— Я предам свои слова, Констанция. Ведь я дала обещание.

— Ты что обещала ему?

— Я обещала ему быть его.

— Ты сдержишь свое слово.

— Я не понимаю.

— Ты будешь его любовницей, выйдя замуж за Эмиля де Мориво.

Глаза Колетты округлились.

— И это предлагаешь мне ты, Констанция?

— Только я и могу тебе предложить подобное. Это самое разумное решение. Эмиль де Мориво хорош как муж, Александр Шенье как любовник. И ты сможешь быть счастлива с ними обоими.

Все будут довольны:мать, Эмиль, Александр, а главное — будешь довольна ты, Колетта. Ведь два это лучше, чем один.

— Смотря чего два?

— Двое мужчин, — уточнила свою мысль Констанция.

— Я не привыкла обманывать, — прошептала Колетта.

— Ты никого и не будешь обманывать.

Разговор об Александре Шенье Констанция Аламбер вела скорее всего по инерции, она понимала, Колетта и Александр еще не скоро станут настоящими любовниками, а ей нужно было повернуть дело так, чтобы Колетта еще до свадьбы лишилась своей девственности.И единственно возможным из всех вариантов ей представлялось теперь — воспользоваться талантом виконта Лабрюйера.

Констанция специально не заводила разговора о нем, она прекрасно понимала, все зависит не от девушки, а от виконта.» Надеюсь, Мадлен Ламартин уже получила мое письмо, — подумала Констанция, — и не поддастся на его уговоры.

Представляю себе злое лицо Анри, когда он узнает, что письмо написала я. Хотя скорее всего, Мадлен ни слова не скажет ему о нем. Вряд ли я вообще застану ее в имении. Ну ничего, пусть возвращается к своему мужу. Если дорожишь своей женой, нечего оставлять на несколько месяцев одну «.

Колетта пообещала подумать над сказанным Констанцией и по лицу девушки нетрудно было догадаться, что философия мадемуазель Аламбер вполне устраивает ее еще неискушенную душу.

Конечно, легче всего жить, когда знаешь, что твое поведение устраивает всех. Главное — не допустить огласки и тогда никто не посмеет упрекнуть тебя в нечестности.

— Успокойся, дорогая, — говорила Констанция, — все женщины живут подобным образом. Но думаю: в рай попадают не только мужчины.

И вот показался дворец графини Лабрюйер, стоявший на пологом холме. Огромный парк расстилался вокруг сверкавшего пруда. Ровными линиями протянулись аллеи, дорожки. Повсюду пестрели цветочные клумбы. Возница принял немного в сторону, объезжая задумчиво шествующего Анри Лабрюйера и Жака, понуро бредущего вместе с конем за своим хозяином.

Констанция, завидев Анри, приказала кучеру придержать карету.

— Добрый день, виконт, — мадемуазель Аламбер приоткрыла дверцу.

— Констанция? Что ты зачастила сюда?

— Я хочу напомнить об одном разговоре.

— Меня сейчас занимает совсем другое. Констанция, боясь, что сейчас виконт проговорится об их уговоре, поспешила добавить.

— А я приехала не одна. Со мной моя подопечная, в прошлый раз я не успела познакомить вас. Мадемуазель Дюамель и виконт Лабрюйер.

— А-а, вы та самая мадемуазель, которая собирается выйти замуж.

— Да-да, — кивнула головой Констанция, — за Эмиля де Мориво.

Виконту явно доставило наслаждение слышать интонацию, с какой Констанция называла имя своего бывшего любовника.

— Я уже не кажусь вам таким страшным, мадемуазель? — виконт поклонился.

— Мне ему ответить? — шепотом спросила Колетта.

— Конечно же, дорогая. Здесь в деревне все проще.

— Да, виконт. Теперь я уже не боюсь вас.

— Вот и прекрасно.

Мы еще встретимся! — крикнула Констанция и махнула рукой кучеру.

Тот тронул лошадей, и они побежали резвей. Виконт глядел вслед удаляющемуся экипажу.» Все-таки странная женщина, Констанция Аламбер, — думал виконт Лабрюйер, — она, по-моему, и сама не знает, чего хочет. А я? Чего хочу я? Неужели в любовных победах заключается смысл жизни? Хотя они все-таки более безобидные, чем победы военные. Ведь я никого не убиваю, я приношу только счастье себе и другим. Пусть оно мимолетное, пусть недолговечное, но все равно это самое настоящее неподдельное счастье «.

Налетевший порыв ветра поднял на дороге пыль, и виконту пришлось прикрыть глаза рукой. А когда он открыл, карета уже исчезла.

— Сам не знаю, — пробормотал виконт, — не знаю, почему Констанция недосягаема для меня. Дело даже не в том, что она умеет противостоять моим домогательствам, я сам теряюсь в ее присутствии, а это редкое достоинство у женщины.

Злость поднималась в душе Анри, неудача с Мадлен Лабрюйер больно уязвила его самолюбие. А подобных обид виконт не привык сносить и оставлять безнаказанными.

— Я люблю Мадлен, люблю, — приговаривал виконт с каждым шагом, — я люблю ее все больше и больше. Жизнь теряет смысл, когда ее нет рядом со мной.

Он так упорно повторял эти слова, что уже верил в них, подходя к дому.

Графиня Лабрюйер встретила его в гостиной. Старая женщина сидела за столиком с веером карт в руках. Напротив нее сидели маркиз и маркиза Лагранж.

— Анри, присоединяйся, — довольно бодро для своего возраста сказала старуха и указала на свободное место.

Анри никогда не любил карточных игр. Их азарт казался ему искусственным и даже вредным для психики. Но огорчать свою престарелую родственницу ему не хотелось. Наверное, графиня Лабрюйер была единственной женщиной, которую Анри искренне любил.

Он устроился и взял карты. На удивление, виконту повезло.

— А что поделывает наша гостья? — как бы невзначай поинтересовался Анри.

— Какая? лицо маркизы Лагранж чуть порозовело. — Вы говорите о мадам Ламартин?

— Нет, о мадемуазель Аламбер и ее прелестной спутнице.

— Но вы же сказали — наша гостья, значит, имели в виду лишь кого-то одного?

Карточная игра располагала к неспешной беседе, ничего не значащим фразам.

— Я буду рад, маркиз, если вы скажете мне хотя бы об одной из них. Так ваши симпатии переменились?

— Нисколько.

— По-моему, виконт ваши взгляды были отданы другой женщине.

— Я не забирал их обратно.

— Ах, так решили действовать более широко.

— Я не люблю говорить на эту тему, маркиза. Слова здесь не решают ничего. Многие из мужчин любят бахвалиться любовными победами.

— Да-да, мой внук не таков, — вставила обычно глуховатая графиня Лабрюйер.

Маркиз Лагранж сделал новый ход, и виконту не повезло.

— Вы очень коварны, маркиз, придерживаете карты до последнего. Ведь я-то был уверен, что бубновый король на руках у мадам Лагранж.

— Вы, месье, — отвечал маркиз, — привыкли к одному стилю игры, я к другому. И не знаю, что занимает ваш ум, но смею заметить, занятие политикой заставляют хорошо играть в карты.

— Когда на руках хороший набор, — отвечал виконт — немудренно выиграть. Куда сложнее вести игру с плохой картой. К тому же, у меня есть подозрение, маркиз, что вы с женой играете в одну руку.

— Только в картах, только в картах, — маркиз рассмеялся.

Маркиза сложила свои карты и ходила, не глядя в них, но всегда вытаскивая ту, которую было нужно.

Виконт, я всегда на стороне своего мужа, что бы ни случилось, что бы ни происходило. Иные могут обольщаться, видя, как я забираю взятку, которую преспокойно мог взять мой муж. Но дело в том, что выигрыш мы делим пополам. И вы первый заметили это. Завидую вашей прозорливости.

— Я восхищаюсь вами, мадам.

— Чем же конкретно?

— Да, всем. Маркиз, первый раз мне приходится встречать столь рассудительную женщину. Обычно жены видят в своих мужьях врагов, тиранов и только вы видите в нем своего благодетеля.

— Что вы, виконт, — ответствовал маркиз Лагранж, — я бы не женился на другой женщине.

— А что вы думаете по этому поводу? — виконт обратился к графине Лабрюйер. Та пожала плечами.

— Я не знаю, как жила, но знаю, что жила правильно. Ведь мне удалось пережить своего мужа.

— Вот видите, — воскликнул виконт, — как коварны женщины!

— Нет, коварны мужчины, — отвечала старая графиня. — Они всегда уходят первыми, нужно лишь к этому приготовиться, и не слишком на них рассчитывать. Ты, Анри, весь пошел в этом смысле в деда. Сколько я ни говорила ему, что хочу умереть первой, он не слушал меня — и пожалуйста…

Если кон начинался для Анри Лабрюйера великолепно, то окончился полным его разгромом. В выигрыше остались маркиз и маркиза Лагранж.

— Так что же все-таки поделывает наша гостья? — с улыбкой спросил Анри.

— Тебе так не терпится узнать? Анри, все спустятся к обеду и ты, наконец, удовлетворишь свое любопытство.

— Нет, я должен узнать это сейчас.

Анри поблагодарил всех за хорошую игру и поднялся. Он успел заметить краем глаза Констанцию, прогуливающуюся в саду.

Виконт Лабрюйер нагнал мадемуазель Аламбер возле зарослей можжевельника.

— Констанция.

— Да, виконт.

— А где твоя воспитанница?

— Ты в конце концов заинтересовался ею?

— Я интересуюсь тобой.

— Я уже говорила — это бесполезно.

— Только не для меня.

— Но ведь ты знаешь меня не первый год.

— Это и придает мне силы.

— Ты так думаешь?

— Чем больше прошло от начала, тем ближе к концу.

— А я, Анри, не привыкла менять своих взглядов на мужчин.

— Ты кого-то полюбила вновь?

— Нет, но мне довелось пережить вчера страшное потрясение.

— Кто напугал тебя, Констанция?

— Мне предложили выйти замуж.

— Это что-то новое.

— Но ты, Анри, никогда не догадаешься, от кого исходило подобное предложение.

Виконт принялся перечислять всех знакомых ему дворян, кто бы мог отважиться на такой безнадежный в своих последствиях поступок. Но каждый раз Констанция отрицательно качала головой.

— Нет, Анри, не угадал. Тебе ни за что не угадать. Наконец, Анри сдался.

— Ну, признавайся сама, такого мужчины не существует в мире. Женщины могут быть глупыми, могут быть прозорливыми, но большинство мужчин умны.

Не знаю, как насчет ума, — улыбнулась Констанция, — но наглости у него, наверное, даже больше, чем самоуверенности.

— Нелестного же ты мнения, Констанция, о своем будущем муже.

С таким же успехом и ты можешь называть меня своей невестой.

Так кому ты отказала?

Во-первых, Анри, я еще не отказала ему, я обещала ему подумать. Во-вторых, он граф, к тому же занимает видный пост при дворе.

— Констанция, давай по порядку. Я перечислил всех, кто занимает хоть какой-то пост при дворе, исключая разве что королевских поваров. Но насколько мне известно, среди них не числится ни одного графа.

— Ты не спросил, Анри, при каком дворе.

— О-о, за тебя сватается иностранец?

— Да, граф де Бодуэн, постельничий короля Пьемонта.

— Мне остается, Констанция, только поздравить тебя. Выгодная партия в том случае, если бы ты была бедной девушкой, а с твоим богатством можно желать лишь свадьбы с королем.

— Так наш уговор, Анри, остается в силе?

— Ты насчет своей подопечной?

— О ком же еще.

— Я бы посвятил ей вечер-другой. Но пойми, Констанция, я сейчас влюблен в другую женщину.

Анри говорил с такой серьезностью, что Констанция Аламбер рассмеялась.

— Анри, разговаривая со мной, ты можешь не делать такого страдальческого выражения лица. Я прекрасно знаю цену всем твоим обещаниям, особенно любовным.

— Я в самом деле люблю ее, — голос Анри звучал так трагически, что будь он актером, зал рыдал бы. — Кстати, — виконт принял свой обычный скучающий облик, —

Кто-то, я не берусь утверждать, что это сделала ты, написал письмо Мадлен Ламартин, где перечислены мои преступления…

— Твои достоинства, Анри.

— Но бедная женщина восприняла их как нечто ужасное. И знаешь, что меня насторожило?

— Что?

— В письме была приписка не разглашать имени писавшего, вернее, писавшей.

— И ты, конечно же, Анри, решил, что это я.

— Я в этом уверен.

— Да, это я написала письмо, — виновато вздохнула Констанция Аламбер, — и надеюсь, ты догадываешься, зачем?

— Зачем же?

— Чтобы ускорить развязку твоей затянувшейся любви с Мадлен Ламартин. Это письмо или подтолкнет ее испытать неведомое ей доселе счастье быть с мужчиной, сумевшим соблазнить двести женщин к двадцати двум годам, или же, если она в самом деле любит своего мужа, начнет избегать тебя.

— Я бы мог понять тебя, Констанция, если бы Мадлен отбила у тебя любовника, но ты же равнодушна ко мне.

— У меня в этом деле есть свой интерес.

— Ах да, Эмиль де Мориво. Как же ты можешь простить подобную обиду?! Он собрался жениться, не испросив у тебя согласия. Но ты же ему не мать и даже не сестра.

— Это было подлостью с его стороны. Он приходил ко мне и не сказал даже ни одного слова. А я как дура встречалась с Франсуазой. Они все знали, что происходит. А я-то даже не догадывалась. А твоя престарелая родственница не скучает без тебя?

— Я бы попросил тебя, Констанция, не шутить по этому поводу. У нас очень нежные чувства друг к другу.

— Я смотрю, Анри, о чем бы мы не заговорили, всегда начинаем ссориться. Ведь мы с тобой друзья, хоть ты и не хочешь помочь мне.

Анри внезапно толкнул Констанцию и отскочил в сторону. Та глянула на него и рассмеялась. Настоящий мальчишка, собравшийся играть в пятнашки.

— Неужели, Анри, ты, возмужав, не забыл наши детские игры?

— Вся жизнь игра, — Анри пожал плечами.

— А вот я уже не так легка на подъем. Мне не хочется играть и, наверное, вскоре я заживу по-настоящему.

— А хочешь, мы с тобой сыграем, Констанция?

— Как?

— Если ты отгадаешь слово, загаданное мною, то я, возможно, выполню твою просьбу.

— Возможно или выполнишь?

— Выполню.

— Когда?

— Лишь только пойму, что Мадлен готова стать моей.

— Тогда начнем, на это уйдет не много времени.

— Итак, ты можешь спрашивать меня о чем угодно, а я буду отвечать тебе, да или нет.

Констанция, не задумываясь, спросила.

— Это живое?

— Нет.

— Мы его сейчас видим?

— Нет.

— Но оно есть в имении мадам Лабрюйер?

— Да.

— Оно большое?

— Да.

— Это предмет?

— Нет.

— Это есть у меня?

— Конечно.

— Оно есть у каждого из живущих в доме?

— Скорее всего, да.

— Но самое большое, конечно же, у тебя, Анри?

— Да.

— Это вещь?

— Нет.

— Не живое и не вещь? — задумалась Констанция Аламбер.Но тут же глаза ее просияли.

— Это дух?

— Можно сказать и так.

— Ну конечно же, это любовь, — рассмеялась Констанция.

— Да, — Анри, не дав Констанции опомниться, схватил ее, прижал к себе и попытался поцеловать в губы.

Но мадемуазель Аламбер больно укусила его за щеку. И сквозь прокушенную кожу тоненькой струйкой потекла кровь. Констанция словно желая поиздеваться над виконтом Лабрюйером, провела пальцем по его щеке, сняла капельку крови и слизнула ее языком.

— Я думала, Анри, кровь у тебя какая-то необыкновенная, а на поверку такая же соленая, как мои слезы.

— Ты играешь с огнем, Констанция!

— Нет, Анри, ты загадал слово, я сумела его разгадать, и тебе придется выполнять свое обещание.

— Ну вот, теперь-то ты, Констанция, и попалась, — Анри расхохотался.

Женщина, не понимая, в чем дело, уже было подумала, не сошел ли он с ума, но виконт объяснил ей.

— Больше всего я боялся, что ты сумеешь отговорить Мадлен. Но теперь тебе придется помогать мне, иначе я вправе не выполнить твою просьбу. Ведь уговор был таков.

— Ах ты, пройдоха, — Констанция легко ущипнула Анри за плечо. — Ты всегда найдешь способ обмануть доверчивую женщину.

— О нет, к сожалению, мне не всегда это удается.

— Но пожалуйста, сделай это ради меня, и я буду тебе благодарна.

— Ты полюбишь меня? — спросил виконт.

— Это не в моих силах.

— Ну хотя бы постараешься?

— Постараюсь, Анри.

— Но из этого, конечно же, ничего не выйдет.

— Конечно.

— Ты, Констанция, такая же несносная, как и я. Побежали к дому.

Анри схватил Констанцию за руку и они, подбадривая друг друга криками, бросились к дому, словно в старой детской игре: кто первым притронется к столбу крыльца, тот умный, а кто опоздал, тот дурак.

Анри, конечно, благородно уступил даме право первой коснуться столба. Подождав запыхавшуюся Констанцию, он взял ее руку и приложил ладонь к теплому дереву.

Ты первая.

А ты, как всегда, опоздываешь, даже в том случае когда прибегаешь раньше.