Королевич-пастух

Еще в древние времена в Тюрингене сложилось сказание об одном могучем короле. Однажды отправился он на охоту; вдруг вся его свора собак бросилась в чащу, стала прыгать около одного дуплистого пня, и никак нельзя было отозвать ее оттуда. Тогда один из королевских слуг взобрался на пень, чтобы видеть, что скрывалось в его дупле и почему собаки так лаяли. А там спрятался маленький дикий человек, которого тотчас же и вытащили из дупла. Короля занимало это приключение, он даже прекратил охоту, посадил дикаря в свою карету и покатил обратно в замок. Он назвал пойманного дикаря Ноем, поселил его под сводами замка, с большою заботливостью ухаживал за ним и сторожил его.

Раз, во время отсутствия короля, сын его Георгий играл мячиком, который закатился в дыру и провалился под своды замка. Королевич закричал:

– Дикарь Ной, брось сюда мой мячик!

– Этого я не могу сделать, – ответил дикарь, – если бы я вздумал бросить мячик наверх, то он залетел бы так высоко, что ты никогда и не нашел бы его больше. Пойди в покои твоего отца, возьми там ключ и открой мою дверь, тогда я могу отдать тебе мячик.

Королевич принес из покоев своего отца тот ключ, которым только и открывали вход под своды у замка, открыл им дверь и выпустил дикаря, который подал ему мячик и сказал: – Ты выручил меня из беды, поэтому, если и с тобой приключится беда, иди в лес и зови меня, я также выручу тебя! Вскоре король вернулся домой и первым долгом пошел навестить Ноя, но каков же был его испуг, когда он увидел, что под сводами никого не было! Тотчас же подозрение пало на королевича, которого король позвал к себе и спросил:

– Георгий, это ты брал ключ от входа под своды замка? Ты открыл дверь и выпустил Ноя?

Маленький королевич откровенно сознался во всем. Тогда король в гневе выгнал своего наследника, так как дикаря он любил больше всего на свете.

Печально покинул сын дом своего отца и бродил в окрестностях замка, ища работы, как всякий бедняга, пока, наконец, не попал к одному овчару. Тот догадался, что мальчик не простого происхождения, и оставил его у себя. Так рос Георгий и сделался пастухом овец; и случилось, что он познакомился с прелестной девушкой, которую назвал своей невестой.

В то время всей страной завладел чудовищный дракон, который всякий год требовал себе человеческой жертвы. Чуть на один день опаздывали принести ужасному дракону требуемую жертву, как он начинал рычать и греметь, словно гром небесный. Пришло время опять бросать жребий, кому идти в жертву, и жребий пал как раз на невесту Георгия.

Тут юноше вспомнилось обещание дикаря. Он выступил вперед и стал просить, чтобы отложили жертвоприношение, так как он берется убить дракона. Поспешно побежал он в лес и стал звать дикаря Ноя, прося его помощи. Ной явился, дал ему белого коня и меч и сказал, чтобы королевич оделся в белую одежду, сел на коня и с мечом в руке смело наезжал на чудовище; затем он должен был воткнуть меч прямо в пасть животному.

Все это Георгий исполнил в точности и, таким образом, освободил из-под власти чудовища свою невесту, а также и всю страну. Началось великое ликование всего народа, все радовались, веселились, а Георгия тотчас же посвятили в рыцари. Когда при этом случае стали доискиваться, какого он происхождения, он вынужден был сознаться, что он сын короля, и рассказал свою судьбу. Ему объявили, что отец его умер и теперь он может, конечно, отправиться домой и принять управление своим государством. Таким-то образом сын короля стал пастухом, пастух – рыцарем, а рыцарь – снова королем.

Приняв свое королевство, Георгий стал объезжать его, чтобы ознакомиться со всем, узнать, как и что в нем делается, и испытать некоторые приключения. Ему понравилось одно местечко, маленькое селение, расположенное вокруг мельницы; в селении этом еще не было церкви. Молодой король, желая отблагодарить Бога за счастливый оборот в своей судьбе, решил построить там церковь, которая в его память и была названа церковью Святого Георгия. Строитель храма должен был над входом в него поместить каменное изваяние, изображающее чудесную борьбу короля с драконом; следы этого изваяния видны еще и теперь на выветренных камнях древнего строения. Селение с церковью Святого Георгия послужило основанием города Мюльгаузен.

Как мальчик учился колдовать

Был маленький мальчик, который много наслушался о колдунах и колдуньях и, наконец, захотел сам научиться колдовать. Но кого бы он ни спрашивал о колдовстве, всякий ему отвечал, что не знает этого искусства, да и знать его не желает. Тогда мальчик совершенно один пошел в темный лес и стал там кричать громким голосом: – Кто научит меня колдовать?

А эхо отвечало ему со всех сторон темного леса: «Колдовать! Колдовать!»

Через некоторое время выползла из кустов старая-престарая старушонка, у которой во рту не было ни одного зуба, а глаза были страшно красные. На спине – горб, седые волосы висят космами и развеваются по ветру, голос – как у зловещей птицы. Она окликнула мальчика, поманила его, чтобы он следовал за ней: она научит его колдовать.

Мальчик пошел за старухой, а она тащила его все глубже и глубже в лес, наконец, привела к поросшему ольхой болоту, на котором стояла маленькая полуразвалившаяся хижина. Обросшие мхом стены были сложены из торфяных кирпичиков, крыша покрыта тростником. В хижине никого не было, кроме маленькой красивенькой девочки по имени Лизочка; старуха не сказала, дочь ли она ей или чужая. Три огромные жабы были тоже там; над низким очагом висел котел, в котором варилась какая-то похлебка из гусиных и заячьих потрохов и разных косточек. Старуха посадила на порог одну из жаб как сторожа; другую жабу послала на чердак отыскать там постель для мальчика, а третью жабу оставила на столе, чтобы та освещала комнату. Но как эта жаба ни старалась светить поярче зеленовато-желтым огнем своих глаз, все-таки она давала свету не более, чем светящийся червячок.

Вот старуха и Лизочка стали ужинать и мальчика посадили за ту же похлебку, но ему это было противно. Он жаловался на усталость; ему указали на разостланную солому, на которой он вскоре и заснул, думая о том, как завтра утром начнется его обучение колдовству, и как было бы мило, если бы именно Лизочка учила его. Между тем старая ведьма шепнула девочке:

– Поймали еще одного! Славное жаркое будет! Разбуди меня завтра пораньше, до восхода солнца, тогда мы его и зарежем.

И старуха с девочкой тоже улеглись на покой. Но Лизочке не спалось; ей стало жаль красивого мальчика, который должен умереть; Она встала с постели, подошла к нему и залюбовалась на его румяные щечки, на белокурую головку; она вспомнила, что глазки у него были голубые, как незабудочки. И ей стало ужасно думать, что она служит старой злой ведьме, которая много лет тому назад, когда девочка была еще малюткой, украла ее у родителей, утащила eё к себе в дремучий лес и потом научила, как колдовать: летать стрелой по воздуху, делаться невидимкой, оборотнем.

Лизочка полюбила мальчика всем сердцем и тотчас же решила, если возможно, спасти его. Она тихонечко разбудила его и шепнула:

– Милый мальчик, встань и иди за мной! Тут тебя ожидает смерть!

– Разве я не научусь здесь колдовать? – спросил Фридель (так звали мальчика).

– Лучше будет, если ты этому искусству никогда не научишься; да и впереди у тебя еще довольно времени и для ученья, – отвечала Лизочка, – теперь не медли, беги, и я побегу вместе с тобой!

– О, с тобой я охотно пойду всюду, – сказал мальчик, – ведь я вовсе не хочу оставаться у этой уродливой старухи с ее гадкими жабами.

– Так пойдем же! – сказала Лизочка и потихоньку открыла дверь, посмотрев сперва, крепко ли спит старуха; та спала еще, так как на дворе была темная ночь.

Теперь Лизочка и Фридель вышли из хижины, и Лизочка плюнула на порог, через который они оба быстро переступили. Открывая и запирая дверь, дети все же произвели маленький шум, а старые люди, как известно, спят очень чутко.

Ведьма проснулась и закричала:

– Лизочка! Кажется, уж рассветает!

Тогда Лизочкина слюна, которую она заколдовала, закричала с порога Лизочкиным голосом:

– Полежи еще, пока я приберу комнату и соберу сучья и сухие листья для топлива.

Старая ведьма полежала еще немного, а беглецы между тем все неслись вперед да вперед. Однако старуха не могла заснуть и закричала опять:

– Что же ты, развела огонь?

И слюна с порога ответила снова:

– Нет еще, листья попались сырые, а дрова только дымят; полежи еще немножко, пока я раздую огонь.

Старуха полежала еще немного, а беглецы все больше и больше удалялись от хижины.

Солнце уже взошло, когда ведьма, которую порядочно скрючило от старости, обеими ногами сразу соскочила с постели и закричала:

– Ах ты, чертенок! Солнце уже встало, а ты и не думаешь будить меня! Куда же ты запряталась?

На этот вопрос ответа не последовало – солнце успело уже высушить всю слюну на пороге. Тут ведьма начала бегать и крутиться по хижине, как волчок, а детей и след простыл. Старуха страшно озлилась. Она схватила помело и ударила им по двери – хижина исчезла; она ступила на гриб-дождевик, из него тотчас образовалась дождевая туча; ведьма села на помело и понеслась по воздуху вместе с тучей. С высоты она увидела, в какую сторону бежали дети, и с быстротой ветра тучей понеслась за ними.

Однако Лизочка все время оглядывалась, она ведь знала все уловки старой колдуньи и сказала:

– Видишь ли ты тучу там, – на небе? Это ведьма; бежать дальше не стоит, она все-таки догонит нас. Теперь я начну пробовать свое искусство. Я обращусь в терновый куст, а ты в одну из ягодок на нем.

И вдруг Лизочка стала терновым кустом, который стоял на бугорке; на кусте было много ягодок, Фридель был самой нижней из них.

Ведьму во время ее путешествия одолела жажда, и когда она увидела терновый куст с множеством ягод на нем, она сказала сама себе: «Воздух слишком сух и изнуряет меня, надо спуститься и съесть пару терновых ягодок».

Это она и сделала и рвала ягодку за ягодкой, приговаривая: «От кислого только веселее становится». Скоро она поела все ягоды, оставалась только одна, – это был Фридель, и скверная старушонка отлично знала это. Она несколько раз собиралась схватить ягодку, но терновый куст так и колол ее длинные, костлявые пальцы. Она, однако, приловчилась и собралась схватить ягодку, которая совершенно запряталась за шипами.

Тогда ягодка отвалилась и покатилась вниз с бугорка. И вдруг терновый куст обратился в озеро, а ягодка – в маленькую уточку. Все это случилось по Лизочкиному колдовству, которому она научилась от старухи. Тут ведьма бросила в воздух один из своих башмаков, который тотчас же обернулся хищной птицей, устремившейся на уточку. Но та поскорее нырнула, и лишь только птица коснулась своим клювом воды, озеро заволновалось, а волна подхватила птицу и потопила ее, уточка же вынырнула снова.

Рассвирепевшая старуха швырнула тогда в воду второй башмак, который стал крокодилом. Крокодил устремился на уточку, чтобы проглотить ее. Тогда утка взлетела на воздух и опустилась в воду в другом месте, а вода хлынула в раскрытую пасть крокодила и обратилась в камень; крокодил стал таким тяжелым, что пошел ко дну.

Тут старая ведьма легла на берег озера и стала пить из него воду, намереваясь выпить ее всю, чтобы заколдованной утке не осталось больше воды, и она, коснувшись земли, обратилась бы снова в маленького Фриделя. А между тем вода, которую пила старуха, в ее внутренностях обратилась в огонь. Раздался страшный взрыв – и ведьмы не стало, она лопнула и исчезла. Уточка стала снова мальчиком Фриделем, огонь обратился в Лизочку, и с этого времени Лизочка и Фридель навсегда остались верны другу другу.

Силач Готлиб

Богатый помещик, у которого было много слуг, обещал самому верному из них, что, когда у того подрастет только что родившийся сын, он возьмет его к себе на службу, но только в том случае, если мальчик окажется силачом. Отец запомнил это обещание и обратил все свои заботы на то, чтобы развивать у сынишки силу. Для этой цели Готлиб, так звали мальчика, целые семь лет пил одно молоко и ел столько мяса, сколько мог купить его отец. И действительно, мальчик стал настоящим силачом. По прошествии семи лет отец пошел с Готлибом к помещику и сказал ему:

– Погляди-ка, господин, на этого славного мальчишку! Он для своих лет уже достаточно силен.

Разговор происходил в саду как раз около молоденького деревца, и господин сказал:

– Готлиб, вытащи-ка из земли это деревцо! – Но мальчик не мог вытащить деревца, и помещик решил:

– Мальчик еще слишком молод и слаб. Да и было бы чересчур много требовать от него, чтобы он исполнял тяжелые работы.

Слуга ушел домой вместе со своим Готлибом, которого он заставил еще семь лет пить молоко и есть мясо. Когда миновали эти семь лет, он опять повел Готлиба к помещику, которому теперь мальчик показался достаточно большим и сильным, но без испытания он все-таки не решился принять его в работники. Уже от природы, да и от усиленного питания, Готлиб обладал такой ужасающей силой, что, чуть дотронувшись мизинцем, легко выдернул из земли довольно толстое дерево; все испугались, видя это, особенно сама помещица, которая с этой минуты невзлюбила Готлиба.

Итак, Готлиб приступил к работе, казавшейся ему сущей безделицей. Пришло время обеда; служанка поставила на стол полное блюдо картофеля с маслом и пошла звать работников. Готлиб, окончивший свою работу ранее других, стал пока обедать один, и не прошло пяти минут, как на блюде ничего не осталось.

Когда явились прочие работники и захотели обедать, Готлиб вышел из-за печки, за которой он прилег отдохнуть, и сказал:

– Тут подали кое-что покушать, но немного, и я подумал: видно, это для меня, и пока что поел.

Все пришли в ужас от такого аппетита, и никому не захотелось иметь товарищем этого обжору.

После обеда отправились молотить. Цеп для молотьбы казался Готлибу легким перышком. Он бросал и ловил его, как мальчик, который играет легонькой палочкой. Он вырвал из земли целое дерево и начал им молотить рожь с такой силой, что зерна тотчас обращались в муку, а солома в сечку, и все это он вбивал в ток, на котором молотили. Помещику стало как-то жутко, работник показался ему опасным малым, и он начал придумывать, как бы избавиться от него по-хорошему. Он спросил Готлиба, какое жалованье тот требует. Готлиб совсем близко подошел к помещику и шепнул ему что-то на ухо; тот весь покраснел и сказал:

– Хорошо, только об этом молчок! – И взял Готлиба в работники, чему прочие работники вовсе не были рады.

Надо заметить, что помещик этот был страшный скряга и платил рабочим самые пустяки. Это сообразил Готлиб, который и не задумывался над тем, что другие воспользуются его силой даром. Помещик же сказал своей жене, когда она спросила его, за какую плату подрядился Готлиб:

– Ах, милая, за такую малость, мне никогда не нанять такого сильного работника. Готлиб не требует никакого жалованья.

– Никакого? Это невероятно! – воскликнула удивленная помещица, – Тут что-то неладно! Муж, ты говоришь неправду!

– Ну, успокойся же, милая, – ублажал ее помещик, кое-что он-таки требует, и я согласился на это ввиду того, что это нам ничего не будет стоить и останется между нами.

– Между нами!? – возразила жена. – Так, значит, мне-то надо знать, что это такое?

– Видишь ли, по прошествии года Готлиб сам даст мне что-то… – сказал помещик, заикаясь.

– Тебе! Что же это? Что может тебе дать сын твоего работника? – спросила жена.

– Маленькую плюшку, – отвечал муж.

– Плюшку! Муж, ты немножко тронулся в уме, – закричала разгневанная жена.

– Да здесь во всей округе и понятия не имеют, что такое плюшка; уж не сам ли твой мужик испечет ее?

– О, таких плюшек везде найдется, – Готлиб ведь говорит о плюхе, оплеухе.

Помещица пришла в ярость:

– Ах ты простофиля! Это опять образчик твоей скупости! Тебе лучше принять бесчестье, чем заплатить жалованье работнику. Да ведь Готлиб убьет тебя! Ведь где только он ударит, там мокро станет! Нет, от такого контракта волосы дыбом становятся! Однако, дай мне уладить дело, и я избавлю тебя от несчастья, – я его спроважу!

– Милая, если ты можешь его спровадить, то я против этого ничего не имею, – сказал малодушный помещик.

Тотчас же помещица сообразила, как действовать. В имении была мельница, на которой поселился домовой; он проделывал там такие штуки, что уже многим свернул шею.

– Готлиб! Отправляйся сейчас на мельницу, снеси туда полчетверти ржи и смели ее! – приказала помещица новому работнику.

– К вашим услугам, барыня! – ответил Готлиб, принес огромный мешок, всыпал в него около двух четвертей ржи, перекинул мешок через плечо и, весело посвистывая, зашагал к мельнице. Придя туда, он нашел дверь запертой на ключ. Готлиб осторожно постучался один раз, другой, третий. Так как никто дверей не отпирал, он легонечко нажал на дверь, она подалась и разлетелась на куски. Тогда он легонечко стал сдвигать ногами направо и налево жернова, лежавшие на дороге, и добрался до поставов.

Прежде чем всыпать зерно и пустить в ход мельницу, он развел огонь и сварил себе на завтрак суп, в который положил небольшой свиной окорок. Вдруг откуда ни возьмись появилась большущая кошка с огненными глазами; она уставила глаза на Готлиба, раскрыла свою пасть и замяукала.

– Брысь! – закричал Готлиб и так пихнул ее, что она живо исчезла. Тогда он высыпал зерно, пустил колеса в ход и стал уписывать свой завтрак.

Кошка появилась снова, фыркнула и опять закричала: «Мяу!».

– Брысь! – крикнул Готлиб и бросил ей прямо в голову кость от окорока; кошка ошалела, закружилась на одном месте и исчезла.

Вдруг перед силачом Готлибом становится страшный великан и рычит:

– Ах ты, мучной червь! Кто послал тебя сюда?

Готлиб, не долго думая, хватает жернов, бросает его прямо в лоб великану и кричит:

– Ах, ты, мучной червь! А кто послал тебя сюда?!

Великан падает навзничь и рычит так, что вся мельница дрожит. Готлиб же всыпает муку в один мешок, а отруби – в другой, который он прихватил с собой, и отправляется в обратный путь.

– Силы небесные! – завопила помещица. – Этот пентюх жив и идет домой!

Однако вскоре ей пришла на ум новая уловка.

– Надо вычистить колодец! – приказала она на другой день. – Вода стала отвратительной на вкус и пахнет землей. Готлиб может спуститься в колодец.

А между тем она потихоньку шепнула другим работникам:

– Как только он будет внизу, смотрите, чтобы не обвалились камни с края колодца и не попали на голову этому обжоре, который всех вас объедает.

Работники поняли ее злой намек. Поэтому, как только Готлиб очутился внизу, они сдвинули камни, лежавшие на краю колодца. Камни с шумом скатились и попадали на силача Готлиба, а тот только закричал:

– Эй вы, что дурачитесь! Кто это там вздумал сыпать песок в чернильницу? Подождите только, вот подымусь наверх, так я вам покажу!

Тут испуганные работники пустились бежать и попрятались, а Готлиб выкарабкался наверх, как трубочист по дымовой трубе.

Теперь несчастная барыня не знала, что предпринять, чтобы спровадить Готлиба со двора, как вдруг она вспомнила, что в замке, на вершине ближней горы, тоже водится нечистый дух. Там появлялся древний великан, который в былые времена совершил много злых деяний, а потому и был навеки заключен в этот замок. Когда-то давно он при продаже имения постыдным образом и на большую сумму обманул предков теперешнего помещика.

К нему и послали Готлиба, говоря, что в замке живет прежний владелец имения, который должен теперешним господам большую сумму денег, так, если Готлибу удастся их получить, он может удержать себе значительную часть из них. Силач-работник сейчас же отправился в путь. Вскоре он был на вершине горы и оглядывался с удивлением.

– Гм-гм! – проговорил он. – Внизу все рассказывали, что на горе стоит старый полуразвалившийся замок, а я между тем вижу перед собой совершенно! новый красивый дом. В нем, наверное, живут богачи.

Он подошел к воротам чудного здания, а так как звонка не было видно, то он постучался; однако, дверь оставалась запертой, совсем как на мельницей.

– Вот глупо-то! – ворчал Готлиб, – опять придется играть роль слесаря и справить дело природными отмычками.

Рассудив так, он приналег на ворота, они содрогнулись и упали со страшным грохотом. Лишь только Готлиб переступил порог, как его окружила целая толпа духов; во главе их был тот самый отвратительный великан, в которого Готлиб запустил жерновом.

– Ага, старый знакомый! – воскликнул Готлиб. – Так ты, и есть тот самый господин, который никогда не платит долгов и отбирает деньги у добрых людей? Прочь с дороги!

– Ах ты, червь! – зарычал великан и состроил ужаснейшую рожу. – Как осмеливаешься ты говорить это? Берегись, я заставлю тебя плясать под свою дудку, карапузик ты этакий!

– Ого, может, еще наоборот выйдет! – вскричал Готлиб, схватил одну половину ворот и бросил ее в лоб великану, прямо на то место, где еще виднелся синяк от удара жерновом. Затем швырнул и другую половину ворот. Тут великан скорее дал тягу и бросил Готлибу мешок, полный денег. Работник поскорей забрал мешок да и был таков.

Помещик хотя и чрезвычайно обрадовался, получив целый мешок денег, которые Готлиб все отдал ему, однако ему так жутко становилось при мысли о получении неизбежной плюхи, что он только и мечтал о том, как бы поскорей отослать к праотцам силача-работника. Помещик даже уговорил своего овчара, обещав ему большие деньги, принять вместо него пощечину. Кроме того, он придумал такую уловку: созвал всех работников, исключая Готлиба, и объявил, что рано утром посылает их всех в лес за дровами, причем требует, чтобы все они были дома к известному сроку, а запоздавший работник лишается своего места, к тому же он дал им понять, что ему желательно, чтобы именно Готлиб был запоздавшим. Работникам это было на руку. Рано утром все поспешили на работу, Готлиба же никто и не разбудил. Когда же он полузаспанный попался на глаза помещику, тот закричал на него:

– Эй ты, лентяй! Все ушли давно за дровами, я прогоню того, кто вернется последним!

– Вот как, – сказал Готлиб, потягиваясь, растянул руки и зевнул, – это что-то новое, надо, значит, отправляться!

Он взял топор и пошел в лес. Вдруг он видит, что все работники уже возвращаются домой. Скорей бросился он к большому новому пруду, через отводной канал которого был перекинут мост, а через мост этот надо было идти работникам. Готлиб сорвал этот мост, пустил все балки вниз по течению, затем сорвал все шлюзы у пруда: вода хлынула страшным потоком в отводной канал, который тотчас обратился в широкую реку. Тогда он спокойно пошел навстречу товарищам, которые между тем смеялись над ним и радовались, что его сегодня погонят со двора.

– Очень-то не торопитесь, обождите немного, я скоро вернусь! – закричал он им и пошел к лесу.

Они же вскоре подошли к несущемуся шумному потоку и не нашли ни моста, ни дощечки, чтобы перейти через него. Тут поневоле им пришлось дожидаться, пока не подошел Готлиб, легко и быстро окончивший всю свою поденную работу. Он нес толстое длинное бревно, с помощью которого, упершись в дно потока, он, словно самый ловкий гимнаст, перепрыгнул на другой берег. Потом он перебросил бревно через поток и закричал:

– Прыгайте теперь, как я!

Но из всех его товарищей нашлись только такие, которые вдвоем еле подняли это бревно, так что все принуждены были остаться по ту сторону потока и ждать, пока из пруда не вытекла вся вода, а это заняло целый день.

Наконец, чтобы избавиться от Готлиба, помещик сказал, что готов рассчитаться с ним, что есть у него человек, который вместо него получит должную плюху, после чего Готлиб может считать себя удовлетворенным и отправляться, куда ему угодно.

На это Готлиб сказал:

– Пусть этот человек даст себя испытать, ведь я тоже когда-то был сперва на испытании.

Овчар выступил как заместитель. Готлиб посмотрел на него жалобным и насмешливым взглядом:

– Это ты? Истинная правда, тебя ненадолго хватит! – взял его на руки, поднял наверх, как какого-нибудь щелкунчика, и закатил ему такую оплеуху, что овчар взлетел на воздух, как мяч, брошенный мальчиком, да так и пропал.

Теперь помещик и помещица увидели, какова эта плюха; они крестились, благословляли свою судьбу и радовались, что плюха не досталась самому помещику. Готлибу они сказали:

– Ну, теперь ты можешь уходить.

– Что? – заметил Готлиб шутливо, – уходить? И не подумаю даже, и не могу этого сделать. Ведь я с вами заключил условие, значит, с вами и расплата. Сейчас вы говорили, что я могу идти куда угодно. Говорили вы это?

– Да, конечно, я так сказал, – сознался помещик. – Чего же тебе еще от меня надо?

– Если так, – сказал Готлиб, – то мне угодно пойти в свою постель и оставаться у вас в имении, пока это мне нравится.

Тут помещик страшно рассердился и раскричался:

– Так и оставайся, черт возьми! Тогда я уйду! У меня нет ни малейшей охоты жить в одном месте с тобою и подвергать себя опасности, как бедный овчар, обратиться или в воздушный шар, или в блуждающий по небу метеор! Бери тут все и сам обращайся хоть в самого сатану!

И вот бывший помещик и его жена, раздосадованные и разгневанные, отправились прочь. Готлиб стал хозяйничать; оставил у себя в услужении всех прежних слуг, привез в замок старуху-мать, дал ей позолоченную кровать с шелковым одеялом и такими же подушками, велел подавать ей лучшее вино и кушанье, чтобы она жила в радости и великолепии, как какая-нибудь графиня.

Год спустя, как раз во время сенокоса, когда все работники и работницы были заняты уборкой сена, вдруг что-то свалилось с неба: это был овчар. Он весь год носился по свету, перелетел через все земли и через все моря, остался цел и невредим и спустился целым и невредимым только благодаря тому, что упал на огромный стог сена. И хорошо сделал, а не то – все смеялись бы над ним: летал, летал, носился по всей вселенной – цел оставался, попал на землю – разбился.

Вечный посох

В уединенной гостинице хозяйничала вдова со своим четырнадцатилетним сыном; прислуги у нее было мало: работник да работница. Однажды в гостиницу пришел человек, очень сумрачный на вид; лицо у него было какое-то поблекшее, серое, как пепел, одежда – темно-коричневая, как только что вскопанная земля на могиле. В руках он держал посох из твердого темного дерева. Этот посох он поставил в один из углов комнаты, в которой, кроме хозяйки и ее сына, никого не было, так как прислуга была занята вне дома.

Угрюмый путник потребовал небольшую закуску, и хозяйка пошла приготовить ее. Путник остался вдвоем с мальчиком, на которого не обращал ни малейшего внимания; он подошел к окну, выходящему на восток, вздохнул и долго стоял неподвижно, упорно смотря вдаль, через пустынную степь, расстилавшуюся перед ним.

Мальчик между тем с любопытством рассматривал посох чужестранца. На рукоятке посоха были вбиты серебряные гвозди, образующие форму креста. Гвозди сияли, как новые, и посох все более и более привлекал к себе внимание мальчика и возбудил в нем страстное желание завладеть им. Яков, так звали мальчика, боязливо оглянулся на чужестранца, неподвижно застывшего у окна, и робко протянул руку к посоху, который стоял возле больших стенных часов в коричневом резном футляре. Яков тихенько открыл дверцы часов и тихонько схватил посох. Его рука, разумеется, дрожала, когда он дотронулся до посоху, но он все-таки взял его, поставил в футляр часов и закрыл дверцу на ключ.