За несколько десятилетий до самоубийства тещи

 

1

 
      Однажды мы всей фамилией посетили деревеньку, где раньше дедушка жил. Как местные услыхали, что внук Афанасия Македонского – Бонифаций Македонский – с семейством в гости приехал, тут же в лес ушли. Спрятались.
      «Жива, жива память народная о дедуле моем! Слава впереди нас идет…» – думал я, любуясь обезлюдевшими улочками.
      Ради справедливости замечу, что поселяне смотались, имея довольно веские основания опасаться любого представителя семейства Македонских. Ибо пошалил тут дедуля в свое время изрядно.
      Но на то имелись объективные причины. О них мне поведала теща. Всему виной была психологическая травма, заработанная в юношестве. В последние годы жизни именно у Капитолины Карловны на излечении находился дед. И все подробно ей рассказал.
      …Деду было 14 лет, когда в деревню неизвестно откуда пришел дурачок. Ну пришел и пришел. Дурачки у нас не редкость. А этот бродил себе по округе, мычал, жрать просил. Его, понятно, посылали в лес. Там тебе и ягода, и грибы, и в речке рыбы полно. А ежели повезет, то и зайчишку хроменького поймать можно. Чего по дворам разгуливать? Вон, лес за углом. Там и ходи. Благо осень на редкость теплая выдалась. Но этот дурачок, видать лоботрясом был. Не желал он, видите ли, за грибами нагибаться. Это его высокомерие раздражало простых и работящих крестьян. Время шло. Дурачок мычал все громче. Трудовое крестьянство раздражалось все больше. И разродился на этой почве конфликт, имевший весьма печальные последствия для моего 14-летнего деда.
      Началось все с того, что дурачок с дурма ночью в нашу конюшню забрался. И начал, бесстыдник, отгоняя сонных лошадок, ихний овес трескать. Мешки с овсом, гад, распотрошил, наземь все высыпал, встал на карачки, и принялся, бездельник, трапезничать…
      Услыхав шум, семья моих предков не на шутку обеспокоилась. Все же знают, отчего лошади в волнение ночью приходят. Это верный знак того, что нечистая сила рядом. Прабабка осталась дом и детишек малых сторожить, а прадед с дедом, взяв ружья и топоры, двинулись во двор.
      И вот, черной-пречерной ночью они крались к черной-пречерной конюшне, чтобы поставить точку в этой черной-пречерной истории…
      Подойдя ближе, они поняли, что дело серьезней некуда. От чавкающих и хрумкающих звуков, доносившихся из конюшни, кровь стыла в жилах. Но не таков род Македонских, чтобы из-за какой-то паршивой застывшей в жилах крови отступать перед нечистой силой!
      – Никак оборотень лошадей наших ест… – шепотом сказал мой дед.
      – Тогда нам осиновый кол нужен, иначе не одолеем, – ответил находчивый прадед.
      – Откуда я тебе осиновый кол посреди ночи достану?
      – Ладно, тащи какую-нибудь штакетину из забора. Может, за временный осиновый кол сойдет…
      И, оставив своего отца в засаде, Афанасий двинулся к забору. Тихонько отломал штакетину и принялся ее заострять. Соорудив оружие, он смело подошел к конюшне.
      – Ты чего так долго!? – шепотом возмутился его отец. – Оборотень уже, наверное, за вторую лошадь принялся…
      Медлить было нельзя.
      – Батя, зажигай факел! – скомандовал мой дед и со штакетиной наперевес ворвался в конюшню.
      Зрелище, представшее в мерцающих отблесках пламени, было кошмарно. Застигнутый прямо на месте преступления оборотень широко открыл огромную зубастую пасть из которой комьями вываливались лошадиные внутренности. Глаза получеловека-полузверя, стоявшего на четырех лапах, сверкали адским пламенем!.. А перепуганные лошади метались по сторонам и оглушительно ржали, моля о спасении!..
      – Ах ты сука! – заорал прадед и для достижения психологического превосходства пальнул вверх из обоих стволов разом!
      Оборотень попятился назад и зарычал громче прежнего.
      Прадед взял второе ружье и, крича: «Давай, Афанасий, коли его!..» – нажал на курки.
      И дед, выставив вперед заостренную штакетину, понесся прямо на оборотня.
      Не добежав каких-то двух шагов, Афанасий поскользнулся на предательской кучке навоза и, выронив кол, со всего разбега врезался в оборотня, подставив чудовищу беззащитную шею…
      – Но я не растерялся, – вспоминал в палате Психиатрической академии дед. – Сразу схватил его за яйца и стал что есть мочи выворачивать. А он, скотина, взвыл и вцепился зубищами мне прямо в шею…
      Увидев, как трагично разворачиваются события, прадед не растерялся и, подбежав поближе, что есть сил шандарахнул оборотня прикладом по голове.
      …На рассвете у нашего дома собралась вся деревня. Староста и еще несколько мужиков осматривали место происшествия и слушали рассказ прадеда. Мой несчастный дедуля с перевязанной шеей лежал без сознания в доме. Труп пришлого дурачка с размозженным затылком лежал в конюшне. Целые и невредимые лошади стояли рядом, молча смотрели на труп и уныло жевали овес.
      – Темная история, – подвел итог староста. – То, что вы деревню от оборотня спасли, – за это вашему семейству низкий полон от общества. Мы этой твари сейчас осиновый кол в грудину вколотим и утопим где-нибудь на болоте.
      Но то, что оборотень Афанасия укусить успел – это плохо. Афанасий… Он ведь теперь тоже в оборотня превратиться может. Народ опасается. Но точно сказать, будет ли Афанасий оборотнем, мы, однако, сейчас не можем.
      Потому сделаем так. Посадим Афанасия посреди деревни на железную цепь. Корм обеспечим. Днем и ночью рядом с ним кто-нибудь с осиновым колом стоять будет. Ежели Афанасий в зверя превращаться начнет – караульный тотчас и проткнет его.
      Никто из вашей семьи все это время не должен подходить к Афанасию. Чтобы, значит, караульному не мешать. Вдруг Афанасий в зверя превращаться начнет, а вы пожалеете – кровь-то родная, своя. И отпихнете караульного, не дадите ему вашего сына колом пронзить… А ежели со временем выяснится, что Афанасий от оборотня не заразился, отпустим его.
      – А сколько времени ждать? – мрачно спросил прадед.
      Староста почесал бороду, что-то в уме прикинул.
      – Тридцать дней. Думаю, к этому сроку все и прояснится.
      Посреди деревни вкопали толстенный столб. Прикрепили к нему цепь. Подняли моего деда с постели. И оттащили на карантин.
      И все тридцать дней сидел он на цепи. Руки-ноги скованы. К шее цепь добрые люди приковывать не стали, пожалели, рана там была от укуса. Одежду выделили, чтобы только срам прикрыть. Ночами уже начало ощутимо холодать. Но все просьбы узника о более теплой амуниции отклонялись: мол, когда звериная шерсть полезет, ее под одеждой не видно будет. Кормили так себе. Но все время норовили кусок сырого мяса подбросить: для проверки – не озверел ли? Под отхожее место ямку рядом со столбом вырыли.
      И все тридцать дней рядом находился караульный, готовый в любое мгновение проткнуть деда осиновым колом. И все тридцать дней вокруг прогуливался народ и любопытствовал: не проткнули еще?
      И все тридцать дней отец и мать молили Святую Анастасию, чтобы уберегла сына.
      И вот прошло указанное старостой время. Все обошлось, не превратился Афанасий в зверя. Кузнец расковал цепь.
      – Ну и сволочи же вы тут все, – плюнул Афанасий и побрел домой.
      Дома в баньке пропарился, поел, спать завалился. Спал сутки. А проснувшись, обнял отца и мать, обнял сестер и братьев. Обнял и сказал:
      – Пойду я отсюда. Ядолго думал и решил на Землю двинуть. Там, говорят, про оборотней да вампиров все знают. А мы тут на Руси только сказки про них слышали. Только и можем, что людей на цепи держать… Короче, я про эту нечисть все выясню и вернусь обратно. По науке их тут истреблять буду.
      Как сказал, так и сделал. Ушел.
 

2

 
      И только через тридцать лет он вернулся в родную деревню. Где про него уж и забыли вовсе.
      Но он все и всех прекрасно помнил.
      Родительский дом встретил его забитыми ставнями и покосившимися воротами, скрипевшими на ветру. Во дворе – запустение и разруха. Афанасий предполагал нечто подобное, поэтому особо не удивился. Зайдя к соседям, выяснил, что отец с матерью умерли около десяти лет назад, что братья и сестры разъехались кто куда.
      – А ты здесь, что ли, останешься? – недоверчиво спросили соседи.
      – Да, здесь, – коротко ответил дед.
      О том, где побывал и что делал эти тридцать лет, он почти никому ничего не рассказывал. Известно лишь, что мечту свою он осуществил, побывал-таки на Земле. И за годы скитаний по чужой планете выяснил все, что только можно выяснить о грамотной борьбе со всякого рода нечистью.
      – У меня были хорошие учителя, я был хорошим учеником, – частенько говаривал он моей теще.
      …Вернувшись на Русь, дед женился на милой девушке. У них родился мальчик – мой будущий отец. Но безоблачная семейная жизнь оказалась чересчур тяжелым испытанием для кипучей натуры профессионального истребителя нечисти. Через пять лет он попросил у жены прощения и вернулся в свою деревню, откуда ушел 14-летним подростком.
      Багаж его был невелик. Кроме предметов первой необходимости, одежды, двух дюжин книг, трех десятков хороших репродукций Сальвадора Дали, Рериха, Ван Гога и Гюстава Доре, этюдника, акварельных красок, карандашей, кистей и бумаги, дед привез в деревню обрез двустволки и немецкий автомат. В специальном сундуке он хранил порох, капсюли, пыжи, гильзы, автоматные патроны, оружейное масло…
      Была у него и небольшая шкатулочка, а в ней – четыре килограмма серебряной картечи.
      Деревня за три десятка лет изменилась, но не особо.
      Поэтому дед без труда отыскал дом бывшего старосты.
      Старик оказался жив. Хоть в последнее время и пил без продыху. Вот и сейчас, покачиваясь, сидел на веранде в обнимку с литровой бутылью самогона. Встрече с Афанасием бывший староста обрадовался.
      – Эх ты, а! Явился таки… Мы ужо и не ждали… Думали, ушел – и с концами. В дальние края за птицей счастья… Давай-ка вот лучше помянем твоих папку да мамку… Хорошие были люди. Не то, что сейчас… Понаехали отовсюду, продыху нет.
      Вылили, закусили.
      – И много приезжих? – поинтересовался дед.
      – Дык, почитай, треть дворов…
      – А откуда?
      – Дык, почитай, со всей Земли прут. Нешто я запоминать буду? Давай лучше выпьем…
      Выпили, закусили.
      – А оборотни или вампиры среди приезжих есть? – как бы невзначай поинтересовался дед.
      – Эх, Афанасий! Тут в деревне все давно уже изменились… Раньше-то уважали, в ножки кланялись… Фридрих Палыч то, Фридрих Палыч се… А щас даже и не здороваются. Всю кровь, заразы, высосали… Чужие стали… Правду говорю – нелюди.
      Дед поднялся.
      – Афанасий, ты че! Давай еще по одной!
      – Нет, благодарствую, Фридрих Павлович. В другой раз.
      От бывшего старосты дед узнал все, что было нужно.
      «Ну что ж, проведем небольшую разведку, и начнем!» – решил дед, возвращаясь домой.
      Первой его жертвой стала семья румын-переселенцев. Из Трансильвании. Фамилия у них была самая что ни на есть провоцирующая – Дракулеску. Да, румынам тут не повезло. Но до поры до времени они этого не понимали.
      Переселенцы были зажиточные, самогоном спекулировали, деньги людишкам ссужали. Ну, народ их, сами понимаете, недолюбливал. Говорили, что выпендриваются румыны больно много. Но дальше малосодержательного бреха дело не шло: семейство у румын большое, обороноспособное – жена, муж, да трое здоровенных лбов-сыновей, по роже от них схлопотать никому не охота.
      Ну, дед и взял это трансильванское гнездо на заметку. Не стал долго рассусоливать: обрез, патроны с серебряной картечью, и – вперед, на дебют.
      Зашел. Вежливо поздоровался. Все в сборе. То, что нужно.
      Что, говорит, ежели к нам приехали, значит, все можно? Те делают вид, что не в курсе. Дурачками прикидываются.
      – Что вылупились, а, зомби трансильванские? – конкретизирует свои претензии дед.
      Те говорят, мол, в Трансильвании нынче зомби мало, практически совсем нет. У нас, говорят, местный фольклор посвящен преимущественно вампирам…
      Зря они так разоткровенничались. Опять, говорит дед, выпендриваетесь. Самые умные, да?
      Ответить вампиры не успели. Потому что с палящим без передыху дедом об особенностях трансильванского фольклора не особенно подискутируешь. Покончил, короче, дед с состоятельными вампирами – трансильванцами. Десять выстрелов – пять покойников. Пятьдесят процентов попаданий – неплохой результат, если учесть, что вампиры довольно резво летали по хате, пытаясь уклониться от серебряной картечи.
      Довыпендривались, говорил народ, весело растаскивая по дворам вампирские пожитки. Люди у нас, надо отдать им должное, простые, не брезгливые.
      Одно слово – мародеры.
      Претензий к деду было сравнительно немного. Сетовали только, мол, целиться надо получше. Потому как много ценного барахла было перепорчено. Особенно насчет дедовой меткости волновался скотник Пантелей, которому досталось дырявое вампирье ведерко.
      – Ты, Афанасий, смотри куды пули-то летят…
      – У меня, скотник, не пули. У меня, скотник, картечь, – просветил животновода дед.
      – Ну картечь… Какая, хрен, разница!..
      И мародер Пантелей по-дружески так, как ему казалось, мило улыбнулся. Напрасно, ох, напрасно скотник пасть свою клыкастую ощерил. Дед попросил мародера-неудачника задержаться на секундочку, сходил в дом, зарядил обрез.
      Внимательно посмотрел на гравюру Гюстава Доре «Наказание за непочитание Господа». Тяжко вздохнул. Подумал чуток, захватил автоматный патрон, залез в заветный сундучок и достал несколько серебряных картечин.
      Затем крайне доходчиво довел до крестьянина Пантелея две вещи. Третью не получилось.
      Итак.
      Во-первых.
      Дед показал разницу между пулями и картечью.
      – Вот вишь, козел, это автоматный патрон, а востренькая штука спереди – это пуля. Так? А вот серебряные шарики – это моя картечь. Усек разницу, вампир навозный?
      Навозный вампир Пантелей на удивление все быстро усек. Сглотнул, кивнул. И стал потихоньку пятиться к воротам. Не успел.
      Ибо тут же дед довел до скотника вторую позицию: показал, что стреляет быстро и метко, то есть смотрит, куды картечь летит.
      Последнее же, что безуспешно попытался довести до животновода дед.
      – И нечего всяким скотским вампирам немытые клычищи на моем дворе скалить!
      Эта фраза, как вы понимаете, была обращена к навсегда глухому трупу вампира, и Пантелей ее не слышал. В педагогическом плане эти слова кое-кому могут показаться совершенно безрезультатной дичью.
      Но. Тем не менее. С того дня никто в дедовом доме зубов не щерил и каких-либо претензий к качеству намарадеренного добра не предъявлял.
      К зачистке родной деревни дед подошел серьезно. Сразу было видно: учеба у лучших истребителей нечисти не прошла даром. Напрасно вампиры, оборотни и прочие отбросы потустороннего мира пытались заморочить деду голову, доказывая, что они тут не при чем.
      – А кто тогда при чем? Понтий Пилат? – задавал дед свой любимый риторический вопрос и нажимал на курки.
      Во время редких минут отдыха дед ходил с этюдником в лес, писал пейзажи.
      Итак, население деревни неуклонно сокращалось. Количество же имущества и прочего добра оставалось прежним. Ведь деревня – система закрытая. Меньше народа – больше кислорода. Именно поэтому благосостояние остававшихся в живых неуклонно росло. Это, собственно говоря, и явилось причиной, благодаря которой о дедовых зачистках местные власти узнали несколько поздновато, когда уже полдеревни было перебито.
      Стуканул же на энергичного инквизитора новый староста. Этому аристократу, видите ли, ни к чему тридцать пар лаптей. Ему по статусу новый мотоцикл положен. А новый никак не выходит, потому что Афанасий во время налетов первым делом транспортные средства у нечисти из строя выводит, чтоб не ускользнули, значит. С этой жалобой он и заявился в районное управление полиции. Нельзя ли, мол, чуточку скорректировать ход проведения антивампирских мероприятий? В долгу староста клятвенно обещал не остаться и все время многозначительно подмигивал дежурному.
      Когда дежурный после третьего прочтения заявления и массы дополнительных вопросов все-таки въехал в суть жалобы, ему стало плохо. Он покрылся холодным потом. Старосту задержали. Дежурный позвонил наверх. Наверху тоже долго переспрашивали. И когда до них дошло, им тоже стало плохо. И они покрылись горячим потом. Подумав и немного остыв, они решили с докладом на самый верх не спешить. Они просто взяли трубочку и позвонили в Психиатрическую академию. Умные люди. И в креслах удержались, и благодарность получили.
 

3

 
      …Инквизиторские эскапады моего деда были по достоинству оценены психиатрами.
      После многочисленных консилиумов новгородские ученые сошлись на том, что имеют дело с ценнейшим пациентом, нуждающимся в крайне бережном и уважительном отношении. Эвакуировала его из деревни лично моя теща. Произошло это без малейших эксцессов. Зашла, поговорила, все объяснила. Аккуратненько упаковали все дедовские пожитки и спокойно поехали в Академию.
      Чуть позже на официальном уровне было подтверждено, что Афанасий Македонский является хранителем ценнейшей и уникальнейшей информации по методике выявления и истребления нечисти всевозможных модификаций. Что его глубокие теоретические познания полностью подтверждены на практике. И теперь Русь обладает достаточными знаниями, чтобы противостоять любой агрессии со стороны вампиров и оборотней.
      Находясь в Академии, увлечение живописью дед не бросил. Напротив, за годы, проведенные там, написал немало хороших картин, делал любопытные эскизы невиданных зверушек. Многие из дедовых работ до сих пор украшают коридоры Академии. А по его эскизам местные умельцы выковали немало чугунных оград, стоящих по периметрам многих зданий Великого Новгорода.
      Вскоре огромным тиражом в издательстве Психиатрической академии вышло в свет «Практическое руководство по борьбе с нечистью», автор А. Македонский. Это руководство и по сей день считается обязательным для изучения на занятиях по гражданской обороне.
      Кроме того, дед написал «Наставления Фехтовальщику». В свободной продаже книга не встречается.

Через три дня после самоубийства Капитолины Карловны

 

1

 
      В гробу теща лежала с хитрющим выражением лица. Создавалось впечатление, что Капитолина Карловна что-то задумала, но до поры до времени предпочитает помалкивать, чтобы не спугнуть удачу.
      В завещании она строго-настрого наказала, чтобы похороны и поминки прошли весело и торжественно. Никаких унылых речей. Музыка, изысканные деликатесы, море алкогольных напитков на любой вкус, тосты, танцы до утра… Обязательное условие – каждый из присутствующих должен рассказать какую-нибудь забавную историю, связанную с покойной.
      Марат, изначально взявший на себя обязанность организации траурной церемонии, после оглашения завещания был ошарашен и, чего с ним до этого никогда не бывало, смущен до крайности. Но отказываться было поздно. И он, с присущими ему прилежанием и кропотливостью, принялся выполнять все заявки усопшей, изложенные на одиннадцати страницах машинописного текста, озаглавленного «Правила и порядок торжественного мероприятия, посвященного кончине Капитолины Морозовой». Примечательно, что Капитолина Карловна решила нарушить «традиции предков» и строго ограничила круг участников «торжества», перечислив всех поименно. Мельком взглянув на список, я подметил, что он полностью соответствует списку приглашенных на празднование ее последнего дня рождения.
      Любопытно, что в своих прижизненных планах о подобного рода «торжественном мероприятии» теща даже близко не заикалась. Сюрприз народу готовила. Впрочем, я особо и не удивился: теме неформальных взаимоотношений со смертью мы с ней посвятили немало занимательных вечеров…
 

2

 
      …Капитолина Карловна всегда учила играть со смертью.
      «Не плачь! Играй со смертью в ее любимую игру – в жизнь!» – говорила она.
      Итак, главное – не плакать. Это ключевой этап. Ведь смерть любит игры, любит веселых и отважных. Надо лишь чаще играть и со смертью. Тогда ты ей не наскучишь. Ты даже сможешь подружиться с ней, приручить ее. И тем интереснее будет твоя жизнь.
      – Бери пример со своего деда! – твердила Капитолина Карловна. – Эх, Бонн, какой был человек твой дедуля!.. Самородок!
      Он плевал на все условности, играл со смертью в жизнь при каждом удобном случае… Ты, Бонн, тоже плюй. Плюй и смейся! Не страшись. Играй в любимую игру смерти. Ведь это – элементарная учтивость.
      А тебе нужно быть неизменно учтивым – иначе ты никогда не станешь таким, как твой дед. Жалко, он слишком поздно в Академию попал, негативные изменения зашли уже далеко. Он уже не умел сдерживать эмоции. К оперативной работе он был уже не годен. Но твой дед был настоящим Фехтовальщиком!
      – Каким еще Фехтовальщиком?
      – Ну, в общем, он специализировался на истреблении нечисти… Потом расскажу. Всему свое время, Бонифаций. Он подарил мне свой диковинный обрез. Он его немножко заколдовал. Необученный человек из него выстрелить не сможет. Но я знаю секрет, и тебе открою. И ты тоже станешь Фехтовальщиком, рыцарем без страха и упрека, грозой нечистой силы…
 

3

 
      Пред поминками Марат отозвал меня в сторонку и сообщил, что все подозрения с меня сняты, версия самоубийства официально считается основной.
      – Спасибо, Марат.
      – Рано благодарить. Это преступление еще только предстоит раскрыть.
      – А именно?
      – Ты же сам прекрасно все понимаешь. Твой чересчур крепкий сон, пропавшие черепа, странная записка, странный обрез… И вообще.
      – Но ты же только что сказал…
      – Да. Ты не виновен. В этом я уверен. Вопрос: кто виноват? Поэтому – пока никуда особо далеко не уезжай. Или по крайней мере будь на связи. Держи мобильник включенным.
      – Ладно, Марат, как скажешь. Если не секрет, почему ты решил, что я не виноват?
      – Для тебя не секрет. Для остальных – секрет. В том числе для жены и дочери. Хорошо?
      – Да.
      – Итак, если объективно, по всем параметрам – ты по уши в дерьме. Будь на моем месте кто-нибудь другой, ты бы уже сидел в камере, а через месяц суд отправил бы тебя на галеры. Пожизненно.
      Далее. Я хорошо знаю ее. Хорошо знаю тебя. Ты ее любил, и не стал бы причинять вреда. Никогда. Но даже если бы и захотел, ты бы не стал так откровенно светиться: без алиби, своим же обрезом, прямо в доме… Ты бы нашел другой способ. Скорее всего, ты бы нанял кого-нибудь. Связи у тебя есть, деньги тоже. Поэтому вывод я делаю только один: тебя грамотно подставили.
      – Так это было все-таки убийство?
      – И да, и нет. За самоубийство говорят, во-первых, предсмертная записка, во-вторых, отсутствие следов борьбы. Как в комнате, так и на ее теле. Против этой версии – опять же только мои личные умозаключения. Капитолина Карловна легко могла навести транс на несколько десятков людей и заставить их делать что угодно. Для этого ей требовались доли секунды. Капитолина Карловна была одним из лучших гипнотизеров Руси. Таких, как она, человек пять наберется, не больше. Преступники по ее приказу сами пришли бы в полицию с повинной. Ей ничего не стоило спастись. Но этого она почему-то не сделала. Далее. Капитолина Карловна была не склонна к самоубийству. Совершенно. А если бы и решила свести счеты с жизнью, то сделала бы это другим способом.
      – Например?
      – Надела бы свое лучшее платье и отравилась безболезненным ядом, который не искажает черты лица после смерти. И ее предсмертная записка была бы адресована не тебе одному.
      – Да, история и в самом деле туманная. Прости, что я тогда, во время осмотра, крепко из себя вышел.
      – Ты меня тоже прости. Оба были на нервах.
      – Заметано.
      – Вероника и Алиса, я так понял, на поминки не придут?
      – Ага. Кладбища с них хватило. На этом веселом карнавале, что затеяла Капитолина Карловна, они решили не присутствовать.
      – Но ты-то хоть останешься? Поддержи меня морально.
      – Идет. Как закончишь основную часть, перепоручи что ли кому-нибудь, а? Посидим хоть как люди. Напьемся ко всем чертям. А, Марат?
      – Согласен. Я пожелания Капитолины Карловны в общих чертах изложил в небольшой записке, вручил всем присутствующим. Так что, я думаю, после трех-четырех рюмок народ раскрепостится и все пойдет по ее плану…
 

4

 
      Поминки проходили в одной из загородных резиденций Психиатрической академии. Огромный двухэтажный особняк с банкетным залом, десятки спален и рабочих кабинетов, большущий парк в японском стиле, река, пристань с катерами, пляж, сауна… Стоящее место. Для обслуживания гостей наняли около сотни такси. Для желающих прокатиться по реке подготовили десяток катеров.
      Поначалу веселый разговор, приказанный Капитолиной Карловной, не ладился. И поскольку любые скорбные поминальные речи были строго запрещены, вся болтовня так или иначе вертелась вокруг самой горячей темы месяца – захвата Соломоном Фон-Ли Золотоносных пляжей.
      …Издревле Психиатрическая академия финансировалась из собственного источника – рядом с ней расположены обильные золотоносные пляжи, уникальное явление природы, нигде больше такого нет: золото прямо в песке лежит. Ходи и собирай самородки. Охрану обеспечивает царская гвардия.
      Пляжи эти Святая Анастасия изначально отдала Академии в вечную и безусловную собственность. И пока никому в голову не приходило решение Анастасии оспаривать.
      Но появился на горизонте Соломон Фон-Ли и самым беспардонным образом при мощнейшей поддержке царя Герберта и парламента, вдруг взял и захапал их себе в бессрочную аренду.