Элен очень захотелось в какое-нибудь тихое место, где можно спокойно думать и разобраться во всем, что случилось с ней после Оранджберга и что ожидает ее в будущем.
      - Это было бы неплохо. Уехать в какое-нибудь тихое место и отдохнуть. Мы слишком много работали.
      - Куда захочешь. Шумное, тихое - сама решишь. - От неожиданного согласия Элен Льюис преисполнился ликованием. - Можем вернуться в Париж.
      - Нет, только не туда, - отвела взгляд она.
      - Решено! - Синклер вскочил на ноги. - Берем такси, едем в аэропорт, смотрим на расписание и выбираем, куда лететь. Идет? Мне всегда хотелось отправиться в путешествие вот так, наобум.
      Элен покраснела, глаза ярко вспыхнули, она улыбнулась.
      - Ты это серьезно?
      - Абсолютно.
      В аэропорту она стояла, держа Льюиса за руку, как маленькая девочка. Они смотрели на табло вылетов:
      Милан. Афины, Тенерифе, Нью-Йорк, Каир, Алжир, Мадрид, Йоханнесбург, Торонто, Сидней... Льюис расхохотался.
      - Класс! Почему я раньше этого не делал? Я себя чувствую пятнадцатилетним мальчишкой.
      - И мы можем полететь, куда хотим?
      - Само собой.
      - Ладно. Я закрою глаза, ты будешь читать вслух номера рейсов, и я выберу один...
      Возбуждение Льюиса было заразительным. Элен закрыла глаза и на миг подумала об Эдуарде. "Я веду себя правильно", - с вызовом сказала себе она. Пусть будет как будет. Раз Эдуарда нет рядом, ничто не имеет значения.
      Синклер стал читать номера рейсов, Элен выбрала первый попавшийся. Самолет летел в Лондон. Льюис отправился к стойке компании "Алиталия" и купил два билета первого класса, расплатившись при помощи карточки "Америкэн экспресс".
      * * *
      Оставшись один в доме, где проходила съемка, Тэд стал не спеша собираться. На вечеринку он не торопился - терпеть не мог подобные сборища. Для начала он немного посидел, слушая тишину. Потом поднялся, упаковал свою собственную 16-миллиметровую камеру, к которой относился очень бережно. Никому другому пользоваться ею не разрешалось. Тэд вытер объектив, отполировал его, потом разобрал и все компоненты любовно разложил по отделениям металлического футляра, который закрыл на замочек.
      Тэд погладил футляр, словно женщину или любимую собачку, и отставил к двери. Стал проверять и пересчитывать коробки с отснятой за день пленкой. Осторожно сложил их в сумку, застегнул "молнию". Потом зачем-то разложил поровнее кабель, проверил осветительную аппаратуру. Рабочие разберут все это завтра.
      Больше делать было нечего, но Тэду не хотелось уходить. За минувшие шесть недель он полюбил эту комнату. Он прошелся по ней еще раз. Закрыл шторы, снова открыл, спустил жалюзи. Сделал еще один круг и наконец остановился перед кроватью. Долго смотрел на нее в молчании.
      Подушка была смята, на ней еще сохранился отпечаток головы Хелен. Простыни скомканы, верхняя отброшена в сторону.
      Тэд вскарабкался на кровать и стал на колени, уткнувшись лицом в подушку. Его толстые ляжки были раздвинуты, дыхание участилось.
      Он прижался лицом к тому месту, где раньше находилась голова Хелен, и застыл, опираясь на локти и колени. Потом медленно потерся щекой о наволочку.
      Тэду стало трудно дышать. Он хотел было снова распаковать свою камеру, чтобы просто подержать ее, но без Элен это не имело смысла. Рывком Тэд зарылся в подушку еще глубже, погрузившись в темноту. Мир завращался вокруг него. Тэд задрожал, издал стон. Несколько минут спустя он сел на колени, потом спустился на пол. На наволочке осталась слюна, на белой-простыне грязь от ботинок.
      Он попытался ее стереть, поправил подушку, взбил. Чтобы не было заметно пятна, застелил кровать покрывалом.
      Взяв футляр с камерой и коробки с пленками, Тэд вышел из комнаты. На вечеринку он попал примерно в то же время, когда Льюис и Хелен подъезжали к аэропорту. Еще у ворот по шуму, доносившемуся из дома, Тэд понял, что веселье в самом разгаре.
      Сторожа на входе сидели возле ящика с вином и уже успели здорово набраться. Они попытались что-то Тэду сказать, но он не стал слушать. Расплатившись с таксистом, он зашагал к дому.
      К вечеру похолодало, но это, казалось, совершенно не беспокоило пару, лежавшую возле самой дорожки в кустах. Тэд мельком взглянул на лицо женщины, искаженное, как от боли, в ожидании оргазма. Двери в палаццо были распахнуты, терраса залита светом, а сквозь музыку и шум голосов пробивался вой собаки.
      Пыхтя, Тэд поднялся по террасе и остановился на пороге. Многих из собравшихся он видел впервые; очевидно, они явились без приглашения. В зале все было вверх дном. По мраморному полу перекатывались бутылки из-под шампанского, повсюду валялись растоптанные остатки угощения, окурки. Один, непогашенный, жизнерадостно дымился на резной поверхности золоченого столика. В воздухе витал сладковатый запах марихуаны. Тэд посмотрел на горящий окурок, аккуратно взял его и бросил на пол, раздавив каблуком. На столике осталось уродливое, пятно.
      Тэд огляделся по сторонам, щурясь от яркого света. У подножия лестницы в бессознательном состоянии валялся один из сотрудников съемочной группы. Кто-то из актеров массовки кормил с ложечки черной икрой трехцветного попугая княгини. Тэд заколебался, не зная, чем заняться. Тут к нему подошло некое создание шестифутового роста, в платье с вырезом, бриллиантах и светлом парике, с локонами до плеч. Создание по-кошачьи потерлось о Тэда и хриплой скороговоркой начало говорить что-то по-итальянски. Когда режиссер не ответил, создание ухватило его за руку и приложило ее сначала к своему алебастровому бюсту, а потом сунуло себе под платье. Оказалось, что у странного существа эрекция.
      - В другой раз, - дружелюбно ответил Тэд. Создание тряхнуло головой и с чистым бруклинским акцентом рявкнуло:
      - Ну и хрен с тобой! - После чего удалилось. Осторожно перешагивая через пустые бутылки, Тэд сделал несколько шагов вперед. У дверей переполненной гостиной его встретил Фабиан.
      - Тэд, ты опоздал. Только что позвонил Льюис из аэропорта.
      Фабиан порылся в карманах, слегка покачиваясь, и в конце концов извлек из кармана клочок бумаги с адресом.
      - Они с Хелен слиняли. Летят в Лондон. Вот, он велел передать тебе адрес. Завтра позвонит...
      - Ладненько, - рассеянно отозвался Тэд; Фабиан нетвердой походкой побрел прочь, Тэд сунул записку в карман и, оглядевшись, вздохнул. Так это, значит, оргия, ну и скука. Он уже наладился было попить на кухне чайку, да и на боковую, но тут взгляд его выловил в самом конце зала, позади мельтешащей толпы, знакомое лицо; да, он признал этого человека. После секундного замешательства Тэд взвалил на плечи свои чемоданы и стал энергично протискиваться сквозь толпу.
      Человек стоял в проеме библиотечной двери. Он был все в том же траурно-элегантном черном костюме, который Тэд заприметил в две их случайные встречи, Гость с холодной брезгливостью взирал на "оргию". В библиотеке никого не было, впрочем, Тэд мог кого-то не разглядеть настолько он был занят неожиданным визитером.
      Наконец Тэд, пыхтя и отдуваясь, очутился рядом с ним; гость, оказавшийся очень рослым человеком, изумленно уставился на коротышку Тэда; наверное, так смотрит орел на какого-нибудь слизняка. Тэд терпеливо выжидал. И вот в синих глазах мелькнула тень - узнал. Этот человек никогда его не видел, но Тэд сразу догадался, что его наверняка этому человеку подробно описали.
      Ничего не сказав, гость шагнул в библиотеку. Так же молча последовав за ним, Тэд плотно закрыл за собой дверь и - на всякий случай - повернул ключ.
      Потолок библиотеки князя Рафаэля радовал глаз фресками Беноццо Гоццоли, между шкафами красовались бронзы Бенвенуто Челлини, коими владели уже шестнадцать колен княжеского семейства. Книги были великолепны, много редких, в пергаментах с золотым оттиском фамильного герба, в основном фривольного содержания, - как и его дед и отец, князь Рафаэль прославился этой коллекцией на весь мир. Маленькие глазки Тэда пробежались по фрескам, по бронзовым статуэткам, задержались на корешках книг и наконец остановились на человеке в черном костюме, замершем перед резным мраморным камином. Имени его Тэд не знал.
      На полу у его ног Тэд обнаружил предмет, который этот человек, видимо, принес с собой: огромный, гладстоновский портфель из крокодиловой кожи. С некоторым недоумением Тэд смотрел то на портфель, то на его владельца: при такой рафинированной элегантности этот крокодиловый уродец, простительный только школяру?
      Сильных мира сего Тэд чуял за версту, он смотрел и ждал. Человек явно рассчитывал на то, что первым заговорит Тэд, но Тэд молчал. Он догадывался, зачем сюда явился незнакомец, и ему было интересно, как тот поведет себя. Никаких скандалов и сцен не предвиделось, это Тэд уже вычислил. Не дождавшись ничего от Тэда, незнакомец очень ровным голосом спросил по-английски, с почти неуловимым французским акцентом:
      - Где она?
      Тэд опустил на пол свои чемоданы.
      - Хелен Крейг? - фальцетом переспросил Тэд: от волнения у него часто срывался голос. Интересно, это имя что-нибудь говорит нежданному гостю?
      Кто знает, что Хелен успела наплести ему, может, совсем не то, что Тэду. Однако незнакомец себя не выдал, ни один мускул не дрогнул на его лице. Тэд дважды мельком видел этого человека (Хелен и Льюис не знают) и сейчас с любопытством вглядывался в его черты. Тогда это лицо не было таким каменно-бесстрастным. А теперь - пожалуйте - вежливый кивок, и хватит с вас...
      - Только что уехала, - усмехнувшись, сказал Тэд и, выдержав паузу, добавил: - с Льюисом.
      Незнакомец ответил ему завораживающим ледяным взглядом. Да, взглядец что надо, под таким взглядом кто угодно расколется, заговорит как миленький. Только не он, Тэд. Он опять стал молча выжидать, и через несколько секунд гость повернулся и, взмахнув рукой, точно хотел отогнать боль, направился к двери.
      Тэд подошел к хрупкой, в резьбе и позолоте, кушетке и плюхнулся на шелковую муаровую подушечку. Убедившись, что незнакомец уже достиг двери, Тэд крикнул ему вслед:
      - Могу сказать куда.
      Тэд на него не смотрел, но знал, знал, что тот замер у двери, хотя ему наверняка хотелось захлопнуть эту самую дверь перед самым носом Тэда. Его дело: хочет уйти, пусть катится. Такие любят хлопать дверью, но если он искал Хелен так долго, то ни за что не отступится. Льюис вел себя как последний дурак, решил Тэд, задумчиво ковыряясь в носу. Как он тогда разнервничался, когда в кафе "Страсбург" явился с расспросами тот англичанин. Рано или поздно Льюис забудет про осторожность. А пока пусть этот малый идет себе, мне-то что... но в душе Тэд надеялся - вернется. Он воровато вытер о шелковую подушечку палец с только что извлеченной из носу козявкой. Человек развернулся и направился к кушетке. Они снова обменялись взглядом - удостоил, сменил гнев на милость, подумал Тэд.
      - Надеюсь, вы не отец Хелен, - улыбнулся Тэд. - А тот малый, что приходил к нам в кафе, ей вовсе не брат, верно?
      - Верно.
      Тэд пожал плечами.
      - Она мне кое-что рассказывала, вроде похоже на правду. Но ее рассказам я не особенно верил. Очень уж все... гладенько. - Он помолчал. Ну а вы что мне расскажете?
      - У меня нет желания, да и необходимости что-либо вам рассказывать.
      - Что ж, вам виднее. - Тэд беззлобно улыбнулся. - Мне все равно. Я скажу вам, куда они отправились. Но сначала расскажу о картине. О Хелен и о картине.
      Гость молчал, и, откинувшись на шелковые подушки, Тэд начал говорить. Говорил он минут пять, и гость ни разу не прервал его торопливой скороговорки. Собственно, рассказывать было особенно нечего; сюжет "Ночной игры" более чем прост: женщина и двое мужчин, извечный треугольник. Два друга превращаются в соперников. Женщине удалось выжить; мужчинам повезло меньше - один из них погибает от руки друга. Женщина - жертва, за ней охотятся двое мужчин - это в начале картины, но к финалу женщина и ее преследователи как бы меняются ролями.
      - Это кинокомедия, - любезно пояснил Тэд.
      - Впечатляет, ничего не скажешь.
      - Мы назвали картину "Ночная игра". Но на самом деле там нет ни одной ночной сцены, ночь - в душах людей. - Помолчав, Тэд добавил: - Как говорится, людская душа потемки, вы не согласны? Разве это не смешно?
      Ему определенно удалось завладеть вниманием гостя.
      - Скорее трагично, - задумчиво посмотрев на Тэда, сказал он.
      Тэд нетерпеливо поморщился.
      - Да, да, конечно. Трагично. И смешно. Все сразу, как в жизни.
      У губ незнакомца легла жесткая складка.
      - Вы напрасно отнимаете у меня время... - Он собрался уходить.
      - Не думаю, что напрасно, - с невинной миной возразил Тэд, - замыслом этого фильма я обязан вам, я задумал его после нашей с вами встречи.
      Как Тэд и предвидел, гость снова замер и снова медленно приблизился к Тэду.
      - Мы с вами никогда не встречались, - сказал он, не скрывая презрения.
      - Никогда. Но я вас видел дважды, правда, вы не видели меня, хихикнул Тэд. - Видел я вас с Хелен, в Париже. Когда вы провожали ее до кафе и потом, когда вы заезжали за ней на следующий вечер. Она ни словом о вас не обмолвилась, ни словом, но я сразу понял, что случилось нечто важное. О таких вещах Хелен никогда не рассказывала ни мне, ни Льюису. Мне нравится эта ее черта. Оставаться таинственной. Отлично. Льюису этого не понять, куда ему. Он просто не задумывается, наивная душа. Щенок еще, гав-гав-гав... И плевать ему...
      - Так что же вы хотите мне сообщить? Короче!
      - Что? А то: когда Хелен исчезла, я сразу скумекал, что она с вами. Попал? Хорошенькая была ситуация - Льюис места себе не находил, скис совсем. Боялся, что она не вернется, понимаете? Но я-то знал - никуда она не денется. Я просто ждал. - Тэд немного помолчал. - Я могу ждать сколько угодно. Я очень терпелив, что да, то да.
      - Зато я нетерпелив. Мое терпение вот-вот лопнет... Короче!
      - Короче, значит. - Тэд улыбался все так же невозмутимо. - Вы ищете Хелен, не так ли? И думаете, что нашли ее. Нет. Это я ее нашел. Я. Потому что понимаю ее. Понимаю, что она собой представляет, - скромно заключил он. - Если хотите до нее добраться, я сообщу вам ее лондонский адрес, поезжайте. Только это ничего вам не даст. Если вы действительно хотите ее отыскать, смотрите фильм. Тот, что уже отснят, и те, что еще будут у нее. Благодаря мне.
      Последовало долгое молчание. Тэд, обожавший острые ситуации, с уважением взирал на Эдуарда: приятно иметь дело с достойным противником. Он все ждал от него неверного шага.
      Эдуард же, рассматривая этого несуразного толстяка, желал одного (только не дать волю гневу, такой радости он ему не доставит): послать его к черту со всей его болтовней, вот было бы славно. Нелепый коротышка, самовлюбленный дурак и хвастун. Да, дурак, но у него есть сила воли, этого нельзя не признать. Он сосредоточенно изучал Ангелини, выискивая, точно в шахматной партии, слабое звено в позиции противника. Тщеславие, вот это звено. Толстяк любил рисковать, смело продвигая по всей диагонали слона, слишком рано выпуская в бой королеву. Эдуард решил прибегнуть к классической защите: постепенный, клеточка за клеточкой, натиск пешек, скромной пехоты.
      - Не понимаю. - Эдуард позволил своему голосу немного потеплеть. Невероятно. Мне казалось, я знаю ее.
      - Вам казалось. Вы ведь любите ее? - с самодовольным сочувствием спросил толстяк. Отличный ход. Эдуард, преодолевая себя, кивнул головой.
      Толстяк выглядел довольным. Он поднялся и принялся переминаться с ноги на ногу.
      - Кое-что вы о ней, конечно, знаете. Кое-что... - Он побренчал мелочью в карманах, потом, увлекаясь, стал размахивать пухлыми розовыми ладонями. Узнаю ее манеру, я наблюдал за ней. Она преподносит себя частями. Сама себя еще не знает, к тому же кто-то ее запугал, вот и рассказывает одному одно, другому еще что-то и проверяет - как восприняты ее слова, а если лишнего наговорит - сразу пугается. Потому что обманывает. На всякий случай защищается. Врать она умеет, и знает это. Мне она брехала что-то весьма убедительное. И Льюису. И вам тоже, наверное. Не берите в голову. Она не со зла. Она лжет от страха. Ведь она видит, какое впечатление производит на людей, на мужчин в особенности, и сама не понимает, в чем ее власть. Ей кажется, как только они узнают, что она обыкновенная запуганная девчонка, от нее все отвернутся. Отвергнут. У этого страха, конечно же, есть подоплека. Было у нее в детстве что-то неладное...
      Эдуард слушал очень внимательно. Как ни банальны были все эти разглагольствования, он чувствовал, что толстяк уловил главное, в чутье ему не откажешь. Ну вот, кое-что выведал, подумал Эдуард. Пора еще подыграть ему. Эдуард, тяжко вздохнув, опустил голову; это сработало.
      - Я таких баб встречал. - Тэд махнул рукой. - Правда, они не были так хороши, но комплексовали точно так же. Я как ее увидал, понял - то, что надо. Просто создана для кино. Есть в ней что-то... эти глаза, ей и играть не нужно, крупным планом - говорящий взгляд. Говорящий моей камере. Я знаю, как подсмотреть этот взгляд, как подать его зрителю. Перед камерой она сама правдивость. Ни капли лжи. Зачем? Перед камерой ей некого бояться, камере можно довериться, отдаться ей полностью. Это как в сексе. Она в любой картине будет неплохо смотреться, но мои фильмы сделают ее звездой. Не просто звездой - легендой.
      Эдуард поднял голову и взглянул на Тэда. Стиснув пухлые ладошки, тот победно сиял круглой физиономией. Он был сейчас просто отвратителен, странный, слегка помешанный человечек - и страшный... Эдуард испугался за Элен.
      - Вы думаете, она этого хочет? - поинтересовался Эдуард, уже не заботясь о теплых нотках в своем голосе, но Ангелини, закусив удила, забыл про всякую осторожность.
      - Да она сама не знает, чего хочет. Пока не знает. Но узнает, увидев фильм. Этот или следующий. Она поймет, что настоящая Хелен - на пленке. Тэд замолчал и сочувствующе посмотрел на Эдуарда. - Не стоит горевать, что она ушла. В общем-то поступок для нее естественный. Ей нелегко было выбирать. Она мечтала стать актрисой, с раннего детства мечтала. Она говорила мне, и я ей верю. Она и сама понимает, это - ее. Ей совсем непросто ощущать свою обреченность, ведение судьбы, если хотите. С годами все может, конечно, измениться.
      - Почему?
      - Почему! - Тэд состроил нетерпеливую мину. - Она ведь женщина. Рано или поздно она захочет любви, захочет иметь мужа и детей. Сделает карьеру, станет звездой, а потом решит: не в этом счастье. Для счастья, дескать, требуется совсем иное... Бред, конечно, но таковы женщины. Сначала напридумывают с три короба, потом безоглядно верят в собственную выдумку. Вот если вы окажетесь на ее пути в этот момент, как знать, может, вам и повезет. - Он пожал плечами. - Но в конечном итоге, я думаю, вас все же ждет неудача. Ей ничего не нужно, и она сумела это понять. То, что она хочет получить, только я могу дать ей.
      - И что же это? Тэд усмехнулся:
      - Бессмертие.
      Шах и мат, он не сомневается, что поставил мне мат, подумал Эдуард и посмотрел в маленькие глазки, прячущие за стеклами очков торжествующий блеск. Он усмехнулся и мягко произнес:
      - Я вам не верю.
      Тэд был явно огорошен, но быстро нашелся:
      - Думаете, я ошибся насчет выбора?
      - Нет, здесь вы, возможно, и правильно ее поняли. Но что касается конечного итога... Вы недооцениваете женщин. Недооцениваете Элен. Вообще людей как таковых, - помолчав, добавил Эдуард. - Вы походя отмели прочь любовь, семью, детей, то, что предназначено самой природой, но разве люди в большинстве своем, неважно кто, мужчины, женщины... разве они не нуждаются в таких вещах?
      Тэд медлил с ответом. Запустив руки в карманы, он принялся опять играть ключами. Взглянул себе под ноги, потом, посмотрев на Эдуарда с хитрецой, изрек:
      - Я - не нуждаюсь.
      - Значит, вам не дано.
      - Мне дано больше, чем прочим, - усмехнулся Тэд. Эдуард вгляделся в самодовольную физиономию:
      похоже, толстяк был искренен, а если так, то на фильмах непременно отразится его ущербность... Эдуард в третий раз направился к двери, но чуть погодя его нагнал Ангелини.
      - Так вам нужен адрес? - Тэд помахал клочком бумаги. Эдуард посмотрел на клочок и отвел глаза.
      - Благодарю. Не нужен.
      Эдуард подошел к двери, отпер. Тэд тем временем запихивал клочок с адресом в карман.
      - Можно спросить: в Лондон-то поедете? Эдуард обернулся: толстяк все еще ласково улыбался.
      - В Лондон? После того, что вы мне порассказали? И так доходчиво объяснили? Никаких Лондонов, я возвращаюсь в Париж.
      Тэд не верил собственным ушам.
      - Вы не хотите увидеться с Хелен?
      - Представьте, не хочу.
      - Может, послать ей телеграмму, ну, не знаю...
      - Мы с Элен в посредниках не нуждаемся.
      Это был рассчитанный hauteur<Зд.: удар (фр.)>, Тэд посуровел лицом.
      - Почему вы называете ее Элен?
      - Потому что это ее настоящее имя, - ответил Эдуард, затем вышел и аккуратно закрыл за собой дверь.
      Тэд сердито взирал на затворенную дверь. Он не любил, когда последнее слово оставалось не за ним. Не мешало бы догнать этого выскочку и поставить в их разговоре точку... а, плевать. Он побрел назад и сразу наткнулся взглядом на крокодиловый портфель, на котором поблескивали инициалы X. К. Тэд с наслаждением дал портфелю пинка, потом удовлетворенно плюхнулся на резную кушетку.
      Возможно, этот тип просто блефовал, утешал себя Ангелини. Ну да, он хороший актер, умеет держать себя в руках, только и всего. Ну и костюм, конечно, помогает создать впечатление - Тэд внимательно разглядел этот его черный костюм. По костюму многое можно узнать, решил Тэд. С костюмом проще иметь дело, чем с его владельцем, который вконец запутался, сам не знает, что ему нужно, пребывает во тьме - женщины просто обожают эти мятущиеся души.
      Он снял очки и, подышав на них, протер стекла рукавом. Без очков он почти ничего не видел: фрески, книги, статуэтки слились в смутное пятно.
      Вконец расстроенный, он прислонился к подушкам, явно на себя досадуя, такое случалось с ним редко. Второй раз за один сегодняшний день! Сначала фокусы Хелен; теперь этот тип в черном костюме откуда-то свалился. Он решился вспомнить ту сцену, на Трастевере, снова ощутив обжигающее, нестерпимое унижение. Воспоминание горело в мозгу, не отпускало, как не отпускал и только что кончившийся разговор. Хелен и этот человек в черном вроде как перехитрили его: только он собирался затянуть вокруг них лассо, свитое из его хваленой воли, они вдруг выскользнули. Им было известно нечто недоступное пониманию самого Тэда, и это нечто давало им явное преимущество, вот что досадно. Но мы еще посмотрим, кто кого, подумал Тэд.
      Его глаза пробежались по элегантным книжным корешкам, недели две назад он пролистал эти порнушки. Такая эротика не для него. Все эти ухищрения "знойной страсти" он воспринимал как жалкий фарс, ни уму ни сердцу. Кому нужны метафоры вместо обладания. На лице его появилась усмешка. Впрочем, и обладание, физическое, - вещь весьма банальная: нет, это его не волнует, все эти дурацкие позы... ему от них ни холодно ни жарко.
      Другое дело искусство. Вот где истинное обладание. Он с наслаждением вспоминал только что отснятую ленту. Перебирал в памяти, смакуя, эпизод за эпизодом, кадр за кадром: точность, красота, изначально заданное совершенство; его фильм, его творение, его бессмертное дитя. Мысли о работе, как всегда, его успокоили; теперь он олимпийски спокоен, такое спокойствие может дать только сила и абсолютная власть. Вот что действительно возбуждает, будоражит желание...
      Он решил удостовериться и прижал ладони к ширинке: да, твердо. Он закрыл глаза. Оттеснив Эдуарда, перед ним вспыхнуло лицо Хелен. Вырвав из памяти знакомые черты - угодно же случаю было подарить ему это сотворенное для кинокамеры лицо, - он довел себя до последней вспышки наслаждения... Хелен... Что и говорить, ему достался бесценный подарок, совершенный инструмент, инструмент из плоти и крови; в его воображении зазвучали мелодии, которые он со временем извлечет из этого инструмента. Тэд, прислушиваясь, снова закрыл глаза и словно наяву увидел маняще черную ленту пленки; ее нетронутая чернота наполнила его энергией. Через мгновение на черном фоне стали появляться серебряные силуэты. Тэд монтировал воображаемый фильм, вглядываясь в серебристые тени, зачарованно слушая их безмолвную песнь.
      * * *
      Дома в своем кабинете Эдуард уселся за письменный стол и решительно пододвинул к себе телефонный аппарат.
      Он размышлял о своем разговоре с Ангелини; об Элен; о подарках, которые она не захотела брать.
      Фотография, серые перчатки и перстень с бриллиантом лежали тут же, рядом с телефоном. Стараясь не давать волю чувствам, Эдуард их внимательно разглядывал. Как же больно было увидеть тогда в пустой комнате эти перчатки и это кольцо. Не взяла - именно эти вещи, а он-то напридумывал, нарек их талисманами их любви, тайными ее свидетельствами.
      Со временем боль немного утихла, он даже мог теперь их разглядывать. Ничего не поделаешь, Ангелини, видимо, попал в точку: не нужны ей пока были его подарки, ни кольцо, ни любовь. Он вспомнил и остальные свои дары, невидимые, которых Элен даже не заметила: то, что он выбрал ее, отдавал ей свое время, наконец, то, что услужливо исчез...
      Да, философствовать по поводу Элен удавалось не очень. Всю дорогу, пока он ехал из Италии домой, он еще что-то планировал, изощрялся, но теперь снова был на грани бунта против собственных доводов. Он положил руку на телефон: так просто поехать в Лондон, так просто - она согласится, он почти уверен - увезти ее с собой.
      Искушение было слишком велико; он не убирал руку с трубки, но и к диску прикоснуться не решался. Быть от нее так далеко и так близко неужели он не поедет? Нет, больше нет сил: он поедет, он обязан это сделать... Но он вспомнил Ангелини с его разглагольствованиями и опять почувствовал - в чем-то толстяк прав.
      Элен сейчас столько же лет, сколько было ему во время войны; в ту, лондонскую, пору он был влюблен в Селестину. он обожал своего брата Жан-Поля, он успел пережить смерть отца. Мир был так переменчив, полон неожиданностей, а сам он был полон амбиций и страшно самоуверен. Элен, возможно, тоже жаждет самоутвердиться. Нет, в Лондон он не поедет.
      Взяв себя в руки, он попросил соединить с Саймоном Шером, два года назад он внедрил его в техасскую штаб-квартиру "Партекса". Шер стал уже правой рукой Джонсона; когда дали Техас, Эдуард вполне овладел собой и спросил с обычной своей сдержанностью:
      - Саймон, хочу спросить о последних наших закупках, мы ведь собирались расширить рамки нашей деятельности. Может, я в чем-нибудь ошибся, проверьте...
      Саймон Шер только хмыкнул в ответ. Чтобы Эдуард и ошибся?
      - Там было что-то, связанное с кинопрокатом?
      - Совершенно верно. Кинокомпания "Сфера". Не самая блестящая из наших сделок. Ведь они почти прогорели, но цена была вполне подходящая, и недвижимость у них кой-какая имеется.
      - Ну а дальше что мы решили с ними делать?
      - Ничего еще. Прошло лишь два месяца. Оплачиваем их, как потенциально выгодный объект. Хотите, чтобы я проверил?
      - Нет. - Последовала короткая пауза. - Во сколько нам обойдется, если мы дадим им возможность снова работать?
      - Вы имеете в виду оптовые цены? - с явным удивлением спросил Шер. Думаю, недорого. В зависимости от объема наших ассигнований. Миллиона два. Можно обойтись и меньшей суммой, но при известном размахе... - Шер помолчал. - Собственно, я могу дать вам некоторые цифры, но мы решили не тратить время на эту "Сферу". Кинобизнес сейчас очень невыгодная штука, тем более кинопрокат в чистом виде, без съемок фильмов. "Сферу" вытеснили более сильные компании.
      Руководство у этой "Сферы" не слишком опытное, впрочем, дело не только в руководстве. Мы решили, что лучше будет не...
      - Я хочу, чтобы студия снова начала функционировать...
      - Что? - Шер нервно сглотнул слюну. Представить Эдуарда киношником все равно что вообразить его ошивающимся у лас-вегасских игорных автоматов.
      - Пусть начнут с кинопроката, но очень скоро это будет независимая кинокомпания.
      - Независимая? - Шер решил, что он сходит с ума. Наверное, неисправна телефонная связь. - Вы хотите чтобы мы начали делать фильмы?
      - Не делать, но поддерживать тех, кто их будет делать. Я говорю совершенно серьезно, Саймон. И займусь этим вплотную, а пока дам им миллионов шесть. Три года убыточных, ведь средства должны сделать оборот, зато четвертый год принесет нам прибыль...
      - Погодите, погодите. Вы действительно имеете в виду производство фильмов, я не ослышался?
      - Я сам буду их финансировать, за собственной подписью, но мое имя не должно нигде упоминаться. Делами "Сферы" следует заняться незамедлительно. - По его голосу Шер понял, что он делает какие-то пометки. Потом Эдуард заговорил снова: - Вам потребуется расторопный администратор, хорошо знающий киношную братию. А мне нужны данные о финансовой деятельности "Сферы" за десять лет и такие же данные об их конкурентах. И еще мне нужно...
      - Вам нужен я, ближайшим рейсом, - перебил его Шер уже с улыбкой. Бредовая идея, однако все бредовые идеи его патрона приводили к потрясающим результатам. - Увы, уже не сумею прилететь вчера, - с ехидцей сказал он. Но нынешним вечером - ради бога. Подключить к этому делу Джонсона? Безусловно. Он же у нас как-никак глава.
      Шер усмехнулся. И он сам, и Эдуард прекрасно понимали, что этот факт ровным счетом ничего не значит.
      - Он же мой друг, - извиняющимся тоном добавил Эдуард. - Скажите, будто мне безотлагательно требуется его помощь.
      - Обязательно, оба и прилетим.
      - Не забудьте передать мои слова.
      Шер не ответил: выяснял у секретаря, какие есть вечерние рейсы; его вдруг поразила одна мысль - впервые за десять лет их знакомства Эдуард попросил о помощи. Шер слегка встревожился. И очень осторожно, чувствуя себя совершенным идиотом, спросил:
      - Эдуард, вы действительно представляете размеры возможных убытков? Да что я вас уговариваю, конечно, представляете. Мы ведь никогда не занимались кинобизнесом. Прокат - гиблая затея, само собой, ну а связаться со съемками - все равно что добровольно залезть в гадюшник, тут сам черт ничего не угадает. Мы...