Михаил Белиловский
      Нить непрерывная
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      ... дабы в пепел превратить
      ...зачем творец вселенной
      Так нераздельно слил, отняв у нас покой,
      Природы вечный гимн и вопль души людской.
      Виктор Гюго
      Первый звонок
      На столе лежал отчет о разработке нового вида крупы, обогащенной витаминными добавками, и диссертация о термодинамических процессах при варке и жарке капусты. Нужно успеть ознакомится с ними к ближайшему ученому совету. А в записной книжке на наклонной деревянной подставке много свежих пометок: " Отослано ли письмо по ТЗ на пшеницу?"; "Получен ли перевод немецкого стандарта на муку?"; "Предложения по уточнению базисных кондиций зерновых культур"...
      В начале года Аня возглавила вновь организованный отдел стандартизации, однако, отдельные работы крупяной лаборатории, которую возглавляла раньше, были оставлены за ней. Поэтому дел накопилось больше обычного. И так каждый раз после отпуска или длительной командировки, несмотря на то, что достаточно было опытных и знающих работников, которые самостоятельно справлялись с порученным им делом.
      Следуя один за другим, телефонные звонки не давали сосредоточиться, и как следует обдумать назревающие за день вопросы. Посетители с радостью приветствовали Аню в связи с возвращением из отпуска. Кто чисто по дружески, из уважения или потому, что вернулся человек, который может помочь в работе. Приходилось много раз отвечать на один и тот же вопрос, где и как были проведены свободные дни.
      И, конечно, не обошлось без сюрпризов. В самом начале рабочего дня, когда Аня не успела еще заметить отсутствие своего заместителя, раздался телефонный звонок.
      - Анна Соломоновна, извините меня, пожалуйста, но так получилось...
      И, хотя голос молодой женщины звучал бойко, даже весело, Аня поторопилась прервать ее.
      - Что получилось? Почему Вы не на работе, Тамара Алексеевна? Что ни будь, случилось с вами?
      - Нет, ничего особенного. Понимаете, просто я в пятницу ночью оказалась в Сочи...
      - Как это "оказалась"? В каком таком еще Сочи?
      - Ну, в городе Сочи, что на Юге.
      - И что вы намерены там делать?
      - Как что? - без тени вины, будто речь идет о невинной шутке, отпарировала ответственная работница, - Естественно, я намерена завтра вернуться в Москву, на работу.
      - Тогда, слава богу. Буду ждать.
      Опуская трубку на рычаг, Аня заметила, как некоторые работники с заметным смущением и загадочной улыбкой уткнулись в свои бумаги.
      "Предстоит, видимо, понять, что тут произошло в мое отсутствие ", отметила про себя Аня.
      Тамара Алексеевна, - кандидат наук, бывшая работница министерства. При очередном сокращении штатов возникла необходимость подобрать для нее должность. Рекомендовали ее, как работника, знакомого с проблемами отрасли. Ане пришлось пойти на компромисс, хотя в штате у нее были более достойные кандидатуры. А сейчас, когда поступило распоряжение срочно разобраться с пораженной жучком импортной мукой, поставляемой из США, она выкидывает такой номер, хотя знала об этом еще на прошлой неделе.
      Было естественное желание, как можно быстрее, освободится от множества текущих дел, и взяться за подготовку к международному конференции в Париже. Осталось два месяца, - срок явно недостаточный. Но уложится нужно любой ценой, чтобы выглядеть достойно со своими выступлениями и не омрачить свое пребывание в этом прекрасном городе, посещение которого является мечтой для многих.
      Этот самый Париж давался ох, как не просто. Началось с закулисной возни по определению состава группы. На этот раз, при обсуждении этого вопроса в министерстве, директор оказался на высоте и настоял на том, чтобы в список вошли непосредственные исполнители тем. Аня вошла в список, как главный специалист по стандартизации зерна и продуктов его переработки.
      Но это было еще не все. Требовалось еще пройти собеседование в отделе внешних сношений министерства.
      Аня чуть было не провалила там свою поездку. Когда после соответствующего инструктажа, как вести себя заграницей (дному по улицам не ходить, не заводить случайных знакомств и т. д. и т. п.) уполномоченный, самоуверенный, молодой человек, - вдруг стал упорно интересоваться, каким образом родители в тридцатые годы переехали со всем семейством из Черниговской области в Москву. Аня потеряла сдержанность. Полный въедливого подозрения тон, и слишком пристальный взгляд, направленный прямо на нее из под плафона настольной лампы, не могли не возмутить ее. Это уже стало походить на допрос обвиняемого у следователя.
      - Простите меня, пожалуйста, - Аня прервала его на полу слове, - я вижу,
      что для вас довольно рискованно будет выпустить меня за границу с такой
      туманной биографией. Вдруг останусь там, и тогда ответственность
      ложиться на вас. Я не хочу, чтобы вы, или кто нибудь другой, имели неприятности
      из- за меня. Могу и не поехать во Францию. Мне и дома хорошо.
      Хозяин кабинета вдруг отвалился в кресле, громко и нервно расхохотался, потом встал во весь рост из-за стола, принял серьёзный вид и дал понять, что разговор закончен.
      Аня покинула кабинет, не поинтересовавшись даже результатом собеседования.
      Самим серьезным препятствием для поездки во Францию могло оказаться другое, совершенно неожиданное, обстоятельство. Еще до отъезда в деревню у Ани появились признаки грудницы. Хотя Стасика долго не удавалось отлучить от грудного молока, но после этого прошло уже много времени и вдруг такая неприятность и в самый ответственный момент.
      Внешне Аня была спокойна. Даже отшучивалась. Как - то поздно вечером, закончив домашние дела, погасила свет, легла рядом с мужем в постель. Долго молчала, потом, чувствуя, что Володя еще не спит, сказала:
      - Знаешь, Вовик, мне даже приятно, что я еще молодая... Грудница. Даже смешно. Правда, неприятно побаливает. Врач мне сказал, что молодая это хорошо, а что больная, это неприемлемо. Будем лечить.
      Они лежали рядом, на спине. Володя нежно сжал в кулак ее маленькую руку. Где-то он прочитал, что сердце и сжатый кулак человека близки по форме и размеру. И ему казалось, что он держит в своей руке ее сердце со всем его богатством и тревогами.
      Спустя некоторое время, боль прекратилась, но врач предложил Ане сдать кровь на анализ.
      Тем временем директор института уже интересовался, как идет подготовка научных докладов и оформление всех выездных документов.
      Неожиданно, несколько раньше обещанного времени, Володе позвонил Денис.
      - Так вот, милейший мой старый друг. Вчера я на электричке ездил по делу в Ярославль и в качестве чтива, захватил твою диссертацию. Что тебе сказать? Конечно, с первых строк, где ставится задача, она будоражит воображение...
      - Слушай, Денис, не тяни кота за хвост. Ты, часом, не заснул над ней по дороге?
      Трубка долго молчала.
      - Право, не узнаю тебя, - так вот сразу и без боя отступать, продолжал Денис. - Рано ты потерял фронтовую закалку. Вспомни, как после войны в шинелях сели за парту, а вокруг нас одни сопливые девчушки. Они запросто сдают лабораторки, зачеты, экзамены. А мы - с трудом вспоминаем таблицу умножения.
      - То было другое время.
      - Ты это брось. Не во времени дело, а в нас самих. С таким настроением нечего с твоей работой соваться и зря суетиться.
      - Хорошо, хорошо. Ну, и зануда же ты.
      - Спасибо, дорогой. Теперь слушай меня. В вводной части может и нужно упомянуть заботу руководящих органов в решении проблемы, но не так обильно слюни пускать, как это ты делаешь. Иначе подумают, что пыль в глаза пускаешь, чтобы не заметили твоего убожества.
      - Спасибо тебе, проглотил вроде. Дальше что?
      - Пойдем дальше. Обзор пропускаю. Теперь, что касается уравнения аорты при условии работы сердца и насоса, которое ты пытаешься получить. Заметим так: смело и, вместе с тем, достаточно рискованно. Но, надо сказать, очень даже необходимый раздел. Нельзя, чтобы диссертация была, как на ладони. Такая работа обречена. А в твоем математическом омуте сам черт не разберется. Не знаю, как ты сам. Другие же, в особенности именитые и титулованные, подумают, - малый, черт возьми, видимо, смекает в этом деле? Высоко берет и так, что даже мы не поймем. Это, так сказать, интригующий элемент и очень даже необходимый.
      Володя громко засмеялся.
      - Надо же, какая мне привалила везуха с тобой. Потрясающий методист и политик. Чувствуется, Бауманская школа.
      - Можешь смеяться, пока я еще задний ход не дал. Короче, осталась экспериментальная часть и выводы. Звони послезавтра, и договоримся о встрече.
      - Прекрасно. Звоню послезавтра и приглашаю к себе.
      Только Володя положил трубку на рычаг, как последовал второй звонок.
      - Здравствуйте, Владимир, - гудел ровный бас доктора Семенова, - Я хотел бы пригласить вас на приватный разговор. Удобно ли для вас навестить меня завтра в десять утра.
      - Да, конечно.
      - Я буду ждать вас.
      Доктор закончил разговор, а Володя остался стоять неподвижно с трубкой в руке, пытаясь понять, что стоит за этим неожиданным телефонным разговором, сообразив только сейчас, что не успел уточнить причину приглашения. Можно было предположить, что речь, видимо, пойдет о результатах анализа крови, которую Аня сдала перед отъездом в деревню. Не хотелось думать, что это серьёзно.
      Володя и Аня пользовались услугами одной и той поликлиники при городской больнице, где по совместительству работал доктор Семенов.
      На следующий день состоялся разговор с Семеновым в присутствии заведующего терапевтическим отделением.
      Прежде, чем начать разговор, Семенов некоторое время потирал сомкнутые вместе ладони, сосредоточив на них задумчивый взгляд.
      - Володя, мы решили вас побеспокоить и поговорить о результате анализа крови вашей жены.
      Володя в тревоге затаил дыхание.
      - Я вас слушаю, - сказал он покорно.
      - Мы тут с Захаром Аркадиевичем посоветовались и решили, что для уточнения полученных сведений Анне Соломоновне необходимо лечь в больницу на обследование.
      - А что собственно случилось?
      - Есть некоторые подозрения на опухоль в груди.
      - Она собирается в командировку во Францию.
      - Нам это известно. Однако, каждый день промедления увеличивает опасность. На какое время назначена поездка и насколько?
      - Выезд через два месяца. Командировка на восемь дней всего.
      - Поговорите с женой и сообщите нам, как можно быстрее, ваше решение.
      Подавленный этим известием, Володя согласно покивал головой и вышел из кабинета.
      Он возвращался из клиники домой и думал о том, как мелко и незначительно все вокруг смотрится, когда здоровье близкого тебе человека в опасности.
      Солнечное освещение с высоких окон подчеркивало образцовую чистоту и стерильность медицинского учреждения. За стеклом деревянного футляра настенных часов мирно отсчитывал секунду за секундой покрытый позолотой большой маятник. На лакированных резных карнизах - длинные гардины, расписанные крупными бутонами разноцветных хризантем. На стенах - картины на тему о счастливом материнстве и выдающихся деятелях медицины. Спокойно проходили люди в белых халатах, - врачи, сестры. Слышны были отрывки их разговоров. Временами смеялись, шутили, что-то одобряли, чему-то удивлялись. Реже встречались ходячие больные. Проходили они осторожно, стараясь уберечься от излишней боли после операций и различных медицинских процедур.
      Все обычно, ординарно.
      Даже появление в коридорах или в лифте медицинских аппаратов для реанимации, перевозимых из одного помещения в другое, не нарушало кажущейся атмосферы общего благополучия. Может где нибудь и есть нестерпимая боль, мучительные раздумья об оставшемся невыполненном долге перед близким человеком или длинные, бессонные ночи с неотвязным страхом за каждую последующую минуту жизни. Может где - то и есть, но не здесь, где, прежде всего, бросается в глаза слаженность, спокойствие, уверенность. Так оно, во всяком случае, казалось.
      Неторопливой походкой с запущенными в карманы халатика руками Аня шла навстречу сидящему в холе Володе. Чуть впалые щёки. На устах печальная улыбка. За несколько дней пребывания в больнице Аня сильно изменилась. Она вдруг отдалась на волю судьбы. Будто, все определено заранее. Остается только ждать.
      Это было совсем не в ее духе. Случалось, болел муж, дети, мама. Ее активность проявлялась на каждом шагу и в полную меру.
      Кто может сказать, о чем она думает длинными, бессонными ночами, находясь в этой лечебнице,
      - Влад, они ничего мне не говорят, - говорила она тоном ребенка, готового вот - вот горько заплакать от обиды. - Скоро уже целая неделя, как я здесь и ни слова. Только процедуры, обследования.
      И чтобы Анька, да при своей врожденной активности, общительности, не спросила, не поинтересовалась...
      " Кажется, она ждала этого давно, - Владимир потрясён был этим открытием, - иначе не объяснишь. Видимо, со дня смерти отца она постоянно находилась под гнётом мысли о возможной наследственной болезни".
      Отец ее умер в шестьдесят лет от белокровия.
      - Я шёл сюда, Аннушка, с намерением побывать сегодня у лечащего врача и все узнать, но приема у него не будет. Отменен. Уехал на "Стреле" в Ленинград. Срочный консилиум у него. В понедельник вернется.
      Поколебавшись сначала, Володя решился и задал ей прямой вопрос.
      - Они спросили у тебя о родителях, чем они болели?
      - Да, конечно, - произнесла она эти слова так, будто ничего значительного за этим не стояло. И тут же перевела разговор на другую тему. - Если можешь, помоги маме со стиркой. Отнеси в прачечную белье. И на кухне что можешь, сделай. Она ведь давно жалуется на боли в груди.
      Покрасневшие глаза говорили о тревожных, бессонных ночах после томительного дневного безделья, которое угнетало и обезоруживало ее. Ведь каждая минута ее жизни всегда была осмыслена, расписана и требовала определенных действий. Впереди всегда были непредсказуемые преграды, сложные, запутанные обстоятельства. Надо было брать на себя ответственность и преодолевать их. И вдруг, совершенно неожиданно, - путь обрывается. Впереди, - пугающая неизвестность, гнетущая неопределенность, тягостное бездействие.
      Правда, совсем без дела Аню трудно представить. Она быстро познакомилась с соседями своей и соседних палат. Помогает тяжелым больным. По ее просьбе, старшая сестра доверяет ей проводить утреннюю гимнастику.
      Но мысли ее постоянно прикованы к семье и работе. Ее волнует состояние мамы, под сомнением поездка в Париж... Это первый в ее жизни шанс побывать на Западе. Франция, Париж, его история, дух, богатство, красота, романтика... Заветная мечта, навеянная еще со школьной скамьи великими творениями Дюма, Флобера, Бальзака, Стендаля... К этой мечте присоединилось, конечно, и простое желание человека, обретшего уже жизненный опыт, увидеть чужое, чтобы оценить свое. Но, увы, судьба, к сожалению, может распорядиться по - своему.
      Эта неотвязная мысль преследовала ее бессонными ночами. Аня перебирала в памяти всевозможные последствия, которые можно было ожидать в семье и на работе. Вся их жизнь с Володей подошла к важной черте. Черте, за которой ожидалось восхождение на новую ступень. Так бывает в жизни большинства людей их возраста. Дети..., первые их шаги в школе, детском саду, общение со своими сверстниками, познание ими нового, развитие вкуса к красивому, доброму, приобщение к труду, - как важно быть с ними именно сейчас при первых их шагах... Два мальчика... Нужно держать их в строгости. А Володька... Нет, он не сможет... По природе своей законченный либерал. Занудный, причем. К детям, говорит, нужно относиться, как к взрослым и с должным уважением. Легко сказать.
      Володя... Как он, если что с ней случится... Дальше страшно было подумать. Что будет с его диссертацией? Он ведь наивен до предела. В людях совершенно не разбирается. Все видит через свои розовые очки и полагает, что в науке хорошая идея всегда сама прокладывает себе путь к успеху. Может и так, но без боя - только за пределами жизни ее автора, а то и вообще никогда.
      А что делать со своими - то делами? Пока она еще на своем месте... Если - что, все может развалиться. На следующий же день. Тамара Алексеевна первая приложит руку... Наградил бог... Много пустых разговоров и никаких реальных дел. Куча поклонников, а может и любовников. В самих высоких сферах, - министерстве, Госстандарте. Как же она допустила слабость и приняла ее тогда на работу?
      Почти пол века усилия многих учреждений страны по разработке стандарта на муку не приводили к положительным результатам. А сейчас, когда, наконец, подготовлена первая редакция и в основном согласована с Минсельхозом, Госстандартом, Институтом питания, потенциальными потребителями за рубежом, есть реальный шанс добиться успеха. Неужели судьба может быть настолько беспощадна, и вывести ее из строя в такой решающий момент?
      Слава богу, думала Аня, что хоть исследования по гречихе в надежных руках. Светлана, ее аспирант, вполне справляется с этой работой. В случае чего, ее поддержит Павел. Такого руководителя лаборатории поискать надо. Не зря она, принимая отдел стандартов, и оставляя пост заведующей крупяной лабораторий, выдержала жесткий бой за него. В верхах Павел не котировался, потому, что беспартийный. И дело дошло чуть ли не до начальника главка.
      - И еще, что хотела тебе сказать. - Продолжала она наставлять мужа по заботам, которые обычно делала она сама. - Сходи, пожалуйста, в школу, что по ту сторону нашей улицы, посети директора и спроси, возможно ли определить туда Алешу. Там директор и преподаватели посильнее. Она, конечно, скажет, что наш дом не на их территории. Но ты придумай, какой либо довод. Попробуй. И про Стасика не забудь. Отнеси недостающие документы в садик. Не тяни с этим. Не успеешь оглянуться, как лето пройдет.
      Володя положил руки ей на плечи, с усилием улыбнулся и попробовал пошутить.
      - Надеюсь, очень скоро вернешься домой и сама...
      - - Можешь надеяться, но сделай то, что прошу, - последовала короткая фраза.
      На прощанье он обнял ее, притронулся щекой к ее щеке. Он почувствовал, по нежному прикосновению и движению ее ресниц, как медленно закрывались ее глаза и долго потом оставались закрытыми. Может быть, так она передавала мужу то, что раньше долго держала в тайне.
      Левчук
      Торжественное собрание в институте. Космический корабль успешно доставил на естественный спутник Земли луноход. Выдающееся достижение советской науки и техники. У всех присутствующих приподнятое праздничное настроение. Почти у каждого ощущение причастности к эпохальному событию в истории человечества. И это действительно так. Многие учреждения, институты, заводы, научные лаборатории так или иначе, имели прямое или косвенное отношение к процессу освоении космоса.
      Со стороны одного из космических институтов был проявлен даже интерес к работам, проводимых в лаборатории Володи, хотя, на первый взгляд, трудно было себе представить с какой целью. А однажды Аня рассказала о том, какое спецпитание для космонавтов разрабатывают у них в институте, и при этом мечтательно добавила:
      - Понимаешь, Володька, процесс раскрепощения женщины будет продолжаться на основе бурного развития космонавтики. Да, да, не удивляйся, пожалуйста. Скоро, очень даже скоро, ты встанешь утром и без малейшего моего участие пройдешь на кухню. А там, в холодильнике и шкафчиках, будет наборы самой различной готовой пищи, разработанные в свое время для покорителей вселенной, а впоследствии ставшие доступной для всех. И все эти вкусности, - в готовых тюбиках, пакетиках, ампулах. К тому времени, кастрюли и сковородки уже будут переплавлены в металл для космических кораблей. Вот тогда то у нас, женщин, появится свободное время, чтобы заняться государственными проблемами и навести, наконец, порядок в мире. А то, похоже, без нас ничего хорошего ждать не приходиться.
      Нечто другое Володя услышал от Левчука, когда они выходили из зала после митинга.
      - Ты макароны то купил, а то прозеваешь?
      В последнее время дефицит молочных и других продуктов в магазинах, пополнился еще одним, который раньше не возникал. Из прилавков исчезли макаронные изделия, и общественные организации организовали продажу их в буфете для сотрудников института.
      - И потом, - настойчиво, с каким то непонятным ожесточением продолжал Петр. - Что - то я не вижу даже тени патриотизма на светлом твоем лице от космических успехов.
      - Я вижу у тебя желчное желание что - то мне доказать. Так валяй, я слушаю. - Нехотя, угрюмо вставил Володя.
      Они вышли на улицу, отделились от толпы и направились в сторону метро.
      - "Жёлчное", говоришь. Перед моими глазами вчерашнее совещание в министерстве, куда меня пригласили, как переводчика. И пока я ждал, когда потребуюсь, увидел нечто такое, что привело меня в бешенство. Там высшие медицинские светила нашей великой космической державы ползали на брюхе перед чиновниками этого высокочтимого учреждения, дабы им выделили средства на покупку за границей... чего ты думаешь? Может быть, современных надежных кардиографов или, появившихся уже заграницей в широкой медицинской практике, персональных компьютеров!? Где там мечтать о такой, с позволения сказать, роскоши! Речь шла, о, боже праведный, о пинцетах, скальпелях и прочей хирургической мелочи, без которых невозможно делать самую простейшую операцию... А их в достаточном количестве и нужном ассортименте не производят в нашей прекрасной стране. Но зато раньше всех попёрли на луну.
      - Запал в разговоре мешает правде, - произнес Володя безразличным голосом. - Как тут не крути и не верти, а именно наша с тобой страна первая совершила прорыв в космос. А это что ни будь да значит. И вот уже много лет удерживает в этом деле первенство.
      - О, духи небесные, как же не понять, что победа эта ничего не стоит, если она достигнута ценою лишения собственного народа самых элементарных средств для существования. Знаешь ли ты, например, такую подробность. Когда Курчатову нужно было провести первые свои испытания по ядерной бомбе, потребовалось повергнуть чуть не целую область во мрак на несколько месяцев, то есть полностью отключить электроснабжение. И это было сделано. Возможно ли такое в какой либо из цивилизованных стран?
      Левчук безнадежно махнул рукой и предложил.
      - Давай посидим в ближайшей забегаловке. Там и поговорим. Развеемся немного. Знаю, ты по ресторанам не ходишь. За мой счет. Годиться?
      - Дело не в этом, - замялся Володя, - зарплату как раз сегодня получили, но, видишь ли...
      Петр его перебил, не дав ему объяснить причину своего скверного настроения.
      - Вот что, если ты друг мне, то сделай одолжение, подари мне часа два - три. Охота с тобой поговорить по душам.
      - Часа два - три, пожалуй, могу.
      Они прокатились на метро к центру города. На выходе Петро решительно, не колеблясь, направился со своим другом к одному из известных ресторанов. Уверенно вошел в зал, и занял удобный столик у окна с красивым видом на городской парк. Володя понял, - его друг здесь бывал не раз.
      Обсудили меню, сделали заказ. Потом курили, и каждый думал о своем.
      Петр пришел в институт недавно, год тому назад. Ему не понадобилось много времени, чтобы быстро войти в дело, и завязать знакомство с теми, кто представляет для него интерес. Когда возникает необходимость, может совершенно незаметно, без тени собственного превосходства, оказать помощь сослуживцу с переводом трудного текста по медицине или технике. Его перевод почти не нуждается в какой либо правке.
      Вне службы Левчук человек совершенно иного склада, и отличается он легкомысленно мальчишеской бесшабашностью весельчака и насмешника. Ему ничего не стоит разыграть кого ни будь первого апреля, вставить в разговор остроумный анекдот или просто разрядить атмосферу удачной шуткой.
      Многоликость характера порождала многочисленный и разнообразный круг друзей и знакомых.
      - Вряд ли ты догадываешься, почему я вдруг загорелся пригласить тебя в ресторан.
      - Почему же? Вероятно, хочешь сообщить, как обстоит дело с отзывом на мою работу от киберов. И так как затея, видимо, провалилась, то решил скрасить неудачу дружеской попойкой в ресторане.
      - Такое подумать обо мне!? Однако, я не из обидчивых. А что касается твоей работы и моем обещании, то я еще за это не брался. Не до этого было.
      Последние слова и необычное для Петра серьёзное, озабоченное выражение лица указывало на то, что желание "поговорить по душам", было преднамеренным и вполне определенным.
      Петр готовился к важному разговору. По тому, как он вдруг опять взялся за папиросу, чувствовалось, что задуманное дается ему не просто. Он откинулся назад в кресле, глубоко затянулся и все еще отмалчивался.
      Владимир продолжал о своем:
      - Насчет отзыва на мою работу, - не переживай. Выйдем как ни будь из положения.
      Левчук решительно наклонился к столу, протянул руку к пепельнице и стряхнул над ней папиросу:
      - Еще раз говорю, что не об этом речь. Дело, если хочешь знать, касается меня лично.
      Их взгляды встретились. В одном было легкое недоумение, в другом назревающая необходимость освободиться от какого то душевного дискомфорта.
      Официант поставил на стол холодную рыбную закуску, рюмки и небольшой графин с водкой.
      - Давай выпьем за искренность. - Предложил Петр, заполняя рюмки. - Для прямого разговора лучшего средства, чем эта прозрачная жидкость, и не придумаешь. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
      - Жена моя, - вставил Володя, - всегда отчаянно защищает выпивох различного пошиба. Она говорит, они более чистосердечны и жертвенны трезвенников.
      - С этим, пожалуй, вполне можно согласиться, - Петр осушил свою рюмку и подтвердил сказанное характерным движением головы.
      Володе уже не терпелось знать, по какой причине они с Левчуком оказались в ресторане.
      - Что ж, теперь, друг, выкладывай, чего хотел сказать. Я слушаю тебя.
      Петр задумался. Локтями уперся об стол, поглаживая сомкнутыми руками выступающий вперед крупный подбородок. Владимир расценил молчание, как стремление более обстоятельно взвесить степень откровенности, которую можно доверить другу. И так, чтобы все выглядело правдиво, естественно. Иначе разговор может и не получиться. По всему видно было, что речь пойдет о чем - то существенном, важном для Петра. Но то, что он, наконец, сказал, могло только удивить собеседника.
      - Собственно говоря, - Петр глубоко вздохнул, - ничего особенного не произошло. Хочу поблагодарить тебя и Аню твою за то, что приняли мое приглашение и пришли в прошлом месяце на мой день рождения.
      Владимир с удивлением посмотрел на Петра. Вилка с куском рыбы в его руках повисла в воздухе.
      - В прошлом месяце... и сейчас только благодаришь!? Для этого ты позвал меня в ресторан? Что - то ты, милый, скрываешь или не договариваешь. Мог бы, я думаю, сказать мне значительно раньше об этом. К, примеру, когда еще сидели у тебя дома за столом, или на прощание, когда уходили. В конце концов, назавтра во время перекура на работе.
      Левчук устроился в кресле поудобней, и выпрямился..
      - Спасибо тебе дружище, что ты этого пока не понял.
      Володя ответил спокойно:
      - Действительно, не понял. Поэтому, если нужно, так продолжай. Ты уже достиг своего на первом этапе разговора. Заинтриговал меня. Теперь я слушаю тебя.
      - Ты заметил, что кроме тебя с Аней, никого больше из института в тот вечер не было, хотя я пригласил еще несколько близких мне людей?
      - Ну и что, в следующий раз придут. Не смогли, значит, по разным причинам.
      - Слушай, похоже, ты ничего не знаешь о том, что я выкинул несколько недель тому назад.
      - Знаю. Весь институт знает. Ну, был в стельку пьян, поздняя ночь, зима, зверский мороз, мог замерзнуть и не дошел до родного дома, а спьяну оказался в проходной института и попросил или потребовал, чтобы тебя пропустили в лабораторию. С кем этого не бывает. Тем более, в России живем. Лучше расскажи, чем все это кончилось. Надеюсь, тебя оставили в покое?
      - Понимаешь, год держался после того, как поступил к вам на работу.
      Петр явно проговорился, и понял, что придется продолжать дальше. Может быть, до самого конца, чтобы обрести, наконец, душевное равновесие. И чтобы запастись временем предложил:
      - Давай, выпьем еще по одной.
      Никогда Володя не подумал бы раньше, что Петр серьёзно причащается к спиртному. Перед ним всегда было чисто выбритое моложавое лицо, аккуратно выглаженные брюки и рубашка, уверенные движения, острый ум. Володя почувствовал, что история, которая случилась с Петром и которая стала известна в институте, это только небольшая часть чего - то более серьезного.
      Проницательности Аньки можно было только позавидовать. Володя ей как то рассказал о том, что случилось с Левчуком. И, когда они вскоре после этого были приглашены на день рождения к Петру, она вдруг выпалила твердое "нет" и добавила, что и ему, Володе, не советует посещать его дом. Когда же он заявил, что не может иначе, Аня тут же смягчилась: " Хорошо, - сказала она, - пойду с тобой только потому, что хочу знать, что собой представляет твой друг и его семья".
      Каково же было их удивление, когда они оказались в чистой, аккуратно ухоженной и с большим вкусом обставленной квартире с солидной библиотекой на русском и английском языках. Молодая хозяйка дома Жанна и ее мама, Галина Сергеевна, сразу покорили гостей ненавязчивым, интеллигентным обхождением, непринужденными разговорами о простых житейских делах.
      Жанна оказалась рослой привлекательной женщиной с неторопливой манерой в разговоре, в каждом слове и движении которой угадывался строгий, безкомпромиссный нрав. Очень скоро она вошла в контакт с Аней. Жанна оказалась преподавательницей английского, а Аня уже больше полугода занималась его изучением в связи с предстоящими заграничными командировками.
      После этого вечера Аня немного успокоилась, но не надолго.
      А Володя посчитал, что пьяная история с Петром дело случайное.
      И вдруг, такое ресторанное откровение.
      - Сегодня, - вторая рюмка придала Петру больше свободы, - я объявляю день открытых дверей и моя душа, Володь, будет перед тобой на распашку. Если, конечно, тебе приятно будет соприкоснуться с ее содержимым. Знаешь, может быть, как распоясавшемуся на балу пьяному поручику царской армии был брошен доброжелательный совет: " Князь, возьмите себя в руки ". На что тот, с выражением явной гадливости на лице, возмутился: "Такое дерьмо, и в собственные руки?!".
      Володе откровения друга были сейчас ни к чему. В голове непрерывно возникали варианты разговора, который ему придется завтра вести с лечащими врачами. Перед митингом, он просидел в библиотеке целый час и тщетно пытался найти подтверждение того, что рак не передается по наследству. Наивно было, конечно, рассчитывать с налету найти какие либо сведения на этот счет.
      А Петр неторопливо продолжал разговор, обдумывая каждое слово.
      - Ты меня извини, Володька, но я попал в петлю, которая с каждым днем все туже затягивается. И мне начинает казаться, что, если всё до конца расскажу человеку, которого глубоко уважаю, то я, как бы, окажусь в дальнейшем под чьим то надзором, как это было при жизни мамульки моей, которую очень любил, люблю и недавно потерял.. И тогда может быть, легче будет противостоят дьяволу, поселившемуся в моем теле. Иногда достаточно было одного лишь ее взгляда, чтобы удержать меня от глупого поступка, Я очень прошу тебя, Владимир, выслушать меня и только.
      - Я, конечно, Петр, выслушаю тебя, - оторопело отозвался Володя, - но если ты алкоголик, то нужно к врачу...
      Петр кисло усмехнулся. И в самом деле, - трудолюбивый человек, с ясным взглядом и твёрдыми намерениями. Возможно, ли заподозрить его в склонности к пьянству?
      - Слушай и не перебивай, а то скоро тебе возвращаться домой. Так вот, кончаю институт иностранных языков, получаю направление в Новую Зеландию на должность переводчика в одну научно - исследовательскую океанологическую экспедицию. Начало просто сказочное. На последних курсах института я неоднократно задумывался над тем печальным фактом, что кончается золотая, неповторимая пора студенческой жизни. Впереди рутинная, унылая ежедневная работа переводчика в каком либо бумажном учреждении или повторения одного и того же на преподавательской работе. Разговоры об этом я не раз слышал от выпускников прошлых лет, которые посещали институтские вечера. Неожиданно вышло совсем по - другому. Работа и проживание в столь уникальной стране не только обогащала мой английский. Я познавал многое в искусстве, культуре, экономике, медицине и даже в технике. Затерянная в далеких водах Тихого океана страна оказалась, вопреки моим ожиданиям, совсем не провинциальной. Международные спортивные соревнования, фестивали искусств, туризм, спортивные сооружения мирового класса. Неповторимой красоты природа. Ледники, нескончаемые пляжи, гейзеры, леса и гроты, национальные парки, рыбалка, горнолыжный спорт. Умопомрачительные развлечения. Банжи, слыхал такое? Бросаешься вниз с моста, и у самой воды тебя подхватывает страховочный трос. А пляжи с высокими, крутыми дюнами. Загораешь наверху, жарко стало, - скатываешься по склону прямо в голубую прозрачную океанскую волну.
      - Три года напряженного вдохновенного труда. Начальство было довольно мной. Была там небольшая русскоязычная компания. Вместе посещали кафе, рестораны, насколько позволял кошелек. Выезжали на форельную рыбалку, горнолыжный курорт.
      - Но, - продолжал Петр, - Всевышний, видимо, посчитал мою жизнь недостаточно полной и для разнообразия подкинул мне девицу. Если бы встретил одетой на улице, не обратил бы никакого внимания, прошел бы мимо. Смазливое, круглое, как луна, светлое лицо с черной копной волос над ним. Сверлящие карие глаза. В общении звезд с неба не хватает. Но, стать, Володька! Насмерть приковывает к себе магическое раскачивание бедер, жесты, манера говорить, улыбаться?! Достаточно одного лишь блиц - взгляда на ее тело и, зародившийся в сердце бурный ураган, вмиг выметает из мужицкой головы всякое благоразумие, не оставляя и пылинки от множества опусов о морали, наработанных человечеством за всю свою историю.
      Петр тяжело заерзал в своем кресле и на минуту прикрыл глаза. Но вслед за тем улыбнулся, желая наперед несколько смягчить впечатление от своей истории.
      - Это произошло на одном великолепном, бело-песчаном пляже с высокими крутыми дюнами. Растянувшись во весь рост, и заложив руки за голову, я лежал на западном скате и любовался сказочной красотой и богатством островного Тихоокеанского пейзажа в лучах заката. Голубое небо с проплывающими мимо легкими, воздушными облачками над синей бирюзой гладких волн, и половина раскалённого солнечного диска над горной вершиной, зарождало в душе целую симфонию чувств и желаний. Я решил последний раз скатиться вниз к воде. Мое уставшее от дневной жары тело стремительно понеслось вниз, и я с закрытыми глазами и выброшенными вперед руками оказался под водой и тут же наткнулся на человеческое тело. Это была она. Мы потом громко смеялись на берегу. Она говорила на русском. Приехала в длительную командировку от Министерства внешней торговли.
      - Извини, друг. Кажется, я уже заболтал тебя. Нет, говоришь? Тогда, продолжаю.
      - Нелепо пытаться рассказывать, что и как у нас с ней было потом. Об этом не говорят. Это сокровенная ценность каждого человека.
      Петр замолк. Раскуривая очередную папиросу, запрокинул голову назад, с шумом выдыхал голубые клубы дыма.
      - Мне пришлось, - продолжал он, отклонившись несколько в сторону и опять оттягивая суть затеянного разговора, - ... пришлось в студенческие годы побывать на практике в Англии. И как можно было там не посмотреть стриптиз? Как только не охаивали у нас в Союзе это зрелище. И, признаться, я сам по дороге туда думал о том, насколько отвратительно выставлять свое тело на показ публике, тем более за деньги. И вот, пришел, занял место. И случилось так, что за моей спиной, в соседнем ряду, неожиданно раздался русский говор двух женщин. С их слов я понял, - они пришли не только из простого человеческого любопытства, а как знатоки театра, изобразительного искусства, балета. Они открыли для меня совершенно неожиданную сторону этого зрелища. Они говорили о том, что человечество только недавно сумело вскрыть и показать неисчерпаемую глубину и многогранность чувственных проявлений женского тела. Искусство стриптиза, говорили они, раскрывают глаза женщины на ее неограниченные возможности глубже познать себя и обогатить интимные отношения очарованием, женственностью, вознести их до уровня наивысшего счастья на земле.
      Слушая эту лекцию о стриптизе, Володя стал сомневаться в том, действительно ли его друг оказался в безвыходном положении. Так и хотелось остановить его и сказать: " Похоже, про роковую петлю, которая все туже затягивается вокруг твоей шеи, придумано тобою для того, чтобы позабавиться, как я от жалости к тебе горькую слезу уроню". Но надо знать Петра. Сколько замешано в его характере серьёзного наряду с легкомысленным, чтобы проявить терпение и выслушать его до конца.
      - Извини, пожалуйста, - Володя постарался заметить помягче, - какое отношение имеет все это к тому, что ты в ту ночь оказался в проходной института?
      Петру пришлось остановить свой рассказ. За его прямым, задумчивым взглядом, с которым встретился Владимир, стояло всё то, что его мучило и нуждалось во внимании со стороны собеседника.
      Левчук продолжал, не обращая внимания на вопрос.
      - С этой роковой встречи на берегу океана все пошло прахом. Сослуживцы и начальство стали замечать мою несобранность и невнимательность на работе. Не прошло это и мимо внимания жены. Да, забыл сказать тебе, что к тому времени я уже год, как был женат на Жане. Она преподавала английский для детей и сотрудников посольства.
      - Ты хочешь сказать, что у тебя с Жанной неудачный брак?
      - В том то и дело, что такого сказать никак не могу.
      - Тогда, видимо, тебя мучает совесть.
      - Представляешь, Володька, ни то ни другое. Жанна очаровательная, умная, преданная жена, которую уважаю, люблю и ценю. В особенности, за готовность любой ценой сохранить нашу семью. Знаешь ли ты, на какое самопожертвование она пошла, когда ей стало известна моя интрижка? Прежде всего, сделала вид, что ничего не знает о том, что на самом деле со мной происходит. Ни одного вопроса, никаких сцен. Она знала о моей дружбе с двумя молодыми сотрудниками посольства, которые часто приглашали меня в ресторан по разному поводу, и относилась к этим парням весьма настороженно, неоднократно предостерегая меня против этой компании. Я же пользовался этим, чтобы прикрывать позднее мое возвращение домой.
      - Прошло несколько месяцев. Жанна не потеряла надежду спасти положение. И главным ее оружием было молчать и не заводить разговора о случившейся со мной беде. В последнее время после каждой моей встречи с моей любовницей я в алкогольном дыму клялся всеми святыми, что это в последний раз и больше никогда не повторится.
      - Как-то вечером Жанна мне говорит, что не станет продлевать заканчивающийся в следующем месяце контракт на работу в посольстве. Поверишь, мы посмотрели друг другу в глаза, и все стало ясно для нас обоих. Обессиленный в борьбе с самим собой, я согласился вернуться с ней в Россию.
      Поглядывая на Петра и слушая его, Владимир позавидовал ему, его умению в разговоре о своих грехах сохранить достоинство, полное уважение к себе, и не допускать жалости со стороны.
      - Как я понимаю, дело прошлое уже теперь. Однако, любопытно знать, чем же девица тебя так заворожила, если ты "любишь" свою "очаровательную" Жанну? Может, жена твоя, извиняюсь, фригидна, совсем не удовлетворяет тебя.
      - И это не так. Как раз наоборот. У нас был, можно сказать, медовый год.
      - Ну, ты и силен. Просто позавидуешь.
      Петр отвечал на вопросы с видом человека, которого меньше всего волновали собственные прегрешения, как таковые. Для него важно было скорее другое, - заглянуть в корень, разобраться в себе самом. В откровенном разговоре с другом прояснить, как и почему такое могло случиться.
      Однако, вместо этого он наткнулся на неожиданный выпад.
      - Так что же ты, милый, еще хочешь? Жена, не жена..., даже слов не подберу, - богиня, очаровательная женщина, богатейший человек. И любовница - на стороне. Жил бы и наслаждался жизнью, раз уж с собой ничего поделать не можешь. И, кстати, пока жена терпит твои проделки.
      - Ну и пошляк же ты, друг мой закадычный! Да, да, ты, а не я грешный. - И дальше продолжал с видом человека, умудрённого жизненным опытом, Наверно, тебе и невдомёк, что предмет разговора нашего - материя тонкая, нежная и вместе с тем высокая, святая. Если хочешь знать, сверхчеловеческая и в этом именно закавыка. Не нам ее решать и не здесь, на земле очерненной нашими грязными деяниями.
      - Ах, ты так, значить. Ну, и не надо за бога решать. Пусть он за нас сам это делает, но действуй в ту или другую сторону и живи спокойно. Собственно, в чем проблема? Любовница у него, видите ли, и он вынужден скрывать это от жены. Мучается, переживает, несчастный такой, что за ради душевного облегчения иногда заливает это дело горькой. О, господи, да начиная, хотя бы, со святых времен Давида, когда совершенно открыто можно было иметь целый гарем, и до наших цивилизованных, просвещенных дней, сильные и не сильные мира сего имели и имеют любовниц. И никто особенно не бьет тревогу в набат. Так тихо и мирно, временами спорят, и все остается, как было. Вон известный французский писатель Виктор Гюго ухитрился даже отбить любовницу у своего сына родного, и ничего, - вошел в историю, как выдающийся писатель, поэт, гражданин. Остался навеки в почете и уважении у народов всего мира.
      - Какая же мелкота в твоем мышлении? Что - то от чиновника. По верхам и обязательно чтобы по форме, а потом захлопнуть папку и с довольным видом закрыть дело. Задумывался ли ты над тем, какими интимными пружинами наделил нас бог и почему. Законная жена отдает тебе всю свою страсть, красоту, обольстительность и разжигает тебя настолько, что тебе уже становится недостаточно того, на что она способна. И невольно начинаешь посматривать по сторонам...
      - Ход, надо сказать, просто сногсшибательный и умопомрачительный! Оказывается это она, суженная... в ней все дело. Как говорится, даже лучшая песенка приедается. А тут, к счастью, на горизонте мелькнул вожделенный образ женской наготы в магическом, гипнотизирующем, все покоряющем танце. Божественное колдовское действо, в орбите которого шире раскрывается и удерживается мужская страсть...
      Володя вошел в раж и даже не подумал о том, насколько, легко, просто и логично складывается мнение о чужих проблемах. Насколько ясно и вполне определенно вырисовываются пути их решения даже, если они касаются самого близкого человека. Может быть, ничего удивительного и тем более плохого в этом нет. Друг, товарищ видит всё со стороны, и на некотором расстоянии, с которого несущественные мелочи, затемняющие общую картину, не видны и потому их советы могут быть оправданы. Но по логике вещей для более верного совета следовало бы еще примерять ситуацию к себе.
      - Друг называется. Я к тебе с открытой душой, а ты еще немного и сотрешь меня в порошок. - Подумав немного, добавил Петр: - О главном, из-за чего я притащил тебя сюда, я тебе еще не сказал. Эта дама из Внешторга вернулась в Россию, выследила меня и в тот злополучный зимний день я возвращался от нее, и спьяну угодил в проходную института.
      - И теперь у тебя опять все по новой?
      - Не знаю, дорогой, не знаю. Во всяком случае, сегодня, на этот раз ты меня спас. Если бы не согласился со мной в ресторане посидеть, может быть и...
      - Что ж, выходит, зря вы с Жанной пожертвовали карьерой в этой прекрасной стране?
      - Нет, не зря. Но об этом разговор особый. Как ни будь.
      - Да, мне пора. Завтра у меня тревожный день. Аня моя в больнице. Врачи подозревают опухоль. Иду на прием к врачу.
      - Что же ты мне сразу не сказал? Морочил тебе голову столько времени. Причем, всякой ерундой.
      - Перед тем, как на что-то решиться, нужно дать мозгам отдохнуть. Так что, - все путём, Петр.
      - Что ты имеешь в виду?
      Владимир долго раскуривал папиросу, и, наконец, дал волю желанию поделиться с другом.
      - Картина такая. Аня моя должна в скором времени поехать в Париж на международную конференцию по стандартизации. И вот, накануне поездки проходит обследование, чтобы получить необходимую для выезда за границу справку о состояния здоровья и выясняется, что организм ее расположен к онкологическим заболеваниям.
      Володя потупил взгляд и покивал несколько раз головой. Выйдя из транса, выпил остаток водки в своей рюмке и продолжал начатое с неторопливой подчеркнутой интонацией.
      - По закону подлости это называется удар судьбы ниже пояса. И момент то какой выбран. Когда человек ценой упорного труда взошел на вершину своей жизни. Именно в этот момент камень из под его ног срывается вниз, а сам он повисает над пропастью... Но это еще не все. Кому - то нужно еще насладиться падением человека, только что ощутившего радость достигнутого... Если бы только секундное падение и... вечность... Достиг вершины, покупался самую малость в лучах славы и собственного самодовольствия и с этой радостью и сознанием того, что чего - то стоил в этом мире, да прямым ходом и туда, откуда возврата нет... Так нет же! Вместо награды на прощанье, при последнем роковом твоем падении, тебе приготовлены нестерпимые изуверские телесные и духовные страдания... Там, во мраке узкой и глубокой скалистой расщелины, куда безжалостно тебя сваливает судьба, острые выступы и каждая из них вонзается в кровоточащее тело и наносит ему у порога вечного покоя страшную, сводящую с ума боль за болью. И это вместо благодарности, признательности за честно прожитую жизнь..., жизнь уникальную, неповторимую, обогащающую все сущее вокруг... Спрашивается, почему и зачем. Если так уж необходима, неизбежна смерть, ... почему не достойная, тихая, спокойная, разумная и может даже с радостным чувством исполненного долга перед теми, кто еще остается жить. Кому нужно это чудовищное надругательство в последние минуты жизни?!
      Петр был глубоко взволнован от услышанного. Он даже сразу не нашелся, что сказать своему другу, а только пристально смотрел на него с выражением человека ошеломленного неожиданным поворотом разговора.
      - Чего это ты сразу так?
      - Передо мной, друг, скончавшаяся несколько лет тому назад моя сестричка...
      - Подожди, подожди... Насколько я понял, Аня еще в больнице на обследовании, а диагноз еще не окончательный. Стоит ли сейчас так расстраиваться. И потом разреши-ка мне припомнить, что говорилось в статье, которую я переводил с полгода тому назад для доктора Семенова. Ну да, конечно, там было сказано, что практически все люди, так или иначе, расположены к раку. Но заболевают те, у которых в организме отсутствуют соответствующие механизмы сопротивления. Так что я не понимаю, почему ты заранее, да с таким драматизмом ...
      Разговор напомнил Петру о собственной, недавно пережитой им трагедии, - о тяжелой болезни и мучительной смерти горячо любимой им матери.
      Подавленные, они долго молчали. Четверть часа тому назад они говорили о любви, о женской красоте, природой подаренная им, мужчинам, о сладострастии, - вершителе многих судеб и событий, о нестерпимых порой страданиях в постижении истинного наслаждения. И, несмотря ни на что, чувствовали, что мир - великолепен, и жить в нем, - величайшее счастье. И вдруг, оказывается, что над всем этим постоянно нависает фатальная угроза. Обычно она в тени и люди не в состоянии постоянно ее учитывать, иначе жизнь в одночасье становится бессмысленной.
      Володя стал посматривать на часы, когда Петр, очнувшись, стал с настойчивостью убеждать друга.
      - Послушай меня, Владимир. Вам надо получить мнение другого врача, авторитетного с солидным опытом. У нас, почему - то, считается неудобным это делать. А в Англии, Америке больной прямо заявляет о желании получить second opinion, то есть обратиться к другому специалисту за вторым мнением. Это воспринимается без всяких обид, как обычное дело. И еще, не надо гнаться за титулованными специалистами. Хочешь, я устрою вам прием у одного старого, опытного доктора? Он работает в Жуковском под Москвой.
      Чудо
      Оставаясь наедине с самим собой, Аня продолжала оценивать свое положение, в котором она неожиданно оказалась. Больше всего ее волновало скрытность врачей. С другой стороны, она сама избегала задавать прямые вопросы и готовилась к худшему.
      Навещали ее сотрудники, интересовались ее здоровьем. Аня старалась меньше всего говорить о себе, и разыгрывала веселое настроение, рассказывала о больных, с которыми она познакомилась.
      - Прогуливаюсь как - то по коридору и чувствую, как меня кто - то сзади настигает и аккуратно берет за руку. И говорит мне приглушенным, хорошо поставленным голосом: "Поверьте мне, дорогая, я нашел, наконец, то, что искал несколько лет подряд и не намерен упустить такую удачу. Как только мы с Вами освободимся от этого гнусного заведения, вы поедете со мной на съемочную площадку. Устроим пробу. И не вздумайте говорить мне "нет". Вы убьете наповал гениального режиссера и перечеркнете свое блистательное будущее".
      Сотрудников рассказ не очень оживил. Чувствовалась необычная скованность в их поведении. Так бывает всегда при посещении больного человека, когда трудно выбрать тему для разговора. Повести речь о его болезни, о делах? Кто знает, будет ли это по душе, для больного человека? Аня, понимая это, старалась увести внимание гостей подальше от серьезных разговоров.
      Она заподозрила, что в отделе происходит нечто такое, что связанно с ее заместителем Тамарой Алексеевной. Но допытываться не стала. Новая метла всегда метет по-своему. Ей не хотелось выслушивать какие либо жалобы на своего помощника, которые могли бы поставить ее в положение, когда нужно высказаться в пользу той или другой стороны.
      И, вообще, она вдруг с ужасом обнаружила, что все то, что творится за пределами ее семьи, может потерять свою значимость, перестать быть, как прежде, необходимой для нее жизненной опорой.
      Чувствуя гнетущее настроение своих подчиненных, Аня продолжала играть свою роль. Она не в состоянии была себя считать несчастной, подавленной, растерянной в глазах у людей, для которых всегда старалась быть примером. Они знали ее всегда строгую, подтянутую, уверенную.
      - Да, забыла вам сказать, что я, так сказать, ухитрилась устроиться здесь по специальности. Даже прочитала лекцию о гречихе, перед аудиторией, которая может только сниться любому оратору. У нас тут собралась небольшая компания ходячих больных. Играем как - то вечером в карты. Меня один почтенный старичок и спрашивает, чем я занимаюсь на работе. Я ему, гречихой. Посмотрели бы вы его реакцию на мой ответ. Оторвался от карт, и уставился на меня остолбеневшим, неверующим взглядом. И пошли воспоминания, чуть ли не с дореволюционных времен. Какие огромные площади засевали гречкой, какие это были благоухающие, цветущие поля, пчелы, пасеки, мед. Потом, говорил он, какие пухлые, необыкновенно вкусные блины из гречневой муки. А просто гречневая каша? Она заменяла, если угодно знать, мясо. Поэтому крестьянин мог выдержать тяжелый, изнурительный труд. После такого вступления, я стала рассказывать о том, что блюда из гречневой крупы советуют при заболеваниях сердца, легких, печени, лучевой болезни. И самый большой эффект у молодых женщин произвел рассказ о гречневых диетах для похудения, а у стариков то, что гречка, извиняюсь, улучшает проходимость. Так, что, на всякий случай, найдите мне, пожалуйста, каталог по диетам в книжном шкафу у меня в кабинете и принесите его сюда в следующий раз.
      В один из дней навестить Аню пришли Павел и Светлана. Светлана считала недопустимым беспокоить Анну Соломоновну неприятными для нее новостями. Павел, однако, решил повести разговор напрямую. Он решил рассказать о том, что позиция Тамары Алексеевны по некоторым пунктам проекта стандарта на муку может привести к нарушению договоренностей с различными учреждениями накануне поездки делегации института в Париж.
      - Понимаешь, Анка, дело может принять серьёзный оборот. Тамара сначала пришла ко мне и стала говорить о том, что, познакомившись ближе с материалами на Парижскую конференцию, пришла к выводу, что рекомендуемые статистические методы для определения норм качества, не совсем корректны, и лучше их пока не выставлять на суд международного форума. Она собирается связаться со специалистами Министерства сельского хозяйства и другими учреждениями для того, чтобы обсудить этот вопрос. Попыталась она прозондировать и мое отношение к этому делу. Возможно, что она скоро навестит тебя.
      " Никак не может смириться с тем, что ее не включили в состав делегации, - подумала Аня, удивляясь своему почти безразличному отношению к рассказу Петра, - То, что она совсем недавно пришла в институт, и недостаточно глубоко знает дело - это ее нисколько не смущает".
      Аня слушала все это и с досадой удивлялась своему безразличию. Она испытывала чувство человека, который уже несколько дней как оказался один в безбрежном океане на плоту, без руля, ветрил, и возможности выбраться на материк. Но Павел настойчиво продолжал говорить о каких - то еще пунктах, связанных с показателями по зольности, влажности, и о том, что Тамара Алексеевна раскопала в этом слабые места и представила их, как причину нерешительности специалистов Минсельхоза при предварительном рассмотрении проекта.
      Слушала Аня довольно рассеянно и не вникала в подробности, которые приводил Павел. Однако, зовущий к действию и приобретенный за годы работы в научном институте инстинкт отстаивать свою точку зрения и добиваться своего, медленно, но верно просыпался. Инстинкт, который всегда был свойственный ей, Зарождалась решимость что - то предпринять. Нужно было спасать то, что она вместе с другими в результате довольно длительного титанического труда сделала и теперь, когда этому делу угрожает опасность, встать на его защиту. Как и раньше, когда возникали особые обстоятельства на работе, она не могла оставаться в стороне, так и сейчас, несмотря ни на что, она почувствовала необходимость вмешаться в дело.
      - Анна Соломоновна, - в разговор вмешалась сердобольная Светлана, пожалуйста, не волнуйтесь и возвращайтесь поскорее на работу. Главное теперь - ваше здоровье. Вы ведь прекрасно знаете позицию директора института и его отношение к Тамаре Алексеевне. Его возможности достаточно велики для того, чтобы все поставить на свои места.
      - Пожалуй, я действительно увлекся, - неожиданно покаялся Павел с добродушной улыбкой на лице, - Но тебе, я считаю, полезно сейчас об этом знать. А по существу все то, что я тебе здесь наговорил, выеденного яйца не стоит. Лучше я тебе расскажу другое. Помнишь Евдокима в клубе, на танцах. Семь лет тому назад он оказался в больнице. Врач сказал ему, что жить осталось ему несколько месяцев. Выписали, и поплелся он к себе домой. Сел за стол и велел жене поставить закуску. Хорошенько выпил и заявил жене, что он твердо решил жить и долго жить. А недавно, много лет спустя, пришел к тому же врачу по совершенно другому поводу. Доктор не поверил своим глазам и спросил его, как и где он лечился. И Евдоким ему ответил, что он вообще нигде не лечился. Спокойно продолжал жить и выполнять свою работу. Вот и все.
      До глубокой ночи Аня не сомкнула глаз. Она перебирала варианты разговора с директором и Тамарой Алексеевной. Завтра она попытается связаться с ними по телефону. Незаметно для нее самой ее мысли оказались втянутыми в водоворот институтских событий.
      - Лев Алексеевич, здравствуйте. Это говорю я, Анна Соломоновна, звенела трубка Аниным звонким дискантом на утро следующего дня в кабинете директора института.
      - Так я и знал, дорогая, что вы обязательно меня опередите. Только час тому назад попросил Тамару Алексеевну навестить вас и доложить мне.
      " Чертовски - хитер. Любая лиса позавидует", - отметила про себя Аня.
      - Анна Соломоновна вы ведь нам очень нужны сейчас, - продолжал директор института, - так что, кончайте болеть и возвращайтесь на работу. Эти эскулапы никак не успокоятся до тех пор, пока чего ни будь не найдут. Из своего горького опыта знаю. И, знаете, отыщут, даже если ваш организм чист, как солнышко ясное.
      Ну, что у вас, расскажите, пожалуйста?
      - Что вам сказать? Пока не ясно. Но надеюсь, все - таки, вместе с вами поехать в Париж.
      - И все же, что говорят врачи? - настаивал он.
      Аня понимала, что для директора важно было разъяснить для себя обстановку. Но ясности не было. Оставалось только отделаться шуткой.
      - Что я могу вам сказать, Лев Алексеевич?! Народный доктор Богомол из "Приключений Буратино", если вы еще помните эту знаменитую сказку, выдал бы мне такой диагноз: одно из двух, или пациент здоров или болен. Если здоров, он останется здоровым или не останется здоровым. Если же он болен, его можно вылечит или нельзя вылечить. Вот так обстоят мои дела. К делу это не приложишь. Но, несмотря на то, что не могу ничего определенного сказать о себе, я решила все же позвонить вам, и сказать пару слов.
      - Анна Соломоновна, я всегда рад выслушать вас.
      - Я дорожу вашим временем и скажу коротко. Прошу вас исходить из того, что при любых обстоятельствах Париж должен сейчас состоятся. Подумайте, Лев Алексеевич, сколько времени и труда затрачено. И сейчас есть реальный шанс довести это дело до конца. Любые попытки затормозить нашу с вами работу должны решительно отметаться независимо от того, под каким предлогом они преподносятся.
      - Анна Соломоновна, я вас прекрасно понимаю и ценю ваше беспокойство. Однако, сейчас вам нужно прежде всего думать о себе и, как можно быстрее вернуться к своим делам.
      "Хорош гусь. - Ане стало как - то не по себе, и она в конце разговора, после стандартного расшаркивания, медленно положила трубку на рычаг. Видимо знает, с чем Тамара Алексеевна собирается меня навестить. Однако ничего мне не сказал. Трус. Боится ее, как черт ладана. Вернее, ее широких связей. Ну и поделом ему. Не надо было брать ее к себе на работу".
      Аня возвращалась в свою палату с чувством человека израненного, потерянного, который только что в схватке с врагом истратил все свои патроны, и осталась лишь одна надежда, надежда на чудо. Но, где оно? С какой, спрашивается, стороны оно, это чудо, может прийти?
      Вчера она отважилась и спросила доктора, каковы ее дела, и что показала мамография. Эта, очень болезненная процедура, была сделана еще дней пять тому назад, но до сих пор о результатах не сказали ей ни слова.
      "Опухоль и свищ на груди, - был ответ, - требует длительного и тщательного обследования, так что потерпите, пожалуйста".
      Для чего собственно размахивать крыльями, подбадривать себя и пытаться в ее положении спасти от застоя поставленное уже на колеса дело? Поездка и без нее может состояться. Но тогда вопрос по ее докладу будет снят с повестки дня. Не будет стандарта еще год-два. По-прежнему экспорт хлеба из страны будет закрыт. Подумаешь, жили кое - как без него с пол века, - еще проживем. Директор, собственно, не бог. Обстоятельства бывают выше его. Поэтому всего можно ожидать. Под давлением извне и внутри института не такие еще совершались "чудеса".
      Вдруг подумала, не выглядит ли она, неестественно, а может быть даже смешно в глазах своих сотрудников и директора, продолжая в ее нынешнем положении вмешиваться в производственные дела? Никогда не задумывалась над тем, что содеянное человеком столь дорого ему самому даже тогда, когда возникает серьёзная угроза собственному здоровью. Человек, оказывается, до последнего вздоха готов в равной степени отстаивать свое детище будь это такой казалось бы мелочью, как заведенный в доме порядок не оставлять посуду немытой и до открытия, имеющее глобальное для человечества значение.
      В палате никого не было, и Аня, вернувшись после разговора с директором, прилегла на свою кровать лицом к стенке и долго тупо смотрела в одну точку. Глаза ее увлажнились, и блеск их в ограде густых ресниц то вспыхивал, то угасал, отражая всю глубину назревающей в душе тревоги.
      Больше недели, как она не видела Стасика, Алешу. Они давно уже напрашиваются к ней. И мать тоже. Но Аня все - таки надеется на благополучный исход, и быстрое возвращение домой. С болью в сердце она попросила их подождать еще пару дней.
      Закрыла глаза в надежде хоть ненадолго отгородиться от тяжелых мыслей. Хорошо бы поспать. Но сна - ни в одном глазу.
      Кто - то постучал в дверь. В эту минуту Аня не в силах была отозваться. И потом, она никого не ждала. Подумала, постучат и, не получив ответа, придут позже. Стук раздавался еще несколько раз. Потом дверь бесшумно отворилась ровно настолько, чтобы заглянуть в палату одним лишь глазом.
      Вслед за этим Аня почувствовала, как кто - то подсел к ней на кровать и невесомо положил свою руку ей на плечо. Она с испугом повернулась и обнаружила рядом с собой своего мужа. Он наклонился к ней, чтобы ее поцеловать, но, увидев слезы, вытащил из кармана платок и нежно приложил его к одному, потом к другому глазу. Они оба молчали, разглядывали друг друга. Аня протянула к нему руку и пристально стала изучать его лицо и так, будто увидела его таким впервые. В его глазах рассеянность, которая обычно говорит о готовности к неосознанному до конца поступку. Никогда раньше она не видела его таким глубоко озабоченным, взволнованным. Взгляд ее многократно возвращался, чтобы снова и снова разглядеть каждый штрих и нюанс в его лице. Она стремилась понять, что могло произойти, и что он мог надумать.
      В светло-голубом пространстве ее глаз мелькнули страх, подозрение. Засохшие губы, бледные щеки, - все это говорило о готовности выслушать самое страшное. Она толкнула мужа рукой, пытаясь вывести его из транса:
      - Вовка, говори, что у вас там дома случилось?
      Такой поворот был неожиданным и не сразу дошел до него. Он ждал другого вопроса, касающегося ее лично
      - А? Что? О чем ты?
      И он засмеялся как - то на нервах, неестественно, поверхностно. Видно было, что думает он совсем о другом.
      - Глупый ты, суслик, - сказал он невесело, и встал, выпрямляя свои плечи, - дома у нас полный, нормальный, настоящий балаган, чего и можно было ожидать в твое отсутствие. Хорошо еще, мать твоя немного сдерживает это безобразие, а то... Да, совсем забыл принести тебе совместное, художественное произведение Алеши и Стасика. Но об этом потом. А сейчас собирайся. Нас ждут врачи...
      Аня вскочила на ноги. Она все поняла. Володя только что от лечащего врача.
      - Может, объяснишь, в чем дело? - сказала она сурово, глядя на него в упор. - Вчера, - продолжала она, - был обход, сегодня утром - очередная процедура. Мне ничего такого серьёзного не было сказано. Скажи им, Володя, что я сильный человек и не надо со мной играть в прятки. Я хочу ясности для того, чтобы знать, как мне распорядиться отпущенным мне напоследок временем.
      Володя с силой потянул ее к себе и так, что Аня откинула назад голову. Она очутилась в его объятиях, и оставалась так стоять, встретившись с его решительным, властным взглядом.
      - Анька, слушай меня и не перебивай. - Он дышал ей в лицо пламенем души своей, в котором была непреклонная стойкость и необъяснимая дерзость. - Скажи, часто ли я в нашей с тобой жизни настаивал на полном и беспрекословном твоем подчинении? Можешь ли ты вспомнить случай, когда я бесцеремонно подавлял твою волю?
      - Боже мой, что же ты так жестоко меня мучаешь и не говоришь мне правды!? - Вырвалось у нее с отчаянием.
      Вздрагивали ее поникшие плечи, дрожали запекшиеся губы, горькие, горячие слезы скатывались одна за другой по раскрасневшимся щекам.
      Володя нежно гладил ее по спине, целовал ее податливые губы.
      Он пришел в больницу с совершенно диким намерением, которое он твердо решил осуществить. Он был совершенно уверен в том, что никакие заверения врачей не собьют его с намеченного пути. Единственно, чего он опасался, это Аниных слез. Опасался, что она категорически воспротивится его намерениям.
      Сейчас он стоял перед ней с окаменелым сердцем, понимая, что не имеет право проявить слабость. Попытаться сделать Аню своим сторонником? Хорошо было бы, но рискованно. Она может выступить решительно против него. И тогда все пропало. Надо сделать роковой шаг самому. И ответственность целиком и полностью взять на себя и только на себя.
      "Но, что это я? Она ведь совершенно не знает причины моего таинственного поведения и предполагает совершенно иное, самое страшное для нее", - вдруг спохватился он.
      - Анна, Аннушка, какой же я болван и не сказал тебе сразу. Нет этой страшной правды, которую ты думала услышать от меня. Нет ее и, надеюсь, никогда не будет. Врачи так и не установили ничего до сих пор. Только что говорил с ними.
      - Что же тогда? Что? Объясни мне.
      Она покорно прислонила свою растрепанную голову к его груди и в крайнем изнеможении тихо и покорно сказала:
      - Вовка, повелитель ты мой, можешь делать со мной все, что хочешь.
      - Умничка, ты моя милая, - поспешно заговорил он, осыпая ее безжизненное лицо горячими поцелуями, - подожди здесь всего только минут десять, пятнадцать и я вернусь. Думаю, все сделаю без тебя. Жди... я сейчас.
      Он быстро, но бережно посадил ее на кровать и побежал к выходу. В дверях на миг обернулся и для бодрости подмигнул обессилевшей жене.
      О том, что сказали ему врачи в ответ на его настойчивое желание выписать из больницы свою жену, Аня так никогда и не узнает. Они сказали ему:
      - Вы, молодой человек, берете на себя большую ответственность. Результаты нашего обследования, даже незаконченного, говорят о том, что организм вашей супруги расположен к онкологическим заболеваниям. И у нас нет сомнения в том, что профилактические процедуры могли бы быть не излишни для нее.
      Подписывая документ о своей личной ответственности, он бодрился засевшими в голове сведениями о том, что в любом человеческом организме имеются раковые клетки, но не каждый из них обладает механизмом борьбы с ними.
      Полупустая электричка неслась на всех парах к столице. Окна новенького вагона, пахнущего еще заводской свежестью тисненой, светло - жёлтой обивки, были открыты. На крутых поворотах поезд менял свое направление, и пологие солнечные лучи позднего заката весело разгуливали вдоль и поперек вагона, как бы стараясь на прощанье успеть обогатить своей позолотой его интерьер. Воздушные потоки сквознячков приносили сладостный аромат зеленых трав, недавно скошенных на откосах вдоль железнодорожного полотна. Радостно и громко постукивали колеса на стыках рельс, подбадривая входящих на остановках пассажиров, предлагая им как можно быстрее занимать свои места на удобных широких скамейках и оставить в стороне свои дорожные заботы.
      В конце вагона - скамейка на двоих. Там молча сидят Аня и Владимир. Они еще не успели прийти в себя. Правой рукой он обнял ее за плечи. В левую поместил теплую, нежную руку жены. Она склонила голову ему на плечо. Отправляясь на сегодняшний последний визит к доктору, которого порекомендовал им Левчук, они готовы были услышать самое страшное. Но старый заслуженный доктор из загородной районной больницы после длительного многодневного обследования и рассмотрения всех необходимых анализов сказал решительное "нет", - никаких признаков рака он не обнаружил и прописал только мазь для полного устранения свища на груди.
      Они свалили горе с плеч, но тяжесть глубоких переживаний, накопившихся за предыдущие несколько недель, оставила заметный след и не давала возможности окончательно избавиться от страха за свое счастье. В затаённых уголках сердца каждого из них в это время копошился червь сомнения. Не верилось, что все так кончилось благополучно. Однако признаться вслух, или, тем более, обменяться разговором по этому поводу, они не смели. Теперь, надо было, как можно скорее заглушить все мысли вокруг перенесенного потрясения новыми впечатлениями. Предстоящая поездка в Париж была, как никогда, кстати.
      - Слушай, зяблик, - Володя крепко прижал к себе жену за плечи, - не вздумай покупать какой либо мне подарок в Париже. И, вообще, кому - нибудь из нас. Обойдемся. Сходи лучше в театр, в музей, поброди по улицам. Наблюдай, изучай тамошнюю действительность, чтобы убедится в окончательном загнивании капиталистического общества.
      - Неужели ты в этом еще сомневаешься? И как только тебе могли поручить работу с комсомольцами?!
      - И не гуляй там одна. Правда, говорят, что француженки очень хороши, легко идут на всякие женские вольности, и у мужчин там нет нужды отвлекаться на сторону. И все же, скажу тебе прямо, - штучка ты довольно аппетитная. Так что не позволяй себе лишнего.
      - Лишнее, - это что, например?
      - Вот что, хитрушка, не валяй дурака. Это ты лучше меня знаешь.
      - Слушай, а вот Левчуку нужно бы привести из Парижа подарок. Как ты думаешь? Может, что подскажешь на этот счет?
      - Подумаю. Можно еще, после твоего приезда из Парижа пригласить к нам на обед Левчуков и, кстати, Дениса. К нему жена возвращается с сыновьями.
      Электричка вихрем взлетела на ажурный мост высоко над водной гладью широкой реки. Собственный призывный могучий гудок опережал ее далеко вперед, раздвигая простор и возвещая раскинутым впереди бескрайним лесам, полям и поселкам о своем радостном стремительном движении.
      - Вот что, Аннушка, - посоветовал Володя, - ты использовала в деревне только часть своего кандидатского отпуска. Как я понимаю, у тебя осталось еще целых три недели. Достанем путевку, и после Парижа махнешь на юг. К сожалению, я не смогу составить тебе компанию. Сама понимаешь. Отпуск мой использован почти полностью и нужно готовится к защите. Каждую неделю будешь получать от нас весточку.
      Аня освободилась от Володи, выпрямилась и медленно подняла свои глаза на своего мужа. Удивление и ироническое выражение лица не обещало согласия.
      - Поздравляю. Пока я находилась в больнице, созревал переворот в нашей семейке и теперь ты у нас первая скрипка. Пойдешь в отпуск, поедешь на юг. Решил все с плеча. А дети, - выросли из-под своих одёжек и к зиме не готовы. А мама, - ее состояние? Ну, а что касается моих дел в институте... Может, ты, и это возьмешь под свое крыло?
      Володя громко рассмеялся. Кажется, Анька уже потихоньку оживает. С оглядкой он скосил взгляд на близ сидящих, занятых собой, пассажиров, а далее, ее строгое, бледное лицо оказалось в его руках, и он нежно поцеловал ее в губы.
      Электропоезд медленно и торжественно вошел в ярко освещенный город, куда они возвращались, чтобы по-прежнему работать, мечтать и оценивать каждую свою предыдущую поступь накануне следующего шага.
      Демиург
      Есть в столице России место, где ее житель может совершенно забыть о семейных проблемах, жизненных невзгодах, обидных обстоятельствах, стихийных бедствиях и предаться истинному удовольствию, настоящей радости, даже чувству гордости и глубокого вдохновения. Туда ведет проспект Мира, протянувшийся прямолинейной, широкой трассой от центральной части столичного города.
      Это выставочный комплекс, ботанический сад и архитектурный ансамбль, посвященный космической эпопее.
      Широкая площадь у высокой величественной арки центрального входа выставки. Погода - московское "бабье лето". Полуденный, яркий солнечный свет выделяет перспективу зеленых аллей, обогащает своими лучами цветочные клумбы, архитектурное оформление многочисленных павильонов, способствует радостному настроению.
      Нескончаемый поток посетителей тянется от выхода станции метро. Прибывают на автобусах и такси. Здесь назначаются свидания со знакомыми, друзьями, родными. В воздухе атмосфера радостного ажиотажа взрослых и детей от предвкушения удовольствий, развлечений, деловых встреч, в ожидании познать новинки из жизни, а также науки и техники. Колоритная многоязычная толпа у касс говорит, смеется, радуется, жестикулирует.
      Выставка достижений великой многонациональной страны размещается в огромном, прекрасно спланированном уютном парке с широкими аллеями, разнообразными зеленными насаждениями, фонтанами на больших площадях. Выставочные павильоны, небольшие, уютные магазины, кафе, рестораны, аттракционы гармонично вписываются в натуральную зеленую зону или в ряды высаженных вдоль аллей пахучих лип, пирамидальных елок, лиственниц и стройных сосен.
      Экспонаты рассказывают о жизни и традициях, культуре и искусстве народов огромной страны, о потрясающих успехах первопроходцев космоса. Удивительно колоритно и красочно выглядит здесь пестрая, многонациональная толпа взрослых и детей, облаченных в самые разнообразные наряды, по последней моде из всех уголков земного шара, от заокеанских и европейских мега полисов и до городов и поселков Кавказа, Средней Азии и Сибири. Выставка привлекает внимание туристов всего мира.
      Посетители, граждане этой страны, с удовольствием внимают этой, греющей душу, сказке, стараясь, хоть на несколько часов, забыть суровую, а порой и неимоверно жестокую действительность.
      Прошло несколько месяцев после Парижской конференции, но в течение всего этого времени не представилась возможность собраться вместе, чтобы поделиться впечатлениями об этой короткой, но полной замечательных событий поездке. Здесь, на территории выставки, в ресторане "Космос", и решено было, устроить обед для ближайших своих друзей.
      Пока жена была во Франции, Володе удалось договориться и за кроткое время под бешеным нажимом ученого секретаря получить приличные отзывы на свою работу от Бауманского института и института кибернетики. А через некоторое время, после отчаянной в поте лица спринтерской гонки и всяких неурядиц диссертация была во время представлена к запланированному в ближайшее время ученому совету и защита прошла вполне удачно.
      Итак, причин было более чем достаточно для того, чтобы побыть вместе с друзьями, причастными к происшедшим недавно событиям.
      Кроме того, неожиданно появилась даже возможность устроить встречу с некоторым размахом. Несколько лет тому назад, еще на предыдущей своей работе Володя получил авторское свидетельство на изобретение ультразвукового дефектоскопа. Эта бумага с сургучовой печатью и красочной ленточкой долго лежала без надобности в шкафу. И вот, совершенно неожиданно, в связи с освоением изобретения прибывает денежное вознаграждение от крупного Уральского трубопрокатного завода. Деньги оказались, как никогда, к стати и Аня с Володей пришли к единодушному решению, встречу устроить с некоторым шиком, и не дома, а в ресторане.
      Решено было провести ее в узком кругу. Аня не любила больших шумных компаний, где, как правило, отсутствует атмосфера тесного единения, когда каждый может найти контакт с любым из присутствующих по собственному усмотрению.
      Володя с Аней пришли раньше условленного времени и встречали друзей своих в уютном маленьком скверике у входа в ресторан. Там они представили Левчукам Павла с Ольгой. После этого к ним присоединились сначала Денис, а потом Татьяна Андреевна, - молодая, веселого нрава женщина, ответственный работник государственного комитета стандартов, которая наряду с другими тоже побывала на Парижской конференции.
      Воспользовавшись тем, что гостей в этот момент продолжал занимать Владимир, Ольга за руку отвела немного в сторону Аню и с нескрываемым чувством глубокого сердечного расположения, затараторила вполголоса:
      - Анка, подружка моя милая, как я рада видеть тебя молодой, румяно щекой, улыбающейся. Ты не можешь себе представить, как мы с Павлом... Ах, да пошло оно все это к чертовой матери... И говорить об этом не стану... Расскажи лучше, как ты нашла Париж. Какие там женщины, во что одеваются, неужто мы выглядим хуже? От моего мужлана разве что узнаешь, кроме как о крупе, да о муке и прочей дребедени!?
      Стремительная словесная Олина атака рассмешила Аню.
      - Как одеваются? Вышли как - то под вечер погулять и заблудились. Тогда Лев наш догнал впереди идущих женщин и на чистейшем русском осведомился, как нам вернутся к себе. Мы все в недоумении. А он: "Пол мира объездил и знаю, элегантней наших женщин нет нигде. С первого взгляда определил, что они из России". Так что, Оленька, кто какими глазами смотрит.
      - Нет, Анька, а все-таки? Не томи, подруженька.
      Все потянулись за Владимиром на второй этаж. По пути Аня продолжала.
      - Погашу твое любопытство приятными для тебя словами. По части очертаний тела, - фигуры, в смысле, - ты вполне можешь тягаться с любой молоденькой француженкой.
      - Знаешь, что? Не дури!
      - А вот что касается одёжды, обуви, так это мы, конечно, - ни в какие ворота... Представляешь, молоденькие, стройненькие женщины и... в мужском костюме, а обувь на платформе... Потрясающая элегантная женственность. От зависти, просто замирала. Рубашки хипповские, пестрые. Нескончаемое разнообразие. А шубки какие!? Норка, лиса, кролик? Прямо - загляденье!
      Дальше речь пошла о том, что в моде приталенный силуэт покроя, потом о дубленке, которую, если вывернешь, - получаешь шубу и о том, что чаще мех используется, как деталь, - шарф, воротник, манжеты.
      - А для себя что купила?
      - Шубку, коричневую, дешевую, стоимостью в пять обедов. Мы с Татьяной Андреевной ради подарков почти неделю говели. Ой, Лялечка, дорогая, извини, пожалуйста. Но об этом потом.
      С ними поравнялись остальные, и Аня стала знакомить Ольгу с Левчуками и Денисом.
      Расположились они на открытой восточной веранде с видом на широкую кирпичного цвета гаревую дорожку с посажеными вдоль нее рядом молодых
      березок. Она вела к зеленой травяной площадке и светлому строению, откуда выводили для демонстрации рогатый скот.
      Все способствовало хорошему настроению, - теплая, почти безветренная, солнечная погода, уютный с хорошим обслуживанием ресторан, расположенный в тихом, живописном уголке парка.
      Разместились все за одним овальным столом у края веранды.
      Ненавязчиво звучал нежный, проникновенный голос Анны Герман о парящей в небе снежинке, несущей на себе любви негромкие слова.
      Оживленная беседа возникла почти сразу. В ожидании официанта, с интересом просматривали парижские фотографии, которые принес Павел. Они переходили из рук в руки и временами вызывали бурную реакцию.
      - Оцените мастерство фотографа, - заметила Аня с заметным возбуждением, - Павел изощрялся, как только мог. Приземлялся, залезал на забор или дерево, неожиданно появлялся из-за угла.
      - Похоже, кто-то из вас говорит на французском, - поинтересовалась Жанна. Она разглядывала изображение Эйфелевой башни на фоне ярко голубого неба. Башня возвышалась над широким, в зелени и цветах, сквером, а на переднем плане сидела вся русская делегация, кроме, конечно, Павла, и беседовала с подошедшими к ним местными школьниками.
      - Ребята просили денежную помощь на ремонт школы, - вступила в разговор Татъяна Андреевна. - Если бы не копилка в руках одного из них, могли бы и не понять в чем дело. И потом, нам было не до них. У нас был свободный день. Мы решали, куда податься. Мужчин, конечно, потянуло на Пляс Пигаль.
      - Это было совсем не так, Татьяна Андреевна, - возразил Павел, - Анна пожелала в музей Жорж Санд, а вы - в музей Жанны Д'арк. Оказалось, один в Руане, другой в Нанте. Поездки за город оказались нам не по карману. И мы сначала по настоянию наших женщин побывали в музее Орсе, а потом прогулялись вдоль Пляс Пигаль. Видели у входа одного заведения деву-зазывалу с высоко обнаженными толстыми ногами, которые она выставила на показ с заметной заинтересованностью. Прошли мимо трех знаменитых борделей " Твое счастье", " У Мими", "Три розы". Один из них когда то очень давно посетила Жорж Санд.
      - Запало же ему, чертяке, в душу, - прервала его вовремя Ольга, - без единой запинки перечислил названия всех этих заведений, и заинтересованность девицы тоже не упустил своим нечистым взглядом.
      - Оленька, дорогая, - вмешался Петр, - как же ему, советскому человеку, да не заметить дамской заинтересованности, когда мы о существовании бардака знаем только по анекдотам. Один из них могу рассказать. Вызвали в партбюро Рабиновича и предлагают ему, как члену партии возглавить публичный дом. Там из месяца в месяц план не выполняется. А он, бедняга: "Что вы, товарищи!? Манька скажет, я на следующей неделе не смогу, заседаю в профсоюзе, Танька, что выдохлась и берет три отгула. И что же мне тогда, - ложись, Рабинович, вместо них, и выполняй план? Да?"
      Все посмеялись, а Дениса задело еще и другое.
      - Черт возьми! - вздрогнул он, - одно лишь упоминание о Жорж Санд, Кларе Цеткин приводит меня в бешенство. Надо было сразу на корню уничтожить феминизм. Теперь пожинаем горькие плоды. Где она теперь женская теплота, материнская забота. Днем с огнем не сыскать. Как только окажусь на том свете, первым делом расправлюсь с ними. Ведь они и там могут повторить то же самое!?
      - Не вздумайте, Денис, - выступила Аня, - ведь эти женщины фактически спасли человечество. Увидели, что с каждым годом мужики мельчают и добились определенного положения в обществе. Многое взяли в свои руки. Поэтому, слава богу, и живем пока.
      - В том то и трагедия, что там с ними расправится невозможно, - угрюмо вставил Петр. - Потусторонний мир не материален. Там шастают одни духи. Ни тебе поймать, ни уничтожить...
      - Мальчики и девочки, что ж это такое делается-то, а? - громко возмущалась Татьяна Андреевна, устраиваясь поудобней у стола в своем кресле, - выходит на том свете вожделенный стан Джульетты неощутим для бедного Ромео и сердце его больше никогда не воспламенится божественным пламенем. Надо же, остается нам, как можно быстрее, брать от жизни все и вся и без всякой оглядки.
      В этот день Петр казался чем то озабоченным. Похоже, его преследовала какая то навязчивая мысль, с которой ему трудно было справиться.
      - А вы, Татьяна Андреевна, верите в потустороннюю жизнь? поинтересовался Петр.
      - Хотелось бы верить, но, чтобы со страстью, любовью, блаженством и в тесном единении тел и душ.
      Петр улыбнулся с оттенком грусти и продолжал ту же тему в загадочном, приглушенном тоне, помахивая указательным пальцем у своего носа.
      - А знаете ли вы, дорогая Татьяна Андреевна, что там в грядущем мире, не едят, не пьют, не стоят, даже и не сидят, не спят, не печалятся и не смеются, и..., если хотите знать, не совокупляются. Но зато не умирают.
      - Батюшки светы, и даже не размножаются? Что же они там делают эти самые духи?
      Сидящий поблизости Владимир насторожился. Не иначе, как назревает очередной розыгрыш. На Петра это было похоже.
      - Они там постигают истинную сущность бога, - ответил он назидательно.
      - Мне кажется, Петр, вы когда то там уже побывали и теперь вернулись на землю в качестве очевидца, - пошутила Тамара Алексеевна.
      " Кажется, пронесло", подумал Владимир, глядя на успокоившегося Левчука.
      Аня с упоением рассказывала о картинах Моне и других импрессионистов выставленных в музее Орсэ.
      - Большую часть времени я простояла у этой экспозиции. Еще в Москве в Пушкинском музее я была поражена с каким мастерством и выразительностью показаны на одной картине Моне хмурые морские волны у выступающих скал, а на другой чуть слегка волнующаяся поверхность широкой реки у небольшого городка. И уже тогда поняла, какой это великий мастер водной стихии. Но то, что я увидела в музее Орсэ... гладь реки на закате, в полу сумерках, морская пучина при шторме, красочная палитра лилий на застывшей воде пруда, льдины на воде в оттепель, на закате... Поразительный талант.
      - Я - отозвалась Жанна, - запомнила картину " Осень", которую я видела в Лондоне. Вода в глубоком заливе и отраженные в ней голубого неба, светлых облаков, строений на набережной и багряных деревьев и кустов.
      - А, помните, - "Женщину с зонтиком"? - вмешалась в разговор Татьяна Алексеевна. - Все там в движении - ветер, облака, трава, шарф, платье. Поражает разнообразие цветов и оттенков. А вообще то, нет в природе более яркой волнующей красоты, чем красота и обаяние женского тела. И поэтому мне искусство Ренуара ближе всего.
      - Напрасно вы, Татьяна Алексеевна, так выделяете женскую красоту, - в разговор вмешался Павел, который стоял у веранды, облокотясь руками об ограду, - в мире много чудесного и неповторимого. Вон посмотрите на этого длинноногого, лупоглазого теленочка, который только что вырвался из ворот на свободу и со всех силенок шпарит вдоль демонстрационной площадки. Какая горделивость очертания длиной шеи и головы. Стройные ножки. Залихватский хвостик. Просто загляденье. А вот и мамку выводят.
      Внимание всех было обращено в сторону сельскохозяйственного павильона.
      - Анна Соломоновна, помнишь, - продолжал Павел, - как тебя колхозники подбили подоить строптивую коровку в колхозе, куда мы с институтом нашим выезжали для спасение урожая. И ты довольно успешно с этим справилась, за что тебя они стали звать доверительным именем, Нюркой, и даже бригадиром тебя назначили.
      - Было дело, - улыбнулась Аня. Еще помню историю с институтскими мужиками, которые с перепою на утро не вышли на работу. Пока я, как бригадир, мчалась по полю на повозке к ним, мое сердце клокотало от негодования. Я готова была тогда на все. Была бы мужчиной, полезла бы в драку, - Аня усмехнулась, - Но вместо этого, выпалила, что позвоню в институт и в наказание оставлю их на следующую смену, еще на две недели. В ответ разразился гомерический пьяный хохот. Их это нисколько не испугало, а даже наоборот. Такой подарок. Еще с десяток дней гудеть.
      - Оказывается, у вас, Аня, немалый опыт борьбы с алкоголиками, - в разговор вмешался Денис.
      - А, вспомнили? - засмеялась Аня и стала рассказывать всем случай на Володиной защите, - Представляете, до начала заседания ученого совета оставалось минут сорок, а представителя Бауманского института, то бишь, Дениса, который должен был представить свой отзыв, все еще нет. Володя мне, - поезжай, где хочешь, найди его, и привези сюда.
      - Как только Анна переступила порог моего дома, - продолжал эту историю Денис, - я с первого же взгляда понял, что, несмотря на мой непотребный вид, и гостью, которая в это время сидела у меня, мне никак не увернуться от пронзившего меня насквозь негодующего взгляда. Я еще никогда в жизни не видел такого испепеляющего огня в глазах и такое угрожающее молчание.
      - Ну, уж прямо. Слава богу, живы остались, не сожгла вас. Денис, я до сих пор так и не знаю, почему вы не пришли во время.
      - Ах, ну да, у меня в это время была женщина, далекая родственница моя. Она из Сибири и привезла мне бутылку водки, " Камчатскую", семидесятиградусную... и я после... я спутал и решил, что защита на следующий день.
      - Ну что ж, хорошенькая родственница и семидесяти градусная... Оно понятно. Но, что было дальше, - продолжала Аня, поглядывая на Дениса и оценивая, обидится он или нет. - Он под моим конвоем был доставлен на защиту. Когда наступило время, и ему надо было с отзывом в руках взойти на трибуну, я замерла от страха. Думала, вот-вот споткнется и упадет к ногам ученого секретаря на глазах у почтенных членов ученого совета. Но как он выступил?
      - Ну, как же? Друг все - таки защищался. Да и работа вроде ничего.
      Пока велся этот разговор Володя и Петр встали из-за стола и отошли к другому краю веранды, за которой видна была верхушка рябины, густо покрытая гроздями спелых оранжево - красных ягод. Там уселись за свободным столиком, закурили, и Володя спросил своего друга:
      - Я понаблюдал сегодня за тобой, послушал за столом твой разговор и хочу тебя спросить, не случилось ли что?
      Петр глубоко вздохнул, помолчал немного и начал свой рассказ.
      - Сегодня утром мне передали письмо из Новой Зеландии от моего близкого друга по моей бывшей работе в этой стране. Он там местный житель, абориген. Долго, до тридцати пяти лет, пока не стал на ноги, не считал для себя возможным обзавестись семьей. Глубоко верующий человек и вместе с тем светский, современный парень. С подобным сочетанием встретить в наше то время подругу жизни, чтобы можно было жить душа в душу с ней, не так то просто. Но судьба проявила благосклонность к нему. Женился на очаровательной, веселой, общительной женщине. Внешне они оба не похожи на религиозных фанатиков. Они высокообразованные люди. Им свойственен широкий интерес к культуре, искусству. У каждого своя интересная работа. Вместе с тем вера и преданность богу - беспредельная. Посещение божьего храма в выходные дни, - дело непреклонное. По каждому случаю слышишь, - бог тому судя, бог благословен, с божьей помощью, тому божья воля. Не прошло и года - ждут ребенка. Счастье забило через край в ожидании малыша. Накупили массу вещей, строили планы, как лучше его вырасти и воспитать. А ребенок родился... мертвым. И, потрясенные изуверским несчастьем родители заявляют в конце письма смиренно: Значит, богу так угодно было...
      - Если бы этот рассказ исходил из уст заядлого атеиста, - продолжал Петр после некоторой паузы, - то можно было бы ожидать, что он закончится словами, полными едкого сарказма: "И что же, вы думаете, им уготовил бог, которому они были преданны до мозга костей... Не что иное, как мертвого ребенка"...
      Петр задумался и повторил про себя последнюю фразу из письма своего далекого друга:
      - "Значить так ему было угодно..., - потом покачал головой и добавил убежденно, - Совсем не так. Ему совсем не угодно было так делать. Для него, в его великом творчестве, это есть трагическая неудача, которую он, к величайшему своему огорчению, до сих пор избежать не всегда может. Владимир, друг мой дорогой, понял ли ты, о чем я?
      - Пока не очень. Но я вижу, ты ищешь ответы на вопросы, которые веками остаются пока без ответа. Покопаться в этом, безусловно, интересно.
      Петр продолжал.
      - Извини, друг, я должен сбросить с души своей назойливую, прилипшую, ко мне идею и займу твое внимание еще ненадолго. Ты знаешь, со дня кончины моей мамы я упрямо ищу ответа на вопрос о том, как увязать творящееся на земле горе с тем, что мы живем под богом, который по признанию подавляющей части населения земли считается благосклонным и всемогущим. Заметь, последние два слова. Многих, и меня в том числе, мучает вопрос, если он добр и все может, почему он допускает столь страшные горести и катаклизмы. Считать, что его вообще нет, - невозможно.
      - Стоит только оглянуться вокруг, - Петр сделал жест рукой и поднял глаза к голубому небу, - как перед тобой выстраиваются убедительные доказательства того, что Великий Творец безусловно существует. Посмотри, сколько красоты, гармоничности, рациональности вокруг. Закат, восход, голубое небо, зеленый покров планеты, треугольный строй птиц в полете, дабы было легче летать, родившегося теленка не учат, как ему добраться до маминого молока... А любовь, счастье созидательного труда, каждодневное стремление к победе. Это может быть создано только сверх разумным, талантливым, могущественным Демиургом.
      - Почему только так? - возразил Владимир, - А не в результате эволюционного развития? Как нас учили. По Дарвину.
      Петр тут же отпарировал:
      - Эйнштейн однажды сказал, что чем большее знание о мире дает ему наука, тем явственней он видит руку Всевышнего, правящего Вселенной. Но все вроде белее или менее гладко, пока не столкнешься с земными злом, несчастьем, несправедливостью. Тут то возникает вопрос, который обычно задают атеисты, с целью подвергнуть сомнению существование Милостивого, Благословенного и вместе с тем Всемогущего бога: " Где он был, если он за нас и все может?"
      - Для того, чтобы не было никогда сказано такое, например, "Извините, но бога я оставил в Освенциме", или, "как же мог царь Давид совершить такой неимоверный, непростительный грех, послать своего подданного на верную смерть, чтобы завладеть его красавицей - женой? ", мне хочется думать, - продолжал Петр утверждающим, замедленным тоном, что, хотя творческие возможности Демиурга, - Великого Творца нашей вселенной, - огромны, но... они не являются всеобъемлющими, всемогущими. Они, пока что, ограничены и в значительной степени. Нельзя от него ждать больше того, что он может дать на сегодняшний день, и дал уже за прошедшие века. То, что он уже сделал - грандиозно. И процесс усовершенствования мира, и, в частности, борьба со злом, несправедливостью продолжается. Мы должны допустить, что великий Творец где-то, может быть, еще на пол пути в процессе создания гармоничного, справедливого мира. И этот процесс следует рассматривать, как действо отчасти осуществляющееся и нашими руками, руками обитателей, жителей земли под эгидой могущественного (но, заметь, не всемогущего!) Демиурга - творца. Разобраться, ничего нового я не утверждаю, кроме того, что бог, хотя могущественен, но не всемогущий. Он постоянно на пути великого созидания и творческого поиска.
      - А не кажется тебе, - пытался усомниться Владимир, - что абсолютно гармоничный, и справедливый мир может привести к загниванию и гибели человеческой личности, и вообще всей фауны и флоры на земле?
      - Думаю, что для Создателя с его питомцами проблемы и препятствия на пути их решения останутся навечно. Но вера в такого справедливого, более понятного для всех бога обретет совершенно иную, более благоприятную окраску, а, следовательно, приведет к невиданному росту числа истинно верующих и готовых честно с Ним работать людей. Совместный, вдохновенный труд такого бога с миллиардами жителей земли нашей, которые ему поверили и оценили его творческие устремления, превратят нашу землю в мощный созидательный симбиоз Творца и его питомцев, направленный на преодоления множества страданий на нашей планете, на достижение мира между народами. Такое толкование неизбежно приведет еще к единению науки и религии, что будет иметь огромное значение для человечества. И, кстати, все это созвучно с созданной иудаизмом системой - Бог, человек, разум.
      -У нас, я думаю, будет время поговорить на эту тему, - забеспокоился Владимир. - А сейчас, нас зовут к столу.
      Стол был плотно уставлен разного рода яствами, и винами, которые Аня и Владимир скрупулезно заблаговременно подобрали и заказали к этому дню. Каждому из них, независимо друг от друга, хотелось думать, что устраиваемая ими дружеская встреча окажется залогом их счастливого безоблачного будущего. Ими овладела потребность в каком-то жертвоприношении, для избавления на будущее от кошмара, подобного тому, который они недавно пережили. И отдавая дань своим друзьям, которые помогли и поддержали их в опасный, роковой момент, они находили в этом душевное успокоение, словно верующие в своей самозабвенной молитве обращенной к Всевышнему.
      Солнце еще было довольно высоко, когда они после ресторана решили прокатиться в открытых вагончиках экскурсионной мини электрички по периметру центральной части выставки.
      Они проехали мимо павильонов кавказских и среднеазиатских республик, электроники, космоса, магазина "Дегустация вин" и других достопримечательностей выставки.
      Так прошел день проведенный ими в выставочном комплексе столицы. Он надолго оставил для Ани и Володи теплые воспоминания и надежду на неприкосновенность их благополучия в будущем.
      Этот день вернул им душевное равновесие и уверенность в том, что беда миновала.
      Серебряной свадьбы мираж
      Один за другим сменялись годы, и каждый из них приносил новый опыт, свое богатство, свои радости, а иногда и огорчения. Каждый шаг в их жизни, стоил труда, знаний, опыта. Росли сыновья, и хотелось, чтобы их поступки оправдывали надежды взрослых. Значительной частью своей жизни считалась работа. В ней они испытывали тяжелую, мучительную, но счастливую радость творчества. Насколько хватало времени, старались быть в курсе политических, культурных, общественных событий. Постоянно удовлетворяли свою любознательность в области истории своей страны и мира. Высоко ценили красоту и щедрость природы, как источник здоровья и вдохновенья. Старались часто бывать с ней рядом. Любили ее и прививали эту любовь своим сыновьям.
      Володя и Аня по по-прежнему любили друг друга. И это чувство подкреплялось растущими и крепнущими с каждым днем побегами любви к сыновьям, несмотря на постоянные огорчения в мелочах и крупном, которые являлись неизбежными спутниками их роста. До десяти - двенадцати лет они, как, это обычно бывает, часто болели. Когда у Алеши в первом классе были неожиданно обнаружены серьёзные дефекты зрения, Аня была сильно встревожена. Шутка сказать, под сомнением оказалась возможность старшего сына нормально учиться в школе. К каким только врачам они не обращались за помощью. А вслед за этим, после семейного отдыха на побережье Черного моря, Стасик заболел тяжелым астмическим бронхитом. По мере того, как дети взрослели, тревога вокруг их здоровья затихала. Алеше были подобраны очки, к которым он со временем привык и зрение стабилизировалось, а Стасик с возрастом постепенно выздоравливал. Бабушка Полина Давыдовна, несмотря на свою болезнь, во многом способствовала здоровью ребят. Но вскоре она умерла, и это в значительной степени усложнило жизнь в семье.
      С подростковым возрастом, появились новые тревоги. Их окружение в школе, на улице, в спортклубе, пионерском лагере предлагало им прическу в виде длинной не стриженной, немытой, не чесанной, лохматой косы; жесткие, словно кровельное железо, джинсы с рваным дырами на коленях; громыхающий на всю мощь шейк, наркотики, курение. Попытка отвлечь их внимание и приобщить, к примеру, к классической музыке не имела успеха. Стасик заявил маме, что от классической музыки у него всегда болит живот, а Алеша считал, что она постепенно исчезнет, не выдержав соревнования с современной эстрадной музыкой. Но на спорт они охотно согласились и регулярно посещали секцию футбола на стадионе "Динамо".
      Острый момент наступал в десятом, последнем классе школы, когда возникли серьёзные споры, чем заниматься в дальнейшем, какой работе или учебе отдать предпочтение. В это время родители обнаруживают, что скудные знания полученные в школе не могут, по их мнению, гарантировать поступление в высшую школу. Но и на этот раз, слава богу, их волнения были напрасны. Алеша, а затем и Стасик благополучно выдержали вступительные экзамены.
      А дальше сладостные мечты и надежды родителей, - удачно женить и, наконец, дождаться внуков.
      И вот наступил такой день.
      Он стоял в застывшей позе у окна. Она прохаживалась туда и обратно вдоль комнаты, казалось, уже в сотый раз. Оба молчали. Им было сказано сидеть дома и ждать "хороших" новостей. Прошло уже больше часа.
      Долгожданный телефонный звонок внезапно прорезал тревожную тишину. Трубка аппарата мгновенно оказалась в его руках.
      - Бабушка Аня и дедушка Владимир, - вещал Стас, - приветствую вас от имени вашей внучки Леночки весом в три с половиной и ростом около полу метра. Ее Мамочка - в полном порядке.
      - Повтори! - С облегчением выдохнул задыхающийся от нахлынувшей радости Владимир и мгновенно передал трубку оказавшейся рядом Анне. Она прислонила ее к правому уху и сжала обеими руками с такой силой, что казалось подаренное ей только - что счастье отныне останется вечным и незыблемым.
      Спустя двадцать с лишним лет она получила то, о чем мечтала в первые годы своего замужества. Боже мой, - девочка, внучка... малиновый бантик на темноволосой головке..., нет, сиреневый, конечно ярко сиреневый на переливающихся светлыми бликами золотистых мягких и нежных, нежных кудряшках... Тщательно выглаженное платьице, короткое, совсем короткое... ножки беленькие, пухлые, пятки румяные... И вся она - радость, тепло и свет... Острое желание - сейчас, немедленно заполучить нежное тельце в свои руки и осторожно окунуть его в теплую воду. Потом, после купания, запеленать, уложить в кроватку и спеть на сон грядущий колыбельную песенку...
      В голове целый сумбур новых ощущений и желаний. Аня долго ждала и готовилась к этому моменту, но не могла даже в самом приближенном виде представить насколько это счастье велико и многогранно. Она уже бабушка, вот в чем дело! Совсем другое восприятие, - готовое, без предшествующих проблем и забот, которые выпали на долю молодых родителей. Сразу, получай, радуйся, люби. И расти уверенно. Ведь многое из всего этого уже было пройдено и изведано раньше.
      - Ну что, старушка? А звучит, надо сказать, совсем неплохо. Вот ты уже и бабушка. Поздравляю.
      Володя подошел к Анне вплотную, обнял, поцеловал и, посмотрев на часы, добавил:
      - Сейчас шесть вечера. Твой самолет улетает через пятнадцать часов, а чемодан стоит раскрытый и еще пустой.
      Анна уезжала в очередную командировку в Ташкент. Совещание по обмену опытом. Утром, обдумывая основные положения своего доклада, они казались ей очень важными и существенными. И знала она наперед, что они не будут приняты там на "ура". Слишком они кардинальны и, чтобы добиться хотя бы самого малого, потребуется пройти через шеренгу поверхностных и не очень грамотных возражений. При этом, нужно проявить адскую терпимость. Деловая ее жизнь, хотя и представляла для нее интерес, но в значительной степени ослабляла душевные силы, ее естественное устремление к простому семейному, человеческому счастью.
      А сейчас вдруг оказалось, что маленькое, немощное еще существо одним лишь своим появлением на свет божий может по-иному расставить семейные ценности.
      - Слушай, Влад, - Анна положила свою теплую, нежную руку на слегка тронутую сединой голову мужа, который нагнулся, чтобы закрыть уложенный чемодан, - " Дедушка", "бабушка" это тебе, милый мой, не просто слова. Крутиться придется нам с тобой и так, чтобы заслужить это почетное звание. Понял?
      - Понял. А куда крутиться, в какую сторону?
      Владимир выпрямился и увидел направленную на него веселую злорадную улыбку.
      - Пока я буду лакомиться там фаршированным верблюдом у быстрой речушки с видом на горный хребет (такое вот нам обещали после совещания), ты тут развернешь бурную деятельность, и к моему приезду определишь, какую лучше всего купить нам детскую коляску. Побегай по магазинам и изучи этот вопрос.
      Леночка росла веселой белокурой шалуньей с хитрой улыбкой и упрямым характером. Уложить ее спать было совсем не просто. Она каждый раз становилась в своей кроватке на ноги, и, держась за поручни одной ручкой, второй ухитрялась стаскивать с себя рубашечку и победоносным жестом смахивать ее на пол. Потом вскидывала искрящиеся глазенки на своего воспитателя с четким и явным выражением давала понять: " А я вот не хочу спать и не буду".
      Совсем еще молодые родители учились только лишь на втором курсе института, постоянно находились в цейтноте и нуждались в помощи. И когда Леночка стала ходить, ее привозили на выходные дни к бабушке и дедушке, для которых это было великой наградой. А спустя некоторое время была нанята няня из фирмы "Заря" и внучка всю неделю находилась у них, а на выходные возвращалась к своим родителям.
      Вечерами, после работы, все разговоры вертелись вокруг Леночки, ее успехов. Леночка сама стала кушать; любит, когда ей рассказывают или читают сказки; она стала говорить целыми фразами; Леночка забавно танцует под музыку; а как она восприняла купленное ей новое платьице в полоску, по много раз красуясь у зеркала... И так было до четырехлетнего возраста, пока ее родители учились в институте.
      Однажды Аня поздно вернулась с партийного собрания и, снимая обувь у вешалки, сказала Владимиру:
      - Целых два с половиной часа слушала невыносимо занудные речи о подготовке к избирательной кампании. Вертелась на своем месте, дремала. Потом взяла себя в руки и принялась, муж мой, за весьма полезное занятие.
      - А именно?
      - Задумалась и решила, в этом году отдыхать будем втроем, - я, ты и Леночка на Черном море.
      - Спроси сначала согласия у ее родителей.
      - Они нам только спасибо скажут. Насколько я знаю, они уже намылились ехать вдвоем на Валдай с друзьями - однокурсниками и там отметить окончание учебы в институте.
      - Но спросить все равно нужно.
      - А после моря, осенью, отгрохаем с тобой день рождения Леночки. Пять лет - это тебе не что ни будь. Считай, юбилейная дата. Родителям некогда, и мы все возьмем на себя. А потом отметим 24-ю пред серебряную свадьбу и начнем жизнь с тобой по-новому.
      - Это еще, что такое? Не желаю по новому. Пусть как было.
      - А это как раз, что называется, настоящий застой. Застой в семье застой и в государстве. Ты этого хочешь?
      - Что это ты загадками одними сегодня говоришь.
      - В нашей с тобой лихорадочной жизни некогда остановится и задуматься. А тут сходила на собрание и, спасаясь от глупых, тошных дебатов, ушла в себя, все обдумала и рассчитала. Думаю, скоро нам и Алешка подкинет внука. Вот и пойдут наши с тобой будни по новому кругу. А пока что, - будет отдых на Черном море.
      Остаток вечера прошел в воспоминаниях о тех прекрасных днях на юге, куда они часто приезжали вместе с детьми в очередной отпуск. В наступившей ночной тишине они сидели рядом допоздна за фотоальбомами. Давно они в них не заглядывали. Рассматривали одну фотографию за другой. Каждая из них восстанавливала в памяти самые замечательные, смешные, печальные, забавные случаи их пребывания на юге.
      Одна из них доставила им особое удовольствия, и они вдоволь посмеялись.
      Юг, за обеденным столиком в ресторане вся семейка. На столе одна только тарелка с пышной отбивной, и колоритным гарниром, где сидит Аня. А около Володи, Стасика, Алеши глубокие тарелки с... манной кашей. Мама с подчеркнутым удовольствием и издевательской, победоносной улыбкой подносит на вилке небольшой, и, чувствуется, аппетитный кусок мяса. Остальные с недовольными лицами и недоумением разглядывают содержимое своих тарелок, которое явно не сможет утолить их звериный аппетит после длительного купания в море.
      Это была остроумно задуманная месть Ани после того, как Володя с Алешей, не предупредив мать, пустились в плавание по глубокому месту до Медвежьей горы.
      - Не забуду, как Стасик канючил, - вспомнил Володя, - Мамочка, говорил он, а меня за что? А ты ему, - мальчики должны друг за друга отвечать.
      - А как же, - энергично подчеркнула Аня, продолжая листать альбом, сын с малых лет должен знать, что такое мужская солидарность.
      В руках у Володи задержалась полюбившаяся ему фотография с Аниным силуэтом после купания на фоне заходящего над морем огромного солнечного диска. Он неоднократно пытался поймать подходящий момент для такого снимка. Но излишняя в этом случае взыскательность, стремление получить безупречный сюжет и высокое качество долго мешало ему остановиться на сколько нибудь удачной Аниной позе и подходящем пейзаже с солнечным закатом. Сложность еще была в том, что для получения естественного изображения, Аня не должна была знать о намерении Володи.
      События давно минувших дней представали перед ними одно за другим в ярких волнующих красках. Однако, быть может, много ярче, им представлялось желанное предстоящее, - как они вместе с Леночкой выйдут на широкий солнечный берег и она первый раз в жизни увидит бушующую безграничную водную даль под ярким голубым небом. И, конечно, чертовски интересно будет, испугается ли она или радостно побежит навстречу могучей стихии, предлагающей человеку живительную прохладу и ласку набегающих волн!?
      Аня вернулась из среднеазиатской командировки полная самых радостных впечатлений. Выглядела она бодрой, здоровой, жизнерадостной. Удалось по многим пунктам предложений уломать местное руководство. Многочисленные встречи со специалистами и, в заключении, прощальный пикник в живописнейшей долине на берегу горной реки с обильными угощениями от национальной средне азиатской кухни остались незабываемым свидетельством удивительной благожелательности и гостеприимства ради дела, удовольствия и простой дружбы.
      - Ну-ка, дружище Владимир, открывай быстрей вот этот ящик, - радостно попросила Аня, с возвращением домой испытывающая заметное возбуждение, Там лишь десятая доля того, что пытались мне всучить на дорогу. Еле отбилась.
      За окном в столице стояла снежная, декабрьская, морозная зима, а на столе два огромных свеженьких, будто только что с плантации, арбуза и гора крупного, отборного винограда...
      Возвратившаяся с дальней командировки хозяйка дома смотрела на разложенные фрукты и говорила:
      - Муж, попробуй. Такая вкуснота может только присниться. Такого нет нигде в мире. Бывает только в Средней Азии.
      Всем своим видом Аня излучала удовлетворение, радость и счастье от своей поездки.
      А спустя два дня Анна совместно с другими сотрудниками института проходила обычную ежегодную диспансеризацию...
      Слышно было, как ключ вошел в замок входной двери. Вошел до конца и медленно, неуверенно провернулся. Как - то отрешенно с тяжелым скрипом отворилась дверь. Неторопливые, нечеткие шаги в прихожей. В свисающей правой руке - шляпка. Шубка распахнута. Синий костюм, ладно сидящие на ногах черные полусапожки. Встала у входа в комнату, облокотилась, прислонила голову к косяку двери. На мгновенье - потупленный взгляд. Подняла голову. Милые, знакомые, крупные черты. На бледном лице - невеселая улыбка.
      - Муж, не пугайся, - юг отменяется.
      Остановилось сердце, застыла кровь.
      - Знаешь, что мне сказали врачи? - слегка заметная дрожь в голосе. Влажная пелена в глазах собралась в две слезинки, полные какой-то беззащитной детской обиды и отчаяния.
      Владимир замер. Стоял, молчал - слова застряли в горле.
      А Аня после некоторого раздумья продолжала:
      - Они, без всяких обиняков сказали: " Вы наша больная". Как они могли так прямо, с первого раза? А? Володя, скажи? Как?
      А билеты на юг были уже закуплены. Год целый жила мечтой побывать с внучкой на море...
      Двадцать с лишним лет прошло после первого звонка, известившего о том, что коварная страшная болезнь постоянно где - то рядом. Тогда чудом удалось избежать ее. А может быть и не чудом. Ей были противопоставлены молодость, лихость, безумие и она, болезнь, дрогнула, не посмела, отступила. Думалось, что насовсем. Но, оказывается, - нет. Теперь, спустя столько времени, она опять готова в любую минуту обрушиться своей смертельной угрозой на беззащитного человека, которого медицина пока - что не может спасти.
      Что можно сделать сейчас? Задавал себе вопрос Владимир. Заключение получено от весьма авторитетного профессора. Опять пренебречь им? На этот раз он сразу почувствовал, что Аня ему не союзник. Он вдруг понял страшную истину. В таком возрасте никто не вправе распоряжаться жизнью другого человека. Будь он тебе самым близким, самим любимым, самим дорогим. Страшно подумать о том, что пораженный болезнью человек должен сам, несмотря на свою немощность, наедине с самим собой обдумать и потом самостоятельно распорядится своей судьбой. Это обстоятельство особенно трагично для больного обладающего мужеством терпеть, молчать, не ставить в затруднительное положение преданного ему человека, который, если что, всю жизнь будет раскаиваться в том, что его совет привел к роковым последствиям.
      Аня проходила вначале клинические обследования и курсы лечения, которые действовали на нее довольно изнуряюще.
      Несмотря на ее болезнь, они продолжали давнюю их традицию выезжать в свободное от работы время на прогулку в загородный лес.
      Поселок Опалиха. Всего в тридцати минутах от Москвы. Просторная зеленая поляна в лесу с единственной сосной в центре была излюбленным местом для Ани и Володи. Там был простор для игры на зеленой, густой траве. В жаркую погоду можно было отдохнуть в густой тени под широко раскинутыми хвойными ветвями.
      Как-то за полгода до страшного известия о ее болезни они затеяли здесь игру в... футбол. Эта идея возникла в споре во время прогулки по лесу. Анька, как это бывало неоднократно, горячо доказывала, что в любом деле женщина может дать фору мужчине. Володя предложил футбол. Она согласилась. Они всегда брали с собой в лес волейбольный мяч, и на этот раз он был использован, как футбольный.
      Тогда в разгаре игры он поскользнулся и упал. Возникла опасность, что Анька забьет гол в его "ворота". Ему удалось быстро вскочить на ноги, забежать вперед, и, преградив ей путь, широко, свободно сомкнуть руки в кольцо вокруг своего противника, - яростного, потного, разгоряченного зверёныша с горящими от азарта и негодования глазами, готовыми поразить его на повал из глубины свисающего над ними буйным хохолком. Пока он запыхавшийся твердил, что со столь очаровательной особой футбол может быть лишь только футболом с поцелуями, она, отчаянно протестуя, беспомощно колотила его в грудь со сжатыми до бледности в пальцах кулаками. В его власти оказалась буйная, непокорная любовь и кровь его все больше закипала безумной, счастливой страстью.
      Тогда энергия, задор, пульс жизни еще бил ключом, хотя обоим было уже без малого шестьдесят ...
      А потом, всего лишь через полгода...
      Здесь, у любимой сосны посреди небольшой солнечной поляны они отдыхали после игры в бадминтон. Это была одна из последних поездок загород. Он уже знал всю суровую правду от врачей. А она? Надеялась и говорила, что пока она чувствует себя еще не важно. После нескольких сеансов химиотерапии ей уже было тяжело играть. Временами останавливалась и не надолго прикладывала руку к правому боку. Он решил не отказывать ей ни в чем, - она сама попросила поиграть. Может быть, чтобы подбодрить ее и себя. Каждое ее удачное движение порождало в нем надежду на то, что врачи ошибаются. Он смотрел на это румяное лицо и алые губы, на живые, умные глаза, из глубины которых сквозь еле заметную пелену печали по прежнему светила ему жгучая, неспокойная, безмерно счастливая заря, - и не мог, никак не мог, заставить свое сердце поверить в то, что впереди, - роковой исход. Временами, оставаясь наедине с собой, со своими горькими мыслями, он до крови сдавливал челюсти и сквозь зубы цедил: " Не быть тому! Такое совсем исчезнуть не может и не должно! Великий создатель не в состоянии поднять руку на собственное неповторимое детище. Не может! Иначе..., - фатальное крушение веры в жизнь, ее красоту, смысл и, да простят меня люди на этой земле, полный провал веры в существовании Благосклонного, Всемогущего бога на небесах!"
      В чем только надежда на ее выздоровление не толкала его искать свое подтверждение. Сколько раз он загадывал. Едет он в автобусе мимо театральных афиш. Мелькают названия театральных представлений, кинофильмов. И словно наваждение: "Потухшие зори", "Над пропастью", " Крах вселенной". Володя вздрагивал, ладонью закрывал глаза... Но проходило немного времени, и надежда вновь оживала.
      Лежали они рядом в тени раскидистой нестройной, одинокой сосны и смотрели сквозь ее ветви в голубое небо. Протянувшиеся в разные стороны длинные толстые стволы светились позолоченной корой. Даже, когда солнце скрывалось за облаками, они отдавали благородством своей позолоты.
      Вот и сейчас рядом с Аней у сосны он опять принялся за свое. Он обратил свой взгляд на начало одной ветви, кора которой особенно поражала своей яркостью.
      " Не нужно больше загадывать. Хватит! Думай о другом!"
      Назойливое желание подтвердить свою веру в благополучный исход упорно сверлило мозг, лишало покоя. Но риск может не оправдаться и тогда, отчаяние и страх могут совсем выбить его из колеи. С диким усилием удерживает свой взгляд в начале ветки. Ему хочется видеть, куда дальше она устремилась, - ввысь к свету или печально склонилась к земле. Ощущение, словно стоит у края пропасти, и загадочная сила увлекает его сделать шаг в сторону черной бездны.
      И вдруг Анин голос.
      - Смотри, какой светлый и теплый над нами шатёр. Сколько веток и все устремились в разные стороны. Интересно, почему сосна не выросла стройной?
      - Не знаю. Видимо, порода такая.
      - А я знаю. В стройной сосне одна только судьба, одна жизнь. Пусть блистательная, счастливая, но одна. А вот в этой, - сколько веток, столько судеб.
      - Ты о чем? - встревожился он.
      - Смотри сюда, там смелый, дальний вылет и дружное устремление иголок ввысь. А вот с другой стороны...
      В длинных овалах глаз голубые зрачки, словно два драгоценных камня, медленно и прерывисто уходили вправо, обозначая свой путь звездными вспышками. Не спеша подняла руку вверх к другому стволу. В плавной, спокойной гармонии от плеча к тонким, нежным пальцам таилась бездна женственности, обаяния и выразительности.
      - Рядом, - совсем другое. Сколько скорби под грузом жизненных невзгод в согнутой ветке?! А приспущенные в глубокой печали хвойные окончания?! продолжала она, постепенно извлекая из памяти нужные слова.
      Пытаясь скрыть нарастающую в сердце боль, Володя энергично встал, и поспешил прервать Аню.
      - Если хочешь, тут и о нас с тобой. Смотри на эту пару. Одна из них прямолинейно уходит к синему небу, а вторая увивается вокруг нее и тоже тянется за ней к свету.
      Он наклоняется к жене, берет ее за руки, нежно их целует и бережно ставит ее на ноги. В страхе выдать свои чувства он находит выход. Повернулся к ней спиной и произнес:
      - Между прочим, куда подевался наш волан?
      Медленно шагает он по траве к месту, где находится волан, не спеша, поднимает его и, убедившись, что способен держать себя в руках, идет обратно ей навстречу.
      На миг посмотрел ей в глаза и прочитал в свой адрес:
      "Друг мой, если бы ты знал, как мне тяжело. Тебе, однако, не легче. Я очень и очень устала молчать. Боже, как я устала!? А сказать, что нужно, не могу. Хоть на минутку склонить бы голову к тебе на плечи, выплакаться, зарыдать... Но, увы, нельзя! Сам знаешь, что нельзя! Жизнь раньше времени погаснет. Как же, если ты останешься без меня!? Об этом мне бы нужно..."
      День рождения Леночки. Пять лет ей исполнилось. Не суждено было осуществиться счастью сполна. Аня не в силах была взять на себя всю заботу и провести этот праздник по- своему, ярко, красочно, как мечтала.
      Стоя у зеркала, она приводит в порядок свою прическу, которая еще не совсем потеряла своего очарования, хотя признаки разрушительного действия лечебных процедур уже проглядываются. С острой жалостью в груди Володя наблюдает за ней. Он был готов, в случае, если Аня об этом заговорит, сказать несколько утешительных слов о том, что, это не беда, со временем, мол, все восстановится. Но Аня продолжала делать свое дело, не проронив ни слова.
      После некоторого раздумья, она выбрала светлое салатового цвета длинное платье с оригинальным вырезом на груди, прикрыв шею и грудь легким шелковым платочком, завязанным впереди малым узелком с торчащими в разные стороны концами. Молочного цвета туфли гармонично заканчивали нарядность свисающего к ним слегка расклешенного внизу платья.
      Приехав к сыну, Аня сидела за столом, рядом с Владимиром, а Леночка непрерывно носилась по квартире и предлагала бабушке посмотреть и поделится с ней по поводу новых игрушек, показать рисунки, которые она нарисовала, познакомить со своими друзьями, приглашенными сегодня на день ее рождения.
      - Бабуленька, - шепотом спросила Леночка прильнув к бабушке, - а ты не забудешь через год взять меня с собой на море. У Таньки, подружки моей, очень много красивых ракушек. А у меня их нет, ни одной.
      - Конечно, девочка моя, не забуду. Но почему ты говоришь со мной шепотом? - Аня обнимает ее и надолго замирает в поцелуе.
      Леночка тем временем скашивает свои глазки в сторону своих родителей и тихонько ей на ухо отвечает:
      - Мама с папой просили меня о море ничего тебе не говорить, и я обещала. Но мне, бабуленька, только хочется знать, когда поедем и больше ночегошеньки, ничегошеньки... Честное, честное слово.
      В руках у Ани кудрявая светло-русая головка внучки. Они заглядывают друг другу в глаза. В одних - страх и мольба за будущее маленького родного существа, встречающего жизнь с такой бурной, ничего не подозревающей радостью, в других - недоумение и настороженность при первой в жизни встрече с глубокой печалью.
      В уставшем взгляде Ани мелькнул неожиданный замысел:
      - Давай-ка, Леночка, ландыш ты мой, устроим хоровод. Давай? Зови-ка всех на круг.
      Держали друг друга за руки, и хором пели, а Леночка стояла в центре круга, заливалась звонким смехом и вся сияла бликами светлого счастья и радости:
      Как на Ленины именины,
      Испекли каравай,
      Вот такой ширины,
      Вот такой вышины,
      Вот такой ужины.
      Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай.
      На последних словах круг расширялся, и пораженная игрой Леночка с приоткрытым от удивления ртом и восторженными округленными глазками застывала в нерешительности перед предложенным ей выбором.
      Анна смотрела на растерявшуюся внучку свою и думала о том, что примерно так складывается жизнь человека, когда в окружающем непрерывном коловороте нужно решительно делать правильный выбор. И кто его знает, какой из них, на самом деле, может привести к счастью, удаче, благополучию? ...
      За два дня до серебряной свадьбы не стало Ани. Ушла мужественно, спокойно, мудро. Так, как она жила.
      Большое кладбище на окраине города. У последнего пристанища родственники, друзья, знакомые, сослуживцы.
      Владимир нагнулся, взял пригоршню земли в руки, выпрямился, немного постоял неподвижно. Справа от себя он услышал слова рядом стоящего человека, которые прозвучали тихо, неторопливо, печально:
      - Владимир, дорогой, считай, тебе в жизни здорово повезло. Ты счастливейший человек.
      Протянув вперед руку, Володя разжал свой кулак. Пригоршня земли ушла в свободный полет к только что ушедшей из жизни любимой женщине в знак благодарности, что четверть века она была рядом с ним, - счастливейшим на земле человеком...
      Зовущее жить
      Хозяйка пожелала приятного отдыха, объяснила, где что находится, сказала, что едет к мужу в соседнюю деревню на два дня, попрощалась и закрыла за собой дверь. Как раз два дня его и устраивало. Владимир завернул в этот приморский городок по дороге, возвращаясь из командировки домой.
      Минуту назад стоял перед ним человек, нужно было поддерживать разговор, и он делал над собой огромное усилие, чтобы собраться с мыслями, разбежавшимися по всей его прошедшей жизни. Но вот он опять один. Усталый от дороги прилег на кровать, и отступившее на короткое время горе, вернулось и нахлынуло на него с новой силой, повергло в полубред, полусон. Думы становились неподвластны ему, текли непрерывно, помимо его воли, словно серый бесконечный поток осенних туч, уносящий с собой всякую надежду на просвет.
      Цветы на подоконнике, старенький телевизор в углу, холодильник, стол, потертый ковер на стене, фотографии в рамках под стеклом. На полу серая дорожка, давно некрашеная дверь, старый шкаф со скрипучими дверками, - на всем печать невысокого достатка и неопрятности.
      На исходе душный знойный день. За окном - неухоженный двор, гаражи. На крыше одного из них, в тени растущего рядом дерева, сидят ребятишки. Дети о чем - то громко и отчаянно спорят. Все вокруг кажется бессмысленным, нелепым, даже этот ребячий спор. Полулёжа на кровати, закрыл глаза. Жара невыносимая. Хорошо бы попить. Хозяйка велела поливать цветы. Не забыть бы. Цветы... Разве это цветы!? Аня любила гвоздики. Только гвоздики и только красные, розовые. Странно. А ведь ее цвет - синий, голубой. Она говорила, гвоздика дольше всех сохраняет свежесть. О небо, какая жара! Дышать нечем... Встать, пройтись? Может на улице с моря ветерок? Хватит ли сил? И потом, - дело уже к вечеру. Спать, поспать бы... Как медленно тянется время? Сон, сон! Он укорачивает время. В нем спасение. Но его нет и нет. Пройденное, пережитое вновь и вновь возникает во всех подробностях, шириться, углубляется...
      Еще она попытка уснуть. Куда то уходит день, свет, совсем другие голоса, прохладный воздух, запах травы, цветов, ласковое солнце. Загородная дача. Кто там? Неужели? Невозможно поверить! Сердце, сердце замирает... Аня, она. Боже, какая радость! Да, да, конечно! Вот же она, Анька! Радость то какая!? Сердце как бьется. Сейчас выскочит из груди. Зеленая поляна залита ярким солнечным светом. Стройные березки вокруг. Вот же она, Аничка, спускается с крыльца в сад. Осторожно и нежно ноги ее перебирают ступеньку за ступенькой. Я вижу и любуюсь ими... На ней аккуратненький передничек, облегающий высокую грудь.
      " Папа, дети, прошу, обед готов!" Это же ее голос, ее улыбка, ее походка!? Сейчас подойду к ней. Возьму ее за плечи. Загляну в глаза, увижу свет, тепло, любовь... Собраться бы с силами. Жара, сил нет никаких. Весь мокрый. Глаза слиплись. Напрягись - же! Еще немного! Ну!!!
      С невероятным усилием открывает наполовину пудовые веки и перед глазами... свисающая с потолка выгоревшая, с длиной бахромой, пыльная матерчатая люстра, на которую он раньше не обращал внимания. "Где я? Что со мной?"
      Зачем он приехал сюда? Для чего? Какая сила позвала его на этот курорт, где он совсем один, наедине со своим горем и мучительными воспоминаниями? Ведь каждая улица, каждый камень этого южного города напоминает о потерянном навсегда счастливом времени, пригибает к земле, загоняет в смертельный тупик! Не нужно было этого делать. Лучше было бы вернуться после командировки прямо домой. Там можно быть на людях, невольно слушать их и говорить с ними, притупляя таким образом душевную боль.
      На самом деле, он жаждал этих мук, как искупление вины. Вины в том, что его жизнь продолжается. И вместе с тем, словно человек, на котором загорелась одежда, он отчаянно метался с места на место в инстинктивной попытке сбить на ходу огонь, безжалостно поглощающий жизненные силы, не зная, как и каким образом смирить чувство вины с необходимостью жить.
      Что его привело сюда? Как он оказался здесь, в этом убогом помещении, на старой скрипучей кровати с раздражающими чужими запахами? Чего он ждал? На что надеялся? Может, надеялся обрести немного тепла и радости в радушных воспоминаниях, чтобы хотя бы чуть - чуть растопить смертельный холод души, скованной в беспощадных тисках черного траура...
      Этот южный, знакомый ему солнечный городок в окружении всех семи чудес света. Широким полукругом раскинулась голубая бухта с многочисленными на берегу пляжами, причалами, ресторанами, кафетериями, кинотеатрами и прочими заведениями для отдыха и развлечения приезжей публики. Пляжи, обласканные теплыми прозрачными волнами, большую часть дневного времени освещаются здесь солнцем со стороны залива. Зеркальная водная гладь отражает в удивительном сочетании морских и небесных красок демоническую красоту мира.
      Словно озорные дети носятся в голубом просторе веселые летние облачка, играя солнечными лучами и любуясь, как от этого ежеминутно меняются цвета и оттенки земного и морского ландшафта.
      В предвечерний час у пирса, в прозрачной глубине моря проходят мимо целые косяки мальков, поблескивая своими серебристыми спинками. Один за другим они тянутся с интервалом в несколько минут и по одному и тому же пути, словно начертанному никому неведомым разумным существом.
      А воздух..., целебный воздух с моря и гор! С первого его глотка человек словно рождается вновь. Возрастает зоркость взгляда, четкость мысли, изящней становится человек.
      В противоположной от моря стороне, за амфитеатром города, величественные контуры далеких горных вершин - главного Кавказского хребта. Отроги гор спускаются вниз к морю. Когда море штормит, пляжи пустуют, а солнце, как ни в чём не бывало, светит и греет. Поход за город, к отрогам гор, открывает совершенно иной мир, другое представление о нашей планете. Могучие хвойные леса растут на скалистых породах узких глубоких ущелий, возвышенностей, и плоскогорий. Нередко можно видеть, как на вертикальном, скалистом обрыве стройная, высокая сосна впивается многочисленными своими корнями в щели монолитной каменистой глыбы. Еще больше поражает и изумляет эта картина при мысли о том, что там, где человек с первого взгляда и не предполагает, что в недрах мертвых скал могут быть питательные соки, удивительное по своей красе растение обнаруживает их и питается ими.
      А чего стоит оказаться на гребне отрога гор и обратить свое внимание на соседнюю возвышенность. На дне глубочайшей между ними пропасти замысловатая нитка горной речушки. А дальше, приподнятый к зрителю, как бы для лучшего обозрения, залитый солнечными лучами гигантский склон соседнего гребня с лесным массивом и огромным полем, покрытым зелеными травами, кустарниками и горными цветами. Великолепие, мощь и красота захватывает дух и приводит в шоковое состояние.
      Несколько лет тому назад они вдвоем приезжали сюда в отпуск и жадно ловили каждую минуту, чтобы насладится красотами этого уникального, неповторимого уголка Земли. Это были дни, когда каждый из них испытывал неописуемый восторг от увиденного и острое желание поделиться своими впечатлениями. Каждый новый день не был похож на предыдущий. Он приносил им новые радости, наслаждения, открытия.
      Отпуск в этих краях был для них большим праздником, заслуженно дарованным им за месяцы упорного труда. Шагая рядом с ней по шумному приморскому бульвару, Владимир чувствовал, как возбужденно бьется ее сердце, а в унисон, но реже, его. И это напоминало ему воскресный перезвон двух колоколов в светлый праздничный день, целиком завладевающий всем окружающим пространством, когда упругие, низкие тона одного из них бережно несут на себе легкие, звонкие переливы другого, превращая окружающий мир в библейскую легенду...
      Пока бальзам воспоминаний омывал светлой волной измученное сердце, где - то там, в солнечном сплетении, вновь и вновь накапливалась горечь. И слезы внезапно вырывались наружу, безжалостно возвращая его к своей трагедии. Они нещадно подавляли остаток его жизненных сил. В них звучала жгучая обида и безнадежность. И каждый раз ему казалось, что вот сейчас, наконец-то, этот приступ унесет с собой последнее дыхание его жизни и покончит с его невыносимыми страданиями.
      Но, увы! К счастью или несчастью, когда горе человеческое слишком велико, душа не в силах слишком долго, непрерывно его нести. Усталость валила его с ног, и временами он впадал минут на пять - десять в иступленный транс. Очнувшись и мобилизовав остаток своей воли, он стремился к действию, пытался чем ни будь занять себя. На людях старался из последних сил быть собранным. Со стороны глядя, трудно было даже сказать, что его внутренний мир подавлен, надломлен.
      На следующее утро Владимир медленно, не торопясь, разобрал свой чемодан, немного убрал в комнате, вышел во двор.
      На город, со стороны моря, набегали темно серые облака. Они далеко вытягивались в длину. Местами между ними обнажалось небо. Через разрывы в быстро мчащихся облаках солнечный свет падал на землю. И со стороны моря можно было видеть, как по амфитеатру города перемещаются солнечное освещение, выхватывая отдельные места его улиц, домов и площадей. Временами моросил мелкий дождь, стояла влажная духота
      В дальнем углу двора под навесом на крыльце сидела девчонка лет двенадцати. Короткий ситцевый сарафан свободно висел на ее худенькой нескладной фигуре. Видно она недавно приехала, - совсем еще беленькие непропорционально длинные руки и ноги. Скучный безразличный взгляд сквозь ниспадающий на лоб чубчик светло русых волос. В руке держит длинную палку, и время от времени постукивает ею по деревянным перилам. Поднятая к Володе склонённая набок головка и умные серые глазки выражали непритворное детское любопытство.
      "Надо поговорить с ней, - подумал он. - Но о чем? Что общего у меня с ней? Она может испугаться от одного вида моего. В силах ли я хотя бы улыбнутся ей или пошутить?"
      Хорошо бы затеять хоть какой ни будь разговор. Тем более с ребенком, душа которого, словно чистый лист с одними лишь солнечными напутствиями от бога на счастливую жизнь.
      - Скучаешь? А друзья твои где? - Володя испугался своего хриплого отрешенного голоса.
      - Я только вчера приехала с мамой. Ни с кем еще не успела познакомиться. А вы здесь отдыхаете? - охотно отозвалась она. Видимо, не прочь была развеять скуку.
      - Да, тоже приехал отдохнуть. Как зовут то тебя?
      - Соничка, - и тут же поправилась, - Соня.
      - Море любишь?
      - Я первый раз.
      - Полюбишь. Море прекрасно. Плавать то умеешь?
      - Я занимаюсь в секции плавания и бадминтона тоже.
      - А ракетки у тебя есть?
      - Есть, - оживленно кивнула она головой.
      - Ну что ж, тогда поиграем, как ни будь.
      - А что, сыграем, - в глазах вспыхнули огоньки. И далее скороговоркой, - Мы с папой играем. А потом он садится писать свою книгу. Он писатель. Остался в Саратове. С нами не поехал. Ему надо успеть сдать книгу в издательство.
      - Вот какой у тебя папа!
      Чуть было не поинтересовался, какие книги папа уже написал, но на всякий случай воздержался от этого вопроса.
      Из ближайшего окна выглянула мама.
      - Соничка, иди домой, девочка.
      - Я сейчас, мама.
      - Пойду к морю, - произнес Володя, поняв, что разговора больше не будет.
      - Дождь ведь, дяденька.
      - Ничего, дождик то иногда и теплый. Поздороваюсь с морем. Давно не видел.
      - Постойте, а вы ведь не сказали мне, как вас звать.
      - Зови меня "дядя Володя". Идет?
      - Идет. - Соничка долго смотрела ему вслед
      Он медленно поволок свое усталое тело к широко открытым воротам. Вышел на улицу и повернул в сторону моря.
      Было многолюдно у магазинов, ресторанов, киосков. Погода не позволяла купаться и загорать. Володя пробивался сквозь сутолоку отдыхающего люда, жадно набрасывающихся на атрибуты южного курорта - знаменитые чебуреки, хачапури, форель кавказскую, вина грузинские - "Ркацители", "Псоу", "Твиши". Множество ларьков торгуют музыкальной продукцией, и вокруг них громко с заезженных лент раздается музыка Высоцкого, Токарева, Робертино Лорети.
      Почему Соничка так пристально разглядывала его. Неужели выдает внешний вид. Из сочувствия? Вряд ли. Дети нечувствительны к чужому горю.
      Кружилась голова. Пошатывало. Окружающее воспринималось, как нечто находящееся за пределами его жизни. Тротуар казался уходящим назад из-под его ног.
      Бадминтон. Аня любила эту игру. Играли они не по правилам. Без сетки. Достаточно было удовольствия от простых, прямых перепалок. Она охотно соглашалась играть, но только в том случае, если партнер подавал волан так, чтобы ей почти не приходилось сдвигаться с места. Если же это не получалось, то в ход шел милый дамский каприз, - дескать, он играть не умеет или не хочет.
      Незаметно для себя он спустился к полупустому пляжу. Море бушевало и, казалось, без всяких на то причин. Умеренные порывы ветра, временами небольшой дождь, мчащиеся высоко в небе тучи не могли быть прямой причиной бурного поведения морской стихии.
      Володя подошел вплотную к воде. Накаты волн заливали значительную площадь береговой полосы пляжа. Шум прибоя то нарастал, превращаясь в рёв рвущегося вперед дикого зверя, то откатывал назад со вздохом облегчения. Так, наверно, будет всю ночь, а к утру на удивление всё может утихнуть до полного штиля...
      ...К морю они с Аней спускались обычно ранним утром. Солнце только появлялось из-за гор. Его лучи дарили миру умеренное тепло, и несли с собой расслабляющее блаженство для души и тела. В этот час море выглядело так, будто оно за ночь вернуло себе безоблачный, беззаботный младенческий возраст с трогательной поступью медленно просыпающихся волн и невинной игрой прозрачно голубых глубин. Как бы впервые в своей жизни, совершали они робкие шаги, лаская прибрежные песчинки нежным лепетом тысячи тончайших колокольчиков.
      После первого купания Аня, не выходя на берег, взбиралась на одинокую скалистую глыбу, возвышавшуюся над поверхностью воды. Она садилась на плоскую часть ее, руками обнимала круглые сомкнутые вместе колени и свешивала над краем нетронутые временем пальцы ног. Они, словно несмышленые братья - зверюшки, выстраивались в ряд своими светлыми перламутровыми ноготками на румяно-молочных подушечках.
      Серебристая морская даль, протянувшаяся до самого горизонта и незаметно переходящая в чистый, ярко голубой небосвод; гряда гор, затянутая утренней дымкой с приветливым багряным солнцем над ней и... женщина чаровница с обращенными к дневному светилу огромных опущенных век и благодарной улыбки пухлых, румяных губ... Кто знает, может быть, в этом взаимном безмолвии тот самый таинственный миг общения матери-природы со своим высшим творением!? Общения на пути к совершенству.
      Аня сидела с поднятой головой и закрытыми глазами лицом к солнцу, в окружении лазурной морской дали и далеких заснеженных горных вершин. Темные густые волосы крупными локонами рассеяны были на бронзе загорелых плеч. После длительного купания она целиком отдавалась ласковому теплу раннего солнца. А Владимир, испытывая нечто вроде чувства ревности, при виде ее, обласканной множеством хрустально-прозрачных капель морской воды рассеянных по всему телу. Одна за другой они нехотя скатывались вниз, цепляясь за малейшую возможность продлить свою волнующую близость с нежным женским телом.
      Даже могучая морская стихия застывала в изумлении от этой картины, собрав всю свою титаническую волю, чтобы умерить свой пыл и сменить бурную страсть на нежность и ласку, - на то, что больше всего на свете ценила обитательница одинокой скалы.
      Каждая из набегающих волн приносила свою долю прохлады и свежести, огибала подножье Аниной скалы, трепетно заключала ее в свои объятия, на мгновенье замирала в восторге, откатывала назад и вновь повторяла все сначала под вечно журчащий любовный шёпот...
      Светлые воспоминания. Они всегда с нами, как неотъемлемая ценность жизни. Это нажитый капитал радости, счастья, успехов.
      Он долго бродил по берегу моря и городским улицам. К полуночи он вернулся на свою двухдневную квартиру. От усталости и душевного истощения повалился на кровать, потеряв власть над собой.
      За открытым окном глубокая ночь. В безграничной, бездонной темени далекий таинственный звездный мир. Нескончаемый, монотонный ритм могучего морского прибоя не затихал ни на минуту. Вал за валом, грозный грохот. Он угрожает всей вселенной, всему человечеству. Накат, еще накат - зловещий, неотвратимый. Не достигая цели, ворчливо откатывает назад. За долю минуты набирает силу и вновь со звериной яростью наступает на человеческую обитель, пытаясь ее смыть в бурлящую пучину моря. И так минута за минутой, час за часом, без всякой надежды на то, что сила этого чудовища, наконец, иссякнет и наступит покой и тишина.
      Ему начинает казаться, что бурлящая, злонамеренная пена грозного прибоя, возникающая там, на берегу, докатывается до него, встает на дыбы и разворачивает перед ним, врезавшиеся глубоко в память, последние Анины часы...
      ...Аня уже не может долго быть в одном и том же положении Она то ложится, то садится, свесив ноги с дивана. Володя тут же оказывается рядом. Со скрытым внутренним беззвучным рыданием старается говорить ровно. Ему кажется, еще немного и он сойдет с ума.
      - Не нужно, страдалица моя, ставить голые ноги на пол, - говорит он дрожащим в слезах голосом, - простудишься. Я тебе сейчас подложу подушечку.
      Бережно по очереди, словно хрупкое сокровище, берет в свои руки каждую из них, - белоснежную, теплую. Трепетно, как святыню, покрывает поцелуями и ставит на лежащую на полу подушечку. И, как бывало раньше, и всегда, даже сейчас, в эту роковую минуту, его одолевает таинственная, необъяснимая их магнетическая притягательность.
      Сколько было счастливейших, безмолвных ночей, когда эти крохотные ножки, усталые, после непосильных дневных трудов и забот на работе и дома, сомкнувшись вместе, тихие, словно два голубя, нежно прислонялись к нему своим чарующим теплом и взрывали в нем бурную, ненасытную страсть!
      Черное невидимое чудище повисло над ними, фатальный неодолимый монстр. В его сатанинском намерении ни капли милосердия. Уничтожить! И не просто убить! Но и насладиться тем, как медленно, мучительно, шаг за шагом будет сокрушены, раздавлены и, наконец, уничтожены красота, ум, безграничное очарование. Все, что накапливалось, совершенствовалось веками, чтобы воплотиться в этом дивном существе и озарять окружающую жизнь высоким содержанием.
      С каждым днем красота угасает. Злая судьба не дремлет. Вслед за главным злом, словно свора собак на беззащитную жертву, устремляются и побочные, случайные беды. И действо их чудовищно, изощренно. От сомнительного лекарства пухнут ноги, руки. Надо же случиться даже такому, заблудившаяся пчела залетает в комнату через форточку. Укус и заплывают ее чудные глаза, губы. Каждое движение, даже вздох - нестерпимые страдания.
      Но Анька не сдается. Как ни тяжело, сквозь боль, горе, печаль верит, надеется, пытается даже шутить.
      Первый раз теряет она сознание. Володя опускается на колени, кладет голову ей на грудь и дает волю накопившимся горьким слезам. То, что он услышал в следующий момент, приводит его в содрогание.
      - Приветик, - очнувшись, произносят в неземной улыбке измученные ее уста...
      А судьба-монстр, услышав это, приходит в ярость и Аня начинает задыхаться в том, что съела минуту назад. И это при ее природной чистоплотности!
      Однако по-прежнему не сдается и в минуту, когда наступает передышка, чтобы не думать об ее постигших ужасах, предлагает:
      - Давай, Володька, сыграем в карты что ли!?
      Они играют. По выражению ее лица Володя видит, какую титаническую волю она проявляет, чтобы сосредоточится на игре, и забыть о своих муках. Он изображает азарт, чтобы показать, что ее состояние не вызывает особых у него опасений. Но она вынуждена бросить игру, - все повторяется и она бледная, слабая говорит:
      - Попробую клизму, - говорит она обречено и вслед за этим настойчиво, - Но я сама!
      - Как же ты сама? - Слезы застыли в его глазах, задрожали губы.
      - Я сказала - сама! Выйди!
      Противостоять такой решимости невозможно было. Он приготавливает все необходимое и выходит из комнаты, оставляя дверь чуть приоткрытой. Он наблюдает, как она с невероятным трудом принимает удобную для себя позу, и... остается потрясенный сохранившейся еще красотой и пластичностью ее тела.
      Проходят дни, и Аня угасает... Ночами Володя, сидя рядом в кресле, дремлет и прислушивается к каждому шороху. После нескольких полу бессонных ночей он в изнеможении засыпает под утро. Проснувшись, смотрит в сторону Ани и цепенеет... Что это!? Даже смерть дрогнула и отступила! Произошло чудо! Перед ним Анька в глубоком сне. Опухоль спала почти совсем. Тело обрело прежние формы. Милые неотразимые черты обрамляют родное, похудевшее лицо. Большие с тонкими синими прожилками веки покрывают глаза. Сомкнутые в глубоком спокойствии и смирении губы.
      Внезапно вспыхнула надежда, сумасшедшая минутная надежда. А вдруг! Бывает ведь такое чудо... Да, да бывает!
      Володя вспоминает рассказы врачей, с которыми ему приходилось совместно работать...
      Но, увы... Анька уходит...
      А красота... ее красота! Она оказалась сильнее чудовищной злой силы! Она победила! Оказалось невозможным ее уничтожить. Володя становится на колени, и опавшим, измученным голосом с болью и ужасом говорит своей жене:
      - Аня, Анечка, родная! Слышишь? Я боготворю тебя. Ты слышишь меня?
      И в ответ сквозь закрытые длинные ресницы с трудом пробивается прозрачная голубая слезинка и медленно, медленно катится по щеке вниз...
      Звон, колокольный звон. Упругие волны его одна за другой охватывает окружающее пространство, леденят душу. Они будят, тревожат, зовут. С каждым ударом все больше сжимается грудь, перехватывает дыхание, исчезают остатки тепла, света, воздуха.
      Последнее, отчаянное усилие избавиться от навалившегося на него кошмара и он, словно вырвавшись из пасти лютого зверя, жадно хватает спасительный глоток воздуха, и просыпается.
      Утренний свет и тепло мирно проникают в открытое окно. Громко и часто бьется сердце, высоко вздымается грудь.
      Со двора доносятся мерный металлический звон. Полежал немного, успокоился. Часы показывали начало одиннадцатого. Приподнялся в кровати и выглянул в окно.
      В конце двора Соничка, расставив широко свои ножки - спички, с подчеркнутым упрямством ударяет длинным железным прутом по висящему у гаража рельсу. Прут явно ей не по плечу. С каждым ударом она теряет устойчивость и с трудом удерживается на ногах. Длинные, прямые, золотые волосы каждый раз легко взлетают вверх и падают на лицо. Резким движением головы она сбрасывает их назад.
      " Что это с ней?"
      Губы вытянулись в тоненькую нить и крепко сжаты. В глазках настойчивая одержимость.
      Вдруг рывком повернула голову в его сторону, на секунду остановилась. На ее восково-белых, еще не успевших загореть щечках, вспыхнул румянец. Кинула прут на землю и стремглав бросилась к своему подъезду. Подол ее легкого, сверкающего белизной аккуратно отглаженного, расписанного голубыми цветами, платьица, развивался расклёшенной частью вокруг ее длинных ножек.
      " Неужели испугалась меня? Я ведь не собирался делать ей какое либо замечание".
      Володя медленно и бесцельно свесил ноги с кровати и так просидел несколько минут.
      Вдруг под окном раздался звонкий голосок Сонечки.
      - Дядя Володя, вы ведь обещали сыграть со мой в бадминтон?!
      Он выглянул в окно. Соничка обнимала вытянутой вперед правой рукой ствол эвкалиптового дерева. Упираясь ногами в его основание, она кокетливо наклонила туловище и свесила свою голову. Сквозь копну повисших волос, прикрывавших часть лица, светился ее вопрошающий взор.
      - Что ж, - сказал он машинально, -раз уж обещал, значит сыграем.
      Сонечки, как будто не было совсем. Вмиг кинулась в сторону своего дома и тут же вернулась с ракетками и двумя мячиками в руках.
      " Зачем только я согласился играть?" - подумал он, когда позорно прозевал первую подачу своего противника, и вынужден был идти за воланом.
      Ноги его не слушались. А когда он нагнулся, чтобы достать его, ему показалось, что вряд ли он сможет выпрямиться. Соничка смотрела на него сквозь торжествующую улыбку победительницы. В ней заговорил инстинкт женщины, сумевшей впервые заставить мужчину выполнить ее волю.
      - По- моему, - громко хохотала она, вы никогда раньше не играли, и играть не умеете.
      И серьёзно снисходительно:
      - Хотите, - научу.
      - Не надо, Соничка, я умею.
      Соничка стремительно подает мяч. Волан летит быстро и направлен прямо в грудь противника. Володя отскакивает в сторону, но недостаточно быстро. Ответный удар оказался не совсем удачным.
      - Это уже лучше, - наставительно заявляет Соничка, устремляясь за воланом, чтобы быстрее ввести его в игру.
      - Когда идет прямой мяч, - добавляет она громко, - нужно быстрее отскакивать в сторону.
      Володя вяло улыбнулся. Конечно, нужно, но как побороть безразличие и слабость. Казалось, что ему до этой девчонки, но огорчать ее он не хотел. Он с одной стороны, Соничка с другой, но между ними, связывающая их, какая то незримая нить. Они связаны, хотя стоят по разную сторону мнимой черты.
      От духоты и физического напряжения спина его покрылась испариной. А разгоряченная Соничка порхает со своей ракеткой то влево, то вправо, громко ведет счет, временами оглашая его. Когда игра в ее пользу, - громко, с восторгом. Однако честно отмечает удачный ход не только свой, но и противника своим новым словечком.
      - Вот, здоровски! - заразительно восклицает она, входя все больше в раж.
      Незаметно для себя Володя втягивается в игру. Им овладевает иступленная ярость красиво сыграть. Он весь сосредоточился на одном только, - Соничка, удар, полет мяча, ответный удар. Удар, еще удар. Разворот всем корпусом и еще, еще. В каждом ударе видится какой-то смысл, какая-то истина, какой-то путь. В чем, зачем, для чего - не хотелось думать... Одно только явственно: ощущение гигантского рвения, растущей с каждым движением силы, правды, безумия...
      Кончать игру? Об этом и мысли не могло быть. Что - то требовалось доказать, понять, достичь.
      А Соничка не подавала никаких признаков усталости.
      Игра, казалось, будет длиться вечно. Она нескончаема, непрерывна.
      На мгновенье он задержал свой взгляд на своей раскрасневшейся, лохматой, маленькой партнёрше и удивился, каким образом оказалась в его жизни это слабое, беззаботное, зовущее жить, невинное создание!?
      Хъюстон, 2003 г.
      К О Н Е Ц
      1 Бог сна
      2 Имена собак, которые первыми побывали в космосе.
      3 Чешский писатель и общественный деятель.