От Кузьминок, в прошлом старинной подмосковной усадьбы Голицыных, ныне одного из районов столицы, всего 20 минут езды до города Дзержинский. Микроавтобус, шурша шинами, бежит по Волгоградскому проспекту. Затем поворачиваем на Каширу и мчимся по МКАД. Слева и справа тянутся островки подмосковных лесов – сосны, белоствольные березы. Изредка между ними проглядывают обширные поляны и кустарник. И снова вдоль автострады бегут зеленые кроны деревьев. Мелькают за окнами мосты и переходы. Наконец, впереди открывается сугубо индустриальный пейзаж Капотни. Причудливые лекала шоссейных развязок Московской кольцевой автодороги остаются позади. И вот впереди – щит дорожного указателя с надписью «г. Дзержинский». Проезжаем мимо громады ТЭЦ-22 и сворачиваем направо. Минуя заводские корпуса и жилые микрорайоны города, спускаемся с возвышенности по шоссе и оказываемся вблизи Николо-Угрешского монастыря.

Еще издали видны купола Спасо-Преображенского собора, его белые резные башни и вертикаль ярусной колокольни. А там дальше, за стенами, видны Братские корпуса и силуэт церкви «Всех Скорбящих Радость». Слева от дороги, неподалеку, покажется старинный Верхний пруд, на строительство которого во времена императрицы Елизаветы Петровны крестьяне окрестных деревень свозили глину. Об этом жаловались они в челобитной на монастырские власти матушке-государыне…

Выезжаем на городскую площадь, к северо-восточным стенам. Совсем недавно здесь были лишь руины Святых ворот – одной из прекрасных построек монастырского ансамбля. Ныне они полностью воссозданы заново. Проходим через северные ворота – и словно открываем окно в прошлое.

Более шести веков назад неподалеку от того места, где ныне возвышается Спасо-Преображенский собор, был построен Никольский храм, один из первых каменных храмов-памятников в честь победы русских над ордынцами на Куликовом поле. Он-то и положил начало Николо-Угрешскому монастырю, основанному великим князем Московским Дмитрием Ивановичем.

По преданию, когда «в день девятый августа» на пути в Коломну великий князь остановился с войском на отдых в долине Москвы-реки, в 15 верстах от столицы, на том месте, где теперь находится часовня, явилась ему на древе икона святителя и чудотворца Николая. Размышлявший об исходе битвы князь, увидев в том благоволение Божие, воскликнул: «Сия вся угреша сердце мое!» С тех пор это место и называется Угреша. По другой версии, название монастыря возникло от имени притока Москвы-реки, речки Угреши, протекавшей через здешнее урочище.

Времена летописные

Обратимся к тому далекому летописному времени. В августе 1380 года дошли до московского князя Дмитрия Ивановича известия, что Мамай, князь Волжской Орды, собрал большое войско и хочет идти на него войной. Сообщали, что переправился он через Волгу и дошел до устья реки Воронеж и там остановился, со своим войском кочуя.

Повелел тогда князь своим доблестным воинам нести охрану на реке Быстрой, или Тихой Сосне (левый приток Дона), и добыть в Орде языка, чтобы узнать подлинные намерения Мамая. Посланный в степь отряд Ивана Тупика взял языка, и пленный ордынец подтвердил: действительно, Мамай идет на Русь, объединившись с князем Литовским, но не спешит, а ждет осени, чтобы соединиться с ним.

Так в «Повести о Куликовской битве» описывают летописцы события накануне битвы на реке Непрядве.

Теперь было ясно, что ордынский хан Мамай с огромным войском, отрядами наемников – фрягов, черкасов подступил к рубежам русским и ни золотом, ни серебром, ни дорогими дарами от поганых не откупиться. И Москва готовилась к обороне, собирая все свои силы.

Дмитрий Иванович разослал гонцов по всем землям, чтобы собрать войско. Откликнулся на его просьбу Михаил Тверской и прислал войско и племянника своего, князя Ивана Холмского. А вскоре из своей вотчины в Боровске прибыл в Москву двоюродный брат Дмитрия Ивановича – князь Владимир Андреевич. Местом сбора русских войск была назначена древняя Коломна.

Много народу собралось в белокаменной, куда пришли со своими дружинами князья Белозерские, сильные и доблестные в бою, князь Семен Михайлович, князья Андрей Кемский и Глеб Каргопольский, князья Ярославские – Андрей и Роман Прозоровские, князь – Дмитрий Ростовский, князья Устюжские и «иные многие князья и воеводы со многими силами».

Накануне похода, «месяца августа в 18-й день на память св. мучеников Флора и Лавра», Дмитрий Иванович посетил Троицкий монастырь и, получив благословение преподобного игумена Сергия Радонежского, возвратился в Москву. Из стольного града отправилось воинство русское в поход тремя колоннами. По Брашевской дороге шел князь Владимир Андреевич, по Болвановской дороге – князья Белозерские, а сам великий князь двинул полки по дороге на село Котлы.

В Повести говорится: «И было так, что перед ним солнце горело, а сзади ветер дышал и веял. Они потому пошли разными дорогами, что на одной дороге было им не поместиться» ¹.

Некоторые летописные источники сообщают, что Дмитрий Иванович был в Коломне уже 20 августа, и значит, на Угреше он мог оказаться между 18-м и 20-м числами августа. И «чудесное знамение», явление иконы Николы, могло произойти не в «день девятый августа», а, по-видимому, 19 августа…

До привала на Угреше княжеская дружина преодолела путь от Москвы до Троицкого монастыря и обратно и отправилась к месту сбора в Коломну. Вот почему, пройдя всего 15 верст, великий князь с дружиной остановился в поле, разбив лагерь неподалеку от того места, где ныне стоит монастырская часовня.

Засветло после трудного дня им предстояло продолжить путь к Дону.

Звездная августовская ночь. Вдали за холмами, у окоема, вспыхивают сполохи. От реки поднимаются клубы тумана. Пора звездопада. Не спится князю накануне битвы. Под утро, едва смежив веки, он вышел из шатра и прямо перед собой увидел на сосне икону Святителя Николая.

Вот как это событие описано в угрешской монастырской хронике:

«…Димитрий Иоаннович Донской изыде из града Москвы противу нечестиваго Мамая, царя Татарского, и отшед от Москвы пятьнадесять (15 верст) поприщ, ста в шатрах на месте злачне для преуспокоения с воинством своим, и явися ему на оном месте причуден образ Николая Чудотворца, вапою украшен, и звездами светло окружаемый и великим светом осияваемый, стоящ о себе на воздусе над древом, зовомым сосною, ту стоящий ни кем-же держимый» ².

Какое доброе знамение накануне битвы!

В истории России великие иконы появляются в нужное время и в нужном месте. Вот и явленная икона Святителя Николая Чудотворца стала предвестницей победы над Мамаем, решившей судьбу Отечества…

От Коломны, куда Донской прибыл 20 августа и где состоялся сбор всех русских полков, войска под его началом двинулись вдоль левого берега Оки. 26 августа тайными бродами переправились через нее.

Впереди ждало русичей Дикое Поле на реке Непрядве – притоке Дона.

Со школьной скамьи мы помним знаменательную дату 8 сентября 1380 года. В этот день осенним утром, в праздник Рождества Пречистой Богородицы, произошла одна из самых кровопролитных в русской истории битв – Куликовская. Недаром в народе ее назвали «Мамаевым побоищем». Русские летописи пишут: «И была крепкая и злая сеча, и кровь лилась, как вода, и бесчисленное множество воинов с обеих сторон пали мертвыми, и смешалась кровь татарская с христианской» ³.

Исход Куликовской битвы решил укрытый в дубраве запасной полк, который возглавил князь Владимир Андреевич Серпуховской. Поле битвы осталось за русскими, войско Мамая бежало. Великий князь Московский Дмитрий Иванович и славное воинство защитили не только Московское княжество, но всю Русь. А цена русской победы была высокой.

О великом множестве павших не только от оружия, но и от тесноты говорят летописцы: «И кто может их пересчитать или назвать, если и число их потеряно? Записаны их великие имена в Книге Жизни».

«Были убиты знаменитые, великие и удалые… князь Федор Романович Белозерский и сын его князь Иван, князь Федор Семенович, князь Иван Михайлович, князь Федор Торусский, князь Мстислав, брат его, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула Васильевич, Михайло Бренко, Дмитрий Минин, Сергиев чернец Пересвет, он же Александр…» ⁴.

Похоронив погибших в бою воинов, великий князь вместе с войском вернулся в Коломну 21 сентября на память апостола Кондрата. В городских воротах с живописными крестами, со святыми иконами их встретил епископ Коломенский Герасим. В соборной церкви они совершили молебен «Господу Богу и Пречистой Его Матери». По всему городу священники отслужили молебны и литургии «о здравии великого князя и всех князей и всего христолюбивого войска».

Четыре дня провел Дмитрий Иванович в Коломне, а затем с войском отправился в Москву. Вероятно, 25 или 26 сентября на обратном пути из Коломны в белокаменную столицу снова остановился великий князь на Угреше. Здесь было совершено молебное пение, «и повеле Дмитрий Иванович на оном месте сооружити храм во имя и в честь Святителя Угодника Христова Николая Чудотворца, и воздвигну ту обитель славну…»

В память об этом событии уже в наши дни, в 1997 году, в городе Дзержинском был установлен памятник Дмитрию Ивановичу Донскому, герою Куликовской битвы, основателю подмосковной обители. Автором его явился известный российский скульптор Вячеслав Михайлович Клыков.

Интересно, что легенда о рождении Угреши нашла свое отражение в одной из великолепных миниатюр XVII века, которая хранится в Государственном историческом музее и малоизвестна широкому кругу. Но о ней мы поговорим подробнее в главе, посвященной угрешским образам.

Некоторые исследователи подвергают сомнению, что Угрешская обитель ведет свое летоисчисление от времен Куликовской битвы. Приводят доводы, что русская литература и летописные своды обращаются к образу святителя и чудотворца Николы в XVI столетии в период завоевания Иваном Грозным Казанского ханства, когда, мол, нужно было напомнить о славе русского воинства на Куликовом поле. Тогда якобы и сложилась легенда о древней Угреше. Однако нет ничего удивительного в том, что в новое время – в XVI веке столь часто литература обращается к событиям на главном ратном поле Руси: «большое видится на расстоянии». Отсюда интерес к прошлому, к истокам собирания русских земель вокруг княжества Московского, к чудотворным иконам, преданиям, которые отнюдь не противоречат исторической правде.

В русских летописях нет упоминания о том, когда был построен первый каменный храм на Угреше по велению Дмитрия Донского. Что ж, в русской истории немало «белых» пятен и загадок. К сожалению, древние монастырские хроники той поры погибли в огне, во время набегов кочевников, в эпоху Русской смуты. Быть может, кто-то из современных исследователей обнаружит однажды их следы, которые подтвердят Угрешское предание. Впрочем, археологические раскопки последних лет подтверждают существование на Угреше древнего белокаменного храма.

Расположенный к юго-востоку от Москвы, вблизи дорог на Коломну и Рязань, на одном из самых опасных направлений, Угрешский монастырь не раз за свою историю подвергался опустошениям. Это было главной причиной того, что почти не сохранилось богатого документального собрания монастыря – вотчинного архива и других документов. Считают, что самые древние документы (конца XIV – начала XVI в.) обители погибли еще в далеком 1521 году, когда отряды крымского хана Магмед-Гирея сожгли дотла и разграбили монастырь. А всего через полвека монастырь Николы на Угреше был разорен ханом Девлет-Гиреем и стоял «в пусте» несколько лет.

В начале XVII века Угрешская обитель оказалась в эпицентре событий Смутного времени, и тогда же наряду с монастырскими постройками, церквами серьезно пострадал ранний архив Угреши. Казалось бы, наиболее благоприятным для монастыря была вторая половина XVII века – время его расцвета, возрождения. Однако и тут не повезло монастырскому архиву XVII–XVIII веков. Во время моровой язвы 1771 года в обители был устроен чумной «лазарет». А по окончании эпидемии в монастыре была проведена радикальная дезинфекция – «все, что не оскорбляло религиозных чувств и святости обители, было предано огню» ⁵.

Этим и объясняется крайняя скудость монастырских архивов Угреши, и тем ценнее акты Николо-Угрешского монастыря 1541–1621 годов, которые в наше время обнаружены исследователями в материалах Поместного приказа.

Впервые имя Угреши встречается в летописях в 1479 году в описании Московского пожара: «В лето 6988, месяца сентября в девятый день, в 6 часов нощи с четверга против пятницы, загореся Москва внутри града, близ Угрешского двора, и горе ночь ту всю и четыре часы дни, едва сам князь великий (Иван III) со многими людьми переметали и угасили» (Львовские летописи).

Угрешская обитель, как известно из царских грамот, имела свое подворье в Кремле: «Да на Москве в Кремли городе под горою двор монастырской, а против двора в городовой стене в башне церковь Петр митрополит, а под храмом погреб каменный, да подле городовые стены и в городовой стене полатки» ⁶.

А ведь подобным преимуществом пользовались немногие монастыри. Считают, что льгота на постройку Угрешского подворья была дарована великим князем Дмитрием Донским. Об особом расположении властей к Угреше свидетельствует и такой факт: менее чем за 30 лет, с 1491 по 1520 год, четыре угрешских игумена были посвящены в епископов.

Говорят, что благонамеренность угрешских настоятелей, их строгая жизнь вызывали доверие у властей, ссылавших в монастырь людей опасных или беспокойных. В летописи 1487 года упоминается такой случай. «Пред Великим днем, – говорит летописец, – в сенях у Великого князя громко из народа закричал из Спасова монастыря Галичанин глаголя: гореть Москве на Велик день! Князь же Великий, яко урода, велел его поимаши, и на Угрешу его посла к Николе».

Исстари великие князья и государи жаловали монастырю деревни и вотчины, пустоши, «рыбные ловли» в ближних и дальних уездах. А грамоты «тарханные», «несудимыя» и «послушныя», жалованные обители с 1545 по 1652 год, подтверждали «всяческие льготы и преимущества».

О богатстве обители дает представление краткое перечисление некоторых вотчинных земель с дворами, церквами, варницами, пожалованных ей прежними государями – Иваном Васильевичем (7053), Борисом Федоровичем (7107) и подтвержденных грамотой царя Михаила Федоровича после Смутного времени.

«Да Николы чюдотворца вотчины в Копотенском стану села Копотня, а в нем церковь Рожества Пречистые Богородицы. Того же села деревня Кишкино да деревня Денисово, деревня Горки, деревня Гремыча[1]. Да в Островецком стану деревня Токарево, пустошь Куликово Сьяново. В Коломенском уезде в Маковском стану сельцо Хонятино, а в нем храм Георгия страстотерпца Христова… Да в Переславском уезде Залесском в волости Кистме селище Горы, а в нем… храм Ильи Пророк. Да Николы чюдотворца рыбные ловли у Соли Переславские в реке Нерли… да двор монастырской… да варницы. Да в Ростове на посаде двор. Да у Соли у Ростовские двор да варница… Да в Вологоцком уезде в Гороцком стану село Дюдикова пустыня, а в нем церковь Рождества Иоанна Предтечи, да теплая церковь Николы чюдотворца. Да в Тотме у соли на старом тотемском посаде двор монастырской, да две варницы, да пять мест варницных…» ⁷

О государевом богомолье не забывали и позднее. В 1682 году угрешский игумен Иосиф удостоился чести подавать бармы царя Иоанна во время венчания на царство Петра Алексеевича и Иоанна. Об уважении к обители можно судить хотя бы потому, что в ее синодике записана большая часть знатных боярских родов. Среди них род князей Мстиславских, князей Сицких, Телятевских, Бельских, Шуйских, Глинских, Волынских, род князя Дмитрия Михайловича Пожарского и др.

Наконец, в монастырском синодике есть запись: «Род благоверного великого князя Дмитрия Ивановича Донского, создателя святыя обители сея».

Порубежная крепость

Русские обители обычно возникали на высоких местах, на холмах и вблизи рек. Древний Николо-Угрешский монастырь был заложен неподалеку от Москвы-реки. Она являлась естественной преградой и водным путем, соединявшим обитель с Москвой да Коломной и селениями в верховье и внизу по течению реки. Никольская обитель с давних пор владела окрестными деревнями и селами, стоявшими на Москве-реке. Именно отсюда обычно начиналось дальнее путешествие по воде. А поскольку путь от Москвы до Угреши изобиловал песчаными мелями, то часто погружались на суда в селе Беседы, что расположилось напротив монастыря, на правом берегу.

Прошедшие столетия сильно изменили окрестности, ландшафт, и едва ли без старинной карты угадаешь, где некогда располагались монастырские озера, поименованные в царских грамотах XVI–XVII веков. «А под монастырем их монастырские угодья луги, – говорится в одной из грамот, – а в лугах озера – озеро Угрешское, да озеро Сыреево, озеро Грязное, да вниз по Москве реке озеро Дитя, а в тех озерах монастырские рыбные ловли» ⁸.

Не зря сюда, в места, обильные рыбой и дичью, с широкими заливными лугами, пришли первые поселенцы. Да и место для обители выбирали так, чтобы сподручнее было оборонять град монастырский от неприятеля. Пройдя по территории Никольского монастыря, вы и сегодня заметите у южных стен остатки Водных ворот. А за ними, недалеко от ограды, там и сям разбросаны огороды, где когда-то были заболоченные земли и били холодные ключи, питавшие малые притоки Москвы-реки. Как и озера, и река, болота служили природной преградой для непрошеных гостей. Угреша была в числе невеликих русских крепостей, что обороняли московские рубежи.

Владела она обширными землями и далеко за пределами монастыря. Вела свое большое монастырское хозяйство. Люди монастырские на Москве и в Нижнем Новгороде, в Вологде и в уездах и по рекам, и сухим путем везли для монастырского обихода рыбу, соль, мед и хлебные припасы в Москву или на «судех» везли на продажу в Новгород Великий. Причем по царским грамотам с того товару люди монастырские не платили никаких «пошлин и мыту». Так что год от года прирастало богатство монастырское и казна от беспошлинной торговли, что позволяло укреплять монастырский град и украшать благолепными церквами. С Москвы-реки открывался один из самых живописных видов на Угрешский монастырь и его белокаменное кружево в те времена, когда территория обители и ближних окрестностей не была застроена, и лишь поля да пустыри отделяли его от реки.

И на Оке-реке и на Москве-реке стояли в далекие-далекие времена сторожевые вышки. Стража бдительно следила за Диким полем не появятся ли оттуда кочевники. Когда степняки появлялись на ближних подступах, то на вышках зажигались сигнальные огни, и тотчас «огненным телеграфом» от вышки к вышке летела весть о нашествии поганых на русские рубежи по всему побережью от Оки до Москвы-реки, до стольного града. Весть о набеге быстро достигала Москвы, и князь с войском спешили заступить пути неприятелю по побережью Оки.

Писатель Дмитрий Благово совершенно справедливо замечал, что не случайно монастырь возник тут, неподалеку от Острова – отчины великих князей и потешного села государей московских. Это древнее подмосковное село упоминается еще в духовной грамоте Ивана Калиты. Если пройти по правому берегу Москвы-реки, то издали увидите на холме храм-сказку из белого мячковского камня-известняка. Издали шатровая Преображенская церковь словно перекликается с куполами Угреши, его постройками и белыми стенами, раскинувшимися в речной долине напротив. В истории Отечества удивительным образом переплелись судьбы этих двух памятников.

Видимо, и раньше эти места привлекали внимание великого князя Дмитрия Ивановича, укреплявшего порубежные земли Московского княжества. Мысль поставить здесь крепость, заслон на пути ордынцев к столичному граду, окончательно укрепилась у него после битвы на Куликовом поле.

Почти полтора столетия спустя после битвы на Непрядве Угрешский монастырь исправно нес свою сторожевую службу на юго-восточных рубежах Москвы. В княжение Василия III Москва давно уже не видела под своими стенами неприятеля. И даже набеги крымцев на Украйну отражались с постоянным успехом. С беспокойным Крымом, с ханом Магмед-Гиреем был заключен клятвенный договор – и, казалось, надолго воцарился мир без военных походов и брани.

По натуре страстный охотник, великий князь обычно любил проводить лето за городом. Любимыми его местами были Воробьево, Воронцово и Остров с его княжеским теремом, о котором сообщают летописные источники. Устраивались для него охотничьи потехи и в окрестных лесах Волока Ламского.

Будучи человеком верующим, не забывал Василий о Боге, «езжал на богомолье кроме Троицкого монастыря в Переяславль, Владимир, Ростов, к Николе на Угрешу». Из летописей достоверно известно, что 17 мая 1519 года Василий III выехал из Москвы к «Николе на Угрешу, отсюда в Остров, где жил до Петровок». Приезжавший в свои подмосковные вотчины и в монастырь великий князь едва ли мог представить, что спустя два года сюда подойдут отряды крымцев и сожгут его любимое село и Никольскую обитель.

В 1521 году крымский хан Магмед-Гирей, нарушив клятвенный договор с Василием III, быстро двинулся со своими отрядами к московским землям.

Государь едва успел выслать рать к берегам Оки, чтобы удержать кочевников от набега на белокаменную. Карамзин пишет, что главным воеводой был юный князь Дмитрий Вольский, а с ним младший государев брат Андрей. Историк говорит об их безрассудной надменности, о том, что они не советовались с опытными мужами и не слушали их советов, «стали не там, где надлежало, перепустили хана через Оку, сразились не вовремя, без устройства, и малодушно бежали». В этой несчастной битве положили свои головы воеводы князь Владимир Курбский, Шереметев, Замятины…

Великий князь ужаснулся, когда узнал, что крымский хан Мухаммед-Гирей соединился под Коломною с Саип-Гиреем Казанским, что идут они, опустошая места, пленяя людей тысячами, оскверняя храмы. «Татары сожгли монастырь св. Николая на Угреше и любимое село Василиево, Остров, а в Воробьеве пили мед из великокняжеских погребов, смотря на Москву» ⁹.

Крымцы совсем близко подошли к Москве, грабя ближайшие села и деревни, злодействуя, как в старину при Батые. Об этих событиях русские летописи пишут: «И начал царь разорять Коломенские места, и разорил их, и многих людей взял в плен. А сам стоял на Северке (правый приток Москвы-реки, к югу от Москвы) две недели, а войско распустил. Иные из татар пришли изгоном к Острову, селу великого князя под Москвой, и монастырь на Угреше сожгли.

А москвичи и пришедшие в Москву из уездов сидели в ту пору в городе в осаде. Великий же князь ушел из Москвы на волок и начал с воеводами и людьми своими собирать войско. И узнал о том окаянный царь Махмет-Гирей, и вскоре ушел восвояси». Магмед-Гирей вовсе не думал брать приступом столицу, поскольку Василий уже собирал боевые полки на Волоке Ламском, а соглашался удалиться, если ему пришлют письменное обязательство, что великий князь будет платить ему дань.

Стольный град татары не взяли, однако паника в Москве была великая от множества народа, бежавшего от кочевников под защиту крепости из уездов московских. Австрийский дипломат С. Герберштейн в своей книге «Записки о Московии» рассказывал от этом так: «Татары навели такой ужас на московитов, что даже в городе и крепости те не чувствовали себя в достаточной безопасности. Во время этой паники, дети и все, кто не мог сражаться, сбегались в крепость с телегами, повозками и всем скарбом, и в воротах возникла такая давка, что, чрезмерно суетясь, они мешали друг другу и топтали друг друга. От множества народа в крепости стояло такое зловоние, что пробудь враг под городом три или четыре дня, осажденные погибли бы. Наместник и другие защитники города сочли за лучшее умилостивить царя, послав ему обильные дары, в особенности же мед, чтобы побудить снять осаду и покинуть страну, если Василий грамотой обяжется быть вечным данником царя, каким были его отец и предки. Получив составленную согласно его желанию грамоту, Мухаммед-Гирей отвел войско» ¹⁰.