13

Холод... Удушающе-черный холод безрассудного космического вакуума пронизывал тело, превращая его в замороженный кусок метеоритного льда, несущийся сквозь бесконечность пространства и времени, на встречу с орбитой далекой всеми проклятой звезды, где наконец-то завершится этот нескончаемо-утомительный путь из ниоткуда в никуда и, растаяв от нестерпимой боли пылающего урагана огня, я наконец согреюсь и обрету покой.

Холод... Крутом один нескончаемый холод и кромешная тьма...

– Ты мог бы стать достаточно приличным третьесортным поэтом, если бы смог пережить гибель этой вселенной.

Голос, доносящийся из пустоты, сначала показался мне незнакомым, а затем сознание, балансирующее на тонкой грани между обмороком и реальностью, наконец прояснилось, и, даже не открывая глаз, находясь все в том же кромешном мраке, я понял, что это голос Милой. Старая добрая напарница препарировала мой разум словно студент-медик – внутренности подопытной лягушки.

– Ну что, очнулся?

Попытавшись сконцентрироваться и отбросив в сторону болевые ощущения от ментального общения с Милой, я мысленно ответил:

– Да...

– Ну тогда открывай глаза и приготовься к сюрпризу.

Откровенно говоря, ее несколько игривый тон слегка обескураживал, но, следуя привычке, выработавшейся за время нашего недолгого сотрудничества, я не стал спорить, а просто разлепил непослушные веки.

Сюрприз действительно удался. Прямо надо мной склонилось бледнолицее существо, которое, по идее, должно был умереть сразу же после того, как его тело пробили пять или шесть пуль. Несколько секунд я зачарованно смотрел на его глаза, живущие, казалось, отдельной друг от друга жизнью и перемещающиеся в разных направлениях, а затем неожиданно вспомнил, что не далее как несколько минут назад заряд дроби, выпущенный практически в упор, начисто оторвал мне правую руку.

«Это плохо, – отстраненно-равнодушно подумал я, как будто речь шла не о моей конечности, а о какой-то абстрактно-нереальной величине. – Это очень, очень плохо...»

Ни самой руки, ни тем более чего бы то ни было, связанного с ней, я не чувствовал – впрочем, так же, как и большей половины тела. Но, скорее всего, это было связано с тем, что мне вкололи достаточно обезболивающего, чтобы заглушить любую, даже самую нестерпимую боль. (Как я узнал чуть позже, синет воспользовался пакетом первой медицинской помощи, позаимствованным у одного из убитых врагов.)

– Это еще не самое интересное.

Судя по всему, Милой доставляло удовольствие выступать в роли загадочного шоумена, который держит доверчивую публику на коротком поводке, постоянно подогревая ее интерес к происходящему все новыми и новыми трюками.

«Что может быть интереснее ожившего мертвеца с глазами хамелеона?» – хотел было спросить я, но не успел – взгляд переместился с бесстрастно-холодного лица моего спасителя туда, где на месте ампутированной конечности должна была находиться пустота, и в этот момент мне стало по-настоящему страшно... Так страшно, как не было, пожалуй, еще никогда в жизни.

Вместо кровавого обрубка некогда полноценного органа белело нечто, приведшее меня в неописуемый ужас. Это была холодная и бесчувственная рука трупа, который прямо сейчас обрабатывал меня обезболивающими уколами. В том, что это была именно его конечность, не оставалось никаких сомнений, потому что у бледнолицего существа с глазами хамелеона в районе плеча болталась перемотанная скотчем культя. Точно такой же красный скотч, с вкраплениями черных букв, стягивал мою руку в том месте, где тело скреплялось с чужеродным органом...

Мне стало нехорошо. По-настоящему нехорошо. Так, что едва я успел повернуть голову набок, как меня вырвало темно-зеленой слизью. Одно дело знать, что состоишь чуть ли не на треть из искусственных органов, но все же ощущать себя в общем полноценным человеком, и совсем другое – видеть, как прямо на глазах тебя разбирают, словно детский конструктор, а затем воссоздают по образу и подобию чудовища Франкенштейна – пришивая, или, правильнее будет сказать, приматывая скотчем бесчувственно-холодные руки оживших мертвецов...

Нет, разумеется, человеческий разум – субстанция достаточно гибкая и пластичная, но даже для него существует свой предел. И в данном случае я понял, что дошел до той грани, которая отделяет сознание от ухмыляющегося оскала ненасытной пасти безумия...

Видимо, к аналогичному выводу пришла и Милая, чутко реагирующая на все изменения в моем организме, поэтому она вовремя выключила питание в готовой вот-вот взорваться от перегрузки сети.

Сознание схлопнулось в черную точку, чтобы сбросить невероятное напряжение, а когда через несколько секунд я снова очнулся (разумеется, не обошлось без вмешательства моей верной соратницы), то кризис уже миновал.

– Существо, спасшее тебя от смерти, – это не человек в прямом смысле слова, а, скорее, биоробот. – Милая говорила предельно быстро, но внятно. – Он отрезал свою руку и примотал скотчем к твоему обрубку, чтобы остановить кровотечение. Биокомпонент, заменяющий ему кровь, имеет слишком сложную природу, чтобы я смогла прямо сейчас назвать все его составляющие. Но в одном я уверена точно: эта молочно-голубая субстанция полностью совместима с человеческой кровью любой группы. Поэтому я не удивлюсь, если со временем этот орган еще и приживется и ты сможешь его использовать.

– Ты хочешь сказать, что я сейчас в чем-то подобен коктейлю «Кровавая Мэри» – местами красный, а частично белый?

– Что-то в этом роде.

– Ну ладно, а что потом?

– Я не могу сейчас точно сказать, что будет потом, а свои соображения лучше оставлю при себе, чтобы понапрасну не путать тебя непроверенными гипотезами. Единственное, что я знаю наверняка: теперь ты уже не просто «Тридцать два» – призрак, заброшенный в параллельный мир, чтобы уничтожить его, а, скорее, 32. 01 – обновленная и модифицированная версия прежнего суперчеловека...

– Конечно, мило с твоей стороны так трепетно заботиться о моем душевном спокойствии, подбадривая поразительно неодушевленными сравнениями, но что будет, ес...

Закончить фразу не удалось, потому что именно в этот момент сработал детонатор прикрепленной к двери взрывчатки и Си-15 наконец выполнила свое предназначение – разнесла в клочья треть здания, к двери которого была прикреплена сорока четырьмя секундами раньше.

Взрывная волна сбила с ног моего однорукого ангела-хранителя, и он упал рядом, только чудом не разбив лицо о пол. Впрочем, не думаю, что подобные пустяки могли серьезно травмировать существо, которое всего пять минут назад самолично ампутировало себе правую конечность. Судя по всему, он вообще не чувствовал боли. Как бы в подтверждение этой гипотезы, бледнолицый манекен резко вскочил на ноги, широко раскинув в стороны левую руку и то немногое, что остались от правой, а затем...

Я еще успел заметить свисающую полоску склеившегося красного скотча, напоминающую оборвавшуюся нить безрукой марионетки, а в следующий момент гигантский маятник тяжелой балки потолочного перекрытия ударил в корпус моего телохранителя, отбросив его на несколько метров назад.

Если бы он так вовремя не встал на пути этого рухнувшего куска дерева, меня просто-напросто раздавило бы всмятку. А так, ударившись о неожиданно возникшее препятствие, балка изменила направление движения и рухнула неподалеку, не причинив мне никакого вреда.

«Кажется, пора отсюда уходить», – мелькнула в сознании мысль, которую я немедленно озвучил.

– В таком состоянии ты не сможешь справиться со снайперами, поджидающими снаружи.

– Ты предлагаешь нам сгореть заживо?

– Нет, нужно просто затаиться. Официантка Салли, кстати, именно так и сделала – побоявшись выскочить на улицу, она предпочла пересидеть в подвале.

Идея была не такой хорошей, как могло показаться на первый взгляд, потому что оказаться запертым под землей, лишившись свободы маневра, было чрезвычайно опасно – после того как дом догорит, а это произойдет в течение двух – максимум трех часов, – ничто не помешает людям, стерегущим добычу снаружи, отыскать на пепелище крышку люка, ведущего в подвал, и прикончить нас парой осколочных гранат.

– Если бы у них были с собой гранаты, тот раненый, что остался снаружи, не стал бы использовать пластиковую взрывчатку, так что об этом можешь не думать.

– Как скажешь...

Я сделал над собой поистине невероятное усилие, чтобы привести в вертикальное положение ослабевшее от потери крови тело.

– Мне нужно, чтобы ты столкнул вниз это существо.

У меня не осталось сил даже для того, чтобы спорить, не говоря уже о чем-то другом, поэтому ответ был предельно краток:

– Не могу.

– Знаю. Поэтому расслабься, я все сделаю за тебя.

Даже не успев ничего понять, я вновь потерял сознание – Милая взяла под контроль нижнюю половину тела.

Человеческая фигура с неестественно заваленным назад корпусом и безвольно болтающимися руками, одна из которых вообще была наскоро примотана скотчем к туловищу, проковыляла к стойке бара механически дергающейся походкой безнадежно испорченного робота.

Здание горело, и едкий дым постепенно заполнял все вокруг, но для искусственного интеллекта, управляющего человеческими ногами при помощи импульсов, посылаемых в имплантированные коленные чашечки, это не имело никакого значения. Милая достигла стойки бара и, нажав коленом на скрытую кнопку под стойкой, открыла потайной люк, ведущий в небольшой подпол – Мэтью Прист, безвременно почивший владелец заведения, как человек обстоятельный и не брезгующий приторговывать контрабандными сигаретами и выпивкой, позаботился о том, чтобы запрещенный товар был надежно спрятан, но в то же время постоянно находился под рукой.

Затем Милая вернулась к тому месту, где неподвижно лежало не подающее признаков жизни тело искалеченного синета, и, ничуть не заботясь о соблюдении правил хорошего тона, принялась пинать бесчувственную оболочку, перемещая таким образом бледнолицего к провалу открытого люка. Несмотря на то что удары были чрезвычайно мощными (у обычного человека после таких побоев наверняка бы серьезно повредилось большинство внутренних органов), прошло не менее минуты, прежде чем неподъемно тяжелое тело наконец достигло подземного убежища, рухнув с двухметровой высоты на бетонный пол тайного склада контрабандного товара.

Дом уже вовсю пылал, и кое-где даже начал проваливаться прогоревший потолок, когда Милая наконец спустилась под своды спасительного убежища.

Испуганно забившаяся в угол Салли потеряла сознание в тот самый момент, когда сверху упало тело однорукого чудовища, того самого, что размозжило голову несчастному Мэтью Присту. Неестественно вывернутая шея и внушительная щепка, торчащая из выбитого глаза, указывали на то, что адская тварь безусловно мертва, но официантка видела, как несколькими минутами раньше это создание невозмутимо отпиливало себе руку, поэтому она уже не верила, что бледнолицее чудовище вообще способно умереть. Мысль же о том, что придется провести какое-то время в тесном помещении подземного склада в такой ужасной компании, была настолько противоестественной, что разум Салли не выдержал, милосердно погрузив сознание в спасительную пустоту глубокого обморока...

В каком-то смысле ей повезло, потому что вид спускающегося по ступенькам крутой лестницы полумеханического зомби мог вызвать у впечатлительной женщины мгновенный разрыв сердца.

Я очнулся сидящим на узкой лестничной ступеньке и сразу же услышал властный приказ Милой:

– Протяни левую руку вверх и нажми на панель – люк закроется.

В горле отчаянно першило от едкого дыма, поэтому сначала я зашелся в судорожном кашле и только после того, как слегка прочистил легкие, выполнил указания моей напарницы.

– И что теперь? – спросил я, после того как лично захлопнул мышеловку и с огромным трудом спустился вниз по лестнице.

– Теперь возьми бутылку из любого ящика – смотри сам, что тебе больше нравится: виски, водка, джин или текила, – и по-быстрому выпей. Желательно, конечно, все, но если не сможешь, то хотя бы половину.

– Ты уверена?

Предложение было настолько неожиданным, что я даже слегка удивился, хотя после всего, что произошло за последнее время, данное чувство должно было начисто исчезнуть из моей системы мироощущения.

– Разумеется, я уверена.

И, предвосхищая мои новые вопросы, она пояснила:

– Во-первых, ты уже больше пятнадцати часов ничего не ел, и организму необходима энергия, а во-вторых, мне нужно, чтобы твое сознание было полностью расслаблено.

Последняя реплика вызвала у меня предчувствие, что предстоят очередные неприятности, и следующие слова Милой полностью подтвердили мою догадку:

– Через зонд, вживленный в тело нашего нового друга, я попыталась проникнуть в его сознание, но наткнулась на неожиданно мощное сопротивление.

– Звучит не очень обнадеживающе... И чего же ты хочешь от меня?

– Судя по тому, с каким героическим самопожертвованием это существо защищает твою жизнь, не исключена вероятность того, что именно тебе удастся проникнуть сквозь непреодолимые для меня барьеры.

– Именно для этого я должен предварительно напиться?

– Да.

– А что, будет очень больно?

– Нет, физическая боль тут не играет никакой роли. Главное, чтобы твое сознание было достаточно пластичным – тогда оно сможет слиться с передающей волной зонда.

– А если я скажу «нет»?

Мысль о том, что придется «сливаться с передающей волной зонда», не вызвала у меня восторженного исследовательского энтузиазма.

– В таком случае мы так и не узнаем, кто это существо, а также кем и для чего оно послано сюда и почему решило выступить в роли твоего телохранителя. Если же учесть, что оно не одиноко – по моим предположениям, команда должна насчитывать еще минимум двух-трех подобных ему существ, то ясно: чем больше мы узнаем сейчас, воспользовавшись благоприятной обстановкой, тем проще и спокойнее нам будет в дальнейшем.

Я согласился не потому, что принял во внимание ее достаточно спорные доводы, а лишь оттого, что мне неожиданно остро захотелось выпить, глубоко затянуться ароматным дымом крепкой сигареты, расслабиться и хотя бы на несколько мгновений сбросить с плеч весь этот непомерный для обычного человека груз бессмысленной ответственности, который сдавливал стальными тисками мой безнадежно уставший разум на протяжении последних часов...

– Сколько у меня есть времени, прежде чем ты выпотрошишь мое «пластичное» сознание наизнанку?

Моя левая рука потянулась и достала из ящика первую попавшуюся бутылку.

– Максимум пятнадцать минут.

– Последний вопрос: как повлияет алкоголь на ту убойную дозу обезболивающего, которую ввели в меня десятью минутами раньше? В смысле, не слишком ли опасно смешивать спиртное и сильнодействующие лекарства?

– Об этом предоставь позаботиться мне.

– Хорошо, тогда еще одна просьба – в течение этих пятнадцати минут, пожалуйста, оставь меня наедине с моими мыслями. Хочется просто посидеть, выпить и расслабиться хотя бы на какое-то время, выкинув из головы весь этот нескончаемый бред...

– Договорились.

Я откинулся назад, прислонившись спиной к картонным ящикам, возвышающимся до самого потолка, и устало закрыл глаза.

Открученная пробка полетела в сторону, и губы жадно приникли к пьянящему холоду стеклянного горлышка волшебной бутылки, во все времена приносившей забвение. Я жадно сделал три или четыре достаточно внушительных глотка и с некоторым опозданием почувствовал, как горячая волна прокатилась по пищеводу.

«Текила или что-то очень на нее похожее», – промелькнула в голове последняя трезвая мысль.

Не сбавляя взятого темпа, как будто боясь опоздать к заданному сроку, я сделал еще несколько глотков, чуть ли не на треть опустошив литровую бутылку, и практически сразу перед мысленным взором возник ярко освещенный солнечный пляж на морском побережье, накрытый скатертью невообразимо белого и мелкого, словно звездная пыль, песка...

Ласково обдувал кожу свежий морской бриз, и волны нашептывали одним только им известные тайны, не слышные из-за хаотичного шума прибоя, а прямо напротив меня на импровизированной сцене играло трио жизнерадостных музыкантов в огромных сомбреро и танцевала босая загорелая девушка.

Она показалась мне смутно знакомой, и я подошел поближе, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Но чем ближе я подходил, тем расплывчатее становились черты ее лица. Только, что я был уверен, что это Вивьен, и вот уже образ поменялся – это уже была Лайя, а затем стерлось и это видение, сменившись обликом ни разу не виденной мной девушки, которую, безусловно, можно было бы назвать красивой, если бы не жестокий оскал белоснежной улыбки, делающий ее похожей на хищного зверя.

От всех этих немыслимых трансформаций в глазах неожиданно начало двоиться и, чтобы прояснить картину, я вновь отхлебнул из бутылки. Но это не помогло. Туман, стремительно, словно по чьей-то злой воле, налетевший с моря, закрыл мутной пеленой большую часть неба и весь берег, сделав едва различимыми фигуры жизнерадостных музыкантов и танцующей на сцене девушки. Уже понимая, что мне не удастся увидеть ее лицо, переполняемый каким-то щемяще-безнадежным отчаянием, я отбросил в сторону ненужную больше бутылку и крикнул, изо всех сил напрягая голосовые связки:

– Кто ты???

– Кто ты-ы-ы-ы-ы-ы? Кто ты-ы-ы-ы-ы? Кто гы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы? – загуляло в округе непонятно откуда взявшееся эхо.

Мне показалось, что я никогда не услышу ее ответ, но ветер донес до меня слабый шелест призрачного голоса: