И еще сказал вождь: «В занятых врагом районах надо создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага, и всех его пособников преследовать и уничтожать на каждом шагу... Мы должны создать народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защитить свою свободу, свою честь и свою Родину». Похоже, пламенный призыв сочинен в истерическом ужасе: все сожгите, взорвите, отравите – всю страну уничтожьте.

Из выступления Сталина было не трудно сделать два вывода. Во-первых, что Красная Армия и дальше станет отступать, но до каких пределов? И, во-вторых, непонятно было, как можно было выполнить указания вождя при столь стремительном наступлении противника, и особенно той части населения, которая попадает в оккупацию. Ведь люди как-то должны жить...

Мне однажды рассказал ветеран вот такую историю. Его отец, коммунист, председатель еврейского колхоза, собрал весь скот и вместе с односельчанами – это происходило в Белоруссии – пытался угнать его от наступающей немецкой армии, то есть выполнить указание товарища Сталина. Несколько раз колхозников со стадом нагоняли немцы. И приказывали им вернуть скот обратно. «Это теперь принадлежит Германии, это наше!» – говорили им немецкие офицеры. Но отец сумел оторваться от захватчиков и привел коров, лошадей, баранов, коз в Казахстан. Но то был удачный случай. Многочисленные попытки уничтожить хлеб, зерно, горючее, угнать паровозы, вагоны, демонтировать заводы и фабрики и отправлять их в восточные районы страны не всегда удавались. А где-то люди не желали так поступать.

В качестве примера приведем предполагаемую ситуацию, сложившуюся в результате оккупации в одной из деревень, скажем, на Украине или в Белоруссии... Приезжают немцы в деревню и по совету селян назначают старосту. Попробуй – откажись. Вскоре в селе останавливается немецкая кавалерийская часть. И тут же следуют поручения: кто-то стирает белье, кто-то вывозит навоз из конюшен, кто-то работает судомойками или официантами в офицерской столовой, кто-то выкапывает картофель, делится с немцами, кто-то трудится на мельнице, кто-то плотничает или подковывает на сельской кузнице подковы немецким лошадям – попробуй откажись!

Учительница немецкого языка в сельской школе не по своей воле служит переводчиком, а троих молодых парней назначили в полицаи – попробуй откажись? Но наступит время, когда возрожденная Красная Армия придет в эту деревню. И смершевцы начнут разборку: «кто есть кто»? Учительницу расстреляют, старосту и полицаев отправят в ГУЛАГ, и не только их. И ту женщину, что стирала солдатское белье, и судомоек, и даже «похоронщика», мужика, хоронившего сельчан-колхозников.

Заглянем в дневник Йозефа Геббельса, который высоко оценил речь Сталина как великолепный пропагандистский документ и какое-то время даже изучал его. Что же записал этот «самый великий лжец в истории человечества» в дневнике за 3 и 4 июля 1941 года:

«...3 июля 1941 года. Большая шумиха в связи с подготавливаемым бегством Сталина из Москвы... Аман занимается уже созданием крупных газет в оккупированных областях. «Фелькишер беобахтер» в Москве – вот это было бы кое-что новое!

4 июля 1941 года. Вчера сильные налеты английской авиации на Северную и Западную Германию. На Восточном фронте: кольцо под Новогрудком плотно замкнулось. Надо ожидать колоссальных трофеев... На остальных участках фронта непрерывно продолжается продвижение... Но русские сражаются все же очень упорно и ожесточенно... Наши потери к масштабу операций все же еще незначительные. Великолепное положение на Центральном фронте. Здесь враг становится также менее устойчивым... Русские несут большие потери в самолетах. Они не отваживаются больше совершать ночные налеты на наши восточные города. Их союзником является пока еще славянское упрямство. Но и оно в один прекрасный день исчезнет. Сталин ранним утром держит речь: защитительная речь дурной совести, пропитанная глубоким пессимизмом. Он описывает всю серьезность положения, призывает саботировать наше продвижение и предостерегает от паникеров и распространяемых вражеских слухов... За границей, прежде всего в США, а также и в Лондоне, видят положение Москвы в мрачном свете. Думают, что начинается одна из величайших в истории битв на уничтожение. Потери русских в Белостокском «котле» чудовищны... Удар по Москве... Кажется, что сопротивление красных по всему фронту медленно сламывается... Сталин призвал сжигать урожай и запасы. Мы отвечаем на это совершенно открыто, что России нечего ожидать от нас после поражения и мы оставим ее подыхать с голоду. Вероятно, это охладит чересчур горячие головы.

Каждые полчаса поступают новые известия. Дикое, возбуждающее время. Вечером кинохроника готова... Еще полчаса подремал на террасе», – заканчивает запись этого дня Геббельс.

Сколько бахвальства... В то же время Геббельс начинает понимать, что война в России – не прогулка, не легкие победные сражения во Франции и Польше.

Как я заметил, в Москве царило глубокое беспокойство, непонимание причин произошедших разгромов первого эшелона Красной Армии, а порой какой-то необъяснимый страх и растерянность. В то же время в те первые часы, трагические дни войны я нигде не слышал ни одного упрека в адрес власти. Скорее, росла какая-то еще не осознанная до конца безличная злость. Война застала и старшее, и младшее поколение, вероятно, каждого человека врасплох. Кто-то не успел закончить школу или институт, кто-то не сыграл вовремя свадьбу, не съездил проститься к умирающей матери, кто-то, работая без отдыха три года, наконец собрался было в отпуск, а кто-то вовремя не управился с садом или огородом... Список неоконченных, незавершенных дел можно продолжать бесконечно – война ворвалась в жизнь людей так неожиданно...

Нередко и по сей день люди на Востоке и на Западе, особенно молодежь, которые интересуются прошедшей войной, задают вопрос: «Знал ли заранее Сталин о решении Гитлера напасть на Советский Союз?» Знал! Все знал!

По подсчетам историков, за год – полтора года (1940—1941) советское руководство из различных источников получило более двухсот предупреждений о подготовке гитлеровской Германии к войне. Это и американский Госдепартамент, и английское правительство. Это и разные дипломатические каналы, и разведка, и советские пограничные войска, и антифашистские круги в Западной Европе.

Диктатор – теперь-то точно известно – преступно пренебрег всеми полученными донесениями, не сделал необходимые политические и военные выводы. Не обезопасил «братьев и сестер», не привел вовремя Красную Армию в боевую готовность. Его же политические и военные советники, в условиях всеобщего страха и угодничества, созданных диктатором в стране и армии, не перечили ему, молчали, безропотно соглашались с ним.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.