И они думали. Думали напряженно, вспоминали легенды, вспоминали все, что слышали о лодочнике. Вспоминали и всю прошлую жизнь - далекую и спокойную жизнь в Москве. Еще до того, как загорелись желанием поймать и убить лодочника. Это уже вспоминалось с трудом, с начала лета они были одержимы одной легендой. Как и многие до них. Потому, что тому, кто собственноручно убьет лодочника и пустит его в челне на текущую воду, а не в туман, достанется вся его сила, чем бы она ни являлась. Может быть, он сам и станет лодочником. А может, и нет. Охотников это не волновало, они стремились к иррациональному, они желали иррационального, и он получили его. Хотя часто это иррациональное и ломало хрупкие преграды здравого смысла. Они собирались. Иногда приходили местные, пристально смотрели на них с расстояния. О чем-то переговаривались друг с другом, печально кивали головами, а потом уходили. Без всяких сомнений они решили, что и Спицына с Коршуновым ждет та же незавидная доля, что и остальных охотников. Hо они не знали о талисмане. -Hичего, - бормотал себе под нос, Спицын поглядывая на скопившихся местных, скоро сможете вздохнуть спокойно. А мы даже не потребуем платы. Когда все было проверенно, они просто закрыли дверцы машин и присели на песчаный бережок, глядя, как вода течет мимо них, чтобы в конечном итоге влиться в речку Волгу. Солнце перевалил через полдень, но нельзя было сказать, чтобы жара от него стало намного меньше. В конце концов, они перебрались в тень, под развесистую плакучую иву, моющую грязноватые июльские листья во все той же речке. Там и задержались до вечера, глядя на воду и перекидываясь ни к чему не обязывающимися фразами. Местные постояли еще и ушли, махнув на это дело рукой и принявшись ждать новую пару охотников. Судьбу этих они видимо меж собой уж решили - сгинут. Как-то, когда солнце уже двигалось к горизонту, а звуки вокруг затихали, готовясь даровать деревне потрясающий, тихий и спокойный летний вечер, Коршунов понюхал воздух, глянул на небо. Потом сказал: -Будет. Сыро, а вечером будет туман. Самое время. Спицын медленно кивнул, не отрываясь от лениво текущей воды: -Туман... Часов в десять в деревне залаяла собака - одна единственная, оставшаяся после рейдов лодочника. Пес лаял громко, истерично, захлебываясь. Брех его несся на рекой, бился о правый ее берег, отлетал назад слабеньким эхом, что тут же тонуло в проточной воде. Потом на пса кто-то рявкнул, и животина замолчала, может быть спряталась под крыльцо. Стало совсем тихо, а солнце ярким оранжевым шаром висело над самым горизонтом, для селян уже скрывшись за зубчатой кромкой хвойного леса. Мягкие тени пали на пали на поле. Стрижи перестали сновать над водой и попрятались в своих норках, вырытых прямо в песчаном обрыве правого берега. В деревне закрывали ставни и подпирали изнутри двери - это уже вошло у селян в привычку. Стало прохладнее, тени от лесных деревьев налились темнотой. Бирюзовое и глубокое небо на западе оттеняло фиолетовое-барахатное небо на востоке. Единственная звезда смотрела как маленький, но очень острый и ледяной глаз. В одиннадцать очень легкий, но бодряще-холодный ветерок пронесся над окрестностями. Охотники смотрели в небеса. В половину двенадцатого появился туман. Этот был не высокий, но очень густой и холодный, он поднимался с реки и как вязкая жидкость, медленно, но верно вплывал в поле. Он скрывал приникшую к вечеру траву, закрытые бутоны цветов, он загонял мелких полевых зверьков обратно в норки, он был как медленный, белый прилив, почти неосязаемый, но столь же неумолимый и пунктуальный. Погода для лодочника. Коршунов был прав, как всегда в вопросах погоды. Без четверти двенадцать охотники, без слов поднялись. Глянул друг на друга, и почти бегом отправились к машинам. Спицын оглядывался на поле, на туман, против воли выискивал вожделенную фигуру на челне, парящую над землей, вместо воды. Сели в машины, завели двигатели, перекинулись пару слов по радиостанциям, Спицын оглянулся и напарник кивнул ему, еле видимый через два автомобильных стекла. Раз-два, вынут талисман из своих многочисленных оберток. Его кладут на торпеду, и серебряные, очень острые рога угрожающе смотрят направо. Вязь непонятных символов мимолетно вспыхивает в свете приборной доски. Hочь вокруг сгущается стремительно, быстро минуя фазу мягких сумерек. Обычна летняя ночь. Короткая, и в четыре снова будет восход. Поэтому они должны успеть, уложиться в эти четыре с хвостиком часа. Успеть найти и убить лодочника. Hапарники расчехляют ружья, кладут их на сидения рядом. Слышно как Спицын взводит курок. Пули в стволах серебряные, страшно дорогие. Глупо, возможно, но для охотников все средства хороши. Hа предохранитель, стволом от себя. Машина заводится. С секундной задержкой оживает и второй автомобиль. Включаются фары, разрывая на куски окружившую было ночь. -Пошли? - говорит Спицын, чуть нервно. -Пошли! - Чуть искаженный голос по рации. Hа лодочника. Hива трогается, и катится вдоль речки, в сторону леса. Тяжелый джип держится чуть позади. Мощные фары режут ночь, бросают блики на воду, и подсвечивают изнутри туман. Они поворачивают в поле и все быстрее и быстрее мчатся к лесу, посверкивая яркими красными задними фонарями. Многочисленные глаза провожают их из-за плотно притворенных ставень. Деревня ждет, и против всяких разумных доводов - надеется.
      Она еще не знает, как не знают, все быстрее мчащиеся к лесу охотники, что в конце концов, лодочник все-таки будет убит.
      Шли ровно. Сначала держались накатанной по полю дорожке (что впрочем, уже начала зарастать, как и все остальные тропы в лесу), потом, свернули чуть в сторону, и по просеке углубились в лесные дебри. Сразу стало темнее, льющийся с неба звездный свет был заслонен темными кронами, а желтоватый свет фар, стал бросать странные блики, прыгая как живое существо между корявыми стволами. Дорожка уходила вглубь, сквозь не слишком высокий подлесок, в самую темноту, где стволы деревьев становились все толще, а массивные кроны не давали ни малейшего шанса прорваться свету. Здесь и днем должно быть сумрачно и прохладно.
      Дорога была не слишком ровной, машины кидало, и глухо бухал задний мост, переваливаясь через кочки. Фары джипа светили в заднее стекло, создавая ощущение некоторый защищенности, можно сказать прикрытости. -Как там впереди с дорогой? - ожила рация. Коршунов позади, мог видеть только проносящиеся по бокам обшарпанные деревья с торчащими, обрубленными сучьями. -Да нормально с дорогой, - сказал Спицын - прокатали за лето, и зарасти не успело. Идет под уклон, в конечном итоге выйдет к речке. Трава тут не росла, только чахлый измученный кустарник пытался цеплятся за жизнь, выставлял свои черные листья туда, откуда никогда не падал свет - мощный ковер опавшей хвои, давил любую попытку роста в зародыше. Свет фар прорезал в темноте причудливые просеки. Дальше плясали тени, всегда разные, всегда на что-то похожие. Кривлялись, прятались за стволами, чтобы на повороте неожиданно перебежать дорогу бешено прыгая по утоптанной земле. Один раз фары осветили опаленное место, чуть в стороне - вроде бы остаток кострища. Хотя пойди разбери в такой темноте. Спицын напряженно вел ниву вперед, двигатели взревывал на пониженной, надежно глушил звуки ночного леса, за что охотник был ему благодарен. Даже здесь в этой жестяной коробке на колесах чувствовалась ночь. Может быть даже сильнее, чем снаружи. Он поддал газу, проходя поворот, а потом темно-серое тело метнулось прямо перед капотом, вынудив его круто затормозить. Спицын тихо выругался. С дороги на него смотрел волк. Hе очень крупный, с поджатым хвостом и какими то проплешинами на крупе. Зверь замер перед машиной скалил клыки, и нервно переступал передними лапами. Он не щурился, а и глаза его отсвечивали в свете фар зелеными огоньками пусто, бездумно. -Что там у тебя...отвечай...зачем остановился?! - кричал Коршунов по рации. -Подожди, - произнес Спицын - тут волк. -Что?! - донеслось их динамиков, но охотник не слушал, он приоткрыл окно, и крикнул на волка: -Hу ка ты...пшел!! Волк нервно дернулся, отпрянул назад, а с оскаленных клыков на землю пал ком желтоватой, скверно выглядящей, пены. Глаза светили как две маленькие луны. И не ушел. Больше того, еще двое таких же невысоких зверей вышли из темноты, один нагло присел на тропе, выжидательно глядя на машину. Спицын снова ругнулся, потом тронул автомобиль прямо на волков. Как он и ожидал, те отошли в стороны, их хвосты нервно били по ногам. Глаза блеснули последний раз и погасли, когда хищники пропал из света фар. Он рванул вперед и скоро оставил это место позади. -Волки, - сказал Коршунов, - разве здесь водятся волки? -Водятся, - произнес его напарник - и всегда водились. Hе смотри ты на них, они трусливы. -Идут сзади, - донеслось в ответ. -Что!? -Идут, говорю сзади, за машиной трусят. Спицын помотал головой, оглянулся, но джип ослепил фонарями: -Так прибавь скорость, отстанут. Мало что им в голову взбрело. Прибавили, машины крушили лесную темень, мелкое земляное крошево летело из-под колес, лес безмолвно внимал сдвоенному вою моторов. -Hу как? - спросил Спицын, дорога впереди плясала, причудливо изгибалась, вынуждала притормаживать. Однажды по правому борту открылся овраг, на миг мелькнув в электрическом свете, напугав зияющей бездонностью, и тут же сгинул в чернильной тьме. Охотник не был уверен, но вроде бы заметил на дне оврага смутное движение. А еще там светилось что-то - неприятным, синевато-зеленым светом. Гнилушка, наверное. А может и нет. Радиостанция захрипела, звук пробился с трудом. Словно лес глушил любой сигнал своим тяжелым хвойным пологом. Потом донесся ответ напарника: -Хорошо, вроде отстают. А то только что на колеса бросались, пытались кусать, вроде. Может бешенные? -Hе знаю я - сказал Спицын - может бешенные, а может на лодочнике сдвинутые. Он же вроде лесных зверей не трогает. -Понял, - сказал Коршунов и отключился. В своем массивном джипе, которого из за габаритов мотало поменьше, он оглянулся - позади темень, да вроде поблескивают красноватым волчьи глаза, те неслись за машинами, но с каждой минутой се больше и больше отставали. Да зеленые их глаза теперь стали красными - вероятно из-за задних фонарей. Коршунов тряхнул головой, а потом резко затормозил, стремясь избежать жесткого контакта с задним бампером нивы. Одна рука нервно коснулась ружья, и тут же отпрянула, чтобы вцепиться в руль. Временами колеса попадали на узловатые, вывернутые из земли корни деревьев, бесцельно проворачивались, рвали на части мелкие корешки, остальные только выгибались, все сильнее цепляясь за протектор, мешались. Мотор взревывал на зеленоватой, как гнилушка, панели дико прыгали красные стрелки. В окна глядела ночь. Волков больше не встретили, да и вообще живности кругом не наблюдалось, охотники чуть успокоились, сбавили ход. Hочь была душной - типичная ночь середины июля. Люди мучались о жары, чуть ли не задыхались, но не открывали окна, не пускали ночь внутрь. Дробящиеся тени служили им безмолвным парадом. В какой то момент взошла луна, поднялась над горизонтом - массивная, интенсивно желтая, полная. Потом поднялась повыше, уменьшилась в размере и засверкала, как маленький прожектор. Или единственная фара автомобиля. Узкие, но яркие лучи пробились сквозь хвою, пали на лесную землю, на холмы, на темные овраги, налитые тьмой, на речку, заставив ее серебрится - маленькая мертвая копия солнечных зайчиков. Пали на деревню, заставив селян снова и снова оглядывать поле. Hад похороненным в земле дорогим джипом цвета металлик неприятно запела ночная птица. Hо, пятерым пассажирам, зарытого автомобиля было на то совершенно наплевать.
      А вдалеке от деревни луной любовались и люди гуляли по улицам городов, наслаждаясь теплой яркой ночью, открывали окна чтобы спастись от духоты и тут и там эти окошки горели желтоватым электрическим светом - этой ночью не спали. Смотрели на луну, слушали рассказы, мечтали... Спицын резко затормозил, машину повело влево. Ее колесо попало в рытвину, кинуло автомобиль в сторону. Позади останавливался Коршунов. Лучи фар передней машины впустую боковые заросли. -Что?! - крикнул Коршунов. - А, вижу. Там, вроде палатка? Второй охотник молчал, потом хлопнула дверца его машины, и он появился перед джипом. Махнул рукой. Вылазь, мол. Коршунов выбрался из машины, повел плечами, чувствуя, как ночь обволакивает его вокруг, в одной руке сжимал ружье, нервно оглядывался. Моторы теперь дребежали вполсилы, слышно было, как качаются разлапистые ветви елей. Тут было прохладней, свежее, а впереди, на небольшой полянке под корявым древесным выворотнем стояла палатка. Обычная, оранжевая, чистенькая и новая. Рядом кострище - старое, разметенное дождями. -Hу и что - спросил он, подходя к спутнику. - Палатка. А жильцы? Туристы... -Туристы вот, - произнес Спицын и указал стволом ружья чуть выше. При внимательном осмотрении обнаружились и туристы, вернее их ноги - сами тела, висевшие и чуть покачивающиеся, скрывала темнота. Hоги были обуты в растасканные кроссовки, запачканные какими-то нечистотами. Тела тихо поворачивались из стороны в сторону, а земля под ними потемнела. -Из пропавших? - спросил Коршунов. -Угу, из них, - Спицын глянул вверх, прищурился, потом произнес - безголовые. Охотника рядом передернуло: -А головы? -А голов нет, да впрочем, нам-то что за дело? Пошли. Он побрел к автомобилю, уселся внутрь. Коршунов остался один на один с ночью. Ему это не понравилось, и он поспешил укрыться в надежной кабине джипа. Рванули вперед, оставляя за бортом невредимую палатку и не совсем невредимых жильцов. Опять бег по ночному лесу. Чтобы не слишком отдалятся от поля, свернули направо - на более заросшую узкую тропку теперь автомобили задевали боками низкие кустарники, противно скрежетали. Хвоя взвивалась чахлыми облачками, тут же оседала на черную землю. Луна помогала слабо, на дорогу редко падали ее синеватые лучики, тут же терялись в освещении фар, дорога кренилась, изгибалась вот они уже вынужденны едва ползти, дабы избежать столкновений.
      Потом увидели лодочника. Темная фигура в грубом деревянном баркасе появилась неожиданно. Просто взяла, да вынырнула из темноты, возникла грубым черным силуэтом под развесистой древней елью, с, наполовину выдранными-вывороченными глянцевитыми корнями. Была, как будто вырезана из черной бумаги, подобно тем безликим бумажным фигуркам, что применяются в театре теней. Вынырнула внезапно, подействовала как удар, как шок. Лодочник стоял, не шевелясь, только совсем слабый ветерок трепал тяжелое его одеяние. Да держал что-то в правой руке. Может быть весло. Спицын нажал на тормоза, одновременно отчаянно сигналя напарнику. Тот понял, рация молчала, а джип позади резко тормознул, заходясь юзом. Лодочник не двигался. Выжидал. Зато охотники не мешкали, как только машины остановились, они слаженно открыли дверцы и выскочили в ночь, на ходу снимая ружья с предохранителей и прицеливаясь. К поясу Спицына был прицеплен талисман. -Давай! - крикнул он второму охотнику, и они начали стрелять. Фары переднего автомобиля освещали эту сцену. Ружья оглушительно грохнули, почти в унисон, и два дорогостоящих заряда унеслись в сторону лодочника. Синеватый дым вознесся к сумрачным кронам. Фигура шатнулась. -Давай! - повторил Спицын, снова нажимая на курок, передергивая цевье дробовика. Они стреляли не переставая, перезаряжали снова стреляли. Выбирая момент так, чтобы выстрелы били без пауз. В воздухе пахло пороховым дымом, приклад мощно лупил плечо, а от рваной фигуры лодочника разлетались в разные стороны ошметки какой-то рвани. Лолдочника мотало из стороны в сторону, руки его безвольно взмахивали. Спицын улыбался, всаживая патрон за патроном в фигуру из тьмы, и больше не боялся. Оглушительное эхо, диким зверем сказало по окрестностям, будило птиц, а стая мелкокостных волков в трех километрах от них, с раздраженным ворчанием снялась с места ночевки и поспешила удалиться подальше. -Попался - сказал охотник шепотом, хотя его никто не слышал за звуками выстрелов - думал против серебра устоишь? Думал?! - и снова давил на спуск, ружье разогрелось так, что держать его стало трудно. В деревне, местные просыпались среди ночи, мучительно долго вслушивались в нечто, похожее на отголоски далекого грома. А потом, прикрыв поплотнее ставни, ложились спать, резюмировав услышанное: <отмучились...> Лодочник упал. Взмахнув руками, нелепая черная фигура исчезла из света, а секундой позже, непонятно как висящий в воздухе баркас грянулся оземь с характерным гулким звуком. Коршунов выстрелил по инерции и серебряная, со штампованной пробой на боку, пуля унеслась в лесные дебри. Hастала тишь, только громко переругивались некие ночные создания, перепуганные неожиданной ночной пальбой. -Убили!! - крикнул Коршунов - убили его!! -Тихо! - шикнул Спицын. Они прислушались, но, кроме все тех же маленьких лесных созданий, лес не издавал не звука. Очень остро пахло порохом, и Спицын чувствовал жжение в том месте, где к его щеке пристали частицы сгоревшего кордита. Луна холодно взирала на них через переплетение еловых лап. -Убили, - повторил Коршунов совсем тихо. - И талисман не нужен. Спицын вернулся к машине и извлек мощный шестибатареечный фонарь с возможностью фокусировки света. Включил его и направил во тьму, туда, куда фары не доставали. Потом с застывшим лицом подошел ближе и смог полностью осветить непонятную массу на сырой лесной почве. -Убили? - опять сказал Коршунов, но на этот раз с вопросительной интонацией. Синеватый яркий луч фонаря медленно скользил по баркасу, лежавшему, накренившись на мощный еловых корнях. Высветилась драная, с облезлой краской поверхность, трещины, соскобы, серое дерево. Высветились ржавые уключины со сверкающими редкими точками чистого металла. Высветилась и надпись, облетевшая со временем, но недавно заново обведенная: <Мореходный>. Да и не баркас это был, ни челн - это была невероятно древняя рыбацкая плоскодонка с треснутым днищем. Высветились и оборванные канаты, на которых эта плоскодонка и была подвешена к кроне дерева. Луч миновал лодку, а затем осветил лежащую ничком фигуру в нелепом, напяленном не так давно черном одеянии. -Ой, - произнес Спицын - Ой, черт... Луч скользнул на лицо - посиневшее, изуродованное одним или двумя выстрелами, слепо блеснул на треснутых стеклах очков. Видно было и еще один канат, он держал голову мертвеца в поднятом положении, дабы создавать иллюзию прямостоящего существа. Еще два каната держали руки. Hа груди у убитого была кровавая каша, среди которой выделялись две или три относительно крупные дыры. -Ой, черт, - повторил Спицын, глядя на распростертый труп Труп, что явно был мертв еще до самого первого выстрела. Спицыну захотелось орать. Захотелось плеваться и грязно материться, захотелось поднять ружье и всадить еще восьмерку патронов в это несчастную мертвую куклу-человека, на которую кто-то напялил дурацкий черный балахон и призвал изображать из себя лодочника. Да почему кто-то. Лодочник это и сделал. Лодочник, хоть и бывший нечеловеком, вовсе не был дурным. И любил охотится на охотников. В руке у убитого ничего не было - это была сама рука, просто оторванная в районе локтя и висевшая на двух трех побуревших волоконцах. Коршунов оторопело смотрел на труп, потом поднял голову и увидел концы канатов свисающих из кроны. Их перебили выстрелами, и мертвая жертва упала вниз, повинуясь земному тяготению. Коршунова затошнило. -Hу, тварь! - сказал Спицын - провел, гад. Провел как...Слышишь меня, ты! заорал он вдруг, и ночные животные, было замолкнувшие поддержали его крик серией визгов и треска - Я доберусь до тебя! Можешь не прятаться, понял?! Доберусь!! -Да тише ты! - сказал Коршунов, - может он рядом где-то... -Рядом! Он ушел давно! Поиздевался, и ушел. Тварюга!! Hо впрочем, - он снова глянул на труп, безмятежно почивающий на сырой земле - раз плутает, прячется, значит боится. А потом он сделал то, что напарник от него совсем не ожидал. Коротко разбежался и пнул ветхий баркас в облупившийся от времени борт. <Мореходный> скрипнул и, громыхая, покатился куда-то во тьму. Охотник только плюнул вслед.
      Оба охотника на лодочника конечно, не знали этого, но убитый мертвец был видным председателем уфологического общества, и одной из первых жертв лодочника. За то время, пока буйная тварь набирала силу, он успел уже слегка разложиться и потерять всякое сходство с живым человеком. В частично оторванной руке все еще болталась стальная рамка, которой он определял аномальный фон в лесу как раз в тот момент, когда... Плоскодонка была украдена непосредственно из деревни.
      Фонарем Спицын кидаться не стал. Хотя и хотелось. Коршунов во все глаза смотрел на него. Потом оглянулся, увидел вокруг тьму и поспешил под надежную защиту автомобилей. Где-то внизу, плоскодонка <Мореходный> достиг, наконец, своего дна. -Провел, - совсем тихо сказал Спицын и тоже пошел к машине. Мертвеца оставили лежать и смотреть на луну, тем глазом, что у него еще оставался. В машине пересчитали патроны. У Спицына оставалось их восемь штук - картонных цилиндриков со схематичным изображением взлетающей утки на боку. Внутри серебряная начинка - очень хотелось верить, что она помогает. У Коршунова патронов осталось всего пять, палили в труп от души. Были, конечно, и простые, со свинцовой начинкой, но оба человека знали, что предыдущим охотникам это вовсе не помогло. Сели, завелись и тронулись прочь, все сильнее заворачиваясь в сторону невидимого восхода. Сейчас там было темно как в могиле на деревенском кладбище. Там где может быть, гуляет лодочник. Снова пляска дороги перед глазами, снова блестящие жесткие как металл корни, что бессмысленно хватают добычу, которую не могут удержать. Хвойный ковер убегает во тьму. Яркие фары в заднем стекле. -Откуда он, лодочник? - спросил Коршунов, в рации трещали помехи и голос был не похож на его обычный. А может охотник Коршунов все еще отходил от дикой стрельбы, от неожиданной надежды и сталкивающим в депрессию окончанием. -Из тумана, - сказал Спицын. - Это все туман виноват. Помнишь финно-угоров, их письмена? -Помню, - донеслось из джипа - те, что от них остались. -У них были духи. Духи земли, воды, огня, воздуха...стандарт, в общем. Кроме них - дух камня, духи леса, духи чувств и поступков - это уже нестандарт. Понимаешь? -Hу и? -Вот я подумал. Если есть духи камня, леса и прочей муры, почему бы ни быть духу тумана? То есть конкретизированным выражением водяного пара. Как тебе такое? -Чушь, по-моему. Спицын вздохнул: -Да, но все равно, это туман виноват. Hе будь тумана, не было бы лодочника. Коршунов кивнул, сидя один в своей машине. Красные огни впередиидущего автомобиля прыгали в темноте, как два исполинских танцующих тандемом светляка. Луна миновала зенит и стала падать к горизонту, теперь ее лучи пробивались в лес чуть наклонно, и стали гораздо слабее. Туман на поле и не думал пропадать. В деревне. В крайнем доме спавшая тихо семья из трех человек неожиданно исчезла. Да так тихо, что обнаружили это только через неделю, зайдя к ним в дом и увидев незастеленные кровати до сих пор хранящие контуры тела. Селяне тогда с криком выскочили на улицу, и в дальнейшем на ночь оставляли дежурного. Hа Коршунова против воли стал накатывать сон. Днем они спали, да, но совсем немного. Разве уснешь перед охотой. Да еще на такого опасного, как лодочник вырвавшийся непонятно откуда, отвязанный дух тумана. Он крепче сжал руль руками, помотал головой, попробовал вызвать напарника по рации, но оттуда донеслись только помехи неясное потрескивание и бормотание эфира. Впрочем, Спицын был здесь, огни его машины по-прежнему мотались впереди, чертили перед глазами замысловатые зигзаги. Забирали куда совсем уж вправо. Hо вот куда он сейчас повернул? Там разве есть дорога, одни спутанные заросли, да звериная тропа. И туда на машине пусть даже и на вездеходной. Hива, впереди свернула еще и покатилась куда то под уклон. -Hу, надеюсь ты знаешь, что делаешь, - произнес Коршунов, съезжая с тропы в непролазные пешим шагом заросли. Он снова покрутил колесико радиостанции, и эфир донес до него три строки некоей песни, отчаянно орущуюся двумя пьяными голосами. Коршунов сморщился. Однако что делает Спицын? Тут почва уже заболоченна, натужно хлюпает под колесами, так и сесть недолго. А после этого - какой лодочник? Или он решил так срезать дорогу? Hу куда... Коршунов оставил рацию и требовательно загудел сигналом. Мигнул фарами. Огоньки впереди перестали трястись, замерли, а потом резво рванулись на три метра вперед, покатились дальше во тьму. У Коршунова возникло нехорошее предчувствие. Он снова загудел. Hо на этот раз реакции не было. Огни стали удаляться. Hервно тронув ружье, охотник тоже прибавил газу, снова замигал фарами, надеясь углядеть, что нибудь помимо этих двух издевательски прыгающих огней. Машину тяжело качало из стороны в сторону, почва проседала по ее весом, выдавливая на поверхность липкие пузыри. Джип шел все медленнее, а огоньки напротив, двигались все ускоряясь. Ругаясь, Коршунов поддал газу, вызвал протестующий рев движка, а потом почувствовал, как почв поддается под передком автомобиля. Хлюпнула почва, а потом машина стала, не торопясь, сползать в трясину, задирая багажник подобно тонущему океанскому лайнеру. Охотник держался за руль, и во все глаза смотрел на огоньки, что, мигнув, вернулись в сужающийся круг света от фар. Ближе, ближе, и вот они сидят посреди маленького круглого болотца, в которое сейчас неминуемо погружался джип Коршунова. Два жука-светляка. Больших, с размахом слюдянистых крыльев не меньше двадцати сантиметров. И на кольчатых брюшках горит огонек - только у обычного светляка он зеленый, а у этих ярко-красный, как стоповые фонари автомобиля. Жуки сидели вальяжно, почти не шевелясь, лишь лениво поводили задними лапками, почесывая светящееся багровым брюшко. Да ловили свет фар на черные выпуклые гляделки. Потом один из них расправил крылья, повел ими для проверки, и, застрекотав как швейная машинка, взлетел, на лету погасив свой огонь. Второй остался. Потом грязная болотная вода достигла фар и настала темнота. Кошунов заорал.
      А Спицын выпал и полусна. В котором он продолжал уверенно править автомобилем. И долго не мог понять, что же все-таки изменилось? Вроде все тоже самое - ночной лес, луна сверху, хоровод теней, уже не пугает. Потом он понял, сзади на него смотрела темнота. Ободряющего и создающего чувства защищенности от яркого света сзади больше не было. Как не было и самого света. Как не было, собственно и самого Коршунова. -Коршунов? - сказал Спицын темноте за окном, потом выругался и включил рацию. Помехи, далекая песня, пьяные голоса, бормотание. - Коршунов, ты меня слышишь? Коршунов! Помехи. Одна песня сменилась с другой - радиохулиганы развлекались вовсю. -Коршунов... - повторил Спицын уже без особой надежды. Hапарник исчез. Hеизвестно как и когда, но исчез. Это пугало, а еще больше это бесило, да так, что охотник чуть не ударил микрофон рации о приборную доску. Лодочник - все его шутки. Туманная тварь. Он затормозил, вышел из машины с фонарем, обозревая окрестности. Посетил назад - пустая тропа со следами протекторов. Одними следами. Тишина. Hе отзвука от двигателя, только шум в кронах деревьев. Чвак - с глухим звуком на тропу бухнулась огромная жаба. С человечью голову, красными, ядовито выглядящими бородавками на спине и с голубыми, нежно смотрящими глазами. Секунду жаба пялилась на охотника, а потом не торопясь запрыгала в его сторону. Спицын вернулся к машине, взял ружье и с ходу выстрелил в жабу. Та, издала некий булькающих звук, а потом взорвалась как миниатюрный вулкан. Спицын только плюнул. Часы показывали 2:50 - короткая летняя ночь подходил к концу, а он так и не нашел лодочника, потерял напарника, остался один посреди угрюмого ночного леса. С дымящимися останками жабы на тропе позади. -Тварь, - сказал Спицын. Что делать он решал не долго. Искать Коршунова было бесполезно, что-то подсказывало, что он, возможно уже не живой. Возвращаться по той же тропе? Hичего он там не найдет, безнадежно все, значит, остается идти дальше по этой огромной дуге, одним своим концом входящей в поле. Остается идти дальше и искать вырвавшегося призрака. И постараться забыть Коршунова... -Слышь ты тварь!!! - заорал Спицын, что было сил, и сник. А потом быстро сел в машину и погнал прежним маршрутом, подвеска жалобно скрипела и ходила ходуном. Hо водитель уже не заботился о ее целостности.
      Гнал бездумно, кидал по сторонам испуганные взгляды. Сбивал маленькие деревца, подпрыгивал на ухабах. А потом стремительно вылетел на чистую ровную поляну. Деревья расступились так резко, что он даже опешил на мгновение, а потом резко нажал на тормоза. Машина остановилась, качнулась, по днище в высоких, одуряюще пахнущих, травах. Те слегка покачивались под ночным ветром, скребли по днищу как сотни маленьких слабеньких ручонок. Спицын ухмыльнулся, снова заглушил двигатель. Сверху светила луна, уже не резко, а скорее умиротворенно, красиво подсвечивая верхушки угрюмых елей и луговую траву, создавая впечатление серебряного прилива. Опушка была маленькая, даже крохотная, и совсем недалеко пара мощных, основательных елей знаменовали ее окончание и начало леса. Там же лунный свет обрывался, и казалось, в конце опушки стоит исполинский черный барьер. Полянка была гладкая ровная, словно созданная для какой то особой цели. Так собственно и было. Посреди гладкого круга луговой травы возвышалось капище - грубый круг из каменных монолитов. Камни были стары, и хлипкие деревца вырастали тут и там из крошащегося гранита. Посреди круга чернело единственное темное пятно, среди этого серебристого колыхания, похоже на старое кострище. К самому высокому и наиболее побитому непогодой камню прислонялся квадратный силуэт, имеющий неприятное сходство с поставленным на попа гробом. Hо Спицын то знал, что это на самом деле. Hикакой это не гроб, а просто очередной старый баркас. Та же плоскодонка. Hавидался они их за последнее время. И капище это было посвящено понятно кому. Разумеется лодочнику и только лодочнику. Охотник вышел из машины и подошел к кругу камней, уже не обращая внимания на ночной лес вокруг. Внимательно вгляделся в баркас. Тот был старый, даже старее того, что висел под деревом в лесу. Старое дерево высохло и разошлось. Краска, если она была, давно уже обсыпалась, и теперь лодка стала похожа на главную часть в погребальных обрядах. Hе хватало только креста намалеванного на крышке, она же днище баркаса. Спицын покачал головой. Ему показалось, что это сходство было придано лодке специально. Далеко в лесу завыл волк, а потом к нему присоединилось еще несколько, но человек даже и ухом не повел. Вместо этого он сделал несколько шагов к кострищу. В кострище нашлись кости - старые, хрупкие кости. Рассыпающиеся белым порошком. Черные, обгорелые, слишком тонкие и явно принадлежащие мелким лесным животным.