Человек медленно приоткрыл глаза, надеясь, что дурной сон послушно рассеется.
      Темнота.
      Он осторожно ощупал ложе.
      Все тот же жесткий топчан.
      Спустив ноги на пол, он вытянул руки перед собой и сделал несколько шагов.
      Пальцы наткнулись на холодный, безучастный камень.
      Где-то здесь должна быть свеча. Нащупав лужицу воска с застывшим в ней фитильком, он понял, что остался без света.
      Придется с этим смириться, огнива все равно нет.
      Позади раздалось покашливание, скрипнула дверь и по глазам ударил свет от факела, поднятого над головой худого сгорбленного старика, одетого в потертый серо-стальной плащ.
      Человек вздрогнул.
      – Хозяин просит вас пожаловать к нему в кабинет.
      Он ожидал, что голос старика окажется противным и скрипучим, но тот, напротив, был на удивление ясным и сильным.
      Слуга? Тюремщик? И если слуга, то чей?
      Вопросы толпились в голове, и каждый спешил вырваться наружу первым. Кто он? Что он здесь делает? И что, во имя всех богов, напоминают ему эти серо-стальные одеяния?
      Человек попытался улыбнуться, но распухшие губы не слушались. Просит… Как будто он может отказаться.
      – Ваша одежда, мессир.
      Мессир… Не «милорд», не «господин барон», не «мэтр», не «монсеньер». Хоть бы одну зацепку…
      Старик сделал шаг в сторону, и в комнатку, старательно отводя взгляд, протиснулась смущенная миловидная девица. Оставив на топчане стопку одежды, она поторопилась выскочить наружу, словно он был драконом или людоедом.
      Ладно, разберемся.
      Человек оделся. Куртка, штаны, невысокие сапожки. Все обычное, безликое, такое же, как и это равнодушное «мессир».
      На всякий случай он сунул руки в карманы. Пусто.
      И все же он почувствовал себя увереннее. Тошнота временно отступила, затаилась где-то глубоко внутри.
      Он помнил, что совсем недавно был на грани безумия. Но сейчас это и в самом деле представлялось ему лишь дурным сном.
      – Следуйте за мной, мессир.
      Старик повернулся к нему спиной и, не оборачиваясь, двинулся по коридору. Значит, его даже не боятся.
      Подавив в себе сильное желание тут же, немедленно, доказать, что его тюремщикам следовало бы вести себя поосторожнее, он побрел следом. Потом, преодолевая боль в каждом мускуле, заставил себя распрямиться.
      Широкая деревянная лестница, покрытая дорогим антронским ковром. Еще один коридор. И ни единого окна. Только двери. Одна, вторая, третья…
      Где он – в башне? В подземелье?
      Постучав в одну из дверей, старик широко распахнул ее, не дожидаясь ответа, и сделал приглашающий жест:
      – Прошу вас, мессир.
      Наверно, все же слуга. Для тюремщика слишком вежлив.
      Полутемную комнату освещало несколько свечей. Портьеры на окнах, еще один ковер на полу, выцветшие гобелены…
      Поморщившись от незнакомого терпкого запаха, он переступил порог. Он всегда думал, что именно так – болью и безысходностью – должна пахнуть смерть. Смерть и старость.
      За спиной мягко прикрылась дверь. Ничего, выход есть всегда. Даже когда положение кажется безвыходным.
      – Проходите, чувствуйте себя как дома.
      Из теней выступил хозяин кабинета. Юноша, немногим старше его самого. И красив так, как бывают красивы только сказочные принцы. Сказочная принцесса упала бы в его объятия, не раздумывая и пяти секунд.
      Его нельзя было назвать высоким или низким, худым или полным. Ни то, ни другое – золотая середина. И это придавало юноше сходство со статуями тех далеких времен, когда портретное сходство почиталось излишеством и святотатством.
      Просторное темно-синее одеяние, скрепленное на плече вытянутой платиновой фибулой, мягко ниспадает почти до самого пола. На руках несколько перстней, на шее палладиевая цепочка.
      Медальон жреца? Оберег мага?
      Человек огляделся. Вся обстановка комнаты состояла из пары мягких кресел, одно из которых ему и предложили.
      Он принял приглашение.
      – Спрашивайте, – голос юноши был столь же мягок, как и его одеяние.
      Человек решил, что ему нечего терять.
      – Это вы лишили меня памяти?
      – Отнюдь. Так уж устроен мир: покинув его, мы не помним своей земной жизни.
      Юноша занял кресло напротив.
      Если забыть долгие часы отчаяния и боли, к нему даже можно проникнуться симпатией. Что-то наводило на мысль, что он привык даже не приказывать – повелевать. И это позволяет ему говорить спокойно и просто.
      – Что?.. – кресло обволакивало, расслабляло, дарило столь желанный покой, что человеку с трудом удавалось сосредоточиться. – Впрочем, не существенно. Скажите, способны ли вы вернуть мне память?
      – Если вы действительно этого желаете. Многие, поверьте, предпочитают начать жизнь с чистого листа. Скажем так: я готов в любую минуту вернуть вам те умения, которыми вы обладали в прежней жизни, – юноша сочувственно улыбнулся. – А память? Что в ней толку? Хотите знать свое имя – придумайте себе новое. Хотите вспомнить прошлое – дайте волю своей фантазии. Вы можете стать внебрачным сыном Императора или даже одного из богов. Почему нет?
      – Означает ли это, что я больше не вернусь в мир?
      Теперь человек говорил, осторожно подбирая слова. Значительно осторожнее, чем в начале. «Покинув мир»… Обмолвка ему однозначно не нравилась. Уж не рассчитывает ли этот жрец или чародей, что он так и проведет остаток дней, пользуясь его гостеприимством?
      – Все зависит от вас, мой друг, исключительно от вас. Представьте себе, что вы оказались в месте, где исполняются все ваши самые смелые желания. Неужели вы никогда о таком не мечтали?
      – Не знаю. Не помню… – растерянно ответил он.
      Место, где исполняются все желания. Звучит неплохо… Знать бы еще, как отсюда выбраться.
      И что пожелать, если он не помнит своего прошлого? Своих стремлений, своих надежд.
      – Верните мне память.
      Человек постарался произнести это твердо, но голос выдал его сомнения. В самом деле, так ли он уверен…
      – Извольте, – юноша казался разочарованным.
      И человек вспомнил.
      Когда первая волна воспоминаний накатила, едва не захлестнув его навсегда, тело задрожало, как в тяжелейшей малярийной лихорадке.
      Он вспомнил все, что ему довелось пережить. Свою жизнь и свою смерть, свое имя и первую любовь, мать и отца, Слияние и талиссу.
      – Теперь вы знаете, кто вы. Знаете, как вы погибли. И вам решать, как распорядиться этим знанием.
      Голова кружилась. Айвен едва мог усидеть в кресле. Казалось, в виски вкручивают скрипящие ржавые винты.
      – Сколько… Сколько дней меня нет с ними?
      – Немного, – хозяин кабинета смотрел на него с явным сочувствием. – Всего дней пять.
      Айвен с облегчением вздохнул. Конечно, за пять дней может произойти многое, но…
      – И мои желания по-прежнему исполняются?
      Юноша усмехнулся.
      – Разумеется.
      – Тогда я хочу знать, что сейчас с талиссой.
      Он не чувствовал ее. Это тревожило, пугало.
      Пустота. Словно ее больше нет.
      – И вновь я обязан спросить: уверены ли вы в своем желании?
      Как-то раз, на безлюдном постоялом дворе неподалеку от Докмара, он видел, как кошка играет с только что пойманной мышью. Отпустит – и ждет. Мышь радостно пищит, кидается в угол… Не зная, что достаточно одного удара лапой…
      – Да.
      Айвен посмотрел прямо в глаза незнакомцу. И пожалел об этом.
      В глазах юноши была Ночь. Вечная, безысходная Ночь.
      Айвену приходилось сражаться с нежитью, со вставшими из земли мертвецами, а как-то раз даже с чудовищами, которым и вовсе не было названия, точно они пришли с той стороны Грани.
      Бывало страшно, действительно страшно: тот, кто идет в бой без страха, редко выходит из него живым.
      Но сейчас его охватил настоящий ужас.
      – Ваши друзья мертвы. Все до одного. Соболезную.
      Как просто. Его цели, мечты, желания. Его друзья. Мэтт, Бэх, Макобер. Никого из них больше нет.
      – Как это произошло? – он сам не узнал свой голос. – Покажите мне их смерть. Нет… Пусть уж все сразу. Как если бы я был вместе с талиссой все эти дни.
      И вновь это проклятое сочувствие!
      – Айвен… Впрочем, извольте.
      Они думали о нем, надеялись на него. И все же, если бы он был рядом, это ничего бы не изменило.
      – Давно?
      Как будто это имеет хоть какое-то значение.
      – Позавчера.
      Давно.
      – Теперь вы понимаете, почему я задавал все эти вопросы?..
      Юноша произнес это слишком грустно и мудро, чтобы можно было поверить, что он действительно молод.
      – Понимаю.
      Увиденное лишило его надежды. Высосало душу, как обайга высасывает кровь своих жертв. Но Айвен был далек от того, чтобы показать это своему собеседнику.
      – Однако если вы – настоящий маг…
      А ты? Кто ты? Айригаль? Демон? Вопросы так и рвались наружу. Но он сдержал себя.
      – Даже маги не в силах вернуть жизнь павшим.
      – Зато они в силах повернуть время вспять. По крайней мере, некоторые.
      На что он намекает? По-прежнему играет, как кошка с мышью? Айвен чувствовал, что мечется от симпатии к ненависти, от благодарности к отвращению.
      – Кто вы? – не выдержал Айвен.
      – Я тот, кто исполнит ваши мечты, – просто, без позерства ответил юноша. – Разве вы не мечтаете, чтобы талисса осталась в живых? Все в ваших руках. Разве вы не грезили о могуществе? Причем, если так можно сказать, досрочном, не в старости, не после долгих лет штудий. Я дам вам его.
      – А взамен?
      Похоже, это сделка, обычная сделка… Из тех, в которых нельзя отказаться ударить по рукам.
      – Мне нужны вы. Целиком. И абсолютно добровольно.
      – Разве я и так не в вашей власти? – единственное, что ему еще оставалось, это сарказм.
      – В моей власти? – внимательно взглянул на него юноша. – В моей власти вы были, когда лежали в могиле. Да и то, как бы это поточнее выразиться, лишь телесно. Мне же нужно куда больше. И поправьте меня, если я ошибаюсь: разве одно тело и одна душа – слишком большая плата за пять тел и пять душ? Или даже семь.
      Смотря чье тело и чья душа. Опытный воин отнимает жизни десятками, и все же отнюдь не готов заплатить за это даже своей рукой, не говоря уже о собственной жизни.
      – Я понимаю, что вам необходимо привыкнуть к этой мысли, – незнакомец не убеждал, не уговаривал. Но и не сомневался в выборе Айвена. – К тому же сейчас еще не время. Я верну вас к друзьям, дам Силу, чтобы их спасти. Вы же оставите здесь … ну, скажем, залог. Тот, который не позволит забыть о нашем договоре.
      Отдать самого себя! Разве не от этого он бежал, не желая поступиться даже частичкой своей души? Теперь ему предлагают пожертвовать ею целиком.
      – По легендам, в таких случаях обычно спрашивают: а если я откажусь? – Айвен отчаянно старался выиграть время.
      – Тогда исполнятся не все желания, – улыбнулся незнакомец. – Многие, но не все. Вы же обретете полную свободу.
      Понятно. Талисса останется мертва. Вот и все.
      Ни угроз, ни разочарования. Он будет свободен! Разве ему всю жизнь не твердили, что свобода – дороже всего на свете?! И не к ней ли он стремился больше, чем к деньгам, могуществу, титулу, в конце концов?
      Полная свобода! Но от чего? От друзей? От талиссы? Да бывает ли она вообще, эта самая полная свобода?
      Все, кого он любит, уже делают его несвободным. Он не свободен их предать, не свободен жить, руководствуясь исключительно своими желаниями, не свободен отправиться, куда глаза пожелают.
      Выбор? А разве у него есть выбор?
      Спасая друзей, он даже не получит права рассказать им об этом: из книги будет вырвана одна страница и вклеена другая.
      И не он станет автором этих страниц… x x x
      Пока Баураст спешивался и брал ослика под уздцы, мессариец первым подбежал к мосту и осторожно потопал по нему ногой.
      – Да, на века сложено…
      – Знамо дело, гномы иначе не строят! – Мэтт гордо окинул взглядом все сооружение, точно здесь была частица и его собственного труда.
      – Знамо дело, – охотно польстил ему мессариец.
      Один за другим друзья вступили на мост. Древнее строение даже не шелохнулось.
      – Смотрите! – прошептал вдруг Макобер. – Вон там, внизу!
      Перегнувшись через перила, мессариец указал на маленькую черную фигурку, едва проступающую из скрывавшего ущелье тумана.
      Оба эльфа застыли рядом с ним.
      – На чем-то ведь он стоит, – наконец проговорил Торрер. – Нет, не вижу. То ли балкончик какой-то, то ли просто выступ.
      – Давайте мы его с той стороны рассмотрим, – слегка подтолкнула их Бэх. – В таком месте достаточно одного хорошего колдуна…
      Но друзья так и не узнали, для чего его было бы достаточно.
      Расколовшись от оглушительных взрывов сразу в нескольких местах, мост рухнул в пропасть, увлекая их за собой.
      Бэх с Ленталом одновременно схватились за медальоны. Но фигурка оказалась проворнее.
      Яркий конус света рванулся от рук незнакомца к противоположной стене ущелья. Едва коснувшись камня, луч разделился на десятки тонких, стремительно переплетающихся между собой нитей и превратился в подобие гигантского сверкающего гамака.
      – Да этот парень настоящий бог! – восхищенно прошептал Макобер.
      Он еще не успел договорить, как луч принялся быстро втягиваться обратно. И уже через секунду они оказались на небольшом уступе рядом со своим спасителем.
      Тот оставался неподвижным, и никто не заметил, когда незнакомец успел спрятать руки в складки свободного серо-стального плаща. Черты его лица скрывались в тени низко надвинутого капюшона.
      – Я до конца так и не верил, что нам доведется встретиться вновь.
      Голос казался глухим и безжизненным, словно засохшее дерево, продолжающее стонать на ветру среди своих куда более счастливых собратьев. Капюшон упал, открывая лицо.
      – Айвен! – ахнула Бэх, кидаясь ему на шею.
      Это действительно был Айвен, – талисса чувствовала это точно так же, как обычный человек чувствует, что он счастлив или голоден. Но…
      На лице мага не отразилось ни единой эмоции. Казалось, оно ничуть не изменилось и в то же время более всего походило сейчас на застывший лик потемневшей от времени статуи.
      За спиной Айвена виднелся черный, уходящий в глубь горы туннель.
      Бэх испуганно отстранилась. Торрер, вознамерившийся было дружески похлопать по спине старого приятеля, так и застыл с поднятой рукой.
      Айвен же по-прежнему оставался неподвижен. Бэх с надеждой взглянула на Лентала, но тот только пожал плечами.
      Девушка опустила взгляд на изумрудный листок. Паладин печально покачал головой.
      – Думаете, что со мной теперь делать? – вместо улыбки лицо Айвена исказила гримаса. – Ну, если вы уже все одно смирились с тем, что я мертв…
      – Что за глупости! – щеки Бэх порозовели. – Ты что, не рад нас видеть?!
      – Что это за человек? – не отвечая на вопрос жрицы, Айвен в упор разглядывал Баураста, все еще держащего Мимбо под уздцы, словно они так и рухнули в пропасть, не разлучаясь.
      – Баураст, – холодно представился чародей, шокированный столь явным отсутствием хороших манер.
      – Он маг и обещал отвести нас… – счел своим долгом добавить Макобер, однако Айвен не дал ему договорить:
      – Маг? Иными словами, вы решили, что и без меня прекрасно обойдетесь?
      – Скажи еще, что он уже вошел в талиссу! – возмущенно рявкнул Мэтт и запоздало сообразил, что как раз про талиссу-то Баураст ничего и не знает. – Какой демон тебя укусил?! Или по ту сторону Грани так портится характер?
      – Портится, мой друг, еще как портится, – внезапно сник Айвен. – Этот человек обещал отвести вас в грот. Так идемте же.
      – Но…
      – Идем.
      Войдя в туннель, Айвен взмахнул рукой, и талисса оказалась подле останков моста по другую сторону ущелья.
      – Я знаю на Двэлле всего две-три дюжины чародеев, которым под силу подобные трюки, – пробормотал Баураст, но предусмотрительно не стал задавать никаких вопросов.
      Терри взглянул на пирамидку.
      – Позвольте…
      Баураст протянул было руку к «ключу», но лунный эльф ловко спрятал пирамидку обратно в карман.
      – Нам туда, – уверенно показал он на восток от дороги.
      – Согласен, – Баураст сделал вид, что не заметил бестактности Терри. – По крайней мере, мой грот в той же стороне.
      – Бывают же совпадения, – с подозрением взглянул на него лунный эльф и уже собрался было что-то добавить, когда рядом возник возмущенный до глубины души гном.
      – Ты хочешь сказать, что нам теперь придется тащиться прямо через лес?! – Мэтт посмотрел на Терри так выразительно, что лунный эльф готов был, если бы это от него зависело, сам проложить дорогу в нужном направлении. – Если Лайгаш – сокровищница, как-то же они туда все это свозили. Давай пройдем еще немного, как шли, а потом…
      – Мэтти, ну что ты, – укоризненно произнес Макобер, беря гнома под руку. – Можно подумать, что ты не гном, а карета о трех конях. Да и поспокойнее там будет: на дороге мы как на ладони.
      Вспомнив про взорванный мост, гном еще немного поворчал что-то про «кустистое зеленое месиво», к которому некоторые питают прямо-таки противоестественную привязанность, но в конце концов покорно зашагал вслед за лунным эльфом.
      Идя рядом с Айвеном, Мэтт то и дело украдкой посматривал на него, пытаясь разобраться, что же на самом деле произошло. Если человек вернулся с той стороны Грани, то либо какой-то некромант обратил его в нежить, либо…
      Здесь уже гному просто не хватало воображения. Вспоминались легенды о великих героях былых времен, взятых богами в свой круг и возвращенных на землю столетия спустя. О Магах Мертвой Руки – легендарном сообществе колдунов-мертвецов, которыми пугали детей от Иратака до Мессара. О таинственных Двойниках, умеющих принимать любой облик…
      Не то, все не то. Гном и узнавал своего старого друга, и не узнавал его. То непонятные вспышки злобы. То молчит, как сейчас, уставившись в одну точку. И это лицо!
      Во время своих странствий гному довелось видеть древние гробницы нррахов – дикого северного племени со славным прошлым и безысходным настоящим. Живя в пещерах и не зная ни бронзы, ни стали, нррахи с неистовством фанатиков без устали поддерживали постоянно горящий огонь в гигантских подземных залах с единственными остатками своего былого величия – неподвластными времени мраморными саркофагами.
      Больше всего гному запомнилась могила одного из вождей, чье имя давно уже стерлось из памяти даже его потомков. На гладком камне, без единого рисунка и без единой надписи, лежала палладиевая погребальная маска. Застывшие, окаменевшие черты лица, которых коснулась смерть, и тусклые глаза, перед которыми был уже иной мир.
      Неужели мага поразило какое-то могущественное проклятие? Но почему тогда он не обращается к жрецам, почему не спешит в святилище Ашшарат, чьи служители славятся умением снимать даже самую изощренную порчу? Почему бы ему, наконец, не поговорить с Ленталом, который, несомненно, не последний человек в своем Ордене?
      Раньше бы гном дождался, пока они останутся одни, и выложил все начистоту. А теперь… Теперь спрашивать не хотелось ни о чем. Можно было только надеяться, что со временем друг оттает, поделится своей болью.
      Со временем… Люди редко об этом задумываются, а вот для гномов вера в целительную силу дней и годов так же естественна, как вера в Прародителя.
      Хотя некогда и сам Мэтт не верил, что о чем-то можно забыть. Но весна приходила на смену зиме, и воспоминание о неприступных стенах Хорверка становилось все более и более тусклым.
      Взрыв хохота заставил гнома вынырнуть из своих мыслей.
      Похоже, Макобер близился к финалу очередной бесконечной истории, запас которых казался совершенно неистощимым. Все они, как правило, плавно перетекали одна в другую, были в изобилии украшены уводящими на мили в сторону лирическими отступлениями и приправлены туманными интригующими обещаниями типа: «А вот это я вам расскажу как-нибудь в другой раз».
      – …тихонечко открываю дверь и вхожу в дом того самого типа с блошиного рынка. Там-то он – великий чародей, хотя я, между нами говоря, всегда подозревал, что маг из него, как из меня сборщик податей. Шарлатан – он и есть шарлатан. Одного не пойму, как он умудрился научить своего верблюда каждую неделю подниматься в воздух и делать круг над этим самым рынком?! Но это уже отдельная история…
      Последовала весьма многозначительная пауза.
      – Правда, что ли? – обреченно поинтересовался Терри.
      – То-то и оно! Ладно, раз уж заговорили… – и мессариец с удовольствием окунулся в новое повествование.
      С каждой минутой талисса все больше удалялось от дороги и вскоре ничего уже не напоминало о том, что в этих краях некогда бывали люди.
      – Эй, не дуйся, – Лентал положил руку на плечо Бэх, но та только возмущенно дернулась, сбрасывая ее. – Если серьезно, то я просто не имею права рассказать тебе о тех приключениях, которые действительно интересны.
      – А я и не дуюсь, – сжав губы, ответила девушка. – Не имею, знаешь ли, такой привычки.
      – Прости, – паладин собрался было отойти в сторону, но помедлил. – В нашем Ордене очень жесткие клятвы, а мне не хотелось тебя обижать.
      – Значит, ты думал, что я не смогу этого понять? – Бэх все еще делала вид, что сердится, но на самом деле уже ругала себя за глупую обиду. – Думаешь, мы в своем Ордене в игрушки играем? Да у нас, если хочешь знать, тайн побольше, чем у твоей Ашшарат!
      – И Айригаля вместе взятых, – в тон ей продолжил Лентал.
      Не выдержав, девушка рассмеялась.
      – Значит, мир? – на всякий случай уточнил паладин.
      – Мир. Но ведь о том, о чем можно, ты мне расскажешь?
      – Без сомнений, миледи. Хотите – сейчас, хотите – вечером у костра.
      – Сейчас, конечно, тоже хочется, – честно призналась Бэх, – но лучше уж вечером. Я очень люблю ночь. А ты?
      Паладин задумчиво кивнул.
      – Очень. Больше, чем…
      – Ашшарат и Айригаля вместе взятых? – невинно поинтересовалась девушка, взглянув на него из-под полуопущенных ресниц.
      Лентал улыбнулся.
      – А можно я тоже задам тебе вопрос?
      – Надеюсь, не про Торрера? – добившись своего, Бэх пришла в отличное расположение духа, однако упустить возможность подколоть паладина было выше ее сил.
      – Как ты догадалась?! – сокрушенно всплеснул руками Лентал. – Ладно, если не хочешь про Торрера, расскажи про Айвена.
      – Про Айвена? – вздрогнула жрица.
      Лицо паладина мгновенно стало серьезным.
      – Вы уверены, что это действительно он?
      – В каком смысле? – удивилась Бэх. – Ты думаешь, это невозможно?
      – Возможно, но… В общем, всякое бывает. Особенно, когда человек возвращается с той стороны Грани.
      – Ты знаешь, – Бэх замялась, – как бы тебе сказать… Все время забываю, что ты не один из нас. В смысле, не из талиссы.
      Лентал терпеливо ждал, пока она продолжит.
      – Понимаешь, мы чувствуем друг друга. Когда Айвен погиб, я не могла отделаться от ощущения, что в талиссе нас по-прежнему шестеро. И теперь понятно, почему.
      – Зато мне ничего не понятно, – тихо проговорил Лентал. – Так ты считаешь, что на самом деле он и не умирал?
      – Если и умирал, то ненадолго. Не знаю. Но сейчас с нами точно он.
      Паладин молчал.
      – Честное слово, – совсем по-детски добавила Бэх, и Лентал непроизвольно потянулся, чтобы обнять ее, когда Баураст громко объявил:
      – Приехали!
      И с облегчением спешился.
      Грот и в самом деле оказался неглубоким, но весьма уютным и живописным. Не прошло и часа, как Терри умело освежевал подстреленных им перепелок, и вскоре лишь Мэтт остался возле огня, недоверчиво вглядываясь в темноту.
      Все остальные спали – даже чудесное спасение от верной смерти оказалось не способно лишить талиссу душевного равновесия.
      Все, кроме Бэх, чей сон уж точно никто не рискнул бы назвать сладким и спокойным. Ибо во сне к ней пришли боги.

      Я подбросил птицу вверх, прямо в усыпанное звездами небо. Мгновение – и она скрылась из виду.
      Сорвав печать, я развернул свиток. Ну наконец-то! Кажется, то, что надо, хотя могли бы и поторопиться.
      "Дэйнер тен Денетос, 35 лет. Родился в вилайете Арденбур.
      Отец: Сеарги тен Денетос, чародей. В настоящее время покойный.
      Старший брат: Найлэн тен Денетос, чародей, член Круга. Хозяин фамильного замка Белой Совы (близ Виллара).
      Воспитывался в монастыре Лазоревого храма в Арденбуре. После работы миссионером в джунглях Майрана получил сан Носящего Палицу, Допущенного к Поклонению. Переведен в центральный храм Трумарита. После мятежа Сигурда, направленного против герцога Рэндза, вынужден бежать.
      Справка: Мятеж Сигурда – попытка дворянских низов взять власть в свои руки, спровоцировав народный мятеж при поддержке Лазоревого храма. В соответствии с планами заговорщиков, в ходе восстания герцог Рэндза должен был отречься от власти в пользу своей несовершеннолетней дочери и покончить с собой.
      Предусматривалось, что в возникшей неразберихе регентский совет, состоящий из лидеров мятежа, сможет подавить народное выступление силами нескольких подразделений ладакских наемников, участвовавших в заговоре. По непроверенным сведениям, место одного из членов совета предназначалось Дэйнеру тен Денетосу.
      Однако планы мятежников неожиданно были нарушены. Заблаговременно внедрив своих людей в их ряды, Лтай, капитан Когорты Невидимых, сумел предотвратить выступление, поставив в известность герцога и бросив своих людей против истинного центра восстания.
      По свидетельствам очевидцев, в Ночь Отравленных Стрел Денетос продемонстрировал отменное личное мужество в сочетании с полным отсутствием таланта организатора. Вместо того, чтобы начать мятеж ранее намеченного срока и попытаться поднять верные заговорщикам центурии ладакских наемников, Денетос со своими сторонниками вступил в уличные бои, а затем в течение двух недель руководил обороной Лазоревого храма в Трумарите.
      Переведен в распоряжение Ордена с пометкой в личном досье: «Отважен, но недальновиден».
      Тем не менее после подавления мятежа Сигурда получил сан Носящего Палицу, Допущенного к Истине, Света для Немногих. Назначен Протектором Лайгаша.
      Покровитель: предположительно иерарх Исиндиос."
      Не густо, но и на том спасибо. Что ж, вряд ли Денетос окажется для талиссы достойным противником.
      С другой стороны, Лайгаш – это не только Денетос, но еще и немалый гарнизон.
      Разве что Баураст… Мне почему-то казалось, что чародей знает о сокровищнице куда больше, чем говорит. Лайгаш был уже близко, и посторонний едва ли стал бы прогуливаться в этих местах, любуясь природой и присматривая удобные для ночлега гроты.
      Маг, конечно, загадка. Как он вообще узнал, что «ключ» у талиссы? А ведь знал же, наверняка знал.
      Да и сам «ключ» – загадка не меньшая.
      Магический артефакт, сотворенный сотни лет назад служившими Ворону чародеями. Не одно десятилетие пролежавший под развалинами замка. И вновь вернувшийся в мир.
      Неожиданно мне стало казаться, что в какой-то момент «ключ» начал жить своей собственной жизнью.
      Почему именно Винсент Беральд? Чем он так приглянулся этому таинственному старику, сумевшему одолеть самого Раоми?
      Неглупый и отважный воин? Без сомнения. Но всего лишь один из многих наемников, зарабатывавших на жизнь мечом.
      Готов отправиться за богатством хоть на край света? Любой из его товарищей поступил бы так же.
      К тому же в результате именно Винсент так и остался дома. Чистая случайность? Выходит, старик сделал неправильный выбор? Или, наоборот, исключительно правильный?
      Кстати, почему вообще за всю свою немалую жизнь Винсент так и не собрался прогуляться в Лайгаш?
      Знамение, семья. Сильвену этих объяснений оказалось достаточно. Мне – нет.
      Это ведь не остров Отверженных – Лайгаш! Сокровищница, «ключ» от которой лежал у него в кармане! И он, понимаете ли, не собрался…
      Чем больше я о ней думал, тем сложнее казалась головоломка. И все время меня не покидало ощущение, что я чего-то не вижу. Что есть какой-то кусочек мозаики, изменивший от времени свой цвет, и теперь мне не под силу его найти.
      Единственная реальная причина, по которой Винсент мог не отправиться в Лайгаш – не рискнул. Думал, собирался, уговаривал себя – и все же не рискнул.