На следующее утро Доуз вызвал к себе Марлен. Он знал, что Марлен сплетница и что ее нельзя считать надежным источником информации, но ему не оставалось ничего другого. К обеду все сотрудницы операционного отдела будут знать о том, что он расспрашивал ее о Джо Хилле, но у него не было выбора.

– Марлен, расскажите мне о Джо Хилле – неофициально, так сказать, – попросил он ее.

Марлен все еще сердилась на Джо. Она признала (хоть и неохотно), что Пэт сама навязалась ему, но все же ее оскорбляло, что Джо не ответил Пэт взаимностью. Одинокие или разведенные сотрудницы, уже давно работавшие в компании и все еще питавшие романтические надежды, восприняли нежелание Джо поддерживать серьезные отношения с Пэт как плевок в душу. Пэт была лучшей в отделе, и остальных сотрудниц оскорбило то, что Джо не проявил к ней никакого интереса. В конце концов, он ведь находился по другую сторону баррикад. Марлен собралась с духом и начала говорить.

Она сказала Доузу, что, когда Джо пришел в компанию, одинокий и не имеющий друзей, некоторые сотрудницы операционного отдела подружились с ним и включили его в свой круг общения. По ее словам, Джо ходил с ними выпить после работы и направил все свое обаяние на одну конкретную женщину. Марлен не назвала ее имени, но утверждала, что эта женщина хороший, высоконравственный человек. К сожалению, бедняжка влюбилась в Джо. Она пригласила его провести уик-энд в пляжном домике, где сотрудники отдела устроили вечеринку. Марлен тоже была там и видела все своими глазами. Джо бессердечно воспользовался уязвимостью невинной женщины и соблазнил ее, причем не один раз, а дважды. Затем он равнодушно бросил ее. Марлен сделала ударение на словах «дважды» и «равнодушно».

Марлен ненадолго замолчала, пытаясь понять реакцию Доуза. От сильного потрясения он лишился дара речи. Собравшись с духом, Марлен продолжила свой рассказ. Женщина забеременела, но Джо отказался совершить благородный поступок и принять ребенка. Вместо этого он настоял на аборте и даже обещал заплатить за него, хотя и не выполнил обещания. Марлен с пеной у рта доказывала, что Джо карьерист в худшем смысле этого слова, безнравственный сердцеед и просто плохой человек.

Доуз был потрясен и шокирован услышанным. Все это происходило в его подразделении, а он ничего не знал. Доуз не был ханжой, но он никогда не думал в таком ключе о столь одаренном человеке, как Джо. Он не мог в это поверить. Этот низкий развратник, развлекавшийся с женщинами на диване в пляжном домике, очаровал и соблазнил его прекрасную, умную дочь. Не с этим человеком подружился Доуз и не его поддерживал. Если же все это правда и он ошибся в Джо, значит, Эмили в опасности, а его жена придет в еще большую ярость.

Доуз поблагодарил Марлен и вызвал Сью – он знал ее много лет и доверял ее мнению. Он рассказал Сью все, что сказала ему Марлен.

– Насколько мне известно, проблема разрешилась, – сказала Сью. – Джо заплатил большую часть суммы за аборт. Его работа в операционном отделе была выше всяких похвал, и я слышала, что он неплохо справляется со своими обязанностями и в качестве аналитика. Он очень талантлив и трудолюбив.

Доуз помолчал немного, а затем ответил:

– Мы давно знаем друг друга, Сью. То, что я собираюсь вам сказать, должно остаться между нами. Я не говорил об этом Марлен. Я спрашиваю о Джо потому, что у моей дочери роман с ним.

– Понимаю, – медленно произнесла Сью. – Конечно же, я разделяю вашу обеспокоенность. Я не была на той вечеринке, но подозреваю, что Марлен несколько сгустила краски относительно поведения Джо. Должна сказать вам, что в то время у самой Марлен была связь с одним из сотрудников операционного отдела. Мне не нравится, когда в моем коллективе происходят подобные вещи, поскольку это всегда влечет за собой неприятные последствия.

Затем Сью продолжила:

– Ваша семья – это ваше личное дело; я даже не подумала бы давать вам советы, – она сделала паузу. – Но скажу одно: хотя сотрудница, с которой у Джо была связь, – хорошая женщина, я не поручилась бы за то, кто именно кого соблазнил. Джо – жесткий, уверенный в себе парень, но я считаю его порядочным человеком. Думаю, вам следует поговорить с ним самим.

– Он еще и очень талантливый фондовый аналитик. Я не хочу его терять, – сказал Доуз. – Но еще больше не хочу, чтобы пострадала моя дочь.

Проработав в компании много лет, Сью стала немного циничной. «Аналитики, – подумала она. – Аналитики… Когда рынок растет, кому нужны аналитики? А когда рынок падает, кому нужны акции?»

В тот день, все еще находясь во власти паники и смятения, Доуз рассказал жене обо всем, что ему удалось узнать. В действительности ее беспокоили не столько сексуальные приключения Джо, сколько его происхождение и связанные с этим последствия. У нее разыгралось воображение. Что, если это серьезные отношения? Такое будущее приводило ее в ужас.

– Боже мой! – сказала она мужу. – Допустим, они поженятся. Не могу представить себе, как мы будем принимать у себя в доме его отца-рабочего и неряшливую мать. А затем у нас появятся черные внуки. Ты хотел бы, чтобы по Green Acres Country Club бегали твои чернокожие внуки? Подумай, что скажут люди. Подумай, что скажут наши друзья. Мы будем опозорены.

– Что за чушь ты несешь! – набросился на нее Доуз, чувствуя, как его переполняет гнев. – Сейчас почти двадцать первое столетие, а ты рассуждаешь, как расистка. Тебя беспокоит только то, как ты будешь выглядеть в глазах окружающих и как бы не оказаться в неловком положении.

Доуз еще никогда не был так близок к тому, чтобы открыто выступить против своей жены.

Она сердито посмотрела на него.

– Я не расистка. Я просто смотрю правде в глаза. Супружество и воспитание детей – достаточно трудное дело и без таких серьезных сложностей, как межрасовый брак. Ты знаешь это не хуже меня! Я думаю о счастье Эмили на долгий срок. Дэвид, ты просто обязан положить этому конец, причем немедленно!

– И что, по-твоему, я должен сделать?

– Прикажи этому человеку держаться подальше от нашей дочери! Если ты сам не сделаешь этого, это сделаю я! Уволь его за сексуальные домогательства и беременность той женщины. Этот человек может оказаться настоящим развратником.

Она демонстративно отправилась наверх.

Той ночью Дэвид Доуз плохо спал. На следующее утро он провел целый час, уставившись в окно и мучительно размышляя. Он осознавал, что с годами характер и деньги его жены взяли над ним верх. Он понимал также, что должен поговорить с Джо – хотя бы ради того, чтобы успокоить Андреа.

Сидя в своем кабинете, Доуз почувствовал первые признаки назревающего бунта против жены. Ее взгляды на жизнь были архаичными, устарелыми, традиционалистскими. Иногда он называл ее про себя «железобетонной» женщиной. На самом деле большинству их друзей не было бы никакого дела до того, что Эмили вышла замуж за чернокожего парня. Конечно, услышав такую новость, пару недель они, вероятно, судачили бы, но затем все затихло бы.

«Что же мне делать?» – спрашивал себя Доуз. Теперь, когда первая волна паники, тревоги и возмущения начала спадать, он понимал, что должен поговорить с Джо. Этот парень, возможно, лучший аналитик из всех, кто когда-либо работал под его руководством, а его дочь безумно влюблена в него.

Когда Джо зашел в кабинет, Доуз рассказал ему о том, что услышал от Марлен, немного смягчив ситуацию тем, что упомянул и о разъяснениях Сью.

Джо изменился в лице.

– Это правда. Но я хочу, чтобы вы знали: все это произошло еще до того, как я познакомился с Эмили. Мне не следовало спать с Пэт на той пляжной вечеринке. Это было глупо. Но я не пытался соблазнить ее ни тогда, ни потом.

Доуз снова испытал шок.

– Но я всегда считал Пэт хорошей девушкой, – выдохнул он.

– Она действительно хорошая девушка, – ответил Джо.

– Мы с женой требуем, чтобы ты немедленно прекратил встречаться с Эмили. Мы намерены сказать то же самое и ей, – выпалил Доуз.

Он отвернулся от Джо и начал нервно кусать губы, испытывая отвращение к самому себе.

Джо наклонил голову и какое-то время сидел молча.

– Мне очень жаль, Дэвид, но я не могу бросить Эмили. Она – любовь всей моей жизни. Я расскажу ей о Пэт. Мне следовало бы сделать это раньше, но, честно говоря, я не считал этот эпизод таким уж важным. Если она не разлюбит меня и захочет продолжить отношения, я уйду из компании.

Доуз не знал, что сказать. Он был глубоко тронут признанием Джо в любви к Эмили. Кроме того, он испытывал к Джо настоящую симпатию и не хотел, чтобы такого хорошего аналитика потеряла компания, команда, и даже Эмили, если уж на то пошло. В глубине души его не так уж и беспокоила связь Джо с Пэт. За много лет он видел, как в компании происходили вещи и похуже. Доуз вздохнул. Конечно, в межрасовом браке есть свои трудности, но Дэвид был романтиком и верил в то, что любовь способна преодолеть все преграды. Он был не против того, чтобы Джо стал его зятем, если Эмили действительно любит его. Тем не менее, несмотря на нарастающее желание взбунтоваться против своей жены, он все еще боялся ее. Он чувствовал, что близится одна из ее грандиозных вспышек гнева.

– Дэвид, – сказал Джо, – я глубоко признателен вам за все, что вы для меня сделали. Вы были добры и великодушны ко мне. Но, простите, я не могу бросить Эмили. Я позвоню ей сейчас же.

Джо ушел из кабинета Доуза и позвонил Эмили.

– Нам нужно поговорить. Немедленно.

– Что случилось, дорогой?

– Семейные проблемы, требующие откровенного разговора, – сказал он ей, пытаясь придерживаться легкомысленного тона.

– Это серьезно?

– Со мной говорил твой отец. Вопрос жизни и смерти, – ответил он.

– Смерть в нашем случае исключена, – возразила Эмили. – Ты это знаешь.

Во время прогулки по Вашингтон-сквер при свете заходящего солнца в окружении множества растущих повсюду цветов Джо коротко рассказал Эмили о Пэт и аборте. Она внимательно слушала, но выражение ее лица ни о чем не говорило Джо. Когда он наконец умолк, Эмили взяла его за руку и притянула к себе.

– Все это произошло еще до того, как ты встретил меня?

– Да. И с тех пор у меня ничего ни с кем не было. Ты это знаешь.

– Джо, я, конечно же, не думала, что я твоя первая девушка, – она нежно поцеловала его. – Но мне хотелось бы быть твоей последней!

После этих слов Джо понял, что у них все будет хорошо. Они поговорили еще немного, пока лучи заходящего солнца не коснулись нежной, девственной зелени на верхушках вязов. «Эти тронутые солнцем молодые листочки такие же свежие и чистые, как наша любовь», – подумал Джо. Затем он сказал Эмили, что, если они продолжат встречаться, ему придется уволиться из компании. Ему нравится ее отец, и он чувствует себя обязанным ему, но теперь им будет неловко работать в одной компании: могут пойти неприятные слухи. Эмили сразу же поняла ход его мыслей.

– Но ведь ты сможешь найти другую работу, не так ли? – спросила она.

– Уверен, что смогу. Благодаря твоему отцу и тому футбольному матчу я познакомился со многими людьми, занимающими высокое положение в бизнесе. Некоторые из них уже предлагали мне кое-что.

В следующую субботу Эмили поехала домой, в Гринвич. После ланча, когда прислуга убирала посуду со стола, миссис Доуз строго сказала:

– Мы с отцом должны поговорить с тобой, дорогая.

Эмили, прекрасно зная о повышенной чувствительности матери к некоторым вопросам, понимала, о чем пойдет речь, и попыталась заранее подготовиться. Тем не менее у нее вырвался вздох. Говорила, главным образом, миссис Доуз. Она подробно изложила все причины того, почему Эмили даже думать не должна о серьезных отношениях с таким человеком, как Джо, не говоря уже о замужестве.

– Извини, мама, но я буду и дальше встречаться с Джо. Он – моя настоящая любовь. Между нами есть то волшебное чувство, которого я еще никогда не испытывала. К тому же черед полгода мы поженимся.

Эти слова повисли в теплом полуденном воздухе. Эмили посмотрела ей в глаза, но какая-то завеса как будто отделила ее от чувств, скрывавшихся за внешней невозмутимостью матери.

– Поженитесь! Да ты с ума сошла! Ты едва знакома с этим парнем. Тридцать лет назад моя мать отправила бы тебя за границу на два месяца, чтобы ты забыла обо всем.

– Но так было в прошлом. А мы живем в настоящем. Мы знаем, что делаем.

– Что касается волшебства, то ты слишком романтизируешь ситуацию. Эмили, мне не хочется так говорить, но это не волшебство, а просто секс. Я уверена, этот человек весьма опытен в этом смысле. Будь выше этого!

Эмили почувствовала, как в ней закипает гнев.

– Ты не понимаешь, что говоришь, мама. Он – любовь всей моей жизни!

Миссис Доуз вздохнула. Пришло время проявить твердость.

– Мы с отцом прекратим поддерживать тебя материально, если ты будешь встречаться с этим парнем! Продолжение этих отношений безнадежно скомпрометирует тебя.

Эмили посмотрела на аккуратно подстриженный газон.

– Мама, кажется, ты забыла, что у меня есть трастовый фонд.

– Уверена, что твой Джо тоже об этом знает.

Эти слова повисли в воздухе. Эмили поднялась.

– Разговор окончен. На самом деле он об этом не знает, а если бы и знал, ему было бы все равно.

В воскресенье утром, когда Доузы проснулись, Эмили уже уехала. На обеденном столе лежала записка, в которой было сказано: «Я позвоню. С любовью, Эмили».

Время шло, рынок продолжал расти, но Джо начал испытывать дискомфорт. «Что случилось? – спросил у него Хансен во время очередного еженедельного совещания. – У тебя боязнь высоты, парень?»

Один из аналитиков его группы предложил в качестве возможного объекта для инвестиций ряд небольших и средних технологических компаний, курс акций которых стремительно повышался. Джо, прочитавший много книг по истории биржевых спекуляций, ориентировался на стоимостное инвестирование. То же, что происходило с акциями технологических и интернет-компаний, выходило за рамки его понимания устройства мира. Казалось, всех просто охватило какое-то безумие.

Однажды утром Доуз вызвал Джо к себе и спросил о Parton Networks. «Аналитик Lehman Brothers по телекоммуникационным технологиям хорошо осведомлен о ситуации в этой компании, – сказал он. – Ряд специалистов отправляется туда, чтобы на месте выяснить, как обстоят дела. Может быть, тебе тоже стоит поехать? Знаешь, Джо, тебе не следует слишком негативно относиться к телекоммуникациям. Эта отрасль работает».

Джо записался на поездку и начал собирать информацию о Parton. В середине 1990-х высшее руководство этой канадской телефонной компании приняло решение о ее преобразовании в телекоммуникационную. Решено было также избавиться от устаревшего имиджа громоздкой, медленно развивающейся телефонной компании, разработать и внедрить новый бизнес-план, а также изменить название на Parton Networks. Немолодой, немного увядшей и несколько старомодной даме собирались сделать подтяжку лица, провести общий контурный массаж, одеть в новый сексуальный наряд и дать ей вторую жизнь с новым именем и имиджем. И затея увенчалась успехом.

В разгар технологического бума курс акций Parton Networks взлетел: в июне 1998 года он составлял немногим более 60 долларов за акцию, а в 1999-м был уже почти в три раза выше. Цена ее акций почти в 50 раз превышала прибыль в расчете на акцию. Джо спрашивал себя, на чем основан такой рост, ведь компания по-прежнему получает доход только за счет традиционного, медленно развивающегося бизнеса наземной телефонной связи? Может, он что-то упускает? Ему необходимо было во всем разобраться.

В 1999 году в Монреаль приехали еще пять инвесторов и аналитиков. В соответствии с программой Lehman Brothers одним из них был портфельный управляющий из Bridgestone – крупного мультистратегийного хедж-фонда. Фонды такого типа стремительно развивались в то время и были весьма привлекательны для потенциальных клиентов, поскольку обладали способностью быстро переключаться с одной инвестиционной стратегии на другую.

Финансовый директор Parton Марк Кинг, худощавый мужчина среднего возраста с длинным, загорелым аристократическим лицом, в то утро был одет в узкие голубые джинсы из какой-то неизвестной Джо дорогой ткани и сшитый на заказ синий спортивный пиджак с носовым платком в нагрудном кармане. Войдя в комнату, Кинг сбросил с себя пиджак и остался в приталенной рубашке с короткими рукавами. В резюме, предоставленном Lehman Brothers, говорилось, что Марк Кинг окончил Гарвард, Йельскую школу права и Стэнфордскую высшую школу бизнеса. Кинг схватил руку Джо и крепко ее пожал. Джо и раньше замечал, что некоторые мужчины пытаются демонстрировать свою силу и власть посредством крепкого рукопожатия.

Без лишних разговоров Кинг приступил к делу.

– Я хочу доказать вам сегодня, что при текущем курсе наши акции недооценены. Мы убеждены, что можем увеличивать доходы компании на 20 процентов в год, а значит, значение нашего коэффициента «цена-рост доходов» (ratio price-earnings growth ratio, PEG) – немногим более двух. Акции роста знаменитых потребительских компаний, таких как Coke или Procter & Gamble, продаются при коэффициенте PEG, который в три-четыре раза выше. Наша компания ориентирована на интересы акционеров, поэтому цена наших акций – важнейший элемент стратегии. Но я не хочу читать вам лекции, а просто хочу поговорить с вами.

Кинг глядел на присутствующих, поигрывая золотой ручкой. Его снисходительный тон, должно быть, возник под влиянием слишком большого количества ученых степеней.

Аналитик из Lehman заметил:

– Фондовый рынок согласен с вами, значит, вы, вероятно, правы. Как вам известно, Марк, в прошлом году я заключил сделку на покупку ваших акций.

– Мы ценим вашу помощь и не забудем о ней, – ответил Марк.

Джо понимал, что это может означать. «Неудивительно, – подумал он, – что мы не доверяем аналитикам, работающим на инвестиционные банки». Аналитик из Lehman Brothers сдержанно улыбнулся.

Природное чутье Джо и прочитанные им книги внушили ему глубокое недоверие к высоким коэффициентам «цена-прибыль на акцию». В Школе бизнеса Стерна самые интересные лекции читал убежденный стоимостный инвестор, последователь Бенджамина Грэхема и Уоррена Баффета. Джо не видел никакого смысла в текущей оценке акций технологических компаний. Он не мог понять, как компания, перспективы роста основного направления бизнеса которой в лучшем случае находятся на уровне номинального годового дохода, может рассчитывать на 20-процентный годовой рост. В понимании Джо это было возможно разве что посредством финансового инжиниринга. После некоторых колебаний он решился заговорить:

– При всем моем уважении, Марк, мне кажется, что акции растущих технологических компаний, даже самых крупных, не должны продаваться при таком же коэффициенте PEG, как и акции растущих потребительских компаний, поскольку они генерируют весьма ограниченный поток денежных средств. Даже технологическая компания с серьезными конкурентными преимуществами вынуждена тратить свободные денежные средства на исследования и разработки, поскольку в мире передовых технологий постоянное устаревание по определению неизбежно.

Он сделал паузу и собрался с духом.

– В случае успешной разработки новых продуктов капитальные расходы компании поглощают весь ее денежный поток, потому что ей приходится разворачивать производство и покупать оборудование для выпуска новых продуктов. В итоге даже у самых крупных технологических компаний достаточно низкая рентабельность собственного капитала. Если такая компания прекращает вкладывать деньги в исследования и разработку новых продуктов или ее усилия заканчиваются неудачей, она живет за счет старых продуктов и через несколько лет ослабевает, а еще через несколько лет ее приходится закрывать.

Все присутствующие уставились на него. Это была чистейшая, откровенная ересь.

– Напротив, крупная потребительская франчайзинговая компания, хотя ей и приходится постоянно вкладывать деньги в рекламу, генерирует значительный поток денежных средств, из которых можно выплачивать дивиденды или покупать резервный товарный запас. Следовательно, для компании по выпуску потребительских товаров 15 процентов роста – более качественный показатель, и она заслуживает более высокого коэффициента «цена-прибыль на акцию» по сравнению с такими же темпами роста технологической компании. Кроме того, технологические компании более чувствительны к экономическим циклам. В действительности можно сказать, что их акции – это акции не линейного, а циклического роста.

В жестком освещении конференц-зала финансовый директор воззрился на Джо с удивлением и неприязнью. Он начинал выходить из себя. Что это за выскочка подвергает тут сомнению его выводы?

– То, что вы говорите, молодой человек, может, и было верно в прошлом, но сейчас уже не соответствует истине, – сказал Кинг. – Мы вкладываем деньги в собственные исследования и разработки, но не можем полагаться только на них. Наша компания – компания предпринимателей. Поэтому мы в гораздо большей степени, чем раньше, рассчитываем на венчурные инвестиции в собственные исследования и разработки, а также на покупку более мелких компаний с перспективными технологиями, чтобы свести к минимуму устаревание технологий и риск, связанный со сроками вывода новых продуктов на рынок. Так что на самом деле такая передовая технологическая компания, как наша, генерирует достаточно большой поток денежных средств, которые мы можем направить на компенсацию выпуска фондовых опционов. Наши венчурные инвестиции оправдывают себя; кроме того, мы получили солидную прибыль, когда акции этих компаний начали продаваться на открытом рынке. Эта стратегия работает. Например, в Intel объявили о том, что по состоянию на конец марта их портфель венчурных инвестиций стоил около 10 миллиардов долларов при затратах в 2 миллиарда.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.