музее (пусть даже с вырезанными страницами и пропавшими томами), профессор Лебейли приходит к такому выводу: "Отнюдь не трогательный интерес дядюшки к прелестным ангелочкам оберегали от постороннего взгляда престарелые викторианские дамы, но его склонность к сомнительным, по их мнению, спектаклям, в которых играли бойкие молодые актрисы, его благосклонные отзывы о полотнах, изображающих обнаженных женщин; доказательства столь вульгарного вкуса казались им поистине скандальными, и они замалчивали их последовательно и методично, не подозревая, что тем самым подпитывают распространенное представление о Льюисе Кэрролле как об извращенце и маньяке"[17].
      И в самом деле, как могли они предположить, что, оберегая викторианские добродетели, обрекут своего знаменитого родственника на гораздо более грозные обвинения? Великолепная ирония, достойная Кэрролла!
      Возможно, сам Кэрролл отчасти способствовал возникшей путанице. Взять хотя бы изобретенный им термин "child-friend". По сути, это словосочетание указывало не столько на возраст (или даже возрастную разницу), сколько на тип отношений, столь обычный для Кэрролла и столь мало понятный обществу, вероятно, сегодняшнему так же, как и тогдашнему. Впрочем, само слово "child" и в XIX веке все еще сохраняло отзвуки иных оттенков значений. Слово это могло указывать не только на возраст, но и на характер отношений, в частности, определяемый разницей в возрасте или в социальном положении (ср. принятое в ХVIII веке выражение "дети и слуги"). Кстати говоря, не зря, видимо, многие современники упоминали, как внимателен был Кэрролл к слугам, - по всей видимости, для него особое значение имели отношения с более слабыми, зависимыми, в известной степени более уязвимыми, - не стоит забывать, что Кэрролл рано узнал бремя ответственности за восьмерых младших братьев и сестер...
      Однако в употреблении Кэрроллом слова "child" был, конечно, и игровой компонент, на что справедливо указывают и Кэролайн Лич, и профессор Лебейли. Он частенько употреблял слово "ребенок " применительно к особам женского пола в возрасте двадцати, тридцати, а то и сорока лет...
      В 1894 году Кэрролл пишет миссис Эгертон, приглашая на обед двух ее дочерей, шестнадцати и восемнадцати лет:
      Одна из главных радостей моей - на удивление счастливой - жизни проистекает из привязанности моих маленьких друзей. Двадцать или тридцать лет тому назад я бы сказал, что десять - идеальный возраст; теперь же возраст двадцати - двадцати пяти лет кажется мне предпочтительней. Некоторым из моих дорогих девочек тридцать и более: я думаю, что пожилой человек шестидесяти двух лет имеет право все еще считать их детьми[18].
      Примерно такое же рассуждение содержится в письме к двадцатичетырехлетней Гертруде Четуэй, которую Кэрролл зовет погостить у него в Истбурне. Вот как он оправдывает необычность подобного приглашения:
      Во-первых, если я доживу до следующего января, мне исполнится пятьдесят девять лет. Если бы подобную вещь предложил мужчина тридцати или даже сорока лет от роду, это было бы совсем другое дело. Тогда бы об этом и речи идти не могло. Мне самому подобная мысль пришла в голову лишь пять лет назад. Только накопив действительно немало лет, рискнул я пригласить в гости десятилетнюю девочку, которую отпустили без малейших возражений. На следующий год у меня неделю проdtла двенадцатилетняя гостья. А еще через год я позвал девочку четырнадцати лет, на этот раз ожидая отказа под тем предлогом, что она уже слишком взрослая. К моему удивлению и радости, ее матушка согласилась. После этого я дерзко пригласил ее сестру, которой уже исполнилось восемнадцать. И она приехала! Потом у меня побывала еще одна восемнадцатилетняя приятельница, и теперь я совсем не обращаю внимания на возраст.
      По мнению Х. Лебейли, поведение Кэрролла объясняется прежде всего крайней независимостью характера, стремлением самому, в соответствии со своим разумением и своей совестью, принимать решения и контролировать ситуацию. Он избегал всего, что могло быть ему навязано. (До такой степени, что не даже хотел, чтобы ему назначали время встречи, ограничивая тем самым его свободу.) Что может быть менее обязывающим, менее требовательным, чем общение с "child-friend"?
      При этом, продолжает Лебейли, Кэрролл вовсе не чурается женщин. Однако будучи человеком крайне щепетильным, Кэрролл строго регламентирует свое общение с "прекрасным полом": в молодости он держится подальше от девиц на выданье и только к старости начинает проявлять известную беззаботность относительно возраста своих приятельниц... На основании строго подсчитанных отзывов Кэрролла о живописи и театральных постановках Лебейли делает вывод, что цветущая женственность привлекала его на деле значительно более девичьей незрелой прелести.[19]
      Словом, миф лжет: автор сказок об "Алисе" был вовсе не таким, каким его привыкли считать...
      Миф лжет, вторит профессору Кэролайн Лич. Кэрролл вовсе не был застенчивым, мрачным отшельником - напротив, порой он наносил в день по полдюжины визитов, водил в театр своих бесчисленных приятельниц; никогда не избегал мужчин и уж тем более не испытывал ненависти к мальчикам; он получал удовольствие от жизни и любил общество молодых женщин... Впрочем, яростно развенчивая старый миф, Кэрролайн Лич тут же начинает создавать новый головокружительную историю любви Кэролла к миссис Лидделл. И можно быть уверенными, что новые сенсации не за горами. Возможностей масса: роман с гувернанткой, роман с миссис Лидделл, роман с ректором Лидделлом... Возможно, выяснится, что Кэрролл любил только мальчиков. Возможно, найдется и какой-нибудь подозрительный домашний питомец или возлюбленный труп. И в этом отчасти будут повинны злополучные викторианские дамы, затерявшие и изрезавшие драгоценные томики дневников. Ибо ничто так не будоражит воображение, как тайна. Сколько лет дописывают за Диккенса его последний неоконченный роман, сколько лет волнует умы десятая, сожженная глава "Евгения Онегина "! Вероятно, и Кэрроллу предстоит еще немало удивительных метаморфоз...
      Но мы, пожалуй, остановимся. Передохнем и оглядимся. Может быть, у нас наконец перестанет двоиться в глазах и нам удастся увидеть не двух антиподов (этаких Джекила и Хайда), а одного, очень незаурядного человека, необычного до такой степени, что современники и потомки предпочли разделить его на "Кэрролла" и "Доджсона " и воспринимать "по частям". Загадки и парадоксы по-прежнему сопровождают его имя - даже теперь, спустя более столетия после его смерти. Прелесть в том, что у загадки не всегда есть ответ: чем, например, ворон похож на конторку?
      Англичане знают цену странности: у Кэрролла на родине есть своя культурная ниша - "эксцентричный ученый-джентльмен", хотя, конечно, и это всего лишь одна из масок. Бесспорно, она подходит ему не в пример лучше, нежели маска чопорного педанта, у которого, как заметила в свое время Вирджиния Вулф, "не было жизни"; или совсем уж нелепая маска тайного искусителя девочек... Но если эти маски расплывутся, исчезнут, что же останется? Улыбка, разумеется.
      Можно ли сказать, что Льюис Кэрролл был свободным человеком? Он, несомненно, был глубоко религиозен, но не мог принять идею о вечных муках; позволял себе присутствовать на службе в православной церкви и даже в синагоге, говорил, что если бы знал церковно-славянский язык, то принял бы участие в православном богослужении. Он уважал традиции и установления общества, но открыто возражал против тех из них, которые казались ему бессмысленными или несправедливыми. Он дарил необыкновенную дружбу, исполненную юмора и доброты, многим представительницам прекрасного пола как мы теперь знаем, самого разного возраста. И при этом полагался на свое суждение значительно более, нежели на общепринятые правила. Это был человек совести, в своих помыслах и поступках он давал строгий отчет Господу. Но никогда - никогда! - не путал он Господа с миссис Гранди, с духовными и светскими властями. Он держал ответ перед Богом, а не перед ними. И не перед нами.
      [1] Перев. Д. Орловской.
      [2] В России по традиции "среднее имя" Кэрролла читают как Лютвидж; быть может, настала пора приблизиться к английскому звучанию - Латвидж.
      [3] В. Вулф. Льюис Кэрролл. В кн.: Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес. Алиса в Зазеркалье. Перев. Н. Демуровой. М., Наука, 1978.
      [4] Крайст-Черч - один из колледжей Оксфордского университета; с ним была связана вся сознательная жизнь Кэрролла.
      [5] Здесь и далее цит. по кн.: Collingwood S.D. The Life and Letters of Lewis Carroll. London, 1899.
      [6] The Diaries of LewisCarroll, edited by Roger Lancelyn Green, 2 vol. London, Cassell, 1953.
      [7] Эрнест Даусон (1867-1900) - английский    поэт.
      [8] Martin Gardner. The Annotated Alice. N. Y., Clarkson N, Poier Inc. 1960.
      [9] Morton N. Cohen.Lewis Carroll and Victorian Morality: Sexuality and Victorian Literature. Tennessee Studies in Literature. Vol. 27. Edited by Don Richard Cox. The University of Tennessee Press. Knoxville.
      [10] Hugues Lebailly. Charles Lutwidge Dodgson's Infatuation with the Weaker and More Aesthetic Sex Re-examined; Dodgson's Diaries:The Journal of a Victorian Playgoer (1855-1897) и др.
      [11] Karoline Leach. In the Shadow of the Dreamchild: a New Understanding of Lewis Carroll. - Peter Owen Ltd, 1999. (Далее цитируется по указанному изданию.)
      [12] Здесь и далее цит. по кн.: Interviews and Recollections, edited by Morton N. Cohen, London, Macmillan, 1989.
      [13] Примечательно, что Кэрролл был одним из первых среди тех, кто заговорил об ограничении рабочего дня маленьких актеров, день за днем выступающих в дневных и вечерних спектаклях, а также о необходимости обеспечения их образования. В специальном письме, посланном в газеты, он говорил о том, что их работа никак не должна мешать им получить наряду с другими детьми обычное школьное образование, и ратовал за специальный парламентский акт, закрепляющий за ними это право. Следует отметить, что по прошествии некоторого времени такой акт был принят.
      [14] Цит. по кн.: Interviews and Recollections, edited by Morton N. Cohen, London, Macmillan, 1989.
      [15] Кэрролл, разумеется, не был фотографом-профессионалом, однако многие годы с большим увлечением занимался фотографией. Из современников его сравнивают по мастерству лишь с Джулией Кэмерон, которая занималась фотографией профессионально; однако Кэрролл ни в чем не уступает ей. Композиция, глубина психологического портрета, простота и непритязательность его работ привлекают внимание; художественная одаренность Кэрролла дает себя знать и в этой области.
      [16] Может быть, "превратность".
      [17] Hugues Lebailly. Charles Lutwidge Dodgson's Infatuation with the Weaker and More Aesthetic Sex Re-examined.
      [18] Здесь и далее письма Кэрролла цит. по кн.: The Letters of Lewis Carroll, edited by Morton N. Cohen with the assistance of Roger Lancelyn Green/ 2 vol. London, Macmillan, 1979.
      [19] Согласно подсчетам, сделанным Лебейли, большая часть спектаклей, упомянутых Доджсоном в дневниках, вообще не включала детей-актеров; из 870 комментариев, сделанных им по поводу актерской игры, 720 относятся ко взрослым актерам и только 150 - к детям.