- Ага, вот и товарищи по несчастью! Милости прошу. Ну-ка, быстро разойтись по углам! Живее!
      Пистолетное дуло, уткнувшись в бок, сообщило Мерецкову достаточную скорость. Теперь все четыре угла помещения были заняты - двое конвойных, двое узников. Посередине на вращающемся табурете покачивался Второй.
      - Знакомство ваше, друзья, оказалось кратким. Но, надеюсь, разлука вас не слишком огорчит? Отлично. Будете прощаться?
      Два выстрела оглушительно раздались в замкнутом пространстве. На грязно-белой рубахе мальчишки начало расплываться темное пятно. Он тоненько взлаял, как крохотная собачонка, схватился за грудь, словно собираясь поклясться, но третий выстрел, задержавшийся на секунду, все довершил. Пуля попала в лоб, выхлестнув из черепа вязкий фонтанчик кровавых брызг, растекшихся полоской по бетону. Лихорадочно работавший мозг Мерецкова отметил именно в этом углу в первый раз он заметил все эти потеки и сгустки. Следы хозяев не занимали, некому было в них разбираться.
      - Так как, Костя? Может не стоит барахтаться? Все равно все на виду. Вот видишь - мальчик чего-то не понял, глядишь, уже и трупик унесли. Так и тебя поволокут, у нас не паркет, вроде как у тебя... Заглянул я к тебе. Неплохо, неплохо. Грызин, конечно, зубами пощелкал, да неважно у тебя дрессировка поставлена. В общем, давай, отрабатывай жизнь.
      - А на кой я вам мертвый?
      - Я и говорю - чтобы ко всеобщему удовольствию. Так как, говоришь, милицейских устряпали?
      - Чего тут говорить? Сами они и нарвались. Аптекарь не только на сигнализацию надеялся. В баре была единственная бутылка армянского коньяку с такой дозой, что роту положить можно. Вышло им боком.
      - А какого хрена их понесло в квартиру Бобровского?
      - За вещами, за чем же еще. Было что взять у старого козла, накосил.
      - На чем? Только не врать! Финт в сторону - и в гроб.
      - Наркотики он продавал из своей аптеки.
      - Через тебя?
      - Через моих людей.
      - Нехорошее дело. Не признаем.
      - Ну, я ведь с вами знаком не был. Да и не это мне главную прибыль давало. Аптекарь трусил, товару было немного.
      - То есть, меньше, чем бы тебе хотелось?
      - Э, человек - такая скотина, все ему мало. Если эти дела вам не по вкусу - ради Бога. Тем более, что Бобровский уже на том свете, а других каналов у меня нету. Возиться с коноплей да с соломкой - дохлое дело, сгоришь на транзите. Статья больно суровая.
      - Но ведь и доходы!
      - Да ну, просто подвернулся этот Бобровский. Мы установили, что через него лекарства идут на рынок, это бизнес дай Бог. Вот я и подъехал к нему: "Вы такой состоятельный человек, наверное, нуждаетесь в охране, чтобы не случилось худого".
      - И все?
      - Нет. Семен Михайлович человек с понятием, с таким можно было дело иметь. Да и ему через меня было удобнее работать.
      - Да, ты у нас - сила, - насмешливо протянул Второй.
      Мерецков сидел смирно.
      - Я к вам всегда относился с уважением, и работать с вами - дело серьезное. Но без Бобровского все равно наркоту брать негде. Мак и конопля целиком уходят к цыганам. "Ромале" мне, конечно, не указ, но все как один стучат. Милиции выгодно - к игле информация сама стекается.
      Второй кивнул:
      - Я плевать хотел на проблемы наркоманов. В конце концов сами виноваты - нечего пасть разевать, трепаться, как последняя сука.
      - Тут дело не в трепе. Наркотики дорогие, а платить надо, вот и рассчитываются краденым. А угрозыск тут как тут. Как засветился кто с дела, сейчас и берут. Конечно, не в самом притоне, где-нибудь подальше.
      - Хорошо, давай к делу. Ну ладно, эти двое отравились, а третий, начальник ихний? А сам Бобровский?
      - Я получаю долю с разных дел. Обычно платят те, кто сам замазан торгаши всякие, воры. Не все, но те, кого я достал. А недавно покатилась по городу волна грабежей, появился чужой рэкет. Крутые профессионалы, работают, будто специально, чтобы побольше крови. Видать, любят это дело. Короче, Бобровский внезапно отказался со мной дело иметь.
      - Вот так - ни с того, ни с сего?..
      - Конечно, нет. Я сразу понял, что есть кто-то у него за спиной. Каналы сбыта у него и раньше были, так что он вполне мог и без нас обойтись в этом. Разговор шел у него в кабинете, домой к себе он не пускал никого. Ну, я его положил на пол - меня долго просить не надо - и объяснил, что к чему. Бить не бил, но он у меня с перепугу обмочился, пока не вспомнил, кто хозяин. У него и раньше бывало - наглел. То спортклуб ему этот высели - магазин ему открыть не терпится, то еще чего-то... Не нажрется никак. Я с каратистами ссориться не стал, ихняя молодежь - сплошь ненормальные. Ничего не втемяшишь.
      - Ну, положим, слухи, что Глеб не только сам замешан в рэкете, но и пацанов школит на это - твоя работа.
      - Есть маленько. Девочек к пацанам из "Богатыря" тоже я пристроил.
      - Это когда уже Глеба убрал?
      - Э, стоп. На меня можно много вешать, только Глеба - не я сделал. Здесь не следствие, брехать мне незачем. Этот парень мне нравился. Думаешь, большое удовольствие работать с ублюдками вроде Грызина? Я хотел, чтобы он был в моей команде... Да чего там теперь... Мне кажется, я догадываюсь, чьи это дела, меня чутье редко подводит. Помнишь, я говорил об этих - профессионалах? Уж на что Чубук, жлобская морда, держался до последнего, - но и он им сдался. Уж не знаю, чем они его взяли, но он им исправно платит. Была у меня с ними встреча, и эти парни четко сказали, чтобы я у них под ногами не путался. Я к ним присмотрелся и понял - эти могут, никаких сомнений, тут не до амбиций. И никакая сигнализация им не помеха, потому что это они самые и есть - вневедомственная охрана. Когда милиция начинает убивать, надо ноги уносить, пока дают. В общем, мою территорию они пообещали не трогать, но, видно, не сдержались. Не следовало им аптеку трогать.
      - Но ведь и ты решил не связываться с Кольцовым, а припугнуть аптекаря - авось у того хватит мошны на две стороны отстегивать.
      Мерецков помолчал.
      - У всех свои дела. Не знаю, почему аптекарь решил работать с Кольцовым - сдуру или от жадности, или еще как, но у нас с ним был договор. Есть товар, нет товара, деньги должны идти. По блатным законам, в это и влазить не следует. Кольцов, думаю, понимал, что не стоит перегибать палку. Я, конечно, человек практичный и предпочитаю худой мир доброй ссоре, но и я могу выйти из себя. В конце концов, я несу убытки! И когда ко мне приходит Кольцов и заявляет, что Бобровский поручил ему меня убрать, мне, честное слово, становится не до смеха. На полном серьезе, будто советуется, как ему получше меня пришить, отмечает слабые места в моей охране. На следующий день прихожу домой - а Кольцов уже там. Меня аж скрутило, хотя, казалось бы, чего? Кому, как не офицеру вневедомственной охраны, знать шифр квартиры, код и пароль? А ключи? Мы же их сами сдаем на пульт...
      - За что же тебя так не полюбил Бобровский? Вы же вроде сработались?
      - За что, за что... Кольцов прямо и сказал, что у него заказ... на меня, уже и аванс выплачен. Я сразу понял: аптекарь, больше некому.
      - И во сколько же они тебя оценили?
      - Чего? Да недорого. Миллион. Мне достаточно было посмотреть на его ухватки, чтобы понять - не остановится, он уже убивал. Короче, предложил я ему столько же за аптекаря.
      - Значит, ты все-таки боялся старого Бобровского? Или деньги девать некуда?
      - Тогда глупо было торговаться. Как и сейчас. Я вообще не терплю таких отношений - середина на половину. Либо друг, либо уж враг. То же и с Кольцовым. Я, конечно, расстроился, когда узнал, что мои хлопчики угнали машину Агеева. Ну извинились бы, новую ему пригнали. Но ведь в самом деле: стоит тачка возле дома днем и ночью... Соблазн! А Агеев в то время уже мертвый был... и Кольцов пришел ко мне уже как свой. Чтобы получить у аптекаря деньги за меня, он должен был представить доказательства, Мерецков нежно погладил запястье, где синела татуировка. - Эта наколка всему городу известна. Я, правда, для такой цели руку себе рубить не собирался, но у Кольцова, видно, где-то имелся свеженький покойник про запас. Тогда я еще ничего не знал про Демина и Агеева.
      - А про Кольцова?
      - Что - про Кольцова?
      - Кольцов поручение твое выполнил, деньги отработал, но и сам не уцелел.
      - Да ну? Вот уж на кого нужен был "профессионал"! Кто же это мог сделать?
      - Познакомиться желаешь? - спросил Второй не без желчи.
      Мерецков смахнул капли пота, усеявшие лоб.
      - Спасибо, можно и на расстоянии. Думаю, будет для этого время. Грызина убирать из дела - понадобится специалист. Да и майор этот, из прокуратуры, клещом вцепился - не оторвать...
      Экспертная реконструкция происшедшего, восстановление последовательности выстрелов показали, что оба погибших вели прицельную стрельбу. Кольцов находился у двери, правым боком к Бобровскому, держал руку вытянутой. Поэтому ружейная пуля, попав в подмышку, не задела его руку. Бобровский в момент первого ранения стоял, подняв ружье к плечу. Пуля попала ему в голову, когда он, наклонившись вперед, опускался на колени. Значит, Кольцов стрелял первым и успел выстрелить трижды до того, как последовал ответный выстрел из ружья. А после того, как в него самого попала пуля, выстрелил в четвертый раз, размозжив голову падающего Бобровского.
      Отвратительное содержимое банки было заведомой фальшивкой. Экспертиза однозначно установила, что татуировка не является прижизненной и нанесена на кожу жуткого обрубка (от локтя до запястья) руки мужчины, скончавшегося за неделю до того. Все время, вплоть до отчленения руки, труп находился в земле.
      Татуировка в целом соответствовала той, что имелась у Мерецкова. "Собственно, - подумал Строкач, - аптекарь вряд ли уж так внимательно присматривался. Наколка похожа, ухо - самое обыкновенное, и все это, очевидно, не вызвало у него никаких подозрений".
      Картина складывалась. Кольцов прибыл на хутор, где его с нетерпением ожидал Бобровский, предвкушая известие, что с ненавистным "покровителем" покончено раз и навсегда. Исполнитель был проверен в ситуации менее критической. Именно Кольцов пристрелил Глеба Косицу, мстя за пережитое аптекарем унижение и, разумеется, тем самым освободив помещение "Богатыря". Втайне Бобровский всегда ненавидел таких, как Глеб, физически сильных, красивых и независимых. Власть над ними была острейшим наслаждением, но Косица оказался недостижим и неприступен. Оставалось одно.
      После того, как Кольцов оправдал ожидания, Бобровский приступил к реализации главной цели - покончить с врагом номер один. Собственно говоря, он полагал, что Мерецков и для Кольцова конкурент и соперник, и капитан вполне мог бы "сделать" его бесплатно. Однако сам Кольцов придерживался иного мнения.
      Вместе с тем Бобровский не доверял никому - этому свидетельством отравленный коньяк, оставленный в домашнем баре, с опаской относился он и к Кольцову: приглашал в дом, держа под рукой ружье. Он был, в принципе, удовлетворен - из города поступила информация, что Мерецков исчез. Это подтверждалось содержимым стеклянной банки. И все же, выстрелить он опоздал: свою жизнь не уберег, но и убийцу не упустил.
      Кольцов готовился к делу хладнокровно. К пистолету был приклеен изолентой пластиковый пакет, чтобы не сорить гильзами. Сработать бесшумно - ножом - у него не получилось, Бобровский даже после предъявления "доказательств" не подпускал его к себе. Оставалось огнестрельное оружие, но капитан немного переоценил свой профессионализм.
      Служба в милиции давала ему многое. Сослуживцы со старого места работы - из Ленинского райотдела, - охотно выбалтывали капитану служебные секреты, вызывая тем самым огонь на себя.
      Строкач был убежден, что болтуны из Ленинского мололи языками без злого умысла - но результатом стало развертывание системы рэкета в районе и возрождение ремесла "зонтов", тем более прибыльного, что сигнализация у тебя под контролем.
      С трупом подвернувшегося бомжа Кольцов распорядился без церемоний. Отрезал ухо, столь ему необходимое, а голову забросил подальше в пруд. У него же отрубил и руку, довольно умело нанеся татуировку. Конечно, для экспертизы это семечки, но для аптекаря хватило. Однако судьба распорядилась иначе.
      Размышляя, Строкач сидел в своих "жигулях", когда из-за угла показалась знакомая крепкая фигура. Спортивная собранная походка, выдвинутая вперед челюсть - все говорило о том, что единственный персонаж, не пострадавший в ходе этого дела, чувствует себя неплохо.
      Майор выскочил из машины как раз вовремя, чтобы мужчина не успел скрыться в воротах.
      - Константин Петрович! Какая встреча!
      Мерецков остановился, секунду поколебался и повернулся к майору. Лицо его сразу стало утомленным.
      - Встреча, говорите, майор? Да уж. Только вы на меня слов не тратьте, я сегодня наговорился - во! - он секанул ладонью по кадыку. - Спасибо вам, конечно, только сдается мне, дали вы маху, не меня, а себя подставили. Люди всегда могут столковаться.
      - Это вы о нас с вами, Константин Петрович? - Строкач улыбнулся не без лукавства.
      - Нет уж, мы с вами свое отговорили. Думаю, майор, перемудрили вы тут. Спасибо за урок, в другой раз буду осторожнее.
      - С вами что-то случилось? Может, проедемся к нам? Иной раз разговором начистоту можно и душу спасти, и, знаете ли, - тело.
      - От чего? От свежего воздуха?
      - Не надо этой иронии, Константин Петрович. Задерживать вас я не собираюсь...
      - Ох, уважили!..
      - Фактов нет, вы же знаете.
      - Вот и дайте мне пройти!
      - Пожалуйста, - Строкач отодвинулся и печально улыбнулся. - Вы свободный человек, идите... Но уверяю, остаться - в ваших же интересах.
      Однако створки уже разъехались, в глубине раскрывал шефу дружеские объятия Грызин, и Мерецков, измотанный и выжатый, но непокоренный, ступил через порог родного гнезда. И лишь, когда автоматика задвинула за ним бронированные воротины, почувствовал, как у него отлегло от сердца.
      Строкач не стал маячить возле дома. Сев в "жигули", он рванул с места и скрылся за поворотом, провожаемый внимательными взглядами - из зашторенных окон дома и из киоска "Союзпечати" на углу, где новый продавец, сменивший прежнего старичка, изредка наклонялся к портативной рации в ящике прилавка.
      Не прошло и четверти часа с момента отъезда Строкача, как ворота снова распахнулись, выпуская малиновую "хонду" с непроницаемо черными стеклами.
      Направление, в котором двигалась "хонда", не явилось для прильнувшего к рации Строкача неожиданным. Он и сам уже находился на полпути к дому Сутина, однако предпочел, свернув в переулок, пропустить сверкающую "японку" и осторожно, на большой дистанции, "усесться на хвост". Уже в двух кварталах от дома майор вздохнул и вызвал подкрепление.
      Как Строкач ни уговаривал себя потом, что у него не было до этого визита никаких оснований для задержания Грызина, все равно он чувствовал себя виноватым. Кровопролития могло и не быть, а следовательно, и роста числа опасных преступлений в районе. Начальство брюзжало. Правда, о жертвах практически никто не сожалел, за исключением телохранителя Сутина, молоденького парнишки, ничего еще не успевшего натворить на своем веку. Грызин его опередил, но с группой захвата и ему, профессиональному убийце, тягаться не приходилось. Взяли его с поличным. "Хонда", где на сиденье рядом с местом водителя лежал короткий "калашников", стояла буквально в двух метрах от подъезда, но Грызину их не удалось преодолеть.
      Строкач смотрел мимо Грызина, восседавшего на железном табурете. Чувствовал он себя довольно скверно, потому что Грызин психологически оказался более подготовлен к этому допросу, чем следователь прокуратуры. Профессиональный преступник, долгие годы проведший в непрестанном напряжении, в опасной и жестокой борьбе, он в совершенстве владел своими чувствами и тогда, когда ставкой в игре была жизнь. Даже при головокружительном проигрыше он ухитрялся трезво оценивать ситуацию, прикидывать шансы, чтобы проигрыш обернулся наименьшими потерями.
      Длинными плоскими пальцами Грызин покатал сигарету. Движения его были удивительно точными и бережными. Зажег спичку, подождал, пока полностью прогорит вредная для здоровья сера, сладко затянулся и потушил спичку о нежную белую кожу тыльной стороны левой ладони. Запахло горелым. Грызин широко улыбнулся. Конвоиры из-за спины бросили руки на его широкие, покатые плечи. Строкач прищурился, чуть заметно новел головой, и руки конвоиров ушли. Не обращая на них никакого внимания, Грызин все так же блаженно курил, неторопливо рассуждая.
      - А вполне могут ведь и не шлепнуть. Конечно, три жмура - это многовато. Но ведь здраво рассудить, кого я приголубил? Гниду Мерецкова, от которого полгорода стонало?
      - Не забывайте, Тимур, чтобы избежать расстрела, нужно очень хорошо выглядеть на суде.
      - Это побриться, что ли? - Грызин был настроен шутить.
      - И это тоже, но лучше хорошо выглядеть в материалах следствия.
      - Дам я показания, чего там. Радуйтесь, Павел Михайлович, ваша взяла. Отдать вам всякую шантрапу - для меня не за падло. Получше вашего знаю, какое дерьмо все эти законы воровские. Шпану заслонить, а самому к стенке прислониться? Так за кого? За Обрубка, который, будь у него сила, по живому бы глотки рвал? Я его, шакала, помню еще с ногами... ух-х!..
      - А телохранитель? Кому он мешал?
      - Тварь. Нам на Обрубка стучал, а у того лишний кусок норовил урвать, с людей последнее брал, а как брал - не вам рассказывать. - Грызин брезгливо дернул щекой. - Мне "мокруху" сушить надо, так что за рэкет я не боюсь присесть. Но, по сути, Павел Михайлович, вы ведь сами меня на это толкнули. "Не тронем, езжай домой..." - передразнил он.
      - Я сказал - подобру-поздорову. Мой совет, верно. Только я не имел в виду, чтобы ты перед отъездом в родной Грозный здесь резню устраивал.
      - Да ладно. Я и сам не подарок, но ведь и не дурак - жизнь пообтесала. Жаль, не до конца я вашу игру разгадал. Конечно, глупо было надеяться, что вы в обмен на то, что я город от этих подонков избавлю, отпустите меня, да еще и с деньгами.
      - Насчет подонков - тут вы меня не впутывайте. А что касается денег, то откуда им у вас взяться? Картишки - дело накладное.
      - Да уж. Слава Богу, долгов почти не осталось. А какие остались, хрен с ними. Эти козлы только и умеют, что передергивать, да колоду точить. Ох, поймал бы...
      - Что, мало на вас покойников?
      - Кто-кто, а я понимаю, как у вас все это было размечено. Если бы не вы, я бы, может, и в катакомбы не совался. Хотя чего жалеть - деньги-то Мерецкова. Написано отдать - отдай. Я, если угодно, даже готов допустить, что лично вам ничего не обломилось. Хотя как по мне, то это уж совсем кретинизм.
      - Будем считать, что у меня был другой интерес.
      - Я свое отсчитал. Теперь буду под ваш счет колоться. Развели вы меня в шестерки позорные... Когда я в катакомбах услышал, как шеф от меня отрекся... А я-то, дурень, не побоялся подставиться, приехал по первому зову!.. Как же, друг влетел... У меня еще оставалась надежда, но когда он, едва войдя в дом, начал нахваливать эту нечисть подземную... Короче, сдал меня с потрохами. Значит - уходить, а куда уходить без денег? И потом предательства я на своем веку никому не прощал.
      - Ага, - Строкач кивнул. - И ключ от сейфа у Мерецкова можно было взять только у мертвого. Тот самый, железный крестик. Сектанты уважили, не тронули, да и не его они искали.
      - Ладно, это вы знаете. - Ледяные глаза Грызина потемнели.
      - А чего не знаю, могу хорошо представить. Денег-то в сейфе не оказалось... Не такой дурак Мерецков, чтобы вам доверять. Он банковские сейфы уважал. Думаю, про счет вашего шефа в Германии, куда он аккуратно переводил валюту, вы и понятия не имели. Может, потому он и дом вам доверил.
      - Я думаю, не только дом.
      - А почему? Вы же не друг - так, обслуга. Цепной пес. - Строкач поморщился. - А с Сутиным и вовсе просто. Мало того, что вы ненавидели друг друга...
      - Так он же все время шефа на меня уськал!
      - Знаю. Я поначалу даже решил, что ноги Сутину с вашей подачи покалечили...
      - Клянусь, я тут ни при чем. Самому любопытно.
      - Давайте пока с нашими проблемами разберемся. Вы, Тимур, ухлопали, разумеется, подонков. Но ведь мотив преступления - деньги, самый банальный. Обрубку не до счета в "Дойче банк", ранг не тот, так что стоило слегка придавить - и вот она, сумка с "деревянными". Что, не хотел отдавать? А ведь было время порасспросить, охранника вы ведь первым кончили?
      - Павел Михайлович, я же в признанку пошел, а вы меня на верную "вышку" ведете. Я сам буду говорить. Да, Вовке я воткнул нож сразу при входе, это для вас, а для протокола - в порядке самообороны. Когда его нашли - в руке у него, что было? Верно, пистолет. Вот я и схватил нож с тумбочки в коридоре и ударил. Что поделаешь, жизнь дороже. И у калеки ведь тоже пистолет был, верно? Ноги ногами, но на курок он вполне в состоянии нажать. Конечно, переборщил, но исключительно с испугу.
      - Без всякой, значит, корысти?
      - Совершенно верно, Павел Михайлович. Я, честно скажу, чувствовал, что шеф меня продаст, вот только не думал, что так скоро. Не ценил он преданных людей. Когда к нему этот капитан пришел...
      - Кольцов?
      - Он. Мы тогда уже знали, что он замазан. Вот он и сказал шефу, что аптекарь за него деньги дает. А потом взял у шефа - за аптекаря, дешевка. У нас не так - за двоих берешь, двоих и кончай. А капитан к шефу ластился, клянусь, не я буду, если не целил на мое место. Конечно, дружки в ящике, остался один, куда ему податься, сиротке... Если дружков в розыск объявят, сразу те, кого они с рэкетом доставали, и опознают блюстителей порядка. А его - прицепом. Бояться некого, языки развяжутся. Тогда Бобровский был еще жив, еще с ним надо было разобраться, и чем скорее, тем лучше...
      В комнате слоями плавал прокисший табачный дым. Ковры были усыпаны каким-то мусором, дорогая мебель покрыта пылью. Судя по количеству опорожненных бутылок и вскрытых консервных банок - главным образом с яркими иностранными этикетками, - попойка длилась уже давно.
      Одетая в короткий халатик яркая, но уже слегка увядшая блондинка устало дремала в глубоком кресле. Алая помада в углах рта расплылась, но это ее, очевидно, нисколько не заботило.
      Мужчины брезгливо допивали водку, закусывая через раз. Голоса их сливались в монотонное бормотание, над которым нет-нет, да и всплывали обрывки корявого мата.
      Плешивый с крупным рыхлым носом, лениво почесывая брюхо и зевая, томно рассуждал:
      - Побаловаться с Раисой, что ли? А, Федя? Димуля вообще уже отъехал, ему не до любви, да и не в масть вчетвером - как в очереди за водкой... Вот втроем - самое оно. Ты как? - он попытался игриво подмигнуть, но вспухшие веки не слушались, и он только сощурился, словно отведав кислого.
      Один из собутыльников - плоский, широкий в кости, с желтым лицом презрительно дернул локтем, расплескав рюмку.
      - Тебя, Чубук, водкой не пои, дай на шару попользоваться чужим. Ладно, хапай - не жалко. За все уплачено. Вообще-то, мог бы дать девке отоспаться... А так... Ладно.
      У нас в Тольятти этого добра... Где машины, там и деньги, где деньги, там и бабы. Это тебе не Донбасс ваш хваленый. Непорядок там у вас. И скажи - если ты за товаром приехал, какого ты тут третий день гужуешься? Смотри! Ты лис хитрый, такие по-крупному горят. И коли твои дела нас зацепят...
      Речь его звучала неровно, словно кто-то нажимал и отпускал педаль акселератора. Водка делала свое дело, и когда Федор перешел почти на шепот, стало слышно негромкое похрапывание раскинувшейся в кресле блондинки.
      Звонок в дверь поднял на ноги всех. Раиса потягивалась и смешно терла глаза спросонок, Федор же, хозяин дома, мгновенно собрался, бесшумно забегал по комнате, зашипел:
      - Что, достукались? Ну, если это ты, Чубук, "хвоста" приволок, гляди! Во, во - трезвонят! В открытую брать приехали, как щенков за шиворот. Знают, что сопротивляться некому. Ладно, тихо. Не впервой за ворованное отмазку давать. Такса есть. Да иду же, иду! - рявкнул он, обращаясь к двери, и сунулся в холодильник, выбрасывая из морозильника в сумку пачки масла.
      Там у него еще оставалось место. Табак, носки, теплое белье - все это было наготове, ожидало своего часа.
      На дверь посылались тяжелые удары.
      Строкачу выделили кабинет - не кабинет, собственно, закуток в местном управлении, но и подследственные, с которыми приходилось работать, на крутых мафиози не тянули. Так, подголоски, мелочь. Однако майор по опыту знал, что такие иной раз страшнее матерых хищников - те сыты и тупая алчность не застит им глаза.
      О вещах, не таивших для него прямой угрозы, Федор Щупов рассказывал даже с известным наслаждением.
      - Чубук - это, конечно, собачье дерьмо, а не человек. Кликуха сама за себя говорит. - Вымогатель. Работяги знают в этом толк. Но он не рэкетир, а скорее нудила, попрошайка. Любит пыль пустить, наобещает с три короба, а денег-то и нету, тащись потом с ним на край света за расчетом...
      - И вы рискнули ехать в чужой город с малознакомым, по вашим словам, человеком, за такими деньгами?
      - Э, гражданин майор, случись что, я бы кишки ему выпустил в тот же момент. Он ведь - уму непостижимо! - даже на водке кусочничает. А мой Димуля если не допьет, - его же падучая бить начинает.
      - Так лечить его надо!
      - Полечат теперь, мало не будет. В ЛТП, от звонка до звонка. Раньше-то водочкой лечились, ежели что... А Вымогатель, падло, дома лишней бутылки не нашел. Еще и мозги пудрил, что во всем городе нету. Что с того, что под утро? Да я ее в любой точке страны хоть в разгар потопа добуду, если возьмусь.
      - У вас тут, как я погляжу, со спиртным полегче, - заметил Строкач.
      - Чего глядеть? Это запчасти здесь легче достать. А водка сама найдется, - по лицу Щупова расплылась блаженная ухмылка.
      - Святое дело, - понимающе кивнул майор.
      - Точно. А Чубук начал нам лапшу вешать: мол, допейте эти полбутылки, пока я смотаюсь на работу, там у меня три литра спирта в сейфе. У, жлоб! И тут соврал. Он же при мне магазин закрывал, на сигнализацию ставил. Но я тогда решил, что он знает, что делает. Да и плевать было, честно говоря. Телефонную трубку он положил так, чтоб все время занято было, уехал и вернулся через четверть часа, как и обещал. Только без спирта и рожа бледная, как в муке, испуганная. Вбежал в дом, трубку на рычаг, и сразу звонок. Мы даже не успели...
      - По рюмке?
      - Чего? Водицы из-под крана? Не было уже ничего. Тут и в дверь зазвонили. Чубук нам: "Я никуда не ездил, вернусь - все объясню". Открывает дверь - милиция. И по телефону - милиция. Ну, мы хоть и пьяные были, а поняли, что ничего страшного, стороной пронесло. А все-таки труханули - товар-то к нему в магазин мы завезли.
      - Ворованный?
      Щуплов уклонился от ответа.
      - У него там был треснут уголок витрины. Щелкни пальцем, сигнализация и сработает. Вымогатель - ответственный, позвонят к нему, потом повезут в магазин - открывать, воров искать. Ну и зацепил бы разом спирт из сейфа. Но наш жмотина впопыхах перестарался. Угол витрины возьми и отвались. Представляю, как он штаны с перепугу обмочил. С пульта домой к нему звонят - занято, хорошо, раньше них успел вернуться! Хотя кто его, крысу жирную, стал бы подозревать? Взяли они его с собой, а вернулся он только к вечеру, деньги отдал. Но все равно по морде схлопотал.
      - Восемьсот тысяч, говорите? За что же тогда по морде?
      - Ага, вам и сумма известна? Ну, да ладно, вы же, я знаю, по серьезному делу. Значит, чего-то наворотил Чубук? Неужто сам себя обокрал? Нет, это вряд ли, Когда на следующую ночь его действительно обнесли, он ошалел до изумления. Хотя и нажрались мы тогда здорово - припер-таки Ленька спирт, - да только под глаз я ему все равно засвинячил...
      Чубук сидел потупившись, с виноватой физиономией. Лишь изредка вскидывал бегающие глазки на Строкача, словно напоминая: "Да это же я, Леня, тот самый, что всегда готов услужить".
      Строкач помнил, еще бы. Но речь шла о несколько иных материях.
      - Хорошо, Леонид Владимирович, что вы быстро сообразили, что я знаю куда больше, чем вам хотелось бы.
      - А чего? Не нарочно же я стекло выбил. Мне казалось - крепко держится. Не судить же меня за это?
      - За это - ни в коем случае.
      - Ну, запчасти... Может, и отбрешусь. Виноват, конечно, но у меня уперли больше, чем я нажил. Да и документы у меня на товар кое-какие...
      - Приберегите свои накладные, пригодятся.
      - Эх, надо было мне тогда сразу к вам...
      - Да уж. Может, по-иному бы сложилось.
      - Я когда увидел, кто за мной приехал - обмер. Не дай Бог. Я Кольцова-то этого... стоит и скалится. Я ведь до него сроду никому не платил. Дешевки! Пугали: родственников похитим, то, другое... Мою благоверную хоть сейчас бери, я еще и приплачу. Вот, значит, вывезли они меня в лес, тут-то до меня и дошло, что шутки по боку. Но я ведь этих парней знал, сколько раз ремонтировались у меня...
      - Не надо слезу пускать, Чубук. Топить я вас не стану, но и мне попрошу не врать.
      - А чего врать? Все перед глазами. Я в командировку собирался - в Тольятти. Агеев знал, что я еду, просил распредвал достать. Я сдуру и ляпнул, когда выезжаю. Чего мне бояться, у меня не наличные - аккредитив. Он меня и подвез... В машине Демин сидел, так они мне салазки загнули, не хотел, а поехал. Убили бы - точно. Но если бы знал, что дальше будет криком бы кричал!.. Еду и думаю: обломаетесь об меня, парни, первый раз, что ли, терпеть? Это потом, когда кончилось, пожгли они меня кварцевой лампой - чтобы все думали, что я на море с красоткой куролесил... Но когда мне на пуп банку поставили, - знаете, как обычно банки ставят, только двухлитровую, - вот тут, говорю, Леня, тебе и конец. Но молчу, думаю, все равно выпустите! Какой смысл меня убивать? И вот - тащат в лес!.. Опять же втроем, я, как положено, в наручниках, не трепыхаюсь. По разговору понял, что и с Кольцовым увидимся. Он приехал сразу за нами, сам сидел за рулем, выволок с заднего сиденья того, второго. Я его не знаю не из наших, крутой, видать, тип, но пижон - павлином вырядился. Они нам: "Раздеться до трусов!