Отцы, купцы, храбрецы, подлецы. На крепких дубовых лавках вокруг добротных столов с серебрянной посудой, вкусной едой и забористым питьем восседали люди разной толщины и неравного звания. Отцы города - бургомистр Дебелий, казначей Коренаст, тысячник войска Хауберк Шрам, прозываемый чернью Рваная Задница, а рядом - с бургомистром письмоводитель, правая рука, посвященный почти что совсем во все хитрости Флопп Девайс, рядом с Коренастом грустный счетовод Иза Слотт, рядом с Хауберком... симпатичная зеленоволосая девушка, которая, нимало не смущаясь, назвалась любовницей и заявила, что глупа, как пробковое дерево, что неразговорчива от рождения (в зале шквал кривых ухмылок в рукава), что пришла сюда только из ревности, поскольку не поверила Шраму и решила, что он идет к другой, но решила остаться, сооблазненная едой и приличным вином, которое только в таких домах теперь и попробуешь. (смех) Тут Шрам что-то прошептал ей на ухо, и она мгновенно сделалась такой холодной и серьезной, что все подумали, будто на самом деле она шпионка тысячника или начальника внутригородской стражи - самого начальника в лицо знал только бургомистр, но он молчал, хорошо понимая, сколь ценна такая тайна. Так или иначе, никто не усомнился в ее праве присутствовать. Вторую лавку занимали купцы и гильдейские старейшины: бросался в глаза высокорослый могучий Лонг Салинг, глава моряков; чуть поскромнее, но тоже увесисто рядом с ним смотрелся Нагель Гвоздь, от корабельщиков; прочие же так себе: среднего роста и не особо плотные Верша Вентерь - торговец рыбой; брат его Ятерь Вентерь - от рыболовов-баркасников; совсем худой, как три года не кормили - Шафран Мохер, по кличке Купи Слона от купцов первой гильдии, лишь слегка поплотнее его - Паук Спрут, от купцов второй гильдии, (и, негласно, от воров, в ночной лестнице города равный бургомистру); наконец, Кельма Тесло - старшина гильдии строителей. Ни толстый, ни тонкий, росту среднего. Третью лавку занимали скромно молчащие храбрецы: семеро лучших из городских охотников и лесовиков, выявленные с помощью особого состязания, а также шпионов бургомистра и начальника внутренней стражи. Их потертые серо-бурые куртки, свободные штаны, заправленные в высокие сапоги, перетянутые мягкими ремнями, резко отличались от пестрого многоцветного шелка, парчи, сукна, золотых украшений на первых двух лавках. Стол же был один, в форме сплюснутого круга, так что все могли друг друга видеть. Пока прислуга убирала тарелки, пока вносили чистые стаканы и бумаги, выбранные бургомистром для беседы, гости переглядывались, пытаясь предугадать тему разговора. Отцы исподтишка рассматривали купцов, те презрительно косились на храбрецов, храбрецы же, как один уставились на симпатичную зеленоволосую соседку Хауберка такими откровенно жадными глазами, что Шрам поднял голову и тяжело обвел взглядом все скамьи: моя! Только посмейте! Но храбрецы намека не поняли, и продолжали таращиться. Не упомянутые в перечне подлецы таили в своих черных сердцах бесконечно коварные планы и уже почти довыстраивали их, как поднялся бургомистр. - Государи мои, - произнес он и отфыркался. Обед оказался куда как неплох. - Мы должны узнать, что происходит в Лесу. Все заинтересованно повернули к нему головы. - Да! - воинственно продолжал бургомистр - Потому что, если мы этого не узнаем, то новые поселенцы найдут и новые гавани где-нибудь на восток от нас, поближе к В. В. Рулу. Сейчас мы - ключ между северным берегом Хрустального Моря и Островами с Империей В.В.Рула. На западе от нас нет крупных городов и держав. Торговля с севером идет либо через Вольный Город - сами знаете, как далеко на востоке, либо отдельные корабли прорываются сквозь шторма западного побережья материка, на которое у нас нет даже карт. На юг от нас - тоже никого крупного. Одни Острова. На юго-восток В.В.Рул и эта его Новая Империя. С ними мы и торгуем, по большей части. Если эти предприимчивые южане сообразят поселится дальше к востоку, они смогут доставлять В.В.Рулу дерево и меха совершенно без нашей помощи, потому что это они тогда окажутся ключом между морем и Лесом. Нам пока повезло, и они селятся тут у нас просто потому, что у нас земли чуть-чуть освоены. Но самые умные и отважные - то есть, лучшие из них - даже не ночуют под нашими стенами. - Потому что мы им нужны, как собаке кочерга... - задумчиво обронил Лонг Салинг. - У нас, - сказал бургомистр, - Может быть одно преимущество: мы имеем деньги снарядить разведчиков ради самой разведки, а они - нет. Но так будет только до тех пор, пока у них не появится пара мало-мальски крепких городков в Лесу. Тогда они отрежут нас от Леса. Братья Вентери переглянулись: нам-то что? Мы живем морем. Но все остальные, в особенности новая гильдия строителей, жили Лесом и приезжими, поэтому собрание заворчало. - План похода, - сказал бургомистр, - Уже составлен. Лучшие из лучших наших охотников, - храбрецы вскинули головы, - Согласны исполнить его без лишней болтовни. Дело за вашими деньгами. - бургомистр сел. На первый раз сказано достаточно. И тогда, наконец, поднялся настоящий гвалт.
      Следопыт.
      Умеющий ходить не оставляет следов, Китайская пословица. Что ему сказать? - думал следопыт, поднимаясь по лестнице. - С чего начать разговор? Напомнить о тех временах? Спросить, что он думает об этих? Не свихнулся ли он за двести лет заключения? От чьего имени мне выступать сначала? От города или от себя лично? Или...? На площадке седьмого яруса он увидел проем на балкон и вышел туда отдышаться. Следопыт устал, потому что маг не экономил на высоте потолков, и каждый этаж был метра четыре в высоту. С балкона превосходно смотрелся Лес, день выдался солнечный, и следопыт увидал столько оттенков зеленого, что сам себе не поверил - он и представлять не представлял, что такие краски бывают. Яркая зелень кипела лишь под стенами, на полпути к горизонту цвет делался приглушенным, сизым, слегка сероватым - а у самого окоема Лес и небо становились одинаково синими в бирюзовых пятнах. После землетрясения горизонт поднялся выше башни, и с ее площадок казалось, что громадный пологий склон уходит прямо в небосвод. Следопыт решил начать разговор со сна. Отцы, купцы, подлецы. Храбрецы получили кошельки и разошлись. Поодиночке выберутся они из города, встретятся за околицей и, как бы случайно, пристанут к попутному каравану до бобровых запруд на старицах Великой Реки, милях в двадцати выше Ключа. У запруд уже строится свое городище, и никто не удивится посылке туда отряда солдат - ради охраны. А куда кто там потом денется... Если и будут присматриваться, то не шибко. Так и затеряются следы. Остались люди, считавшие себя лучшими в городе. Чуть помолчали, переводя дух. Никто уже не возражал против посылки отряда. Да и в целом спор стоял только о том, насколько похудеют кошельки Гильдий. Что там, в Лесу, большинство оставшихся не интересовалось. Что нам с этого прибавится хотели знать все. Все ожидали тайной речи бургомистра, той, которую храбрецам не доверяют. Например, как проверить, что те вправду сходили в Лес, а не проедали деньги в предместьях? - Как всем известно, - тихо произнес бургомистр, - В Ключе есть маг. - Но он сумасшедший. Он творил всякие... бесчинства. Он угрожал превратить всех в муравьев. Он... - Он бы нас понял. Он делал все это ради власти. Мы бы с ним договорились, и он оказался бы нам весьма полезен... - Если бы мы имели способ с ним управиться! -тысячник Шрам пожал плечами. - Пока мы не можем его остановить, он может сделать с нами все, что захочет. - Он до сих пор не сбежал из башни - значит, не так уж он всесилен. возразил Паук. - Откуда вы знаете, что он все еще там? - огорошила всех зеленоволосая. - Мы полагаем, что там - иначе бы он явился в Ключ, мстить. - отвечал бургомистр. - Если дать ему понять, что мы в любой момент можем заклепать его обратно, он будет вести себя тихо. - Если он за эти двести лет коростой не покрылся и разумом не тронулся, тихо пробормотал Лонг Салинг, но с его голосищем это замечание услышали все. - Первым делом он проверит, не врем ли мы, - сказал Паук, - Он маг, он и мысли прочесть может. Или он потребует чего-нибудь и пригрозит, что станет превращать нас в мух по одному, если мы не сделаем этого. И, как только он сделает первую муху - а как мы ему помешаем? - он поймет, что его надули и перестанет церемониться. - Он может оказаться человеком только с виду, - задумчиво проговорил Купи Слона, - Кто вообще знает, кого мы хотим выпустить из этой башни? - В том-то и соль, - бургомистр торжественно помахал указательным пальцем, - Что никто не собирается его оттуда выпускать. Мы просто попробуем с ним переговорить. Пошлем кого-нибудь туда. К нему. В башню. Он для начала будет рад и голос услышать. - Даже твой... - тихонько буркнул Кельма. Его, к счастью, не услышали. - Ну, мы пошлем туда человека, - сказал Паук с нажимом на последнем слове, - А к нам кто вернется? И что помешает магу заколдовать его против нас, и как нам определить его колдовство? - Мы просто подождем, - возразил на это бургомистр, - Пошлем какого-нибудь старикашку, которому два дня до смерти. Если маг захочет что-то через него сделать, то ему придется поторопиться. - Он его заколдует на вечную жизнь, и все дела, - не согласился Ятерь Вентерь, - И мы раньше этого деда сдохнем, а все будем ждать, когда же из него когти прорежутся. Магу-то безразлично, он-то бессмертный, судя по всему. - Может, он там помер давно, - хихикнула красотка, - От старости. А мы все прикидываем. Вот смеху-то-о! Надо хоть проверить, жив ли он там? - Ага. Придти под балкон и покричать. - желчно фыркнул казначей. - Хотя бы и так, - пожал плечами бургомистр, - Ты, Коренаст, предложил, ты бы и сходил. Ты у нас самый представительный. - Я кричать не пойду! - казначей возмутился, - Я уже старый для такого щенячества. Вон пусть Салинг сходит. Ему и шепота хватит. - Ну, положим, жив он там. - заговорил молчавший до сих пор Кельма, - И, положим, даже согласен нам помогать. Дальше-то что? Господин Дебелий обратился он к бургомистру, - Чего вы от мага-то хотели? Бургомистр ждал именно такого вопроса. - Мы ведь посылаем людей в Лес. В Лес! А там и свои маги есть. Гору-то вона как подняли... полста лет едва пройти успело. Если нам Лес сосед, а мы без магов - да он же нас просто съест. И все поняли: прав бургомистр. Так бы и они поступили на месте Леса. Так всякий разумный правитель сделает. Есть преимущество - использовать. - Так, может, мы рановато разведчиков послали? Растревожим его до времени, что тогда? - тысячник войска поднял голову от бокала. - Ну, этим его вряд ли растревожишь - охотники-то наши и пришлые ему хуже, а пока терпит. Вот когда перестанет? И что тогда сделает? - Гору под нами поднимет, - опять хихикнула зеленоволосая, - А по ней все городские нужники стекут. - Упилась девка, - огорченно мотнул головой тысячник Шрам, вытаскивая ее из-за стола. - Я сейчас. - он отнес ее к лавке у выхода и там оставил. Вернулся за стол. - Надо деньги на ремонт стен тогда... и ворот, особенно под этой башней мага. Если когда и сунутся, то зимой, когда им жрать будет нечего. Им тогда проще решаться станет. - К магу надо посылать учеников, - сказал Кельма. - Приютских щенков, из которых мы сейчас каменщиков и флотских пытаемся делать. А, выходит, и маги тоже нужны. - Мы так говорим, как если бы он согласен уже, - сварливо буркнул Паук. Надо проследить, чтоб с ним раньше кто другой договорился, вот что! - Какой еще другой? У южан нет магов, они его боятся чуть ли не больше нашего. - Хауберк Шрам махнул рукой, - Я вон вчера караван выпускал через Восточные ворота, чего, говорю, не шли прямо? А они отвечают, там ваш маг этот, ну его к... Не хотели на его ворота идти, неровен час, плюнет на голову и квакай жабой остаток жизни. - Да не южане, нет! - Паук даже привстал. - Как вы не понимаете! Если с ним другие маги договорятся. Например, Лес?
      Следопыт.
      Умеющий выслеживать не нуждается в следах. Китайская пословица. - Мне снился Лес, - сказал следопыт, - И я не знаю, что сие означает. Вы же - опытный маг. Ведомы вам наверняка и тайны снов. Не вразумите ли? - У тебя нездешний склад речи, - заметил маг, - Как ты сюда попал?... Погоди... ПОСТОЙ-КА!!! КАК ТЫ СЮДА ПОПАЛ??? Бургомистр. Бургомистр беспокоился. Завтра найдут пару человек из толковых приютских... или не найдут. Так или иначе, кого-нибудь да пришлем к магу. Это не беда, а вот что он надумает нам ответить? Бургомистр нервно расхаживал по комнате, по чистому вымытому каменному полу. И вообще, ответит ли? Ладно. Бургомистр Дебелий попытался отвлечься, подошел к большому столу, порылся в бумагах. Вот, например: надо бы расширить все главные улицы и прочистить на них водостоки. А то там грязи уже чуть не по колено. Но как это сделать, ведь придется выкупать дома богатых и уважаемых горожан, ведь так запросто улицу не раздвинешь. И не помешало бы построить еще кольцо стен, прихватить те самые предместья, что ближе к берегу - если и впрямь придется соседствовать с Лесом, надо сделать ставку на море... - Девайс! Вошел секретарь. - Принесите мне бумаги от доносчиков в корабельной гильдии. Пригласите кого-нибудь от строителей, я хочу поговорить с ними о расширении улиц. Строителей... Опять - строителей. Секретарь вышел. Маг и следопыт. - Но золото!!! Но власть!!! Но слава!!! - А разве ты, Гуго фон Вальдбург, пришел за этим? Имевший место случай в башне тролля. Маг сидел за столом и смотрел на следопыта. Следопыт изучающе разглядывал мага. Полуденное сентябрьское солнце снисходительно поглядывало в окна на них обоих, и в его лучах на столах и полках вспыхивали стеклом сосуды, изогнутые трубки, металлические предметы странной конфигурации, большинство которых время укутало в паутину и пыль, высились груды массивных даже на взгляд фолиантов, разрисованных карт, ломких свитков. Небрежной россыпью раскатились по полу сверкающие камни с кулак величиной; там, где с них стерлась пыль, они высверкивали то жгучим рубином, то глубоким изумрудом, то ясным сапфиром. Неуклюжий юмор приветствия и знакомства остался позади. Маг, наконец, уверился, что не спит, а следопыт убедился, что маг и впрямь не считает происходящее сном. Маг смотрел на человека, первого за двести лет человека из внешнего мира, и думал, что вот, опять человек желает знаний для того, чтобы владеть и править. Что к нему пришли не за приворотным зельем - еще бы, он же не какая-то там деревенская знахарка. Нет, к нему в который раз пришли за кольцом власти. Что этот, несомненно талантливый, (раз прошел сквозь барьер) парень беспокоится сейчас не о своей темноглазой девушке а о том, согласен ли маг помочь ему в науке повелевать. Безусловно, парень попытается убедить его, что уж эта-то власть самая справедливая и добрая из возможных. Может даже выйти неплохой спор, на безрыбье и рак - рыба, за двести лет молчания хоть с кем неплохо поспоришь. Но сущность вопроса от этого не переменится. Останется власть - и те, кем она правит. И не имеет значения, как называется власть, и как - подвладные, ибо законы танца в этой паре едины для всех земель от рождения рода человеческого и останутся неизменны, может, и после того, как люди исчезнут, а их дома и города займут пришедшие следом... и как те, другие, будут называться, тоже безразлично. Власть будет оправдывать свое желание командовать каким-нибудь там правом. Подвладные будут требовать покоя, защищенности и свободы одновременно, что невозможно. Те, кто правят, думают и рискуют больше, чем те, кто повинуется, поэтому более умные и более смелые постепенно окажутся у власти... и более подлые, конечно же, ибо нет никого над властью, кто проверял бы правила игры. Кто будет сторожить сторожей? Разумеется, признаками неблагополучия станут бунты, ярость и отчаяние подвладных, которых, в конце концов, допекут до живого. Долгой была жизнь пленного мага, еще перед башней он лет семьдесят совал свой нос во власть и хорошо понимал подобные вещи. И не хуже понимал он, что всякий раз никто не поверит его словам, ибо за ними хоть и опыт веков... Чужой опыт! Сколько раз ошибки древности будут повторены, а научатся ли хоть когда-нибудь брать их во внимание? Всегда есть человек, уверенный в том, что уж он-то не попадется, он-то сделает все, как надо... Маг взглянул на следопыта: так ли думаешь, гость? Того ли хочешь? За весь мой срок никто не приходил ко мне с иными заботами. Следопыт глядел на него - и думал свое. Вот сидит передо мной умный, смелый и предприимчивый человек, захотевший когда-то править. Почему их всех манит власть? Разве недостаточно им иных побед - или не было таких? Волшебник смотрел прямо в серые следопытовы глаза и отвечал без слов: ты только думаешь, что не касаешься власти - но ведь это забота о владении твоей землей привела тебя именно ко мне, не к другому кому. Простой совет тебе нужен только сейчас... а потом... у тебя много чего будет потом. Ты побываешь и в Опоясанных, и в Судьях Обрыва, и в Большом Совете. Ты проживешь почти с мое, ты погибнешь в самом Ирбиссангине, и не простым следопытом-разведчиком, а легендарным командиром всего корпуса "Конхат", что на вашем языке - на языке, которого сейчас еще нет - значит "Опора", ибо в тебе видна сила, подобная той, что поддерживает колонну... Следопыт принимал его взгляд, и все не решался перезадать свой застрелочный вопрос про сон - не поднимался язык; да и смысл пропадал, потому что постепенно становились ясными и те ответы, за которыми он явился в башню, и те, которые следопыт и рад был бы не знать. Откуда, откуда в нас желание править, ведь простого тщеславия мало, да оно и не подразумевает ответственности за сделанное... Откуда, откуда мне это знать, - ухмылкой передразнивал его колдун. Узнавши, откуда в нас что, можно и без нас самих обойтись, вот и весь он ответ... И молчать нам более не о чем. Так что слушай: - Почему ты не заговорил со мной о чем-нибудь другом? - Не знаю, - ответил следопыт, - Может быть, не успел. Может быть, не хотел. Может быть, побоялся. - А прийти сюда ты, значит, не испугался? - Я рассчитывал, что такой мудрый маг не пришибет меня сразу, надеясь извлечь хотя бы новости - за сто семьдесят лет их там немало накопилось. - Новости... Твои мысли отрицают само понятие новости. Ты и думаешь так же, и о том же, что было сколько-то там лет назад. О чем ты пытался мне рассказать? Что город столкнулся с лесом? Кто бы ни взял верх, мне уже все равно. - А свобода уже ничего не стоит для высокомудрого? - А для чего мне быть свободным? Вы там все рветесь из веревок - а свободы-то две. Свобода от тюрьмы и свобода для того, чтобы спать - разные вещи. - Почему? - Да потому, что спать ты можешь и в тюрьме, так что у тебя и есть свобода и нет. Одновременно. Противоречие! Тогда какой же свободы мне надо, и от чего я вдруг захочу быть свободен... а, главное, для чего? - Вы хотели править - вы будете править. Маг махнул рукой: я устал. Вдруг, вот в этот самый миг, я понял, что зря растратил две сотни лет. Да и предыдущие семьдесят, видимо, тоже. Даже время, оказывается, ничего не меняет, даже ваше желанное бессмертие вам не поможет, и я с полной уверенностью могу сказать, что проверил это на опыте. Но кому нужен чужой опыт? Все мои годы и деяния вы видите как сквозь маленькое оконце в огромную комнату, как один листок большой книги - кусками, обрывками. Я, оказывается, бессилен передать вам вкус и вес времени; вот и все мое открытие, за ним ли я просидел тут столько? Я могу полмира превратить во что захочется, но переубедить вас не в силах. И это очень хорошо. Я-то, выходит, все ждал и ждал перемен, а их нет. Сейчас мне уже и не кажется, будто когда-то я вытворял, что хотел... а чего я хочу сейчас? Загляни мне в глаза: мы оба этого хотим, и ты в конце концов уговоришь меня отсюда уйти. Но я облегчу тебе решение тем, что соглашусь лишь на один обмен...
      Эпилог.
      Когда люди бургомистра пришли к башне, то немало удивились тому, как легко их впустили внутрь. Единственная круглая комната первого этажа выглядела пустой, светлой и нестрашной. Лестница подымалась ко второму этажу, и с баллюстрады неожиданно выглянула черноволосая темноглазая стройная девушка с косами до пяток поверх зеленого платья, ойкнула и совсем по-человечески спросила: - А вам кого? - Нам Безумного Мага, - сказал один из солдат Хауберка, - Бургомистр хочет с ним поговорить. Слушай, ты вообще кто? Человек? Девушка фыркнула и умчалась куда-то наверх, а из той же двери на винтовую лестницу вышел среднего роста мужчина и уселся на ступеньки. Помолчал с минуту, посмотрел на сгрудившуюся посреди зала компанию: два стражника в броне и с оружием, двое переминающихся подростков... Вернее, один приютский подросток, второй же - опытный шпион, сходящий за подростка только по росту и телосложению, а возрастом лет под тридцать. Перевел взгляд на безмятежное кружение пылинок в луче света. - Безумный маг ушел, - произнес этот человек, - Я теперь здесь живу. - Кто - ты? - Мое имя - Мок-а-Сингл, можно просто Сингл. Я охотник и следопыт, и раньше жил в Лесу, а перед тем на юге и на востоке. Вчера я выставил отсюда этого безумца, и теперь буду жить тут. Кому из вас я должен уплатить за место в городских стенах? Посланцы растерянно переглянулись. Как проверить, не он ли и есть Безумный Маг? - Не я, - покачал головой следопыт, - Честно, не я. Этого оказалось достаточно. Посланцы кинулись вон из башни. Дверь за ними с грохотом захлопнулась. Лестница наполнилась раскатистым смехом; следопыт поднялся и пошел на третий этаж: выкинуть оттуда старую мебель и поменять подгнившие деревянные части.
      История третья.
      Летучая мышь.
      (Сценарий мультфильма)
      Сцена 1.
      Море, солнечные блики, волны. Где-то слева солнце, отчетливо выделяется дорожка. Поле зрения сужается, сходится кругом. Камера смотрит через подзорную трубу, на которую нанесено перекрестие. В перекрестии пузатый кораблик с двумя мачтами, вантами, надутым парусом и гордо реющим треугольным флажком. Под форштевнем кипит пена. Камера стремительно приближается.
      Сцена 2.
      Палуба из желтых досок, перемежающихся ровными черными шнурами просмоленных швов. Расхаживает Капитан с коротенькой трубкой в зубах, которая не горит. Крышка трубки свернута набок. Капитан пузатый, низенький, кругленький, лицо красное, лохматые седые бакенбарды торчат в разные стороны. На голове черная треуголка. Одежда - синий мундир с золотыми пуговицами, времен Флинта, короткие штаны, ботфорты с раструбами. На боку сабля. Потягивается, зевает. Матросы (тельняшка и рваные штаны, головы повязаны платками, на ремешках болтаются здоровенные прямые ножи), сосредоточенно глядя в пол, драят палубу вдоль швабрами. Капитан блаженно улыбается. Где-то на заднем плане ют, штурвал и размытая серая фигура рулевого за ним. Оттуда солнце. Камера как бы моргает.
      Сцена 3.
      Та же точка зрения. Перед камерой стоит полный мужчина в полосатом халате, мягких сапогах, перетянутый кушаком, видимо, вышедший из кормовой надстройки. На голове белая чалма, за кушаком огромный кошелек, на кошельке надпись: "Это купец". Надпись держится несколько секунд, потом камера моргает.
      Сцена 4.
      Первый кадр: море, далеко на горизонте кораблик. Камера за спиной человека, опускающего подзорную трубу. Человек поворачивается к камере лицом и что-то говорит. Камера откатывается. Становится видно, что человек стоит на носу небольшой лодочки, битком набитой Пиратами в драных камзолах, жилетках на голое тело. Все они в красных шароварах, опоясаны кривыми саблями величиной с них самих, несколько лысых с вислыми усами, двое заросших бородами до глаз, в синих косынках. За кушаками - пистолеты, от старинных с раструбами до "узи" и АКМ. Человек на носу лодки Пиратский Атаман. В воздухе рисуется довольно похожий образ купца в тонких линиях. Капитан не глядя тыкает в него рукой и обрисовывает контуры кошелька. На кошельке проступает надпись "Деньги!!! И много!!!" Взрыв энтузиазма. Мелькают руки, оторванные скамейки и опускаются в воду. Все принимаются грести чем придется: видно, как кто-то размахивает ложкой, а кто-то - вилкой, мелькают обломки досок, руки, но лодка движется медленно. Атаман Пиратов презрительно мотает головой, проходит на корму, опускается на колени, выхватывает из-за спины две кривые сабли, окунает их в воду. Они мгновенно превращаются в два сверкающих круга, от них яркий блик, камера снова как бы моргает. В следующий миг в кадре только две белопенные полосы и брызги. Камера медленно поднимается: далеко по морю несется наперерез кораблику черная хищная лодка, за ней два буруна, как от моторки.
      Сцена 5.
      Палуба. Удар. Мелькает ошарашенное лицо Капитана, мелькает его трубка и чья-то тянущаяся за ней рука. На палубу валят пираты. Видно, как скручивают матроса, как на переднем плане скрещиваются сабли. Сноп искр. Камера опять моргает. Виден привязываемый к мачте купец. Видно, как на носу Капитан отмахивается от пяти пиратов. Наконец, за его спиной появляется фигура и замахивается. Видна огромная ложка. Удар - у Капитана вокруг головы звезды, он валится, корабль вздрагивает.
      Сцена 6.
      Вид на кормовую надстройку. Все пираты смотрят на нее. В воздухе рисуется плод общих мечтаний: громадный сундук. Все поднимают головы, облизываются. Сундук открывается. Из него торчат горлышки бутылок. Один пират негодующе встряхивает головой и наскоро, рукой стирает бутылки на черно-белом штриховом рисунке. Появляются деньги. Третий пират стирает деньги, рисует шикарную девку с огромной грудью, в платье с разрезом вдоль бедра. Девка сладко изгибается. Пираты разом сглатывают, и тут же делают рывок. В кадре - море спин, ломящихся внутрь кормовой надстройки в окна и дверь. Кого-то подпихивают вилкой в зад. В воздухе рисуются многочисленные восклицательные знаки, поднимаются клубы пыли, дыма, заслоняют картину.
      Сцена 7.
      Та же кормовая надстройка. Из окон короткими очередями вылетают и, рикошетом от грот-мачты, ровным штабелем по пять штук укладываются пираты. В разных местах прогибаются и выпячиваются, как резиновые, стены надстройки. С треском распахивается дверь, распластывая притаившегося за ней пирата с ложкой наготове. Выходит босая стройная Девушка в светло-розовом кимоно с черным поясом и монадой на левой стороне. Волосы черные, до талии. Над правым ухом белый цветок. Черты лица почти японские, заметно сходство с Купцом. В левой руке ветка желтых цветов. Презрительно фыркает, отряхивает руки, резко поворачивается. Кадр: черные спутанные волосы. Кадр: Девушка уходит внутрь, с грохотом захлопывается дверь. Расплющенный пират со счастливой улыбкой на лице сползает по стене. У него вырастают ангельские крылья и он с блаженнейшей мордой воспаряет на пару футов над палубой, и так висит, покачиваясь туда-сюда. В воздухе рисуется розовый пухлый Купидон с луком и стрелами, вертит головой, загибает все пальцы на одной руке, на другой, на правой ноге. Возводит глаза к небу, шевелит губами, пожимает плечами и вынимает из-за спины огромный пулемет типа Шварцнегерского со свисающей в никуда лентой. Все патроны в этой ленте с крылышками. Делает зверское лицо, вскидывет ствол к бедру и начинает гасить, сотрясаясь от отдачи. Погашенные пираты всплывают из штабеля и становятся на колени перед дверью, полукругом. Слева подходит Пиратский Атаман. Купидон трясет своим агрегатом: патронов нет. Он в отчаянии выхватывает откуда-то гранату с красной наклейкой-сердцем, рвет чеку и бросает ее на палубу, после чего, закрывая голову руками, ныряет в никуда. Взрыв цветов, сердец, разлетающихся во все стороны.
      Сцена 8.
      Комната Девушки. Оформлена в японском стиле: белые ширмы, коричневые и кремовые перегородки. На низком столике в широком блюдечке икебана: две ветви, почти вертикальная и почти горизонтальная. Девушка сосредоточенно прилаживает третью где-то посередине. Отходит на середину комнаты, смотрит задумчиво. Комната пуста, на потолочной балке вниз головой висит и покачивается Летучая Мышь. Девушка в гневе швыряет на пол маленькие ножницы, огорченно махает рукой: не удалось. Решительно отворачивается от икебаны. Волной взлетают черные волосы. Мышь расправляет крылья, садится Девушке на плечо и заглядывает в глаза. В воздухе большой черно-белый знак вопроса. Девушка кивает на дверь. В воздухе рисуется привязанный к мачте черно-белый Купец, понурый Капитан с обвисшими баками, прикрученный к другой мачте. Его трубка снова у него в зубах и тоже смотрит вниз. Все это в тонких линиях. Мышь презрительно хмыкает - "нет проблем" - и вылетает в окно.
      Сцена 9.
      Вид на море и кораблик с большой высоты, периодически проплывают облака. Между облаков петляет Летучая Мышь. Она приподнимает то одно облако, то другое, заглядывает за верхушки. Периодически вытирает пот с лица. Наконец, она видит: на облаке, положив крыло под голову, спит кондор. Мышь набирает в грудь воздуха, раскрывает пасть и начинает орать. В воздухе вспыхивают многочисленные восклицательные знаки, толпы пиратов, бегущие куда-то, тонущий кораблик, лицо Девушки с застывшей слезинкой на щеке, все это стремительно меняющимся потоком. Кондор, оторвавший голову от подушки, обалдело мотает головой, наконец, одним жестом крыла стирает все рисунки и смотрит на Мышь. Мышь покачивает головой и начинает что-то говорить, делая крыльями описательные жесты, показывая величину каких-то предметов. Иногда спрашивает Кондор. Тогда Мышь кивает или покачивает головой отрицательно. Наконец, Кондор вскидывает к глазам лапу: на ней браслет с кнопками и экраном. Он начинает решительно давить на кнопки. На экране появляется лицо Совы.
      Сцена 10.
      Берег моря. Фиорд или что-то похожее. На обрыве стоит Ежик, его видно только со спины. Ветер рвет его черный байроновский плащ, Ежик рассматривает какую-то фотографию, но что или кто на ней, не видно. Зато видно, что он нахмурен и тоскует - вздыхает, закатывает глаза к небу, словно спохватившись, что проявил неуместную сентиментальность, скрипит зубами и вновь принимает суровую гримасу. Камера разворачивается кругом, становится виден заросший лесом спуск на широкий галечный пляж, на пляже стоят и сидят Звери. Под развесистой елкой на краю пляжа два Ежа играют в шашки на доске. Правый весь утыкан иглами, левый почти лыс, торчат только две иглы. Правый еж снимает две последние черные шашки, левый тяжело вздыхает, передергиваясь и меняясь в лице, выдергивает еще одну иглу, которую правый торжественно пристраивает над головой. Правый вынимает расческу и гордо зачесывает на голове панковский гребень. В ответ на это левый еж закручивает свою иголку вокруг уха на манер оселедца, и становится похож на запорожского казака. Камера отъезжает чуток становится видно, что левый еж в широких красных шароварах с кривой саблей при боку, на широком поясе висит люлька, которую еж тут же закуривает. Мягкие остроносые синие сапоги. Правый еж в кожаных заклепаных панковских штанах, пояс черный, тоже весь проклепаный, высокие шнурованные ботинки. Они поворачивают головы и смотрят на берег, камера поворачивается в направлении их взглядов.