Миф Вяземского окружения

Главный миф Вяземского окружения в октябре 1941 года заключается в том, что поражение советских войск было обусловлено подавляющим численным превосходством вермахта как в людях, так и в боевой технике.

В действительности у советского командования было достаточно сил и средств, чтобы отразить ожидавшееся немецкое наступление на западном направлении, но при условии, если бы действовавшие там войска координировались бы из единого центра и было бы правильно определено направление главных ударов немецких войск.

30 сентября 1941 года в полосе обороны Брянского фронта генерала Андрея Еременко, а 2 октября – в полосе обороны Западного фронта генерала Ивана Конева и Резервного фронта маршала Семена Буденного войска германской группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока начали реализацию плана «Тайфун» – генерального наступления на Москву. Директива же о переходе к обороне на западном направлении была отдана Ставкой ВТК только 27 сентября 1941 года. За три дня подготовить оборону не было никакой возможности.

Численность личного состава группы армий «Центр» в начале октября составляла 1929 тыс. человек, из которых около 1,8 млн участвовало в операции «Тайфун». У них имелось 1387 самолетов и около 1700 танков. Им противостояли войска трех советских фронтов, имевшие 1252 тыс. человек личного состава, до 1300 танков, 936 самолетов, в том числе 545 истребителей на линии фронта около 730 км. Командование Западного фронта и Ставка Верховного Главнокомандования неправильно определили наиболее вероятное направление вражеского удара, считая, что он будет наноситься вдоль шоссе Смоленск – Москва, хотя имевшиеся в штабах фронтов и в Ставке данные о группировке немецких войск позволяли определить, что главные удары противник будет наносить на флангах, чтобы окружить советские войска, обороняющиеся на подступах к Москве.

Ошибкой была и дислокация четырех армий Западного и Резервного фронтов на тыловом оборонительном рубеже. После прорыва обороны они не смогли ни нанести контрудар, ни задержать продвижение противника и были разбиты. Лучше было бы использовать их для удержания главной полосы обороны.

Советские войска на московском направлении очень плохо управлялись. Командующие Западного, Резервного и Брянского фронтов практически не координировали своих действий друг с другом. Не осуществляла такой жизненно необходимой координации и возглавляемая Сталиным Ставка. Еще хуже было то, что войска Западного и Резервного фронтов располагались чересполосно, причем большинство армий Резервного фронта, являясь вторым эшелоном Западного, командующему этим последним не подчинялись. Из-за недостатка средств радиосвязи и боевого опыта командующие армиями и фронтами больше полагались на проводную связь и на посылаемых в войска делегатов. Но в боевых условиях проводная связь часто рвалась, а делегаты не могли разыскать штабы, часто менявшие место дислокации из-за того, что противник прорвал фронт и приходилось быстро отступать.

В составе трех фронтов имелось 16 армий, в подчинении которых, в свою очередь, находились 95 дивизий и 13 танковых бригад. На один армейский штаб в среднем приходилось 7 с небольшим дивизий и около одной танковой бригады. Это было в полтора-два раза больше, чем в одном немецком армейском корпусе, насчитывавшем от 3 до 5 дивизий. После катастрофических поражений первых месяцев войны из-за недостатка штабных кадров были ликвидированы корпусные штабы. Но фактически роль корпусов стали играть армии, а роль армий – фронты, число которых постоянно росло.

На Москву в октябре 1941 года наступали три полевые армии и три подчиненные им танковые группы. Все они были объединены в одну группу армий «Центр». Соответственно, для противостоявших им советских войск оптимальной была бы следующая структура: один фронт, 3–4 армии, 16 корпусных штабов. А вот число дивизий легко можно было уменьшить, чтобы не перегружать корпусные штабы. Ведь средств связи у наших войск было меньше, чем у немцев. Поэтому дивизий стоило бы иметь меньше, но относительно большей численности, чтобы уменьшить общее число дивизий и повысить за счет этого обеспеченность их штабов радиостанциями. Но советская Ставка, наоборот, уменьшала штат дивизии, увеличивая их общее число.

Командующие советскими фронтами, быстро потеряв связь с войсками, направились в те армии, которые, как они думали, подверглись главным ударам противника, оставив свои штабы на прежних местах дислокации. То же произошло и со многими командующими армиями. В результате войска получали противоречащие друг другу приказы и от командующих, и от их штабов, а также от Ставки. Параллельно командующие искали свои штабы, штабы – командующих, а Ставка – и тех, и других. Приказ на отход был получен лишь вечером 5 октября, но уже 7 октября танковые группы Гудериана и Гота замкнули кольцо вокруг Вязьмы. И лишь 12 октября все войска, действовавшие на западном направлении, были объединены под командованием новоназначенного командующего Западным фронтом Георгия Жукова.

Между германскими авангардами и Москвой почти не осталось советских войск. Разведывательные подразделения немцев доходили до окраин столицы. Но вермахт вторгся в СССР всего лишь с трехмесячным запасом горючего, который иссяк к середине октября. Для продолжения наступления требовалось подвезти продовольствие, бензин и боеприпасы, а этому мешала распутица. К тому же до 14 немецких дивизий сковывала державшаяся до 20 октября окруженная группировка, которую возглавил командующий 19-й армией генерал Михаил Лукин. Немцы взяли 663 тыс. пленных, захватили 1242 танка и 5412 орудий. Это было наибольшее число пленных и трофеев, взятых вермахтом в одном окружении. Немецкие потери убитыми и ранеными не превышали 50 тыс. человек. Из Вяземского «котла» удалось выйти 85 тыс. человек, а из Брянского – около 23 тыс. Еще 98 тыс. военнослужащих трех фронтов избежали окружения. Больше войск на дальних подступах к Москве в тот момент не было. Благодаря сопротивлению окруженных было выиграно время для организации обороны Москвы. Но в еще большей мере начавшаяся во второй половине октября распутица не позволила вермахту сразу же развить наступление на Москву и использовать свое преимущество в мобильности войск. Бывший командующий 3-й танковой группой Г. Гот не без оснований утверждал: «Не русская зима, а осенние дожди положили конец немецкому наступлению. Дождь лил днем и ночью, дождь шел непрерывно, вперемешку со снегом. Дороги размокли, и движение приостановилось. Недостаток боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия определял тактическую и оперативную обстановку последующих трех недель» – вплоть до середины ноября, когда подморозило и немцы смогли начать широкомасштабное наступление на московском направлении. Но не менее важным было то, что новый командующий Западным фронтом Г. К. Жуков сумел из уцелевших войск и переброшенных с востока дивизий создать достаточно прочную оборону на подступах к столице.

Миф Московской битвы

Есть два рода мифов, связанных с обороной Москвы и советским контрнаступлением. С одной стороны, многими, особенно за пределами России, победа Красной Армии в битве под Москвой воспринимается как чудо. Единственный раз за всю советско-германскую войну вермахт имел весьма значительное превосходство в людях и технике, но так и не смог его реализовать. С другой стороны, советская историография настаивала, что победа под Москвой была прежде всего следствием превосходства социалистической системы над капиталистической и неимоверной стойкости советского народа и его веры в конечное торжество коммунизма. При этом игнорировались объективные факторы, обеспечившие советскую победу.

18 октября Сталин направил телеграммы в Уральский, Сибирский и Приволжский округа, требуя подготовить к концу ноября для введения в бой имеющиеся там 40 дивизий. Они сыграли важную роль как при обороне столицы, так и особенно в ходе контрнаступления.

С 20 октября в столице было объявлено осадное положение и введен комендантский час с полуночи до 5 часов утра. Постановление ГКО о военном положении предписывало провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Сталин, несмотря на угрозу падения города, остался в Москве. В распоряжение Жукова поступили резервы, и к началу ноября ему удалось остановить вражеское наступление, хотя немцы успели занять Можайск и Калинин. Здесь сказалась способность советского тоталитарного строя стойко переносить самые тяжелые поражения из-за отсутствия как организованной оппозиции, так и доступа основной массы населения к правдивой информации.

Одна из важных причин краха похода на Москву заключалась в том, что немецкое командование, опьяненное масштабом и быстротой победы под Вязьмой и Брянском, задумало чересчур широкое окружение Москвы, для которого не хватило сил и средств. Другая причина заключалась в чрезвычайно энергичных действиях новоназначенного командующего Западным фронтом Жукова, сумевшего в очень короткий срок создать новый фронт из переброшенных из глубины страны резервов и остатков вырвавшихся из окружения армий.

Также погодные условия больше мешали вермахту, чем Красной Армии. Из-за распутицы немцы могли наступать только по основным магистралям, что облегчало задачу обороняющихся. Возобновить генеральное наступление на Москву вермахт смог только 16 ноября, когда землю сковал мороз и кончилась распутица. За это время и были подтянуты резервы на Западный и Калининский фронты, которых хватило не только для успешной обороны, но и для контрнаступления.

Немцы бросили на Москву 51 дивизию, в том числе 13 танковых и 7 моторизованных. Но все они были далеко не полного состава, так как не пополнялись с начала Восточной кампании. Фон Бок планировал еще до наступления сильных морозов окружить Москву, разбив фланговые группировки советских войск. Но сил для реализации столь обширного замысла у него не хватало, равно как не было сил и для лобового штурма Москвы. Впрочем, такой штурм Гитлер давно уже запретил, опасаясь больших потерь вермахта в уличных боях.

Советское сопротивление нарастало, и плотность обороны по мере отхода к Москве увеличивалась. Уже 21 ноября фон Бок всерьез засомневался в том, что его войскам удастся взять Москву. В конце ноября противнику удалось овладеть районом Клин, Солнечногорск, Истра. Но дальнейшему продвижению помешал произведенный советской стороной сброс воды из Истринского, Иваньковского водохранилищ и водохранилищ канала имени Москвы. В результате образовался водяной поток высотой до 2,5 м и протяженностью до 50 км.