ДЕСЯТЬ

Субботним вечером в амбаре творилось нечто невообразимое, но виновниками кутерьмы были вовсе не кошки. Забравшись на каминный куб, они с любопытством наблюдали за тем, что происходит внизу. А там четверо солидных людей, встав на карачки, заглядывали под мебель и под ковры, с кряхтеньем карабкались по стремянкам, сбрасывали с кресел подушки и выворачивали на пол содержимое мусорных корзин.

– Вот! Нашла! – радостно выкрикнула Милдред Райкер.

– Слава богу! А я уж думал, она его проглотила! – воскликнул Квиллер.

– Нужно держать его под замком, – солидно вставил Арчи Райкер.

– В субботу вечером в доме мистера Джеймса М. Квиллера судорожно искали пропавший напёрсток, – заговорила, подражая диктору радиостанции «Голос Пикакса», Полли Дункан. – По завершении поисков гостям были поданы прохладительные напитки, и вечер прошёл на редкость удачно.

– Кстати, сделай-ка мне двойной мартини, – попросил Арчи.

Квиллер налил сухого хереса Полли и приготовил фирменный коктейль К. себе и Милдред. Все разместились вокруг большого четырехугольного стола, на котором были расставлены блюдечки с неочищенным арахисом.

– Терпеть не могу орехи в шелухе, – буркнул Арчи.

– Она, милый, очень полезная, – откликнулась его жена.

– Терпеть не могу полезное, – тут же парировал он.

– Не обращайте на него внимания. Он играет в мачо, – спокойно объяснила Милдред.

Эта четвёрка дружила уже так давно и крепко, что общение их проходило под девизом: «Дозволено всё!» Мужчины знали друг друга с раннего детства, когда они вместе ходили в один из чикагских детских садов.

– Сестра тебе пишет, Арчи? – спросил Квиллер.

– Разумеется. Она второй раз замужем. Живёт в Канзасе, работает агентом по недвижимости и до сих пор ведёт дневник»

– Над чем вы оба смеётесь, не надо мной ли? – нахмурилась Милдред.

– Арчи, лучше признаться, – решил Квиллер. – Дело в том, что однажды мы спёрли её дневник.

– Всего лишь вытащили ненадолго из комода, пока она была на катке. Мы учились тогда в пятом классе, а она в седьмом и уже интересовалась мальчишками.

– Дневничок был – просто класс, – продолжал Квиллер. Все объекты упоминались под кодовыми именами. И таким образом выяснялось, что Джордж Вашингтон посмотрел на неё как-то странно, и она вся задрожала, а Бенджамин Франклин сказал ей перед уроком «Привет!», и она чуть не упала в обморок.

– Мы вернули дневник на место, – подхватил Арчи, но у неё везде были разложены «ловушки», и наша замечательная проделка открылась.

– Инициатором затеи был он, – Арчи ткнул пальцем в друга, а наказали меня. На целую неделю лишили карманных денег.

– Но, насколько мне помнится, – перебил Квиллер, – я проявил благородство и отдал тебе половину своих.

– Да! Но меня на три дня оставили без десерта, и когда мы сидели за столом, эта девчонка злорадно корчила мне рожи.

Милдред и Полли переглянулись и дружно вздохнули.

Но тут появилась Юм-Юм с наперстком во рту, и все начали обсуждать, что, собственно, так привлекает кошек в наперстках. (Варианты: они маленькие – и их можно прятать, они круглые – и их приятно катать.)

– Давайте проголосуем, – предложил Квиллер. – Выпить ещё по бокальчику или сразу же ехать ужинать?

Арчи остался в меньшинстве, и они двинулись в сельскую гостиницу «Щелкунчик», стоявшую на берегу реки Блэк-Крик. Гостиница занимала викторианское здание и славилась рестораном, отделанным панелями из чёрного ореха, где подавали отличную свинину. Все заказали фирменное блюдо. Еда была превосходной, разговор лился непринужденно, белки, живущие во дворе, грызли орехи и развлекали посетителей смешными ужимками, шеф-повар вышел в зал и поцеловал дамам ручки. Всё шло прекрасно и не предвещало ничего дурного, но…

Среди ночи Квиллеру приснилось, что Лиша и Люш, несмотря на отчаянные протесты Коко, забрались в гостевые комнаты на втором этаже. Кошмар был таким ярким и правдоподобным, что Квиллер вооружился фонариком и прямо в пижаме трижды обошёл амбар, вспугивая сонных птиц, с громким хлопаньем крыльев перелетавших с одного дерева на другое.

Вернувшись наконец в дом, Квиллер, прежде чем снова лечь в кровать, записал в своём дневнике:

Звонок из Калифорнии раздался в понедельник около полудня. Симмонс сообщал время своего прилёта в следующую субботу.

– Отлично, я встречу тебя в аэропорту, – сказал Квиллер. – Забросим твой багаж в амбар, и ты спокойно переоденешься к свадебной церемонии.

– А как ты думаешь, что мне им подарить?

– Только не вафельницу! – Квиллер невольно улыбнулся, услышав в трубке гулкие раскаты хохота, – Они поселятся в доме Тельмы, а он, как ты знаешь, прекрасно обставлен и оборудован.

– У меня, Квилл, другая идея. Когда я работал в киноклубе Тельмы охранником, замаскированным под гостя, там нередко разыгрывались разные смешные сценки, и я описывал их в специальном блокноте. Конечно, я не писатель, да и блокнот неказистый, но я подумал, что могу красиво завернуть его. А Дженис, может быть, приятно будет вспомнить о былых временах.

– Блестящая идея, Симмонс! Но копию этих баек необходимо оставить себе.

– Ты прав. Я сделаю ксерокс.

– Не надо. Вези свой блокнот. Ксерокс у меня есть.

Квиллеру было любопытно взглянуть на блокнот: записи, сделанные в нём, могли оказаться небесполезными.

– Договорились, Квилл. До скорого.

– Жду с нетерпением.

Квиллер и в самом деле всегда с нетерпением ждал встречи с Симмонсом, чтобы спокойно поговорить о том, о чём лучше помалкивать, когда живёшь в маленьком городке. Даже с близкими друзьями, Полли и Арчи, он никогда не забывал о внутренней цензуре.

Прихватив с собой экземпляр «Былей и небылиц», надписанный Сайласу Дингуоллу, от которого он узнал о легенде, вошедшей в книгу под названием «Тайна глубокого оврага», Квиллер уселся за руль и отправился к «Валуну». Увидев своё имя напечатанным, а свой рассказ – воспроизведенным почти дословно, ресторатор пришёл в восторг. А он и в самом деле отлично умел рассказывать и любил, собрав постояльцев холодным вечером у камина, угостить их правдивыми – как он клялся – историями, которые передавались в его семье от отца к сыну, – про привидения и контрабандистов.

– Раз уж я здесь, давайте договоримся о свадебном ужине, – сказал Квиллер. – Все расходы, пожалуйста, запишите на моё имя. За столом будут три пары и один гость, сюрпризом из Калифорнии, Где вы нас разместите?

– О, я знаю где! Наверху, на отдельной веранде с видом на озеро. Там у меня овальный стол. На него можно постелить подобающую случаю скатерть.

– Прекрасно. Лучше и не придумаешь! Надо только решить, как быть с гостем, который появится в виде сюрприза.

– Спрячем его в моём офисе, – предложил обожавший розыгрыши Дингуолл. – Посидит там, пока вы не подадите сигнал, а чтобы не было скучно, предложим ему стаканчик за счёт заведения.

– А что если это сын налогового инспектора? – шутливо спросил Квиллер.

– Мне безразлично, чей он сын. Если это ваш друг, я приму его с радостью.

– На столе должны быть цветы. Что посоветуете?

– Только одно: это должны быть две низкие вазы с цветочными шапками, а не букет, одиноко торчащий посреди стола. Красивая белая скатерть, которую мы постелем, будет удачным фоном для любых растений.

– Предоставим решение цветочного вопроса миссис Дункан. Можно от вас позвонить?

Он набрал номер библиотеки и ввёл Полли в курс дела.

– Это должны быть лилии, – сказала она. – Да, безусловно, лилии. У них дивный запах, и на коротких стеблях они смотрятся замечательно. К тому же лилии бывают какого угодно цвета. Ну а цвет надо подбирать так, чтобы он гармонировал с платьем невесты и её свидетельницы. Ты, случайно, не знаешь, в чем они будут?

– Нет, случайно не знаю, – с лёгким оттенком раздражения ответил Квиллер. Но тут же мягко добавил: – А ты не могла бы позвонить Дженис и Шэрон, чтобы выяснить это?

– С огромным удовольствием, – сказала Полли. – Ведь тогда станет ясно, что надеть мне .

Квиллер со вздохом повернулся к Дингуоллу:

– Всё гораздо сложнее, чем я ожидал. Цветы доставят к вам из магазина в субботу утром.

Весь путь от озера до дома прошёл в поисках темы для вторничного «Пера Квилла». Хотелось набрести на что-то лёгкое и в то же время оригинальное, достойное обсуждения, способное вызвать отклик в читательских душах. Но в голову, как назло, ничего не приходило. Значит, опять придется воспользоваться методом тыка.

«Книгу!» – рявкнул он, входя в амбар, и Коко тут же взвился на верхнюю полку и спихнул тоненькую брошюрку, приобретённую Квиллером по той причине, что её написал знаменитый автор «Алисы в стране чудес». К несчастью, она не понравилась ни коту, ни хозяину и бесславно вернулась на своё место. С чего это библиокот о ней вспомнил? Все действия Коко имели веские причины.

Засунув в переноску кошек, бутылки с водой и «Охоту на снарка» в мягкой обложке, Квиллер провозгласил: «Нам всем необходимо подышать свежим воздухом!» – и компания дружно переместилась в беседку, где Квиллер расположился в своём любимом шезлонге и почти сразу же задремал: ночные происшествия всё-таки не позволили нормально выспаться.

Но и сейчас покой был недолгим. Едва заснув, он тут же подскочил, разбуженный какофонией звуков, вылетавших из горла Коко, который сквозь сетку пристально наблюдал за чем-то, происходящим на птичьем дворе. Квиллер увидел, что кусты зашевелились. Затем ветки раздвинулись, и на лужайку вышла одна из тех крупных птиц со змеиной шеей, красным курдюком и длинными, покрытыми чешуей ногами.

Чтобы усугубить фантасмагорию, за птицей следовало штук пятнадцать маленьких копий – ростом по несколько дюймов каждая. Все они были явно спокойнее, чем те, кто смотрел на них из беседки. Пока коты изумленно рассматривали пришельцев, высокая птица повернулась и снова скрылась в кустах, а маленькие клоны в точности повторили все её действия.

Осенённый догадкой, Квиллер позвонил в отель «Пирушка» и спросил Гарри Пратта:

– Слушай, о чём говорится в объявлении «Шаг индейки», которое висит у вас в вестибюле?

– Ежемесячное заседание Клуба любителей живой природы: Говорят, залучили популярного лектора откуда-то из Миннесоты. Будет рассказывать о диких индюках. Вход свободный. Завтра, в семь вечера. А что, ты интересуешься индюками?

– Да нет, простое любопытство.

ОДИННАДЦАТЬ

Квиллер приехал в отель «Пирушка» задолго до начала лекции о диких индюках, надеясь умять бургер в тёмном углу кафе и только в самый последний момент тихонько проскользнуть в зал. Ему приходилось прибегать к этой предосторожности, так как любое его появление на любом общественном мероприятии расценивалось как намерение отрецензировать его в газете или использовать для «Пера Квилла».

Из вестибюля слышался постепенно нарастающий гул толпы, ждущей момента, когда наконец распахнутся двери бального зала. Приготовлено было больше ста мест, но на всех всё равно не хватило: люди стояли вдоль стен, и Квиллер, незаметно войдя одним из последних, остановился у самой двери – сделав это не из-за страха перед пожаром (хотя эта мысль и успела мелькнуть в голове), а ради удобства исчезновения сразу же после окончания программы.

Секунда – и зал радостно зашевелился. Члены клуба были уже знакомы с докладчиком. Послышались восклицания: «Вот он! Харри пришёл! Смотрите, вот и Харри».

Спортивного вида мужчина среднего возраста с трудом протиснулся по узкому боковому проходу и прыжком вскочил на сцену.

– Привет, друзья! Все, кто дружит с дикой природой, – мои друзья.

(Зал шумно откликнулся на приветствие.)

Свет погас, и на экране, натянутом в глубине сцены, возникло изображение длинношеей птицы с бородкой, курдюком, сережками и круглыми, словно блюдца, глазами.

– Это странного вида создание – дикая индейка. Леса просто кишели ими во времена, когда сюда добрались первые поселенцы, и до сих пор их поголовье исчисляется, наверное, миллионами. Бенджамин Франклин предлагал объявить их нашей национальной птицей, но у этого парня было неплохое чувство юмора, и, думаю, он просто шутил. Только представьте себе: чуть ли не половина мужчин страны охотится на национальную птицу, а потом вся нация радостно поедает её, выложенную на блюдо и выставленную на стол.

Во многих штатах индейка остаётся главным предметом охоты, и в некоторых местах её бьют сотнями тысяч. Специальные инструкции определяют сроки охотничьего сезона, оружие, разрешённое на охоте, и даже способы подстерегания добычи. Все это, конечно, побуждает как можно подробнее познакомиться с данной породой птиц.

Большинство здесь присутствующих, как и я, любят природу, а не охотничий азарт, поэтому стоит, я думаю, рассказать вам о некоторых удивительных фактах, касающихся этого необычного вида. Прежде всего, ну где вы видели такого смешного уродика? Шея чересчур длинная, головка слишком маленькая, глаза слишком большие, а туловище – полное надругательство над естественными пропорциями. Такое ощущение, что его моделированием занимался какой-то учёный комитет.

(Смех в зале.)

Но на самом-то деле они весьма сексуальны, так как относятся к числу наиболее бурно размножающихся представителей дикой природы. Самка откладывает по пятнадцать яиц. Вылупившиеся детёныши называются индюшатами.

Затем докладчик сообщил некоторые факты, весьма заинтересовавшие аудиторию. Дикий индюк способен бежать со скоростью двадцать миль в час и лететь со скоростью пятьдесят миль в час. Гнезда вьют среди веток дуба или сосны. Питаются травой, орехами, ягодами и насекомыми. Общаются друг с другом с помощью кудахтанья, бормотания, воплей, фырканья и урчания.

«Боже правый, – подумал Квиллер, – ведь Коко издавал именно эти звуки! Откуда он знает этот язык?.. Может, он звал индюков вернуться в Мускаунти после тридцатипятилетнего отсутствия?.. Невероятно!»

Квиллер тихонько вышел из зала. Во всяком случае, приятно сознавать, что странные создания, навестившие его, известные науке птицы, а не болезненные галлюцинация.

В вестибюле стоял длинный стол, на котором горками было разложено нечто напоминавшее расфасованное по пластиковым пакетикам шоколадное печенье. А за столом сидела миловидная женщина.

– Добрый вечер, – произнёс Квиллер мелодичным, как бы специально приберегаемым для таких случаев голосом.

– Разве лекция уже закончилась? – удивилась она.

– Да нет. Демонстрируют слайды. К сожалению, меня ждут другие дела.

Увидев, что он с любопытством рассматривает лежащие перед ней пакетики, она пояснила:

– Это «индюшачьи голоса». Харри их мастерит на досуге. Я жена Харри, Джеки.

Квиллер тепло пожал протянутую руку.

– Ваш муж блестяще владеет аудиторией и явно до тонкостей знает предмет. Говорите, он сам делает эти штучки?

– Вырезает из ценных пород дерева. Делать их -настоящее искусство, И психотерапия. Мы потеряли двух сыновей – несчастный случай: лодка перевернулась. Летом, в лагере…

«Зачем она рассказывает мне об этой трагедии?» -подумал Квиллер, хотя давно знал причину: исходящие от него флюиды сочувствия побуждали людей открывать ему душу.

– Харри пытается справиться с горем, и это приносит реальную пользу. Деньги, вырученные от продажи «индюшачьих голосов», идут на поддержку летних лагерей для детей-инвалидов. Сегодня послушать Харри пришло много народу, думаю, мы всё продадим.

Рассказывая всё это, Джеки держалась с таким мужеством, что Квиллер неожиданно для себя спросил:

– А сколько они стоят? Я хотел бы взять три пакетика.

– Показать, как с ними обращаться? Необязательно подманивать индюков, чтобы поохотиться. Можно просто отправиться в лес и беседовать с птицами. Для этого надо просто поглаживать бороздки, прорезанные в этом деревянном брикете.

Она показала, как надо действовать, и предложила Квиллеру попробовать. Всё оказалось очень просто, даже на удивление просто. Под его пальцами рождалось и кудахтанье, и бормотание, и фырканье, и урчание.

Принеся «индюшачьи голоса» домой, Квиллер запер их в ящике письменного стола и решил на время забыть о них: его ждали другие обязанности. В среду вечером генеральная репетиция, в четверг вечером сбор шотландцев в национальных костюмах, а ведь надо ещё собрать материал для колонки, посвященной Агате Бернс. Всё это заботило Квиллера, а Коко чувствовал, что в ящике спрятано что-то необычное, и не переставая кружил вокруг письменного стола.

Квиллеру было очень досадно, что он не додумался записать лекцию Харри на диктофон. В результате он остался без точных сведений о разноцветном оперении дикой индейки, веерообразных движениях окаймлёного белой полосой хвоста, красноватых головках самцов, голубоватых головках самок, удивительной широте поля зрения птиц и их необыкновенно тонком слухе. Те красавцы, что появлялись возле амбара, явно расслышали кулдыканье и клохтанье Коко, доносившееся из беседки. И поскольку все утверждают, что дикие индюки давно не водятся в Мускаунти, возможно, они явились из соседнего округа!

«Но почему я теряю время, размышляя о каких-то уродливых птицах? – спросил себя Квиллер. – Думать надо о репетиции спектакля и ненаписанной колонке!»

В среду, в семь вечера, Квиллер явился в отель «Пирушка», оснащенный всем, что требуется для генеральной репетиции, а именно: текстом сценария, костюмом, предметами реквизита и рассчитанным на большие помещения магнитофоном с двумя колонками.

Максина в блузке с высоким воротничком и пышном каштановом парике, скрывшем её короткую стрижку, казалась очень официальной и строгой.

– Именно так выглядели служившие в конторах барышни. Скопировано из модного журнала кануна Первой мировой войны. Его разыскала моя парикмахерша, а парик только что прислали авиапочтой.

Квиллер невольно сравнил энтузиазм Максины и её внимание ко всем деталям с холодной деловитостью Лиши, озабоченной только тем, сколько ей заплатят.

Зал, предназначенный для больших собраний, был заполнен рядами кресел, а на сцене стояли два столика, два жёстких стула и вешалка из числа тех, что имелись прежде в холле любой конторы. Стряхнув искусственный снег, ведущий программы новостей повесит на неё пальто и шляпу.

– Можно я посмотрю из зала? – спросил Гарри Пратт.

Квиллер прошёл в небольшую комнату за сценой, чуть приоткрыл дверь и замер в ожидании своего выхода. Свет в зале медленно погас прожекторы осветили сцену. Выйдя на авансцену, Максина произнесла обращение к публике, потом вернулась к пульту управления, и в зал полились звуки музыкальной заставки «Голоса Пикакса», которую сменил рекламный блок: записанный на плёнку голос диктора предлагал ананасы за пятнадцать центов и автомобили в комплекте с ветровыми стеклами и фарами.

Потом снова зазвучала музыка, и на сцену вдруг ворвался Квиллер. Торопливо сорвав осыпанное снегом пальто, он озабоченно посмотрел на часы. Максина поймала нужный момент, музыка начала затихать, и в следующие полчаса сотрудник, передающий последние известия, говорил, обращаясь прямо в зал; микрофон, как и телефон, сообщавший свидетельства очевидцев, были просто предметами реквизита.

Когда репетиция закончилась, Гарри с криками «Браво!» подбежал к сцене, восторженно хлопнул по спине ведущего и заключил в объятия радиоинженера.

– Как только уложишь реквизит, сразу же приходи ко мне в офис, Квилл. У меня для тебя очень важные новости.

– Хорошие или плохие?

– И те и другие.

ДВЕНАДЦАТЬ

– От этой безостановочной говорильни горло у тебя наверняка пересохло. Что налить? – спросил Гарри, как только Квиллер, упаковавший реквизит, переступил порог его офиса.

– «Скуунк», если можно. Так что ж это за плохие новости?

– Лиша и Люш катят сюда из Висконсина.

– Она получила письмо от нотариуса?

– Вероятно. Иначе зачем бы ей вдруг взбрело в голову зарезервировать у нас две комнаты? Я сказал ей, что на уикенд свободных мест нет. Она поинтересовалась, нельзя ли припарковаться возле отеля и спать в машине. Я ответил, что в нашей лицензии нет пункта об обслуживании кемпингов. Тогда она попросила дать ей твой домашний телефон. Я проявил находчивость. Сказал, что номер только что изменили, и он ещё не зарегистрирован.

– Ты мастер соображать на бегу, Гарри.

– Да-а… Но вообще-то я сидел. Смекнул, что вряд ли ты жаждешь приютить эту девицу и её дружка. Посоветовал, если ей нужно с тобой связаться, оставить сообщение в редакции. Сказал ещё, что вокруг Брр много кемпингов, где разрешается спать в машине и пользоваться общими удобствами. Но дело в том, что она, боюсь, хочет изрядно всем напакостить из-за потери Маунт-Вернона. И смекалки у неё хватит. Это тебе каждый скажет. Как ты думаешь, может, предупредить городские власти?

– Не помешает. – Квиллер уже жалел, что поручил ей расследование родословной Коко. Ведь маленький четвероногий детектив изначально отнёсся к ней с подозрением. – Ну а хорошая новость, Гарри?

– Билеты на «Великий ураган» разошлись подчистую. Придётся устроить несколько дополнительных представлений. Хоть мы и сделали вход свободным, все добровольно жертвуют по десять, а то и по двадцать долларов.

– Надеюсь, они не будут разочарованы, – сказал Квиллер. – Ведь здесь куда меньше ужасов, чем в «Грандиозном пожаре».

– Им всё равно что слушать, лишь бы ты был на сцене, чудило! Да и о чём ты говоришь? Я ведь видел всё сам – и это было потрясающе! Мы устроим два дополнительных утренних спектакля и ещё несколько вечерних, в июле и августе.

– Что ж, я не возражаю – скромно потупился Квиллер. Перед тем как заняться журналистикой, он всерьёз подумывал об актерской карьере (впрочем, подумывал и о том, чтобы стать футболистом или джазовым пианистом, но это уже другая история). – А как отнесётся к этому Максина? Менять её на другую помощницу мне не хочется.

– Ба! Моя жена неожиданно заболела театром. Можешь поверить, она уже загорелась идеей устроить гастрольный тур!

Всё следующее утро Квиллер провёл за шлифовкой колонки, посвященной Агате Бернс, в первую очередь заботясь о том, чтобы рассказ выглядел как дань уважения здравствующей столетней даме, а не как некролог. Срок сдачи материала в пятничную «Всякую всячину» был жестким: газеты с заголовком «Поздравляем с двухсотлетием!» должны были появиться в продаже ровно в десять.

Выйдя за газетой, Квиллер заглянул по дороге в цветочный магазин – заказать украшения для свадебного стола. Клодин бурно приветствовала его, но в её больших голубых глазах светилось что-то вроде тревожного ожидания.

– Я хотел бы заказать лилии с короткими стеблями, у вас есть такие? – спросил её Квиллер.

Она беспомощно осмотрелась.

– Я даже не слышала о лилиях с короткими стеблями. Они растут на длинных… во всяком случае, обычно так бывает. Я попробую позвонить поставщику в Чикаго. Когда вы хотели бы получить их?

– Речь идёт о цветах для свадебного ужина в субботу вечером. Меня попросили заказать две плоские чаши с цветочными композициями из белых и жёлтых лилий. Без зелени.

– Думаю, длинные стебли можно укоротить.

– А подходящие вазы у вас найдутся?

Несколько плоских ваз было выставлено на прилавок и подверглось всестороннему обсуждению Нужно ли предпочесть одинаковые? Сколько цветов должно быть в каждой? Четыре недостаточно шесть – слишком много, но пять создадут новые проблемы: поставить две белые и три жёлтые лилии или наоборот? Решили так: в одной из ваз будут доминировать желтые цветы, в другой – белые. Обе композиции должны быть отправлены в «Валун» с указанием: «Для стола мистера Квиллера».

Облегчённо вздохнув, Клодин заверила, что немедленно позвонит в Чикаго.

В середине дня Квиллер вошёл в самый дорогой и элегантный магазин города. Скромные золотые буквы в углу витрины из цельного стекла гласили: «Эксбридж и Кобб. Высокохудожественный антиквариат».

– У вас когда-нибудь бывали миниатюрные фарфоровые туфельки? – спросил Квиллер у Сьюзан Эксбридж.

– Нет, но я знаю, где их можно раздобыть. Ты надумал заняться коллекционированием? Здесь и в Локмастере есть люди, которые увлекаются этим всерьез.

– С одним из увлечённых коллекционеров я только что познакомился. Речь идет об Эдит Кэрролл Она пригласила меня на чай, и мне хотелось бы порадовать её, прислав в подарок такую туфельку.

– Не советую, – возразила Сьюзан. – С этой коллекцией у неё связаны глубоко личные переживания. Они с мужем собирали её на протяжении всей совместной жизни. И она говорила мне, что теперь, после его ухода, ей не хочется что-либо менять. Последняя их совместная покупка – мейсенский фарфоровый башмачок, который они отыскали, когда путешествовали по Германии, Эдит держит его на столике у кровати.

– Да-да, понимаю, – сочувственно кивнул Квиллер. – В стеклянной горке у неё сотня, если не больше, экспонатов. Крошечные башмачки – необычный предмет для коллекционирования. Интересно, кто подсказал Эдит такую идею?

– Пойдём в мой кабинет, выпьем по чашечке кофе, и я расскажу тебе, что знаю.

Все стенки офиса были обшиты полками, на которых рядами выстроились справочники по антиквариату.