«ФИГУРА СТРЕЛЬЦОВА»

Пассажирский поезд остановился на большой станции. Виктор Стрельцов, лежавший на верхней полке, определил это по многочисленным нитям рельсов.

— Куда приехали? — спросил Стрельцов.

— За полдня кое-как доползли до Рязани, — ответил капитан-танкист, — а до войны проезжали это расстояние за четыре часа.

Его поддержали:

— Трудно ехать в тыл, когда главные дороги ведут на фронт.

По вагону пробежала запыхавшаяся проводница:

— Наши! Наши! — ее голос звенел радостью. — Наши перешли в наступление под Сталинградом! Там, на вокзале, передают по радио!

Все бросились к выходу из вагона.

Виктор Стрельцов мгновенно соскочил с полки, быстро надел сапоги и, на ходу затягивая ремень, бросился вдогонку.

С поезда все бежали к вокзалу. Там, у единственного репродуктора, собралась толпа. С каждой минутой она росла. Пробиться ближе к репродуктору было невозможно. Виктор жадно ловил доносившиеся сквозь людской шум слова сообщения.

Диктор перечислял захваченные в ходе боев трофеи, называл потери фашистов. И каждому было ясно, что у стен Сталинграда началось мощное наступление советских войск.

Только когда закончилось сообщение Совинформбюро, до пассажиров дошли призывы дежурного по станции: пора отправлять поезд.

Вскоре Стрельцов уже знал все подробности о переходе в контрнаступление наших войск на участке фронта, к которому многие месяцы было приковано внимание всего мира.

Снова устроился на своей полке. Коротая время, перебирал в памяти тяжелые месяцы этого года…

Почти полгода, в самый трудный период светлого полярного дня, вся тяжесть боевой работы полка дальних истребителей лежала на плечах экипажей 1-й эскадрильи. Только в конце лета возвратились экипажи 2-й эскадрильи, получившие в тылу машины взамен потерянных в весенних боях. С сентября и они стали вылетать на задания. А вскоре в полк влилась эскадрилья из соседней части, направленной в тыл на переформирование.

В создавшейся обстановке командование сочло возможным предоставить летчикам и штурманам экипажей, вынесших в прошедших боях большую моральную и физическую нагрузку, месячные отпуска.

Отпраздновав в полку годовщину Октября, отпускники перегнали свои самолеты для ремонта и проверки двигателей.

В день отъезда, 13 ноября, товарищи горячо поздравили Стрельцова с днем рождения. Особенно его тронула забота друзей, когда за обедом на столе появился небольшой торт с цифрой «23». Виктор сердечно поблагодарил сослуживцев и работников столовой за внимание.

На следующий день, добравшись до станции, поездом выехал в Москву.

В столице остались майор С. С. Кирьянов, капитан Н. Н. Сова, старшие лейтенанты И. Д. Сыроватко, И. П. Колонтай, А. М Стукалов, младший лейтенант А. С Рудаков. Остальные разъехались по домам.

Вот уже скоро сутки, как Виктор в пути. Через несколько десятков километров — родная Тамбовщина, с которой расстался почти три года назад. От сестры Вали долго не было известий, но все же полевая почта принесла ее адрес. Служит в батальоне аэродромного обеспечения. Брат Дмитрий тоже на фронте. Из редких писем Виктор догадался, что он разведчик, ходит по немецким тылам. Дважды был тяжело ранен. Старший брат Борис — комиссар противотанковой роты, оказавшейся на переднем рубеже под Сталинградом. Конечно, строчки его писем не могли передать всего накала сражения. Запомнилось письмо, полученное накануне отъезда домой. Брат сообщал о непрерывных боях днем и ночью: «Нелегко вам воевать в небе, но здесь на земле ад кромешный. Вчера единодушно решили: с этого рубежа не сойдем! А фашисты будто слышали об этом и стараются нас смять. Второй дань не могу дописать тебе эту страничку. Сейчас отбили семнадцатую танковую атаку. Вчера нас было немного, а теперь осталось еще меньше. Тороплюсь, идет в тыл почта. Да и фрицы снова выдвигаются для атаки. Опишу в следующем. Прощай, твой брат Борис!» Особенно тревожило это «прощай».

Вскоре Стрельцов простился с попутчиками и направился к выходу. Не успел поезд остановиться, как он уже был на перроне.

К дому не шел, а летел.

Когда переступил порог в ладной летной форме, все притихли. Первой опомнилась сестренка Зоя. Вскрикнула и со слезами бросилась на шею:

— Мама! Витя приехал! И горе, и радость в один день!

Виктор успел осмотреться. В комнате были соседи.

Шагнул к ней, родной и близкой, обнял:

— Что же ты, мамочка, провожала — плакала, встречаешь — плачешь?

Мать прижалась к сыну, несколько минут не могла вымолвить слова. Затем молча протянула ему листочек. Как током пронзило Виктора — он видел в штабе эти форменные бланки, которые посылали семьям погибших. Сквозь туман, застлавший глаза, прочитал: «Ваш сын Борис геройски погиб в бою с немецко-фашистскими захватчиками».

Допоздна засиделись соседи в тот вечер в семье Стрельцовых, жадно слушая фронтовика, делясь своими горестями и заботами. Много говорили о начавшемся наступлении на Волге.

На второй день Виктор навестил семью школьного друга Гоши Сабурова. Он уже знал о горе, постигшем в первые же месяцы войны его бывшую учительницу Ольгу Васильевну.

Через несколько десятилетий Ольга Васильевна написала в обоих воспоминаниях:

«Витя Стрельцов в каждый приезд с фронта не забывал меня навестить. При первой встрече он сказал мне: „Вот погодите, закончится война и я слетаю с вами на рассвете. Так красиво лететь на заре!“ Да, этот человек любил жизнь, ценил и понимал красоту, был очень сердечным и чутким. До сих пор у меня сохранилась к нему нежная я глубокая любовь».

Как условились, все отпускники собрались в Москве. И обратно выехали вместе. Преодолев все дорожные трудности, без опоздания прибыли в часть.

С затаенным дыханием однополчане слушали отпускников. Их интересовали даже мельчайшие подробности столичной жизни. Каждый понимал, что пульс родной Москвы — пульс всей страны. Все, что видели на родине и в пути, пришлось пересказывать по нескольку раз.

В свою очередь, боевые друзья сообщали о том, что 1943 год для полка начался новыми конвойными операциями. Прикрывали два конвоя — и оба через нашу зону прошли без потерь, несмотря на многочисленные атаки «юнкерсов».

На второй день поступили указания о прохождении на месте специальной полетной программы по вводу в строй экипажей. В этой же телеграмме майору Кирьянову было приказано срочно направить в штаб полка боевую характеристику пилота Стрельцова, представляемого на должность командира звена. Вскоре эскадрилья подготовилась к выполнению боевых заданий. 23 января майор С. С. Кирьянов получил приказ перебазироваться на основной аэродром полка.

Экипажам 1-й эскадрильи поставили новую ответственную задачу — сопровождение торпедоносцев при нанесении ими ударов но противнику.

Не прекращая боевой деятельности, тщательно готовились к предстоящим вылетам совместно с соседом — 24-м минно-торпедным авиационным полком.

В эти дни Виктору Стрельцову объявили приказ о назначении его командиром звена своей эскадрильи. Теперь у него прибавилось обязанностей и ответственности.

Сохранилась за летчиками полка и прежняя боевая работа — организация воздушного прикрытия союзных конвоев. Один из них в составе 14 транспортов и 16 кораблей охранения уже следовал в Мурманск.

За три дня в сложных метеорологических условиях (частые снегопады и туманы) полк совершил шесть групповых вылетов четверками. И снова отличился Стрельцов. Виктор цепко взял на прицел «Ю-88». Как ни старался немецкий летчик оторваться и выйти из атаки, это ему не удалось. Умело маневрируя, Стрельцов сблизился на короткую дистанцию и из всех пушек и пулеметов ударил по кабине немецкого летника. «Юнкерс» как бы споткнулся, на миг остановился на месте, и, внезапно сорвавшись, камнем пошел вниз. Несколько секунд — и морские волны сомкнулись над ним. Друзья поздравили Стрельцова с четвертой победой над морем.

Конвой прибыл к месту назначения без потерь. Исторические победы Советской Армии на Волге эхом откликнулись и в далеком Заполярье. Начала существенно меняться оперативная обстановка на северном театре военных действий. Авиация Северного флота уже достигала численного и качественного превосходства над врагом. Ее главной ударной силой становится торпедоносная авиация.

В феврале 1943 года 24-й минно-торпедный авиаполк под прикрытием истребителей 95-го полка на побережье Норвегия нанес ряд результативных ударов по противнику.

Несмотря на улучшение воздушной обстановки в Северном Ледовитом океане в пользу союзников, англоамериканские правящие круги прекратили посылку конвоев в СССР задолго до наступления полярного дня. Такое решение союзников в условиях ослабления противодействия противника объяснялось односторонне выгодными политическими соображениями. Конвой, вышедший из Шотландии в середине февраля 1943 года, был одним из последних, направленных в северные порты Советского Союза.

С 26 по 27 февраля экипажи 95-го авиаполка непрерывным барражированием в светлое время суток четверками и парами прикрывали его, сделав 26 самолето-вылетов. Над конвоем неоднократно возникали воздушные схватки. Капитан Б. Г. Хомдохов, старшие лейтенанты Ф. И. Антонец, В. С. Стрельцов, С. Е. Костюк, И. Д. Сыроватко, младший лейтенант А. С. Рудаков провели 10 воздушных боев. Ни один гитлеровский самолет не сбросил бомбы на цель. Шесть «Ю-88» получили повреждения, седьмую машину противника сбил старший лейтенант Костюк.

Уходивший 1 марта в обратный рейс конвой в составе 51 транспорта и корабля охранения также был проведен без потерь. За успешное выполнение конвойной операции командование объявило благодарность всему летному составу 95-го полка.

С весны летчики дальних истребителей полностью переключились на сопровождение торпедоносцев. После нескольких таких вылетов по инициативе коммунистов 95-го авиаполка состоялась летно-тактическая конференция. Представители 24-го полка рассказали об особенностях своих самолетов, о тактических приемах торпедных атак, высказали пожелания истребителям прикрытия. В свою очередь, летчики истребители обсудили вопросы взаимодействия с торпедоносцами, наиболее эффективные тактические приемы отражения вражеских истребителей. Конференция сыграла важную роль в дальнейшем творческом развитии приемов и способов совместных действий.

Возвращаясь с задания то прикрытию торпедоносцев, Стрельцов каждый раз обстоятельно анализировал действия своей группы. После разбора друзья нередко слышали:

— Нет, не все мы еще делаем, что можем.

Некоторые возражали:

— Ведь мы же выполняем свои задания как положено. Наша задача — не допустить истребителей противника к торпедоносцам. Ни один из них в нашем присутствии не был сбит. Так в чем же дело?

Виктор соглашался:

— Да, для нас главная задача — прикрытие торпедоносцев. Вот и лозунги всюду: «Истребитель, помни! В твоих руках жизнь боевых товарищей!» Все это верно.

— Чем же ты недоволен? — спросил парторг эскадрильи Семен Костюк. — Что предлагаешь?

— В том-то и дело, — с огорчением отвечал Стрельцов, что ничего толкового предложить не могу. Чутьем улавливаю: есть у нас кое-что в резерве. После каждого вылета неудовлетворен собой, а выхода найти не могу.

Семен дружески обнял его:

— Ну, а в чем все-таки сомнения? Может, сообща разберемся?

— В самом деле, ребята, давайте порассуждаем, — оживился Стрельцов. — Приходим мы с торпедоносцами к цели. Они — в атаку, остаются один на один с сотнями стволов зенитных пушек и пулеметами кораблей, смело идут на стену огня и прорывают его, топят врага. А мы в это время уходим в зону ожидания и наблюдаем спокойно сверху.

— Так мы же отгоняем немецкие истребители, — бросил реплику Иван Сыроватко.

— Верно, Ваня, — парировал Стрельцов. — Но их или немного, или вообще нет. Получается, что мы в роли сторонних наблюдателей.

— Интересно, — вступил в разговор Игорь Кравцов, — что же ты хочешь, чтобы мы сопровождали торпедоносцев и на боевом курсе, через всю зону огня? Так сказать, для моралыной поддержки?

— Точно, — обрадовался Виктор. — Кажется, ты подал идею.

Пока друзья обменивались мнениями о предстоящих вылетах, Стрельцов что-то чертил на листке бумаги.

— Послушайте, ребята. Нашел интересный вариант, — раздался вскоре его возбужденный голос. — Вот смотрите. Когда торпедоносцы разворачиваются для атаки, мы не уходим в сторону, а остаемся на поле боя Часть наших сил занимает эшелон сверху, чтобы не допустить внезапной атаки немецких истребителей. А другая группа первой бросается на штурм вражеских кораблей.

— То есть, весь зенитный огонь вызвать на себя? — уточнил Сыроватко.

— Да, в этом вся соль: заставим немцев дать первый залп по нам и обеспечим подход к цели торпедоносцам. Конечно, огня будет много, но у нас преимущество. Во-первых, мы пикируем сверху со все возрастающей скоростью и угол обстрела будет небольшой. Во-вторых, мы малое время будем находиться в зоне огня. После первой штурмовки атаковавшая группа набирает высоту и занимает зону барража. В этот момент на штурмовку бросается вторая группа. И так повторяем до выхода торпедоносцев из атаки, а затем уходим вместе с ними на свой аэродром.

— Стоящее предложение, — поддержал Костюк. — Необходимо все тщательно продумать. Правда, есть ряд «но», но в целом разумно…

— Верно, Семен, — подтвердил командир звена Иван Колонтай. — Полный боекомплект реактивных снарядов в этом случае можно израсходовать весьма эффективно. А вот пушечно-пулеметный боекомплект надо расходовать осторожнее, он может пригодиться для воздушного боя.

Жизнь подтвердила реальную пользу нового тактического приема.

В очередном вылете летчики В. А. Куликов, В. С. Стрельцов, А. И. Катышев, прикрывая торпедоносцы в районе Варде повредили вражеский транспорт. Через несколько дней в аналогичной обстановке в районе Сюльтен-фьорда летчики В. А. Куликов и А. С. Рудаков также повредили сторожевой корабль из боевого охранения, а Б. Г. Хомдоков, С. Е. Костюк и И. П. Колонтай потопили сторожевик.

Вскоре торпедоносцы 24-го авиаполка нанесли удар по конвою врага у Сюльтен-фьорда. Прикрывая их, летчики В. С. Стрельцов, А. С. Рудаков, И. Д. Сыроватко, С. Е. Костюк атаковали три малых боевых корабля из состава охранения конвоя, два из который потопили, а один повредили.

Еще более значительных успехов добились авиаторы 28 марта при нанесении очередного удара по вражескому конвою в районе Конгс-фьорда. Штурмуя корабли охранения, экипажи капитана Б. Г. Хомдохова и сержанта В. И. Сачкова повредили два сторожевых корабля. В то же время группа, оставшаяся на прикрытии, связала боем появившиеся истребители противника. Капитан И. В. Горкушенко сбил «ХЕ-115». Торпедоносцы, надежно прикрытые с воздуха, потопили три транспорта общим водоизмещением 25 — 26 тысяч тонн.

Теперь в каждом вылете группа прикрытия на подходе к цели делилась на две группы. Одна оставалась барражировать над целью, а вторая штурмовала корабли охранения реактивными снарядами, отвлекая их огонь на себя и подавляя своим огнем. Затем штурмовавшие занимали место для барражирования, а их товарищи повторяли штурмовку.

Такая тактика давала положительные результаты: облегчался подход торпедоносцев к цели, повышалась результативность их ударов. А истребители прикрытия наносили ощутимый урон противнику.

В последний мартовский морозный день Стрельцов повел четверку «ПЕ-3» на бомбовый удар по военно-морской базе Варде. Стояла ясная солнечная погода. Видимость была отличной. Чтобы обеспечить внезапность атаки, вывел группу со стороны моря на малой высоте. Перед целью группа резко пошла на набор высоты. Фашисты, видимо, решили, что самолеты уходят от цели, и не открыли огня. А в это время штурман ведущего И. Г. Кравцов производил расчеты на бомбометание. По его команде летчик перевел машину в горизонтальный полет. Ведомые четко следовали за ним. Еще мгновение — и команда на сброс. Бомбы точно накрыли объект. Результаты удара зафиксировали фотографированием. Вражеские зенитчики обстреляли лишь на отходе.

Вернулись на свой аэродром без потерь. Проявленная пленка подтвердила прямые попадания в причалы, портовые сооружения и здания.

В эти дни Виктор ходил в приподнятом настроении. Во-первых, его приняли в ряды партии и вручили партийный билет под номером 5383508. Во-вторых, перед самым вылетом на боевое задание к самолету подъехала легковая автомашина. Из нее вышли адмирал, командир полка и его заместитель по политчасти. Виктор доложил адмиралу о готовности звена к вылету. Адмирал, поздоровавшись со всеми, объявил:

— Мне поручено вручить высокую правительственную награду — третий орден Красного Знамени вашему однополчанину старшему лейтенанту Виктору Сергеевичу Стрельцову. Рад, что вручаю ее накануне боевого вылета.

1 Мая для летчиков был обычным боевым днем. Выполняя приказ командования, шестерка «ПЕ-3», ведомая старшим лейтенантом Стрельцовым, прикрывала группу торпедоносцев. На голубой глади моря цель отыскали быстро. Но на пути к ней встала серьезная преграда: над транспортом барражировала восьмерка «МЕ-110» Этот многоцелевой немецкий самолет не уступал по своим боевым и тактико-техническим качествам самолету «ПЕ-3» и даже внешне был похож на него: имел два киля. В начале войны это доставляло немало неприятностей экипажам, летавшим на самолетах «ПЕ-2» и «ПЕ-3»: их часто путали с «ме-110» и свои встречали огнем.

Ранее летчикам полка иметь дело с «МЕ-110» в воздушных боях не приходилось. Первая встреча произошла пять дней назад…

25 апреля шестерка «ПЕ-3» прикрывала торпедоносцы, наносившие удар по транспортам у мыса Харбакси. Четыре вражеских транспорта в сопровождении 14 боевых кораблей шли в зоне огня своих береговых зенитных батарей. При появлении наших самолетов корабли охранения и береговые батареи противника со стороны моря создали сплошную завесу огня. Тогда ведущий группы капитан В. Киселев, сделав маневр, вывел свои грозные машины в атаку со стороны берега, где кораблей охранения оказалось значительно меньше, а расположенная на высоком скалистом берегу артиллерия противника не могла вести эффективный огонь по низко летящим торпедоносцам.

Но наибольшую опасность для атакующих представляла пятерка фашистских истребителей — 4 «МЕ-110» и «ХЕ-115», барражировавших в зоне конвоя.

Капитан Сыроватко передал ведущему ударной группы:

— Выходите на цель. Истребителей противника беру на себя.

«Петляковы» ринулись навстречу врагу. Фашисты не приняли боя и разошлись веером: «хейнкель» стал уходить под прикрытие зенитного огня кораблей охранения, а «мессеры» парами отвернули вправо и влево.

Когда торпедоносцы легли на боевой курс, вражеский снаряд поджег самолет ведущего. Несмотря на то, что машина пылала, Киселев не свернул с боевого курса и сбросил торпеду на цель. Самый крупный фашистский транспорт пошел на дно.

Воодушевленные подвигом командира, его боевые товарищи потопили еще три судна.

А в это время над морем вели поединок истребители, сыгравшие решающую роль в успехе торпедной атаки. Уже рухнул в море «хейнкель», прошитый очередью сержанта В. Сачкова. Но вот отвернувшая вправо пара «мессеров», сделав «горку», удачно сманеврировала и внезапно оказалась в выгодной позиции для удара по труппе капитана Киселева. Беззащитные в данной ситуации торпедоносцы были обречены на гибель. Оставалась только одна возможность спасти их. Ею и воспользовались Колонтай и Сыроватко.

Все решилось секундами. Когда фашистские летчики уже нажали гашетки, перед их носом пронеслись два краснозвездных истребителя. Свинцовые струи, предназначенные для торпедоносцев, впились в них. Фашистские истребители, не ожидавшие такой цели, взмыли вверх для повторного захода в атаку. Но было уже поздно. Подоспевшие старший лейтенант Федор Антонец и его штурман старший лейтенант Михаил Белоногов длинными очередями прошили открывшееся брюхо «мессеров». Оба фашиста камнем рухнули в море. Вторая пара «МЕ-110» поспешно снизилась и на бреющем скрылась в прибрежной зоне.

Федор Антонец с ведомым пристроился к торпедоносцам, взявшим курс к своим берегам. В его ушах все еще звучал голос боевого друга Вани Сыроватко: «Федя, береги „Илы“! Иду на перехват!» Это были его последние слова.

На родной аэродром вернулась лишь четверка истребителей. На земле Федор Антонец, как старший в группе, доложил командиру о воздушном бое и о подвиге молодых коммунистов летчиков капитана Ивана Даниловича Сыроватко и старшего лейтенанта Ивана Петровича Колонтая, штурманов старших лейтенантов Петра Трифоновича Зюкова и Вениамина Васильевича Самсонова. На разборе полета присутствовал весь летный состав. Ведущий труппы старший лейтенант Антонец наглядно начертил схему воздушного боя и подробно объяснил, почему немцы выиграли маневр.

Долго обсуждали летчики итоги этого боя. Некоторые считали, что трудно выиграть бой с «МЕ-110». Более легкие и маневренные, они будут навязывать свою волю.

Стрельцов, еще и еще раз мысленно разобрав сложившуюся в том бою ситуацию, возразил: и на горизонталях возможен поединок «ПЕ-3» с «мессерами».

Виктор до тонкости знал и любил своего «Петлякова»» которого все летчики любовно называли «наш Пешка». Не верил, что эта послушная, умная боевая машина не может на равных бороться с опасным противником.

Постепенно созрел четкий план. Он снова вспомнил о своем тактическое приеме, который уже применял. В тех случаях тоже складывалась обстановка, которая в обычных условиях казалась безвыходной…

В день Первомая Виктор с нетерпением ждал встречи с «ме-110», чтобы на практике проверить найденное решение. Так и случилось.

Имевшая численный перевес, восьмерка «МЕ-110» держалась самоуверенно. Быстро оценив обстановку, Стрельцов приказал экипажам лейтенанта С. Костюка и сержанта В. Сачкова охранять торпедоносцы, а четверку повел в атаку.

Немцы решили схитрить. Четверка их самолетов приняла воздушный бой, видимо, рассчитывая связать наши истребители боем, а вторая с разворотом ушла.