С самого начала Картворы и Айтверны были вместе. Раньше, чем пришли другие, пожелавшие разделить нашу славу. Все было потом. Это потом Лайдерсы возвели стены Шоненгема. Это потом Тарвелы получили за верную службу Стеренхорд. Это потом Малеры захватили Дейревер. А в начале… в начале были два человека, один рожденный смертным и другой, ставший им по собственному выбору… на холме Дрейведен, на закате дня, над битвой, утонувшей в собственной крови… два человека против повелителя тьмы. О них пели менестрели, складывались легенды, о них говорится в хрониках. Герои. Основатели Иберлена. Спасители рода человеческого. И один из этих героев преклонил колено перед другим, признав равного себе - государем. Разумным был парнем твой предок, правда ведь? Айтверны стали опорой моего престола, вернейшими слугами прежних государей. Неужели ты пойдешь против них, Артур? Против поколений своих предков? Против тысячи лет верности? - Гледерик знал, куда бить, и бил от души. - Ты назвал меня вором, Артур… но ты ошибаешься. Я возвращаю то, что у меня отняли, а не посягаю на чужое. Ты вообще знаешь, кто я, откуда пришел? Я родился в Карлекии. Слыхал про такую? Или землеописание у вас тоже не в почете? Прадедом моего отца был Чарльз Ризерранский, младший брат Херрика Картвора. Герцог Ризерранский умер раньше, чем Херрик, еще до начала войны с Марледай, и законных наследников не оставил… Зато оставил незаконных. Да, я потомок бастарда. Вот ведь незадача, правда? Впрочем, это не отменяет моих прав на трон, как последнего прямого потомка династии, если брать старые законы. Чарльз Картвор нажил себе сына, когда странствовал по чужбине. Видишь ли, он надумал соблазнить некую леди Сюзанну Адельвайс, жену барона Адельвайса. Если верить портретам, а верить им обычно неразумно, леди Сюзанна на красавицу никак не тянула, хоть и грешно говорить такие вещи о собственной бабке. Ума не приложу, что за бес вцепился в милорда герцога. Возможно, то была любовь… Правда, люди довольно косо смотрят на любовь, совершающуюся в нарушение законного брака, а хуже всего на нее смотрят опозоренные мужья. Ветвистые рога прилично выглядят лишь на фамильных гербах. Бедный барон Адельвайс вызвал чужеземного принца на дуэль. Оскорбленный супруг решил вернуть себе доброе имя. Знаешь, почему люди так держатся за чепуху вроде репутации? Они боятся, - узурпатор скорчил укоризненную мину, - боятся, что остальные перестанут здороваться с ними на улицах и приглашать к себе домой на праздники, боятся насмешек, отчужденности и шепота за спиной… Добродетельные, уважаемые в обществе люди никогда не смеют выступить против этого самого общества, жалкие трусы. Впрочем, Адельвайса я все же понимаю. Он лишь решил ударить по рукам того, кто покусился на его женщину. Вернее, не ударить по рукам, а оные руки отсечь. Какие интересные вещи порой можно узнать, почитывая старинные письма! Барон грозился, что повесит на дверях своего особняка отсеченную кисть Картвора, пусть прохожие любуются и побаиваются. Глупо, - Гледерик засмеялся, - раз пошла такая пляска, я бы на месте Адельвайса повесил на дверях не руку, а мужское достоинство Чарльза… Ну да ему все равно не повезло. Чарльз Картвор недурно владел мечом, и разрубил противника на два здоровенных куска. Бесславный конец славного дворянского рода… А осчастливленная вдовица получила от щедрого и по уши влюбленного герцога роскошный особняк в карлекийской столице. Ни дать ни взять любовный роман, а? Увы, редко какая идиллия длится долго. Кажется, мои достопочтенные предки разругались. Или же лорд Чарльз рассудил, что пора ему навестить родину. Или же… Да пес его знает. Но мой пращур уехал, оставив любовницу совсем одну, да еще и в интересном положении. Уехал и не вернулся. Его убили. Кто именно - обращайтесь с вопросами к тому самому псу. Хронисты времен Бердарета Ретвальда валили все на когтистую лапу марледайцев. А леди Сюзанна осталась совсем одна… С богатым домом, но без мужа, все того же общественного уважения и средств к существованию. Такова цена любви, сударь! Иная особа заделалась бы куртизанкой, но моя бабка, как я уже сказал, не могла похвастаться красотой, да и дурной характер не позволял ей торговать своим телом. Истинно благородная дама, да будет тебе известно, может уронить свою честь во имя несносных чувств, но никогда - ради куска хлеба… даже если у нее новорожденный сын на руках. Бабка продала дом и уехала жить к кому-то из бедных родственников, им хватило великодушия предоставить ей кров. И на том спасибо. Сын Чарльза, мой прадед Торбин, рос без отца, леди Сюзанна даже не смогла дать сыну собственной фамилии. Незаконнорожденный, бастард, у кошки из-под хвоста выпал… Он не мог зваться дворянином, не мог, ну и ладно. Когда вырос, придумал себе родовое имя. Брейсвер. Такая фамилия ландскнехту в самый раз. Мне нравится, кстати. Но что-то я заговариваюсь… После совершеннолетия Торбин узнал от матери тайну своего происхождения, но так и не отправился на родину искать удачи. Полагаю, утерянный престол всегда оставался для Торбина Брейсвера чем-то вроде мифа, и он не решался предъявлять на этот миф права. Как не решились на то его потомки, мои отец и дед. Они даже никак не могли доказать свое происхождение, ничем, кроме собственных слов.
      - А вы - можете? - прямо спросил Айтверн.
      Гледерик лишь широко улыбнулся:
      - Разумеется, нет. Я, конечно, мог бы поклясться на Писании и проделать еще кучу принятых среди благородных людей трюков… но зачем нам эти глупые позы? Все равно ты можешь мне верить, а можешь - не верить. Все упирается в твой выбор. Правда, поверить будет все же разумней. Потому что я не лгу. Я честен с тобой, Артур, до последнего слова. Это нечасто бывает, но для тебя я сделал исключение. Я хотел взять тебя в заложники, желая добиться от лорда Раймонда покорности. Я бы убил тебя, откажись он покориться. Собственной рукой, вот этой самой, не полагаясь на палача. И я убью тебя, если ты встанешь на моем пути. Но я не хочу, чтоб это случилось. Не хочу, чтоб ты становился мне врагом. Когда я стану королем, а я им уже стал, осталось лишь склонить непокорных, мне понадобятся верные вассалы. Где их взять? Малер - хорош, но совсем старик, от его детей никакого проку, ну а бедняга Мартин… нет, дерется он хорошо, но от его заунывной северной рожи у меня скулы сводит. И он не тот человек, которому с радостью можно доверить свой тыл. Ты мне нужен, приятель. Ты и твои войска. Я не хочу войны, Артур. Я пришел править людьми, а не могилами, не заставляй меня умножать число могил. Присоединись ко мне, признай своим господином. Обещаю, что не причиню зла никому из тех, кто идет с тобой. В том числе и твоему принцу, с напряженным вниманием слушающему наш разговор. Гайвен Ретвальд получит достойное место при моем дворе и владения, которыми сможет распоряжаться по собственному усмотрению и передать детям. Скажем, я пожалую ему герцогство Ризерран, ныне пребывающее в королевском домене. Честный размен, ведь правда? Никто не обязывает меня быть милосердным к потомку человека, шантажом выкупившего себе Серебряный Престол. Но я милосерден. Я правда не хочу войны. Ну же, Артур, соглашайся. Достаточно одного твоего слова - и тысячи людей, обреченные погибнуть в нашем споре, останутся живы. Что скажешь? Разве тебе не хочется одним махом спасти тысячи?
      Гледерик замолчал, ожидая ответа. Узурпатор выглядел совсем как театральный актер, с блеском отыгравший сложную роль и теперь ожидающий оваций. И все же… Айтверн мог допустить, что последний из Картворов не врет. Артур подумал - как бы повел себя он сам, если бы враги захватили Малерионский замок и присвоили себе? Попытался бы отобрать, конечно. Малерионом может владеть лишь он сам, его законный хозяин, и никто больше. Артур сделал бы все, чтоб вернуть родовые владения. Он бы лгал, предавал и убивал ради этого, возникни нужда, и ничуть бы не тяготился совершаемыми злодеяниями. И, раз оно так, имеет ли он право осуждать Гледерика? Осуждать, вероятно, не может, а вот убить - вполне…
      Странное дело, но в воздухе будто слегка похолодало. То ли солнце стало меньше припекать, во что верилось с трудом, то ли просто ударил озноб. Артур поежился. Его пальцы машинально расчесывали конскую гриву, отделяя друг от друга белоснежные пряди. Молодой герцог подумал о рыцарях эскорта, сопровождавших его в пути и сейчас ожидающих на заставе. Интересно, как они там? Капитан Фаллен прямо-таки рвался в битву, ожидал начала драки в любой момент. Точил меч на каждом привале. На беднягу жалко было смотреть, когда он окончательно уяснил - драки не будет. Не сегодня. А будет ли вообще? Будет, тут и думать нечего. Неприятно разбивать сердце столь достойным людям, как капитан Фаллен и орава его молодцов… Айтверн покосился на Гайвена Ретвальда. Тот старательно пытался сделать вид, что его тут и вовсе нету, изображая из себя не то камень, не то дерево, не то обман зрения. Спасибо, твое высочество. Ты оставляешь весь выбор за мной, спасибо, великодушно. Шутка в другом - я уже давно решил. Мне колебаться не нужно.
      Картвор никак не пытался поторопить Артура - он был терпелив, этот король, считающий себя законным.
      - Орсон Фаулз, - сказал Айтверн.
      - Прошу прощения? - Гледерик Картвор впервые выказал нечто, смахивающее на удивление.
      - Орсон Фаулз, - повторил герцог. - Приближенный моего отца. Капитан его гвардии. Здоровенный такой мужик с русой бородой и шрамом на виске, над правой бровью. Сэр Фаулз находился в Лиртанском замке, когда вы пошли на приступ. Что с ним сталось?
      - Боюсь, я не знаю, - Картвор нацепил на лицо легкое сожаление. Месяц назад, наверно, Артур поверил бы, что узурпатор и впрямь испытывает некую досаду - но за последний месяц утекло слишком много воды. - В бою погибло много воинов и с вашей стороны, и с моей… Я не знаю всех по именам.
      - Вы видели капитана Фаулза. Он сопровождал отца и меня на той памятной ночной встрече.
      - Ах, вот вы о ком… Теперь понял. Но нет, мне неведома судьба сего достойного офицера. Должно быть, погиб при штурме.
      - Хорошо, - бесстрастно сказал Артур. - А как насчет сержанта Кремсона? Сержанта Хиггинса? Сержанта Торберса?
      - Если это все люди твоего отца…
      - Это люди моего отца, пребывавшие в столице на момент переворота, - подтвердил Айтверн все таким же лишенным эмоций голосом. - Вам известна их судьба?
      - Боюсь тебя огорчить, но нет. Мне очень…
      - Жаль? Разумеется, - Артур кивнул. Вуаль равнодушия вдруг разбилась, разлетелась на осколки, и Айтверна захлестнуло пьянящее веселье. - Ладно, пойдем дальше, - сказал он. - Что вы можете сказать о лейтенанте Эдвардсе? Служил в королевской гвардии. Сэр Малькольм Эдвардс. Лет сорока, седой как лунь, потерял левую руку при Брайтер-Хардс. Как у него сейчас дела? Жив, надеюсь? Что, не в курсе? Какая досада. А Фрэнки Байерс? Главный королевский конюший. Лошадкам у него живется, как в раю, у Бога за пазухой. А Мэри Пэлтон, встречали вы Мэри Пэлтон? Веселая девчонка, служит в вашем, как вы утверждаете, замке горничной. Веснушки на обе щеки, серые глаза и улыбка, такая белозубая, что ею можно по ночам освещать город. Опять качаете головой? Отвратительный из вас король, Гледерик. И еще смеете на что-то претендовать?
      Артур любил позлить врагов, не говоря им ни капли лжи и не оскорбляя - просто бросал правду в лицо, а потом любовался, как они запляшут от услышанной правды, подобно чертям на сковороде. И выкажи Гледерик на сей раз хоть тень злости, раздражения и растерянности - это бы доставило Айтверну мало с чем на свете сравнимое наслаждение. Чужая ненависть иной раз дороже золота, слаще вина и женских объятий. Но Картвор всего лишь легкомысленно улыбнулся, в который уже раз за их беседу:
      - Может, и не смею. Но ведь претендую же, правда? И что мне может помешать претендовать в дальнейшем? Читаемые тобой морали? Умоляю, не надо. Проигравшие любят читать морали, это их любимое занятие. По некоторому странному недомыслию, по вине непонятного умственного изъяна, некоторые люди уверены, что победа обязана сама падать им в руки. Просто потому, что они добрые и хорошие. Так вот, юный мой герцог - так не бывает. Не рассчитывайте. Победу приносят не постная рожа и набожность пополам с дуростью, а ум, воля и решительность. И еще немного удачи, но закладываться на эту даму я не советую никому. Я не добр. И определенно нехорош. И удача на моей стороне, хотя плевать я на нее хотел. А вот покойный Роберт Ретвальд, вроде, был исключительно душевным и достойным господином. А твой отец мог сойти за образец подлинной рыцарственности. И что, помогло им это? Не особенно. А я на коне, и падать из седла не намерен, я держусь в седле получше, чем мои враги, у моего жеребца хорошие подковы на копытах, и эти копыта переломают кости всем, кто посмеет выступить против меня. И что, ты еще смеешь рассуждать, кто тут прав, кто не прав? Шикарно, не спорю, но довольно-таки глупо. Не тебе судить, какой из меня король.
      - Нет, сударь, вы ошибаетесь, - перебил его Айтверн. - Мне и никому другому! Потому что кто, если не я? Ваши доводы, Гледерик Картвор, выслушаны, измерены и взвешены. И признаны никчемными. Между нами не будет мира, и я не собираюсь признавать ваши, с позволения сказать, притязания. Вы складно изложили свои взгляды, не могу поспорить - взгляды на мораль, честь и прочие вещи, которые я полагаю незыблемыми. Вы очень красиво доказываете, что ни чести, ни верности на самом деле не существует, а те, кто думает иначе - дураки и неудачники. Вы красноречивы. Вот только… Ложь и мерзость не перестанут быть ложью и мерзостью оттого, что их закатали в красивые фразы. Я не буду с вами спорить, равно как и не буду соглашаться. Я скажу проще. Извольте катиться к черту, сударь.
      Гледерик запрокинул голову и расхохотался, хлопая себя руками по коленям:
      - Изумительно! Меня много раз пытались заклеймить и проклясть за мой омерзительный цинизм, но с таким пафосом - еще никогда. У тебя, мальчик, хорошо получается. Не знаю, какой из тебя герцог, но менестрель выйдет - в самый раз. Когда я разобью твоих клоунов, то могу даже сохранить тебе жизнь. И сделать придворным бардом. Будешь развлекать меня старинными легендами про всяческую доблесть. Змеиное отродье… Ты, вроде бы, хотел войны? Ты ее получишь, щенок, ты еще нагавкаешься, пока я не одену на тебя шутовской колпак.
      - Нет, - вдруг раздался очень спокойный, отрешенный голос Гайвена Ретвальда. - Никакой войны не будет.
      От неожиданности Артур вцепился в поводья. Он обернулся, посмотрел на принца, так внезапно нарушившего свое молчание. Гайвен уверенно сидел в седле, выпрямив спину и разведя плечи, глядя узурпатору прямо в глаза. Айтверн заметил единственную каплю пота, проступившую у принца на лбу.
      - Никакой войны не будет, - повторил Ретвальд. Его голос зазвенел, готовый в любую секунду порваться. Губы и то сделались мертвенно белыми. - Господин Картвор… сударь… я не намерен скрываться от судьбы. И не хочу, чтобы из-за меня гибли невинные. И не хочу, чтоб невинные гибли из-за вас. Вы говорите… вы говорите… - голос Гайвена наконец дрогнул, но мгновением спустя принц овладел собой, - вы говорите, будто этот трон - ваш. Может быть, не знаю, кто тут уже разберется. Наш спор зашел слишком далеко, пора уже как-то его кончать. И потому я вызываю вас на дуэль - пусть наш спор решат клинки. Победитель взойдет на иберленский престол.
      - Гайвен! Ты с ума сошел! - Айтверн заговорил прежде, чем до конца понял, о чем заявляет принц. Следовало предположить, что тому втемяшится в голову какая-нибудь глупость… проклятье, как же не вовремя! И что стоило Ретвальду промолчать, не вытаскивать из-под сукна свои фанаберии!
      Гайвен даже не обернулся в сторону повелителя Запада. Сын короля Роберта довольно ловко соскочил с коня, потрепав того по холке, растегнул стягивающую воротник серебрянную заколку, позволил черному плащу грудой тряпья упасть на землю. Медленно, очень медленно стянул перчатки, смял их и сунул в карманы брюк. Ну да, конечно, Ретвальд всегда жаловался, что в перчатках пальцы у него как неживые - ни бокал в руки не возьмешь, ни перо… ни эфес. У Гайвена были тонкие длинные пальцы, даже на вид казавшиеся очень слабыми и не способными совладать с оружием.
      - Герцог Айтверн, - принц по-прежнему не смотрел в его сторону, - вы ошибаетесь. Я ничуть не сошел с ума. И… я прошу вас не вмешиваться в… ни во что. Это мой выбор, слышите! - на последнем слове Гайвен сорвался на крик. Дьявол, да у него истерика, он просто не соображает, что творит! Айтверн спешился и схватил Ретвальда за рукав.
      - Остановись, - прошипел он, разворачивая принца лицом к себе и в упор заглядывая в его серые, ничего на свете не понимающие глаза. Что же ты творишь, дурак, во что вздумал играть… Неужели решил подражать мне? Никто, слышишь, никто не имеет права повторять мои глупости! - Ни шагу вперед, твое высочество. Я не намерен позволить тебе превратиться в решето. Сейчас ты вежливо сообщишь Картвору, что погорячился, и мы отсюда уедем.
      Гайвен рывком освободил руку:
      - Ты не имеешь права мне приказывать.
      - Зато имею возможность тебе помешать.
      - Правда? - голос Ретвальда упал до шепота. - Как же ты будешь мне мешать, Артур? Ты удержишь меня силой? Заберешь клинок? Свяжешь руки? Ударишь по голове? Я правильно тебя понял, да? Ты не можешь этого делать. Я - твой сюзерен. Ты не можешь идти против своего сюзерена.
      - Ах ты ублюдок, - прорычал Айтверн, не помня себя от ярости.
      - Законный сын, - поправил его Гайвен. - Ты меня, кажется, перепутал с Гледериком, - раньше принц острить не умел. Откуда только нахватался… - Будь уж добр, сослужи мне службу в качестве секунданта. Ну и Картвору заодно тоже, раз он тут один. Засвидетельствуешь потом, что поединок прошел по всем правилам. - Не дожидаясь ответа, принц отвернулся и сделал шаг в сторону узурпатора. Айтверну отчаянно захотелось его остановить, но он сдержался. Вассал и в самом деле не имеет права идти против воли сюзерена. К сожалению.
      - Надеюсь, ваша семейная сцена подошла к концу? - осведомился Гледерик, откровенно наслаждавшийся происходящим. Он напоминал лакомящегося сметаной кота. - Это все настолько трогательно, что нету сил терпеть. Того и гляди разрыдаюсь. Молодые люди, вы просто неподражаемы. Юный Ретвальд, герцог Айтверн удерживал вас с такой страстью, словно вы девушка, да не просто девушка, а дама его сердца. Или все куда проще? Может быть, вы и в самом деле принадлежите к слабому, то есть, виноват, прекрасному полу? Возможно, у старины Роберта родился не сын, а дочь, и все эти шестнадцать лет королевство водили за нос? Как, милорд, вы вспыхнули румянцем? Неужто я оказался прав?
      Гайвен вздрогнул и опустил голову. Он не мог похвастаться остроумием и не умел достойно отвечать на насмешки. Еще он не умел делать вид, что насмешки не касаются его вовсе.
      - Я мужчина, - ответил он, тем не менее, достаточно твердо. - Можете не сомневаться, сударь, а сомневаетесь - я вам докажу. Достаньте меч, сразимся!
      - Ну что ж, охотно, - Гледерик одним текучим, плавным движением соскользнул с коня, в мгновение ока его окованные железом сапоги коснулись земли. Картвор скинул плащ и стянул с себя кольчугу, отбросив ее прочь. После этого он расшнуровал ворот куртки, обнажив грудь. - Вы сами помогаете мне одержать победу, не тратя на то ни малейших усилий, - заметил Картвор, извлекая меч из ножен. То был длинный клинок из серебристого металла, с треугольным, сужающимся к концу лезвием, и крестовиной, вырезанной в форме распростертых птичьих крыльев. - Поставлю вам потом памятник, непременно, - пробормотал Гледерик, делая шаг вперед. - Бьемся как, до крови или до смерти? - уточнил он. - Можно и до крови, мое предложение отдать вам Ризерран остается в силе. Если проиграете, конечно. А если вдруг победите… ну, тут уж поступайте как знаете. Можете меня и убить, не обижусь.
      Гайвен ответил далеко не сразу.
      - Мы бьемся до смерти, - наконец решил он.
      - О! Да вы отважны, милейший! Ладно, вам же хуже.
      Вместо ответа Ретвальд обнажил шпагу. Совсем легкий клинок, такими в Иберлене пользовались на дуэлях, когда нет надобности в тяжелых доспехах, а значение имеют лишь мастерство и ловкость. В настоящей жаркой сече, говорят, со шпагой не попляшешь, но Артур Айтверн никогда не был в настоящем сражении. И что куда хуже - в настоящем сражении никогда не бывал Гайвен. Артур подумал, что Гайвен наверно и вовсе никогда не дрался насмерть. Боже, смилуйся над нами…
      Гайвен взмахнул шпагой, проверяя ее баланс, солнце сверкнуло на украшавших эфес аметистах. Принц повел плечами и напряг колени, принимая наступательную стойку. Выполнил он ее довольно неплохо, следовало отметить - Дерстейн Тарвел, во всяком случае, едва ли бы оказался им недоволен. Гайвен медленно пошел на сближение. Черт побери, неужели этот недоумок собрался атаковать?! Противника, о мастерстве которого он ровным счетом ничего не знает?! В бою, чей исход предрешит судьбу всей страны? Артур с неожиданной болью понял, что с самого начала правильно оценил Гайвена. Из этого идиота, даже если он сегодня останется в живых, никогда не получится пристойный король. Почему-то заболело сердце.
      Гледерик, кажется, тоже сообразил, в чем дело. Узурпатор ухмыльнулся еще шире, чем обычно, и задрал подбородок. Подонок, какой же он подонок, о мой Бог, почему ты не пресек дом Картворов сотню лет назад…
      Когда противников разделяло совсем ничего, Гайвен вдруг резко сменил стойку. Одним махом он перешел в глухую оборонительную позицию, отведя назад левую ногу, вынеся вперед правую и легким поворотом кисти опустив шпагу острием к земле. Позиция была выполнена идеально, совсем как на иллюстрациях к учебнику по фехтованию, зачитанному Артуром до дыр в отрочестве.
      - Что это с вами? - осведомился Гледерик. - Испугались?
      Гайвен промолчал.
      Случилась заминка - секунд двадцать противники стояли друг против друга, не предпринимая никаких попыток начать бой и обратившись в недвижные статуи. Гайвен ждал, пока Картвор нанесет первый удар, а чего ждал Картвор, Артур сказать не мог. Очевидно, того же самого. Наверно, он надеялся, что у принца не выдержат нервы, и тот все-таки кинется в необдуманную, самоубийственную атаку. Но Гайвен даже не шелохнулся.
      Первым не выдержал Картвор. А может, просто решил, что дальше тянуть бессмысленно, и следует самому нырять в пруд, а не ждать, пока рыба клюнет приманку. Он вскинул меч вертикально вверх, к плечу, запрокинул его за спину - и тут же отправил назад, по уже отработанной траектории, целя Гайвену в плечо - для этого узурпатору пришлось приблизиться к противнику на пол-шага. Принц вскинул шпагу навстречу падающему на него мечу, сталь ударилась о сталь с неприятным режущим лязгом. Гайвен отвел выпад, и, не соблазнившись возможность нанести свой удар, вновь вернулся в исходное положение.
      - Все же испугались, - резюмировал Картвор, до боли напомнив в этот момент Александра Гальса. Казалось бы, ничего общего - загорелое лицо вместо мертвенно-бледного, зеленые глаза вместо серых, потертое и даже кое-где залатанное коричневое дорожное платье вместо элегантного черного камзола, изысканного в своей простоте. Змеиная улыбка вместо нечеловеческого равнодушия. И все же они были похожи, как горошины из одного стручка. И вели одну и ту же игру. В свое время Артуру удалось выскользнуть из расставленных Гальсом сетей, не поддаться на его уловки - а сможет ли сделать то же самое сюзерен? Кровь у Гайвена холодней, спору нет - но сильней ли воля и тверже ли рука?
      - Никогда не упускайте своего шанса, - продолжал Картвор, пристально изучая противника. - Сделай вы сейчас выпад - вдруг бы вам улыбнулась удача? Никогда не оставайтесь на обочине, юный Ретвальд. Мои отец и дед всю жизнь просидели в придорожной канаве, и померли в безвестности. - Гледерик атаковал, обозначив укол в промежность. Артур выругался - такие фокусы не просто запрещались всеми существующими дуэльными кодексами, они считались несовместимыми с дворянской честью. К счастью, Гайвен сумел отвести удар - он принял вражеский клинок на одну из граней шпаги, поменял угол ее наклона и скольжением опустил меч Гледерика в мертвую зону. Картвор тут же скользнул в сторону, наращивая темп, попробовал ударить в бок, Ретвальд развернулся вслед за ним, парировал, попятился, отразил проведенную широким фронтом атаку в грудь, вновь развернулся, когда Гледерик попытался было переместиться ему за спину, гардой отбил очередной тычок, еще раз отступил, закрылся, разгадал финт, крутанулся, уходя от направленного в плечо выпада, отвел вражеский меч, когда тот едва не отсек ему неосторожно выставленную левую руку, перегруппировался, сменил позицию на более удобную.
      Айтверн мог лишь аплодировать успехам своего бедового господина. Молодой герцог признал, что сильно недооценивал Ретвальда. Как оказалось, тот владел оружием вполне недурно - недостаточно сильный и крепкий, Гайвен спасался тем не менее быстротой реакции. А еще он не впал в панику, что оказалось важнее всего. Впрочем, Артур, вынужденный довольствоваться ролью безучастного наблюдателя, заключил, что положение Ретвальда вовсе не так уж безоблачно, как хотелось бы надеяться. Катастрофический недостаток опыта давал о себе знать. Временами Гайвен немного запаздывал с отражениями - совсем чуть-чуть, на малую долю секунды, но и этого хватало чтобы понять - необходимыми боевые навыки во многом воспринимались им еще рассудочно, не отпечатались намертво в плоть и кость. А когда ты дерешься, не до конца слившись со своим оружием, риск очень велик.
      Овладевшее Артуром воодушевление постепенно начинало сменяться тревогой. Гледерик скакал вокруг Ретвальда по кругу, пробуя его оборону то здесь, то там, и постоянно меняя свое положение. Он выбрал достаточно выигрышную тактику, изматывая противника и сбивая его с толку. Опытного бойца сложно поймать в такую ловушку, он легко вывернется из нее, навязав врагу собственный ритм или хотя бы грамотно использовав вражеский, но Гайвен опытным бойцом никак не был. Принц честно отбивал сыпавшиеся на него со всех сторон удары, но сам почти не проявлял инициативы. То, что в начале поединка являлось необходимой предосторожностью, сейчас превращалось в игру на поражение. Несколько раз Гайвен все же попробовал контратаковать, но неудачно и ничего тем не добившись - Картвор уклонился от его ударов с непристойной легкостью. К тому же, Ретвальд явно начинал уставать, его молодые годы и малый опыт давали о себе знать, что же до Гледерика, тот даже не запыхался. Потомок старых королей оказался очень неплохим фехтовальщиком - он уступал Александру Гальсу или лорду Раймонду, но все равно внушал уважение. Артур даже не знал, смог бы он сам победить такого врага. Пожалуй бы, смог. Но Гайвен…
      А лицо Гайвена, когда тот отражал очередную веерную атаку, исказилось болезненной гримасой. Принц явно держался из последних сил.
      Тьма! Так больше не может продолжаться. Он, Артур Айтверн, не может просто так смотреть на то, как убивают его сюзерена. И плевать на отданный приказ, законы чести и все на свете дуэльные кодексы. Он не позволит Гайвену погибнуть. Герцог принялся медленно приближаться к поединщикам, заходя им в тыл. Он старался не привлекать к себе внимания.
      Гайвен блокировал направленный прямо в живот выпад, попробовал сам перейти в нападение, нацелившись узурпатору в шею, ничуть не преуспел в своем начинании, довольно неуклюже отстранил немедленно последовавший ответный укол. Удары Гледерика сыпались, как град, они сделались еще более частыми и жесткими, Ретвальд отражал их, тяжело дыша, все лицо ему заливал пот, который совсем не было времени утереть. Пару раз он даже вскрикнул - не от страха, от напряжения, требовавшего себе выхода. Потом сжал побелевшие губы и отбивался молча. Его пальцы судорожно вцепились в эфес, будто срослись с ним воедино, волосы прилипли ко лбу.
      Наконец удача отвернулась от Гайвена. Он как раз увернулся от очередного удара, нацеленного под ребра, и попробовал атаковать сам, когда Гледерик зацепил его клинок изгибом крестовины и потянул на себя. Ретвальд выпустил эфес, пошатнулся, запутался в траве и грохнулся оземь. Ему хватило ума откатиться прочь, но тут Гледерик бросился за ним, собираясь добить поверженного врага. Как раз тогда в дело и вмешался Артур. Он подбежал к месту схватки и блокировал выпад, предназначавшийся Гайвену и долженствующий стать смертельным. Мечи скрестились.
      - Вмешиваетесь в ход поединка, герцог? - глаза Гледерика бешено сверкнули. - Нехорошо!
      - Я защищаю моего короля. Прочь с дороги!
      Но Картвор, разумеется, и не подумал отступить. Он выругался и увеличил нажим на клинок Артура, прижимая его к груди герцога. Айтверн напрягся - и все же оттолкнул противника. Тот широко расставил ноги, удержав равновесие, и закрылся клинком в фронтальной плоскости. Артур рассек воздух перед Картвором, и тоже замер, готовый в любой момент кинуться в бой. За спиной глухо простонал Гайвен. Герцог Запада вознес Господу хвалу, благодаря того, что он уберег сюзерена от гибели.
      - Может, все же дашь мне окончить бой? - полюбопытствовал Гледерик, сплевывая на землю. - Я понимаю, задеты твои чувства и все такое прочее… Но мы с господином Ретвальдом не уладили один вопрос.
      Артур ответил не сразу. Сначала он прикинул, стоит ли продолжать схватку, следует ли попытаться прикончить сейчас Картвора. Казалось и в самом деле очень заманчивым завершить войну единственным росчерком стали - но Айтверн осознал, что не до конца уверен в успехе. Все-таки, Гледерик был хорош. Очень хорош.
      - И не уладите, - бросил Артур. - Я объявляю поединок завершенным.
      - По какому это основанию, позволь спросить?
      - Я не нуждаюсь в основаниях. Уезжайте, Гледерик Картвор. Довожу до вашего августейшего внимания, что сегодня здесь больше не будет звенеть сталь. Вы и так изволили распугать полевых мышей - а может, еще и передавили половину из них. На вашем месте я бы отправлялся восвояси. То есть… Вообще-то, я понятия не имею, как бы поступал на вашем месте. Но лично вам разумнее всего будет последовать данному совету - если, разумеется, вам не чужд инстинкт самосохранения.
      - Угрожаете?
      - Предрекаю. - Артур иронично улыбнулся. - Если не желаете немедленно свидеться со своими почтенными предками, уходите отсюда. И радуйтесь, что на меня снизошла блажь, и я вдруг сделался милосерден.
      - Милосерден? Ну что ж, - Гледерик попятился, пока не уперся спиной в своего коня, опустившего голову узурпатору на плечо. Тогда Картвор не глядя вложил меч в ножны и взлетел в седло. Тронул поводья. - Раз уж ты весь из себя великодушный… так и быть, испарюсь, - сказал он. Уже поворачивая коня, Гледерик бросил через плечо. - Только учти, ты еще пожалеешь, что не убил меня сегодня. Я бы на твоем месте не колебался, и покончил с делом сразу.