Вячик-мячик без штанов по улицам скачет!
      Что касается выборов в Думу, то в Замоскворечье за кадетов мало кто голосовал. В Замоскворечье победил большевистский список No 5.
      НАШИХ БЬЮТ!
      Проснувшись, Андрей потянул носом воздух: из кухни призывно доносился запах отварной картошки.
      - Бабушка, это молодая так вкусно пахнет? - крикнул он.
      - Молодая, молодая! Отец хорошо в деревню съездил. На зажигалки целый мешок наменял! Спит теперь, отсыпается. Наругался на весь свет, что ему, кузнецу, торгашом пришлось походить.
      Вся светясь от радости, что может наконец сытно накормить внука, бабушка отвалила Андрейке целую миску картошки, крупной, искрящейся в разломах сахаром. Голодный Андрейка ел ее, давясь и обжигаясь, и не успел почувствовать всю ее сладость, как с улицы донеслось:
      - На Пятницкой дерутся!
      Андрейка скатился с лестницы, словно ему пинка дали.
      - Айда на Пятницкую! Может, там наших бьют! - крикнули ему мальчишки.
      На Пятницкой хорошо одетые люди тростями и зонтами охаживали солдата.
      - Дезертир! Смутьян! Немцам Россию продал! - кричали они при этом.
      Вначале никто из прохожих за солдата не заступался. Но когда один из господ, взмахнув тростью, крикнул:
      - Бей его, большевика! - из глазеющей толпы вышли рабочие и вступились за солдата.
      Тут и мальчишки подоспели и... узнали в солдате Сашу Киреева.
      - За что тебя так?
      - Что случилось, Саша?
      - И сам не пойму, - ответил Киреев. - А ну-ка послушаем, что газетчики кричат.
      Через мост мчались продавцы газет, разглашая:
      - Неудавшийся большевистский переворот в Петрограде!
      - Беспорядки подавлены! Ленин бежал!
      - Ленин - германский шпион!
      - Ленин уплыл к Вильгельму на подводной лодке!
      - Слышали? Очередная клевета буржуев про Ленина! - сказал Саша.
      Купцы, чиновники, лавочники, офицеры, юнкера, гимназисты, нарядные дамы и барышни высыпали на улицы, словно в праздник, заполнили тротуары. Они придирались к рабочим, солдатам, не желавшим уступать им дорогу. В центре города, на Тверской, на Петровке, плохо одетый не показывайся. Забьют тростями, зонтиками как большевика или сочувствующего.
      Союзные ребята, одевшись почище, пошли в центр спасать своих из лап расходившихся буржуев. И Андрейка пошел, но какое там! Гимназисты устроили целую облаву на рабочих подростков. И те, изрядно потрепанные, вернулись в свое родное Замоскворечье.
      К ночи поуспокоилась буржуазная Москва. Купцы, чиновники, торговцы, фабриканты, их чада и домочадцы в офицерских, кадетских, гимназических шинелях разошлись по домам, утолив свою ненависть кулаками и тросточками. А рабочая Москва забурлила, не хотела смириться перед буржуйской.
      "Послать приветствие товарищу Ленину!"
      "Не выдавать вождя революции на офицерскую расправу!"
      "Выйти на демонстрацию в защиту большевиков!" - требовали на митингах рабочие.
      Тех, кто призывал к осторожности, предлагая повременить, стаскивали с трибун. Во всех цехах завода Михельсона вынесли решение идти на демонстрацию.
      К михельсоновцам пришли делегаты от 55-го полка. Солдаты решили поддержать рабочих и выйти всем полком на демонстрацию с оружием.
      Со всех заводов и фабрик в Московский комитет большевиков поступали боевые резолюции. И решение о проведении демонстрации было принято.
      ...Демонстрация рабочих и солдат в защиту большевиков была такой грозной и многочисленной, что московские власти не посмели ей препятствовать. Большевистские лозунги были пронесены по Москве под вой "чистой публики".
      - А все-таки мы сильнее буржуев! - ликовал Андрейка, помогая свертывать вернувшимся на завод демонстрантам плакаты: "Долой войну!", "За мир и хлеб!", "Долой министров-капиталистов!", "Вся власть Советам!". Пригодятся! - говорил он по-хозяйски.
      - Пригодятся, - согласился Уралов. - Мы своих лозунгов не меняем.
      Тихо было и на заводе. Ни митингов, ни собраний. Затишье было томительное, как перед грозой...
      - А где же все-таки Ленин, дядя Андрей? - спросил однажды Андрейка Уралова.
      - Где был, там его нет. Где ищут - не найдут.
      - Это хорошо. А что же мы будем делать без Ленина?
      - Вооружаться! Мирное развитие революции кончилось. Буржуи объявили нам войну. Оружием будем решать, кто кого.
      - Правильно, дядя Андрей!
      - Это не я так говорю. Это Ленин.
      - Ленин? Как же так? Для буржуев его нет, а с рабочими он разговаривает?
      - А вот так! - хитро подмигнул Уралов.
      "Наверное, в Москве где-нибудь скрывается, - подумал Андрейка. Живет себе среди рабочих. Сам похож на рабочего - поди узнай его. Правильно, что Люся с Алешей никому портрет Ленина не показывали. Ленин похож на моего папаню. А таких слесарей, токарей, кузнецов в Москве много. Среди них никаким сыщикам Ленина не отыскать!"
      Что Ленин скрывается в Москве, так думал не один Андрейка. Сиделец Васька Сизов был в этом уверен.
      - Эх, кабы не мои ноженьки-безноженьки, я бы Ленина враз отыскал и назначенный за него куш вот ей-богу бы взял! - говорил он, отпуская семечки для торговли в розницу солдатам, инвалидам, старикам и старушкам. - Мои были бы сто тысяч! Опять же насчет личности заминка. Всех деятелей в лицо знаю - Гучкова, Милюкова, Родзянко, Рузского, Корнилова, Брусилова, а портретов Ленина ни в одной газете не видал, - сокрушался Васька.
      АРБУЗ ПОДКАТИЛСЯ, ДА НЕ ПРИГОДИЛСЯ...
      На заводе Михельсона объявили запись в Красную гвардию. Она создавалась для защиты завоеваний революции.
      Союз молодежи вступил в рабочую гвардию целиком. Андрейка, конечно, такое событие не прозевал. Раньше всех явился на первое построение отряда во дворе завода и занял самое видное место. Стоит красуется первым, а от него тянется шеренга красногвардейцев, если считать слева направо. Заводские подростки, не принятые в союз по малолетству, смотрят на Андрейку с завистью. Старые рабочие пошучивают: "Мал золотник, да дорог".
      Инструкторы по обучению военному делу все свои - знакомые. Главный инструктор Кржеминский суров, подтянут, недаром ему дали прозвище "пан". А для Андрейки он Стасиков дядя, почти родня. Не раз в столовке "пан" его вместе со своим племянником чаем с булками угощал и даже пирожками: "Кушайте, дети, подкрепляйтесь!"
      И вот этот свой человек все дело испортил. Увидев Андрейку, нахмурился, спросил:
      - Почему дети в строю?
      - Это не дети, - ответил Уралов. - Это из Союза юных пролетариев "Третий Интернационал".
      - Сколько тебе лет? Четырнадцать? А в Красную гвардию принимают с шестнадцати... Сожалею. Но, увы, милый мальчик, выйди из строя. Подрастешь, примем!
      Подчинившись команде, Андрейка очутился в рядах глазеющих на строй мальчишек.
      - Арбуз-карапуз! Арбуз-карапуз! Ловко подкатился, да не пригодился! задразнили завистники.
      Стыдно Андрейке было людям в глаза смотреть. Единственно, с кем поделился он своей обидой, это с Филькой. У того тоже горе: уволили с должности грума барышни Сакс-Воротынские. Коней своих из Москвы в деревню отправили на подножный корм, ну а Фильку вон. И теперь он приставлен к тетке. И отец приказал всячески старушку ублажать. Может, при жизни еще наградит. И Филька ублажает: ловит для нее голавлей в Москве-реке. Она их любит, жареных. Крупные голавли попадаются тому, кто на донную закидывает. А у него свинцовых грузил не было. Хорошо, Андрейка подсказал, где взять.
      На железнодорожных путях сортировочной станции много свинцовых пломб валяется, которыми вагоны запечатывают. Но оказалось, все пломбы другими рыболовами подобраны. И тогда Андрейка с Филькой решили сорвать пломбы, висящие на дверях вагонов. Андрейка подставлял плечи, Филька залезал на них, больно царапая рваными подошвами, и ловко срезал пломбу. Увлеченные этим занятием, ребята прозевали подходящую охрану.
      - Стой, мошенники! Лови! Держи! - закричала охрана.
      Филька сорвался с плеч и исчез с ловкостью шкодливого кота, а Андрейку сгреб сердитый бородатый солдат.
      - Кто тебя подослал секретные грузы проверять? Вот сейчас доставим к начальству, он вызнает, кто к нам подбирается! - говорил солдат, крепко держа Андрейку за шиворот.
      Второй солдат оттянул дверь, чтобы посмотреть, цело ли имущество, и довольно крякнул, когда убедился, что имущество цело: в вагоне лежали винтовки. Успокоился солдат, державший Андрейку. Андрейка вырвался и был таков. Со всего разбегу сиганул в груды каменного угля, наваленного по откосу. И съехал вниз, подняв черное облако, чем очень насмешил солдат.
      - Это рыбачки! - сказал один солдат другому. - Пломбочки для грузильцев промышляют... Детство! - И для успокоения стал закручивать самокрутку.
      Груз они охраняли весьма важный - оружие варшавского жандармского корпуса, эвакуированное из Польши. Покурив, охрана приделала на место пломбы, долго слюнявя и свивая порезанные веревочки, чтобы начальство не придралось.
      Фильке Андрейка ничего не сказал о своем открытии. Поделился Андрейка своей тайной только с Ураловым. Правда, вначале спросил: "Если я со своей винтовкой... примут меня в красногвардейцы?"
      - Со своей винтовкой и малец - удалец, - сказал Уралов, очень огорчившийся, что отряду красногвардейцев приходится за нехваткой настоящих заниматься с деревянными ружьями.
      Андрейка принялся убеждать Уралова, что взять оружие легче легкого. Охрана - старые солдаты, лопухи бородатые... Напасть, связать и...
      - Так, так, так! - покручивая усы, поддакивал ему Уралов. - В вагонах полно оружия, охраняется плохо... Значит, можно его украсть?
      - Чур, вместе! Одну винтовку мне, остальные вам. Идет?
      - А знаешь ли ты, - вдруг строго спросил Уралов, - что за кражу оружия в военное время полагается расстрел? Ты подо что же это нас подводишь? Ты эти мысли выкинь из головы! Я не слышал, ты не говорил. Понял? - И повернулся к Андрейке спиной.
      Андрейка был обескуражен.
      В особенности он подосадовал и огорчился, когда по Замоскворечью прошел слух, что на Сортировочной кто-то похитил из вагонов много оружия.
      Вот так штука! Он только облизнулся на винтовочки, а кто-то их заполучил. Может быть, гимназисты? Кадеты? Скауты? Эта контра, которая против рабочих?.. Вот если бы михельсоновцы добыли оружие, а не кадеты, обязательно выделили бы ему одну за его открытие. Но... что с возу упало, то пропало.
      КЛЮЧ ОТ РАЯ
      Мечта Андрейки стать полноправным бойцом заводского отряда Красной гвардии, явившись со своей винтовкой, погасла. На базаре винтовку не купишь. Кое-что можно приобрести на толкучках у Сухаревой башни, на Сенной площади, на Болоте. Бегущие с фронта солдаты, отпускные и самовольные, меняли из-под полы разную военную амуницию на соль, на сахар, на зажигалки. Можно было добыть офицерские сапоги, солдатскую шинель, тесак, саперную лопатку, но оружие трудно.
      А после 6 июля вооружиться всем заводским ребятам очень хотелось. Раз мирная революция кончилась и буржуи перешли в наступление на рабочий класс, зевать нельзя, а то голыми руками возьмут. Многие ребята из Союза молодежи оружие сами делали, в особенности молодые слесари. Они не только гранаты, даже револьверы мастерили. Не отставали от них и заводские подростки. Среди замоскворецких мальчишек были даже такие, что порох изобретали.
      Изобрести порох - дело нехитрое, Андрейка пробовал. Для этого стоило добыть бертолетовой соли в аптеке, достать серы, натолочь угля, все это смешать, и, если поджечь, здорово ухнет. Начиненный таким порохом пистолет палил громко, хотя и очень дымно.
      Самодельных пистолетов появилось у замоскворецких мальчишек множество. Делали их из чего только могли. Из водопроводных труб, из велосипедных трубок, даже трубочки от никелированных кроватей и те годились. Частенько самодельные пистолеты взрывались при пробе, и пострадавших от них мальчишек немало лежало в больницах и госпиталях. Но никакие потери не могли остановить стремление ребят к вооружению.
      Андрейке удалось выменять себе пистолет на отцовскую зажигалку. Пистолет он приобрел такой, что ему сам бы Евгений Онегин позавидовал, собираясь на дуэль с Ленским. Андрейка не раз видел эту дуэль на сцене рабочего театра и каждый раз надеялся, что Онегин промахнется. Жалел очень Ленского. Ни у кого из замоскворецких мальчишек такого пистолета, как у Андрейки, не было!
      Сделан был этот пистолет из старинного амбарного ключа. Ствол шестигранный, рукоятка узорная, кованая, бородка заменяла прицел. Пистолет был заряжен свинцовой пулей, изготовленной на медведя, и забит порохом до половины. Его хозяин, угрюмый мастеровой, сказал: "Не пистолет, а ключ от рая! В кого прицелишься, тот, считай, у ангелов в раю. Вместе с дымом вознесется".
      Опытные ребята предлагали Андрею покупку все же прежде испробовать, стрельнуть разок в тюки ваты. Тюки были свалены на складах текстильной фабрики, за большим забором, на берегу Москвы-реки. Там мальчишки и организовали нечто вроде тира, выяснили, что пули вату не пробивают, а в ней закручиваются. Одной и той же пулей можно было стрельнуть несколько раз, выковырив ее из ваты.
      На предложение Андрейки попробовать "ключ от рая" мастеровой возразил: "И пробовать нечего! Если им сто лет пудовые замки отпирали и он не испортился, неужто же от первого выстрела треснет?"
      Это убедило Андрейку в надежности пистолета, и он отдал изобретателю драгоценную отцовскую зажигалку, которую бабушка берегла для обмена на деревенские продукты: картошку и сало.
      Чтобы иметь пистолет всегда при себе, Андрейке пришлось проделать дыру в кармане штанов для его дула и подвязывать его к ремню на крепком шнурке. А вот где его прятать? Дома у Андрейки был тайник - в бабушкиной каморке за иконой Георгия Победоносца. Эта икона словно для того была и сделана в виде ларца. Георгий Победоносец в красной рубахе, на белом коне, поражавший копьем дракона, был изображен на крышке, которая открывалась, как дверца. Можно было поиграть со святым, двигая ее туда-сюда. Воинственный Георгий, хитро поглядывая, будто оживал, катался на своем белом коне. Вот за его спину, в ларец, стоявший на божнице, и складывал Арбуз свои трофеи - патроны, выменянные и выигранные у ребят.
      Когда-то, до революции, мальчишки, начиная с уличных и кончая кадетами и гимназистами, играли в перышки на пуговицы, на марки, потом на обесцененные деньги. Теперь же пошла мода играть на патроны. Собирались на свои тайные сборища ребята за высоким дощатым забором, огородившим склады текстильной фабрики на берегу Москвы-реки. Здесь, за грудами прессованной ваты, можно было выиграть не только патроны от винтовок русских, немецких, французских, итальянских и японских, но и испробовать их. Были ловкачи, которые ухитрялись стукнуть по пистону какой-нибудь железкой так, что патрон стрелял, никого не задевая. Взорванная гильза летела в одну сторону, пуля в другую.
      Арбуз приобретенные им патроны зря не портил, а приберегал. За спиной Георгия Победоносца скопилось их немало. Тайник за иконой был заполнен. Где же прятать "ключ от рая"? На заводе, конечно! Все ребята из Союза молодежи хранят свое оружие где-то среди станков, тисков, ящиков с инструментами. Андрейка решил хранить свой пистолет в самом ненаходимом месте: в дощатой стене цеховой столовой. Он не раз помогал уборщице подметать столовую в награду за кусок хлеба и заметил в углу крысиную нору. Прогрызли, проклятые, чтобы по ночам подбирать крошки. И сколько в нее ни сыпали битого стекла, крысы все же пролезали. Если засунуть туда "ключ от рая", сам черт не найдет!
      Выбрав час, когда в столовой никого не было, Андрейка стал засовывать в нору пистолет, завернутый в тряпицу, пропитанную смазочным маслом. Но что-то мешало ему. Он сунул в нору руку и ощутил нечто плоское, тяжелое, деревянное, с железным окаймлением. Пощупал, пощупал и обнаружил такое, что рука дернулась, словно обжегся. Винтовочный приклад. Вот так штука! Андрей решил затаиться и проследить. Очень его заинтересовало: кто же хозяин оружия?.. Чтобы взять чужое, у него и в мыслях не было.
      Допоздна Андрейка толкался по заводским цехам, пользуясь тем, что работала вечерняя смена. А когда эта смена, поужинав, разошлась, Андрейка нырнул к столовой. И вот диво! Окна столовки занавешены, сквозь занавески пробивается таинственный свет. Бесшумной мышкой Арбуз - в столовую. И что же увидел?!
      В полутьме за столами сидели люди, будто за ужин сели. А на столах не миски, не ложки, не вилки, а винтовочки, разобранные на части. Собравшиеся чистят, смазывают, протирают их части.
      "Так вот они где, миленькие, из вагона!" - Андрейка едва не заплакал от обиды. От обиды, что свои обманули его как маленького! Не взяли с собой на захват оружия! Такое интересное боевое дело и скрыли, как от чужого! А сейчас сидят, бессовестные, и чистят найденное им, Арбузом, оружие. Ну погодите!..
      Андрейка, усмехнувшись, пристроился прямо под руку Саши Киреева, которого высмотрел за крайним столом. А тот даже не удивился, потеснившись, подсунул ему затвор винтовки и тряпочку. И они вместе принялись за работу: разбирали и густо смазывали все части винтовки и снова собирали.
      Андрейка не понимал, зачем это нужно. Оружие к бою, наоборот, очищают и вытирают насухо. Но спросить не посмел. Делал вид, что он здесь не случайно. В курсе...
      Светлело. Погасли скупые лампочки. Лучи рассвета пробились сквозь окна, занавешенные чем попало. И тут в утреннем полусвете к Кирееву подошел Саша и с удивлением уставился на брата.
      - Это ты его привел, Киреич?
      - Я думал, ты, Саша, - отшепнулся Киреев.
      - Откуда ты взялся, Арбуз?
      - Из стенки... Между досочек сидел, на вас в щелочки глядел, ответил Андрейка.
      Прочистив и смазав оружие, красногвардейцы поставили его на место к деревянной перегородке и, плотно зашив досками, тихо разошлись по одному.
      Андрейка выскочил раньше всех, довольный своей ловкостью. Он шел домой, придумывая месть своим друзьям за недоверие.
      "Ключ от рая" он спрятал дома, в чулане, под половицей.
      МЕСТЬ АРБУЗА
      Пропажей оружия, принадлежавшего варшавскому жандармскому корпусу, был очень обозлен полковник Рябцев, командующий Московским военным округом, ставленник Временного правительства. Он подозревал, что винтовки могли похитить красногвардейцы завода Михельсона - самые отчаянные большевики из большевистского Замоскворечья.
      Но как проверить это? Неожиданно нагрянуть с обыском и ротой солдат? А если винтовки не обнаружатся? Завод велик; возможно, оружие спрятано где-то в другом месте. Даже за городом. У завода есть свои грузовики. Не найти винтовок - вернуться опозоренным. Нет, надо действовать только наверняка, четко, без суеты и шумихи.
      Покусывая губы, полковник Рябцев расхаживал по кабинету, как всегда, не замечая Лукаши. И разговаривал сам с собой вслух. Ирландский сеттер в одном углу, Лукаша в другом смотрели на него преданными глазами.
      Сеттер давно был уверен в любви своего хозяина, который ласково трепал его уши, каждый раз обещая взять на охоту, и не очень выслуживался. Лукаша, видя равнодушие к нему полковника, не знал, как выслужиться. Уж очень строг и неулыбчив. Его "сапогами всмятку" не возьмешь. Шуток не любит! Как найти к нему подход? У каждого барина своя слабость. "Барская слабинка - лакейская судьбинка", - говаривал отец.
      Выбрав удобный момент, Лукаша решился.
      - У меня есть родственнички на заводе Михельсона, - произнес он с многообещающей улыбочкой.
      Полковник уставился на него с таким удивлением, будто заговорила собака.
      - Ну? - строго спросил он, покачиваясь с носков на пятки, с пяток на носки.
      - Можно попытаться, - пролепетал Лукаша, зарумянившись красной девицей.
      - За верные сведения - благодарность. За ложные... - в глазах полковника блеснула злость.
      - Как можно! - тихо вымолвил Лукаша. - Мой папаша за меня отвечает... Мы всегда верно служили.
      - Знаю. Не предал Мрозовского. Похвально. Идите действуйте вместе с родителем. Его опыт подкрепит вашу молодость.
      Прибежал Лукаша к отцу и радостно сообщил ему о поручении Рябцева, но вместо похвалы схлопотал пощечину.
      - Дурак! - сказал Филонов. - Запомни: лакей от поручений не отказывается, на поручения не напрашивается! А ты напросился. Да еще на такое!
      Однако отказываться поздно. Взяв вина и закуски из своего буфета, старый лакей нехотя отправился с сыном выведывать рабочую тайну. Филонов тоже был уверен, что оружие у михельсоновцев. Но где? Кузнец Павлов, возможно, и знает... Но скажет ли? Старый лис решил играть ва-банк. Выложив закуску и поставив вино на стол Павловых, спросил, глядя в глаза кузнецу:
      - Вы что же это сотворили опять на свою голову, михельсоновцы? То хозяина на тачке вывезли. И вам это дорого обошлось. А теперь оружие из вагонов выгребли. Еще дороже вам обойдется!
      - Ты не пугай, не пугай! Угощай давай, раз уж принес.
      Лакей сноровисто открыл вино, разлил, чокнулся, пригубил и, облизнувшись, тихо проговорил:
      - У вас хотя бы ума-то хватило не возить его на завод, а спрятать где подальше?
      - А ты думаешь, лис хитрый, рабочий сер, у него и ум волк съел? усмехнулся кузнец.
      - Ой, перехитрите вы сами себя! За кражу оружия в военное время вас всем заводом в окопы... А зачинщиков под расстрел! - Филонов щелкнул ногтем по бутылке.
      - Да уж не помилуют! - крякнул кузнец, допивая рюмку с отвращением: он не любил сладкое красное вино.
      - Так вот, кум, с этим оружием надо поступить как по поговорке: "Шут, шут, пошути, да отдай". Зачем оно вам, рабочим? Вы что, одним заводом возмечтали власть, что ли, завоевать? Ни у кого оружия нет, а у вас есть... Для чего? Для похвальбы, что ли?
      - Ну уж это нам лучше знать.
      Отец с сыном переглянулись.
      - С огнем играете, кум! Жесткие меры будут приняты. Полковник Рябцев, командующий Московским военным округом, поклялся оружие найти и с виновными не поцеремонится. Вот Лукаша не даст соврать.
      Лукаша кивнул.
      - Господин Рябцев шуток не любят. Весьма неулыбчивый человек. Официальный. Сказано найти - найдет. Расстрелять - расстреляет.
      - Какие страсти. Керенский грозится стрелять, Корнилов пострелять... Рябцев какой-то и тот - расстрелять.
      - Он ни какой-то. Вы еще о нем услышите, - сказал Филонов.
      - Конечно, недаром к нему Лукашку пристроил. Мечтаешь, высоко полковник взлетит. Да не знаешь ты, где он сядет.
      Павлов уже сам и наливал и выпивал, забавляясь беседой.
      - Заело, значит, господ с этим оружием. Если холопы зашевелились, значит, барам не спится. А нам плевать!
      - Так что же все-таки не побоялись, на завод оружие завезли?
      Кузнец Павлов, прищурившись, почмокал губами, допивая последнюю рюмку.
      - А противное у тебя, кум, вино. И чем ты в буфете господ офицеров поишь... Вот с такого вина они и ходят дурные какие-то... Оружие у них из вагонов воруют. А штаны еще на улице не снимают?
      - Кум, без шуток.
      - А я в этих шутках не участник! Ни шута не знаю, и шабаш! Вон спрашивай - мальчишки все знают. - Отец поманил Андрейку. - Сынок, поди скажи дяде его интерес.
      Андрейка подошел, потупясь, и, услышав скрип двери, увидел старшего брата. Саша, наверное, все слышал. На щеках его перекатывались желваки. Он с ненавистью смотрел на Филонова. Андрейка злорадно подумал: "Здорово испугался..." Отец и сын Филоновы воззрились на Андрейку. Как это они раньше не догадались выведать все у мальчишки! Заводские ребята многое знают.
      - Ты не бойся. Мы свои. Нам все можно сказать, - вкрадчиво обратился к Андрейке Филонов-старший.
      - За так я ничего не скажу, - ответил нарочито грубо Андрейка.
      - Да ведь ничего не знаешь, потому и не скажешь, - подзадорил Филонов.
      - Знаю... Вот за это скажу, - указал Андрейка на офицерский кортик Лукаши.
      Отец молча снял с сына драгоценный подарок генерала.
      - Ну, говори, где ружьишки попрятаны, и получай. На заводе или еще где схоронили?
      Андрейка ловко выхватил кортик из рук Филонова и выпалил:
      - Улетели ружья. Ф-фу!
      - Как это ф-фу?
      - А так... Ночь была серая. Он серый... Тихо-тихо так опустился ф-фу, ф-фу... Оружие забрал...
      - Цеппелин?!
      - Ага.
      - Басни! Замоскворецкие байки! Нам такое уже Гришка Чайник рассказывал! - вскинулся Филонов и цап за ухо.
      - Отдай кортик! - Лукаша кинулся отцу на помощь.
      Андрейка, отбиваясь, завизжал как резаный.
      - Вы что, Филоны, моих детей бить пришли? А ну... - Кузнец сгреб непрошеных гостей и давай тузить.
      Филонов закричал: "Караул!" Бабушка заверещала: "Убивают!", и изловчилась втащить старшего Филонова в свою спасительную молельню. Лукаше удалось умолить кузнеца жалобными словами: "Дяденька, простите!" Андрейка лишился кортика.
      - Обманом не выманивай! - сказал отец, отбирая у Андрейки кортик, и отдал его Лукаше.
      Так бы миром все и кончилось, как бывало раньше, по-родственному: погорячились, и хватит. Да Филонов, поправляя прическу перед иконами, в стеклах которых зеркально мелькал его помятый лик, кивнул на Георгия Победоносца.
      - Вот эту иконку вы мне давно обещали, бабуся. Так я ее теперь и возьму. Для освящения моего буфета. Повесим на видном месте. В офицерском буфете - офицерский святой. Такова необходимость момента! - И, не дожидаясь согласия, потянул Георгия с иконостаса.
      Дверца открылась, и на голову Филонова посыпались патроны.
      При виде такого чуда бабка в ужасе закрестилась.
      - Вот так арсенал! - пробормотал Филонов.
      - Это кто сюда такую пакость натащил? - закричал Павлов-старший и стал выкидывать патроны в окошко.
      - Это мои! Мои! - бросился к своему арсеналу Андрейка.
      Сунув сколько успел патронов под рубашку, он выкатился на улицу. Вслед за ним Лукаша с кортиком, Филонов с иконой. А вдогонку им гремели патроны, швыряемые кузнецом из окна с яростной щедростью.
      ОПАСНЫЙ СПОР
      По темным, плохо освещенным улицам Москвы торопливо шагала нестройная колонна безоружных солдат, подгоняемая вооруженной охраной. Мимо редких фонарей мелькали офицерские фуражки, черные шевроны - нарукавные нашивки с черепом и скрещенными костями, знак "батальонов смерти". Поблескивали штыки.
      "Что это за солдаты? Куда гонят их под покровом ночи, когда все добрые люди спят?" - дивились редкие прохожие.
      Стеша с мальчишками - продавцами газет - затемно явилась к дверям типографии. Они хотели сегодня первыми получить утренние газеты. Прошел слух, что новости в них потрясающие. Генерал Корнилов, враг солдат и рабочих, любимец буржуев, едет в Москву.
      Заполучив солидные пачки разных газет, мальчишки бросились в свои кварталы.
      Стеша, увидев шествие солдат под конвоем, из любопытства подошла поближе.
      - Доченька! - раздалось вдруг из рядов. - Доченька!
      Стеша узнала голос отца.
      - Папка?! - закричала она. - Куда ведут тебя?
      - В тюрьму! Мы приговорены к смерти по приказу генерала Корнилова! Скажи нашим...
      В рядах произошла заминка. Раздались злые окрики конвоя, удары прикладов. Какой-то солдат споткнулся, его подняли и потащили волоком.
      Стеша бросилась следом, но ее так отпихнули, что она упала, рассыпав газеты. Собрав газеты, вся в слезах, Стеша побежала за арестантами. И все кричала: "Папка, папка!" - пока железные ворота Бутырской тюрьмы не захлопнулись.
      - Проходите, проходите. Дезертиров и германских шпионов, что ли, не видели? - зло расталкивали собравшихся у тюрьмы солдаты - ударники из "батальонов смерти".
      - Вот будем их вешать на площадях, успеете наглядеться! - сквозь зубы сказал низкорослый офицерик в кожаной куртке, с большими круглыми глазами, полными темной злости.
      "Где-то я его видела? - мелькнуло у Стеши. - Да что ж я стою! Надо что-то делать... Надо выручать папу!" - И она помчалась отыскивать Арбуза. Она забыла, что ее сумка набита газетами, которые нужно продать, и долго стояла у проходной завода Михельсона, ожидая, не выйдет ли Арбуз. Но так и не дождалась.
      ...В это утро Москва была разбужена криками продавцов газет о прибытии в Москву генерала Корнилова. Его пригласили на так называемое Государственное совещание фабриканты, купцы и помещики, чтобы решить, как усмирить революцию и укротить рабочих.
      Союз рабочей молодежи завода Михельсона собрался по тревоге. Андрейке поручили снести Люсе записку. И вот Арбуз уже у Люси. Она кутается в пуховый платочек: ей нездоровится.
      - Ну что там у нас? - тихо спрашивает Люся, не читая записки. Поджидают Корнилова. Гимназисты ему цветы готовят, купчихи лавровые венки плетут. Богатая Москва выйдет ему навстречу с хлебом-солью, под колокольный звон... А мы чем встретим?
      "У нас тоже есть чем встретить!" - хотел Андрейка успокоить Люсю, но даже ей не решил открыть тайны заводской столовой.
      У Люси тоже была тайна, которой она тоже не могла поделиться с Андрейкой. Однажды темной ночью Гриша Чайник привез к ней на хранение деревянный ящик с винтовочными патронами. Вон он стоит у зеркала, накрытый цветной шалью, и заменяет ей туалетный столик.
      "У барышень патроны искать не станут. Кому же в голову придет? Не опасайтесь! - говорил Гриша, развозя патроны по квартирам девушек, членов Союза рабочей молодежи. - Пусть у вас побудут до поры. Настанет час увезу, как привез!"
      Неожиданный человек Гриша! Таинственны его дела!
      - Так как же наши решили встретить генерала? - еще раз спросила Люся, развертывая записку.
      Андрейка не успел ответить: на лестнице послышался топот сапог, звон шпор, двери квартиры раскрылись, и в нее шумно ввалились офицеры. Все с револьверами на поясах, с шашками на портупеях. На рукавах шевроны с черепами. У одного черная повязка, скрывающая глаз.
      "Эх, нет у меня с собой "ключа от рая"! - спохватился Андрейка. Они, наверное, пришли арестовать Люсю".
      Люся не растерялась, поправив шаль на туалетном столике, неспешно обернулась:
      - Что вам угодно, господа?
      - Ты что же, не узнаешь меня, дорогая сестрица! - воскликнул один из офицеров, раскрывая объятия.
      - Тофик? Ты? Уцелел!
      - Конечно! Я, жив курилка! И со мной мои фронтовые друзья. Помогли приехать в Москву в своем скоростном эшелоне.