Современная электронная библиотека ModernLib.Net

На древних землях Прияузья - Леоново и Ростокино вчера и сегодня

ModernLib.Net / Борис Алексеевич Шеватов / Леоново и Ростокино вчера и сегодня - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Борис Алексеевич Шеватов
Жанр:
Серия: На древних землях Прияузья

 

 


Борис Алексеевеч Шеватов

Леоново и Ростокино вчера и сегодня

Пустошь «Левоново, что была деревня»

Пустошь «Левоново, что была деревня».


Почти полтора века знаменитый род князей Хованских владел этим прежде подмосковным селом Леоново. Именно при них на высоком берегу Яузы поднялась дошедшая доныне леоновская церковь – памятник архитектуры XVIII века. В 1767 году усадьбу в Леонове купил граф П.Г. Демидов, построив здесь дворец и украсив ее великолепным парком. После него Леоново не раз переходит из рук в руки. В середине XIX столетия ее приобретает фабрикант Е.В.Молчанов, восстановивший ансамбль храма Ризоположения. В начале XX века усадьба принадлежала купцам Капустиным и Красногоровым…

Сегодня это часть московского района Ростокино. О полной необычных событий жизни владельцев леоновского поместья и его уцелевших исторических памятниках наш рассказ.

Что осталось ныне от того живописного старинного села Леоново? Островки великолепного демидовского парка, сохранявшегося почти до начала XX столетия и архитектурный ансамбль Ризоположенской церкви. В середине XIX века путеводители писали о Леонове, как об уединенном прекрасном дачном уголке на Яузе, который граничит с Ростокином. О леоновском храме, поднявшемся на видном нагорном месте. О высоких, красивых домах – дачах. Как это ни печально, усадьба Леонова в ее былой славе не дожила до наших дней. В начале XX столетия проложенное здесь полотно Московской окружной железной дороги нанесло некоторый ущерб части живописных участков и здешней местности. Хотя дачная жизнь не заглохла. Позднее, правда, Леоново потеряло самостоятельность и стало частью Ростокина.

Выходишь из вестибюля станции метро «Ботанический сад» и сразу замечаешь по левую сторону живописный парк. На перекрестье улиц шумного мегаполиса попадаешь сюда в почти сельскую природу с запахами цветов и скошенной травы. Под сень деревьев совсем юных и перешагнувших не один вековой рубеж. Лучами разбегаются дорожки аллей от разноцветной клумбы в виде солнца. Вот старый ясень в окружении юной поросли, вот» чета белеющих берез» и рябина. И рядом согнувшиеся от тяжести плодов яблони. По центральной аллее проходишь мимо великанов-лип.


Липовая аллея.


Им по двести и более лет. Некоторые едва ли обхватишь двумя руками. Одни стоят прямо, высоко держа свою голову, другие изогнулись, словно в поклоне. Возможно, они появились еще до Павла Демидова. Другая часть старинного парка – липовая аллея расположилась под углом к центральной, ведущей к храму. Они тянутся ближе к периметру парка-сада, к улице Леонова. Вот они, – вековые липы времен Карамзина. Кажется, это о них писала поэт Мария Петровых: «Их память крепко заросла корой, дремотой и годами».

Что помнят эти липы-великаны? XVIII век и век серебряный XIX? Пройдешь по тропе, изогнувшейся полумесяцем, и попадаешь к леоновскому пруду с его словно нарисованными зелеными блюдцами кувшинок, с высоким камышом, за которым едва ли сразу различишь бегущую рядышком Яузу. Водная гладь пруда далека от штиля – шумный отряд уток и селезней заполнил водоем. С берега слышится кряканье и шлепанье по воде крыльев неугомонных нырков. Какие-то одиночки рыбаки, закинув удочки, тихонько сидят у воды.



Храм Ризоположения.


А это сад живописными террасами спускается к пруду. Вот и восстановленный бельведер, откуда любовались закатами последние владельцы усадьбы. Здесь неподалеку от храма Ризоположения, на самом возвышенном месте, на краю верхней террасы, между парком и прудом стоял когда-то демидовский дворец с мезонином и бельведером и флигелями. На старинной гравюре он во всей своей красе. Яркая картинка из далекого Прошлого.

Впервые Леоново (Левоново) упоминается в разъездной грамоте Ивана III в 1504 году. В XVI веке оно было пустошью, принадлежавшей приселку Свиблову Дворцового села Тайнинского, что располагалась неподалеку от Троицкой дороги. Известно, что в 1573 году Леоновом владел Федор Федорович Карпов. В писцовой книге времен Ивана Грозного записано: «В Манатьином стану Федоровское поместье Федоровича Карпова, что осталось порожнее за раздачею у детей боярских… пустошь Окишева, пустошь Реново, Болшево, пустошь Левоново, что была деревня».[1]

В 1571 году после нашествия на Москву крымского хана Девлет Гирея – печальная картина запустения представала перед глазами современников. Подмосковные села и деревни были разорены и сожжены. А жители здешних селений разбежались на окраины и в дальние леса. Оставили свои опустошенные поместья и служилые люди. Повсюду окрест столицы вместо возделанных культурных пашен лежали сиротливые пустоши.


Крестьяне-московиты в зимней одежде. XVI в.


Прошло время.

В 1581 году Московское правительство приняло указ «Заклятье царя Ивана Васильевича», запрещавший крестьянам свободный выход в Юрьев день. К чему это привело известно. Начиная с 80-х годов, русские источники все чаще пишут об убийствах вотчинников «разбойниками», о разгроме поместий. Крестьяне, попав в полную зависимость от помещиков, оказывали им массовое неповиновение. Нередко отказывались платить монастырю оброки и исполнять барщину. Уже при царе Федоре Иоанновиче правительство не раз посылало войска «для сыску разбойников». В начале XVII века произошли вооруженные выступления низов. И царь Борис» посылал на повстанцев «многажды своих воевод». Всполохи пожара, появившиеся середине 90-х годов в замосковных уездах, спустя десятилетие охватили многие пределы государства.

Словом, экономические потрясения конца XVI века «истощили Московское государство и подготовили политическую Смуту начала XVII века, выразившуюся в Московском разорении, когда оправившаяся подмосковная местность, вновь опустошается поляками и казаками».

Служилый человек И. Н. Хованский

Пережившая Смуту бывшая деревня, а теперь «пустошь Левонова» в середине двадцатых годов семнадцатого столетия была пожалована в поместье Ивану Никитичу Хованскому. В архивных документах его имя упоминается в 1625 году среди стольников с окладом в 40 рублей, назначенном в апреле 1623 года.

В это время правительство широко раздавало служилым людям запустевшие и не приносившие дохода дворцовые земли почти до 1627 года. После недавнего лихолетья государственная казна была практически пуста. И власти решились на довольно смелый шаг – часть земель вблизи столицы продать частным лицам и пополнить казну.

7 февраля 1628 года московским правительством был издан указ, разрешавший продажу порожних земель в вотчины «боярам и приказным людям и служилым и не служилым людям и мочным гостям по полторы десятины за рубль, чтобы из пуста в живущее выходило». Предоставляя право приобретать пустые земли, правительство, в общем, перекладывало заботу об их хозяйственном использовании на частных владельцев.

За год с небольшим в Московском уезде было продано 75 земельных участков. Владельцами их стали люди известные – это князь Д. М. Пожарский и боярин И.Н. Романов, Шереметевы, и другие видные деятели эпохи. Буквально накануне указа стольник князь Иван Никитич Хованский получил в поместье две дворцовые пустоши Коровью и Левонову на берегах Яузы, впоследствии ставшие частью усадьбы Леоново. Собственностью Хованского стали запущенные пашни и поросшие лесом» середние и худые земли..60 четей в поле, а в дву потому ж»… [2]

В начале XVII столетия служилые люди, особенно близкие ко двору, получали от государства известное количество земли в поместье в пожизненное владение без права продажи и заклада. В свою очередь помещик обязался по первому зову в военную годину являться в поход с конем и доспехами да еще вооружить своих людей. Так благодаря поместной системе поддерживалось государево войско, которое собиралось при приближении неприятеля, и не было регулярным. Кроме того, люди родовитые получали земельные вотчины, которыми они могли распоряжаться по своему усмотрению – продавать, передавать по наследству.

Соседи Хованского по поместью – все важные государственные мужи, не говоря уже о том, что леоновский помещик был племянником Дмитрия Пожарского, героя 1612 года. Немаловажен и тот факт, что Иван Хованский был женат на дочери М.М. Салтыкова, родственника царя Михаила Федоровича Романова. Поместье Хованских Леоново на Яузе граничило с землями Троице-Сергиева монастыря, с его монастырским селом Ростокино и почти соприкасалось с владениями боярина Трубецкого (с. Алексеевское) и боярина Черкасского (с. Останкино) да с землями князя Пожарского (с. Медведково.)

Время от времени Иван Никитич Хованский обустраивал свое подмосковное поместье и в 1633 построил в Леонове деревянную церковь во имя Положения Ризы Пресвятой Богородицы. Однако служба государева требовала от него частых отлучек из подмосковной вотчины.

Прежде, чем мы перейдем к послужному списку боярина, несколько слов скажем об этой княжеской фамилии. Свое начало род Хованских ведет от великого князя Литовского Гедимина. Внук его Патрикей Александрович, князь Звенигородский, в 1408 году поступил на службу к великому князю Московскому Василию Дмитриевичу. А фамилия Хованские произошла позднее от прозвища внука князя Звенигородского Василия, который и стал потом главой рода.


Портрет Алексея Хованского.


Отец Ивана Хованского Никита Андреевич еще при первом Самозванце был воеводой в Нижнем Новгороде. А в 1607 году царем Василием Шуйским направляется на службу в Боровск и под Калугу. О его близости ко двору говорит тот факт, что на царской свадьбе он был один из двух «дружков» с И.М. Пушкиным. А его жена Дарья Михайловна, урожденная княгиня Пожарская, была одной из царицынских «больших свах». Родственные связи и личные качества помогали Ивану Никитичу Хованскому занять видное положение при дворе. Стольник и воевода, владелец села Леоново, успешно продвигался по карьерной лестнице. Ну а что представляла собой тогдашняя боярская дума и ее представители?

Любопытную характеристику им дает беглый подъячий Посольского приказа, дессидент Григорий Котошихин[3]. В книге, изданной в Швеции, он писал: «Иные бояре, брады свои уставя, ничего не отвечают, потому что цари жалуют многих в бояре не по разумению их, но по великой породе, и многие из них грамоте не ученые…, однако сыщется и окроме их кому быти на ответы разумному». Судя по всему, Иван Хованский был человеком деятельным и далеко не глупым. В его послужном списке – служба главным воеводой в Большом полку в украинных городах, когда ожидался приход крымцев и ногайцев. Служил исправно Иван Никитич в Туле и Боровске, и в Одоеве.

В подмосковную свою вотчину, к семье Хованский наезжал, когда позволяла служба. В те времена поместья служилых людей были своеобразными сельскохозяйственными фермами. Отсюда на обширные московские дворы возились всяческие продовольственные припасы. И дворы столичные, и подмосковные были тем самым местом, где в свободное время помещик оказывался в кругу домочадцев – жены и детей, куда приглашались гости. Отсюда служилые люди отправлялись в дальние пределы справлять царскую службу. Довольно редко их усадьбы были местом отдыха и развлечений. В свои вотчины приезжали, отпросившись, на несколько дней, чтобы осмотреть свое хозяйство да потешиться охотой.

С начала сороковых годов Иван Никитич Хованский в Москве, «перед государевыми очами». Поэтому дворцовые интриги его не миновали. При Алексее Михайловиче Тишайшем пришлось пережить Хованскому опалу и ссылку в Сибирь. Долгое время причину его ссылки в Пелым историки не могли объяснить. Лишь недавно обнаруженный документ – царский приговор боярину Ивану Хованскому проливает свет на белые пятна в его биографии. Иван Никитич оказался причастен к делу датского королевича Вальдемара (его прочили в мужья дочери Михаила Федоровича Романова – Ирине). Хованский и Стрешнев, видимо, пытались положительно повлиять на исход этого дела. Они поддерживали надежды царя, что королевич примет крещение. Но Вальдемар оказался крепким орешком.

А мысли отпустить иноземца королевской крови царские приближенные не допускали, несмотря на его отчаянные попытки уехать из Москвы. Лишь после смерти царя Михаила Федоровича и его супруги Евдокии Лукьяновны в 1645 году, Вальдемара отпустили.

Новому государю Алексею Михайловичу крестить королевича также не удалось. Да, кроме того, послы датские прислали государю челобитные об отпуске Вальдемара на родину. Теперь, чтобы оправдать отступление от воли покойного государя, вину переложили на царских слуг. В вину Хованскому и Стрешневу вменяли, что они обращались к ведунам и якобы уверяли царя, что королевич крестится в православную веру.

«Да ты же, князь Иван, с теткой своею княгинею Марьею Хованскою, – говорится в приговоре, – ходили за большим дурном за ведунами и за ведуньями у тебя во дворе многие мужики и жонки, которые делали ведовства. И многие от тебя, от князя Ивана, и от тетки твоей княгини Марьи… к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии самодержцу и его государской благоверной царице… Евдокии Лукьяновне… поманные слова, что вам подлинно ведомо, что королевич крестица и по вашим словам королевич в Москве задержан и оттого учинилися проторы и убытки великие».

Заодно Хованского обвиняли в том, что якобы его насильно приводили к крестному целованию царю Алексею Михайловичу, что просто являлось неправдой. «И за такие злые дела достоин ты смерти безо всякие пощады». Однако Алексей Михайлович пожаловал Хованского «в смерти место велел дать живот». Далее в приговоре говорилось: «А на Москве тебе при его государевой милости жить непригоже. И великий государь велел тебе быть у своево государева дела и в сибирском городке до свово государева указу и ты б, князь, те свои вины покрывал своею службою».


Мария Милославская.


Только 1 апреля 1649 года в день именин государыни Марии Ильиничны Милославской, царь жалует вернувшемуся из сибирской ссылки Хованскому боярский чин. Кажется, его дела вновь идут в гору. Он в ближнем кругу государя. И когда Алексей Михайлович отлучается из столицы на молебен в Николо-Угрешскую обитель, в Троице-Сергиеву лавру или Саввино-Сторожевский монастырь, то Хованский «ведает Москву в отсутствии царя».

Мятежные города и соловецкая Одиссея

Хованский проявил себя умным политиком и психологом в деле новгородцев. Когда по указу государеву он был послан усмирить бунтовщиков в Новгород, то неспешно с умом привел конфликт к мирному разрешению. И даже заслужил похвалу митрополита Новгородского Никона. В чем была причина бунта? Дело в том, что по Столбовскому трактату Россия обязалась предоставить Швеции 20 тысяч рублей и 14 тысяч четвертей ржи из казенных магазинов Пскова. Но те оказались пустыми, и пришлось закупать хлеб в больших количествах. А это привело к резкому повышению цен на хлеб, отчего вспыхнул бунт, перекинувшийся на соседний Новгород. Пострадал даже шведский представитель-его отправили в тюрьму и подвергли пыткам. Правда, Алексей Михайлович воздержался от крутых мер, приняв делегацию бунташного Новгорода. Договорились с одним из вожаков Новгорода, и в город удалось ввести отряд князя Хованского.

Куда сложнее оказались дела под Псковом. Поначалу его отряд» встретили стрельбою «из большого наряда». Хованский отдал приказ не отвечать огнем, несмотря на то, что мятежники напали на обозы и даже захватили какие-то личные вещи воеводы. Первые попытки уговорить псковичей повиниться не дали результата. Они кричали, что Хованский Великий Новгород обманом взял и грозили воеводе: «мы его в котле сварим, да будем есть». Сил у боярина было мало, и он писал государю, что, мол, «ворота отнять некем».[4](П. Шереметев, с. 116–117)


Псков.


А вскоре Иван Никитич велел своим воинам делать мост через реку Великую, чтобы заступить дороги мятежникам. Между тем и псковичи не сидели, сложа руки, и начали обстреливать лагерь Хованского, не давая наводить мост. В донесениях боярина в Москву предстает довольно страшная картина. Хованский писал, что псковичи «над убитыми его ратными людьми ругаются», как и зверь не делает» и сообщал: «вылазки, государь, и бои ежедневно, а запасов мало». Вести были безрадостные. Лишь в середине августа псковичи сдались, заявив, что вины свои приносят и готовы государю крест целовать. За верную службу государеву, за успешное усмирение городов на северо-западе Ивана Никитича Хованского пожаловали дорогими царскими подарками.

Несмотря на крутые повороты судьбы, наиболее драматичным для Ивана Никитича стало его путешествие в Соловецкий монастырь. По указу государя Алексея Михайловича в марте 1652 года Хованский вместе с митрополитом Новгородским Никоном отправился на Соловецкие острова за мощами митрополита Филиппа Колычева.


Поморская ладья.


При переходе через Белое море во время бури часть лодок была разбита. Погибли 69 человек из многочисленной свиты духовных и светских, другая часть чудом спаслась – их выбросило на берег. Среди спасенных путешественников оказался и боярин.

«А меня холопа твоего Ивашку, – писал Хованский государю, – ладью выкинуло на берег на устье Николы чудотворца корельского монастыря, а ладью разбило». Хотя во время путешествия непросто складывались отношения князя Хованского с митрополитом Новгородским Никоном, несмотря на все перипетии соловецкой Одиссеи, поручение царя Алексея Михайловича было выполнено. Мощи митрополита Филиппа Колычева отправились северным путем из Соловков в Москву. От Ярославля их несли по Троицкой дороге к стольному граду. Под ночь пришли в село Ростокино, неподалеку от леоновской вотчины князя Хованского. Раку с мощами святого хотели внести в здешнюю Воскресенскую церковь, но двери приходского храма оказались слишком узкими, и раку оставили на ночь в установленном рядом шатре. Это был один последних мирных походов Хованского. В 1654–1655 г.г. Иван Никитич участвовал в военном походе против давнего соперника России Речи Посполитой – в штурме и взятии Смоленска, где затем оставался воеводой. По сведениям П. Долгорукова, князь И.Н. Хованский скончался в 1675 году, по другим сведениям, в 1671 году.

Наследники Иван старший и Петр Змей

В шести поместьях, которые со временем, как и вотчины, перешли в родовую собственность Хованских, насчитывалось 2373 десятины. Прибавим к этому вотчины в Ростовском, Суздальском, Московском уездах, подаренные Ивану Никитичу его дядей, Д.М.Пожарским. К концу жизни князь И.Н. Хованский владел почти шестью тысячами десятинами земли. У Ивана Никитича были два сына – Петр Иванович и Иван Иванович Хованские. Им– то по праву и перешли отцовы вотчины. Братья не были обижены царской милостью при дворе «скорее благодаря заслугам своих предков, нежели своим личным качествам». Что касается старшего – Ивана, то его служба в основном ограничивалась обязанностями церемониймейстера.


Боярская одежда


Петр Иванович меньшой, по прозвищу Змей, в 1671–1672 годы упоминается стольником и воеводой в Тамбове. В феврале 1679 года царь Федор Алексеевич указал ему быть в большом полку в товарищах у князя М.А. Черкасского. В это время он уже был боярином. А в мае 1679 года» ему велено быть на службе в малороссийских годах для сбережения… града Киева и иных городов от прихода турскаго султана и крымскаго хана..»[5]

Затем он возвращается в Москву, участвуя в крестном ходе в Сретенский монастырь, а 9 сентября едет за государем в село Алексеевское. Как отмечают исследователи, и Петр знал о придворной жизнь не понаслышке. Он «днюет и ночует во дворе государя в Кремле, когда тот идет в поход… в Сергиев Посад, к Николе на Угрешу… то наряжает вина за царским столом, то провожает царевича Федора из села Преображенского в Москву, а затем спешит к царю Алексею Михайловичу в село Соколово, где тот тешится соколиной охотой. Вместе с тем он ведает Разбойный приказ.


Соколиная охота царя Алексея Михайловча Романова


Мирные времена благотворно сказывались на положении поместий служилых людей, дворян, которые все больше времени проводили в своих имениях, обустраивая их, занимаясь сельским хозяйством, украшая усадьбу парками и садами в духе тогдашней моды. Ближним имением Леоновом, что находилось «у самых ворот столицы», братья Хованские особенно дорожили, поэтому при дележе имущества в 1671 году оставили его в общем, совместном владении. И деревню Казеево (это нынешняя территория Отрадного – район Северного бульвара до реки Чермянки) поделили пополам. Сегодня, проходя по городским кварталам, по этим местам, с трудом представляешь, что тут когда-то стояли бревенчатые крестьянские избы, сельские дворы, где в непогодь крестьяне укрывали домашний скот – коров– кормилиц. Обихаживали свои огороды и сады.

Старшему Ивану досталась старая усадьба, обустроенная еще Иваном Никитичем. Младшему брату Петру по наследству перешла новая усадьба «с гумном по левую сторону дороги, шедшей мимо пруда… с Москвы едучи», где стоял потом Демидовский дворец, а ныне лишь видны остатки старинного усадебного парка вблизи станции метро «Ботанический сад».

В 1678 году в Леонове было «два двора помещичьих» и два владельца. Причем у Петра Хованского была большая семья – три сына и четыре дочери. Но в Леонове им хватало места, да и Москва опять-таки была под боком. Почти до самого снега Хованские жили в подмосковном поместье. Бездетный же брат его Иван Иванович все больше переезжал из одного имения в другое, поддерживая все же ближнюю усадьбу. После его трагической гибели вторая половина Леонова перейдет к Петру. Но это случится позже. На государевой службе все у них шло своим чередом. Да беда пришла неожиданно: в опалу к царевне Софье попали их ближние родственники – двоюродный дядя Иван Андреевич Хованский Тараруй и его сын Андрей.

Голыгинская гать

По бережку камушки – буйны головы,

Буйны головы молодецкие,

Молодецкие и все стрелецкие.

(из русской народной песни.)

После стрелецкого бунта в 1682 году царевна Софья фактически взяла правление государства в свои руки. Добившись всего через бунт, она теперь старалась «угасить его» и восстановить покой, найти крайнего. Нужна была подходящая кандидатура. Им оказался князь Иван Андреевич Хованский Тараруй «добрый генерал и человек простой», отличавшийся смелостью и высокомерием одновременно. Его и посадили во главе Стрелецкого приказа.

Знал ли он, чем это кончится для него? Сложно однозначно ответить, что привело Хованского к гибели. Ссора ли его с всесильным Иваном Милославским, неприязненные отношения с Василием Голицыным, фаворитом Софьи, или разговоры о знатности и роли своей в возвышении царевны.


В.Голицын


Даже благоволивший к нему царь Алексей Михайлович говаривал бывало: «Кто на похвальбе ходит, всегда посрамлен бывает, и ты этою своею похвальбою изломишь себе саблю». Это говорилось о его военных похвальбах. Да видно изломил он себе саблю и на гражданском поприще. Участь его была предрешена. В ход пошло испытанное средство – подтасовки, «изветные письма», в которых Хованский якобы умышлял на «здоровье великих государей» и хотел посадить на царство сына своего. Эти доказательства измены были названы в грамотах царских и разосланы по стрелецким полкам.


Стрелецкий караул.


В сентябре был послан указ к Москве по полкам стрелецким, чтоб выдали бунтовщиков и их начальника И.А. Хованского. Начался розыск. Опальный воевода и его сын Андрей были «привожены в застенок, где якобы были уличены…будто он, князь Хованский, хотел сына своего, князь Андрея женить на царевне Софье Алексеевне и воцариться».

«И сей розыск более не продолжался, как несколько дней, понеже был спешен от царевны Софии Алексеевны, дабы как наискорее Хованскому князю голову отсечь, и сыну его также… и тем бы окончить все интриги того бунту», который «сделался с воли и по наущению царевны Софьи». Это цитата из книги «История о Петре», дипломата петровской эпохи Бориса Ивановича Куракина, прекрасно информированного о тех событиях.

Главная цель Софьи Алексеевны заключалась в том, чтобы получить в свои руки правление государства и оттеснить от власти царицу Наталью Кирилловну и других Нарышкиных. Все свершилось в селе Воздвиженском, куда привезли Хованских на скорый суд. Напротив церкви в присутствии бояр, окольничьих и думных людей им зачитали царское повеление о смертной казни за измену.

Между тем в записках графа А.А. Матвеева утверждается, что именно Иван Милославский был «перводействительный сочинитель всего стрелецкого воровства». А Хованский лишь оказался орудием в его руках. Перед судом бояр в селе Воздвиженском Хованские отец и сын «не безответно с сильными очистками в тех винах себя правили и слезно просили, чтоб им дали очные ставки и безвинно их так скоро не казнить».

Но просьба Хованских не была услышана. Наоборот Иван Милославский ускорил подписание указа царевны и передал исполнителям, чтоб «не взирая ни на какие отговорки, тотчас казнить их». Судьба Хованских была решена одним росчерком пера.

Суд боярский приговорил к казни невиновных. И самое страшное то, что им не дали по-христиански приготовиться к смерти. Обезглавленные тела князей Хованских бросили в голыгинскую гать, что на Троицкой дороге. Долгие годы существовало предание, что в селе Троицком (Недельном), по другой версии близ деревни Голыгино, где были брошены отец и сын Хованские, они выходят ночью навстречу путникам, снимают свои шапки вместе с окровавленными головами и горько жалуются на черную неблагодарность Софьи, которой они помогли сделаться правительницей государства…


Портрет царевны Софьи


В стихотворной легенде Л. Кологривовой о князьях Хованских эта драматическая история описана так:

« Слушай, был стрелецким головою

На Москве поставлен я когда-то,

И служили с сыном мы со славой,

Без измены, не кривя душою,

Но сгубил извет нас супостата, —

Милославский оболгал лукавый.

«Звались мы Хованскими князьями,

Понесли мы всуе наказанье,

Нас казнили волею всесильной,

Надругались гневно над телами,

Закопав нас здесь без отпеванья,

Без креста, без насыпи могильной.

«Не робей же и в уме сегодня

Помяни молитвою безгласной

Ты рабов Ивана и Андрея:

В день же страшный, в день суда Господня,

Будь за нас предстатель беспристрастный,

Обличи коварного злодея».

Впрочем, эта история получила свое современное продолжение. Недавно на РЕН ТВ в одной из программ состоялась беседа с автолюбителем, который, проезжая ночью по трассе Сергиев посад – Москва, оказался свидетелем странного и страшного эпизода. По дороге в столицу он якобы увидел привидения казненных князей Хованских. Поначалу ему показалось, что это силуэты людей. Но когда подъехал поближе, то чуть не оцепенел от страха. Привидения в старинных одеждах, кланяясь, сняли свои отрубленные головы, словно шапки, и молили обратиться к царю. Просили, чтобы отыскали их тела на гати и похоронили по христианскому обычаю.

На службе у царя Петра

Сразу же после трагических событий в селе Воздвиженском Петр Иванович меньшой уехал из мятежной столицы. А вслед ему ушла грамота с указанием взять его под стражу. Когда подъячие явились на княжеский двор, то его там не застали. Из допроса его холопа Алешки Комарова выяснилось: « что де князь Петр поехал с Москвы в подмосковную свою деревню по Троецкой дороге в село Левоново (Леоново) тому третья неделя, и с той деревни, он, князь Петр, поехал в дальние свои деревни, которые у него в Володимере, Суздали, Лухе, Нижнем, Алатыре, Торжку, на Волоку, а в которые де деревни наперед поехал и ныне где, того он, Алешка, не ведает».[6]

После стрелецкого бунта и казни родственников Петр Иванович был сослан в свои дальние деревни, как его брат и другие родственники.

Лишь после падения царевны Софьи Алексеевны, тяжелые времена для Хованских миновали, и князь Петр вернулся из ссылки в свое подмосковное село. В Дворцовых разрядах теперь все чаще упоминаются их имена. С 1690 года дворцовые и церковные торжества уже не обходятся без участия Хованских.

Довольно скоро в личной жизни Петра происходят перемены. В 1687 году он женился вторым браком на Анне Загряжской, получив за женой приличное приданое. Земельные богатства Хованского теперь пополнили деревни с 57 крестьянскими дворами в Угличском, Ярославском, Ржевском уездах. Сохранился список, где перечислено движимое и недвижимое имущество, данное за невестой Анной Загряжской.

По давней русской традиции первыми записаны иконы– «образ Спасов в полном Деисусе, и с праздники, и с пророки, и с праотцы, образ Спасов в серебряном киоте, образ Богородицы Одигитрии», оклад серебряный резной, образ Казанской Богородицы, образ Рождества Богородицы, икона св. Николая».

Здесь и головные уборы, украшенные драгоценными камнями: «шапка с яхонты и изумруды и с лала и с запоны 500 рублев». Четверо серег, два ожерелья жемчужные, 14 золотых перстней с алмазами и яхонтами. В списке фигурируют семь шикарных шуб – «шуба соболья, шуба горностаевая», «шуба белья (беличья) пугвицы хрустальные» и даже «шуба на пупках собольих». Не забыли дарители и о посуде. «Посуда: суды медные и оловянные»… по смете весом пять пудов». Да еще столовое серебро, братина золоченая, «часы боевые».

В 1687 в год свадьбы князь Петр построил деревянную церковь в честь иконы Знамение в селе Козьмодемьянском Звенигородского уезда, купленном у Сабуровых. Здесь, под алтарем храма, и был потом похоронен «строитель Хованский». В народе до середины XIX столетия село называли Хованское.

Петр Иванович в это время пользуется особым доверием у государя. Так в 1705 году Петр Алексеевич отправляет его на помощь Б.Шереметеву для подавления Астраханского бунта. Затем была служба воеводская в Астрахани. Пришлось князю усмирять булавинских казаков-мятежников и бунт в Башкирии, где Хованский смог добиться мира без кровопролития.

Незадолго до отъезда в Астрахань трагически погиб его брат князь Иван Иванович Хованский, и половина села Леонова и другие земельные владения родственника перешли к Петру Ивановичу. Это отмечено в архивной «выписи» из дел Поместного приказа.


16 мая 1701 года по указу государя подъячий Тимофей Борисов дал князю Петру Хованскому «выпись» Поместного приказа. В ней говорилось, что ему отказано от брата его князя Ивана Хованского «поместье в Московском уезде… половину села Левонова, а в нем на ево половину место дворовое помещиково пустое, да крестьян… полпустоши Коровьи, а в них пашни 34 четьи в поле, а дву потому жъ..»

Сюда же вошли и полдеревни Казеево да половина пустошей Подберезовой и Федорковой с пашнями. В Поместной «выписи» отмечено и общее количество земли, которое получил Петр Хованский, наследуя братскую вотчину. «Обоего поместьи и вотчины 68 чети с осминой в поле, а в дву потому жъ, да лесом и сенными покосы и всякими угодьи к тому селу Левонову и к полудеревням и к пустошам…»[7]


Часть вотчин Петр Иванович Хованский позже записал на своих сыновей. В документах из канцелярии Сената за 1713 год отмечено, что «за детьми его боярина, за князем Андреем Петровичем приданных вотчин… всего 110 дворов… да за другим сыном его за Василием Петровичем 208 дворов».

История церкви Ризоположения в Леонове

До 1716 года село Леоново принадлежало Петру Ивановичу Хованскому. А после его смерти три четверти имения перешло его сыну Василию и четверть – вдове. После общего семейного раздела с матерью в 1721 году Василий стал полноправным обладателем обширных земель, 4742 душ крепостных и приличного капитала. Причем поместья и вотчины, доставшиеся ему от отца, со временем значительно выросли в цене. Спустя четверть века капитал Хованского равнялся 1.680.000 рублей (в пересчете на цены начала XX века.) Большую его часть составляли доходы, которые приносил Хованским винный завод в их Симбирском имении.


Храм Ризоположения в Леонове


Что нам известно о князе Василии? Родился в 1694 году. Женился довольно рано в 16 лет. А спустя два года был отправлен за границу на учебу в числе дворян «недорослей». По указу Сената 20 июня 1713 года «велено недорослей, которые в 712 году по смотру Его Царскаго Величества определены послать в Голландию, а имянно: князь Василья Петрова Хованскаго с товарищами 27 человек, ныне их выслать с Москвы за море к князь Ивану Львову с имянной росписью без промедления».


Парусный флот 18 в.


К сожалению, подробности пребывания юного Хованского в Голландии нам неизвестны. В его послужном списке говорится, что в 1716 году князь поступил на службу гардемарином и отправлен для науки в Англию. А уже в марте 1721 года Василий произведен в чин унтер-лейтенанта. Правда, через четыре года в его жизни происходят серьезные перемены. Полная опасностей морская служба позади, и он оказывается камер– юнкером при дворе царевны Анны Петровны, супруги герцога Карла Фридриха Голштинского. Любопытно, что Василию Хованскому уже было 38 лет, когда его снова определили на флотскую службу в Кронштадт в чине лейтенанта. Затем он был советником комиссариатской экспедиции. Только в 1741 году князь Василий был уволен от службы с чином капитан-командора. Впоследствии он «был действительным камергером» и президентом учрежденного в Петербурге главного магистрата.

Князя Василия Петровича исследователи называют типичным представителем «петровского времени» с его легкомысленным отношением к религии и старым традициям. По сути дела морская служба надолго оторвала его от родных мест, от родового гнезда. Отсюда его легкомысленное отношение к патриархальным ценностям, к религии, к семье, свойственное тогдашней золотой молодежи.


Свидание. (Лубок.)


Ранний брак не принес счастья ни ему, ни его жене Марье, урожденной Толченовой, которая позднее постриглась в монахини Сретенского монастыря. В 1719 году князь Василий женился вторично. Его избранницей стала младшая дочь вице-канцлера П.П. Шафирова баронесса Екатерина Петровна Шафирова.

Неразрывно с историей усадьбы связана и биография сохранившейся до наших дней Ризоположенской церкви. Расположенная на небольшом холме, на берегу Яузы, сельская леоновская церковь впервые упоминается в 1633 году. А построили ее в честь известной иконы «Положение честной Ризы Богоматери во Влахерне». В книге Холмогоровых приводится архивная запись из Патриаршего Казенного приказа того времени: «церковь Положения Ризы Пресвятыя Богородицы в вотчине князя Ивана Никитича Хованскаго, в селе Леонове, у реки Яузы даны 3 алт.,4 деньги десятильничих и заезда гривна». В писцовых же книгах 1633 года отмечено: «у той церкви написано двор попов, в приходе 7 дворов», а пашни церковной земли и сена не написано»…

В начале XVII века это была деревянная приходская церковь. А когда столетие спустя село Леоново перешло в собственность Василия Петровича, тот обратился с ходатайством к императору о разрешении построить в имении новую каменную церковь, сохранив прежнее название. Около пяти лет продолжалось строительство храма, который был освящен в день праздника Положения честной ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне в 1722 году.

Кстати, в документах название церкви в Леонове неоднократно меняется. Сначала в ответ на прошение кн. Василия появляется указ о повелении построить на прежнем церковном месте вместо ветхой деревянной церковь каменную «во имя тот же престол» с приделом Св. Николая. А в 1722 году в архивных материалах Синода приводится указ об освящении новопостроенной церкви в Леонове, «и тое церковь освятить, и нарещи во имя Рождества Богородицы». Почему изменилось название храма неизвестно. Правда, в конце концов, за леоновской церковью все-таки сохранилось древнее название Ризоположенской.

Довольно любопытную историю о том, как возник в Леонове каменный храм, рассказывает камер-юнкер фон Берхгольц в своем дневнике, который он вел, путешествуя по России в свите герцога Карла Фридриха Голштинского. Это произошло, видимо, в 1718–1719 г.г., когда Василий Хованский после заграничной поездки, находясь в отпуске, пригласил в усадьбу нескольких молодых русских князей и дворян. Среди них оказался и юный князь Долгоруков – главный герой сей истории. Московский сосед Хованского, двор которого был в приходе церкви Введения Пресвятой Богородицы на Сретенке и соседствовал с двором княгини Долгоруковой. Видимо, хозяин имения в Леонове решил подшутить над княжеским отпрыском, для чего вместе с другими гостями нарочно напоили Долгорукова и в шутку (довольно черный юмор) положили мертвецки пьяного князя в гроб и отнесли в храм. Там шутники произвели над бесчувственным гостем похоронный обряд и, закончив кощунственное действо, ушли, оставив его перед алтарем. Лишь наутро пришедшие в церковь священники вынесли нетрезвого Долгорукого из храма.


Барон Шафиров


Эту некрасивую историю Хованскому не удалось замять. Она стала известна его тестю вице-канцлеру Шафирову, который немедленно донес обо всем императору. По словам Берхгольца, «все виновные в этом святотатстве были приговорены к смерти». Однако потом государь смягчил приговор и приказал жестоко наказать «шутников» телесно в своем присутствии. Говорят, именно тогда во искупление своей вины Василий Хованский решил поставить в Леонове каменную церковь вместо прежней деревянной. На постройку храма в усадьбе В.П. Хованский потратил немалые средства. В апреле 1722 года ему пришлось продать свое имение в Вологодском уезде 499 чети (748 десятин) за 2366 рублей.

Известны и имена строителей Ризоположенской церкви в Леонове. В архивах сохранились материалы, где упоминается Горлов Борис (Кузьмин), крестьянин деревни Минино села Петровское, Ярославского уезда, который «25 февраля 1719 года подрядился с Федором Дементьевым, крестьянином И.Ф.Барятинского, строить каменную церковь с трапезной и колокольней в подмосковном селе Леонове (Левонове), вотчине боярыни княгини Анны Кондратьевны Хованской». Хотя подрядную заключала Анна Хованская, разрешение на строительство каменной церкви Положения Ризы Пресвятой Богородицы с приделом св. Николая было получено в 1719 году Василием Хованским.


Виды храма в Леонове


Храм в Леонове относят к первой трети XVIII столетия. Построен он в стиле петровского барокко, который был привнесен в Россию архитекторами-иностранцами при Петре великом. Ордерная система, существовавшая в Европе и нашедшая своих приверженцев на Руси, и исконно русские художественные традиции подарили своеобразный архитектурный сплав нового стиля. Леоновская церковь несет на себе отпечаток того времени. Тут и следы русских традиций XVII века и черты нового времени. Регулярный характер фасадов с ритмично расположенными проемами с наличниками и новый тип ярусного храма «восьмерик на четверике» с пятигранной невысокой апсидой. Новым типом храма является и колокольня, которая правда, была возведена позднее. «Восьмерик на четверике» колокольни завершается невысоким кирпичным шатром с овальными люкарнами в характерном для того времени барочном оформлении.


Считают, что дошедший до наших дней памятник окончательно сложился в семидесятые годы XIX столетия. Архитектурный комплекс в Леонове состоит из одноглавой церкви с двумя приделами – в честь иконы Божией матери «Неопалимая купина» и во имя Св. Николая и сеней, над которыми расположилась колокольня. Все части Ризоположенской церкви выполнены в одном стилевом ритме и объединены одними архитектурными деталями, хотя она строилась в несколько этапов. Поначалу было построено главное ядро церкви «восьмерик на четверике», которое завершалось барабаном с луковицей. Затем были отстроены трапезная и правый Никольский придел. И, наконец, было завершено строительство колокольни и левого придела в честь иконы «Неопалимая купина».

Расставание с родовой отчиной

После смерти Василия Петровича в 1746 году его вдова Екатерина Петровна ненамного пережила мужа. Видимо, здоровье ее подорвали душевные переживания, связанные с отцом, бароном Шафировым, которого за растрату казны в 1727 году приговорили к эшафоту, а потом заменили приговор ссылкой в Сибирь. Сделала свое черное дело и история с кощунственным обрядом похорон в леоновской церкви, которая могла закончиться довольно плачевно для князя Василия и для всей семьи. Сказались, видимо, и финансовые трудности: в 1748 году Екатерине Петровне Хованской пришлось заложить их московский двор «в приходе церкви Введения Пресвятой Богородицы на Сретенке». Кто же теперь наследовал бывшую боярскую вотчину?

В родословной, которую представил в Дворянское Депутатское собрание в 1793 году князь Александр Васильевич Хованский, было записано, что «у отца его (Василия Петровича) было семь сыновей: он, Александр, Петр, Юрий, Михаил, Николай, Алексей и Василий». Не считая двух младших дочерей. Они-то все и стали наследниками подмосковной усадьбы.

В середине XVIII века селом Леоново юридически владели 9 человек из большой семьи Хованских. Со временем это привело к фактическому разделу имения и к попытке старших членов княжеской фамилии заложить его, а затем и к продаже усадьбы с молотка.

Еще в 1758 году Леоново и Казеево, заложенные под крупную сумму в Московском университете, перешли к Петру и Юрию Хованским. Те же, не имея ни опыта, ни хозяйственных навыков, попросту запустили поместье. Их родственник, граф Н.Головин, будучи поручителем и понимая, к чему все это может привести, подал заявление в Государственный банк для дворянства «о немедленной продаже Леонова с аукциона».

«При закладе оное имение состояло в хорошем состоянии, а ныне поблизости живущие сторонние люди рощи рубят, из прудов рыбу ловят, хлеб жнут, сено косят и увозят и чинят имению великое разорение», – писал Н.Головин.

Другой современник, посетивший Леоново в 1762 году, писал о том, что на конюшенном дворе нет лошадей, скотный двор опустел, да и хлеба в житницах нет. «В господском доме провалился потолок. А под оным селом близ реки Яузы, в лугу пруд (87 на 27 сажень) и в нем имелась рыба разных пород, а ныне ничего нет. На другой стороне Яузы два пруда, с прорубленной между ними плотиной и спущенные».

Пройдут годы, и на смену обедневшим потомкам служилых людей, бояр, придут образованные отпрыски из богатого купеческого рода.

Правда, предпринял последнюю попытку сохранить усадьбу князь Александр Васильевич Хованский. Не желая расставаться с родовым поместьем, он выкупил Леоново в июле 1762 года на аукционе. Впрочем, владел им недолго: через пять лет в 1767 году ему пришлось уступить имение графу Павлу Демидову.

Перелистывая историю усадьбы, ловишь себя на мысли о том, что до сих пор никто из исследователей, писавших о селе Леоново, не обратил серьезного внимания на труд графа Павла Шереметева «О князьях Хованских». Между тем его книга насыщена редкими документами и материалами из их семейного архива.

Так из анкеты, представленной 70-летним А.В. Хованским в Московское Дворянское собрание, известно, что служил он в Измайловском полку. В 1758 году по болезни вышел в отставку в чине капитана лейб-гвардии. Имел пятерых детей – Николая 34-х лет, ротмистра конного Рязанского полка, Якова 27– лет, капитана лейб-гвардии Преображенского полка, Григория 26 лет, секунд-майора Рязанского полка, Андрея 22 лет, поручика Рязанского полка и дочь княжну Прасковью 35 лет.

Кстати, еще мало изучен и такой факт. В своем прошении Александр Васильевич упоминает, что «в 1767 году половина доставшихся ему селений Леонова и Колунтаева была продана, а другая половина дана за его дочерью в приданое».

Получается, что графу Павлу Демидову наряду с деревней Казеево была продана лишь половина старинной усадьбы Леоново, а вторая ее половина оставалась в собственности Прасковьи Хованской. Хотя П. Шереметев как родственник Хованских имел доступ к семейным архивам, документа о том, что княжна Прасковья Александровна владела селом Леоново после 1767 года, не приводит. В книге, правда, имеются данные о количестве земель и крестьян в селе Леонове и деревне Казееве, принадлежавших в это время А.В. Хованскому. На старой рукописной копии плана Московского уезда от 1767 года из архива Хованского, указаны его подмосковные поместья – «село Леоново, а в нем 146 десятин 177 сажен, крестьян 25 душ и деревня Козеево – 205 десятин, 213 сажен, крестьян 25 душ».

Видимо, сегодня необходим дополнительный поиск документов в архивах, которые смогут пролить свет на несколько запутанную ситуацию с продажей Леонова.

Но прежде чем мы перейдем к истории усадьбы, сделаем лирическое отступление к страницам биографии Григория Александровича – одного из последних наследников родового гнезда Хованских. Военный и литератор, приятель Карамзина… В славном роду Хованских, где были воеводы и монахи, помещики и морские офицеры, личность его стоит несколько особняком. В 26 лет секунд-майор Рязанского полка, получивший военную закваску, он с младых ногтей тянулся к литературному творчеству. Писал стихи на семейные и политические темы. К примеру, даже сочинил вирши по случаю свадьбы великого князя Александра Павловича. Как литератор Григорий Хованский успешно сотрудничал с журналами «Зритель» и «Меркурий», которые издавал наш знаменитый баснописец Иван Андреевич Крылов, и с журналом «Аониды». Первое издание его стихов вышло в 1793 году под названием в духе тогдашней моды «Мое праздное время, или собрание некоторых мелких сочинений в стихах». Второе издание его стихов и переводов датируется 1795 годом. Наконец, особую популярность ему принесла песня «Я вечор в лугах гуляла»

Я вечор в лугах гуляла

Грусть хотела разогнать

И цветочков там искала,

Чтобы к милому послать.

Это сентиментальное стихотворение любил замечательный литератор, друг Пушкина, Петр Андреевич Вяземский. «Многие ли знают теперь, – писал он, – и решительно никто уже не поет прелестной песни князя Хованского…» Трудно сказать, во что бы вылились литературные забавы и опыты Григория Александровича, если бы не ранняя смерть на 29 году жизни. Впрочем, гениальный Михаил Лермонтов совершил свой литературный подвиг в 27 лет. А Пушкин в тридцать лет писал: «Года к суровой прозе клонят». О Григории Хованском говорили, что это был «с пылким и скороспелым дарованием стихотворец».

Имя его сохранилось в литературе во многом благодаря Николаю Михайловичу Карамзину. Историк был в дружеских отношениях с семейством Хованских и с юным поэтом. Вероятно, встречались приятели в московском доме Хованских на Сретенке, и в загородном селе Леоново. Поэтому не случайно в 1797 году Николай Карамзин откликнулся на смерть Григория в своем стихотворении «Друзья! Хованского не стало»..

Блажен, кто жизнь свою кончая,

Еще надеждою живет

И мир покойно оставляя,

Без страха в темный путь идет.

Друзья! Так умер наш приятель

Он верил, что есть Бог сердец,

Он верил, что миров Создатель

И здесь и там для нас Отец…

Ничем Хованский не был славен.

Он был лишь добрый человек,

В беседах дружеских забавен,

И прожил без злодеев век.

В этих стихах вы не найдете оценки литературного творчества Григория Хованского, в них лишь говорится о его человеческих качествах. Хотя в устах Карамзина это дорогого стоит…

Ученый и меценат граф Демидов

Итак, в 1767 году Леоново на реке Яузе стало собственностью Павла Григорьевича Демидова, богатого наследника знаменитого купеческого рода, владевшего рудниками и металлургическими заводами в Сибири.

По сведениям описи по межеванию земель от 1772 года, общие земельные площади села Леонова – имения графа Демидова, составляли 166 десятин: 40 десятин – это пашни, 89 десятин – дровяной лес, сенной покос – 17 десятин, имение– 9 десятин, церковь и кладбище – 500 саженей, речка и болота 8 десятин, дороги более 2 десятин. И это, не считая земельных наделов в Казееве.


Павел Демидов


Демидов был личностью незаурядной, глубокой и разносторонней. Дилетант в области музыки, с увлечением игравший на скрипке и фортепьяно, и вместе с тем знаток природы. Ученый натуралист. Его открытия использовал в своих трудах шведский естествоиспытатель Карл Линней, основатель системы животного и растительного мира. Павел Григорьевич имел обширные познания в области математики и физики, минералогии и металлургии. Будучи человеком состоятельным с увлечением собирал редкие минералы и книги, не жалея на это средств. В любимом своем имении Леоново Павел Демидов прожил более полувека. Известно, что вел он несколько замкнутый образ жизни. До самых последних дней занимался научным трудом, переписывался с естествоиспытателем Карлом Линнеем и другими учеными. Скончался Павел Григорьевич Демидов в 1821 году, в возрасте 83 лет, не оставив наследников. Все эти годы Демидов охотно занимался садоводством и лесоводством. Не случайно на территории усадьбы, рядом с храмом, была построена оранжерея, где выращивались экзотические растения. При нем был разбит великолепный парк, остатки которого и сегодня радуют москвичей. Граф, несомненно, с большей охотой обустраивал леоновское имение, чем деревней Казеево, которая оставалось без хозяйского присмотра.

Павел Демидов был известен и как видный меценат, именно благодаря его материальной поддержке, были открыты три университета – Ярославский (Демидовский юридический лицей), Киевский и Томский. Большие средства выделял Московскому университету. В 1803–1806 Павел Григорьевич подарил столичному университету ценную научную библиотеку и уникальную нумизматическую коллекцию. Они составили настоящий «Музеум Демидова», занимавший три зала в университетском здании и погибший во время пожара в 1812 году.

О жизни графа Демидова подробно рассказано в некрологе, напечатанном в Вестнике Европы в 1821 году. «Как страстный любитель природы, Павел Григорьевич Демидов среднее время своей жизни большую часть года проводил в подмосковном своем селе Леонове, а чтобы и зимой любоваться зеленью деревьев, посадил не одну тысячу сосен и елей, выписывал кедр, лиственницу и пихту, которые и теперь можно видеть в Леонове. Сад Демидова был наполнен растениями большей частью достопримечательными по каким-либо особенным явлениям, кои он наблюдал весьма тщательно и всегда с великим удовольствием».

В ясные летние дни часами, почти всегда в одиночестве, любовался Павел Григорьевич окружающей природой. В эти минуты ему нужна была «тишина совершенная, даже голоса птиц его беспокоили». Вот только здешнему храму Ризоположения при Демидове не повезло. Биографы сообщают, что граф не любил колокольного звона, поэтому храм в Леонове долгие годы простоял без пения. Службы в нем не было, поскольку по его ходатайству Ризоположенский храм был закрыт.


Храм в Леонове.


После Павла Демидова и его наследников Леоновом поочередно владели – гвардии поручик Н.И. Пономарев, затем в 1825 году мануфактур-советник И.П. Кожевников. После банкротства первостатейного купца Леоново снова было выставлено на аукцион и продано в 1867 году фабриканту Е.В.Молчанову. Говорят, что и его вовсе не привлекали здешние леоновские красоты. Единственное его желание заключалось в том, чтобы сохранить чистые верхние воды Яузы… для собственного фабричного производства. И все-таки Е.В. Молчанов оставил по себе добрую память. Он был не только предпринимателем, но и по-настоящему верующим русским человеком. Именно его усилиями ремонтируется храм в Леонове «для духовной потребности рабочих Ростокинской ситценабивной фабрики». При нем были отреставрированы здание Ризоположенской церкви и колокольня, обновлен интерьер. Ведь долгие годы церковь стояла без пения. Между тем пережила она и французское нашествие, когда оккупанты использовали храм как конюшню для лошадей, и время, когда огородники складировали сюда сено. С крышей, заросшей березами, запущенный храм представлял печальное зрелище для верующих.

Самое красивое место на земле

«Леоново было для нас чистым воплощением сельской простоты и поэзии. Все мы были уверены, что именно Леоново – самое красивое место на земле». (М. Алпатов Мои воспоминания)


В 1870 году одна половина леоновского имения перешла по купчей во владение О.А.Капустиной, А.Г. Епишкиной и прусских подданных Каулен. А другую половину вместе с фабрикой приобрели «Торговый дом А.Капустин, Г.Красногоров». В начале XX столетия купеческому семейству Капустиных уже принадлежали 90 десятин – большая часть усадьбы. А остальные 44 десятины – вдове почетного гражданина Епишкиной. Да церковнослужители Ризоположенской церкви владели 26 десятинами Леонова.

«Звон колоколов вновь отделанной церкви…как будто предвещает новую жизнь прекрасной местности», – писал Владимир Капустин в своей книге по истории села Леоново. Он еще не подозревал, как печально сложится судьба его имения после отчуждения земельных участков Московской Окружной железной дорогой. Это будет ударом для него, одного из владельцев усадьбы в Леонове, получившего вместе с братьями Александром и Николаем в наследство земли, приобретенные их отцом Арсением Капустиным. После раздела отцовского имения братья обустроили собственные дома-дачи и посадили плодовые сады вне территории леоновской усадьбы.

Так случилось, что при строительстве Московской Окружной железной дороги железнодорожное полотно перерезало часть местности села Леонова на две части, оторванные друг от друга. Постройка главных путей, разработка песчаного карьера в самом сердце имения и на церковной земле, где до того времени находился вековой лес и где раньше проходила дорога общего пользования – все это привело к временному разладу дачной жизни в Леонове. Уже не говоря о том, что владельцы имения при отчуждении земельных участков понесли убытки.

«Имение Епишкиной и Капустиной, – писал В.А Капустин, – а также Троицкой и Ризположенской церкви, при селе Леонове, находится в дачной местности города Москвы и притом в самой ближайшей к этой последней занимает оно очень красивое местоположение при реке Яузе и отстоит только в получасовом расстоянии от Крестовской заставы (если ехать даже на среднем московском извозчике) и в расстоянии 3\4 весты от Ярославского шоссе. Сообщение с Москвой удобное, т. к. до самого Ростокина ходят линейки, и проезд стоит 15 копеек в конец, а от Ростокина, от которого 3\4 версты до села Леонова, часть пути пролегает по шоссе, ведущему к кирпичному заводу Шерупенкова».[8]


Архив В.Капустина.


Фактически Московской Окружной железной дорогой был отчужден у В.А. Капустина усадебный участок в верхней части лесного парка, вблизи реки Яузы. На одной из самых высоких точек его имения с живописным видом на окрестности. Он пытается отстоять свои владельческие права в письме к губернатору: «Наглядным доказательством «особого» положения участка, его расположения на возвышенности служит само полотно Окружной железной дороги. На всем пространстве отчужденной у меня полосы оно проложено почти без подсыпки. Между тем на самой границе и с двух сторон насыпь резко повышается, оканчиваясь, с одной стороны у Яузы (земли Г.Б. Халатова), с другой стороны у Ростокинского ручья (А.Г. Епишкиной и церковных земель), громадными насыпями, стоящими громадных денег и доказывающих неоднородность местности».

Владимир Арсеньевич так и не получил должной компенсации за ущерб, нанесенный усадьбе. Несмотря на долгие тяжбы с Управлением Московской железной дорогой, ему не удалось выиграть судебное дело. Большой участок со строевым лесом был начисто вырублен. Погиб и плодовый сад. Образ чеховского «Вишневого сада» витал над угасавшим селом Леоново.

В переписке с властями Капустин говорит о намеренном занижении цен за отчужденные земли его имения. В то время как Московская Окружная железная дорога покупала у «Товарищества Иокиш» при сельце Михалкове 15 десятин по 4 руб. за квадратную сажень, у Д.Баулина близ Перова около 42 десятин по 5 руб., у Шаховской – Глебовой– Стрешневой при селе Покровское-Глебово по 5 руб. Хотя местность Леонова, по оценке экспертов, «есть дачное, сходное с местоположением Перова и Покровского– Глебова».


В связи с открытием железнодорожного движения по Московской Окружной железной дороге В.А.Капустин не видел никаких перспектив для дальнейшего развития своего имения. Правда, это был его субъективный взгляд. Современники отмечали громадную роль дороги в перевозке транзитных грузов, объем которых достигал порядка 1 миллиарда пудов. По Окружной железной дороге тогда ходили и пассажирские поезда, полностью исчезнувшие лишь в революционные двадцатые годы. Нити Окружной железной дороги впервые связали Москву с ближними и дальними дачными предместьями, приблизив живописные окраины.


«Новую жизнь прекрасной местности»(Леонова) так и не пришлось увидеть Владимиру Арсеньевичу. Судьба историка и краеведа, автора монографии по истории села Леонова, сложилась трагически: при невыясненных обстоятельствах он погиб от рук экстремистов в 1913 году. Об этом в книге «Мои воспоминания» рассказывает его родственник, известный искусствовед М.Алпатов, чьи детские годы прошли в этой подмосковной усадьбе.


Леоново,1909 г.


После 1917 года территория Леонова застраивается частными жилыми домами с приусадебными огородами, фруктовыми садами. А от старинного парка и липовых аллей остаются одинокие островки. Правда, живописные дачи последних владельцев усадьбы, появившиеся к концу XIX столетия на месте строений демидовского имения, простояли здесь до 1950-х годов. Где-то здесь располагалась школа для местных жителей, построенная купцом Арсением Капустиным.

Войдя в черту Москвы еще в начале XX века, Леоново со временем стало частью района Ростокино. Давняя свидетельница минувшего, церковь Положения ризы Пресвятой Богородицы в Леонове по-прежнему вызывает в памяти события из истории подмосковного села. Накануне тысячелетия крещения Руси леоновский храм был отреставрирован, и спустя годы под ее сводами состоялись первые богослужения. Недавно замечательный памятник московского зодчества отметил 285 годовщину.


Использованная литература:

История московских районов. Энциклопедия. М., 2006 г.

Капустин В.А. Леоново. Подмосковное поместье боярина кн. И.Н. Хованского. М.,1908 г.

Капустин В.А. Десятилетие (1903–1913 г.г.) оценочного производства по отчуждению земли в Леонове. М., 1913.

Нефедов А.В. Четыре века села Леонова. Отечество. Вып.10, М.,1997 г.

Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи.»Третья волна». Париж-Москва– Нью-Йорк… 1993 г.

П.Шереметев О князьях Хованских М., б.г.

М.Алпатов Мои воспоминания.

Из хроник монастырского села Ростокина

Ростокино. Откуда пришло это название? Точно неизвестно. Есть, правда, предположения, что оно корнями уходит в седую древность. Так под Новгородом располагалось древнее урочище Ростокино, а в северной части Германии известно древнее славянское поселение Росток (ныне порт на Балтийском море). Впрочем, это вовсе не объясняет нашей загадки. Между тем в словаре Владимира Даля есть устаревшее слово «раст», что означает – царство растений. Возможно, в древности необычайно пышная растительность здешних мест по берегам Яузы привела к рождению топонима Ростокино, своеобразного уголка в царстве растений. Во всяком случае, искони ростокинские окрестности славились богатыми охотничьими угодьями – здесь великие князья охотились на медведей и лосей.

Историки считают, что зарождение сел на северо-востоке Москвы связано с появлением княжеских хозяйств вблизи столицы. Это были небольшие поселки, жители которых занимались бортничеством (пчеловодством), и охотой, поставляя янтарные меды и дичь к княжескому столу. Огромный массив княжеского бортного леса, тянувшийся от устья Яузы, был тем самым благодатным местом для бортников и охотников. Так в XIV–XVI в.в. в северной части Подмосковья появляются села – Свиблово, Ростокино, Леоново, Медведково и др.

Первые упоминания о подмосковном селе Ростокино относятся к XV столетию. История оставила нам свидетельство о том, что первым его владельцем был Михаил Борисович Плещеев, боярин великого князя Василия Васильевича Темного. А прославился Михаил Борисович на бранном поприще и в летопись попал благодаря своим воинским доблестям. В 1447 году во время борьбы великого князя московского с князьями Галицким за обладание Москвой Василий Темный послал Плещеева с небольшим отрядом к столице, которая на то время оказалась в руках князей Галицких. Совершив блестящий маневр, обойдя рать князя Дмитрия Шемяки, Плещеев врасплох захватил Москву и привел жителей к крестному целованию великому князю Василию.

Трудно сказать, как долго владел Михаил Плещеев подмосковным селом Ростокино, известно лишь, что после смерти жены вотчину свою «с серебром и с хлебом, и сеном, и со всем, что х тому потягло» он подарил в виде вклада Троице-Сергиеву монастырю. Прошло время, и, следуя русским православным традициям, в конце жизни знаменитый боярин принял монашеский сан и упокоился под именем Мисаила в Троице-Сергиевом монастыре.


Строительство монастыря.


В год своей смерти Плещеев сделал еще один вклад в монастырь. В сохранившейся копии дарственной грамоты 1468 года говорится: «Се аз, Михайло Борисович, чернец Сергиева монастыря дал … Троице– Сергиева монастыря игумену Спиридону с братьею по себе и по всем своем роде пустошь Волочаниновскую, да другое селище Микулкино…»

В XV–XVI веках село Ростокино принадлежит Троице– Сергиеву монастырю вместе со всеми его землями, пашнями, деревнями. Жертвовать монастырям было на Руси обычным делом. Замаливали свои грехи и государи, и бояре, и служилые люди. Жертвовали на поминовение родственников деньги, церковную утварь, дорогие иконы и земли, которые были основным источником богатства русских монастырей. Пожертвованные имения со всем их хозяйством со временем приносили значительную прибыль, и монастыри часто ссужали свободные денежные средства под большие проценты служилым людям под их вотчины, которые, впоследствии нередко становились монастырской собственностью. Этим объясняет историк В. Капустин» обилие владельцев вотчин из духовного сословия, особенно в подмосковной местности, на которые наталкиваешься при разборе памятников того времени».

Кажется, обычной приметой того времени были мельницы на подмосковных речках. А вообще исстари реки на Руси служили естественными, природными дорогами для славянского населения. Вот и по Яузе почти до второй половины XIV века из Москвы перевозили товары на Клязьму, Оку и Волгу. Известно, что в устье Яузы в местечке Пристанище товары грузили на лодки, которые плыли до Мытищ. А затем от Яузского притока, речки Работня, начинался восьмикилометровый волок до села Городищи.

Правда, к середине XIV столетия судоходство на Яузе ушло в прошлое. К этому времени от верховья до устья уже стояли водяные мельницы и запруды. Так было и в монастырском селе Ростокино. До нашего времени сохранились даже имена их жителей. «Да под селом же на реке Яузе мелница монастырская мелет в двои жернова, а у мельницы живет старец Корнилий Винников, да с ним мелник Карпик Васильев, а сказали мелют тою мельницею на монастырский обиход, а за монастырским обиходом сбирают от молотья найму на год по 10 руб., а иной год, коли вода болши они сбирают и по 15 руб., на год, а сбирая те деньги, отдают в монастырь на Троетцкое подворье в Москве».

Вроде бы, невеликие деньги собирали на ростокинских мельницах за помол муки, однако нужно учесть, что в XVI веке рубль по своей покупательной способности был равен 100 рублям в конце XIX столетия.

Село Ростокино было окружено владениями Вознесенского и Богоявленского монастыря в Ростове и землями обители Алексея Божьего человека, следы которых и вовсе затерялись в глубине веков. Богатейшим земельным собственником был Троице-Сергиев монастырь. В его замосковных уездах насчитывалось до 196 000 десятин пашни, не считая лесов и других угодий. В конце XVI века село Ростокино входило в состав его монастырских вотчин.


Монастырское хозяйство.(Фрагмент старинной иконы)


В писцовой книге записаны обширные земли селения: «село Ростокино на реке Яузе, а в нем церковь Воскресения Христова, деревяна, клетцка… и все церковное строенье монастырское; а в нем пашни паханые серединной земли 69 четьи, да перелогу 15 четьи в поле, а в дву потому ж, сено 200 копен». О монастырских крестьянах сообщается, что они «оброка никакого не дают, пашют пашню, да сено косят… ежевесне землю к заплотине и навоз носят и лес секут..»

Через село Ростокино проходит одна из важнейших дорог Московского государства – Большая Троицкая дорога, (в старину Старая Перяславская) протянувшаяся до Ростова Великого и Ярославля и связавшая Москву с севером – Поморьем, Белоозером и Обонежьем. На возах и санях по знаменитому Троицкому тракту везли в столицу из дальних и ближних пределов государства железо, медь, золото и меха, белорыбицу, красную рыбу, соль и лен, и другие товары для московских дворов.

Недаром Большая Троицкая дорога была лакомым кусочком для разбойничавших неподалеку лихих людей. «Это подмосковное село и его окрестности, – писал историк И.М. Снегирев, – не лишены исторических воспоминаний. Предметом сказаний, песен и романов сделалась Танька Ростокинская, удалая крестьянская девка, которая некогда, приставая в острове, грабила… и разбивала обозы».

Исстари по этой дороге отправлялись на богомолье в Троице– Сергиев монастырь русские государи со своей огромной свитой приближенных и слуг государевых. Ныне это Ярославское шоссе, вдоль которого выросли городские кварталы, давно сменившие подмосковные деревеньки. По нему ежедневно мчатся тысячи автомашин из Москвы в Сергиев Посад и Ярославль и Ростов Великий. Овеянный историческими воспоминаниями бывший древний тракт ныне живет иной жизнью. Ежегодно по этой дороге в Троице– Сергиеву лавру приезжают около миллиона паломников и туристов.


И.Грозный принимает Казань.


Чем еще прославилось в нашей истории это село? В Ростокине москвичи встречали царя Ивана Васильевича, возвращавшегося по Троицкой дороге в Москву, после победы над Казанью. На пространстве шести верст – от города до Ростокинского моста, – пишут летописи, – все было запружено горожанами, вышедшими на улицы, чтобы приветствовать своего государя. От реки до посада оставался только тесный путь для государя и его дружины. Это улицей среди тысяч москвичей ехал Иван Васильевич, кланяясь на обе стороны. Целуя его руки, ноги и одежду, они восклицали: «Многая лета царю благочестивому, победителю варваров, избавителю христиан». Затем царь снял с себя воинскую одежду, надел шапку Мономаха» и в величественном смирении пошел за крестами в город». В русских летописях упоминается Ростокино и под 1556 годом, когда князь Юрий Васильевич, брат царя, провожал до села чудотворную икону Николы Великорецкого, которую привозили из Вятки в Москву для реставрации.

Лихолетье Смуты оставило свои печальные меты в жизни села. В 7116 году тут шли бои московских правительственных войск с полками Самозванца. В Разрядах Смутного времени читаем: «Таго же месяца июня в 10 день царя и великого князя Василея Ивановича всея Руси (Шуйского) бояре и воеводы ходили к Ростокину на те же полки об реку об Яузу с литовскими людми травилис (перестреливались)». Только через 9 дней литовцы перешли из Ростокина в село Тушино «и стали за Тушином у Спаса в монастыре».


Иван Грозный


Что произошло с подмосковным селом Ростокино за это время можно лишь догадываться. Именно тогда была разграблена и сожжена древняя Воскресенская церковь в Ростокине, сведений о которой почти не сохранилось. Изо всех ближних подмосковных сел на Яузе и Лихоборке – в Леонове, во Владыкине, в Свиблове и Медведкове храмы сохранились, а ростокинская церковь не дожила до наших дней. В послесмутное время она была восстановлена лишь в середине XVII века – в 1646 году. Почти в один год с ней был поставлен Троицкий деревянный храм в соседнем селе Свиблово. В начале XVIII столетия в Воскресенской церкви в Ростокине был построен придел Сергия Радонежского. Но в 70–80 годы обветшавший храм снесли и более уже никогда не восстанавливали.

В начале бунташного XVII столетия разоренное и поруганное село восстанавливалось медленно. Крестьяне местные, спасаясь от казачьих шаек и литовских людей, разбрелись подальше от московских окраин. Поля здешние долгое время были заброшены и поросли бурьяном и кустарником. Пока не пришли сюда люди, чтобы поднять целину и новины на берегах Яузы.

В середине того же века здесь на речке Яузе стояли пороховые мельницы (пороховые заводы, где мололи составные части пороха), которые использовались для военных нужд Московского государства. Так Нижняя мельница, принадлежавшая казне и переданная в аренду предпринимателю Филимону Аникееву, должна была поставлять казне 6 тысяч пудов пороху. А Верхняя пороховая мельница в 1675 году поначалу была переоборудована в бумажную фабрику, а затем на ней снова устроили пороховой завод, который выпускал ежегодно до 9 тысяч пудов пороху.

Известно, что к селу Ростокино примыкали деревня Чесноково, вблизи нынешнего железнодорожного моста Окружной железной дороги и деревня Высокая, что располагалась вдоль ручья, который называли Высоковской протокой и пустоши Омельяново и Павлово. В середине XVII века в селении были монастырский двор, двор попов, 15 дворов крестьянских, два двора бобылей да двор мельников. Да земли пашенные и луга сенокосные, да необработанные земли. Словом, монастырское село Ростокино было довольно обширным хозяйством того времени.

В начале XVIII столетия в Ростокине числилось 27 дворов и 73 жителя. А почти через полвека подмосковным селом уже владела Коллегия экономии согласно манифесту о секуляризации монастырских земель. По данным межевания от августа 1767 года, сельские пашни составляли в нем 170 десятин, строевой и дровяной лес – более 200 десятин, сенные покосы 74 десятины, площадь селения насчитывала более 7 десятин, а всего было более 579 десятин земли. Проживало в Ростокине «72 души». При таком земельном и лесном богатстве совсем немного жителей. В годы царствования императора Павла Петровича некоторое время Ростокино принадлежало его воспитателю митрополиту Платону Левшину.


Платон Левшин.

«Как в наши дни вошел водопровод»…

«Проезжая по Троицкой дороге, взойдите на Мытищинский водопровод – вправе представится глазам вашим синеющий лес, там, где прозрачная река Яуза одним изгибом своим прикасается к роще и отражает в тихих волнах и древние сенистые дубы и бедныя хижины, рассыпанные по берегам ея …»

«Марьина роща», Василий Андреевич Жуковский, 1809 год.

Этот каменный мост в духе римской архитектуры в Ростокине напоминание о далеком прошлом. Ростокинский акведук, без которого трудно представить образ этого московского района, является памятником технической мысли XVIII столетия и символом начала водопроводной эпохи в истории Москвы.

«Московский водопровод сооружен щедротами блаженной и вечной памяти достойныя государыни императрицы Екатерины II, по проекту инженер– генерала Бауэра 1777 года… Бассейн сей вновь перестроен в царствование государя императора Николая I, при управляющем IV округом путей сообщения генерал-майоре Янише, по проекту подполковника Максимова, поручиком бароном Дельвигом…» Так когда-то гласила надпись на медной доске, установленной в XIX веке над главным Мытищинским ключом на здании в виде часовни.

«В век золотой Екатерины», в конце XVIII века, Москва особенно остро нуждалась в чистой питьевой воде. Поэтому по указу государыни в это время начинаются изыскания богатых водных источников, годных для питья.

Сохранилось предание, что во время путешествия императрицы Екатерины Алексеевны в Троице-Сергиев монастырь ей подали воду из «Громового ключа» вблизи села Мытищи. Удивительно вкусная мытищинская вода понравилась государыне, и она повелела провести ее в Москву.

Примечания

1

Это были земли обширного Московского уезда. Манатьин Быков и Коровин стан, о котором упоминается в писцовой книге, располагался между Тверской и Троицкой дорогами. Он простирался далеко на север и состоял из трех отдельных волостей. Сюда входили и подгородные слободы – Новая Дмитровская, Сущевская, Троицкая и село Напрудное. Если открыть сегодняшнюю карту Москвы, то увидим, что некоторые из тех старых топонимов до сих пор остались в названиях московских улиц.

2

старинная мера «четь» равнялась примерно половине гектара

3

Прим. Причина побега Котошихина неизвестна, хотя служба подъячих была не из легких. Известно, что в 1660 году он был бит батогами за то, что в одной важной посольской бумаге вместо слов «великаго государя – написал по ошибке великаго, а государя пропустил».

4

Своеобразной точки зрения по поводу тех событий придерживается исследователь XIX века Е.А. Белов. По его мнению, «Гедиминовичем Хованским» было разрушено «самоуправление Пскова, выработанное Ордин-Нащокиным», политическим деятелем того времени. Прежде недовольные бояре роптали на Афанасия Ордин-Нащокина: «воеводам де нечего делать – все во Пскове мужики делают», т. е попросту воеводам нельзя брать более посулов». Однако боярская воля в лице князя Ивана Хованского победила.

5

П.Шереметев там же с. 117.

6

Капустин там же,с.22

7

П.Шереметев, там же с. 131–132

8

Капустин В.А. Десятилетие(1903–1913 г.г.) оценочного производства по отчуждению земли в Леонове,М..1913 г.с.6.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3