иначе был порядок, пиши хоть каждый месяц. Да чего в письме напишешь? Не чаще Шухов и писал, чем ныне.

Из дому Шухов ушел двадцать третьего июня сорок первого года. В воскресенье народ из Поломни пришел от обедни и говорит: война. В Поломне узнала почта, а в Темгеневе ни у кого до войны радио не было. Сейчас-то, пишут, в каждой избе радио галдит, проводное.

Писать теперь — что в омут дремучий камешки кидать. Что упало, что кануло — тому отзыва нет.

Да и они два раза в год напишут — жизни их не поймешь. Председатель колхоза-де новый — так он каждый год новый. Колхоз укрупнили — так его и раньше укрупняли, а потом мельчили опять. Ну, еще кто нормы трудодней не выполняет — огороды поджали до пятнадцати соток, а кому и под самый дом обрезали.

Чему Шухову никак не внять, это пишет жена, с войны с самой ни одна живая душа в колхоз не добавилась: парни все и девки все, кто как ухитрится, но уходят повально или в город на завод, или на торфоразработки. Мужиков с войны половина вовсе не вернулась, а какие вернулись — колхоза не признают: живут дома, работают на стороне. Мужиков в колхозе: бригадир Захар Васильич да плотник Тихон восьмидесяти четырех лет, женился недавно, и дети уже есть. Тянут же колхоз те бабы, какие еще с тридцатого года.

Вот этого-то Шухову и не понять никак: живут дома, а работают на стороне. Видел Шухов жизнь единоличную, видел колхозную, но чтобы мужики в своей же деревне не работали — этого он не может принять».

И хотя в стране едва ли была семья, которая не оплакивала бы какого-нибудь своего родственника, в победе видели доказательство силы, стойкости и героизма народа. Люди думали, что 20-миллионные жертвы не могли быть напрасными: «виновные» покаялись в своих грехах, невинные получили прощение. Победа в войне означала для коллективного сознания разделительную линию. Наступил конец не только войне, но и бурным годам предшествующего периода. Однако все это осталось только надеждами.

Вскоре в стране произошли такие события, которые напоминали о самом ужасном прошлом.

За годы войны миллионы советских солдат попали в плен. Многие их родственники — из-за своеобразного подхода Сталина — были арестованы еще в годы войны, не говоря уже о самих бывших военнопленных, попавших сразу по возвращении на родину в сибирские лагеря.

Сталинская логика в этом случае не отличалась особой сложностью: победители — герои, а те, кто попал в плен, не имеют права на жизнь.

Все надеялись на перемены, однако кое-кто трудно забывал прошлое. Эренбург вспоминал о том, как в одном из разговоров летом 1945 года Ольга Берггольц обратилась к нему, намекая на только что состоявшееся присвоение Берии звания маршала: «Как вы думаете, может повториться тридцать седьмой или это уже невозможно?» Он ответил: «По-моему, уже невозможно». Берггольц засмеялась: «Но ваш голос довольно неуверенный».

И действительно, скоро вернулся старый дух культа личности. Подтверждение этого широкая общественность смогла почувствовать в речи Сталина, произнесенной им в феврале 1946 года на собрании в Большом театре. Сталин объявил о новом пятилетнем плане, подчеркнув в этой связи особую важность развития тяжелой промышленности, ведь в случае военного конфликта только она может быть залогом победы. Подводя итоги истекшего периода в жизни страны, он декларировал правильность политики партии во всей ее полноте, партия не заблуждалась, когда она разбила и уничтожила оппозиционные группы. Из речи Сталина явствовало, что после войны вновь пущен в оборот тезис о постоянном обострении классовой борьбы со всеми его последствиями. Вообще, выступление Сталина не оставило сомнений в том, что дела пойдут по-старому.

Самые разительные перемены наступили в сфере культуры. В 20-е годы наблюдалось чудесное, ранее невиданное развитие культуры. Достаточно назвать хотя бы такие литературные имена, как Бабель, Олеша, Булгаков, Мандельштам, Ильф и Петров, Пильняк, Маяковский, Шолохов, Зощенко. В 30-е годы одни деятели культуры замолчали, других заставили умолкнуть, но нельзя было отрицать экстенсивного развития культуры. Целые народы начали читать, знакомиться с музыкой. В десятилетие, предшествовавшее смерти Сталина, развитие культуры не просто застопорилось, начался ее регресс.

По логике личной диктатуры за наступлением на деятелей культуры обычно следовали новые судебные процессы. Ведь если инициатива не шла сверху, это было уже само по себе подозрительно и с неизбежной закономерностью подвергалось гонениям. Условиями существования личной диктатуры были безраздельная власть вождя и вера в его непогрешимость. Когда же снизу послышались голоса, от которых Сталин давно отвык, диктатор, о чьей информированности заботился специально созданный особый аппарат, безошибочно распознал те литературные и художественные течения и школы, которые хотя бы в малейшей степени могли угрожать его системе власти или изменить ту картину, которую он желал видеть. Свои первые шаги Сталин предпринял в августе 1946 года.

Принятое тогда постановление Центрального Комитета партии несло на себе следы его руки, хотя формально кампанию возглавил секретарь ЦК Жданов. Естественно, это постановление в соответствии со вкусом Сталина он представил как результат коллективного решения. Отдельные фрагменты стенограммы заседания Оргбюро свидетельствуют о политическом цинизме Сталина, показывают его методы политической работы.

«Жданов: — За последнее время ленинградские журналы „Ленинград“ и „Звезда“ стали печатать слабые произведения… В поэтических произведениях… рассеяны упадничество и пессимизм… Вот Ахматова пишет — сплошная тоска о прошлом. Совершенно исключительно вредное произведение М. Зощенко об обезьяне, прыгающей по плечам и головам стоящих в очереди. Ей скучно среди людей и их глупых порядков. Это о распределении продуктов в продовольственном магазине, о милиционерах. Общество изображено нелепо… Обезьяна — пример для человека.

Сталин: — А каков автор? К какому разряду зверей принадлежит?

Жданов (продолжает): — Журнал «Ленинград» печатает слабый материал. Вот поэт Сельвинский в сожженном Севастополе не видит ничего… кроме одной женщины…

Сталин: — Материалу не хватает…

Жданов: — В чем причина ошибок? Ошибок таких писателей, как Зощенко и Ахматова? Группа писателей наших попала под влияние мелкобуржуазной идеологии, враждебной нам литературы. Кроме того, редактора утратили бдительность. Какой вывод можно сделать? Улучшить работу редакции журнала «Звезда». Ввиду отсутствия должных литературных сил для издания двух журналов издание «Ленинграда» прекратить…

Сталин (обращаясь к поэту А. Прокофьеву, который просил сохранить оба журнала): — А как Ахматова? Кроме старого, что еще у нее есть?

Прокофьев: — Она уже старая, ее не переделаешь… А вот «Знамя» печатает даже то, что мы отвергли из стихов Ахматовой.

Сталин: — Доберемся и до них».

Во время выступления заведующего отделом ЛГК ВКП(б) И. М. Широкова Жданов упрекнул его зато, что во время войны ленинградцы резко критиковали Зощенко, а теперь вдруг ввели его в редколлегию «Звезды». С критикой Зощенко выступил Всеволод Вишневский.

«Вишневский: — Мы, ленинградцы, первыми ударили по Зощенко, который всегда выволакивал старое, грязное белье. Писал об инвалидах, пивных, милиционерах и т. д.

Сталин: — Он проповедник безыдейности…

Александров: — Злопыхатель…

Сталин: — Писатели думают, что они политикой не занимаются… Написал человек красиво, и все. А там есть плохие, вредные места, мысли, которые отравляют сознание молодежи… Почему я недолюбливаю людей вроде Зощенко? Потому, что они пишут что-то похожее на рвотный порошок. Можем ли мы терпеть на посту руководителей людей, которые это пропускают в печать?.. У нас журнал не частное предприятие… Он не имеет права приспосабливаться к вкусам людей, которые не хотят признавать наш строй. Кто не хочет перестраиваться, например Зощенко, пускай убирается ко всем чертям. Не нам же переделывать свои вкусы, не нам приспосабливать свои мысли и чувства к Зощенко и Ахматовой. Разве Анна Ахматова может воспитывать? Разве этот дурак, балаганный рассказчик, писака Зощенко может воспитывать?..»[92]

По знаку «великого дирижера» оркестр вновь заиграл старую мелодию. А какова должна быть эта мелодия? В чем ее ценность? Согласно мнению Жданова, в том, чтобы она легко запоминалась и ее можно было бы напевать.

Казалось, что после победы советского народа тридцатые годы не могут повториться, а все напоминало прежние дни: собирали писателей, кинорежиссеров, композиторов, выявляли «соучастников», каждый день список провинившихся пополнялся новыми именами, в докладе Жданова и газетных статьях впервые была провозглашена «борьба с низкопоклонством перед Западом» вспоминал Эренбург. Это были тусклые годы борьбы с «космополитизмом» и с «прославлением всего иностранного». Любые контакты с заграницей могли стать опасными, достаточно было того, чтобы автор научной работы сослался на иностранный источник или чтобы ученый состоял в переписке с зарубежными коллегами. Что это могло означать для советских граждан, которые с удивлением читали в газетах о «космополитах» и «преклонении перед всем иностранным», дает представление рассказ Эренбурга относительно того, как высказывался Сталин о его романе «Буря»: «В 1948 году я записал рассказ Фадеева, который как председатель Комитета по Сталинским премиям, докладывал в Политбюро о выдвигаемых кандидатурах. „Сталин спросил, почему „Бурю“ выдвинули на премию второй степени. Я объяснил, что, по мнению Комитета, в романе есть ошибки. Один из главных героев, советский человек, влюбляется во француженку, это нетипично. Потом, нет настоящих героев. Сталин возразил: „А мне эта француженка нравится. Хорошая девушка! И потом, так в жизни бывает… А насчет героев, по-моему, редко кто рождается героем, обыкновенные люди становятся героями…“ Эренбург продолжает рассказ, в этой истории было много красноречивых моментов: „Чем больше я думаю о Сталине, тем яснее вижу, что ничего не понимаю. На том же совещании он защищал от Комитета повесть В. Пановой „Кружилиха“, ехидно спросил Фадеева: „А вы знаете, как разрешить все конфликты? Я нет…“ Сталин отстаивал право Сергея любить Мадо (герои романа Эренбурга. — Ред.), а вскоре после этого продиктовал закон, запрещавший браки между советскими гражданами и иностранцами, даже с гражданами социалистических стран. Этот закон родил немало драм… Дела Сталина так часто расходились с его словами, что я теперь спрашиваю себя: не натолкнул ли его мой роман на издание этого бесчеловечного закона? Сказал «так бывает“, подумал и решил, что так не должно быть…“

Вновь стали множиться аресты. В кампании борьбы с космополитизмом все громче звучали «антисионистские», на деле антисемитские голоса. Жертвой убийства, замаскированного под автомобильную катастрофу, пал Соломон Михоэлс, выдающийся актер и режиссер, во время войны являвшийся активным деятелем Еврейского антифашистского комитета. После смерти он был заклеймен как англо-американский шпион. Вскоре был распущен и весь комитет, арестованы писатели, издававшие свои произведения на языке идиш. Была разоблачена «антипатриотическая» группа театральных критиков.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21