Глава четырнадцатая

Казалось, Дженифер в тот день никогда не уляжется спать. Возбужденная приездом отца, она выкидывала такие фокусы, которые Лаури в другое время никогда не потерпела бы.

Но, наконец, малышка угомонилась. Лаури искупала ее, уложила в постель и поцеловала на ночь. Когда девочка прочитала на языке жестов молитву, Лаури едва сдержалась, чтобы не разреветься. Опустившись на колени, она обняла крошку, прижала ее к себе, с наслаждением вдыхая аромат чистого детского тельца. «Я люблю тебя, Дженифер», – проговорила она и вышла из комнаты. Свет выключать не стала – это сделает Дрейк.

Лаури вошла к себе в спальню и закрыла за собой дверь, но не прошло и нескольких секунд, как к ней постучали.

– Да?

– Не желает ли дама спуститься вниз и испить со мной перед камином бокал вина? – На пороге, весело улыбаясь, возник Дрейк. – Чудесная ночь выдалась для этого, не правда ли?

Последние слова явно намекали на то, что и для других дел ночка как раз то, что надо.

Лаури едва не вскипела от ярости, и только огромным усилием воли смогла подавить ее. Ну и нахал! Решил, что стоит ее пальцем поманить, и она тут как тут. Ничего, она ему покажет, где раки зимуют.

– У меня болит голова, – отрезала она. – Наверное, погода меняется… Впрочем, это не важно. Но так или иначе, я плохо себя чувствую и собираюсь лечь спать. Думаю, что сон принесет мне больше пользы, чем бокал вина.

– По-моему, дама чересчур привередлива, – все еще надеясь ее расшевелить, проговорил Дрейк.

– Извини, Дрейк, но у меня нет никакого желания спускаться вниз.

Секунду он молча смотрел на нее, потом пожал плечами:

– Как хочешь. Утром увидимся.

И вышел из комнаты.

Лаури, прислушиваясь к звукам, доносившимся из соседней комнаты, принялась беспокойно ходить взад-вперед. Дрейк, похоже, включил телевизор, потом немного погодя выключил его, прошел в ванную. Зашумела вода. Так, умывается на ночь. Значит, скоро ляжет спать.

Наконец дом погрузился в тишину. Лаури осторожно открыла дверь, на цыпочках добралась до лестницы и прислушалась. Ни звука, ни огонька. Вернувшись в свою комнату, она на всякий случай выждала минут двадцать, потом натянула пальто, накинула на голову капюшон, вытащила из-под кровати чемодан и, крадучись, спустилась с лестницы.

Тихонько открыв входную дверь, вышла на крыльцо. Ветер стих, но снег по-прежнему валом валил. Поставив чемодан, Лаури, соблюдая все меры предосторожности, закрыла за собой дверь, потом, осторожно ступая, спустилась по обледеневшим ступенькам и, скользя и спотыкаясь, направилась к стоявшему на подъездной дорожке «Мерседесу».

Дверца машины, казалось, примерзла намертво. После нескольких яростных, но тщетных попыток открыть ее одной рукой Лаури кинула чемодан и сумочку прямо в снег и вцепилась в дверцу обеими руками. Та неожиданно поддалась, едва не сбив Лаури с ног.

Закинув чемодан с сумочкой на заднее сиденье, Лаури села за руль. Даже сквозь кожаные перчатки руки пробрал леденящий холод, и она вздрогнула. Ну и мороз! Даже теплое пальто не спасает. А что если машина не заведется?

Несколько раз нажав ногой на педаль газа, попробовала завести двигатель. Тот, чихнув несколько раз, заглох.

– Черт! – выругалась Лаури и попробовала еще раз. Безрезультатно. Снова и снова пыталась она пробудить машину к жизни и, когда уже потеряла всякую надежду, двигатель внезапно заработал, и шум его показался Лаури самым прекрасным звуком на свете.

Все время, пока Лаури пыталась завести мотор, она не сводила тревожного взгляда с входной двери, боясь, что Дрейк услышит грохот. Однако этого не случилось – видимо, ветер заглушал все остальные звуки. Бросив в сторону дома последний взгляд, Лаури выжала сцепление, и колеса заскользили по обледеневшей земле.

До этого момента Лаури и не думала о том, как она поведет машину в такую пургу. Правда, ей частенько приходилось ездить по заснеженным улицам родного городка. Однако штат Нью-Мексико не сравнить с Небраской. Там плоские, как блин, равнины, здесь – высокие горы…

Ужас охватил ее, когда машина внезапно перестала слушаться руля, и ее занесло на другую сторону подъездной дороги. Упрямо закусив нижнюю губу, Лаури попыталась выровнять машину. Это ей удалось, хотя и с величайшим трудом. Однако она решила не отступать и еще крепче вцепилась в руль. Дрейк-то сумел добраться из Альбукерке до дома в эту непогоду. А если смог он, то и она сможет. Ждать до утра нельзя – дорога обледенеет еще больше.

Целых десять минут потребовалось Лаури, чтобы добраться до конца подъездной аллеи и попытаться выехать на дорогу, ведущую в Уиспез. Это оказалось не так-то просто. Чтобы на нее свернуть, требовалось сначала притормозить, что Лаури и сделала, однако машина и не думала останавливаться. Тогда, решив, что ей удастся вырулить на дорогу, не притормаживая, Лаури слегка, лишь на какие-то несколько сантиметров, повернула руль.

Но и этого оказалось достаточно. Машину тут же резко занесло, и Лаури уже бессильна была что-либо сделать. Несчастный автомобиль мотало из стороны в сторону. Лаури, обезумев от страха, инстинктивно дала по тормозам. Колеса тут же заклинило, и машина съехала задом в занесенный снегом кювет. Лаури сидела, задрав ноги вверх, голова ее болталась где-то внизу – точь-в-точь в кресле зубного врача, – однако при всем при этом была цела и невредима. Машина, похоже, тоже ничуть не пострадала – в кювет она съехала плавно, не было слышно ни скрежета, ни стука, ни удара обо что-то. Одна беда – в снегу, видимо, засела крепко-накрепко.

Лаури выключила двигатель и решила подумать, как ей быть дальше, но не успела. Дверца внезапно распахнулась, и она даже испугаться не успела, как перед ней возникло лицо Дрейка. Таким злым видеть его ей еще не доводилось.

– Цела? – рявкнул он.

Лаури кивнула, не зная, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Сейчас она больше боялась Дрейка, чем попасть в автокатастрофу.

Схватив ее за руку, Дрейк принялся вытаскивать ее из машины. Резко высвободившись, она потянулась за сумкой и чемоданом.

– Оставь их в покое! – завопил Дрейк.

На нем была дубленка, но застегнуть ее он, видимо, впопыхах забыл, и теперь длинные полы ее развевались на ветру, пока он, с трудом переставляя ноги в глубоком по колено снегу, пытался выбраться из кювета. Лаури он бесцеремонно тащил за собой. С неба валил снег, их окружала кромешная тьма.

Вдруг Лаури споткнулась и почувствовала, что нога у нее подвернулась. Она громко вскрикнула, но Дрейк, похоже, не услышал. А может, ему было все равно.

Когда они, наконец, выбрались из кювета, Лаури вздохнула с облегчением: наконец-то передохнут, однако Дрейк еще крепче схватил ее за руку и, скользя, спотыкаясь, падая, нещадно понося всех и вся, двинулся по направлению к дому, хотя как он ориентировался в этой адской мгле, одному Богу известно. Злой он был при этом, как черт. Шагал себе впереди с непокрытой головой, не обращая ни малейшего внимания на пронизывающий, холодный ветер и снег, шапкой покрывавший его растрепанные волосы.

Очень скоро Лаури выбилась из сил и еле-еле плелась за ним следом. Заметив это, Дрейк как следует встряхнул ее и крикнул сквозь завывание вьюги:

– Если ты так и будешь передвигаться со скоростью черепахи, мои следы занесет снегом и мы не найдем дороги! Ты этого хочешь?

Лаури испуганно взглянула на него и прибавила шагу.

Наконец они добрались до дома. Лаури начала подниматься на крыльцо, но поскользнулась и чуть не скатилась вниз. Дрейк бесцеремонно подхватил ее под мышки и, толкнув плечом входную дверь, втащил в дом.

На негнущихся, бесчувственных, словно деревяшки, ногах Лаури пошла к лестнице. Ей хотелось сбежать от Дрейка, и чем скорее, тем лучше. Однако он, похоже, разгадал ее намерение, потому что мигом оказался у нее за спиной и, схватив за запястье железной рукой, потащил к камину.

– Сиди здесь и не двигайся! – грозно приказал он, а сам, опустившись на колени, разворошил кочергой едва тлеющие угли и положил на решетку несколько поленьев. Когда они вспыхнули, Дрейк повернулся к Лаури.

Если бы она уже не промерзла до костей и не тряслась от холода как цуцик, то сделала бы это сейчас под его горящим от ярости взглядом. Рот его был плотно сжат, а на скулах играли желваки. Дрейк, не отрываясь, смотрел на нее, а потом поднял руки.

Лаури вздрогнула, решив, что он сейчас ее ударит. Однако вместо этого он взял ее за плечи и притянул к себе:

– Если ты еще хоть раз посмеешь выкинуть такой фокус, я тебя так взгрею, что впредь не повадно будет! Слышишь?

Он еще разок встряхнул ее, да так, что голова беспомощно замоталась из стороны в сторону.

– Что ты собиралась этим доказать? А?

Лаури уже немного согрелась и теперь почувствовала, как вместе с теплом к ней возвращается злость и обида. По какому праву он ее допрашивает? Она всего лишь работает на него, и только. И может уйти, когда пожелает, не дав ему никаких объяснений.

Вырвавшись из его стальных рук, Лаури в гневе вскочила с дивана. Теперь они стояли лицом к лицу, как два боксера, оценивающие силу друг друга перед поединком.

– Если ты беспокоишься о машине, то я оставила наверху записку, что она будет находиться на стоянке в аэропорту, и ты сможешь забрать ее, когда тебе 6у-дет удобно! – выдала Лаури, гордо вскинув подбородок.

– К черту машину! – взревел Дрейк. – Дженифер ты тоже оставила записку, объясняя, почему удрала? Она ведь, наверное, стала бы интересоваться, куда ты подевалась!

Лаури тут же смешалась и пробормотала что-то нечленораздельное.

– Говори громче. Я не расслышал, – резко сказал Дрейк.

Его надменность вывела Лаури из себя.

– Я сказала, – выпалила она, – что предоставила тебе возможность с ней объясниться!

– И что я ей должен рассказать, по-твоему?

Ее душил гнев. Лаури понимала, что это единственное доступное ей средство в борьбе с его высокомерием.

– Ну, например, то, что я достаточно уважаю себя, чтобы удовольствоваться лишь ролью любовницы актера, который только и ждет, что каждая встречная женщина при виде его тут же падет к его ногам! Что поскольку я люблю ее и мне небезразлично ее будущее, меня оскорбляет и возмущает эта жалкая интрижка! Что мне платят за то, что я учу ее, а не за то, что сплю с ее отцом.

Грудь ее порывисто вздымалась, тело было словно туго натянутая струна.

– Я уйду отсюда, даже если мне придется идти пешком! И мне наплевать, что мы с тобой больше никогда не увидимся!

С этими словами Лаури отскочила от Дрейка и бросилась к двери.

– Нет! – послышался его сдавленный крик. В голосе слышалась такая мука, что Лаури резко остановилась, будто споткнувшись обо что-то. «Интересно, притворяется или нет» подумала она и, решив проверить, медленно обернулась. Глаза его, только что метавшие молнии, теперь смотрели на нее с отчаянием и мольбой.

– Не оставляй меня, Лаури! Прошу тебя! Дрейк рухнул на колени, обхватил ее руками и прижался к ней лицом.

– Я поклялся, что никогда больше не полюблю, ни единую женщину! А сам влюбился! И теперь никуда тебя не отпущу!

Не соображая, что делает, Лаури принялась смахивать капельки воды, в которые превратился снег, с серебристо-каштановых прядей. А потом опустилась на пол рядом с ним.

– Что ты говоришь, Дрейк? – едва выдохнула она, пристально вглядываясь в его лицо.

Неужели играет какую-то очередную роль? Может, решил завершить пьесу трагикомической сценой, в которой будущее двух любящих сердец висит на волоске? Нет! Боль и отчаяние, отразившиеся на его лице, были настоящими. Лаури поняла: он говорит искренне.

Откинув со лба влажную от снега прядь волос, Дрейк между тем тихонько спросил:

– Ты, наверное, решила, что я заявился сегодня сюда только затем, чтобы продолжить то, на чем мы остановились? Ведь так?

Лаури кивнула.

– А приглашая тебя спуститься вниз и выпить со мной бокал вина, собирался сыграть великолепную сцену совращения, верно?

Она снова кивнула.

– Ну что ж, ты не ошиблась, – смущенно признался Дрейк. – Но сначала я собирался просить тебя признать нашу женитьбу настоящей. У меня всегда было такое ощущение, что после венчания, которое совершил твой отец, так оно на самом деле и было.

– Дрейк, – прошептала Лаури, – но почему ты мне раньше об этом не сказал?

– Почему? – усмехнулся он. – А ты бы мне поверила? Ты ведь всегда не веришь своим глазам, ищешь какие-то скрытые мотивы. Ежик ты мой милый.

И Дрейк, наклонившись, коснулся губами ее лба.

– Я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь, Лаури Перриш Ривингтон, – продолжал он. – В первый же день, когда мы познакомились, я сказал, что у тебя все на лице написано.

Дрейк ласково погладил ее по щеке.

– Твой Поль, должно быть, был сущим негодяем. Из того немногого, что ты мне рассказала, можно без труда представить, в каком кромешном аду ты жила, наверное, он бывал мрачным и угрюмым, а через секунду веселым и радостным, и тебе все время нужно было держать себя в руках, чтобы, не дай Бог, не ранить его хрупкую душу. Ведь так?

– Да, – ответила Лаури, недоумевая, откуда он все это знает.

– Что ж, у меня характер тоже не подарок. Но если я, по-твоему, заходил слишком уж далеко, ты без колебания ставила меня на место. Видимо, инстинктивно чувствовала, что я не такой, как Поль, слабый и беспомощный, что я никогда не стану топить свое горе в вине. Я прекрасно понимаю, как нелегко жить с человеком, который все время на людях, – продолжал Дрейк. – Но что бы обо мне ни говорили, что бы ни писали, не верь ни единому слову, пока я сам не скажу, что это правда. И еще. Если вдруг моя артистическая карьера потерпит крах, знай, что я всегда найду способ заработать на жизнь. Для меня моя профессия – лишь ремесло, но никак не страсть. Вы с Дженифер всегда есть и будете для меня важнее, чем работа.

Дрейк перевел дух.

– Ну вот. Если ты считаешь, что сможешь смириться с моими артистическими замашками, так уж и быть – я смирюсь с твоим бешеным темпераментом.

– Это у меня-то бешеный темперамент! – возмущенно воскликнула Лаури, тут же попавшись на удочку.

Дрейк расхохотался, и она, смутившись, тоже улыбнулась и спрятала лицо на его груди.

– Да, ты совсем не похож на Поля. И я тебе теперь верю, – прошептала она.

Сердце ее радостно билось в груди, а все-таки какая-то тень омрачала ее счастье. И Лаури поняла, что это за тень. Сьюзен…

– Дрейк, а как же Сьюзен? – спросила она, словно головой бросилась в омут.

– Сьюзен? – повторил он и вздохнул. – Так и знал, что ты спросишь меня о ней.

– Ты все еще любишь ее? – не отставала Лаури, поражаясь собственной смелости.

Дрейк ошарашено глянул на нее:

– Так вот о чем ты думала?

Лаури кивнула:

– Когда ты впервые поцеловал меня, ты признался, что любил свою жену.

– Ну да. Когда-то и в самом деле любил. И сильно. Нам было хорошо вместе. И в постели тоже…

Ревность вспыхнула в Лаури с новой силой и, должно быть, это чувство отразилось у нее на лице, поскольку Дрейк, пристально взглянув на нее, усмехнулся, однако через секунду снова стал серьезным:

– Она была красива и умна, но в ней отсутствовало самое главное – душа. Не хочется плохо говорить о покойнице, но говорить хорошо – значит покривить душой. Такой эгоистичной и испорченной женщины, как она, я еще никогда не встречал. А честолюбива была настолько, что с ума можно было сойти.

Дрейк снял дубленку и помог раздеться Лаури.

– Это она заставила меня сниматься в этой мыльной опере. Сам я хотел продолжать учиться, но у Сьюзен на мой счет были другие планы. Она хотела, во что бы то ни стало, выйти замуж за знаменитость. Дрейк горько усмехнулся:

– За эту жизнь, жизнь с кинозвездой, жизнь на всеобщем обозрении она бы все отдала. Однако следует отдать ей должное – Сьюзен стремилась блистать во всем. И в балете тоже, а поэтому репетировала с утра до вечера. Когда она забеременела, я думал, она кастрирует меня. Противозачаточные таблетки она принимать не желала – от них, видите ли, поправляются, а когда узнала, что у нее будет ребенок, свалила всю вину на меня.

Они прислонились к каминной решетке. Дрейк обнял Лаури за плечи и, взяв ее руку, провел пальцем по просвечивающим жилкам.

– Какие у тебя красивые руки, – пробормотал он. Поднеся ее руку к губам, он нежно поцеловал ладонь.

– Я боялся, что она сделает аборт, однако после девяти месяцев скандалов и истерик она произвела на свет Дженифер, и я был вне себя от счастья.

Дрейк опять замолчал и встал, не сводя глаз с огня в камине. Причудливые тени играли на его лице, высвечивая каждую черточку.

– Дженифер было полгодика, когда мы обнаружили, что она не слышит. Можешь себе представить, Лаури, что я пережил!