Нечем дышать!
      И вдобавок отвратительный, непрерывный скрежещущий звук. Неожиданно Энни осознала: ее собственные пальцы скребут по грязной ткани матраса. Бог знает сколько это продолжалось, но кое-где ногти добрались уже до набивки.
      С усилием, которое вызвало слабый стон, Энни поднесла к глазам руку под ногтями набилась серая вата, похожая на грязный мох, точно впитавшая в себя миазмы сотен спавших ранее на этой кровати людей.
      Несколько секунд Энни смотрела на эти клочки, потом перевернулась на бок - и ее вырвало. Желудок в мучительно долгих спазмах извергал темную, клейкую массу.
      Боже, что со мной ?!
      Она наконец села - и это потребовало почти всех сил. Матрас между ее ног был в бурых пятнах подсыхающей крови, кровавые полосы покрывали внутреннюю поверхность бедер.
      Господи, меня... Меня изнасиловали!
      На какое-то время все остальное стало неважным - где она, и как здесь очутилась, и что было до того, - мысль изнасиловали затопила сознание, и Энни сползла с кровати, точно зверек с перебитым хребтом, и принялась бесцельно кружить по комнате, натыкаясь на предметы и не замечая новых царапин и кровоподтеков.
      Дверь в душевую была приоткрыта. Энни заползла в нее, перегнулась через край ванны и в темноте на ощупь включила кран. Струя ледяной воды ударила в затылок.
      Энни вскрикнула, но удержалась, вцепившись в чугунные края... Очень быстро она почувствовала, как сводит мышцы шеи, но эта новая боль несла в себе крупицу избавления. Потом она выпрямилась, включила свет и встала под душ -теперь вода была горячей, почти обжигающей.
      Через сорок минут Энни, растеревшись широким и грубоватым полотенцем, что было сейчас даже приятно, вернулась в комнату. Первый шок уже несколько сгладился, кроме того, ее стали интересовать другие вопросы, и прежде всего, как все произошло.
      Ответ пришел быстро, едва она внимательно осмотрела свои руки. Небольшая гематома в левом локтевом сгибе, кроме того, крошечный, как перчинка, след укола.
      "Наркотик".
      Она стала перебирать свои вещи - их было совсем немного, и большей частью незнакомые. Но их вид напомнил, откуда они взялись, и это воспоминание вернуло ее к образу мужчины, с которым, который изнасиловал тебя!
      "Да нет же, дура! Он подобрал тебя на темной пустынной улице когда? Неделю назад, больше?.."
      Энни вспомнила страх, всепоглощающий страх, холодный порыв ветра, несущий сухую пыль, и ожидание чего-то неизбежно ужасного.
      Машина.
      Красный свет стоп-сигналов. Лицо водителя. Нет, оно было ей незнакомо до той поры... Затем шли обрывки сцен, словно сны: мотель (этот?), выстрел, и снова человек, которого зовут... Она почти вспомнила его имя, но в этот момент вдруг выплыло другое:
      "Папка".
      Энни бросилась к сумке - ничего. Подушка, лампа с прикроватного столика полетели в сторону.
      Папка исчезла.
      Энни опустилась на кровать. Перед ней мигал и переливался огнями какого-то шоу телевизионный экран. Звука не было. Она поискала глазами дистанционник, который обнаружился сразу, почти под рукой - на постели.
      Она взяла его в руку; приборчик был липким, словно его окунули в варенье.
      Чушь! Он тоже был в крови!
      Мгновенное видение мелькнуло перед мысленным взором, воспоминание о чем-то потрясающе чувственном, - однако ей не удалось удержать его в памяти.
      Энни нажала кнопку регулятора звука. Санни Войс в сопровождении четырех черных девиц изгибался на блик-сцене, одетый лишь в плавки, стилизованные под рыбью чешую:
      Моя любовь - как водопады крови...
      Энни вздрогнула, переключила канат. Еще раз. Еще.
      Теперь приемник был настроен на волну местной телекомпании. Передавали хронику. Внезапно -это было до того неожиданно, что Энни непроизвольно отшатнулась назад, - она увидела на экране человека, который посадил ее в машину. И теперь уже не требовалось вспоминать имя, потому что диктор повторил его трижды. А затем - телефон полиции. Полиции штата Пенсильвания.
      Она одевалась очень быстро, многое еще оставачось неясным, но основные эпизоды уже склеились в картину, и картина эта была страшной.
      Энни понимала, что положение серьезно - дальше некуда; недавний испуг, что кто-то изнасилован ее, пока она была под кайфом, показался жалким и почти постыдным. Схватив наспех упакованную сумку, она подбежала к двери. И тут ее ждал сюрприз.
      Заперто.
      Бессильные слезы хлынули из глаз. Она была в ловушке, - оставалось только ждать, когда портье, не выключавший портативный "Sony", вспомнит лицо мужчины, с которым она сюда прибыла, и дозвонится в полицию.
      "Если не дозвонился уже".
      Ее взгляд упал на телефонный аппарат, стоявший отчего-то на подоконнике. В мотелях, где клиенты то и дело теряют ключи от своих номеров, прислуга часто кладет дубликат там, где его легко обнаружить.
      "На гвоздике возле двери. Или под телефоном".
      Стена была совершенно пуста, если не считать сального пятна над выключателем. С бьющимся сердцем Энни подошла к подоконнику. Приподняла аппарат - там лежал небольшой ключ с биркой из тисненой кожи.
      Стараясь производить как можно меньше шума, Энни отомкнула замок и выскользнула в коридор. Метров через семь ей пришлось повернуть и дальнейший путь проделать на одном дыхании.
      Первый этаж. Голоса.
      Энни осторожно выглянула в холл. За стойкой, спиной к ней, стоял портье и отрывисто, сдавленно говорил в трубку. Он повесил ее на рычаг прежде, чем Энни успела решить: достанет ли времени пересечь холл до того, как портье обернется. И когда трубка со стуком легла на свое место, Энни быстро отступила назад. Она опоздала. Она все-таки оказалась в мышеловке.
      Потому что сила этих людей была выше сил человеческих.
      Конечно, ему приходилось испытывать чувство страха ранее. Но точнее то было бы назвать испугом. Он уходил, когда так или иначе разрешалась опасная ситуация. Но сейчас - сейчас он чувствовал, что где-то, в самой глубине его существа, появился кристалл, который будет расти, превращая в ледяное ничто его кровь, его дыхание, самою его жизнь. И он не видел способа, чтоб уничтожить это, вонзившееся в его душу, словно осколок кривого зеркала троллей.
      Лангелан очнулся в знакомом ему кабинете.
      Пусто.
      Где-то вдали слышались голоса, из которых было невозможно разобрать ни слова. На столе Банниера отщелкивали секунды часы с крутящимся золотым маятником.
      Стивен лежал в довольно неудобной позе: лицом вниз на коротком угловом диване. Лодыжки и кисти рук за спиной были накрепко стянуты скотчем. Запах дорогой кожаной обивки, в иной ситуации способный показаться даже приятным, сейчас был тошнотворным.
      "Дерьмо! Вырубился, просто вырубился - и без посторонней помощи. В самый неподходящий момент. И неизвестно, расценивать ли как благо то, что жив до сих пор, -учитывая особые способности этих ребят".
      А также пару трупов, которая никак не входила в их замыслы.
      Освободиться от скотча нельзя. Любые попытки только осложнят ситуацию. Но по крайней мере можно постараться принять более удобное положение.
      Ему удалось выпрямиться и сесть прямо как раз в тот момент, когда открылась дверь и доктор Банниер появился на пороге.
      - А-а, я вижу, вам лучше. Впрочем, неважно. Мы ведь вполне понимаем друг друга, верно? - Он подошел к столу и сел на него, касаясь носками туфель пола, улыбающийся, уверенный в себе.
      - Да, мне лучше. Который час?
      Виктор Банниер расхохотался.
      - И это первый вопрос? Чудесно! Нет, это впрямь замечательно!
      - Возможно, - сказал Лангелан. - Но вы ошибетесь, если сочтете, что вместе с возможностью двигаться лишили меня заодно и памяти. Я хорошо помню, о чем мы говорили, пока...
      - Пока ты не грохнулся на пол, словно беременная школьница, в обморок. В принципе это ничего не меняло, но ты сам упростил задачу. Все верно: деск достал меня.
      Банниер по-прежнему смотрел на него и улыбался, но это была не та улыбка.
      Что-то изменилось. Стивен не сознавал, что именно, однако был уверен, что чувства не подводят его.
      - Который час? - повторил он.
      - Последний, - коротко ответил Банниер, покачивая ногой.
      Лангелан видел, как в докторе растет напряжение, но не мог доискаться причины.
      "Может, он собирается употребить меня, перед тем как прикончить?" Вновь отворилась дверь в комнату, пропустив знакомого уже "санитара".
      - Автобус подошел, сэр, -сказал он, глядя на Банниера.
      - Начинайте, - коротко бросил шеф клиники, не отрывая глаз от Лангелана.
      - Но... с этим? - "Санитар" переступил с ноги на ногу. Ему явно не хотелось оставлять своего патрона наедине с пленником.
      - Я же сказал: выводите пациентов и рассаживайте в автобус. Отправляйтесь без меня. Я задержусь... не более четверти часа.
      - Слушаюсь, сэр, - вымолвил "санитар", не трогаясь с места.
      - Так отправляйтесь! - крикнул Банниер и, соскочив со стола, уставился на подчиненного. Щеки доктора порозовели. "Санитар", пятясь, спиной открыл дверь и выскользнул в коридор.
      Они остались вдвоем в кабинете. Сквозь малиновые плотные занавеси отчетливо пробивался дневной свет, и Лангелан понял, что пробыл без сознания не менее трех часов.
      Но возможно, гораздо, гораздо больше.
      "Сколько сейчас? Одиннадцать? Или уже перевалило за полдень?" И автобус, если верить рассказам журналистки, доставлявший пациентов этой юдоли скорби в Фиолетовый дом, никак не мог помочь определить время. Кто поручится за ИХ расписание?
      - Вот что, - сказал Банниер, подходя ближе и останавливаясь напротив.
      - Скажи, когда ты ехал на своей паскудной машине из города в мою клинику, ты видел где-нибудь на дороге указатель "Наемным убийцам сюда"?
      Стивен хмыкнул, осторожно вращая за спиной затекшими кистями.
      - Я тебя спрашиваю: ты видел такую надпись?! - Банниер покраснел сильнее, и внезапно Лангелан увидел у него в руках свой собственный "люгер".
      "С парнем определенно не то. Не стоит его злить".
      Это была трезвая мысль, но рожденная в душе, где набирал силу страх, и Лангелан ничего не мог с этим поделать.
      - Я не видел такого указателя, - произнес он, надеясь, что голос его прозвучал достаточно спокойно.
      Виктор Банниер улыбнулся, но нынешняя его улыбка напоминала прежнюю не более чем утопленник, проведший в воде недельку-другую, живого человека.
      - Конечно, ты не видел, - согласился он, медленно покачиваясь с пятки на носок в своих шикарных туфлях. -А знаешь почему?
      - Понятия не имею.
      - Потому что такого указателя нет!
      Банниер продолжал раскачиваться, и теперь все его тело постепенно вовлекалось в эти движения.
      Стивен не отрывал от него взгляд. Может, он имеет дело с сумасшедшим?
      - Нет такого указателя!! - вдруг пронзительно завопил Банниер, и золотые очки его при этом соскочили на самый кончик носа. - Ты втерся, ты вполз сюда, как змея, как ядовитое пресмыкающееся! Ты убил одного...
      Ты убил нескольких наших людей!! Может, ты на что-то надеешься? Ох-х, эт-то было бы прекрасно!
      Лангелан почувствовал, как учащается пульс. Ладони вспотели, и неожиданно властно напомнил о себе мочевой пузырь.
      - Застрелить тебя - слишком просто. Самое правильное, самое правильное... - Глаза Виктора Банниера на миг остановились, словно внезапно он услышал неведомый глас, явивший ему чудесное откровение.
      Лангелан с содроганием вспомнил, на чьем лице он видел подобное выражение.
      Физиономия проклятого бармена.
      "И будь уверен, оно было на твоей собственной роже, когда ты входил в контору констебля".
      - ...поступить с тобой так же, - при этих словах Банниер стал раздеваться.
      Пиджак. Сорочка. Щелкнули замки подтяжек, и брюки упали на пол, обнажив безукоризненной чистоты белье. Потом доктор Банниер медленно, обволакивающе распластался на полу. И пополз, извиваясь всем туловищем.
      То не было театром, игрой.
      Доктор Банниер исчез - сейчас перед Лангеланом была действительно змея, чудовищная змея, принявшая непостижимым образом человеческий облик.
      Он понял, что его ожидает.
      Банниер приблизился вплотную. Очки еще держались на его переносице.
      Руки были вытянуты вдоль тела, и он полз с трудом, резко, судорожно изгибаясь.
      - Док! Эй, доктор!
      Бесполезно. Виктор Банниер, владелец клиники, врач с университетским дипломом, сейчас ощущал себя змеей. И самое жуткое заключалось в том, что это доставляло ему удовольствие "до тех пор, пока он тебя не прикончит, тогда все вновь станет на свои места".
      Его голова была менее чем в футе от ног Лангелана.
      Банниер изогнулся и посмотрел вверх. Он улыбался.
      Струйка слюны сползала из приоткрытого рта.
      В этот момент Стивен связанными ногами нанес ему удар, целя в кадык и вкладывая в движение всю силу.
      Он не сомневался, что достанет. Но непостижимым образом доктор увернулся, легко, словно проделывал этот трюк множество раз.
      Стиснув зубы, Лангелан повторил попытку, на этот раз стараясь угодить в лицо... Он едва не потерял равновесие; ноги вновь встретили пустоту, и в тот же миг острая боль пронзила правую лодыжку.
      Укусив, Банниер отпрянул, все с той же идиотической улыбкой глядя перед собой. Внезапно он повторил выпад.
      Лангелан почувствовал, как острые зубы вонзились пониже голени. Треск раздираемой материи - и сразу горячая струя крови хлынула ему на ботинок. Пот выступил на висках и под мышками.
      "Эта дрянь собирается слопать меня!"
      Существо, которое было четверть часа назад доктором Банниером, дожевывало вырванный вместе с тканью брюк кусок плоти. Оно чавкало, давясь непривычной пищей; губы и подбородок, измазанные кровью, лишали лицо последних человеческих черт.
      Но удовольствие все отчетливее читалось в его-глазах.
      Новый бросок - без промаха. Лангелан ожидал его, но не успел уклониться. Впрочем, не успел - не то слово; он даже не разглядел этот выпад, который на сей раз лишил его куска бедренной мышцы. Крови на полу было столько, словно здесь потрошили свинью.
      Его рефлексы - отточенные рефлексы хищника - оказались совершенно бесполезными. Он понимал, что рано или поздно потеряет сознание от потери крови, - тогда эта тварь без проблем покончит с ним.
      Лангелан с усилием подтянул к подбородку колени.
      Это давало немного, но все же хоть сколько-то увеличивало расстояние. Если бы освободить руки...
      Новый укус. Теперь зубы Банниера впились в перекрученную ленту скотча. Он мотнул головой, но скотч держался, и тогда доктор принялся терзать неподатливый материал.
      Стивен замер. Это была случайность - одна на тысячу. Тот, кто программировал Банниера, перестарался.
      Доктор стал слишком змеей.
      Еще несколько укусов, и путы на ногах ослабли.
      Лангелан напряг мышцы. Кажется, он уже в состоянии разорвать последние полосы измочаленной ленты.
      Лангелан, изогнувшись, упал на бок - и тотчас последовала вспышка боли в левой икре. Он резко, толчком выбросил ноги, понимая, что это его единственная попытка.
      Скотч лопнул.
      Какую-то секунду ему казалось, что материал окажется прочнее, но лента наконец не выдержала. Дальнейшее произошло мгновенно. Банниер метнулся вперед, и целил он в пах...
      Лангелан ждал, что так будет: доктору хотелось редкой добычи.
      В этом броске Лангелан поймал Банниера. Он стиснул ноги, до предела напрягая мышцы, и голова доктора оказалась в тисках. Затем Стивен перекатился на пол, уверенный, что услышит хруст ломаемых позвонков.
      Но Банниер был жив. Более того, бешено извиваясь, он пытался освободиться, и миллиметр за миллиметром ему это удавалось.
      "Руки! Ч-черт, руки!"
      Мышцы бедер свело судорогой. Боль от укусов сделалась почти нестерпимой, но Лангелан давил и давил неподатливую шею. Это был его последний шанс.
      Вдруг движения доктора сделались беспорядочными. Лангелан услышал отчаянные удары босых пяток о ковер; затем пальцы, о которых Банниер словно забыл, вцепились в него, силясь разомкнуть удушающее кольцо. Но пальцы уже ничем не могли помочь доктору.
      Вероятно, он пытался кричать, но то был лишь захлебывающийся, нечеловеческий хрип. Потом Банниер перестал сопротивляться.
      Стивен держал его на всякий случай еще минут пять и только потом расслабил мышцы. Сказать, что это ему далось с трудом, - значит не сказать почти ничего.
      Холл был пуст - как и несколько часов назад. Часы показывали сорок семь минут пополудни. Спускаясь из кабинета Банниера, Лангелан не встретил ни единого человека - клиника будто вымерла.
      Он опустился в кресло дежурного. Ноги болели, словно он только что дважды преодолел марафонскую дистанцию, но значительно хуже были раны. Стивен обработал их и перевязал, как смог. Рассмотрев как следует, он понял, что у него появилась возможность остаться хромым на всю жизнь.
      Он поднял трубку телефонного аппарата и принялся набирать номер мотеля в Коннеоте.
      Судьба порой любит совпадения. Энни услышала телефонный звонок в тот самый момент, когда открывала дверь номера. Несколько секунд она стояла, не зная, на что решиться, потом быстро схватила трубку:
      - Алло!
      - Ты уже можешь говорить? Хорошо. Ты должна взять напрокат машину. У тебя есть деньги? Если не хватит, возьми в своей драгоценной папке. Я положил туда несколько купюр перед уходом.
      - Папки нет! Она исчезла! А ты, ты...
      - Я все знаю, что ты хочешь сказать. А если нет - сможешь вдоволь наговориться при встрече. Твое досье спрятано под матрасом. Все. Главное сейчас - машина: ты берешь ее и едешь в Бакстон. Я встречу тебя на шоссе.
      Энни вдруг поняла, что этот человек, профессиональный киллер, насколько она себе представляла, каким-то непостижимым образом ничего не знает.
      Как это могло произойти? Весь гнев, и боль, и страх на какой-то миг отступили перед удивлением и - может ли такое быть? - состраданием.
      - Послушай, послушай меня! - И что-то в ее голосе заставило Лангелана умолкнуть.
      - Тебя снимали на видео, когда ты убивал того полицейского... Холлмена. Там была скрытая камера! И теперь этот ролик крутят по местному ТВ каждые полчаса. - Потом, значительно тише, она добавила: - Я думаю, тебя возьмут еще до заката - где бы ты ни находился.
      Молчание.
      - Скажи, ты уже разговаривала с портье? - Голос Лангелана звучал размеренно и непривычно мягко.
      Это удивило Энни... и слегка успокоило.
      - Да. То есть нет - я спустилась в холл как раз тогда, когда он беседовал с полицией. Стив! Он опознал тебя, и меня тоже схватят! Я не знаю...
      - Конечно, ты не знаешь. Этого и не требуется. Забудь про Бакстон. Теперь забудь. Возьми машину. В Юклиде есть аэропорт. Поставишь машину на стоянку - не бросишь у входа, а обязательно на стоянку, - после купишь билет до Кливленда. Там у трапа будет ждать человек. Он узнает тебя и позаботится обо всем.
      - Но как я пройду мимо портье? И мне кажется...
      - Второй этаж, - проговорил Лангелан. - Снег. Ты должна выбраться, Энни. Ты должна выбраться! И у тебя получится, если не станешь паниковать и сделаешь все, как я сказал.
      - Хорошо.
      "И если повезет нам обоим".
      Но вслух он добавил:
      - Мы увидимся скорее, чем ты думаешь...
      - Джим, ты дома. Надеюсь, с остальным тоже порядок.
      Стивен набрал новый номер сразу, переговорив с Энни. Прослушиваются ли телефоны клиники? И если да, то кем?
      Ничто не исключалось, но теперь приходилось рисковать, потому что иного выхода не было.
      - Я все сделал, как договаривались. И уже два часа дожидаюсь твоего звонка. - У Джима был довольный голос, голос человека, хорошо выполнившего свою работу.
      - Я слушаю тебя. Постарайся короче.
      - Стив, человека, которым ты интересуешься, не существует. Мне пришлось попотеть, чтобы говорить об этом с уверенностью. Ему никогда не выдавали водительских прав. На него ничего нет в Центральном полицейском компьютере, так же как и в базе данных Иммиграционной службы. Он никогда не оформлял медицинской страховки. И никогда не служил в армии. Его имя -лишь звук. Такого человека не существует.
      Джим замолчал, ожидая реакции.
      "Что это может значить? Выдуманное имя? Грандиозная мистификация? Или..."
      - Ну что ж. Я не сомневаюсь, как ты сказал, так и есть.
      - Тебе это как-то помогло? -спросил Джим.
      - Еще не знаю. У меня возникла проблема - на сей раз все очень серьезно. Мне не выпутаться без твоей помощи.
      - О Господи...
      - Джим, тебе нужно немедленно отправляться в Кливленд. Первым же рейсом. В аэропорту будешь ждать прибывающие из Юклида самолеты. Одним из рейсов прилетит девушка. Ее зовут Энни Грин. - Лангелан описал внешность журналистки. - Я не могу сказать, каким именно рейсом она прибудет, но ты должен обязательно ее узнать. Проводишь в "Шелтон". Сними ей номер на трое суток. И будь с ней. Это все.
      - Ты серьезно увяз там, да? - осторожно спросил Джим.
      - Похоже, что так.
      - Может, тебе нужно что-то еще? Деньги? Люди? Я могу попытаться...
      - Спасибо, нет. Я все сделаю сам. Но... Все равно спасибо.
      "О Боже, я становлюсь сентиментальным! Как сильно меня изменили несколько суток".
      - Стив, что мне делать, если...
      - Если я не появлюсь в Кливленде в течение этих трех суток. Так? Ты это хотел спросить?
      -Да.
      - Помоги девушке убраться из страны. Если она захочет, конечно. Но думаю, что она обязательно захочет.
      - На ней что-то серьезное? Извини, но я должен знать это, чтобы организовать все как следует.
      - На ней нет ничего. Ее ищет полиция, потому что девушку видели со мной. И еще с ней жаждет повстречаться одна, скажем, секта. Только встреча та будет для Энни последней.
      Джим помолчал, потом сказал:
      - Я сделаю все, что смогу, Стив.
      - Не сомневаюсь, - Лангелан положил трубку.
      День был ослепительно ярким. На безоблачном небе сияло солнце, и снег, аккуратно убранный возле крыльца клиники, сверкал и переливался мириадами радуг, расчерченный кое-где густыми темно-синими тенями деревьев.
      "Тандеберд" был на месте. Не совсем там, где он оставил его.
      "Скорее, не где, а на ком?"
      Однако машину не стали прятать. Вероятно, тому, кто все это готовил, не могла прийти в голову мысль, что хозяин "тандеберда" сможет им снова воспользоваться.
      Лангелан заковылял к машине. Идти было тяжело, но не настолько трудно, как он опасался. Он открыл дверцу, и в этот момент услышал отдаленный телефонный звонок на втором этаже клиники.
      "Могу поклясться, что это в кабинете доктора Банниера. Взволнованная публика ждет его в Фиолетовом доме. Срывается выступление!"
      "Нет, оно состоится, - подумал Лангелан. - Но с другим ведущим не так, как ожидают зрители".
      Он запустил двигатель. Потом, перегнувшись назад, извлек из спинки пассажирского кресла замаскированный контейнер. В нем находился портативный пистолетпулемет в наплечной кобуре, и этому инструменту предназначалась основная мелодия в предстоящем спектакле. Который называется массовым кровопролитием.
      Пусть так, но он пойдет и на это. Потому что, перед тем как повесить трубку, Джим сказал еще несколько слов. Очень важных. Лангелан запомнил их наизусть - ведь то был приговор.
      "Синдикат интересовался твоими делами, Стив. Со мной переговорили очень осторожно, но я давно научился слышать больше, чем сказано. И я почти уверен, что они решили тебя заменить. Думаю, я должен был тебе это сказать".
      Лангелан включил передачу и двинулся по идеально расчищенной дороге.
      В том-то и дело, что Джим был вовсе не должен. Он мог промолчать, и его никто бы не упрекнул. Но он сказал, рискуя очень по-крупному.
      Подъездная дорога кончилась, Лангелан вывернул на шоссе и прибавил скорость. До Бакстона было двадцать миль.
      Он лежал неподвижно. Сквозь толщу сугроба слышался треск пламени, пожиравшего его "тандеберд". В отдалении - голоса полицейских; слов не разобрать, но это и не требовалось. Догадаться, о чем они говорят; нетрудно. Прогремел взрыв.
      "Огонь добрался до баков. Теперь пожар не закончится, пока не выжжет машину дотла. А потом копов ждет сюрприз".
      Потом. Но пока что они уверены, что водитель в салоне. Вернее, то, что от него осталось. Ведь после происшедшего с "тандебердом" невозможно уцелеть.
      Стивен напоролся на полицейский блок у самого въезда в город, возле холмов. Копы открыли огонь без промедления, и первыми же выстрелами разбило рулевую колонку. Машину вынесло в кювет, перевернуло три или четыре раза, затем "тандеберд" грохнулся набок и загорелся.
      Когда автомобиль перевернулся, Лангелана выбросило из салона, и его принял сугроб, сооруженный снегоочистителями, трудившимися всю предыдущую ночь. Возможно, то было чудо спасения. Возможно, лишь изощренная пытка смерти.
      Но главное - он ничего не предвидел. Его способность предугадывать события изменила ему на сей раз.
      Скорее всего это означало конец.
      Мой ангел-хранитель оставил меня.
      Лангелан осторожно пошевелился в снегу. Он знал, что у него есть время, только пока горит автомобиль.
      Потом полицейские просеют каждый грамм снега сквозь мелкое сито.
      Он полз к Фиолетовому дому. Если ему суждено побывать в нем - то теперь. Он полз, зарываясь глубже в снег и надеясь на солнце, которое светило с его стороны.
      Лангелан уже видел крыльцо Фиолетового дома, когда почувствовал чье-то присутствие совсем рядом.
      Он замер. Потом услышал близкое дыхание - и быстро повернулся в снегу. Вспышка боли в груди едва не лишила сознания.
      Над ним, склонившись, стоял Сэм Гевин - секретарь несуществующего мистера Армистеда. Лангелан упер ствол пистолета-пулемета ему в грудь.
      - Полицейские могут видеть меня с дороги?
      Секретарь медленно покачал головой.
      - Помоги мне подняться. Будь очень внимателен и осторожен, и тогда, возможно, мы прибудем к твоему хозяину в том же составе, что и теперь.
      Сэм Гевин молчал. Не исключено - он подозревал, что с ним разговаривает дух, а не человек. Этот киллер должен быть мертв уже трижды!
      - Шевелись!
      Тяжелые двери захлопнулись позади с оглушительным ударом, словно ворота ада. Впереди открывался широкий, едва освещенный коридор с высоким сводчатым потолком.
      "Дешевые декорации. Для впечатлительных провинциалов. Но это должно срабатывать".
      Он подтолкнул секретаря в спину стволом:
      - Пошли. И держи рот закрытым.
      Их путь окончился возле двустворчатых дверей с отделкой под красное дерево, но Стивен безошибочно угадал стальную плиту под декоративной панелью. Сэм Гевин замешкался, потом оглянулся.
      - Не стесняйся. Открывай и входи первым.
      Лангелан чувствовал уверенность, которую придавали оружие и сознание того, что фактор неожиданности на его стороне. Но вместе с тем глубоко в душе он ощущал обреченность. И здесь не играла роли ни огневая мощь его пистолета-пулемета, ни опыт - ничто.
      Мой ангел оставил меня.
      "Вот и все. Но путь свой я пройду до конца - каким бы он ни был".
      Секретарь распахнул двери, которые тяжко провернулись на усиленных могучих петлях. Потом Гевин отступил в сторону, освобождая проход.
      Это был зал, одновременно похожий на учебный класс и спортивную арену. Ряды кресел возвышались один над другим, полукругом охватывая помещение. В центре располагался помост, на котором была устроена кафедра. Но более всего сооружение напомнило Лангелану грубую имитацию эшафота. Почти все места в амфитеатре были заняты; десятки глаз уставились на вошедших. Лангелан оглянулся - секретаря уже не было рядом. Подняв голову, он внимательно посмотрел на сидящих.
      Многих он уже видел ранее: среди пациентов клиники. Других - впервые. На их лицах не было и следа безумия; его разглядывали с отстраненным интересом, как необычного жука, неожиданно выползшего на великолепно убранный стол и на какой-то миг нарушившего ход торжественного приема.
      Он мог начать стрелять. Но что бы это дало? Несколько выстрелов, вряд ли он бы успел сделать больше. Однако дело было не в том: борьба оказалась бессмысленной. Он столкнулся здесь с силой, несоизмеримой по своим возможностям с его собственными. Все это напоминало войну муравья с экскаватором.
      На помосте в центре зала появился человек. Красное лицо, рыжеватая, начавшая редеть шевелюра. И крупная, словно налитая, бородавка, венчающая кончик носа.
      Это был клиент заведения Банниера.
      Он посмотрел на вошедшего гостя и сделал особый, неповторимый жест. Пальцы Лангелана разжались, и оружие со стуком упало на паркет.
      - Поднимитесь сюда, - приказал человек с кафедры. - Нужно ли мне представляться? - спросил он, когда Стивен остановился напротив.
      - Думаю, не стоит. Мистер Леонард Армистед. Так?
      - Верно. - Краснолицый мужчина улыбнулся, облокотившись на кафедру. Она была совершенно пуста, если не считать странной игрушки, отдаленно напоминавшей метроном. Блестящий металлический шар диаметром в два дюйма плавно раскачивался на тонком стержне. Когда шар достигал верхней точки, между ним и подставкой с треском прорывался сноп электрических искр.
      - Ваше имя мне тоже известно, - сказал Армистед и обернулся к секретарю.
      - Продолжайте без меня, Гевин. Я скоро вернусь.
      "Он почти повторил слова Банниера!" И эта мысль вдруг вызвала у Лангелана чувство, которое, как он полагал, осталось за дверями Фиолетового дома.
      Надежда.
      Армистед почувствовал это изменение.
      - Что произошло? Вспомнился забавный случай? - Он смотрел на Лангелана с улыбкой, но в его глазах промелькнул огонек беспокойства. Впрочем, только на миг. - Пойдемте.
      В кабинете Армистеда было темновато. Дневной свет с трудом проникал сквозь узкое, словно бойница, окно. Но все же то был солнечный свет. Вспыхнувшие галогеновые светильники поглотили его, превратив день в поздний вечер.
      - Банниер мертв? - спросил Армистед, устраиваясь в массивном кресле.
      Лангелан сел напротив, их разделял только небольшой легкий столик. Он не был преградой. Преградой была сама атмосфера этого дома.