— Киндан, да ты еще слепее, чем я! — громко выкрикнула Нуэлла, когда он в очередной раз признался, что сбился со счета. — Вот именно! Вот и будешь ходить слепой, с завязанными глазами, — объявила она. — Тогда уж тебе придется полностью положиться на Киск и на твой счет шагов, чтобы не наталкиваться на все вокруг.
      Она вручила ему грязный шарф, которым завязывала рот и нос, пытаясь защититься от неистребимой шахтной пыли.
      — Вот, можешь взять это.
      Когда же Киндан начал протестовать, она сказала совершенно серьезно:
      — Представь себе, что случился обвал или что-то в этом роде и ни одной зажженной лампы не осталось. Что ты в таком случае станешь делать? Если ты знаешь счет шагов и хорошо ориентируешься в темноте, то не впадешь в панику. А если не впадешь в панику, то сможешь помочь другим.
      Ее слова убедили Киндана. Он завязал глаза и двигался вслепую вплоть до того момента, когда они благополучно вышли из подъемника на нижнем горизонте шахты. И остался совершенно невредимым, если не считать того, что несколько раз очень чувствительно ушиб голень. Впрочем, ушибов становилось всё меньше и меньше по мере того, как он учился считать шаги и доверять своей памяти. Но себе он откровенно признавался, что та карта, которую он видит мысленным взором, и близко не сравнится по детальности и точности с воображаемой картой Нуэллы.
      Киндан шел, нащупывая осторожными прикосновениями стойки крепи — после первой попытки ему пришлось развязать глаза, чтобы вытащить несколько крупных заноз, — и его движения постепенно становились всё более легкими, приближаясь к свободному изяществу движений Нуэллы.
      Когда дети дошли до второй улицы — штрека, от которого расходились забои бригады Тарика и по которому вывозили к подъемнику добытый уголь, Киндан ощупал одну, потом другую сторону прохода в поисках крепи. Нуэлла, которая уже успела наскоро изучить подземный перекресток, терпеливо ждала.
      — Я готов, — сказал Киндан.
      Он обернулся, не отрывая правой руки от стены туннеля, быстро нашел поворот на вторую улицу и начал считать шаги, ожидая почувствовать под рукой шершавую древесину стойки крепи. Пройдя четырнадцать шагов — десять метров, обычное расстояние между опорами крепи, — он почувствовал растерянность, а через двадцать один шаг — тревогу.
      — У тебя есть стойки? — спросил он Нуэллу, которая шла по противоположной стороне штрека.
      — Нет, — ответила она; в ее голосе тоже слышалась тревога. — Может быть, вернемся и проверим снова?
      Киндан почувствовал острое желание снять закрывающую глаза повязку, но, вспомнив о несравненном слухе Нуэллы. подавил этот порыв. Она сразу же узнает, что он сжульничал, — его выдаст хруст задубевшей от пыли пересохшей материи.
      — Да, — сказал он, опуская руки, сами собой взлетевшие к лицу. Нуэлла хихикнула.
      — Ты хотел снять повязку, верно?
      Вместо ответа Киндан лишь тяжело вздохнул. Считая шаги, он вернулся к входу в штрек и снова пошел вглубь, пытаясь нащупать стойки. Первую остановку он сделал, пройдя девять шагов.
      — Я что-то нашел, но это совсем не похоже на нормальную крепь, — сказал он.
      Бревно, попавшееся ему под руку, было тонким, а подняв руку к потолку, Киндан нащупал не мощную балку, а лишь тонкую слегу, пересекавшую штрек.
      — Да, оно недостаточно толстое, — согласилась Нуэлла. — И недостаточно широкое.
      — Не больше половины, а то и четверти от обычного бревна, — сказал Киндан.
      Точно такими же были крепи на всем протяжении туннеля. По мере того как дети уходили дальше по штреку, тревога Киндана усиливалась. В обе стороны от штрека уходили многочисленные забои — намного чаще, чем, по его представлениям, положено.
      — Можно подумать, что Тарик начал выбирать здесь целики, — сказал Киндан.
      Из многочисленных разговоров — это ведь была главная тема для всех обитателей кемпа — он знал, что предполагалось тщательно исследовать пласт на большом удалении от стволов шахты и только после этого приступать к активной добыче угля, и что камерную, как называли ее горняки, добычу следует начинать в дальних концах штреков. Это существенно снижало опасность завалов и многократно облегчило бы работу спасателей в случае обвала, которого горнякам приходилось опасаться постоянно.
      — Это плохо, — добавил он.
      — Да, — согласилась Нуэлла. — Отец наверняка ничего не знает — он не разрешил бы такого.
      Когда они закончили исследование второй улицы и пересекавших ее проспектов, нервы у обоих были натянуты, как струны. Нуэлла не возражала, когда Киндан предложил во время следующего спуска в шахту обследовать первую улицу.
      Киндан не забыл о своем намерении обучать стражей порога спасению людей и поэтому стремился использовать любую возможность, чтобы проверить способности Киск или научить ее чему-то новому.
      Но когда он сказал, что хотел бы посмотреть, как Киск будет выкапывать заваленное тело, Нуэлла резко воспротивилась.
      — Ну ты пойми, что хочу всего лишь засыпаться углем и сделать так, чтобы Киск раскопала меня, — возразил Киндан, когда Нуэлла напрочь забраковала его идею.
      — А что, если ты что-то повредишь себе? — сурово спросила девочка. — Что мы тогда будем делать?
      Как ни старался Киндан убедить ее, что затея совершенно безопасна, она наотрез отказалась соглашаться. Но еще больше удивило его то, что Нуэллу поддержала Киск. До сих пор он был уверен, что страж порога должен соглашаться со всеми его приказами без возражений.
      — Хорошо, хорошо, мои леди, вы победили, — проворчал он в конце концов и заработал от Нуэллы точный удар по ребрам.
      — Дурак, дело не в том, что мы леди, а в том, что у нас обеих есть головы на плечах! — рявкнула она, а потом вздохнула и добавила: — Если ты так уж настроен учить Киск искать и откапывать тебя, то давай сначала попробуем в сарае, а потом уже отправимся под землю.
      Киндан нехотя согласился.
      Благополучно доставив Нуэллу домой, Киндан и Киск вернулись в сарай. Киск всё еще пребывала в игривом настроении. Киндан изрядно устал, но ему необходимо было утомить Киск, и он решил научить стража порога игре в прятки. Он закапывался в солому и лежал неподвижно, безмолвно, почти засыпая, а Киск искала его.
      Киск просто замечательно удавалось находить его. Киндан заставил ее поворачиваться к нему спиной, когда он прятался, и велел «не подслушивать», хотя, впрочем, не слишком надеялся, что она выполнит и это требование. Чем дольше они играли, тем больше он придумывал разных усложнений, например запасался камешками и кидал их в разные стороны, чтобы Киск было труднее найти его по слуху.
      К сожалению, как бы хорошо он ни зарывался в солому, ему всё равно приходилось командовать стражу порога, когда можно начинать искать. Звук голоса выдавал его местоположение. После нескольких экспериментов Киндан всё же нашел решение: он кидал последний камешек в занавеску, закрывающую дверь, и только после этого Киск отправлялась на поиски.
      Игра стала интереснее, и Киск уже не так быстро находила своего воспитателя.
      Во время второй попытки, бросив последний камешек в занавеску, Киндан крепко зажмурил глаза, затаил дыхание и постарался думать только о черноте, пытаясь слиться с землей, прикрытой соломой.
      Он был усталый, сонный, и его с почти непреодолимой силой клонило в сон.
      И вот, когда Киндан уже балансировал на той зыбкой границе, которая разделяет сон и явь, ему вдруг показалось, что он видит какую-то ярко пылающую фигуру, как будто кто-то светящийся сжался в комок, совсем как он. Нет, изумленно поправил он себя, это же и впрямь я!
      Он слышал негромкий топот ног приближающейся Киск. Мысленным взором он видел, что пылающий образ стал более определенным, голова приобрела четкие очертания. Правда, черты лица нельзя было разглядеть, он видел лишь овал, испещренный пятнами всех цветов радуги, которые, впрочем, вскоре исчезли, залитые сплошным оранжево-желтым цветом, похожим на пламя. Кожей лица он почувствовал сквозь солому мягкое тепло дыхания Киск, которое, как ему показалось, точь-в-точь соответствовало тому пламени, что мгновение назад промелькнуло в его сознании.
      Киск радостно заблеяла.
      Громко смеясь, Киндан открыл глаза, вскочил и, даже не отряхнув с себя солому, крепко обхватил стража порога за мускулистую шею.
      — Ты нашла меня! — воскликнул он и обнял Киск еще сильнее. — Ты просто замечательная девочка, Киск!
      — Опиши это еще раз, — потребовала Нуэлла на следующий вечер. — Точно и во всех подробностях расскажи мне, что ты видел.
      — Знаешь, я просто не могу, — ответил Киндан. — Это выглядело так, будто всё приобрело огненный цвет...
      — Что это значит?
      Киндан задумчиво закусил губы.
      — Тебе приходилось смотреть на что-нибудь по-настоящему яркое — ну, когда ты была маленькая?
      — Что, например? — спросила Нуэлла, скорчив рожу.
      — Ну, например, на солнце, — сказал Киндан, ощутив внезапный прилив вдохновения. — Или на огонь.
      Она пожала плечами.
      — Возможно.
      — Ну, я сообразил, на что это похоже, а потом взял и специально посмотрел, — продолжал он. — И после, когда я закрыл глаза, я всё равно продолжал видеть то, на что только что смотрел. Сначала изображение бывает ярко-белым, а потом медленно переходит в желтый, оранжевый, красный, зеленый, синий... а потом исчезает.
      — Продолжай.
      — Так вот, то, что я видел, было очень похоже, если не считать того, что там были сразу все цвета— в середине маленький белый кружок, а вокруг него кольца разных цветов, начиная с желтого и кончая синим.
      Нуэлла внезапно сделалась задумчивой.
      — Ты... как ты думаешь, могла бы я увидеть то, что видит Киск?
      — Мы могли бы попробовать, — предложил Киндан. — Что скажешь, Киск? Ты можешь показать Нуэлле то, что видишь, когда ищешь меня?
      Киск посмотрела на него, на девочку и издала веселый щебечущий звук, означавший согласие.
      — Ты можешь? — спросила Нуэлла голосом, полным удивления.
      Она закрыла глаза, а в следующее мгновение крепко зажмурилась.
      — Я спрячусь, — сказал Киндан. Киск покорно отвернулась к стене.
      Киндан бросил камень в занавеску и почти сразу же услышал, как Нуэлла придушенно вскрикнула.
      — Киндан, положи руку на лицо, — потребовала она.
      Киндан повиновался, откинув солому, под которой прятался.
      — О! А теперь другую. — Киндан выполнил и эту просьбу, а потом по собственной инициативе положил обе руки со сжатыми кулаками себе на голову.
      — Ты поднимаешь руки! — воскликнула Нуэлла. — Ты сжимаешь кулаки. Клянусь яйцом Фарант'ы, я вижу тебя!
      Киндан оцепенело уставился на девочку. Из ее зажмуренных глаз текли по щекам крупные слезы.
      На следующий день они с Нуэллой начали обучать Киск поиску людей, захороненных под каменными завалами. По предложению Нуэллы они начали с того, что Киск просто искала определенных людей. Киск любила эту игру и с неизменным успехом находила Нуэллу, Киндана, Зенора, Далора и мастера Зиста. Ей не мешало даже то, что Далор и арфист находились в своих холдах, а Далор к тому же был измучен после смены.
      — Далор тоже не спускается в шахту, — проворчал Зенор; у него уже закрывались глаза и он собирался уйти спать. — Мы с ним оба дежурим при насосах.
      — Могу поспорить, что Тарик разрешил бы тебе спуститься в шахту, — сказала Нуэлла.
      Киндан озадаченно взглянул на нее, но ничего не сказал.
      — Может, тебе стоит попросить, чтобы тебя перевели в другую смену? — продолжала она.
      — К Тарику? — уточнил Зенор, качая головой. — Не знаю, не знаю...
      — Ладно, поступай как знаешь, — сказала Нуэлла. — Или перестань ворчать, или переходи в смену Тарика.
      — Что это ты затеяла? — спросил Киндан, когда Зенор ушел.
      — Сам вспомни, как ты взволновался из-за крепей в штреке Тарика, — объяснила Нуэлла. А когда Киндан кивнул, добавила: — Допустим, мы не можем ничего сказать об этом моему отцу, потому что тогда должны признаться, что были в шахте без разрешения. А вот если с Тариком спустится Зенор, то он обязательно увидит негодные крепи, которые ставит Тарик, и предупредит отца.
      Киндан и Нуэлла обрадовались, когда Зенор с довольным видом объявил, что действительно перешел в другую смену.
      — Лучше всего, — сказал он, радостно потирая руки, — что мне теперь не придется готовить завтрак! Представьте себе, Регеллан, дурачок этакий, думает, что ему здорово повезло!
      — Ну вот всё и устроилось, — удовлетворенно сказала Нуэлла Киндану, войдя в сарай Киск тем же вечером.
      Киндан выжидательно взглянул на опустившуюся за ее спиной занавеску.
      — А я подумал, что тебя привел мастер Зист, — сказал он.
      Нуэлла, конечно же, поняла, что это был упрек.
      — Нет, я пришла одна.
      Киндан нахмурил лоб.
      — Но разве это не опасно? А если бы тебя кто-нибудь увидел?
      — Если бы да кабы... — сердито заворчала Нуэлла. — Если бы увидели, то что-нибудь сказали бы или не обратили на меня внимания. А раз никто ничего мне не сказал, то, значит, внимания не обратили. — Она с нежностью провела ладонями по своему плащу и отбросила капюшон. — Разве в такую непогоду я не похожа на всех остальных?
      Нуэлла была права: не прошло еще и половины зимы, которая в этом Обороте была особенно сурова.
      — Скоро наступит весна, — тоном утешения заметил Киндан.
      — Скоро! И что хорошего мы успели сделать? — Киндан даже растерялся от страсти в ее голосе.
      — Мы прождали больше месяца и так ничего и не добились, а ведь скоро начнется весна! — продолжала она. — А что будет со всеми этими людьми? Теми, о которых беспокоится лорд М'тал? Которых может затопить весенним паводком? — Она не без усилия сдержала свой гнев. — Я-то думала, что, может быть, сумею помочь, ты понимаешь?
      Нуэлла немного помолчала и добавила с хмурым видом:
      — Но ничего не произошло. А от меня нет вообще никакой помощи.
      — Ты очень сильно помогла мне, — мягко сказал ей Киндан. Киск испустила нежную щебечущую трель, подошла к Нуэлле и потерлась головой о ее плечо.— Мне и Киск. Мы не знали бы и половины того, что знаем теперь, если бы не ты. Скоро мы будем готовы спуститься в шахту и...
      Нуэлла иронически фыркнула, прервав его речь:
      — Ну да, конечно, вы спуститесь в шахту, и что дальше? Что мне тогда делать? Спасибо, Нуэлла, ты нам здорово помогла, а теперь возвращайся в свою комнату. И не попадайся никому на глаза!
      На последнем слове ее голос сорвался, и она уронила голову на колени.
      Киндан не знал, что и сказать; пауза тянулась, казалось, бесконечно. В конце концов, он открыл было рот, чтобы заговорить, и в тот же миг Нуэлла вскинула руку и обернулась всем телом в сторону двери.
      — Если хотите, можете войти, — громко сказала она. — Вы успели услышать слишком много, да и вообще, мне уже всё безразлично.
      Прошло несколько мгновений. Занавеска зашелестела, и в тусклом свете полуприкрытой лампы появилась маленькая фигурка.
      — Ты точь-в-точь похожа на Далора! — воскликнул вновь пришедший.
      Это оказалась Ренна.
      Нуэлла, затрепетав ноздрями, втянула воздух, принюхиваясь к запаху незнакомой девочки.
      — Ты, наверно, сестра Зенора, — предположила она. — От него пахнет почти так же.
      — Это Ренна, — подтвердил Киндан. Он задумчиво смотрел на обеих девочек. — А разве ты сейчас не должна быть на дежурстве?
      — Должна, — согласилась Ренна, — но Джори была у меня в долгу и... — Она посмотрела на Нуэллу. — Я видела, как кто-то вышел из холда...
      — И пошла за мной, потому что приняла меня за Далора, верно?
      Румянец, заливший щеки Ренны, доказал, что предположение Нуэллы попало в точку. Киндан вспомнил, как Нуэлла когда-то заставила Далора помочь им спуститься в шахту, благодаря тому что знала, в кого он влюблен. Глядя на то, как густо покраснела Ренна, Киндан решил, что чувство это взаимное.
      Киск внезапно вскинула голову, защебетала и боднула Киндана. Тот закрыл глаза и сосредоточился; теперь он уже неплохо воспринимал образы, которые передавала ему Киск.
      — Это Ж'лантир и Лолант', — сказал он через мгновение.
      Киск снова защебетала, обращаясь к Киндану. Он с готовностью закрыл глаза, воспринимая образы, которые пытался мысленно создать страж порога. Изображения быстро сменялись: радужный тепловой образ человека, которого крепко держит за плечо большая рука, потом тот же образ, но уже бегущий настолько быстро, что ноги слились в одно цветное пятно, образ той же человеческой фигуры, несколько раз ударившей себя по голове, поклонившейся и снова пустившейся бежать.
      Киндан широко улыбнулся.
      — Он говорит, что очень сожалеет, что ему пришлось задержаться. Он торопится и прибудет сюда, как только сможет.
      — Всадник? — пискнула Ренна. Киндан кивнул. — Сюда?
      Киндан снова кивнул.
      — Скоро?
      — Если быть точным, то прямо сейчас. — Это сказал Ж'лантир, входя в дверь и тщательно задвинув за собой занавеску.
      Впрочем, веселое выражение его лица сделалось озадаченным, как только он понял, что говорила не Нуэлла. Однако он тут же приободрился, увидев Нуэллу.
      — Твоей тайны больше нет? Это хорошо! Я боялся...
      — Ее тайна никуда не делась, — ответил Киндан, покачав головой. — Просто она оказалась под угрозой.
      Лицо Ж'лантира вытянулось.
      — Ну-ну, это может серьезно всё затруднить, — сказал он. — Видите ли, я потому так долго отсутствовал — нет, вернее будет сказать: я потому вернулся именно сейчас, что дела идут не слишком хорошо.
      — О чем вы говорите? — строго спросила Нуэлла.
      — Подождите минуточку, — перебил ее Киндан. Он повернулся к Ренне, глаза которой сделались большими, как блюдца. — Сбегай, пожалуйста, к мастеру Зисту и сообщи, что прилетел Ж'лантир. Наверное, он прикажет тебе принести завтрак, но ты не забудь сказать ему, что я просил тебя вернуться сюда. Ничего больше ему не говори; только скажи, что мы всё объясним позже.
      — Я вся превращусь в одно большое ухо, — пробормотала Нуэлла, к которой вернулось ее обычное веселое настроение.

Глава 11