XVI

СИНГ ЗАГОВОРИЛ

Всю неделю профессор Максон с фон Хорном и Сингом разыскивали Вирджинию. Туземцы не рискнули помогать им, так как боялись мести Мюда Саффира, если тот вдруг прознает, что они вывели белых на его след.

Когда они прочесывали джунгли вверх и вниз по реке, за ними, держась поодаль, неотвязно следовала горстка людей из племени убитых фон Хорном двоих даяков. Дикари выжидали благоприятный момент для того, чтобы отомстить им и заполучить головы преследуемой троицы. На открытое нападение они не отваживались, опасаясь огнестрельного оружия белых, и не ослабляли бдительности по ночам. Так проходили дни, в течение которых белые продолжали вести тщетные поиски, не подозревая о присутствии безжалостного неприятеля, упрямо идущего за ними по пятам.

Фон Хорн неустанно пытался найти среди дружественных туземцев тех, кто помог бы ему с сундуком, но до сих пор ни один из них не согласился, невзирая на щедрые посулы доктора поделиться большей долей добычи. В поисках Вирджинии Максон он участвовал только из-за сокровища и старался держаться той местности, где оно было захоронено, поскольку боялся, что его опередит Нинака и оставит с носом.

За эту неделю они трижды возвращались в жилище на сваях, где проводили ночь, надеясь всякий раз, что туземцы получили известие о той, которую они разыскивали, по своим удивительным каналам связи, бесперебойно действующим в непроходимых джунглях и вдоль необжитых затерянных рек. -

Двое суток пролежал Булан, метаясь в лихорадочном бреду, и все это время хрупкая девушка, непривыкшая к трудностям, выхаживала его с нежностью и заботой, с какой молодая мать выхаживает своего первенца.

Большей частью из уст гиганта вырывался бессвязный бред, в котором время от времени мелькало имя Вирджинии в сочетании, со словами благоговения и обожания. В горячке он вновь участвовал в недавних сражениях, вновь проводил долгие ночные дежурства возле спящей девушки, покорившей его сердце. Тогда-то и узнала Вирджиния истину о его самоотверженной преданности. Но больше всего ее удивило постоянное упоминание какого-то номера и имени — «Присцилла», «999».

Она никак не могла взять в толк, что это означает, и среди произносимых им слов не было такого, которое дало бы ей ключ к разгадке, а потом эта фраза из-за постоянного повторения сделалась столь привычной, что она перестала обращать на нее внимание.

Девушка уже отказалась от надежды, что Булан вообще поправится, настолько он ослаб от болезни и голода, и, когда лихорадка наконец прошла, она была уверена, что это начало конца. Наутро седьмого дня с тех пор, как они плутали в поисках реки, девушка вдруг увидела, что Булан открыл глаза и глядит на нее с выражением узнавания.

Тогда она ласково взяла его за руку, на что он ответил слабой-слабой улыбкой.

— Тебе уже лучше, Булан, — сказала она. — Ты был тяжело болен, но скоро поправишься.

Она не верила тому, что говорит, но прозвучавшие слова всколыхнули в ней угасшую надежду.

— Да, — ответил тот. — Скоро я выздоровею. И долго я пробыл в таком состоянии?

— Два дня, — ответила она.

— И вы не отходили от меня все эти два дня? Не бросили? — недоверчиво спросил он.

— Пусть даже мне пришлось просидеть с вами всю жизнь, — тихо сказала она, — это вряд ли возместило бы мой долг благодарности.

Он ответил долгим взглядом, страстным и печальным.

— Как бы я хотел, чтобы это продлилось всю жизнь, — проговорил он.

Поначалу она не совсем поняла, что он имеет в виду, а когда увидела усталое и безнадежное выражение его глаз, тут же догадалась.

— О, Булан! — воскликнула она. — Не смейте и думать об этом. Почему вы хотите умереть?

— Потому что я люблю вас, Вирджиния, — ответил он. — И потому, что когда вы узнаете обо мне правду, то станете меня ненавидеть и презирать.

С уст девушки готово было сорваться признание в любви, но когда она нагнулась, чтобы прошептать слова ему на ухо, в джунглях раздался треск веток и топот ног. Посмотрев в ту сторону, откуда приближалась опасность, она увидела фон Хорна, а следом за ним своего отца и Синга Ли.

Булан тоже увидел их и, шатаясь, поднялся на ноги, тогда как Вирджиния побежала к отцу. Первым молодого гиганта заметил фон Хорн и, изрыгнув проклятие, подскочил к нему, выхватывая револьвер.

— Ты, скотина, — крикнул он. — Наконец мы тебя поймали.

При этих словах Вирджиния повернулась к Булану и вскрикнула от испуга. Профессор Максон стоял позади нее.

— Пристрелите монстра, фон Хорн, — приказал он. — Не дайте ему убежать.

Булан выпрямился в полный рост и, хотя его качало от слабости, с величественным видом богатыря посмотрел сверху вниз на человека со злым лицом.

— Стреляйте! — сказал он спокойно. — Смерть не заставит себя долго ждать.

В тот же миг фон Хорн нажал на курок.

Голова гиганта запрокинулась назад, он покачнулся, сделал несколько шагов и рухнул на землю. Подбежавшая в ту же секунду девушка обняла его.

Фон Хорн оттолкнул Вирджинию в сторону, приставил дуло револьвера к виску Булана, но не успел нажать вторично на спуск, как на фон Хорна с лету обрушился китаец, отшвырнул в сторону на дюжину футов и выхватил у него оружие.

Вирджиния с рыданием и стонами упала на тело человека, которого любила. Профессор Максон подбежал к ней, стремясь оттащить ее от бездушной вещи, монстра, которому некогда собирался отдать дочь.

Девушка тигрицей обрушилась на обоих белых.

— Вы убийцы! — закричала она. — Трусливые убийцы. Вы убили больного беззащитного человека, самого благородного из тех, которых когда-либо сотворил Господь.

— Ну-ну, успокойся, — сказал профессор Максон. — Полно, детка, ты не знаешь, о чем говоришь. Это не человек, а монстр, бездушный монстр.

Услышав это, девушка метнула на отца быстрый взгляд, и слабая догадка поразила ее, будто ее ударили по лицу.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она шепотом. — Кто он?

Ей ответил фон Хорн.

— Не Господь сотворил это, — сказал он, с презрением глядя на неподвижно лежащее возле его ног тело. — Он был одним из тех, кого сотворили безумные эксперименты вашего отца — бездушный предмет, в чьи объятия едва не толкнула вас его сумасбродная навязчивая идея. То, что лежит подле ваших ног, был Номером Тринадцать.

Жалобно всхлипнув, девушка шагнула к телу молодого гиганта, покачнулась, затем, к ужасу своего отца, опустилась на колени рядом с ним и, приподняв руками его голову, принялась осыпать лицо поцелуями.

— Вирджиния! — закричал профессор. — Ты что, с ума сошла, дитя мое?

— Еще не сошла, — простонала она, — пока еще нет. Я люблю его. Мне все равно, человек он или монстр, ибо я полюбила его.

Ее отец отвернулся, закрывая лицо руками.

— Боже! — пробормотал он. — Какое страшное наказание ниспослал ты мне за совершенный мною грех.

Последовавшую тишину нарушил Синг, который встал на колени напротив Вирджинии по другую сторону Булана и принялся нащупывать у гиганта пульс, а затем приложил ухо к его груди.

— Не плачь, Вини, — сказал добрый старый китаец. — Он не умер.

Затем Синг всыпал Булану в рот щепотку коричневого порошка, который хранил в крошечном мешочке в недрах рукава, и добавил:

— Он не монстр, Вини. Он белый человек, как и Максон. Синг знает.

Девушка посмотрела на него с благодарностью.

— Он не умер, Синг? Он будет жить? — воскликнула она. — Все остальное мне безразлично, Синг, только сделай так, чтобы он остался жить.

— Он жить. Мало-мало рана. Больсе нисего.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что он не монстр? — требовательно спросил фон Хорн.

— Твоя немного ждать, негодяй, — взорвался Синг. — Я все рассказать, все-все. Твоя подождать, пока я заниматься с ним, а потом, видит Бог, я заниматься с тобой.

Фон Хорн с потемневшим от ярости лицом угрожающе шагнул в сторону китайца, но тут вмешался профессор Максон.

— Дело и так уже зашло далеко, доктор фон Хорн, — сказал он. — Возможно, мы поторопились. Я, разумеется, не знаю, что имеет в виду Синг, но собираюсь выяснить. Он служит нам верой и правдой и заслуживает всяческого уважения.

Фон Хорн с хмурым видом отступил. Синг влил немного воды в рот Булану и попросил у профессора Максона фляжку с бренди. С первыми каплями огненной жидкости веки гиганта дрогнули, и спустя миг он открыл глаза и огляделся по сторонам.

Первое, что он увидел, было лицо Вирджинии. Оно выражало любовь и сострадание.

— Тебе еще не рассказали? — спросил он.

— Рассказали, — ответила она, — но это ничего не меняет. Ты дал мне право сказать это, Булан, и сейчас я снова скажу это перед всеми — я люблю тебя, и это все. Остальное неважно.

На миг его лицо засветилось от счастья и тут же померкло.

— Нет, Вирджиния, — печально произнес он, — это было бы нечестно. Это было бы подло. Я не человек, а всего лишь бездушный монстр. Такой, как я, тебе не пара. Возвращайся к отцу. Скоро ты меня забудешь.

— Никогда, Булан! — решительно воскликнула девушка.

Булан принялся было ее разубеждать, но вмешался Синг.

— Твоя лежать спокойно, Булан, — сказал он. — Синг рассказать все-все. Твоя не монстр. Максон тебя не делать. Синг находить тебя в лодке у острова. Твоя ничего не помнить. Ничего не знать. Не знать имя, не знать откуда пришел. Совсем не говорить. Тогда Синг приводить тебя к себе. Спрятать, пока все спать. Потом тихо-тихо отводить тебя в лабораторию. Опрокинуть контейнер. Оставлять тебя. Утром Максон крик-гам. Танцевать от счастья. Ух ты! Номер Тринадцать появиться мало-мало рано, но все в порядке. Высокий, красивый. Здорово! Твоя намного лучше для Вини, чем этот злодей, — заключил он, оборачиваясь к фон Хорну.

— Ты лжешь, желтый дьявол, — возмутился фон Хорн.

Китаец обратил на доктора недобрый взгляд проницательных раскосых глаз.

— Синг лжет? — прошипел он. — А если моя спросить, зачем твоя заставлять Будудрина украсть сокровище. Но приходить раджа Саффир и все испортить, когда твоя хотел заманить Вини на «Итаку». Синг знает. Потом твоя говорить Номеру Тринадцать украсть Вини. Твоя лгать тогда и твоя знал, что лгать. Потом твоя опять лгать, когда Номер Тринадцать спасать Вини от орангутангов — твоя говорить, твоя спасать Вини. Потом твоя говорить тихо-тихо с раджа Саффир. Синг все-все слышать, всегда. Твоя хотела отобрать сокровище от даяков для себя. Потом…

— Хватит! — заорал фон Хорн. — Хватит! Пока я не всадил в тебя пулю, желтая лживая проныра.

— А теперь оба тихо, — властно произнес профессор Максон. — Здесь прозвучали обвинения, которые нельзя оставить без внимания. Ты можешь все это доказать, Синг? — спросил он, поворачиваясь к китайцу.

— Моя много доказать у ласкара Будудрина. Будудрин рассказать ему все про Хорна. Моя доказать еще у вождя даяков в доме у реки. Он знает много-много. Раджа Саффир рассказать ему. Все это правда, Максон.

— А то, что ты рассказал про этого человека, тоже правда? Что он не из тех, которые появились на свет в лаборатории?

— Да, Максон. Твоя не делать красавец Булан, и твоя это знает, Максон. Твоя делать Один, Два, Три — до Двенадцать. Все уроды. Твоя должна знать, Максон, что твоя не уметь делать Булан.

В ходе этих откровений Булан не сводил с китайца глаз. На его бледном окровавленном лице застыло недоуменное выражение. Казалось, будто он пытается извлечь из недр сознания смутные мучительные воспоминания — ключ к странной загадке, скрывающей тайну его происхождения — но каждая попытка оканчивалась ничем.

Рядом с ним на коленях стояла девушка, ее маленькая ладонь покоилась в его руке. Лицо девушки светилось от счастья и надежды. Оторвав подол юбки, она стала перевязывать кровавую рану на виске Булана, которого пуля лишь оцарапала. Стоявший рядом профессор Максон наблюдал за ловкими, ласковыми движениями ее сильных загорелых рук.

Откровения последних минут потрясли профессора до глубины души. Для него было трудно, почти невозможно поверить в то, что Синг сказал правду, и этот человек, как оказалось, не творение его ума и рук. В то же время он молил Бога, чтобы это оказалось правдой, ибо видел, что его дочь любит этого человека любовью, которая не знает преград, не признает придуманных человеком законов и презирает общественные предрассудки.

Выдвинутые китайцем против фон Хорна обвинения стали дополнительным ударом для профессора Максона, однако хлынувший на него поток воспоминаний подтвердил справедливость прозвучавшего разоблачения. Он вспомнил сотню случайных, на первый взгляд, эпизодов и разговоров со своим помощником, которые прямо указывали на измену и вероломство этого человека. Он удивлялся тому, что был слепцом и не догадывался о намерениях коллеги.

Наконец Вирджиния сумела наложить грубую повязку и остановить кровотечение. Булан поднялся, пошатываясь, на ноги. С одной стороны его поддерживала девушка, с другой — китаец. К ним приблизился профессор Максон.

— Я не знаю, как отнестись ко всему тому, что поведал нам Синг, — сказал он. — Если вы не Номер Тринадцать, то кто же тогда? Откуда вы появились? Все так странно. Невероятно! Однако, если вы объясните мне, кто вы такой, я буду рад — э… склониться к тому — э… — чтобы позволить вам ухаживать за своей дочерью.

— Я не знаю, кто я, — ответил Булан. — Я всегда считал, что я Номер Тринадцать, пока не заговорил Синг. Сейчас я как будто смутно припоминаю, что долгие дни меня носило по морю, а насчет остального у меня полный провал в памяти. Я не собираюсь навязывать Вирджинии свои чувства, пока не выяснится, кто я, и что мне не стоит стыдиться своего прошлого — до тех пор я не стану с ней видеться.

— Ты не сделаешь ничего подобного, — воскликнула девушка. — Ты любишь меня, а я тебя. Мой отец собирался заставить меня выйти за тебя замуж, полагая, что ты бездушное существо. Теперь же, когда ясно, что ты человек и джентльмен, он заколебался, но я — нет. Как я уже говорила, мне все равно, кто ты. Ты сказал мне, что любишь меня. Ты продемонстрировал любовь высокую, благородную, самоотверженную. А больше я ничего не хочу знать. Я бы согласилась быть женой Булана, если Булан согласен взять в жены дочь человека, который причинил ему такое зло.

Булан обнял девушку за плечи и притянул к себе в ответ на ее признание. Вторую руку он протянул профессору Максону.

— Профессор, — сказал Булан, — учитывая то, что поведал нам Синг, а также то, что я ничего не имею общего с несчастными созданиями, разве не логично предположить, что я не из их числа? Настанет день, когда я вспомню свое прошлое, но до той поры, пока время не докажет, чего я стою, я не стану просить руки Вирджинии, и она должна согласиться с этим решением, ибо истина может открыть непреодолимое препятствие на пути к нашему браку. Тем временем останемся друзьями, профессор, поскольку нами обоими движет одно желание — благополучие и счастье вашей дочери.

Профессор шагнул вперед и взял Булана за руку. С его лица исчезло выражение сомнения и тревоги.

— Не могу не поверить тому, что вы джентльмен, — сказал он. — И если в своем стремлении защитить Вирджинию я ненароком задел вас своими словами, прошу меня извинить.

В ответ Булан пожал ему руку.

— А теперь, — сказал профессор, — вернемся назад, в жилище туземцев. Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, фон Хорн.

Обернувшись к своему помощнику, он обнаружил, что тот исчез.

— Где доктор фон Хорн? — воскликнул ученый, обращаясь к Сингу.

— Хорн давно удирать, — ответил китаец. — Все что нужно, он услышал.

Маленький отряд медленно двинулся по тропе, и меньше чем через милю, к нескончаемому удивлению Вирджинии, они вышли к реке и жилищу туземцев, которые они тщетно искали.

— Подумать только, — воскликнула она, — что все эти страшные дни мы находились почти рядом с вами. Что за странная прихоть судьбы прислала вас к нам сегодня?

— Мы уже стали отчаиваться, — ответил отец, — но тут Синг предложил мне пересечь горы, разделяющие эту долину и ту, что лежит на северо-востоке, где мы встретим другие племена и узнаем у них о вашем местонахождении в случае, если твои похитители отвели тебя назад к морю другой дорогой. Это казалось вероятным, поскольку враги Мюда Саффира заверили нас в том, что тебя с ним нет и что река, которую мы разыскивали, быстро выведет твоих похитителей из владений этого мошенника малайца. Можешь представить, каково было мое удивление, Вирджиния, когда, не пройдя и мили, мы обнаружили тебя.

Как только они поднялись на веранду туземного жилища, профессор Максон стал расспрашивать о фон Хорне. Оказалось, что тот отправился вверх по течению с кое-кем из воинов, которых нанял сопровождать его «на охоте», предварительно сказав, что девушка нашлась и что скоро будет у них.

Вождь также сказал, что сделал все возможное, чтобы отговорить белого от столь опрометчивого поступка, поскольку тот направился прямо на территорию племени тех двоих, которых он убил, а потому практически не имел шансов вернуться назад живым.

Пока они обсуждали поведение фон Хорна и пытались разгадать его намерения, на веранде раздался удивленный крик туземца, указывающего вниз по течению. Посмотрев туда, они увидели элегантную белую парусную яхту, вывернувшую из-за поворота. На веслах сидели американские матросы в белом, а на корме стояли два офицера в форме Военно-морского флота Соединенных Штатов.

XVII

ПРИСЦИЛЛА, 999

Когда яхта коснулась берега, навстречу ей высыпали все обитатели жилища на сваях, белые и туземцы. Сперва офицеры держались настороженно, опасаясь враждебных выступлений, но когда разглядели в толпе белых, дали команду причаливать, и через миг один из офицеров ступил на берег.

— Лейтенант Мей, — представился он, — «Нью-Мексико», Соединенные Штаты, Тихоокеанский флот. Я имею честь говорить с профессором Максоном? — спросил он, откинув руку от козырька.

Ученый кивнул.

— Я польщен.

Лейтенант вытянулся в струнку.

— Мы побывали на вашем острове, профессор, — продолжал офицер, — и, судя по следам поспешного бегства и трупам туземцев, я испугался, что с вами случилась беда. Поэтому мы прошлись вдоль берега Борнео, расспрашивая туземцев, пока не встретили одного, который слышал о белых, разыскивающих в глубине острова белую девушку, похищенную пиратами. Чем выше по реке, тем сильнее мы убеждались в том, что находимся на верном пути, ибо все туземцы, которых мы расспрашивали, либо видели, либо слышали о вашем отряде. Помимо сведений о вас, нам довелось услышать странные истории о жутких монстрах, возглавляемых белым человеком.

— Все это фантазии ребяческих умов, — сказал профессор. — Однако, мой дорогой лейтенант, чем обязан чести вашего визита на мой остров?

Офицер на мгновение замешкался, обегая глазами собравшихся, словно кого-то искал.

— Что ж, профессор Максон, если быть совершенно откровенным, — сказал он наконец, — то в Сингапуре нам стал известен состав вашей экспедиции, куда вошел бывший морской офицер, которого мы разыскиваем уже много лет. Мы прибыли на ваш остров, чтобы арестовать этого человека, я имею в виду доктора Карла фон Хорна.

Когда лейтенант узнал о недавнем исчезновении разыскиваемого им человека, он выразил решимость тут же отправиться за ним в погоню, а так как профессор Максон побоялся остаться без зашиты в сердце дикого Борнео, то весь отряд был взят на борт шхуны.

Через несколько миль вверх по течению они натолкнулись на одного из даяков, который сопровождал фон Хорна несколькими часами ранее. Воин сидел, покуривая, возле боевой лодки на берегу. Когда ему стали задавать вопросы, он объяснил, что фон Хорн и остальные члены экипажа отправились вглубь, оставив его охранять лодку. Он вызвался проводить их к тому месту, куда направился белый.

Профессор Максон и Синг последовали с одним из офицеров и дюжиной даяков за проводником-туземцем. Вирджиния и Булан остались на яхте, поскольку последний был слишком слаб для утомительного похода в джунгли. В течение часа преследователи шли по следам фон Хорна и его диких спутников. Они едва не достигли означенного места, как вдруг до них донеслись жуткие крики туземных воинов, от которых в жилах стыла кровь, а в следующую секунду увидели проводников фон Хорна, спасающихся бегством.

При виде белых они остановились с чувством явного облегчения и стали показывать в обратную сторону, что-то взволнованно лопоча на своем языке. Отряд белых осторожно двинулся следом за добровольными проводниками, но, когда они вышли к искомому месту, источник паники даяков улетучился, будучи предупрежден натренированным слухом о приближении неприятеля.