– Не шумите. И скорей.
Мама тоже испугалась. И мы долго шли.
А когда мы далеко ушли, дядя совсем мокрый был. Он меня тащил. И мамины грибы он тоже взял. Ему тяжело было, и дядя остановился и меня спустил. И грибы на землю положил.
– Там медведь малину ел. Загребёт лапами и сосёт.
Дядя стал медведя показывать, как он лапами. Я тоже стал показывать, потому что я тоже видел. Только я думал, что это собака такая.
– И вовсе не ужас. А если бы у меня было ружьё, так очень хорошо, что медведь. Я б его застрелил. У меня такие пули есть.
Мама опять стала дядю ругать. А дядя говорит:
– Вот мы теперь прямо к автобусу пойдём. Я Алёшку на закорки возьму.
А я сказал, что я красненькую ягодку нашёл. И спросил:
– Это брусника. Брось, она неспелая. Он ещё с брусникой со своей!
Дядя взял меня на закорки, а платок с грибами на руку надел. А я бруснику всё равно съел. Она кисленькая и очень вкусная.
– Уже пять часов скоро.
– А мне не для часов солнце, а чтобы узнать, куда идти. Я по солнцу знаю. Я военный человек.
– Ну, Алексей, держись крепче.
А потом я заснул.
А когда я проснулся, так вышло: я лежу на диванчике в автобусе, а голова – у мамы на коленях. И весь я маминой кофточкой накрыт. В автобусе лампочки горят. Электрические. И совсем ночь.
– Вот теперь у меня мальчик совсем заболел, наверное. Разве можно так? Чуть медведь не съел.
И я слышу, дядя говорит, наш военный дядя, который с нами гулять ходил.
– Это, – говорит, – очень хорошо для мальчика – в лесу гулять. И вон грибов целый пуд привезёте. Бабушка их солить будет и спасибо скажет.
Дядя засмеялся и сказал, что я здоровёхонький. А тут шофёр стал в гудок гудеть, и все начали входить в автобус. Меня мама на колени взяла, потому что всем надо было садиться. Кондукторша сказала:
– Все собрались. Поехали, шофёр!
И автобус наш поехал, а мама всем говорила, что вон сколько грибов собрали, а грибы на самый верх повесили. Полный платок. Чёрный, который на голову надевают. А потом говорила, что медведя видела.
– И ещё змею – гадюку.
– Не сочиняй, пожалуйста, и спи.
– Спи, Алёшка, спи.
На даче у бабушки
КАКАЯ БАБУШКА
Я опять заснул.
И вдруг я проснулся, потому что меня мама тормошила, и уже совсем день, и в автобусе мы одни, потому что все уже вышли. И солнышко светит.
А мама кричала в окошко:
– Мы сейчас! Алёшка разоспался!
И я смотрю – к нам в автобус лезет старушка и смеётся, а это и есть бабушка.
Бабушка стала меня целовать. И всё говорила:
– Ах ты, Алёшенька!
И что я совсем большой, и что сейчас пойдём, и что у неё кофе есть, и что пряники тоже есть.
А мама сказала, что вот грибы. А бабушка сказала «спасибо».
Дядя так и говорил, что бабушка спасибо скажет, когда грибы увидит.
И я закричал:
– Ага, дядя так и говорил!
А бабушка спросила:
– Какой дядя это говорил?
А мама рукой замахала и говорит:
– Ох, уж этот дядя! Мы чуть не пропали.
А я сказал, что дядя очень хороший.
И мы пришли к заборчику. А в заборчике дверка.
Мы вошли в дверку, а там садик. А потом маленькие горки сделаны, и на них цветочки насажены, разные-разные.
Мама говорит бабушке:
– Ах, какие у тебя клумбы красивые!
ПРО КОШЕК И КАК Я БАБУШКЕ ГРИБЫ ПОКАЗЫВАЛ
Бабушка ведёт меня за руку и говорит:
– Потом, потом поглядишь: Алёшка есть хочет.
И повела меня в дом. А там стол. А на столе всё стоит. Булки разные и кофейник. И две кошки на столе. Бабушка как крикнет:
– Брысь, брысь, негодные!
А кошки сначала посмотрели на нас, а потом тихонько сошли. И бабушка нас с мамой повела мыться и всё говорила, почему мы вчера не приехали. И мама сказала, что шла Красная Армия и что это манёвры.
А потом мы пошли пить кофе, а кошки опять со стола убежали. А потом одна ко мне на колени вскочила и стала головой под руку меня толкать. Я кофе пролил и сказал, что это кошка. Мама хотела сердиться, а бабушка сказала, что ничего, пускай.
Я захотел, чтобы масло на пряник намазать. А мама сказала, что пряники с маслом не едят. Бабушка взяла пряник, самый большой, ножиком разрезала, и вышло два пряника.
И потом маслом намазала, сложила и говорит:
– Отчего же? Пусть ест, коли нравится.
И я весь пряник съел. А потом мы с бабушкой кошек кормили. Мы им молока наливали.
А потом мы пошли грибы разбирать. И я знал, кто какой: который лисичка, который подберёзовик. Только ножки не знал, которые от какого. А ножки все отломались. Неполоманных грибов совсем мало осталось.
А бабушка говорила:
– Ах ты, грибовник какой! Ай и молодчина! Все грибы знает!
Потом я бабушке про Москву рассказал, про Красную площадь, как дом горел и как пожарные водой поливали.
А бабушка всё грибы чистила и всё говорила, что мы в Киев поедем. И грибы с собой возьмём. И что это ей от меня подарок – вот сколько грибов! И что мы их в Киеве есть будем. А она мне тоже подарок сейчас даст.
КАКОЙ ПОДАРОК
Бабушка стала руки мыть, чтобы подарок достать, а я с лавки соскочил и стал ждать.
И мы побежали к бабушке в комнату, где у неё кровать.
И бабушка из-под подушки достала бумагу.
Я думал, в ней бумажная кукла какая-нибудь.
А бабушка говорит:
– Вот, здесь большой мячик.
А он вовсе не круглый, а просто лепёшкой.
И я сказал:
– Ха-ха-ха! Вовсе не мячик.
А там был хвостик резиновый. Бабушка стала в хвостик дуть, и стал надуваться мячик. И стал большой-пребольшой. Больше головы. И больше бабушкиной головы. Прямо как подушка.
А этот хвостик закрывается, и бабушка его пальчиком в мячик запихнула. И не стало видно никакого хвостика. А вышел настоящий мячик. Только большой-пребольшой.
Я закричал:
– Бабушка, дай! Ой, какой хороший!
А бабушка как стукнет мячиком в пол, он до самого потолка прыгнул и сделал: дзум! Как барабан.
Я стал его ловить и стал кричать:
– Ай! Ай!
А тут мама пришла и говорит:
– Это уж бабушка, наверное. Что надо сказать?
А бабушка говорит:
– Он сказал что надо: что мячик хороший. Вот я как рада!
И поцеловала меня. И мы с мячиком пошли в сад. И стали мячик бросать, чтобы он прыгал. А потом кошки прибежали. Я в них мячиком кидал, а они боялись.
Бабушка пошла грибы солить. Я потом взял мячик и тоже пошёл грибы солить. Я их в баночку складывал аккуратненько, а бабушка соль сыпала.
И бабушка говорила, что после обеда мы пойдём на реку смотреть пароход. А завтра мы на пароходе по реке поедем в Киев. Долго будем ехать: день и ночь, день и ночь. Потом на поезд сядем и ещё на другой пароход, на большой-пребольшой, и тоже будем ехать. Долго-долго.
А потом будет Киев. А в Киеве бабушка учит девочек вышивать разные картинки, и цветочки, и домики.
А летом в Киеве жарко, и бабушка уезжает сюда, потому что здесь не очень жарко.
Мы уедем на пароходе, а мама пока здесь останется. И кошки тоже останутся.
Я сказал:
– Почему?
Бабушка сказала, что они всегда здесь живут. Здесь их дом. Потом мы разбудили маму и обедали. И мы с бабушкой пошли пароход смотреть, а мячик оставили дома. Бабушка его в шкаф заперла. А то его кошки начнут царапать и дырку сделают.
ПРИСТАНЬ
На реке плавал домик. У самого берега. И я подумал, что это пароход, потому что из домика шла палка, а на палке – флаг. Бабушка сказала, что это пристань. Там билеты дают. А бабушке не надо: у ней уже есть.
Я сказал, что хочу на пристань. Мы пошли сначала по дорожке, а потом вниз по лестнице. А потом совсем по берегу. А потом по мостику. И пришли на пристань.
Я думал, она маленькая, а она очень большая. И сверху крыши и по бокам будочки, а посредине пусто. Просто пол, и можно ходить.
Мы с бабушкой пошли, а там пристань кончается, и загородка, чтобы никто в воду не упал. Загородку открывают, только чтобы на пароход идти.
Пароход придёт, так совсем к самой загородке подплывает. Тогда загородку открывают, и все идут на пароход и на пароходе уезжают.
КАК ПАРОХОД ПРИШЕЛ
Парохода ещё не было, а была просто река. За рекой опять берег. И там садики. И домики: маленькие-маленькие. Бабушка сказала, что они вовсе не маленькие, а только далеко.
– А вот, – говорит, – лодочка едет.
А на лодочке два больших мальчика сидели и лопатками воду разгребали.
Я сказал бабушке:
– Почему лопатками?
А тут все люди засмеялись, которые стояли, и стали говорить, что это не лопатки, а вёсла и что мальчики ими за воду зацепляются, оттого и едут. И что они зацепляют – это называется «гребут». Я сказал, что хочу грести, а мне сказали, что я маленький, а потом буду.
Бабушка сказала, что у ней есть лопатка и что она мне в садике покажет, как грести.
Потом все закричали:
– Идёт! Идёт!
И стали смотреть. А это шёл пароход. А я смотрел через загородку и ничего не видел. Только услыхал, как он загудел. Очень тихонько, потому что далеко.
Тыввв! Ввыв! Ввыв!
Я затопал ногами и тоже стал кричать:
– Идёт! Идёт! Бабушка, пароход идёт!
Бабушка меня за руку потянула. Чтоб я подальше от загородки. «А то, – говорит, – сейчас с парохода будут чалки бросать».
Я сказал:
– Почему?
Нас толкали, а я всё говорил: «Почему чалки?»
Бабушка говорит, что верёвки такие. Пароход будут к пристани привязывать. Чтобы его водой не унесло. Вода в реке бежит, и всё по ней уплывает. И даже пароход, если не привязать.
Бабушка меня на столик ногами поставила, чтобы я был выше всех. И тогда я увидел пароход.
Он был очень белый. И с каждого бока – колесо. Они очень большие, почти как пароход вышиной. И пароход колёсами по воде шлёпает. И от этого волны идут. Так что лодку, где мальчики были, закачало. Я думал, лодочка утонет, а она не утонула.
А пароход колёсами очень шлёпал. У него на колёсах лопатки приделаны. И он лопатками бьёт по воде.
Шлёп-шлёп-шлёп!
И прямо на нас. Прямо на самую пристань. А пароход большой, и на нём дом стоит. Длинный-длинный, до самого конца, а сверху дома пол, а на полу опять дом. И всё окошечки, окошечки, окошечки. А перед окошечками ещё немножко пол, и там люди. А чтобы они не упали, там загородка.
И все люди на нас смотрели.
КАК Я ИСПУГАЛСЯ ГУДКА
Мачта на пароходе совсем небольшая. А флаг на ней очень большой.
А потом я и трубу увидал: она совсем маленькая. Я потому увидал трубу, что вдруг дым пошёл: чёрный-чёрный. Пароход совсем близко подошёл и перестал колёсами шлёпать, а всё равно шёл.
Бабушка говорит:
– Потому что очень разбежался.
И прямо к нашей пристани. И вдруг как стукнет боком!
А бабушка меня захватила, чтобы я не упал, потому что пристань тряхнулась. Я видел, как верёвку бросили, очень толстую. Один дядя на пристани её схватил и поднял. Наверное, привязывать.
А потом на пристани загородку открыли.
И мостик сложили на пароход, и все пошли.
А я закричал:
– Бабушка, пойдём! Пойдём! Я хочу на пароход!
А бабушка сказала, что не пойдём, а завтра пойдём и тогда уедем на пароходе.
Я смотрел на пароход, а он вдруг как загудит. И так страшно загудел, прямо заревел. Я думал, что-нибудь сейчас будет, и заплакал. Я схватился за бабушку. А бабушка меня сняла вниз, и мы скорей пошли на берег. А пароход всё гудел. И я не слыхал, что бабушка говорит. А она совсем в ухо мне говорила.
Потом пароход перестал гудеть, а мы уже совсем наверх пришли. Я уже не плакал и смотрел, как пароход пошёл.
Бабушка перестала меня платком вытирать и говорит:
– Возьми платок. Помахай платком пароходику.
А он не пароходик, а вон какой большой!
И ещё он два раза гудел, а потом совсем ушёл.
Пароход
КАК МЫ НА ПАРОХОД ПОШЛИ, ЧТОБ ЕХАТЬ
На другой день бабушка сказала, чтобы я поиграл мячиком, а то сейчас из него надо воздух выпускать. Его бабушка в чемодан положит. Воздух выпустит, и он станет как блин. А как приедем в Киев, мы его снова надуем. И я опять буду им играть.
Мы все вещи уложили, и мишку бабушка переложила в свой чемодан.
Мы стали обедать. Вдруг пришёл дядя с пристани и сказал, что он наши чемоданы понесёт на пристань.
А мы пускай обедаем, потому что успеем. Я хотел скорее идти и сказал, что компоту не хочу.
Я очень хотел, чтоб скорей на пароход.
Мама говорит:
– Чего ты ёрзаешь? Никакого парохода ещё нет, а мы с бабушкой ещё чай будем пить. Садись и не выдумывай.
А бабушка сказала, что она чаю совсем не хочет, встала и взяла корзинку, где у нас грибы в банках. Мама тоже встала, и мы пошли. Мама всё время говорила, чтобы я слушался бабушку и не ел слив. И потом, чтоб в воду не упал и чтоб я сказал, что не буду.
А я не сказал.
Потом пришёл пароход, ещё больше, чем вчера, и мы с бабушкой пошли по мостику на пароход. А на пароходе по маленькой лесенке – наверх, а там, наверху, длинная-предлинная веранда с загородкой. Только не с очень высокой. И через неё всё видно. Я посмотрел. А там внизу – пристань и мама стоит.
Бабушка говорит:
– Видишь: мама стоит? Вон, внизу, на пристани. Вот мы как с тобой высоко.
А мама снизу кричала, чтобы я не совался к воде.
А до воды вон ещё сколько! Я взял и плюнул сверху.
Мама закричала:
– Ну вот, уже начинается!
МЫ ПОЕХАЛИ
Вдруг как загудит гудок! И мама больше ничего уже не стала говорить и заткнула уши пальчиками. И совсем вбок стала глядеть.
А я уже не боялся и побежал глядеть, где это гудит. Бабушка тоже со мной пошла. Мы потом увидели, что это гудок. Он очень большой и медный. Большой такой, как самовар, и от него верёвки. Капитан как потянет верёвку, так из гудка пар пойдёт. И гудок заревёт изо всей силы.
Потом я увидал, как отвязывают наши верёвки от пристани. Там пеньки такие на пристани есть, чтобы к ним пароход привязывать. И мы стали отъезжать вбок от пристани.
Я смотрел на пристань, а бабушка говорила:
– Вон, видишь, мама белым платочком машет.
А там все платочками махали. И я не видел, которая мама.
НА ПАРОХОДЕ ЕСТЬ СТОЛОВАЯ
Я посмотрел назад, а сзади нас шла стенка. Только это не стенка, а всё окошки и двери: много-много. Двери открываются, и оттуда выходят дяди и тёти, все без шапок, и ходят по веранде, и смотрят за загородку, как вода бежит.
А потом из двери вышел дядя в белом костюме. Совсем как в Москве в гостинице. И тоже с подносом и чайниками.
Бабушка говорит:
– Хочешь, кофе пить будем?
И мы пошли в эту дверь. А там большая комната и столы стоят. И на всех столах – белые скатерти, и на каждом столе стоят цветочки. И все там сидят и едят. И пьют кофе. А по бокам всё диваны.
Я скорей встал на диван на коленки. И стал смотреть в окно. Мне очень хотелось смотреть, как там на берегу. Какие там домики и садики и как на реке лодочки плавают.
Бабушка сказала, что мы сейчас в столовой. И чтобы я сел как следует, и мы будем кофе пить. А всё равно слышно, как пароход колесами шлёпает. И даже трясётся немножко. Потому что у нас на столе стаканчики стояли, и они звякали.
Бабушка велела, чтоб нам принесли кофе и чтоб я пил и не вертелся. Бабушка мне сказала, что мы сейчас пойдём в нашу каюту.
Я сказал:
– Почему?
Бабушка говорит:
– Потому что надо посмотреть наши вещи.
А я сказал:
– Почему каюту?
Бабушка говорит:
– Ты что за почемучка такой? Всё «почему» да «почему»!
Я сказал:
– А я Почемучка.
Бабушка говорит:
– А ты не будь Почемучкой. А скажи: «Какая это каюта?»
КАК БЫЛО В НАШЕЙ КАЮТЕ
Бабушка мне сказала, что каюта – это комнатка, и там кровати, и столик, и окошко. И окошко можно открыть: оно уходит вниз, и тогда прямо без стекла можно смотреть. И всё видно, и всё слышно, и воздух хороший. И чтоб я скорей допивал кофе. Я всё допил и говорю:
– Вот.
И слез с дивана.
Мы с бабушкой пошли и пришли в коридор. Там окон нету, а вместо крыши сверху стекло. Только не совсем стекло: оно белое, как бумажное. Через него не видно, а свет идёт.
Я сказал.
– Почему?
А бабушка говорит:
– По-настоящему скажи.
А я не захотел. Потом мы остановились. Бабушка достала из сумочки ключ. А на ключе прицеплена копеечка, только большая. Бабушка на неё посмотрела и говорит:
– Верно. Семь. И на дверях семь.
И показала мне, как это семь. А семь – это как кочерга. А потом ключом – трик-трак! – и открыла! И мы вошли в каюту. Там никого не было, только наши чемоданы. И вовсе не кровати, а только одна кровать. А у другой стенки диванчик. Бабушка сказала, что я буду на диванчике спать.
А потом ещё был шкафчик. Он выше меня и совсем к стенке прилеплен. Он очень гладенький, и я стал его гладить.
КАКОЙ СМЕШНОЙ ШКАФЧИК!
Бабушка подошла, взяла шкафчик за верх и поломала пополам, и стало очень смешно, потому что получилась полочка, а на полочке приделан таз, а в стенке – кран, и вышел умывальник. Бабушка пустила воду, а я стал смеяться и стал в ладоши хлопать и кричал:
– Ура!
А потом бабушка закрыла кран и завернула эту полочку наверх и захлопнула. И опять вышел шкафчик, и вода никуда не пролилась.
Я закричал:
– Бабушка, ещё!
Бабушка опять сделала умывальник и сказала:
– Помой же заодно руки.
И мы руки мыли с мылом. А там, за чашкой, пусто, и когда закрывать, вода туда выливается. Бабушка сказала, что оттуда идёт трубочка. Только её не видно. И не надо бумажки бросать, а то трубочка засорится.
КАК МЕНЯ ТЕТЯ ХОТЕЛА ЗАБРАТЬ
Я увидел кнопочку около двери и сказал бабушке:
– Это чтоб чай дали, кнопка?
Бабушка сказала:
– Это чтоб уборщица пришла. А чай здесь пьют в столовой. Вот где мы сейчас были.
Я стал просить, чтоб позвонить. А бабушка говорит:
– Ну, она придёт, а ты что скажешь?
Я сказал:
– Нет, ты скажешь.
А бабушка:
– Нет уж, ты позвонишь, ты и говори.
А я стал капризничать и говорить:
– Нет – ты! Нет – ты! Нет – ты!
И стал животом по дивану кататься.
Бабушка сказала:
– Перестань, Алёша, капризничать, я рассержусь!
А я стал говорить:
– Буду! Буду! Буду!..
Бабушка сказала:
– Ну, я на такого гадкого и глядеть не хочу.
И стала чемодан раскрывать. А я начал пальчиком к звонку тянуться. Я долго тянулся. А бабушка всё не смотрит, как я тянусь. Тогда я совсем пальчик к кнопке приложил. А бабушка всё равно не глядит.
Я сказал тихонько:
– А вот позвоню.
А бабушка опять не глядит. Какая бабушка! Я взял и нарочно придавил. И слыхал, как зазвонило. Только далеко. Бабушка всё равно не посмотрела.
Я стоял около дверей и вдруг услышал, что идут.
И потом к нам в дверь постучали.
Бабушка говорит:
– Войдите.
Вошла тётя в белом фартуке и говорит:
– Вы звонили?
Бабушка говорит:
– Я не звонила. Это вот кто звонил.
И посмотрела на меня. А тётя говорит:
– Что же ему нужно?
И прямо мне говорит:
– Тебе что же нужно?
Я схватился за бабушку и хотел за неё зайти, чтоб спрятаться. И сказал:
– Бабушка, скажи что.
Бабушка мне спрятаться не дала. И сказала:
– Ты звонил, ты и говори.
И посмотрела на тётю в фартуке.
Тётя ко мне ближе подошла и говорит:
– А ты знаешь, что у нас так звонить нельзя? Давай-ка я тебя к капитану отведу.
И хотела меня взять за руку, чтобы к капитану отвести. Я руки назад спрятал и закричал:
– Не хочу! Не хочу! Бабушка!
И залез под столик и стал плакать. Тётя говорит:
– Куда ты там прячешься?
И совсем под столик нагнулась. А бабушка нарочно в чемодане перебирает. И не глядит, что тётя меня забирать хочет. Тётя говорит:
– Будет ещё тут всякий мальчишка в звонки звонить!
И совсем хотела меня взять. А я сказал, что не буду, и ещё больше заплакал.
Тётя сказала:
– Вот спрошу капитана, что с тобой делать.
А бабушка сказала:
– Вы извините, что он у нас такой гадкий.
КАКОЙ ПЛОТ
Тётя ушла. Я не хотел из-под столика вылезать. Бабушка тоже ушла.
Я вылез из-под столика и стал глядеть в окно. Я очень боялся, что эта тётя придёт опять, а бабушки нет. А под окном на веранде сидели два дяди. Один посмотрел вверх и увидел меня, что я в окно гляжу.
Дядя встал, посмотрел к нам в окно и говорит:
– Ты что же это в звонок звонишь?
Я опять хотел плакать, а дядя говорит:
– Ты не реви! Не реви! А звонить в звонок не надо. Вон, погляди, какой плот плывёт.
Я ничего не хотел этому дяде говорить – зачем меня ругает? – а стал смотреть, какой это плот. А плот – это пол из брёвен, и он по воде плавает. Очень большой. А по нему дяди ходили. С длинными палками. И палками в воду пихались. А на плоту ещё костёр горел. И на палке котёл висел. Прямо на самом огне. Мы мимо плота проезжали совсем близко.
Я совсем в окно высунулся, чтоб всё видеть. И вдруг смотрю – бабушка сидит у самого нашего окошка. Там, где тот дядя, что меня ругал.
Я закричал:
– Бабушка! Бабушка! Смотри, плот какой! Там пожар!
А бабушка встала, посмотрела на плот и говорит:
– А там земли накидали, на плоту. Дрова на земле горят, и пожара не будет. А в котле люди кашу варят.
А потом бабушка пришла к нам в каюту и говорит:
– Пойдём посмотрим, как пароходик плот тянет.
Я побежал на веранду и стал смотреть через загородку и увидел пароходик. Пароходик за верёвки тащил плот, и пароходик тоже колёсами шлёпал, как наш. Только он маленький и чёрный, а наш белый.
КАК МЫ ПОШЛИ НА САМЫЙ ВЕРХ
Мы пошли с бабушкой по веранде, а бабушка говорит, что это не веранда, а палуба. Веранды только на даче бывают. И что есть ещё палуба выше нашей. И мы сейчас туда пойдём.
Мы прошли в самый перёд, и там шла лесенка наверх. На наш домик, где наша каюта, на крышу. А крыша наверху вовсе не крыша, а ровная, как пол. И тоже кругом загородка, чтобы не упасть. И стоят скамеечки, а по этому полу идёт будто маленький домик, длинный-длинный. И на нём стоит настоящая крыша горбом. И она стеклянная.
Я хотел посмотреть, а стекло белое, и ничего не видно. Бабушка сказала, что внизу коридор и через это стекло свет идёт прямо вниз.
Мы с бабушкой пошли дальше и вдруг увидели одно стёклышко, не белое, а как в окне. Я стал в него смотреть близко-близко. И ничего не видал, потому что темно. А потом увидал.
Там, внизу, эта тётя ходила, в белом фартуке, которая меня хотела забрать.
Бабушка спросила:
– Ну, что ты там видишь?
А я сказал:
– Ничего.
Тётя, наверное, меня искала. А мы с бабушкой здесь.
КАК ПАРОХОДОМ ПРАВЯТ
Мы увидели с бабушкой, что там, дальше, на пароходе, будочка стоит. А в ней окошко большое. А в будочке два дяди стоят. Они вперёд глядят. А между ними колесо. И они это колесо крутят.
Бабушка сказала, что это матросы. И они пароход поворачивают этим колесом, куда ему надо идти.
И ещё дядя стоял около будочки. Весь в белом, и фуражка у него белая, а пуговки блестят.
Бабушка говорит:
– А вот это капитан!
Я сказал, что не хочу капитана и чтобы отсюда уходить.
Бабушка сказала:
– Хорошо. Пойдём посмотрим, где колёса.
А я сказал:
– Пойдём скорее.
И потянул бабушку, где лесенка, потому что не хотел капитана.
Мы пошли по лесенке вниз и мимо нашей каюты, где наше окно открыто. И потом дальше пошли. Всё по нашей палубе. И мы пришли туда, где колёса.
Они очень хлопали. А нам их не видно было. Они стенкой отгорожены. А то, бабушка говорит, они так сильно по воде бьют, что весь пароход забрызгают. А из-за стенки они не могут нас водой достать. И ещё сверху они тоже закрыты. Чтобы ни на кого не брызгали. Они так шлёпают, что прямо ничего не слышно. Бабушка мне кричит, а мне ничего не слышно. А бабушка кричала, что в пароходе есть машина и что она колёса крутит.
КАК Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С МАТРОСОМ ГРИШЕЙ
Потом мы с бабушкой пошли дальше, а там на загородке висят с той стороны ещё колёса. Они как баранки, только большие. С меня ростом.
Я бабушку спросил:
– Почему?
А бабушка говорит:
– Скажи как следует.
И я спросил, какие это колёса.
Бабушка сказала, что это не колёса, а круги. Их бросают в воду, и они плавают. Они из пробки.
– Вот если упадёшь в воду, тебе сейчас и бросят такой круг. Ты за него схватишься и не потонешь, а спасёшься. Это спасательный круг.
А я сказал, что падать всё равно не буду. А бабушка сказала, что это все говорят «не буду», а потом бывает, что падают. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь упал. И чтоб ему круг бросить.
Я хотел попробовать, крепко ли круг висит. А он висит на загородке, на той стороне. Он совсем над водой висит. Надо через загородки лезть. А большой дядя – так ему легко: он через загородку нагнётся и схватит круг. А потом бросит, куда хочет.
Я стал бабушку просить, чтобы она круг достала. Бабушка не хотела.
Я стал немножко плакать. Бабушка всё говорила, что нельзя всем хватать круги. А тут как раз шёл один дядя. Он был матрос.
И матрос говорит:
– Это, – говорит, – что? Круг показать? Я, – говорит, – могу этому мальчику круг показать. Как, – говорит, – тебя зовут, мальчик?
Я сказал, что Алёша, а что Почемучка, я не сказал.
А матрос сказал:
– А меня Гришей зовут. Вот, гляди, Алёша. – И достал с той стороны круг. И поставил его на палубу, как колесо. А я держал, чтоб круг не упал набок. Очень легко было держать, и я мог.
Он белый, и на нём буквы написаны, красные.
Матрос говорит:
– Читать умеешь?
А я показал букву и сказал, что это «пы».
А дядя-матрос сказал:
– Ну, значит, ты молодец. Тут написано: «Партизан». Это наш пароход называется «Партизан». И на каждом круге написано: «Партизан».
Я сказал, что когда упаду, так буду на этом круге плавать.
Дядя-матрос говорит:
– А мы на лодке подъедем и тебя вытащим. И опять на пароход посадим.
ГРИША МНЕ ЛОДКУ ПОКАЗАЛ
Я спросил, откуда они лодку возьмут. Гриша сказал, что у них лодка с собой есть. И говорит:
– Пойдём, покажу.
Мы с бабушкой пошли, и Гриша нас привёл, где пароход кончается.
Бабушка сказала, что мы это на корму пришли, на самый зад парохода. И тут я увидел палку. Она очень толстая, торчит прямо вверх и немножко назад. И на палке висит лодка. Одним концом за низ, а другим за верх. И очень привязана, так что не упадёт.
И Гриша сказал, что они захотят, так сейчас лодку отвяжут и на верёвках спустят. А потом туда вскочат, начнут вёслами грести и поедут, куда хотят. А вёсла там, в лодке, лежат. И я их видел.
Потом Гриша сказал, что он теперь пойдёт.
А бабушка сказала:
– Спасибо, Гриша.
А он сказал:
– Пожалуйста!
И за шапку немножко подержался.
КАК Я С ВИТЕЙ ДРАЛСЯ
А на корме тоже есть лесенка наверх. И тоже можно туда пойти. И там тоже есть палуба.
Мы с бабушкой туда пошли, а там был мальчик. Больше меня. Он сказал, что он Витя и что ему шесть лет уже. И будет потом ещё больше. Я сказал, что мне тоже будет больше. А он сказал, что ему всё равно будет больше.
Потом я сказал, что у меня мишка есть. Только в чемодане. А Витя сказал, что у него ружьё есть. И тоже в чемодане. А я сказал, что ещё мячик, и показал, какой большой, и что он в чемодане.
А Витя сказал, что враки и в чемодан такой мячик не залезет. А я сказал:
– Вот и залезет!
А он сказал:
– А ну, покажи.
А я сказал: пусть он ружьё. Что хочу ружьё. А он опять сказал, что мячик – враки. Я взял и в него плюнул. Только не попал. А он попал. Витина мама вдруг подбежала, и бабушка тоже.
Витина мама сказала:
– Петухи какие!
А бабушка закричала:
– Ты это, брат, что же? Гадость какая!
И ногой топнула. Только не со всей силы. Взяла меня за руку и очень скоро увела – я по лестнице чуть не упал. И она сказала, чтоб я никогда не смел плеваться.
И мы пошли к себе в каюту, и бабушка курточку мокрым вытирала.
А потом лампочки зажгли в каюте. И мы с бабушкой пошли смотреть, как огни горят на берегу, в домиках. И как на плотах костры жгут.
Потом вдруг зазвонил звонок, тоненький-тоненький. И дядя в белом прошёл по палубе очень быстро. И у него в руке звоночек, и он всё звонил.