Самолет летел, едва не задевая верхушки деревьев. По небу шарили мощные лучи прожекторов.

– Он низко идет! – раздраженно кричал кто-то. – Какого хрена небо высвечиваете?!

– Как ты? – крикнул сидящий на месте штурмана мужчина.

– Нормально! – отозвался пилот. – Мы оторвались.

– Они нас давно потеряли. Горючего хватит?

– Нет. Придется прыгать. Мы уже над Россией.

– Хотелось бы.

– В чем дело? – спросил полковник ВВС США.

– Русские истребители, – прозвучал ответ.

– Возвращайтесь! – приказал полковник. – Не хватало еще войны с союзником.

– Кто с тобой был? – Темнокожий сержант ВВС ударил ногой мужчину с окровавленным лицом.

– Я не понимаю, о чем вы, – промычал тот. – Я…

Сержант снова пнул его. Двое солдат стали его избивать.

– Хватит! – бросил вошедший мужчина в штатском. – Живой?

– Почти, – простонал избитый.

– Снять наручники, – приказал штатский.

Один из солдат, присев, отстегнул наручники и отошел в сторону.

– Объясните, что происходит? – Избитый с трудом поднялся. – Я ничего не понимаю…

– Я капитан четвертого отдела ЦРУ Генри Джойс, – представился штатский. – Как вас зовут?

– Жак Дюпелье, – хрипло ответил избитый. – Скажите, капитан, в чем дело? Я был в плену у нацистов с сорок третьего года в концлагере под Бременом. Освободили меня ваши. Я был на корабле вместе с вашими военными, которые…

– Хватит! – неожиданно гаркнул капитан. – Тебя нет среди прибывших в США. Фотографии всех есть, а твоей нет. – Он выдохнул сигаретный дым. – Как ты сюда попал? Справки о тебе тоже нет. А ты хорошо говоришь по-английски.

– Моя мать англичанка. Я с детства говорю на двух языках. Родителей убили немцы. Я был во французском Сопротивлении. Меня задержали во время облавы и отправили в лагерь.

– Мы тебя расстреляем, – спокойно проговорил Джойс и, схватив Жака за грудки, рывком поставил на ноги. – Кто с тобой был?! Где четвертый?!

– Я ни в чем не виноват, – растерянно произнес Дюпелье.

– Как ты попал на Аляску? – спросил Джойс.

– В лагере я познакомился с двумя канадцами. И мы решили пробираться в Канаду. Можете проверить. Они живут в Доусоне. Там я познакомился с Гарри Дэниэльсом, он и предложил поехать на Аляску. Поэтому я…

– Что ты делал около военного аэродрома? – перебил офицер.

– Я не знал, что здесь аэродром. Просто ехал мимо, вез продукты рабочим. И вдруг сирена, стрельба, и меня…

– В камеру его, – приказал капитан. – И не трогать.

Близкий разрыв сильно тряхнул самолет.

– Вернулись на родину! – Пилот выругался.

– Они же не знают, кто мы! – сказал второй.

– И лучше бы не узнали, – пробормотал летчик.

– Ты с парашютом прыгал, Морозов?

– Только однажды. А вы, Мирославский, кстати, где научились?

– Плохая у тебя память, я же…

– Я спросил, где вы научились так драться?

– Мой дед в совершенстве владел джиу-джитсу. И еще уроки отца. – Неожиданно пилот заорал: – Прыгай!

– Вон самолет! – крикнул солдат. – Он беззвучно летит. Падает!

Солдаты бросились на землю. Стоять остались двое – старшина и коренастый капитан. Метрах в трехстах от них раздался мощный взрыв.

– Салаги, – пренебрежительно проворчал старшина. – Вот ведь…

– Товарищ капитан! – раздалось издали. – Двое на парашютах!

– За ними! – приказал офицер. – Если ответят по-русски, кончать на месте эту мразь.

– Москва на проводе. – В кабинет вошел капитан НКВД.

– Знаю, – кивнул полковник. – Я разговаривал с наркомом. Американцы заявили, что двое неизвестных захватили в Уэйлсе двухместный самолет. Ранены двое часовых и двое покалечены. Но это скорее всего акция спецслужб. Если мы захватим агентов, американцы потребуют их выдачи. Это что-то новенькое. Надо брать этих летчиков.

– Двое спустились с парашютами. – В кабинет вошел старший лейтенант-пограничник. – Их преследует наша группа.

– Одного хотя бы живым надо взять, – сказал полковник. – Впрочем, если и обоих положат, невелика беда, – вздохнул он.

– Морозов! – отрезав стропы тащившего его по земле парашюта, крикнул Мирославский. – Иван!

– Здесь я, – послышался голос из густого стланика.

Мирославский бросился туда.

– Что с тобой? – Он отрезал стропы повисшего на деревьях парашюта.

– Что-то с ногой, – ответил Морозов. – Дома мы, Евгений! – радостно закричал он. – Дома!

– Я бы не особо веселился, – буркнул Мирославский. – Даже если половина из того, что говорят о вернувшихся на родину пленных, правда…

– Чепуха все это. Ведь мы не сдавались, нас взяли, когда мы были без сознания. А как в Америку попали, объясним, нам поверят.

– Тут они! – раздался веселый возглас.

– Товарищи! – поднявшись с помощью Мирославского, закричал Морозов. – Я офицер девя…

– Паскуда ты! – Солдат сбил его прикладом. На Мирославского бросился второй. Пропустив над собой приклад автомата, Евгений ударил солдата по колену и, поднимаясь, отправил его в нокаут. Ногой достал подбородок другого. Тот упал.

– А ты говорил, чепуха, – поднимая Морозова, процедил Мирославский. Ударила автоматная очередь. Мирославский, сбив на землю товарища, выхватил револьвер.

– Не стреляй! – попросил Морозов. – Это ведь наши…

– Сдавайтесь, предатели! Может, и поживете немного!

– Мы свои! – приподнявшись, крикнул Морозов. – Я политрук…

– Сволочь ты! – ответили с той стороны. – Место твое на… – И тут же раздались автоматные очереди. В плечо Морозова вонзилась пуля.

– Уходи, Евгений, – простонал он. – Хотя бы ради наших…

– Сдурел? – Мирославский взвел курок «кольта». – Не уйду…

– Уходи! – Морозов схватил автомат. – Хотя бы ради того, что мы знаем. Уходи, Мирославский! – Он выпустил короткую очередь в сторону преследователей. – Убьют обоих! Уходи! – Он снова выпустил очередь. В ответ ударили автоматы и ручной пулемет.

– Вот мы и на родине, Морозов, – вздохнул Евгений и положил руку ему на плечо. – Прощай, Иван.

– Прощай. И спасибо тебе. – Морозов слабо улыбнулся.

– Бросьте оружие, гады! – послышалось вблизи. – Не уйти вам, фашистские прихвостни!

Морозов смотрел вслед сбегавшему в распадок Мирославскому. Пошевельнулся один из четырех солдат. Морозов ударил его по голове прикладом.

– Прости, солдат, – прошептал он и, выпустив очередь в сторону преследователей, вжался в землю. – Под Киевом так по нас немцы били, – простонал он, сунул ствол автомата в рот и закрыл глаза. «Сколько раз представлял себе, что застрелюсь, – думал он. – Но даже предположить не мог, что застрелюсь на Родине». – Послышался топот, и он понял, что к нему бегут несколько человек. – Удачи тебе, Мирославский!.. – Морозов нажал на курок.

Скатившись в узкий распадок, Мирославский замер. Загремели автоматные очереди.

– Живым я не дамся вам, братья-славяне! – Он вытащил «кольт». – Стрелять в вас не буду, все-таки свои. Вы нарушителей ловите, а ведь мы на Аляске захватили самолет и удрали от американских истребителей. Вот так… – вздохнул он. – А я вроде как и погибать права не имею. А что я могу сказать, если возьмете сына расстрелянного в тридцать седьмом врага народа?.. То, что я воевал за вас, вам плевать. Вы меня даже не расстреляете, а в лагерь сунете. В плен, теперь советский, я не пойду, хватит с меня немецкого. Если там надежда была, что придут наши и освободят, то здесь на что надеяться? – Послышался приближавшийся собачий лай. – Это плохо! – Мирославский достал из кармана кисет и вошел в ручей. Пробежав метра три, вернулся. Осторожно поставил ногу на плоский камень, посыпал свои следы порошком из кисета и медленно пошел вверх по сопке.

– Вот тут он в ручей вошел, – проговорил проводник овчарки. – Дальше не пошел, собака след взяла бы.

– Вон в ту сторону двинулся! – увидев сломанные ветки, крикнул один солдат.

– Вперед! – скомандовал старший лейтенант.

– Застрелился, гнида, – усмехнулся капитан. – Видать, столько у него…

– Да что-то непонятно мне, – перебил его старшина. – Он ведь не по нас стрелял, а вверх. Ну чтоб просто…

– Хватит, Харин! – остановил его офицер. – Молчи. Я тебя знаю, поэтому никому ничего…

– Так я тебе, капитан, и говорю! – Старшина усмехнулся в усы. – Неужели ты не понял, что этот мужик…

– Хватит, – повторил капитан, – договоришься, старшина, сам знаешь, какое время сейчас.

– Понял, товарищ капитан.

– Ну что? – спросил капитан подошедших солдат.

– Нет там никого, – ответил один. – Видно было бы, если бы кто зашел в распадок.

– Пошли дальше, – сказал капитан. – И поосторожнее. Опасный он и наверняка вооружен, даже автомат не взял.

– Его живым брать? – спросил кто-то.

– Да, но если попробует сопротивляться, бейте на поражение.

– Из Магадана пришел приказ живыми брать, – напомнил старшина.

– Один застрелился, а второй оказал яростное сопротивление, – усмехнулся капитан. – Я солдатами рисковать не стану. Слышал, что Лугов о нем говорил – ногами бьет, как серпом. Японец, наверное, у них эти приемы отработаны. – Впереди раздались автоматные очереди. Сухо щелкнул револьверный выстрел. – Вперед! – крикнул капитан.

Мирославский, скатившись с крутого пригорка, упал в сухое русло. Увидел метрах в двадцати на склоне сопки двоих солдат и нажал на курок. Пуля просвистела над головами солдат.

– Не воевали юнцы, – вздохнул Евгений и упал за обросший мхом камень, по которому тут же застучали пули автоматных очередей. – Не уйти! – оскалился Мирославский. – А как же это? – Он дотронулся до груди. – Нет уж, великому Союзу не достанется, слишком большую цену я заплатил за это. Деда расстреляли, отец пропал в лагерях. А ведь он верно служил вам, товарищи коммунисты. Может, пристрелить кого? Офицера увижу, буду стрелять на поражение. – Евгений пополз в чащу березняка и тут же провалился в заросшую травой и кустарниками яму. Сильно ударился, но, стиснув зубы, сдержал стон и приставил ствол к виску. Вверху услышал шаги.

– Куда он делся, сволочь?! – спросил кто-то.

– Тут камни и ручей, он по камням ушел, – послышалось в ответ.

– Его, суку, и по ручью пытались достать, – сказал старшина. – А поняли, что он не туда идет, метров через сто. Здорово подготовили его в абвере.

– Через час рассвет, никуда он не денется, – проговорил капитан. – Нужно рассыпаться и прочесать этот склон. Как только что-то заметите, немедленно доложите.

– Только бы не нашли, – прошептал Мирославский. – Но могут, тогда лучше никому, чем коммунистам. – Он снял с шеи довольно большой кожаный пакет. Посмотрев вверх, прислушался и подался вперед. – Тут что-то вроде прохода. – Он пошарил рукой. – Кажется, пролезу.

– Сюда! – послышал крик. Простучал автомат. Ему ответил пистолетный выстрел.

– А это еще кто? – удивился Евгений. Застучали автоматные и пулеметные очереди. Мирославский повесил пакет на шею и пополз по лазу.

– Ушел, сволочь, – недовольно проговорил подбежавший к капитану старший сержант. – Ранил одного и в скалы бросился, потом на сопку взобрался и пропал. Вроде все проверили и оцепление выставили…

– Оцепление, – проворчал старшина. – У тебя девять человек. По скалам лазали минимум четверо, а пятеро что могут увидеть?.. – Он махнул рукой. – Да и время самое, что ни на есть паскудное – и не темно, и не светло. А люди на ногах уже сутки. Так что он и рядом пройдет, не заметят.

– В пятом квадрате вполне возможно появление двух беглых из лагеря, – сообщил подполковник НКВД. – Они вооружены. При побеге ранили офицера и забрали пистолет и охотничье ружье. Оба власовцы и…

– Один бандеровец, – поправил его мужчина в штатском.

– Есть мнение, – продолжал подполковник, – что самолет выслан за ними. Эти двое, которые спустились на парашютах, должны…

– Чепуха! – перебил его генерал-пограничник. – На аэродроме в Уэйлсе самолет был захвачен. Ранены двое часовых и один погиб, ему сломали шею. Сведения точные, – увидев, как переглянулись сотрудники НКВД, добавил генерал. – Бежавшего власовца взяли в Одессе. Зэки слышали их разговоры о том, что они попытаются уйти в Штаты. Но я не думаю, что они связаны с перелетевшими границу. Точнее, уверен, что никак не связаны. Скорее всего эти двое были освобождены американцами из лагеря и попали в США. Вы знаете о таких случаях, – обратился он к полковнику НКВД. – Двое пытались вернуться на Родину. Надо было…

– Генерал Трошин! – гневно перебил его полковник. – Вы думайте, прежде чем такое говорить.

– Я всегда думаю, о чем говорю, – ответил генерал. – А вот вы…

– Хватит, Игнат Васильевич, – улыбнулся штатский. – Плохо то, что этих двоих не возьмут живыми. Один застрелился, а второй уж больно ловок, шельма, я даже подумал, не японец ли, – посмотрел он на полковника. – Слишком хорош в драке, а этим японцы отличаются.

– Об этом уже думали, – кивнул полковник. – Тогда объясняется стрельба на американском аэродроме. Тот, что застрелился, русский. В Японии много белогвардейцев, их потомство до сих пор мечтает о возмездии.

– Мечтать, как говорится, не вредно, – усмехнулся штатский. – Но второго желательно взять живым. И пусть не допрашивают на месте, сразу к нам. Никакого давления и угроз, это приказ.

– Ты все понял? – тихо спросил лежащий в постели мужчина лет сорока. – Там, – он показал глазами на сейф в углу, – все о них. Конечно, по возвращении в Россию их отправят в лагерь, так что работа предстоит нелегкая. Но ты, Фридрих, должен их найти.

– Яволь, оберштурмбанфюрер, – ответил рыжеватый верзила.

– Поклянись Господом и жизнью своих близких, что об этом узнает мой сын. И запомни, Фридрих, если ты этого не исполнишь, то сдохнешь, как собака. Генрих должен узнать об этом, когда ему исполнится восемнадцать. – Бледные губы лежащего тронула легкая улыбка. – Ты оставишь себе треть, а остальное получит Генрих.

– Я все исполню, оберштурмбанфюрер, – ответил Фридрих.

– У тебя в России кто-нибудь есть?

– Двое завербованных.

– Подключите их.

– Яволь! – Фридрих шагнул к сейфу.

– Не мог раньше меня вытащить? – проворчал, садясь в джип, Дюпелье.

– Если бы мог, вытащил бы, – тронув машину, огрызнулся плотный мулат.

– Ты чем-то недоволен, Кроули?

– Понимаешь, что ты наделал? Они забрали…

– Не может быть!

– Я опоздал. Это я позвонил в полицию и предупредил…

– С ума сошел?! А если бы русских взяли?!

– К сожалению, не взяли. И я не знаю, что делать.

– Граф забрал то, ради чего рисковал жизнью. Хотя не думаю, что он что-то сможет сделать.

– Надо постараться найти его родственников.

– Отец его расстрелян в тридцать седьмом, а его матери в разгар гражданской войны удалось бежать во Францию.

– Однако он поехал в Россию. Что ты о нем знаешь?

– Да, в сущности, ничего… Значит, русский граф кое-что забрал у Фашнета? – Жан усмехнулся. – Я уверен, что он сможет выжить в России, а сейчас там очень и очень нелегко. В данный момент соваться в СССР – все равно что сунуть в рот ствол пистолета, нажать на курок и надеяться на то, что будет осечка.

– Черт возьми, – зло проговорил полковник НКВД, – пять дней не могут взять второго парашютиста. С беглыми покончено, а…

– Как раз из-за беглецов и не получилось, – перебил полковник пограничных войск. – Беглецы разделились, и наши группы шли за ними. А поняли, что это беглые, через сутки с лишним…

– Значит, парашютист вполне может находиться в квадрате двадцать. Надеяться на то, что он погиб, я бы не стал… И вот еще что, имеются сведения, что в нашей области появилась группа японских диверсантов. Чувствуют узкоглазые, что вот-вот по ним ударим, союзникам без нас с ними не справиться.

– Надо найти парашютиста, – сказал генерал НКВД. – Вполне возможно, двое захватили самолет и перелетели к нам, преследуя определенные задачи. Во-первых, спровоцировать конфликт между США и СССР. А во-вторых, скорее всего диверсионную группу прислали за этими двумя. Как известно, в Японии живут бежавшие туда белогвардейцы. И кое-кто работает на японцев. Группу нужно уничтожить, а второго парашютиста взять живым. Это приказ!

Автоматные очереди и одиночные винтовочные выстрелы раздавались на склоне высокой сопки.

– Группу мы нашли! – сообщил в радиопередатчик сержант-пограничник. – Восемь человек. Один уже убит. Остальные оказывают яростное сопротивление и пытаются прорваться в сторону девятого квадрата.

– К берегу, значит, – послышался ответ. – Не выпускать!

– Нам нужно подкрепление! – наклонился к рации капитан погранвойск. – Я даже окружить их не могу, у меня всего двенадцать человек! Двое раненых и двое убитых!

– Чем языком у рации чесать, иди к своим! Упустишь – пойдешь под трибунал, Стрижов!

– У меня зелень в группе, – зло ответил капитан, – никто пороха не нюхал! И стреляли только по мишеням! Класть мальчишек я не буду!

– Упустишь – лично погоны сниму! – зло пообещал абонент.

Капитан выматерился и, схватив ППШ, побежал в сторону удалявшейся перестрелки.

– Есть один! – прокричал солдат без пилотки, бросаясь к лежащему на полянке человеку в камуфляжном комбинезоне. – Живой!

– Идем! – раздалось из зарослей справа. К солдату подбежали четверо.

– Узкоглазый! – Сержант ткнул стволом автомата в спину лежащего. – Что же ты себе хара…

Японец подсечкой сбил его с ног, прыжком вскочил на ноги и что-то прокричал. Ахнул взрыв. Выбежавший на поляну старшина рухнул, закрыв голову руками. По спине застучали камешки и сучья. Он поднял голову. Увидел пятерых солдат. Выматерился и ткнулся лбом в землю. Прибежавшие на взрыв трое пограничников замерли. Старшина встал и отряхнулся.

– Что тут было? – спросил сержант.

– Камикадзе, видимо, – ответил старшина. – Они уже мертвые, их еще в Японии отпели, и вроде как нет их на этом свете. Я с ними на Халхин-Голе встречался, они вообще ничего не боятся, погибнуть для них – честь великая. По американцам летчики-камикадзе молотят. Направит самолет на корабль, и привет – живая бомба. Ведь предупреждал, чтоб, если лежит, сначала по нему очередь, а уж потом подходи. Эх, салаги! Я и с этими воевал, и с сорок второго до Варшавы дошел. Сейчас вот с вами тут… – Старшина вздохнул. – А там-то кто? – спросил он, услышав усиливавшуюся перестрелку.

– Лагерная охрана, – ответил солдат, – с ними трое из управления НКВД.

– Молодец капитан, – улыбнулся старшина. – Все-таки подошло подкрепление. За мной! – скомандовал он.

– А с этими как? – нерешительно спросил смуглый солдат.

– С ними потом разберемся. За мной!

Коренастый японец упал лицом вниз. Плотный высокий европеец в камуфляжном комбинезоне, дав короткую очередь из автомата, метнулся в сторону. Увидел двоих пограничников и полоснул по ним длинной очередью. Пограничники упали. Слева затрещали ветки. Он повернулся и нажал на курок.

– Руки вверх! – Из кустов выскочили двое солдат. Падая, диверсант бросил нож. Один солдат упал, второй выпустил длинную очередь. Одна пуля вспорола бедро метнувшегося в сторону диверсанта. В воздухе блеснул второй нож. Лезвие воткнулось в горло солдата. Слева и справа слышались выстрелы. Диверсант заменил магазин. Он прислушался и замер. Кто-то снизу бежал в его сторону. Он провел ладонью по ране и поморщился. Впереди грохнул взрыв, потом еще один. Диверсант попытался отползти за куст стланика, но рухнул вниз.

– Капитана убили! – испуганно прокричал раненный в плечо сержант-пограничник. – Взрывом его достало!

– Отставить! – рявкнул капитан НКВД. – Там другие есть. Достать их и бить на поражение.

– А они не сдаются, – усмехнулся старшина. – Вот капитана жаль, нормальный мужик был.

– Его узнать только по погонам и можно, – проговорил старший лейтенант НКВД.

– Уже восемь трупов, – доложил сержант-пограничник. – Трое еще пытаются уйти. Они скорее всего в сторону Камчатки шли, когда поняли, что им на хвост сели.

– Надо было хотя бы одного живым взять, – покачал головой капитан НКВД. – Да ведь смертники они, камикадзы хреновы.

– Камикадзе, – поправил его старшина.

– А я что говорю? – недовольно посмотрел на него капитан.

– Кажется, там тоже затихло, – сказал сержант, – не стреляют.

– И что теперь? – усмехнулся, вытирая грязь с лица, старший лейтенант НКВД. – С ножом против трех автоматов и пистолета?..

Трое пограничников держали под прицелом коренастого японца с ножом в забинтованной руке. Вдруг японец метнул нож и прыгнул вперед. Его встретили три автоматные очереди.

– Паскуда! – Офицер НКВД выронил пистолет и схватился за резаную рану на плече.

Диверсант в яме затаил дыхание. Сверху был слышен мат, простучала автоматная очередь. Он негромко вздохнул. И услышал шорох. Мягко щелкнул фонарик, и узкий луч высветился метрах в двух от диверсанта в расширенном каменном своде. Диверсант выхватил нож.

– Замри или умрешь, – услышал он и увидел направленный на него револьвер.

– Ты кто? – сипло спросил диверсант.

– Не важно. Как я понимаю, мы с тобой невольные союзники. Хотя ты, кажется, враг. На японцев, значит, работаешь? – усмехнулся Мирославский.

– Нет, – ответил диверсант. – Я просто хотел попасть в Россию. Я русский и расплачиваюсь за свое…

– Посвети на лицо.

– Зачем?

– Дубов? – спросил Мирославский.

– Да.

– А вы кто?

– Не узнал? Помнишь Париж тридцать девятого? Тсс, – тут же прошептал Мирославский. Дубов погасил фонарик.

– …Трупы бросьте в шурфы, – послышался чей-то приказ. – Раненых несите к реке, оттуда нас заберут. Торопитесь, скоро дождь будет!

Мирославский и Дубов молчали.

Хлынул проливной дождь, начал усиливаться ветер. Капли хлестали по лицу лежащего в ручье мужчины в японском комбинезоне.

– Помогите! – простонал он. Попробовал встать и потерял сознание, но быстро пришел в себя. Ухватившись за торчащий корень, он начал подтягиваться к земле. С трудом, теряя сознание, выбрался на пологий берег. Полежав пару минут, снова стал продвигаться вверх по склону пологой сопки.

– Значит, ты в Америке был, – сказал Дубов. – А чего ж там не остался?

– Да есть причина, – вздохнул Мирославский. – Мама сейчас, наверное, вернулась в Россию.

– Не понимаю я тебя. Твоего отца расстреляли в тридцать седьмом, вы в эмиграции знали об этом, а ты воевал за коммунистов.

– Не за коммунистов, за Россию. Дед говорил моему отцу: служи России. Власть меняться может, а Родина одна. А ты как оказался в диверсантах?

– Хотелось попасть на Родину, вот и согласился стать проводником. Сказал, что не раз бывал в Магаданской области. Я и подал сигнал пограничникам. А сам ни разу не выстрелил… – Дубов вздохнул.

– Надо выбираться из этих лабиринтов. – Евгений посмотрел вверх на закрытый ветками вход в яму. – Дождь. Земля промокнет, и не сможем выбраться.

– Верно. А вдруг там пограничники? Они нас сразу кончат, а не хотелось бы.

– Рано или поздно придется объясняться с органами безопасности. Но я не смогу оказаться в плену у своих. Ведь я за них воевал, я русский. Поэтому, наверное, просто застрелюсь.

– Невольно напрашивается вопрос: почему вы вдруг вернулись в СССР, если уже поняли, что…

– Ты был прав… – Дубов увернулся от рухнувшей сверху земли.

– Быстрее, – заторопился Евгений. – Давай я тебя подсажу, а ты вытащишь меня.

– Лучше туда. – Дубов полез в узкий проход. – Лаз наверх идет, и свет видно.

– Они двигались с Камчатского полуострова, – сообщил полковник НКВД. – Высадили группу здесь. – Он указкой ткнул в точку на карте. – Там их ждал проводник. Его удалось взять живым. С японцами были двое русских. Среди убитых оказался европеец. Его труп вынесли, думая, что это Стрижов. Но это не так. Есть мнение, что он подкуплен японцами. К сожалению, подобные случаи были, так что…

– Не порите чепухи! – Резко откликнулся полковник-пограничник. – Я со Стрижовым…

– Куда же тогда капитан делся? – перебил его мужчина в штатском. – Ведь все тщательно проверили. Получается, что диверсант сумел убить Стрижова, переодеться и неожиданно попал под осколки…

– Выходит, так, – буркнул пограничник. – Но чтобы Стрижов…

– У группы преследования не было времени все тщательно осмотреть, – вмешался седой мужчина, – стихия не позволила. Сильный ливень и ветер. Хорошо еще, приняли правильное решение и успели увести группу. Трупы диверсантов пришлось оставить там.

– Надо искать Стрижова, – сказал генерал НКВД. – Вполне вероятно, его захватили диверсанты. Численность группы неизвестна? – спросил он у пограничника.

– К сожалению, нет. Но в то, что кому-то удалось уйти, я не верю. От Кедона, где был убит проводник диверсантов, их стали преследовать трое пограничников. Двое были убиты, третий ранен. Оленеводы привезли его в погранотряд, и он сообщил о диверсантах. А тут еще самолет…

– А второй парашютист так и не обнаружен? – спросил генерал.

– Поиск продолжается, – ответил полковник.

– Надо найти, – твердо произнес полковник НКВД.

– Вы, Бурсинов, может, сядете на мое место? – недовольно посмотрел на него генерал. – Я ценю в людях рвение и на службе, и в жизни, но не до такой степени.

– Разрешите, Семен Павлович? – проговорил седой. – Если кто-то из диверсантов сумел раздеть Стрижова, значит, он…

– В группе японцев были двое русских, – напомнил пограничник, – так сообщил раненый солдат.

– А среди убитых диверсантов нет, значит, ни одного, – сказал генерал. – Выслать туда группу, – приказал он полковнику своего ведомства. – Мне нужен четкий ответ, где те двое.

– Один убит, – сообщил седой. – Самое главное – второй парашютист.

– Ну и льет, – прижимаясь спиной к мшистому валуну, пробормотал Дубов.

– А я соскучился по русским дождям, снегам и вообще по мирной России, – вздохнул Евгений. – Когда летал, было не до природных красот. А дождь вообще порой фашистским пособником считали, – засмеялся он. – Может, отец мой где-то здесь был?

– Колыму осваивают политзаключенные и уголовники. Интересно, их вместе держат или…

– До войны держали вместе, точно знаю. Коммунисты заявляли, что в стране нет политзаключенных. Хотя статьи есть.

– Уходить надо, – вздохнул Дубов. – Снова могут прислать солдат. Наверняка знают, сколько было диверсантов. К тому же тебя ищут, но собаки сейчас след не возьмут. Давай выбираться.

– Полезли. – Евгений стал протискиваться в узкий лаз.

– Тут человек! – по-чукотски крикнул склонившийся над кустарниками подросток с винтовкой.

– Иду, – послышался мужской голос.

– Сейчас бы полжизни отдал за крышу над головой и чашку горячего чая с вином, – ежась, пробормотал Дубов.

– Слушай, – прошептал Евгений.

Дубов различил вдалеке голоса.

– Не японцы, – прошептал он.

– Чукчи скорее всего.

– Для нас это опасно, они помогают пограничникам разыскивать нарушителей границы и ловить сбежавших заключенных. Вполне возможно, эти чукчи разыскивают нас.

– Никак шпион, – пробормотал пожилой чукча. – Однако надо пограничникам сообщить. Ты иди, Семка, а я тут побуду, за этим шпионом присмотрю…

Из кустов сверху на них прыгнули двое. Старик почувствовал острие ножа, приставленное к горлу.

– Семка, молчи, – по-чукотски прохрипел он.

Еще один человек с автоматом раздвинул кусты.

– Наш, – сказал он по-японски. – Что делать?

– Пусть его эти дикари тащат, – проговорил подошедший. – Что с ним? – Он присел у лежащего без сознания русского в камуфляжном комбинезоне. – Кто он? Морда в крови и грязи, не узнать. Да какая разница?.. Все выясним потом. Берите его!

Двое подняли раненого и пошли за старшим. Третий с автоматом наготове, озираясь, последовал за ними.

– Ты что делаешь? – прохрипел Мирославский. Дубов ударил его кулаком в висок и схватил за горло.

– Сюда! – закричал он. – Я Седьмой!

Диверсанты бросились на землю и направили автоматы в их сторону.

– Это ты, Роман? – спросил старший.

– Я, – сипло ответил Дубов и вскочил.

– Помогите ему, – приказал старший.

Двое бросились на голос. Ударили револьверные выстрелы, они упали. Старший, получив пулю в плечо, тоже упал. Прикрывающий группу диверсант выпустил длинную очередь. Присевший у раненого диверсант приготовился стрелять, но тот впился ему зубами в икру. Диверсант ударил его ребром ладони по шее и, дернувшись, упал. Раненый, уткнувшись лицом в мокрую траву, лежал неподвижно.

– Что тут у вас? – подбежали двое в комбинезонах. Из кустов дважды выстрелил «кольт».

– Значит, говоришь, в Россию хотел? – Евгений посмотрел на лежащего без сознания Дубова. – А я почти поверил, хотя и знал, что твой отец на японцев работал с девятнадцатого года.

Он нашел в кармане Дубова моток бечевки и связал ему руки и ноги. Потом направился к троим лежащим. Обыскав, сложил в рюкзак убитого продуктовые пакеты и запасные патроны. Карты и какие-то листы с иероглифами сунул в карман рюкзака.

– Ну и что? – Он подошел к раненому.

– Я капитан… пограничник Стрижов, – простонал тот.

– Один тоже в Россию вернулся, – усмехнулся Мирославский и стал связывать ему руки. В стороне дважды выстрелил пистолет.

– Спасите! – раздался отчаянный крик. Мирославский бросился на голос. Снова выстрелил пистолет. Подбежав, он увидел двоих, пытающихся удержать человека в комбинезоне с пистолетом в руке, и ударил его по голове рукояткой револьвера.

– Кто вы? – спросил он.

– Охотники, – простонал пожилой чукча. – С внуком на охоте был.

– Этот один был?

– Двое или трое туда побежали.

– Связать его сможете?

– Сможем, – ответил подросток.

– В пятом квадрате у Седой сопки перестрелка, – докладывал по рации старший сержант-пограничник. – Направляемся туда.

– Там снова пальба, – пробурчал старший лейтенант НКВД. – Нужно отходить назад! И погода против нас! – Он плюнул.

– Пойдете под трибунал! – закричал стоявший у окна генерал НКВД. – Самолет пересек границу, двое выпрыгнули с парашютами! Один застрелился! А где второй?! И японская группа прошла! Целый отряд! Куда твои матросики смотрели?! – зло спросил он у капитана первого ранга. – Москве что говорить будешь?! А твои орелики, значит, не умеют ночью летать? – Он ожег взглядом полковника ВВС.

– Они американцев встречали, – виновато ответил тот. – А самолет пролетел низко, его заметили очень поздно…

– Сами будете объяснять это комиссии из Москвы. Что еще?! – гневно спросил генерал у приоткрывшего дверь подполковника.

– В пятом квадрате перестрелка.

– Свяжитесь с третьей заставой, – приказал генерал.

– Да, – покачал головой энкавэдэшник, – ни хрена себе!.. Значит, эти шли следом и в бой не ввязались. Нагорит нам, – сказал он старшине-пограничнику. – Ведь ушли бы они. Кто же их положил?

– Да это чукчи, – ответил подошедший сержант НКВД, – дед и внук. И с ними один диверсант.

– Чукчи, – сотрудник НКВД усмехнулся, – орлы оленеводы.

– Они охотники, – поправил его сержант.

– Ну ладно, – вздохнул старлей. – Пошли к ним.

– Товарищ старшина, – раздалось из кустов, – здесь ваш капитан! Правда…

– Где? – Старшина бросился на голос. За ним побежал и старший лейтенант.

– Тут русский был, – сказал старый чукча, – он нам помог. И там он стрелял.

– Русский? – удивился старшина. – Где он есть-то?

– За водой ушел к ручью, – ответил внук. – Да вон он! – чукча указал на подходившего Мирославского.

– Руки вверх! – Старший сержант вскинул ППШ.

– Охолонь, Гулин, – спокойно проговорил старшина. – Ты кто есть, мил человек?

– Держите воду. – Евгений протянул фляжку чукчам. – Я Мирославский Евгений Иванович, бежал с Аляски.

– Опачки! – Старшина встал. – Это вы на самолете перелетели? Лихие вы, однако, мужички! – Он сильно ударил Евгения в лицо и прижал ствол к его груди. – Была бы моя воля, я бы таких на месте кончал по законам военного времени! – Он плюнул в лицо Мирославскому.

– Да ты что делаешь? – возмутился старик. – Он же спас нас, и капитан там ваш, раненый, Сергей Николаевич.

– Понятно! – Старшина пнул Евгения. – Зови старлея, – приказал он солдату, – пусть сюда идет.

– Мужик какой-то вмешался, – простонал лежавший на плащ-палатке капитан. Старший сержант-пограничник перевязывал ему голову. – Если бы не он, ушли бы они. Там еще один лежит. Не знаю как, но они вместе были. Тот и кричал диверсантам, называл себя как-то, – вздохнув, он поморщился.

– Смилостивился Боженька! – Старшина посмотрел на светлеющее небо. – А как же вы так попали, Сергей Николаевич?

– Со мной Тимин был и Тупанов. А тут лимонку кто-то бросил, нас и свалило. Очнулся, меня кто-то раздевает. Я шевельнулся и снова сознание потерял. Пришел в себя, когда меня кто-то тащил.

– Странно это, – пробормотал старлей.

– А чего странного-то? – покосился на него старшина. – Хотел кто-то уйти под капитана. Морду бы себе кровью вымазал, и все.

– Там еще один, – доложил старлею сержант, – и два чукчи.

– А кто такой еще один? – спросил старший лейтенант.

– Да вроде как он чукчей спас.

– Да, – промычал Стрижов, – меня тоже спас какой-то…

– Он парашютист, – перебил сержант.

– Опачки! – Старший лейтенант засмеялся. – Пошли посмотрим на героя.

– Иди с ним, – простонал капитан, – он может…

– Понятно! – Старшина поднялся. – Несите его к группе, – приказал он солдатам и пошел за старшим лейтенантом.

– Тут связанный, товарищ старший лейтенант, – остановил его солдат-пограничник. – В ногу ранен, и видно, что из…

– Пошли. – Шагнув вперед, старший лейтенант остановился. – Вот что, – сказал он солдату его ведомства, – дуйте к Веселенко и ведите всех сюда. И чукчей, и героя этого.

– Мирославский? – с улыбкой пробормотал старшина. – Фамилия дворянская. Из семейства белых недобитков, наверное. Все неймется вам, сволочи. Неужели надеетесь, что все назад вернуть сумеете? – Он смачно плюнул Евгению в лицо. – Наверное, с власовцами был, сволочь! – Он ударил Евгения в живот. Чукчи переглянулись.

– Товарищ старшина, – подошли двое солдат, – старший лейтенант Ермаков приказал доставить к нему всех.

– Приказал – значит, доставим, – ответил старшина.

– Я хотел вернуться в Россию, – со стоном проговорил Дубов, – поэтому согласился вести группу. Сказал, что бывал в этих местах. Мне поверили и…

– Кто тебя связал? – перебил его старший лейтенант.

– Парашютист. Мы ведь шли за ними. Они работают на японскую разведку.

– Смотри, сука, если врешь!.. – Старший лейтенант поднес к его носу ствол ТТ.

– Товарищ старший лейтенант, – послышался голос, – привели чукчей и того парашютиста.

– Это он! – Дубов выразительно посмотрел в сторону связанного Мирославского, которого подтащили двое солдат. – Мы должны были встретить его и помочь переправить…

– Ты ничтожество! – Евгений улыбнулся разбитыми губами.

Старший лейтенант взглянул на него и повернулся к Дубову.

– Ты знаешь его? – спросил он у Мирославского. Тот молчал. Старший лейтенант сильно ударил его между ног. Евгений упал. – Отвечать надо, – усмехнулся старлей. – И правду говорить. Ты его знаешь?

– Он разведчик и послан японским генералом, – забормотал Дубов. – А группа наша должна была…

– Тебя не спрашивают! – Оборвал его старший лейтенант. – Ну что? – Он за волосы повернул лицом к себе голову Евгения. – Говорить будешь или еще хочешь?

– Товарищ старший лейтенант! – остановил его капитан, которого в этот момент внесли солдаты. – Что вы делаете? Он спас мне жизнь и уничтожил…

– С вами тоже разберутся! – пообещал тот. – Как это вдруг диверсант оказался в твоей форме, а ты в его комбинезоне? И спас тебя шпион. Помолчи пока, тебе еще придется ой как много говорить!

– Что вы себе позволяете, старлей? – Капитан приподнялся на локтях.

– Ладно, выносите их к реке. И вызывай вездеход, – приказал радисту старший лейтенант.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился к нему старшина-пограничник, – все-таки не стоит уподобляться фашистам.

– Ты думай, Иванов, прежде чем говорить, – старший лейтенант шагнул к нему, – а то ведь и…

– А ты меня не пугай, – ответил старшина. – Я войну с сорок первого прошел. И таких, как ты, нагляделся, с пулеметами за солдатами сидели. Я присягу давал, не нарушал ее и другим не советую. Пугать меня не надо, пуганый не раз. И фашисты пугали, и бандеровцы. Да и здесь уже полгода не единожды видел всяких. Капитан же говорит, что этот, – он кивнул на Мирославского, – спас его. И чукчей тоже. А этого, – старшина посмотрел на Дубова, – отдай моим, они его сразу кончат. Он двоих наших убил.

– Хватит, старшина. Такие, как он, – старший лейтенант посмотрел на Мирославского, – отца моего убили два года назад.

– Лихо он его! – усмехнулся старший лейтенант НКВД. – Руки скованы сзади, и нате вам, номер – двоих солдат ногами уложил и старшину, падая, ударил ногой в горло. Кто он такой?

– Он не сообщил, – ответил мужчина в военной форме без знаков различия. – Диверсант из японской группы, белогвардейский сынок утверждает, что это сын генерала Мирославского. Вообще-то в тридцать седьмом выяснилось, что он и его старший сын предатели. Ну и в лагерь поехали. А жена его с младшим сыном еще в гражданскую во Францию уехала.

– Я уже говорил, – вздохнул Дубов, – нашу группу должны были встретить Мирославский с напарником и капитан-пограничник. Пограничник собирался поменяться одеждой с одним из наших и уйти, предварительно получив признаки якобы ранения. Я надеюсь, моя помощь будет учтена? – Он посмотрел на майора НКВД и перевел взгляд на сидящего в кресле мужчину в круглых очках. – Я не совершил ничего, чтобы хоть как-то могло навредить России…

– Уведите, – распорядился мужчина в штатском.

– Ну что, Стрижов, – усмехнулся полковник НКВД, – видел, что с твоим приятелем сделали? И тебя это ждет, гнида. Напаскудил, так имей мужество призваться. А то ведь Дубов всю правду-матку выложил, снял груз с души. И чукчи-охотники признались, что были проводниками парашютистов.

– Крыса ты штабная, – простонал капитан, лежа на полу со связанными руками. – Я четыре года воевал, а ты, сука…

– Молчи! – Полковник пнул его в живот. – Я лично тебя шлепну, фронтовик!

– Да, фронтовик, – прохрипел капитан, – а тебе даже с пулеметом за штрафниками сидеть не доверили.

– Ты ничего не знаешь, – тихо сказал внуку старый чукча, – вообще ничего. Я тебя позвал на охоту, так и говори. И запомни фамилию: Дубов. Этот подлец хороших людей за собой тянет.

– Так, – проговорил полковник НКВД, – нужно узнать о нем все. Подготовлен он отлично. Был в фашистском концлагере. Что-то не верится мне, что они с Аляски перелетели, чтобы японских диверсантов встретить, хотя эта версия всех устраивает.

– А что с чукчами делать? – спросил коренастый капитан.

– Младшего отпустите, ну а старший признался. Это тоже очень удобно объясняет, почему так долго не могли на след второго парашютиста выйти… – Полковник выругался.

– Значит, коммунисты решили вступить в войну с Японией. Железнодорожник и инвалид должны умереть. И чем быстрее, тем лучше.

– Все пропало! – раздраженно воскликнул Генрих, невысокий лысый пожилой мужчина. – Этот Краузе, черт бы его подрал, ничего не смог выяснить, барон просто ушел от него. Видимо, решил не делиться. Где он сейчас? – Генрих бросил взгляд на карту мира. – Возможно, погиб. Мы ничего о нем не знаем. Он сумел вырваться из Берлина в апреле со своим верным оруженосцем Фридрихом Штольцем. У него не хватало одной части. В этом есть и наша вина, – повернулся он к полному седому собеседнику, – мы ведь ему не поверили…

– Генрих, – сказал тот, – согласись, что об этом говорилось быстро и в неподходящей обстановке. Русские были уже под Берлином. А мы надеялась на то, что американцы первыми войдут в Берлин.

– Вы правы, Отто, – вздохнул Генрих. – Надеюсь, вы помните свою реакцию на слова Краузе? Этот головорез читать толком не умел, но вдруг делает сенсационное заявление…

– Он просто услышал об этом от барона, когда тот пытался договориться с американцами в сорок четвертом. Барон встречался с ними в Мексике. Но переговоры ни к чему не привели.

– Извините, генерал, – сказал седой, – наши ни с кем не пытались договариваться. Конечно, многие, и я в том числе, предпочитали попасть к американцам, но…

– В этом будет разбираться история, – мягко вмешался загорелый подтянутый мужчина. – Сейчас меня интересует, где находится барон. У него ниточка к сокровищам.

– А как мы это выясним? – вздохнул Генрих. – Господа, вы ведь помните, что мы уже пытались сделать это. В апреле он неожиданно исчез, а неделей раньше пропали его жена и сын. Нам удалось вырваться. Правда, почти все, кто был со мной, погибли. Я сумел добраться до американцев. Сначала обращались со мной грубо. Особенно по-скотски вел себя сержант-негр. Я всегда думал, что положение негров в США напоминает рабство.

– Следовало лучше изучать противника, – заметил От-то. – Мне кажется, теперь мы ничего не сумеем найти. Но у барона есть сын, и у нас тоже имеются семьи. Будем надеяться, господа, что мы оставим своим потомкам это в наследство. Я не уверен, что тысячелетний рейх возродится, и скорее всего стоит перед нашими наследниками нелегкая задача. Но если не они, то наши внуки сумеют это найти.

– Значит, о Мирославском ничего не известно, – недовольно проговорил оберштурмбанфюрер. – Это точно? – Он пристально посмотрел на Фридриха.

– Абсолютно точно, барон. Вы можете поговорить с Максом, он был там.