Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Нас было тринадцать

ModernLib.Net / Детективы / Бобров Леонид / Нас было тринадцать - Чтение (стр. 5)
Автор: Бобров Леонид
Жанр: Детективы

 

 


      Из столовой доносились громкие голоса и смех.
      - Пойдемте, там что-то веселое происходит, - предложила Марина.
      Мы направились в столовую. В углу в кресле сидел Петрович. Его глаза оживленно поблескивали из-под кустистых бровей. Он читал, нет, не читал, а скорее рассказывал о Теркине:
      Только взял боец трехрядку,
      Сразу видно - гармонист.
      Для началу, для порядку
      Кинул пальцы сверху вниз.
      ...............
      Но в моих ушах звучали другие слова "Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." Кого имел в виду Виктор? Листопада? Я невольно поискал его глазами. Он стоял, прислонись к стене, и с явным удовольствием слушал стихи.
      Встретив Листопада, Виктор, естественно, вспомнил злополучную защиту. Хорошим человеком он Листопада считать не мог. Но в чем он сомневался? В чем он не был уверен? Что Листопад - тот самый Листопад? Нет, не о Листопаде он думал, когда говорил с Мариной.
      И от той гармошки старой,
      Что осталась сиротой,
      Как-то вдруг теплее стало
      На дороге фронтовой.
      Тетя Лиза сидела против Петровича. Она наклонилась вперед, как бы боясь пропустить строчку и даже слово. За нею, облокотясь о спинку стула, стояла Вера.
      "Хорошие люди, да не все..." Петрович, Вера, тетя Лиза они тогда были на кухне.
      Плясуны на пару пара
      С места кинулися вдруг.
      Задышал морозным паром,
      Разогрелся темный круг.
      Петя стоял у окна. Он так увлекся, слушая Петровича, что двигал руками, как будто сам играл на гармони. А когда пошел пляс, то он начал притоптывать ногами. Казалось, он сам вот-вот затанцует. Б. В., посмотрев на Петю, не смог удержать улыбки и что-то шепнул Вере.
      "Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." Петя был на базе. Б. В. небольшого роста. Отпадают.
      Петрович умолк. Раздались бурные аплодисменты.
      - Сергей Петрович, еще что-нибудь.
      - Еще отрывок...
      Неслось со всех сторон.
      - Петрович, давай про переправу, - попросил Харламов.
      - Про медаль, про медаль, - требовал Листопад.
      "Хорошие люди, да не все..."
      Харламов и Кронид были вместе на Бете.
      Олег подошел к Гиви и что-то ему сказал. Олег в тот день был со мной на Альфе. Гиви? Но тогда зачем он настаивал, чтобы Марина мне передала разговор с Виктором. Теперь, когда уже все улеглось.
      Нет, все это чепуха, явная чепуха.
      Скорее всего Марина, сама того не желая, исказила разговор с Виктором. Когда тучи над Гиви стали сгущаться, она непроизвольно придала словам Виктора такой оттенок, такой смысл, который защищал любимого человека.
      И все же слова "Хорошие люди, да не все... Только я не уверен..." вопреки всякой логике продолжали звучать. Слова, сказанные за день до гибели, почти последние слова Виктора.
      Дверь в комнату Виктора была заперта, но Олег легко открыл ее своим ключом.
      Затхлый воздух, пыль. Очевидно, после похорон сюда никто не входил. На крючке сиротливо висела модная лыжная куртка и рядом - яркая вязаная шапочка.
      Как давно это было - последний приезд Миршаита, Виктор, стоящий у "газика" в этой куртке и в этой шапке. Потом песни под гитару, стихи...
      На столе были разбросаны листы исписанной бумаги. Я стал перебирать страницу за страницей. Формулы, выкладки, расчеты и почти никаких слов. Местами попадались рисунки женские головки, кораблики. Пошла серия мужских лиц с бородой и усами. Видимо, у Виктора была привычка рисовать в минуты раздумья.
      - Посмотри, что за странная идея разрисовывать самого себя, - сказал Олег, протягивая полоску неразрезанных фотографий.
      На одной из них Виктор пририсовал себе бороду и усы.
      - Действительно, чудно. Может быть, собирался отпустить бороду и хотел посмотреть, как будет выглядеть? Никогда не думал, что борода так меняет человека, - добавил я, разглядывая фотографии.
      Мы просмотрели исписанные листы, порылись в ящиках стола, перебрали книги на столе. Ничего интересного. Ничего, что можно было бы связать с последними словами Виктора.
      Я вернулся к себе.
      "Хорошие люди, да не все..." Нет, к черту. Надо сесть писать. Все выяснено, все. И время гибели точно установлено, и непричастность каждого из нас доказана. Я мысленно перебрал все доводы, аргументы. Лишь одна маленькая деталь, мелочь, оставалась непонятной. Стоит ли придавать ей значение? Не слишком ли я педантичен? А если...?
      Утром я посоветовался с Олегом, потом извинился перед Б. В., сказав, что не успел написать, что мне нужен еще день.
      После обеда, снова все обдумав, я вышел из дома. Протон лежал у крыльца и возился с большой обглоданной костью. Увидев меня, он заурчал и в то же время энергично замахал хвостом, показывая, что урчание не надо принимать всерьез.
      - Протон, пошли гулять!
      "Гулять" было любимым словом. Протон оставил кость и побежал передо мной, поминутно оглядываясь, чтобы убедиться, что я иду следом. Мы дошли до тропинки, ведущей к Альфе, и пошли дальше по дороге. Я остановился там, где предположительно погиб Виктор, лег и осторожно подполз к краю дороги. Хотелось увидеть сверху небольшой обломок скалы, вблизи которого мы нашли Виктора, и таким способом уточнить место, откуда его столкнули.
      Неожиданно Протон зарычал, схватив меня за штанину, стал дергать и тащить от обрыва. Я встал. По дороге шел Харламов.
      - Так и свалиться недолго. Что рассматриваете? спросил он.
      - Да так, ничего особенного, уточняю детали. Ведь Б. В. просил все описать, - ответил я.
      - А, понятно. Уточняйте, уточняйте, чтоб все было ясно. Вот пес чертов. Вечно рычит на меня, - сказал Харламов и пошел в сторону Беты.
      Примерно часа через три и мы с Олегом пришли на Бету.
      - Кронид Августович, - начал Олег, - Б. В. придает большое значение эксперименту, который вы ведете. Он предложил кому-либо из нас, мне или Игорю, перейти работать на вашу установку. Не могли бы вы рассказать поподробнее об эксперименте, возможно, одному из нас этот опыт больше придется по душе.
      Как всегда в разговоре с Кронидом, Олег говорил громко, с тем чтобы тот без труда его слышал.
      - Конечно, с удовольствием, - ответил Кронид. - Нам вдвоем с Алексеем Тихоновичем очень трудно.
      Кронид пригладил бороду, закурил трубку. Мы сели и приготовились слушать. Рассказывал он интересно, с огоньком. Чувствовалось, что сам увлечен новым экспериментом.
      Минут через десять после нашего прихода послышался отчетливый протяжный крик. Крик человека. Как раз в этот момент Кронид умолк и сделал глубокую затяжку. Он, видимо, ничего не слышал и, выпустив мощный клуб дыма, как ни в чем не бывало продолжал излагать основную идею своего эксперимента. Харламов вздрогнул, посмотрел на нас, но, увидев невозмутимые лица трех человек, ничего не сказал и продолжал работать.
      Минут через пять снова раздался крик. На этот раз значительно громче. Видимо, кто-то кричал с более близкого расстояния. И снова Кронид не прервал свой рассказ. Харламов резко повернулся к нам. В его глазах была заметна полная растерянность. И вновь он увидел спокойные лица.
      Кронид кончил. Мы задали несколько вопросов и обещали на следующий день решить, кто из нас перейдет на Бету.
      - Рабочий день, кажется, кончился. Вы собираетесь идти или задержитесь? - спросил я Кронида, глядя на часы.
      - Да задержусь минут на двадцать.
      - Если не возражаете, мы подождем вас и по дороге еще поговорим.
      Шли мы вместе - Кронид, Олег и я. С нами весело бежал Протон. Немного отстав, шагал Харламов.
      Пока что все шло по намеченному плану, хотя, признаться, результат был неожиданным. Теперь следовало избежать преждевременных вопросов, в особенности со стороны Б. В. Но я знал, что Б. В. не будет что-либо спрашивать в присутствии сотрудников лаборатории, и поэтому пришел в столовую с опозданием, когда ужин уже начался.
      После ужина я встал и попросил меня выслушать.
      - Товарищи, извините, что я вновь возвращаю вас к трагической гибели Виктора Бойченко.
      Я заранее продумал каждое слово своего заявления и вопреки обычному говорил очень последовательно и, кажется, даже немного по-книжному.
      - Как вы знаете, Борис Владимирович просил меня подробно изложить в письменном виде все обстоятельства гибели Виктора. Одна деталь остается для меня совершенно непонятной.
      Петрович хотел что-то сказать, но я протестующе поднял руку.
      - Непонятно следующее. Во время гибели Виктора Кронид Августович и Алексей Тихонович были на Бете и слышали крик. Нам всем известно, что Кронид Августович плохо слышит. Остается неясным, мог ли Кронид Августович расслышать крик Виктора?
      Тут вмешался Б. В.
      - Что вы опять затеяли? Кронид Августович слышит плохо, но он не абсолютно глух и вполне может услышать крик.
      - Минуточку, Борис Владимирович. В физике сомнение решается экспериментом. Где-то я читал, что эксперименты применяются и в следственной практике. Так вот, сегодня к концу рабочего дня Олег и я находились на Бете. В это время раздался крик. Быть может, кто-либо из присутствующих его слышал. Закричал по нашей просьбе Петя. Кричал он с дороги, с места гибели Виктора, кричал так же, как в тот день Виктор. Этот крик слышал Олег, слышал я и, кажется, Алексей Тихонович.
      - Ничего я не слышал, - воскликнул Харламов.
      - Тем хуже, - бросил реплику Олег.
      - Но Кронид Августович, - продолжал я, - не расслышал крика Пети. Более того, через несколько минут Петя, как мы заранее договорились, подошел значительно ближе к Бете и снова закричал. На этот раз крик был слышен много сильнее. И вновь Кронид Августович никак на него не реагировал. Должен признаться, что мы пошли на этот эксперимент не без колебаний. Крики Пети могли быть услышаны на базе. Это вызвало бы ненужные волнения. Поэтому я просил Петю сразу же вернуться на базу и, если понадобится, успокоить товарищей, сказав, что вечером я все объясню.
      - Ну, а теперь, Кронид Августович, разрешите вопрос, - я повернулся к нему и, кажется, все присутствующие сделали то же. - Как вы могли расслышать крик Виктора, если сегодня не слышали значительно более громкий крик Пети?
      Лицо Кронида покрылось красными пятнами, на виске вздулась и пульсировала жилка. Он встал, обвел взглядом присутствующих. Все молчали и напряженно ждали его ответа. Кажется, Харламов хотел что-то сказать, но Петрович его остановил.
      Наконец Кронид заговорил.
      - Я должен признаться, что стеснялся, что я глухой. Глупо было, конечно. Если правду сказать, я и тогда не слышал крик.
      - Почему же вы не сказали сразу? Почему? Почему?.. Эти "почему" прозвучали со всех сторон.
      - Дело было так, - продолжал Кронид - Алексей Тихонович вышел из лаборатории. Потом пришел обратно. Через несколько минут он послушал и сказал: "Кто-то кричал! Слышали?"
      Я стеснялся признавать, что не слышу и сказал: "Да, слышу. Кто может кричать?" "Наверно, козел сорвался со скалы", - ответил Алексей Тихонович. Потом был сигнал тревоги, и мы пошли на базу.
      - Никуда я не выходил, это вы отлучались! - воскликнул Харламов, вскакивая со своего места.
      - Что? Я уходил? - Кронид резко повернулся к Харламову.
      - Да, уходили, забыли, что ли?
      - А потом пришел?
      - Ну, пришли.
      - А потом Виктор кричал, и вы это услышали?
      - Слышал, мы вместе слышали. Сами подтвердили.
      - Значит, я был на Бете. - Кронид торжествующе посмотрел на меня, потом на Б. В. - Все слышали. Харламов сказал, что, когда Виктор кричал, я был на Бете. Это правда. Правда потому, что я не уходил. Уходил Харламов. Около двадцати минут он уходил. Только я не понимаю. Когда Харламов сказал: "...вы слышали крик", - это, кажется, было после одиннадцати тридцати, а Игорь сказал, что раньше...
      - Вы уверены? - мгновенно отреагировал Олег.
      - Я не очень уверен, мне показалось...
      - Подождите, товарищи, - прервал Кронида Петрович. Хочу спросить Алексея Тихоновича. Что же это получается? Кронид Августович утверждает, что вы отлучились на двадцать минут. Вы отрицаете. Крик Виктора он не слышал. Как это все понять?
      - Никуда я не отлучался, может, вышел на минуту по своим надобностям. И чего вы не даете людям работать? Устраиваете дознание! Мальчишки следствие ведут! Черт знает что происходит! Это - безобразие! - почти кричал Харламов, направляясь к двери.
      - Минуточку, Алексей Тихонович, - остановил его Олег. Один вопрос. Вы бывали в Чернигове? Во время войны?
      Харламов оглянулся, посмотрел на Олега какими-то дикими глазами и, ничего не ответив, вышел из столовой. Этот последний эпизод, кажется, никто не понял. При чем тут Чернигов?
      - Что за странный вопрос вы задали Харламову? - спросила Олега Вера.
      - Да так. Ничего особенного. Просто хотел разрядить атмосферу, и, кажется, неудачно.
      Олег подмигнул мне, мы поднялись и вышли.
      Ночь я провел беспокойно. Маленькая деталь, которая меня вчера смущала, превратилась в большой вопрос. Алиби Кронида и Харламова рухнуло. Что же произошло? Ошибка, случайность или сознательное искажение событий?
      На следующий день было воскресенье. Завтрак начинался на час позже. Когда мы с Олегом вошли в столовую, почти все уже были в сборе. Вслед за нами появились Вера и Б. В. Не было только Харламова. Тетя Лиза подошла к Б. В. и что-то тихо ему сказала. Б. В. удивленно на нее посмотрел. Потом вышел вместе с нею. Через несколько минут Б. В. вернулся, сел, задумался, потом сказал:
      - Товарищи, прошу внимания. Крайне неприятное происшествие. Кто-то проник в кладовую и унес несколько банок консервов, колбасу и другие припасы. В чем дело? Кто мог это сделать?
      Мы переглянулись с Олегом и вышли из столовой.
      В комнате Харламова царил полнейший беспорядок. Одежда была разбросана, на полу лежал раскрытый чемодан, повсюду валялись окурки. Кровать была застелена, но примята так, как если бы на ней лежали поверх одеяла. Теплой куртки, шапки, горных ботинок нигде не было видно.
      Мы стояли, потрясенные случившимся, в глубине души все еще не веря, что развязка наступила.
      - Сбежал. Не выдержали нервы, - сквозь зубы произнес наконец Олег. - Надо связаться с Хорогом, сообщить в управление милиции.
      ГЛАВА XII
      Нас было тринадцать, потом - двенадцать, и вот теперь только одиннадцать.
      Обед только что кончился, но никто не хотел уходить. Харламов сбежал. Сомнений больше не было. Среди нас жил преступник, убийца. Первая вспышка гнева, возмущения сменилась ощущением огромной тяжести, и каждый искал опору в соседе, в товарище.
      - Игорь, вы можете наконец толком объяснить, что произошло, как вам удалось разоблачить Харламова? - спросил Б. В. - Подумать только, больше года жили вместе с таким негодяем и не замечали.
      - Пусть лучше расскажет Олег, Харламова разоблачил он.
      Олег сидел рядом, о чем-то глубоко задумавшись, поглаживая мочку левого уха. "Никак не может избавиться от нелепой привычки", - подумал я и подтолкнул его локтем.
      Олег вздрогнул и смущенно улыбнулся.
      - Право, не знаю, с чего начать, - сказал он. - Прежде всего я не согласен с Игорем. Он преувеличил мою роль. Главное принадлежит ему.
      - Кому принадлежит главное - это не самое главное, попыталась пошутить Вера, - может быть, кто-нибудь из вас начнет рассказ - Олег встал. Он всегда предпочитал говорить стоя, полагая, что так у него более представительный вид.
      - Видите ли, Игорь очень наблюдателен. У него весьма развито логическое мышление. Сопоставив факты, он пришел к неумолимому выводу: Бойченко погиб не случайно, он убит. Помню, как Игорь разбудил меня среди ночи, потрясенный этим открытием, измученный безуспешными попытками найти ошибку в своих рассуждениях.
      Что было делать дальше? Скрыть? Никому ничего не говорить? Здесь могут быть разные мнения. Я лично считаю, что Игорь не мог, не имел права взять на себя такую ответственность.
      Но, рассказав, надо было сделать и следующий шаг. Было ясно, что весной приедет следователь, опергруппа милиции. Люди с опытом и профессиональной подготовкой сразу же обратят внимание на странные обстоятельства гибели Бойченко. Следствие через полгода после преступления? Я в таких вопросах не искушен, но думаю, что это сложно и неприятно. Многие мелкие факты были бы забыты. Ну, например, можно ли через полгода установить, какие ботинки были на Андрее Филипповиче? Скорее всего нет. Следовательно, надо было сразу же, не теряя времени, выявить все факты, все детали, даже самые незначительные.
      По существу, Игорь вел дознание. Но он не искал среди нас преступника. Им руководило лишь одно стремление: вывести из-под возможного подозрения всех сотрудников лаборатории, всех до единого. Многие не понимали Игоря, и это доставило ему немало горьких минут.
      Время шло, а терять его было нельзя. Атмосфера в лаборатории становилась тяжелой. Я пытался в меру своих сил помочь Игорю, но это мало что могло дать. Ни опыта, ни подготовки у нас, разумеется, не было. Поэтому сплошь и рядом допускались грубейшие ошибки и промахи. Вспомните хотя бы историю с часами Виктора.
      Б. Н. слушал очень внимательно и временами в знак согласия даже кивал головой. Когда Олег упомянул о часах, Б. В. прервал его н с виноватой улыбкой сказал:
      - Должен покаяться: идею с часами выдвинул я.
      - Пусть так, Борис Владимирович, но приняли эту идею все. Думаю, что весной следователь изрядно посмеется и над эпизодом с часами и над другими нашими промахами. Тем не менее Игорь постепенно продвигался к цели. Настал день, когда все сотрудники лаборатории, все без исключения, могли быть спокойны. Строгие доказательства подтверждали непричастность каждого из нас к гибели Бойченко. Напомню, что основной вывод был таков: в расположении лаборатории оказался посторонний, который, скрываясь от людей, столкнул Бойченко в пропасть. Никаких следов его присутствия не было. Вывод основывался только на безупречности доказательств невиновности каждого из нас. Подчеркиваю: на безупречности доказательств. И тут Игорь обратил внимание на то, что в одном пункте имеется слабость. Речь шла об алиби Кронида Августовича и Харламова. Именно в связи с этим и была задумана проверка, следственный эксперимент, о котором вы знаете.
      Да, совсем забыл, в тот же вечер Марина но настоянию Гиви рассказала о разговоре с Виктором за день до его гибели. Разговор был странный. Виктор на вопрос Марины о сотрудниках лаборатории ответил что-то вроде: "...Хорошие люди, да не все", - н добавил: "...нет, не Гиви, другой, только я не уверен...".
      Марина и Гиви допускали, что эти слова как-то связаны с последовавшей вскоре гибелью Виктора. Однако Игорь отказался от этой мысли, решив, что Марина, может быть, неправильно поняла Виктора.
      На всякий случай мы побывали в комнате Виктора. Среди его бумаг могла найтись заметка, фраза, связанная с непонятными словами, которые он произнес за день до смерти.
      Ничего заслуживающего внимания, ничего необычного мы там не нашли, если не считать его собственной фотографии с пририсованными усами и бородой.
      Надо прямо сказать, что тогда ни Игорь, ни я не подозревали Харламова. Следственный эксперимент, который мы затеяли, имел в виду своего рода шлифовку выполненной работы. Надо было доказать, что Кронид мог услышать кряк Виктора. Отложить проверку до весны было нельзя. Весной снег вблизи Беты стает и акустика изменится. К концу дня мы пошли на Бету. Петю оставили на дороге, на месте преступления, и попросили минут через пятнадцать воспроизвести крик Виктора.
      Петя слушал Олега буквально с открытым ртом. Еще бы! Преступление, убийство, разоблачение преступника - и все это на его глазах. Когда же Олег упомянул о его участии в следственном эксперименте, то Петя просто расцвел.
      - Эффект оказался неожиданным, - продолжал Олег. Кронид Августович остался невозмутимым, даже когда Петя закричал во второй раз. Он не слышал или быть может, делал вид, что ни чего не слышит. Харламов же вел себя крайне странно.
      Сейчас я думаю, что, видя безмятежные лица трех человек, Харламов вначале решил, что крик убитого, крик жертвы ему просто почудился. Кода же Петя закричал повторно, Харламов явно начал нервничать.
      Все это было весьма подозрительно. Невольно вспоминался разговор Виктора с Мариной. Мы решили не оставлять Кронида Августовича наедине с Харламовым и все вместе вернулись на базу.
      Что произошло потом, всем хорошо известно. Разве что вопрос о Чернигове, который я задал Харламову, остается непонятным. Попробую объяснить ход своих мыслей, для чего вернусь немного назад.
      Мне казалось, что Игорь подходит к событиям несколько односторонне. Я пытался ему помочь, дополняя его рассуждения психологическим анализом, что ли... В этом плане я считал необходимым рассмотреть три рабочие гипотезы, или, иначе, три версии преступления.
      В комнате раздался гул удивленных голосов.
      - Нет, нет, товарищи. Вы неправильно меня поняли. Я так же, как и Игорь, был далек от мысли, что среди нас имеется преступник. Рабочие гипотезы должны были помочь разобраться в фактах, понять их, систематизировать.
      Итак, первая версия - непреднамеренное, чисто случайное убийство. Ну, например, кто-то поскользнулся и при этом нечаянно столкнул Виктора.
      Это предположение сразу же отпало. Против него говорила прежде всего отдаленность места падения от подножия обрыва. Толчок должен был быть очень сильным. Трудно себе представить, чтобы толчок такой силы был нечаянным, я тем более толчок ногой в поясницу.
      Вторая версия - непреднамеренное убийство во время ссоры, драки. Круг лиц, которые могли быть виновными, согласно этой гипотезе, резко сужался. Признаюсь, в этом плане я в первую очередь беспокоился о Гиви.
      Однако Марина привела превосходный психологический аргумент в защиту Гиви:
      "Он не мог ударить ногой сзади, в спину", насколько я знаю характер Гиви, такой поступок - удар сзади действительно исключается. Но человек, плохо знающий Гиви, мог отбросить этот аргумент. К счастью, Игорь с помощью Пети установил время гибели Виктора и тем зачеркнул сомнения.
      Марина и Гиви сидели рядышком на диване, тесно прижавшись, держа друг друга за руки. Они почти не слушали Олега и спустились с заоблачных высот, лишь когда он назвал их имена. Воспользовавшись паузой, Гиви встал и под общий смех сказал:
      - Ничего не понимаю. Зачем так много говорить? Выпить надо. Хороший стол накрыть надо. Вот тогда я про каждого из вас скажу такие красивые слова, какие вы в жизни никогда не слышали. А самые красивые слова скажу про Игоря.
      - Выпить действительно было бы кстати, - заметил Олег, но позвольте мне все же кончить.
      Осталась еще третья возможность - предумышленное, заранее задуманное убийство.
      Такое преступление могли породить только очень серьезные, очень веские мотивы. Я понимал, что никакие события, происходившие на наших глазах, не могли служить основанием для убийства. Сцены ревности, которые мы наблюдали, разумеется, в счет не шли. Следовательно, если разрабатывать третью версию, надо было искать побудительную причину преступления в прошлом, в прежней жизни Бойченко и предполагаемого преступника.
      Должен покаяться, что в рамках третьей версии я думал о вас, Андрей Филиппович. Не сердитесь на меня, но обстоятельства вашей неудачи с защитой диссертации, роль Бойченко в этом прискорбном событии были таковы, что я имел на то основания.
      При последних словах Олега Листопад опустил голову и еле слышно сказал:
      - Чего уж там. Сам во всем виноват.
      - Когда была установлена непричастность к гибели Виктора всех, за исключением Гиви и Андрея Филипповича, - продолжал Олег, - я, увы, еще более укрепился в своих подозрениях. Тогда и был задан вам, Андрей Филиппович, вопрос о ваших прежних встречах с Бойченко. Зачем я задавал этот вопрос, если все знал?
      Было ясно, что если Андрей Филиппович и виновен, то прямых доказательств его вины нет в не будет. Будут подозрения, но доказательства и подозрения вещи весьма разные. Вот я и попытался сыграть на нервах, на психологии, допуская, что Андрей Филиппович, если, разумеется, он виновен, не выдержит и выдаст себя или, может быть, просто признается. Но вслед за тем Игорь точно установил, что в тот день Андрей Филиппович ботинок с триконями не надевал. Я попытался оспаривать этот вывод, но безуспешно. Игорь действовал очень четко, и факты были за вас, Андрей Филиппович. Еще раз прошу меня извинить.
      Настал день, когда Игорь, установив точное время гибели Виктора, защитил от возможных подозрений последнего из нас Гиви. Преступником мог быть только посторонний.
      Однако сразу же после следственного эксперимента, когда алиби Харламова и Кронида Августовича явно рухнуло, я вновь задумался.
      Предположим, что оба, и Кронид и Харламов, - рассуждал я, - слышали крики Пети, но лишь сделали вид, что не слышат. Зачем? В чем идея? И к тому же такое согласованное поведение могло быть лишь результатом предварительной договоренности между ними. Это отпадало, так как предвидеть нашу проверку они не могли. С другой стороны, Харламов не мог не слышать криков Пети. Слух у него нормальный. А если он слышал, то почему не реагировал? Если бы Харламов был спокоен, если бы у него была чистая совесть, то он, слыша крик человека, наверняка прервал бы нашу беседу. Однако, нервничая, он мог допустить ошибку и допустил ее. Делая вид, что ничего не произошло, он, по существу, выдал себя. Кстати, позже, уже здесь, он свою ошибку повторил. Игорь, как мы потом выяснили, рассуждал примерно так же.
      Но какой мотив преступления мог быть у Харламова? Встречался ли он ранее с Бойченко, а если да, то при каких обстоятельствах?
      Всю дорогу от Беты я думал об этом. Продолжал думать и тогда, когда мы вернулись. Я перебирал в памяти все, что знал о Харламове и о Бойченко. Когда и где пересеклись их жизненные пути? Харламов, насколько я знал, был одинок, работал в Сибири, потом воевал. Бойченко провел юность в Чернигове, потом учился и работал в Москве. Единственное, что мне пришло в голову, было связано с Черниговом. Допустим, что Харламов не Харламов, а кто-то другой. Предположим, что во время войны он совершил в этом городе преступления против Родины. Учтите, что подобные типы зачастую совершали преступления на глазах у тысяч советских граждан. Тысячи людей знали их, презирали и ненавидели. Те немногие, что скрылись от возмездия, забились в щели и живут в постоянном страхе быть узнанными.
      И тут приезжает Бойченко. Выясняется, что Виктор жил в оккупированном Чернигове. Он сам об этом здесь рассказывал и притом в присутствии Харламова. Предположим, что Виктор узнал Харламова, ведь у него была превосходная память на лица. Не так ли, Вера Львовна? И он любил этим похвастаться. Узнал или почти узнал. Возможно, не был уверен еще до конца, как сказал Марине. Допускаю, что там, в Чернигове, Харламов не носил бороды и отрастил ее лишь потом, чтобы изменить внешность. А Виктор сомневался - тот или не тот. Вот он и рисовал бородатых мужчин, пририсовал усы и бороду к своей фотографии, пытался себе представить, насколько борода меняет человека, как выглядел бы Харламов без бороды.
      Легко понять состояние Виктора. Сказать? А если ошибка? Виктор колебался. Вероятно, он попытался прощупать Харламова, задал необдуманный вопрос. Харламов насторожился. На него надвигалась опасность. Грозило разоблачение, а за ним и суровая кара. В страхе Харламов мог пойти на преступление.
      Разумеется, было в этом много фантазии. Прошлое Харламова оставалось неизвестным. Но почему он сделал вид, что не слышит крика Пети? Он же не мог не слышать! А помните, когда Гиви в гневной запальчивости сказал: "Я подкрался к Бойченко сзади и ударил". Никто из нас не принял это всерьез и лишь Харламов поспешил подчеркнуть, что Гиви, дескать, сознался. Конечно, это деталь, но деталь красноречивая.
      Когда Кронид сказал, что Харламов как раз во время гибели Виктора отлучался, я мгновенно представил себе, как он, зная, что Виктор должен к двенадцати прийти на Бету, ждет его у обрыва и сильным ударом ноги сталкивает в пропасть. Харламов достаточно высокий и крепкий, чтобы нанести мощный удар в поясницу. Затем он быстро возвращается на Бету и, помня о глухоте Кронида Августовича, создает себе ложное алиби: "Вы слышали крик?", а крика в этот момент не было. Виктор закричал раньше, когда Харламов столкнул его в пропасть. Вот почему Крониду показалось, что Харламов услышал крик Виктора после одиннадцати тридцати. Подняться по крутой тропинке с дороги на Бету, отдышаться - минут десять на это нужно.
      - Но позвольте, - перебил Олега Б. В., - почему вы поверили Крониду Августовичу, а не Харламову. Каждый из них утверждал, что другой отлучался с Беты. Где же логика?
      - С логикой все в порядке. Судите сами. Предположим, мы верим Харламову, но что он сказал? Что Кронид уходил, потом вернулся, и лишь тогда раздался крик Виктора. Значит, в момент гибели Виктора Кронид был на Бете. И ничего другого Харламов сказать не мог. Он цеплялся за свое алиби и ради него охранял алиби Кронида. Итак, улики, правда, лишь косвенные, были против Харламова. И тут я решился задать вопрос о Чернигове. То, что не имело последствий в случае Андрея Филипповича, у которого совесть была совершенно чиста, сработало в отношении Харламова. Он понимал, что сфабрикованное алиби рухнуло. Разоблачение надвигалось.
      Остался последний шанс - бежать и постараться скрыться или, быть может, достичь границы. Нервы у Харламова не выдержали, и он решил этот шанс использовать. Вот, собственно, и все.
      Олег сел, вынул платок и вытер вспотевшее лицо.
      - Послушай, Олег, а почему вы решили, что Харламов военный преступник? - спросил Б. В.
      - Как почему? - возмутился Олег. - А сфабрикованное алиби, а поведение Харламова во время следственного эксперимента, наконец, его бегство после вопроса о Чернигове.
      - Нет, вы меня не поняли. Харламов - преступник, сомнений нет. Но почему именно военный? Мало ли что могло быть в прошлом у Харламова. А Бойченко мог встретиться с ним где угодно, в любом городе, в Москве, наконец. А вы уверены, что Харламов не бывал в Москве? Ваш вопрос о Чернигове просто вспугнул его, показал, что его прошлым заинтересовались. Чернигов, военный преступник - это же фантазия. Можно строить гипотезы, но зачем фантазировать.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6