Глава 9. Молчание, оборванное ножом

В Харперсвилле как раз прошел дождь, и Чак Харпер, основатель, владелец, и по совместительству управляющий единственной в городе гостиницей, который, кстати, и придумал ей имя, вышел во двор и уселся на табурет, обхватив его коленями, словно бока лошади. Сдвинув шляпу на затылок, он принялся строгать ножом палку — занятие, которому мог предаваться часами. И не то чтобы она была ему нужна, вовсе нет. Просто он обожал следить, как тоненькая стружка заворачивается колечком под острым, как бритва, лезвием ножа.

Каждые десять минут он, будто по команде, поднимал тяжелую голову, бросая исподлобья угрюмый взгляд вокруг, туда, где, петляя между отрогов гор, сбегали извилистые тропинки, чтобы исчезнуть между деревенских домов, и снова возвращался к своему занятию.

Прохладный ветерок еще стряхивал последние капли дождя с листьев деревьев, и они тяжело падали вниз, но небо уже очистилось и солнце нещадно жгло землю. Над лужами и вдоль колеи дороги поднимался пар. Но Чаку Харперу было на это наплевать. Он то и дело поглядывал на дорогу, однако на уме у него было совсем другое.

Вдруг за его спиной хлопнула дверь гостиницы. Супруга его — тощая, костлявая метиска примерно того же возраста, то есть около сорока — слегка гнусавя, окликнула его:

— Эй, Поу!

Он не ответил.

— Поу! — завопила она.

Довольная ухмылка скользнула по мрачной физиономии Харпера.

— Поу! — оглушительно взвизгнула она. — Ты что, не слышишь?!

— Слышу, — заявил он, не оборачиваясь.

— Так, стало быть, ты меня слышишь! Так ответь, ты палку для меня строгаешь?

Он молча провел ножом по дереву, любовно наблюдая, как тонкая, словно слюда, стружка, свернулась тугим колечком.

— Поу, я тебя спрашиваю! Ты для меня ее строгаешь?

Харпер поднял голову, но продолжал хранить молчание.

— Поу, дьявол тебя забери, ты мне скажешь или нет?! Ты ее строгаешь для меня?!

— Не-а, — коротко буркнул он, продолжая свое занятие.

Краткость ответа привела женщину в неописуемую ярость. Окаменев, она замерла в дверях, не в силах вымолвить ни слова, и только потрясая в воздухе крепко сжатыми кулаками. Потом что-то забулькало у нее в горле, она прохрипела несколько слов и исчезла. Дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной.

Муж снова поднял голову и оглянулся. На губах его играла довольная ухмылка.

В это время вдали из-за поворота выехал всадник на крапчатой, караковой в белую крапинку кобыле такой невероятной красоты, что даже зачерствевшее сердце Чака Харпера сладко заныло. Он глаз не мог отвести от прекрасного животного. Кобыла двигалась вперед с непринужденной грацией танцовщицы, так что всадник едва покачивался в седле. Чак поднял взгляд и увидел улыбку на лице незнакомца.

Словно смутившись, Чак снова опустил тяжелую голову и вернулся к своей палке.

— Тихо, девочка, — сказал незнакомец. — Эй, приятель, это Харперсвилль?

Чак сделал вид, что не слышит.

— Мне бы хотелось узнать, — повторил юноша, — это Харперсвилль или нет?

Чак не ответил. Возможность вывести из себя кого-то еще наполнила его сердце ликованием. День-деньской дразнить жену в конце концов кому угодно наскучит. Да и потом порой он побаивался, что рано или поздно, выведенная из себя, обозленная женщина воткнет ему нож между ребер, пока он будет спать. А вот помучить незнакомого человека, всласть поиздеваться над ним — совсем другое дело, и Чак чуть не мурлыкал от удовольствия.

Однако, незнакомец, похоже, разгадал его маневр. Заинтригованный его молчанием, Чак поднял голову и украдкой наблюдал, как тот спешился, подвел лошадь к поилке и пока она с шумом пила, потянулся, разминая затекшее тело.

Не такой верзила, как Чак, он был достаточно высок и крепок. Но в гибкости всего его могучего тела, широко развернутых мускулистых плеч, упругой кошачьей походке сквозила грация хищного зверя. Чак понял это сразу, и не потому, что подобные детали так уж сильно интересовали его. Нет, просто наблюдать исподтишка за другими стало неотъемлемой частью его натуры и поступать так было для него столь же естественно, как для голодного волка — спать вполглаза. К несчастью, в душе хозяина гостиницы была некая червоточинка — он обожал искать неприятностей на свою голову.

— Тихо, Прошу Прощения! — прикрикнул незнакомец.

Он повернулся, и кобыла покорно последовала за ним, как собака. Чак проводил странную парочку недовольным взглядом. Он не любил лошадей, считая их тупыми и не способными ни на что, кроме как служить средством передвижения.

Однако незнакомец, по всей видимости, придерживался другого мнения. Когда он говорил с кобылой, в голосе его звучала неприкрытая нежность. Подойдя к поилке, он с интересом воззрился на громадный валун, скатившийся с вершины и лежавшей здесь с прошлого года. Весил он, должно быть, немало и, если бы не счастливая случайность, легко мог бы превратить гостиницу в груду щепок.

Незнакомец, разглядев валун, наклонился и хлопнул по нему. Потом поднатужился и обхватив камень двумя руками, стал медленно распрямляться. Должно быть, это было нелегко. До Чака, не сводившего с него глаз, доносились сдавленные проклятия. Наконец камень подался и с чавканьем вырвался из земли.

Странный незнакомец повернулся и изумленный Чак вдруг понял, что тот, держа в руках валун, направляется прямо к нему. Он шел медленно, но легко: ни перекошенного гримасой лица, ни вздутых вен, словом, ничего, чтобы говорило о непомерной тяжести ноши.

Он медленно приближался. Смутный страх и какое-то неприятное предчувствие закопошились в душе у Чака. Он медленно приподнялся, а незнакомец, приблизившись, опустил камень на землю.

— Присаживайтесь, — радушно сказал он, — Вот теперь наконец мы удобно устроились и можно поболтать!

Чак Харпер опустился на стул.

Изумление все еще переполняло его, постепенно уступая место привычной злобе. И окончательно он разозлился, вспомнив, как, остолбенев при виде такой невероятной силы, настолько забылся, что не смог сдержать своих чувств.

Опустившись на стул, Чак принял привычную позу, опустил тяжелую голову и снова принялся за свою палку.

— Приятное местечко, — начал незнакомец. — Кажется, мы незнакомы? Меня зовут Каррик Данмор.

Он ждал, но Чак Харпер не проронил ни слова.

Так молча они просидели несколько минут.

— Меня зовут Каррик Данмор, — повторил приехавший.

Чак по-прежнему хранил гробовое молчание. Что-то подсказывало ему, что это только начало, что впереди ждет настоящая схватка, а именно этого всегда жаждало его злобное сердце. Горевшее в нем мрачное пламя никогда не угасало, и уже сейчас уголки его губ чуть заметно подергивались в предвкушение того, что ждало его впереди. Чак был похож на бульдога, почуявшего запах крови.

Незнакомец, похоже, решил не настаивать на знакомстве.

Вместо этого он вытащил из-за пояса тяжелый нож. Длинный, с прямым, блестящим лезвием, он ничем не напоминал те охотничьи ножи, что до сих пор доводилось видеть Чаку. Данмор неуловимым движением швырнул нож в воздух. Раздался свист. Пролетев не менее тридцати футов, нож сверкнул в воздухе серебряной молнией и полетел вниз.

Такой нож, тяжелый и острый, как бритва, легко мог пригвоздить человека к земле, точно бабочку — булавкой коллекционера. Сообразив это, Чак быстро шарахнулся в сторону.

Нож легко лег в подставленную ладонь, мгновенно исчез, и, как по волшебству, откуда-то появился другой.

Разозлившись, что опять не совладал с собой, Чак стиснул зубы и, побагровев, опустил голову. Но, как он ни старался скрыть свое любопытство, глаза, казалось, сами следили за тем, что делает незнакомец.

К слову сказать, сам Чак всегда с огромным почтением относился к ножам, всегда предпочитая их револьверу. Конечно, на большом расстоянии пользы от них мало, зато вблизи или, скажем, в толпе, хорошему ножу цены нет!

А незнакомец, похоже, был мастером своего дела. Ножи один за другим взлетали в воздух, сверкая тяжелым лезвием и падали вниз, послушно ложась в подставленную ладонь — одновременно, точнее, почти одновременно, так что незнакомец успевал сделать одно легкое, почти неуловимое движение, и клинок снова птицей взмывал вверх.

И вдруг оба массивных ножа в очередной раз сверкнули на солнце и будто растворились в воздухе. Чак Харпер явственно ахнул. Затем, покосившись на незнакомца, испуганно вздрогнул, заметив, что оба они уже покоятся в массивных кожаных ножнах, один над другим, будто никогда и не покидали их. Чак заморгал. Он готов был поклясться, что незнакомец даже не шелохнулся.

— Как, вы сказали, ваше имя? — спросил Данмор.

— Чак Харпер.

— Рад познакомиться, Чак. Когда едешь через горы много дней подряд, да еще не с кем и словечком перекинуться, разве что с белкой или с кроликом — приятная перспектива, верно? — так что угодно отдашь, лишь бы поболтать часок — другой в хорошей компании. Просто почесать языком, отвести душу, понимаешь?

Чак, насупившись, предпочел промолчать. Кое-что не давало ему покоя, омрачая душу и мешая дать волю привычной мелочной злобе. Во-первых, легкость, с которой незнакомец перенес камень, который и двоим-то поднять не под силу. И второе — то почти сверхъестественное мастерство, с которым он заставлял тяжелые ножи порхать в воздухе, подобно двум серебряным бабочкам.

— Если вы и есть Харпер, — между тем все так же дружелюбно продолжал незнакомец, — тогда, как я понимаю, это и есть Харперсвилль?

Похоже, ему было глубоко плевать на то, что Чак по-прежнему хранит молчание. Не моргнув глазом, он продолжал:

— Само собой, он и есть. Стало быть, сюда-то и наезжает отдыхать Джим Танкертон. Верно, приятель?

Но Чак Харпер только стиснул зубы, стараясь подавить в душе поднимающуюся злобу.

— Так оно и есть. Ну, значит, я приехал. Пойду повешу шляпу… или нет, сначала надо заняться кобылой. Извини, приятель, пойду поставлю ее в конюшню.

Поднявшись на ноги, он направился к кобыле.

— Конюшня полна, — пробурчал Харпер.

Но теперь, похоже, пришла очередь Данмора притворяться глухим. Взяв кобылу под уздцы, он, весело насвистывая, повел ее за собой.

— Для нее нет места! — крикнул вдогонку Харпер.

— Ну, уголок-то, положим, найдется, — обернулся Данмор, и с веселой улыбкой скрылся за углом.

Глава 10. Комната с прекрасным видом

Чак Харпер беспокойно вертелся на стуле.

Больше всего на свете он ненавидел показывать проезжающим, что вообще замечает их существование. Правда, было на свете одно человеческое существо, которое он почитал и боялся, но теперь, когда его загнали в угол, Чак догадывался, что от него ждут ответных действий.

Украдкой вытащив из кобуры тяжелый кольт, он поднес его к глазам и убедился, что тот в полном порядке. Поднявшись на ноги, Чак расправил плечи, прикрытые тяжелым плащом, и нахлобучил до глаз широкополую шляпу.

И большими шагами поспешил за незнакомцем.

Подойдя к дверям конюшни, он услышал шорох сена, которое кто-то бросал в кормушку, и знакомое посвистывание. Ринувшись вперед, Чак миновал проход и замер, как вкопанный — в одном из ближайших стойл, куда он сам только утром поставил высокого гнедого жеребца, стояла гибкая, изящная кобыла этого чертова Данмора!

Чак протер глаза, едва в силах поверить тому, что видит. В это время из-за угла появился приехавший с новой охапкой сена, которую и бросил в кормушку.

Тяжелая рука Чака Харпера опустилась ему на плечо.

— Ты что это тут распоряжаешься, ты… — начал он.

И тут же запнулся, ощутив закаменевшие мускулы, при этих словах вставшие бугром под его ладонью. И Чак мгновенно понял свою ошибку — кошачья грация, с которой двигался незнакомец, могла бы сказать ему о многом. Ни унции жира не было в этом точно закованном в броню мускулов теле, и ярость Харпера мгновенно угасла, как костер, в который плеснули ледяной водой.

Данмор лениво повел плечом, и ладонь Чака упала.

— Конечно, а то как же? — усмехнулся он, — Живешь тут на краю света, приятель, и не знаешь, небось, что в хорошем обществе принято, чтобы джентльмен уступал место даме! Ну вот, значит, вхожу я и вижу, стоит этот жеребец, и не поверишь — как только увидел он мою кобылку, как только что не расшаркался, дескать — Мадам, прошу вас! — Спасибо, старина, — ответил я. Перевел его, значит, в соседнее стойло, а сюда поставил мою красотку. Похоже, ей тут нравится, а ты как считаешь? Да, приятель, а где тут у тебя овес?

Лицо Харпера побагровело до синевы. Он открыл и закрыл рот, так и не придумав, что ответить на это.

— Ага, вот же он, — кивнул Данмор. — Вот и отлично!

Заметив в углу огромный мешок, он легко взвалил его на плечи, отсыпал добрую часть в кормушку и поставил перед кобылой

— Эй, послушай… — прохрипел Чак.

— Угу… да ты только посмотри на нее! — воскликнул Данмор, любовно похлопывая кобылку по гладкой, лоснящейся шее. — Ты только погляди, ведь влезла в кормушку только что не по самые плечи! Ах ты, жадный поросенок! Ешь, ешь, девочка, умница ты моя!

— Пойду-ка я к себе, — объявил Каррик, выходя из стойла и направляясь к выходу.

— Сказал ведь уже — нет тут ни одной свободной комнаты! — угрюмо рявкнул Чак.

— Ну что ж, — добродушно ухмыльнулся Каррик, — мне, в общем-то, все равно, где спать, было бы место для одеяла!

Подхватив сумки, он легко протиснулся мимо гиганта-хозяина и насвистывая, направился к выходу.

Чак, не веря своим ушам, молча смотрел ему вслед. Вначале он собирался броситься за нахальным юнцом и голыми руками свернуть ему шею. Ему и раньше не раз случалось шутя управляться с любым, кто осмеливался стать ему поперек дороги, но сейчас какое-то неясное чувство удержало его. Скорее всего, он вспомнил, с какой легкостью незнакомец поднял гигантский валун.

Поколебавшись, он вспомнил о револьвере. Выхватив его, Чак щелкнул затвором и прищурился. И тут же вспомнил, как когда его в последний раз таскали в суд, старый негодяй — судья ворчал что-то о превышении «самозащиты». Медленно опустив руку с зажатым в ней револьвером, Чак оскалился, словно собака, которая и хотела бы укусить, да не смеет.

Наконец, взяв себя в руки, он поспешил к выходу, но незнакомец был уже у дверей, и, насколько мог судить, о чем-то договаривался с миссис Харпер.

— Вышвырни этого прохвоста! — взревел Харпер

И в ту же минуту увидел, как Данмор взялся за ручку двери.

— Как вас зовут и что вам надо в нашем доме? — услышал Харпер голос жены. — Эй, а ну-ка, убирайтесь отсюда! Чак таких не любит!

В ответ раздалось вежливое бормотанье. Хлопнула дверь. Чак влетел в кухню и обнаружил, что жена, кипя от бешенства, дергает ручку двери.

— Чак, он оттолкнул меня, захлопнул дверь перед самым моим носом, да еще и заперся изнутри! В жизни ничего подобного не видела! Нет, это просто возмутительно! Что ему нужно?! Кто он вообще такой?! Ух, с какой бы радостью я выцарапала ему глаза!

Чак Харпер неожиданно расхохотался. Но смех его быстро стих, сменившись злобным рычанием. Словно не веря своим глазам, он осторожно потрогал ручку двери, постоял немного, потом повернулся и вышел.

Жена бросилась за ним, но он отшвырнул ее в сторону.

— Ты ведь не убьешь его, Чак? — испуганно залопотала она. — Послушай, Чак, даже и не думай…

— Я собираюсь вышвырнуть его вон! — рявкнул Чак Харпер, рысцой сворачивая за угол дома.

Повернув, он вдруг поскользнулся и тяжело рухнул на землю, до крови расцарапав руку.

Его точно обухом по голове ударили. Медленно, стиснув зубы, чтобы не застонать, Чак поднялся на ноги. Все плыло у него перед глазами. Черная злоба заполнила его душу и, словно взбесившийся зверь, Чак ослеп и оглох от ярости.

Хромая, он подошел к парадной двери и навалился на нее всем телом. Тяжелый засов, заложенный с внутренней стороны, жалобно скрипнул.

Дверь была заперта!

Чак отшатнулся.

— Мой собственный дом! — прохрипел он.

Сколько он себя помнил, всегда его любимейшим развлечением было приходить в ярость, разжигая ее в своей душе по малейшему поводу или без повода. Чак млел от восторга, видя, как бледнеют другие, не понимая причин его бешенства. Но теперь… теперь он уже не шутил.

В первый раз за всю свою жизнь Чак чувствовал, что сделает благое дело, избавив мир от подобного ублюдка!

Да и потом у кого, у какого судьи повернется язык в чем-то обвинить добропорядочного гражданина, если он защищает свой дом и семью от сумасшедшего маньяка?! Куда там?! — ему устроят овацию, знакомые и незнакомые будут счастливы пожать ему руку, а его собственная жена, восхищенная его доблестью, не посмеет и пикнуть…

И Чак Харпер, обхватив голову руками, зарычал, предвкушая миг величайшего торжества, который ему предстоит испытать.

Он кинулся к первому же окну.

Дернув, он попытался было открыть его, но ставня не поддавалась.

— Дьявольщина! — проревел Харпер. — Похоже, весь мир сегодня сошел с ума!

В ту же минуту он услышал, как незнакомец, весело насвистывая, легкими шагами прошел мимо окна, по-видимому, направляясь в парадную гостиную, ту самую, которую когда-то осчастливил своим присутствием сам великий Танкертон, когда соизволил провести здесь ночь. При этой мысли в голове у Чака Харпера помутилось.

Кинувшись к соседнему окну. Он с яростью дернул за ставень. Окно распахнулось, и он влетел внутрь.

Бросившись вверх по лестнице, Чак на бегу выхватил кольт.

Злоба настолько затуманила ему мозги, что он даже не замечал, как несколько раз с размаху ударился о перила. Сейчас он чувствовал в себе достаточно силы, чтобы голыми руками в щепки разнести весь этот дом, лишь бы добраться до поганого ублюдка, назвавшегося Карриком Данмором!

Скрежеща зубами, он взбежал наверх. Половицы жалобно трещали под его весом, но, ничего не слыша, Чак, как раненый буйвол, несся вперед по коридору, направляясь в самый его конец — туда, в ту самую комнату, откуда они с женой с такой готовностью вынесли собственные вещи, потому что ее удостоил своим присутствием сам Джеймс Танкертон!

Дверь в нее была широко распахнута. Чак ворвался внутрь, сжимая в руке револьвер и рыча, как раненый гризли, готовый растерзать ненавистного врага.

И вдруг он замер, будто споткнувшись. Комната была пуста!

Чак медленно обернулся.

Там, за его спиной, возле самой двери, стоял незнакомец, все еще рассеянно насвистывая себе под нос и небрежно зажав в руке пистолет, черное дуло которого неумолимо смотрело прямо в лоб Чаку.

— Черт побери! — ахнул Чак и, вспотев от страха, попятился, неожиданно вспомнив, как хороша жизнь.

Револьвер выскользнул из его дрожащей руки прямо на сумку, которую Данмор, войдя, бросил на пол у самых дверей.

— А у вас неплохая гостиница, приятель, — дружелюбно объявил Данмор, — такая современная! Похоже, вы тут собирались устроить классный отель, с горячей и холодной водой, ваннами и всякими штучками! Ну, а простому ковбою вроде меня и такой комнатушки, как эта, за глаза хватит! Хочешь — верь, хочешь — не верь, но она мне в самый раз!

Он махнул рукой и Харпер вытаращил глаза, только сейчас сообразив, что револьвер куда-то исчез. К счастью он вовремя вспомнил, как мгновением раньше ему почудилось какое-то неуловимое движение, но тогда он убедил себя, что все это ему попросту померещилось. Теперь пришлось признать, что незнакомец так же ловко управляется с револьвером, как до этого — с ножом. Лишь слабо колыхнувшийся рукав выдал движение руки Данмора.

— Эта комната… это самое…, — хрипло пробормотал Харпер, и откашлялся, — занята она, вот что!

И сразу же понял, что все, что бы он ни сказал, уже не имеет ни малейшего значения. Этот ловкий, с приятными манерами прохвост будет попросту делать все, что ему захочется, и мило улыбаться в ответ на все его возражения.

— Ну, подберете этому парню что-то еще, — сказал Данмор. — А мне, знаете, подавай солнце, и все тут! Ну вот, а в этой комнатенке окна как раз на юг. Да, и вид, значит, чтобы был из окна, что надо, горы чтобы были, и все такое… сечешь?

Данмор с нарочитой медлительностью повернулся и выглянул из окна.

Чак Харпер решил, что ослышался. Вытаращив глаза, он гадал, уж не спятил ли он, если вот тут, прямо перед ним, стоит этот мерзавец, несет какую-то ахинею о горах и солнце, а потом, как ни в чем ни бывало, поворачивается к нему спиной. Да, да, спиной! А револьвер Харпера, между, прочим, валяется на полу прямо возле его ног! Чего уж, кажется проще: схватить его, спустить курок — минутное дело. И все же, чувствуя, как холодеет в жилах кровь, Чак колебался. В конце концов, он ведь всего лишь обычный человек! Единственное, на что он решился, это перед уходом беспомощно всхлипнуть.

— Э… молодой человек, а вы знаете, чья это комната? Самого Танкертона!

— О! — добродушно воскликнул Данмор, — готов поклясться, что со мной у Танкертона не возникнет ни малейших хлопот!

Глава 11. Вляпался!

Неделей спустя Чак Харпер пробирался через лес позади гостиницы. Сбоку шагал небольшого роста человечек, загорелый до черноты. Его, пожалуй, можно было бы даже назвать красивым, если бы не глаза. Маленькие, блестящие беспокойные, они так и бегали по сторонам, как у хорька.

Он все время улыбался, шаря по земле взглядом, будто потерял что-то, потом вдруг резко вскидывал голову, заглядывая в лицо компаньону с таким видом, будто пропажа все время была у него перед глазами. Сразу же бросалось в глаза, что несмотря на неказистый вид, Харпер обращался к нему с величайшим уважением. Да и не удивительно — ведь это был сам Линн Такер, которого в любой другой части света самые отчаянные головорезы охотно признали бы своим вожаком. В любой другой — да, но только не здесь. В этих местах всем заправлял Джим Танкертон, поэтому нечего и удивляться, что Такеру волей-неволей пришлось отойти на второй план. Люди Танкертона привыкли считать его чем-то вроде лейтенанта. Всем было хорошо известно, что он у Танкертона вроде как правая рука — третий человек в шайке после самого главаря и коварного доктора Леггса — непревзойденного мастера интриги и хитроумного отравителя.

Все это было прекрасно известно Чаку Харперу, поэтому не удивительно, что он открывал рот только в тех редких случаях, когда его спутник обращался к нему с вопросом. Он уже рассказал о появлении Данмора, и преисполненный любопытства Такер успел не только своими глазами увидеть огромный валун во дворе гостиницы, но и сделать попытку, хоть и безуспешную, приподнять его.

— Настоящий мужчина, — невозмутимо объявил он.

После чего они вновь укрылись в лесу, чтобы спокойно поговорить.

— Так что ему нужно? — спросил Такер.

— Понятия не имею. Порой мне кажется, просто пожить в тихом месте! Еще вчера я попросил его заплатить за неделю, так он сделал круглые глаза — дескать, не понимает, как у меня вообще хватило наглости заводить разговор о деньгах, когда он еще и месяца не прожил!

— Что, вот так и сказал?

— Слово в слово! А еще сказал, что не привык, чтобы с ним обращались подобным образом или ставили под сомнение его честность. Но потом вроде как смягчился и добавил, что, конечно, здесь, у черта на рогах, трудно ожидать от человека хороших манер, так что на первый раз он согласен простить меня и забыть об этом досадном происшествии.

— Вот так и сказал?!

— Да он вообще только так и говорит, если хочешь знать! Попробуй только выругаться при нем… Господи ты Боже мой! Изумится, спросит, в каких это университетах вы, дескать, обучались, что знаете такие слова, а не то еще попросит, чтобы вы и его научили!

Такер, по-прежнему глядя под ноги, молча улыбнулся и кивнул.

— Думаешь, у него водятся денежки?

— Будем надеяться. А пока что этот жулик не желает ни за что платить.

— Так с какой стати ты терпишь? Если что, закон-то ведь на твоей стороне!

Хозяин нерешительно поскреб щетину на подбородке.

— Мы с законом не то, чтобы друзья — приятели, — смущенно промямлил он. — Сдается мне, чем от него дальше, тем спокойнее.

— Поганое это дело, — вздохнул Такер.

— Говорю тебе, этот прохвост скоро сожрет меня вместе с собственным домом! Сколько он ест, уму не постижимо! Говорю же тебе, за четверых! А стряпает моя жена. И вот после того, как этот парень очистит поднос, он еще имеет наглость говорить, что уверен — у нее, дескать, приготовлен для него маленький сюрприз. Идет вниз, дьявол его возьми, отпирает кладовку и…

— А для чего оставлять ключ в замке?

— Да у этого ублюдка ключ, который подходит ко всем замкам! Так вот, слушай дальше. Заходит он, значит, в кладовку и вытаскивает седло оленя! Представляешь?!

— Не трогайте мясо! — кричит жена. А он только пальцем ей вот так погрозил.

— Собирались в воскресенье порадовать меня вот этой восхитительной олениной, миссис Харпер, — сказал этот мошенник, — а я вот возьми да и наткнись на нее! Ну да ладно, спасибо вам за приятный сюрприз. Вот кстати! А я как раз нагулял себе аппетит!

— И после этого режет мясо толстыми ломтями и жарит на плите!

— Стало быть, значит, пока он возится со сковородкой, руки у него заняты, так? А твоя винтовка? Она-то на что?

— Вот уж спасибо! Видел я раз, как он жонглировал… веришь, даже дух захватило?!

— Так он жонглировал?

— Угу… ножами! Пятью сразу, если хочешь знать! А ножи, между прочим, острые, как бритва!

Где-то вдалеке хрипло рявкнула винтовка, и эхо разнесло грохот выстрела по лесистым склонам холмов. Линн Такер вскинул голову и прислушался.

— Кто это может быть? — спросил он.

— Да он самый, кто ж еще? Каждый Божий день притаскивает целую связку подстреленных белок! Говорит, что, дескать, без ума от их мяса и требует, чтобы жена приготовила ему рагу: кролика вместе с белками. Тьфу, пропасть! А съедает в один присест фунтов десять, будь я проклят!

Линн Такер обвел задумчивым взглядом просвет среди деревьев, за которым темнело ущелье. В глубине его ложились синеватые тени. А вдалеке, где укрытые шапкой снега, высились горы, поднимался голубоватый туман, окутывая вершины, точно прозрачной вуалью.

Он кивнул.

— У меня появилась одна интересная мысль по поводу этого господина, — все так же невозмутимо пробормотал он.

— Может быть, тогда вам будет интересно узнать, — вмешался хозяин гостиницы, — что этих самых белок он снимает из кольта!

— Сорок пятого?!

— Да, сынок. Неплохо, верно?

Его собеседник уважительно прищелкнул языком.

— Посмотрим, что тут можно сделать, — пробормотал он. — Во всяком случае, постараюсь до вечера не попадаться ему на глаза.

Именно так он и сделал — до самого вечера просидел в погребе гостинице. Только когда сгустились сумерки, над головой его послышались шаги, и кто-то чуть слышно поскребся в дверь.

Он тихо, как бесплотный дух, прокрался вверх по лестнице, и Чак Харпер бесшумно отворил ему дверь. В руке он держал лампу и Линн невольно поразился, каким белым было его лицо.

— Вы готовы? — прерывистым от волнения голосом спросил он.

— Готов. Во сколько он улегся спать?

— Около часа назад.

— Спит?

— Спит! Храпит на весь дом.

— Люблю людей, которые вот так спят! Сразу видно, что совесть чиста! — сказал Линн Такер с такой улыбкой, что Чак не мог не улыбнуться в ответ.

Они направились в кухню, где миссис Харпер, мрачная, как туча, протянула Такеру чашку черного кофе. Он вежливо поблагодарил и принялся потягивать мелкими глотками обжигающую жидкость, прижимаясь то одним, то другим боком к горячей печи, чтобы поскорее согреться и выгнать из костей промозглую сырость погреба.

— Похоже, мне пора, — наконец сказал он. — Пара минут, и я вернусь.

Чак и его жена обменялись взглядами, но не проронили ни слова. А щупленький Линн Такер бесшумно выскользнул из кухни и неслышно прокрался вверх по лестнице.

Он двигался очень медленно, очень осторожно, почти прижимаясь всем телом к стене, зная, что там ступеньки вряд ли скрипнут под ногой. Наконец он остановился перед дверью угловой. комнаты.

Он прислушался. Из-за двери доносился храп спящего. Такер бесшумно повернул ручку и с радостью убедился, что дверь не заперта.

Дело обещало оказаться не слишком хлопотным. К этому времени он уже успел запомнить, как выглядит комната изнутри. Еще днем он тщательнейшим образом осмотрел ее и сейчас мог с уверенностью сказать, сколько шагов от двери до изголовья или изножья постели, а сколько до окна, и где именно стоит каждый стул. Даже слепой вряд ли чувствовал бы себя увереннее, чем Такер, когда осторожно приоткрыл дверь и вошел, прислушиваясь. Спящий человек продолжал храпеть.

Такер опять помедлил. Только одно еще тревожило его — какое-то странное чувство… ему почему-то казалось, что пол под ногами сейчас покрыт чем-то куда более мягким, чем обычный ковер. Переложив револьвер в другую руку он присел и коснулся рукой пола.

К его величайшему изумлению, пол был покрыт чем-то липким!