– Такой цвет проще разглядеть из вертолета, – пояснил Гриффин, – в случае, если потребуется помощь.

– Надеюсь, что встреча со спасателями мне не грозит, – мрачно усмехнулась Бренда.

Через полчаса они покинули магазин, унося с собой куртку, удобные модные спортивные брюки, носки, шерстяное белье и, само собой, туристские ботинки.

– Ну вот, теперь ты полностью экипирована, и завтра утром мы можем отправляться в горы, – удовлетворенно произнес Гриффин.

Бренда промолчала.

– А, вон ты где… – К ним торопливо семенила старушка, с которой Гриффин недавно перебросился парой слов на улице. – Я только хотела поблагодарить тебя, – проговорила она, не обращая внимания на Бренду. – Не то чтобы без твоей помощи нельзя было обойтись… Думаю, я бы и сама как-нибудь управилась с этой треклятой крышей, да и Чарли Питере сказал, что не станет брать денег за ремонт… Не люблю я, право, оставаться в долгу…

Бренда поняла, что Гриффин оплатил починку крыши, и у нее потеплело на сердце.

– Как-нибудь сочтемся, Долли, – небрежно ответил он.

– Может, оно и так, да только мне тебе и отплатить-то нечем, – ворчливо возразила старушка.

– Почему же? – отозвался он. – Ты можешь оказать мне неоценимую услугу. Помнишь моего козла, Лютера? Ему у меня одиноко, а ты ведь, кажется, держишь коз…

– Хочешь, чтобы я его забрала? Что ж, хорошо, – кивнула Долли, – только запомни: не нужна мне благотворительность, даже от тебя. Не люблю я жить за чужой счет. А козла твоего привози к концу месяца, не раньше.

– Идет, – улыбнулся Гриффин.

– Ты решил избавиться от Лютера? – удивленно спросила Бренда, когда старушка отошла.

Она догадалась, что он делает это ради нее, и ей вдруг стало легко и покойно. Безмерная радость охватила девушку, кружа голову, и ей захотелось петь, смеяться, болтать о всякой чепухе…

– Да, пора уже ему переселиться на новое место, – ответил Гриффин. – Ему скучно одному, а кроме того…

– Что? – переспросила Бренда, и глаза ее заблестели, а к щекам прихлынул нежный румянец.

– Не хочу, чтобы он опять напугал тебя и заставил очертя голову броситься в мои объятия, – вполголоса добавил Гриффин.

Бренда, затаив дыхание, смотрела на него и думала о том, какой удивительный свет излучают его глаза, когда он счастлив… и возбужден.

– Я ничего подобного не делала! – притворно возмутилась она.

– Возможно, – пробормотал он, – зато окажешься в них сейчас, если еще раз так глянешь на меня. Ты ведь отлично понимаешь, что со мной творишь!

– Понимаю, – дрогнувшим голосом подтвердила Бренда и коснулась руки Гриффина, безмолвно восхищаясь тем, как это на него подействовало. – Послушай, – чуть хрипло проговорила она, – я не хочу больше ждать… и, кажется, не могу.

Гриффин замер, и на один бесконечно долгий миг Бренде почудилось, что она что-то сделала не так. Пронзительно ясная радость, кипевшая в ее душе, потускнела, и, опустив глаза, она виновато пробормотала:

– Извини… Не стоило мне так…

– Откровенно говорить, что ты хочешь меня? – закончил за нее Гриффин. – Ты и вправду так думаешь, Бренда? – С этими словами он сжал ее в объятиях и увлек в тень. – Ты хоть понимаешь, что значит для меня такое признание? Ты даже не представляешь, как сильно я желаю тебя! Мне хочется прижать тебя к стволу дерева и прямо здесь, сейчас…

Бренда вскрикнула, потрясенная до глубины души, и он осекся.

– Прости, – пробормотал Гриффин, виновато покачав головой. – Понимаешь, вчера вечером мне казалось, что только я один изнываю от желания. Ты словно отгородилась от меня, и я никак не мог преодолеть этот барьер.

– Мне было страшно, – призналась Бренда.

Дрожь охватила девушку, и Гриффин, который сжимал ее в объятьях, конечно, хорошо понимал, что это значит.

– Боже мой, – со стоном проговорил он, – если бы мы сейчас были дома, одни… Впрочем, хорошо, что это не так. – Он помолчал, не в силах отвести взгляда от ее припухших губ, и уже другим тоном добавил: – Знаешь, здесь поблизости есть маленький ресторанчик; там совсем недурно кормят. Что, если я отведу тебя туда и ты закажешь нам обед, а я пока отправлюсь за покупками?

Бренда, догадавшись, что он имеет в виду, покраснела до корней волос.

– Что такое? – мягко спросил Гриффин. – Струсила?

Она помотала головой, и лицо его просветлело.

– Вот и отлично. Значит, не придется покупать тебе выпивку для храбрости, – поддразнил он и напоследок легонько тронул губами ее губы.

– Я заказала для нас жаркое под яблочным соусом. Подойдет?

– Вполне, – кивнул Гриффин, подсаживаясь к столику, за которым поджидала его Бренда. – Не хочешь узнать, что я купил? – лукаво осведомился он и, увидев, что она снова залилась румянцем, заявил: – Ты прелестна, когда ты краснеешь.

– Прекрати! – прошипела девушка. Лицо ее пылало.

Все это было так ново для нее – нежное поддразнивание, пронзительная близость… любовь. Однако она понимала, что очень скоро привыкнет к этому и уже не сможет жить без Гриффина.

– Гм… на вид аппетитно, – заметила она, когда официант принес их заказ.

– Да, выглядит недурно, – согласился Гриффин, – но погоди, вот попробуешь на вкус… – Он умолк, зачарованно глядя, как лицо Бренды снова заливает прозрачно-алый румянец. – Ну, а теперь в чем дело?

Она мотнула головой так резко, что волосы, взметнувшись, на миг прикрыли заалевшую щеку.

Нет, на этот вопрос я отвечать не собираюсь, думала девушка. Во всяком случае, не сейчас. Дело в том, что слова Гриффина невольно подхлестнули ее воображение, и она мысленно увидела, как пробует на вкус его жаркую, желанную плоть… а этот образ был слишком эротичным, чтобы говорить о нем вслух.

– Ты умеешь готовить? – спросила она.

– Только самые простые блюда, – признался Гриффин, и его серые глаза на миг затуманились. – Мне пришлось научиться этому, когда не стало отца. Для мамы он был центром вселенной, и после его смерти она потеряла всякий интерес к жизни.

– Это естественно для глубоко любящей женщины, – негромко проговорила Бренда. – Потеря любимого человека ее может даже убить.

Любимого, мысленно повторила она, словно пробуя это слово на вкус. Оно все еще немного пугало ее, и она не хотела задумываться о том, что оно означает.

– В самом деле? – Гриффин покачал головой. – Не думаю. Женщины в большинстве своем остерегаются такой эмоциональной зависимости.

– Если мы и боимся безоглядно доверять мужчинам, то лишь потому, что они слишком часто нас предают, – возразила Бренда.

– Пожалуй, ты права, – сказал Гриффин, – но это относится и к женщинам тоже. Либо ты безоговорочно доверяешь человеку, либо считаешь, что твое доверие надо заслужить, вот и вся разница.

– Поговорим о чем-нибудь другом, – попросила девушка.

Серьезный тон разговора замутил прозрачную свежесть ее радостного настроения, и она расстроилась. Между нею и Гриффином было слишком много невыясненного, но Бренда пока не решалась ступать на этот непрочный лед. Уж лучше быстро скользнуть по нему и двинуться дальше, чтобы не развеялась пьянящая дымка счастливого предвкушения.

Решение принято, сказала она себе, и теперь мне нужно только одно… вернее, один. Девушка украдкой взглянула на Гриффина, и желание вспыхнуло в ней с такой силой, что внизу живота разлилась сладкая, томительная тяжесть.

Она сейчас ни о чем не хотела думать, опасаясь, что опять вернутся сомнения…

На глаза Бренде вдруг навернулись слезы. Она отложила вилку, не в силах больше проглотить ни кусочка.

– Что с тобой? – встревоженно спросил Гриффин. – Тебе не нравится еда?

– Нравится, – хрипло ответила Бренда, покачав головой.

Дело не в еде, вертелось у нее на языке, а в моей любви к тебе. Но у нее никак не хватало духу произнести это вслух.

И все же Гриффин догадался, в чем дело, потому что, когда Бренда шепотом сказала, что хочет уйти, он окинул ее голодным взглядом.

Он знает, дрожа всем телом, подумала она, знает все, что я думаю… и чувствую.

На улице Бренда полной грудью вдохнула чистый воздух, безуспешно пытаясь прийти в себя. Тело, мысли, даже чувства – все это больше ей не принадлежало. В них безраздельно царил Гриффин.

Он стоял рядом, не сводя с нее взгляда, и лицо его казалось совершенно бесстрастным, но вот глаза…

Бренда даже зажмурилась, обожженная и испуганная силой страсти, которая горела в серых глазах Гриффина.

Неужели и на моем лице можно так же ясно разглядеть все, что со мной творится? – подумала девушка.

Неистовый огонь желания, бушевавший за внешним хладнокровием и бесстрастием Гриффина, так потряс ее, что, пока они шли к машине, она не проронила ни слова. Отперев дверцу «лендровера», Гриффин шагнул было к девушке, чтобы помочь ей сесть в машину, но потом остановился как вкопанный.

– Не могу, – сказал он хрипло. – Если я сейчас коснусь тебя…

Ей не было нужды спрашивать, что он имеет в виду. Она и сама, точно сухой порох, готова была вспыхнуть от малейшей искры.

Всю дорогу домой они так и не решились обменяться хоть парой слов. Солнце стремительно катилось к горизонту, и в прозрачном предзакатном небе угрюмо темнели горы. Бренде не верилось, что завтра утром она будет пробираться по тропинкам в этих самых горах.

Завтра утром… Сердце девушки забилось чаще. Между нынешним и завтрашним днем, между вечером и утром есть еще ночь. При этой мысли ее охватило такое смятение, словно сегодня ей предстояло расстаться с девственностью.

«Лендровер» въехал во двор усадьбы, затормозил, и Бренда съежилась. Гриффин выключил зажигание, но вместо того, чтобы выйти из машины, повернулся к девушке.

– Еще не поздно передумать… – сказал он тихо и твердо добавил: – Решай, сейчас или никогда.

На глаза ей навернулись непрошеные слезы.

– Я не передумала, – сказала Бренда, – и не захочу передумать.

Это была чистая правда, но в глубине души она все еще немного боялась – не Гриффина, но себя самой, своей плоти, желания… любви.

Девушка достала из багажника «лендровера» одежду, которую они приобрели в спортивном магазине, а Гриффин вынул объемистый пакет с продуктами. Все это он, очевидно, купил, пока Бренда ждала его в ресторане. Тут она вспомнила, что он с лукавым видом намекал на какие-то особые покупки, и сердце ее застучало тяжело и неровно.

Двор усадьбы насквозь продувало стылым ветром, и, когда Гриффин распахнул перед Брендой двери кухни, она с радостью нырнула в гостеприимное тепло старого дома.

– Я отнесу покупки в спальню, – с запинкой проговорила она, глядя, как он раскладывает на кухонном столе продукты.

– Подожди, – сказал он властно и забрал у нее свертки.

Она на мгновение опешила от такой бесцеремонности, но тут Гриффин шагнул к ней, раскрыв объятия.

– Иди ко мне, – еле слышно позвал он. Во рту у Бренды мгновенно пересохло, и сердце подпрыгнуло, едва не выскочив из груди. Нетвердо ступая, она подошла к Гриффину и затрепетала от наслаждения, даже сквозь одежду различая лихорадочный стук его сердца. Когда он коснулся губами ее губ, дрожь пробежала по его сильному телу, и он с явной неохотой отстранился.

– Так нельзя, – проговорил он. – Я не могу, не смею сейчас дать себе волю. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Бренда. Незабываемо хорошо.

– Так и будет, – горячо заверила его девушка.

Забота Гриффина так тронула ее, что на миг она даже забыла о собственных страхах. Ей захотелось прижаться к нему, обнять, сказать, что их первая ночь будет особенной и обязательно изменит всю ее жизнь.

Слабая улыбка тронула губы Бренды. Еще в Дублине Гриффин Хоторн вызвался изменить ее жизнь, но тогда они оба не подозревали, как именно это произойдет!

– Садись и жди, – приказал он, подтолкнув ее к ближайшему стулу. – Сейчас я приготовлю для нас потрясающий ужин, а потом…

– Ужин? – рассмеялась Бренда. – Да ведь мы же недавно обедали.

– Ты почти ничего не ела, – напомнил ей он. – А я хочу побаловать тебя и угостить вином перед тем, как…

– Соблазнить? – лукаво улыбнулась Бренда. Сейчас она чувствовала себя куда увереннее, потому что знала, что и Гриффин тоже уязвим. – Ты ведь именно это задумал, верно?

Она засмеялась, но он обернулся к ней, и смех этот стих. Под его взглядом в крови ее полыхнуло пламя желания.

– Меня не надо угощать, Гриффин, – звенящим голосом проговорила Бренда. – И соблазнять не надо. Все, что мне нужно, – это ты.

От собственной смелости у нее перехватило дыхание. Понимает ли он, насколько не свойственна ей такая откровенность? Обычно Бренда вела себя куда сдержаннее, но страсть, которую зажег в ней этот мужчина, опрокинула все барьеры.

Гриффин шагнул вперед, и у нее подкосились ноги. Вцепившись в спинку кресла, чтобы не упасть, она неотрывно смотрела на любимого, и сердце ее гулко стучало.

– Бренда, родная моя, желанная! – бормотал он, осыпая ее жадными поцелуями.

После таких объятий на моей коже, наверное, останутся синяки, промелькнуло в голове у девушки, но на это ей было уже наплевать. Она радовалась тому, что Гриффин желает ее с такой неистовой силой.

А он все целовал ее, словно никак не мог насытиться. Руки его неустанно скользили по ее телу, сминая нежную плоть, как скульптор – глину.

– Господи, как я хочу тебя!.. Бренда, желанная моя…

Гриффин обхватил ладонями ее бедра, и девушка чувствовала, как сильно он возбужден. Грудь ее набухла и заныла, внизу живота возникла уже знакомая сладкая тяжесть…

Вдруг со двора донесся какой-то звук.

Бренда оцепенела, потрясенно осознав, что слышит рокот мотора, а Гриффин разжал объятия и отступил на шаг, озадаченно хмурясь.

В кухонное окно девушка увидела потрепанный «лендровер» – почти точную копию того, который принадлежал Гриффину. Водитель резко, с визгом затормозил, выключил зажигание и, хлопнув дверцей, выскочил из машины.

Девушка тотчас узнала его. Этот человек был с Гриффином при их первой встрече у входа в отель. Шатаясь, он направился к двери и замолотил по ней кулаками.

– Я лучше пойду… – начала Бренда, но Гриффин покачал головой.

– Нет, останься, – сказал он и распахнул дверь.

От гостя ощутимо несло перегаром. Пошатываясь, он вошел в кухню, тяжело оперся на стол и во все глаза уставился на девушку, явно не узнавая. Она похолодела под его откровенно раздевающим взглядом.

– А-а, опять новенькая, – невнятно пробормотал мужчина. – У тебя, Гриффин, губа не дура. Хотел бы я оказаться на твоем месте. Зашибать звонкую монету, да еще бесплатно спать с такими роскошными девками… Здорово ты устроился, приятель! Трахаешься, а тебе за это еще и платят… Мне бы так! У меня-то в жизни никаких радостей, да еще бывшая женушка так и норовит меня разорить. Знаешь, что удумала эта стерва? Заявила, что я, мол, нарочно разорил ферму, и теперь требует половину ее прежней цены! А ведь это было, Боже правый, десять лет назад! Я тогда влез в долги, чтобы купить ее! Эта сучка решила меня разорить! Вот что она задумала, да…

Он осекся и, круто развернувшись, снова вперил мутный взгляд в Бренду.

– А куда делась та рыженькая? Вот была красотка, доложу я вам!.. Заметь, ведь я и Кэролайн считал когда-то недурной штучкой. Когда мы познакомились, она была от меня без ума. Как же она меня надула! Не-ет, Гриффин, ты это здорово придумал. Всякий раз новенькая, свеженькая, сладенькая, а главное, ненадолго… Ведь стоит какой-нибудь сучке запустить в тебя коготки – и готово! Представляешь, меня вышвырнули из пивной! Сказали, что я надрался. Вранье! Словом, я решил заглянуть к тебе на огонек. Ты всегда был мне хорошим другом, Гриффин… Помнишь старые добрые времена?

Пьяный оторвался от стола и, шатаясь, как матрос во время качки, нетвердым шагом направился к Гриффину.

Бренда смотрела на него с ужасом и отвращением. Его откровения потрясли ее до глубины души. Слезы закипали в глазах у девушки, едкие и жгучие, словно кислота, но эту боль нельзя было сравнить с той, что терзала ее сердце. Бренду не утешало даже то, что она вовремя узнала правду и не успела совершить глупость, попавшись на тот же крючок, что и другие женщины, о которых лопотал пьяница.

Какой же надо было быть наивной дурой, чтобы поверить всему, что плел Гриффин! – ругала себя Бренда. Ведь все это уже было в твоей жизни. Неужели гибель Сандры тебя ничему не научила?!

Гриффин ничем не отличается от Клайда Фостера.

– Черт, да не хочу я домой! – между тем вырывался из его рук пьяница, изрыгая ругательства. – Нет у меня дома, понимаешь? Эта стерва вывезла оттуда половину мебели… Я выпить хочу!

Шатаясь, он направился было в гостиную, но Гриффин вовремя перехватил его и решительно развернул лицом к входной двери.

– Извини, что так вышло, – сказал он Бренде. – Похоже, наши планы на сегодня откладываются. Но это не надолго, честное слово.

Господи, какая наглость, какое бесстыдство!.. – возмущенно думала она. Неужели этот человек не понимает, что пьяный дружок выдал его с головой? Или он верит, что я настолько сильно влюбилась в него, что не восприму эту болтовню всерьез?

Бренде хотелось закричать, завизжать, выплеснуть всю свою ярость и боль… но гордость вынуждала ее молчать.

– Пойдем, Джош, – говорил между тем Гриффин приятелю. – Пойдем, я отвезу тебя домой…

– Не хочу домой! – упрямо твердил тот.

Наконец Гриффину удалось распахнуть входную дверь и буквально вытолкать незваного гостя во двор.

В полном оцепенении Бренда слушала, как заурчал мотор «лендровера». Даже когда габаритные огни прочертили темноту двора и исчезли, она не пошевелилась.

Теперь она знала, что такое превратиться в соляной столп… Нет, не так. Ей казалось, что она стала статуей и навсегда приросла к полу.

Почему я не прислушалась к голосу разума? – проклинала себя Бренда. Зачем так глупо и безоглядно поверила своим чувствам?

Казалось, ее сердце сейчас разорвется от боли.

Что мне теперь делать? Бежать? – задумалась она. Нет! Один раз я уже поддалась эмоциям, но больше этой ошибки не совершу. Но и не уеду отсюда. Пока.

«Ты и представить себе не можешь, как долго я жил аскетом», вспомнились ей слова Гриффина. И ты, дурочка, поверила ему, потому что хотела поверить! – обвиняюще говорил ей внутренний голос.

Как, должно быть, он веселился, как смеялся над твоим легковерием! Что ж, так тебе и надо! – с ненавистью кляла себя Бренда.

И ведь он ни капельки не смутился, когда пьяный дружок разоблачил его!

Когда же он вернется? Бренда глянула на часы. Не то чтобы меня это заботило, торопливо уточнила она для себя самой. По мне, так пускай хоть и вовсе не возвращается!

В бешенстве она расхаживала по кухне, вновь и вновь воскрешая в памяти все, что говорил Гриффин, и, дивясь тому, как ловко он обманывал ее. Впрочем, таким людям и положено быть искусными лжецами… А сейчас он рассчитывал одним выстрелом убить двух зайцев! Сначала влюбить ее в себя, а потом… Вне сомнения, он полагал, что, как только затащит Бренду в постель, та так захмелеет от счастья, что с радостью станет вторить каждому его слову. Мол, луна из сыра, а его хваленый центр – чудо из чудес, и она готова публично отречься от своих взглядов…

Бренда изо всех сил пыталась сдержать слезы, а когда они все же хлынули из глаз, стиснула кулаки и гневно велела себе прекратить эти глупости.

Человека, по которому я плачу, убеждала себя девушка, попросту не существует в природе. Чем реветь без толку, лучше упасть на колени и вознести хвалу Господу за то, что я узнала правду вовремя, ведь могла бы…

Прозреть только завтра? Или послезавтра? Чтобы еще одну ночь прожить, веря Гриффину, а потом всю жизнь терзаться из-за этой ошибки?

Как поведет себя он, когда вернется? Хватит ли у него наглости сделать вид, что ничего не случилось, и продолжить то, на чем так некстати прервал их незваный гость? И что тогда делать?

Конечно, сопротивляться, решила Бренда. Как же иначе? Но, пожалуй, лучше всего просто уйти в свою комнату. Это не трусость, не позорное бегство, а всего лишь разумное отступление.