Миф № 2: «Я не испытываю уязвимости»

После того как мы разобрались с определением и уяснили примеры, нам будет намного проще анализировать второй миф об уязвимости. Я очень часто слышала такие слова: «Интересная тема, но я не испытываю уязвимости». Это часто подкрепляется объяснениями, основанными на принадлежности к какой-либо профессии или к определенному полу: «Я инженер – мы ненавидим уязвимость», «Я юрист – уязвимость для нас ничто», «Парни не бывают уязвимыми». Поверьте мне, я понимаю этих людей. Я не парень, не инженер и не юрист, но я произносила нечто подобное сотни раз. К сожалению, не существует «освобождения от уязвимости». Мы не можем просто взять и отгородиться от неопределенности, незащищенности и эмоционального риска, с которыми сталкиваемся ежедневно. Жизнь сама по себе уязвима.

Вернемся к списку примеров. Все, что с нами происходит в жизни, связано с отношениями с другими людьми. Даже если мы принимаем решение быть вне отношений и связей, мы все равно остаемся живыми людьми, которым не чужда уязвимость. Тому, кто считает, что не подвержен уязвимости, очень полезно задать себе (как это сделала я) следующие вопросы. (Если вы затрудняетесь ответить на них, то озадачьте ими кого-нибудь из своих близких – может быть, они сумеют дать ответы, пусть даже не самые приятные для вас.)

1. Что я делаю, когда чувствую себя эмоционально незащищенной?

2. Как я себя веду, когда терзаюсь сомнениями?

3. Хочу ли я брать на себя эмоциональные риски?

Прежде чем приступить к написанию этой книги, я честно ответила на поставленные вопросы. И вот что у меня получилось.

1. Пугаюсь, раздражаюсь, оцениваю все субъективно, стараюсь овладеть собой, сдержаться, найти определенность.

2. То же самое.

3. Что касается работы, то я не люблю, когда меня критикуют, осуждают, обвиняют или стыдят. Что касается общения с дорогими мне людьми, мои эмоциональные риски всегда сопровождались страхом, что произойдет плохое. Подобный страх – известный убийца радости, но об этом мы еще поговорим в главе 4.

Отвечать на такие вопросы очень полезно. Как вы видите на примере моих ответов, независимо от того, хотите вы быть уязвимыми или нет, от этого нам никуда не деться. Притворяясь, что можем избежать уязвимости, мы часто ведем себя вразрез с нашими собственными представлениями о себе. Уязвимость не предлагается на выбор – ею обладает каждый из нас; единственное, что нам приходится выбирать, – это как реагировать, сталкиваясь с неопределенностью и риском, испытывая эмоциональную незащищенность. Я – большой поклонник группы Rush, и здесь мне кажется как нельзя более уместным процитировать слова из их песни «Freewill» («Свобода воли»): «Даже если вы не хотите принимать никаких решений, то это все равно уже выбор».

В главе 4 я подробнее расскажу о тех приемах самозащиты, которые мы используем сознательно или бессознательно, считая, что не должны быть уязвимыми.

Миф № 3: Сначала доверие, потом уязвимость

Я получаю довольно много вопросов о культуре полной откровенности. Может ли уязвимости быть слишком много? Разве не существует такой вещи, как излишняя откровенность? Такие вопросы обычно сопровождаются примерами из жизни знаменитостей. «А что вы скажете относительно киноактрисы X, которая написала в Twitter о попытке самоубийства своего мужа?» Или «как насчет того, что звезды реалити-шоу на весь мир рассказывают интимные подробности своей жизни и жизни своих детей?»

Уязвимость основывается на взаимности и доверии, а также она требует установления границ. Не надо путать уязвимость с излишней откровенностью, демонстративным выставлением чувств напоказ, оглашением интимных подробностей или раскрытием личной информации через социальные сети. Уязвимость подразумевает, что мы можем поделиться своими чувствами и опытом с людьми, которые заслужили право на это. Открытость требует взаимности по мере построения доверия.

Конечно, этот процесс подразумевает определенную долю риска: мы не можем что-то гарантировать, пока не попробуем. Однако это не означает, что надо раскрывать свою душу первому встречному. Конечно, мы не начинаем знакомство со слов: «Привет, меня зовут Брене, и вот что меня беспокоит». Это не уязвимость. Возможно, это отчаяние, ранимость, поиск внимания к себе, но никак не уязвимость. Почему? Потому что делиться своими переживаниями нужно правильно: их можно открыть тем людям, с которыми у нас есть крепкие взаимоотношения, и они способны выдержать всю тяжесть нашей истории. Результатом взаимоуважительной уязвимости является укрепление взаимосвязи, доверия и отношений.

Уязвимость без границ приводит к разрушению взаимосвязи, доверия и отношений. На самом деле, как мы рассмотрим в главе 4, излишняя откровенность или безграничная открытость – это один из способов защитить себя от настоящей уязвимости. И проблема «чрезмерного объема личной информации» вовсе не связана с вопросом о «чрезмерной уязвимости». Дело в том, что уязвимость сводится к нулю, когда люди переходят от того, чтобы быть уязвимым, к использованию уязвимости для удовлетворения своих потребностей, привлечения внимания или для широко распространенного в сегодняшней культуре поведения «шок и трепет».

Для более эффективного развенчания мифа о том, что уязвимость – это раскрытие секретов всем подряд, рассмотрим вопрос доверия.

В нашей культуре индивидуалистический подход в большом почете, даже когда речь идет о взаимодействии, как бы парадоксально это ни звучало. Что касается меня, то индивидуализм заложен в моей ДНК. Кстати, одна из моих самых любимых песен, подтверждающих мой индивидуализм, – это песня рок-группы Whitesnake «Вот я снова иду» (Here I Go Again). Если вы попадаете в определенную возрастную категорию, то я даже рискнула бы поспорить (на деньги!), что вы хоть раз пели, высунувшись в открытое окно: «И вот я снова иду сам по себе… Как отшельник, я рожден бродить один…» Если творчество группы Whitesnake вам не по душе, то похожие темы есть во всех других мыслимых и немыслимых жанрах. На самом деле, одиночество может быть грустным и угнетающим, но мы восхищаемся силой, которая кроется в нем, и это выражение «сам по себе» глубоко почитается нашей культурой.

Как бы мне ни нравилась идея о том, чтобы брести в одиночестве по улице грез, путешествие в уязвимость вовсе не из тех, которые мы можем пройти в одиночку. Нам нужна поддержка. Нам необходимы люди, которые позволят нам испробовать новые способы бытия и при этом не будут нас осуждать. Участники моего исследования очень четко говорили о потребности в поддержке, поощрении, а иногда и профессиональной помощи, когда они пытались подружиться с уязвимостью и наладить эмоциональный фон своей жизни. Большинство из нас умеют оказывать помощь, но, когда дело доходит до уязвимости, мы сами тоже должны просить о помощи.

В книге «Дары несовершенства» я написала: «Пока мы не способны получать с открытым сердцем, мы не можем отдавать с открытым сердцем. Когда мы осуждаем получение помощи, мы сознательно или бессознательно осуждаем и предоставление помощи». Нам всем нужна помощь. Я знаю, я не могла бы стать такой, какой я стала сейчас, без огромной поддержки со стороны моего мужа Стива, без помощи талантливого психоаналитика, стопки книг высотой в целую милю, друзей и членов моей семьи, которые прошли со мной весь этот путь. Уязвимость и мужество порождают уязвимость и мужество.

На самом деле существует убедительное исследование о лидерстве [12], которое подтверждает идею, что просьба о поддержке имеет решающее значение в жизни человека, а уязвимость и мужество являются заразительными. В статье Питера Фуда и Ричарда Бэдхэма, опубликованной в Harvard Business Review в 2011 году, используется ряд метафор, которые демонстрируют, как лидеры провоцируют и поддерживают различные изменения. Одна из метафор – это снежный ком. Авторы статьи объясняют, что снежный ком представляет собой цикл взаимной ответственности, который создает импульс для изменений. Снежный ком начинает образовываться, когда лидер готов быть уязвимым в отношениях со своими подчиненными. Их исследование показывает, что этот акт уязвимости достаточно предсказуемо воспринимается членами команды как смелость и вдохновляет других следовать их примеру. Они пишут: «Поскольку все больше членов команды присоединяются к процессу (а те, которые сопротивляются, просто уходят), снежный ком продолжает расти, и его становится практически невозможно удержать».

Чтоб проиллюстрировать метафору со снежным комом, исследователи приводят в пример историю Клинтона, управляющего директора крупной немецкой корпорации, который понял, что его стиль руководства препятствует инициативности топ-менеджеров. Исследователи рассказывают: «Он мог бы просто молча изменить свое поведение, но вместо этого он выступил на ежегодной встрече перед 60 лучшими менеджерами, открыто признал свои недостатки и рассказал о своей личной роли в организации корпорации. Клинтон признал, что у него нет ответов на все вопросы, и попросил свою команду помочь ему в руководстве компанией». Авторы статьи выяснили, что после этого выступления в компании произошел ряд преобразований. В результате позиции Клинтона упрочились, его команда стала процветать, повысилась инициативность, увеличились инновации, а организация стала опережать гораздо более крупных конкурентов.

Как и в истории выше, мои самые большие личные и профессиональные преобразования произошли, когда я начала задавать себе трудные вопросы о том, как мой страх быть уязвимой ограничивает меня. Этому также немало способствовало и то, что я нашла в себе мужество и поделилась своими проблемами, более того, я обратилась за помощью. Уже позже, когда я перестала отмахиваться от уязвимости, я поняла, что погружение в дискомфорт неопределенности, риска и эмоциональной незащищенности – процесс болезненный.

Я долгое время верила, что могу отказаться от ощущения уязвимости. И когда уязвимость наступала на пятки – когда звонил телефон с невообразимой новостью; или когда мне было страшно; или когда я любила так сильно, что вместо чувства благодарности и радости я думала только о том, что могу потерять любимого человека, – я все контролировала. Мне удавалось контролировать ситуации и людей вокруг меня. Я делала это до тех пор, пока у меня не заканчивалась энергия, а чувства не начинали притупляться. Я превращала неопределенность в определенность, независимо от того, чего мне это стоило. Я так себя нагружала, что мою боль и мой страх нельзя было отследить. Внешне я выглядела храброй, но страх подтачивал меня изнутри.

Постепенно я поняла, что это слишком тяжелый щит, чтобы вечно таскать его с собой. Кроме того, я осознала, что единственное, на что он годен, – так это на то, чтобы мешать мне получше узнать себя и позволить себе быть узнанной. Щит требует, чтобы я сидела за ним тихонечко, не привлекая внимание к своему несовершенству и уязвимости. Это было очень тяжело.

Я помню очень трогательный момент из моей жизни: мы со Стивом лежали на полу и наблюдали, как наша дочь Эллен делает смешные движения руками и ногами, танцуя и кувыркаясь. Я посмотрела на Стива и сказала: «Забавно – я просто люблю ее за то, что она такая уязвимая, раскованная и смешная. Я не могла так раньше. Можешь себе представить, что тебя, вот такого, могут любить?» Стив посмотрел на меня и ответил: «Я люблю тебя именно такой, какая ты есть». Честно говоря, до меня как до человека, который редко показывал свою уязвимость и всегда старался не выглядеть смешным или глупым, никогда не доходило, что меня, взрослого человека, можно любить и без моего щита.

Любовь и поддержка, которую я получила – особенно от Стива и моего психоаналитика Дианы, – позволили мне постепенно научиться жить по-новому, рисковать, показывать себя на работе и дома иначе. Я стала использовать больше шансов и пробовать новые вещи, например, рассказывать истории. Я узнала, как установить новые границы и сказать «нет», даже когда я была в ужасе от того, что разозлю друга или упущу профессиональную возможность и потом пожалею об этом. До сих пор я не пожалела ни об одном сказанном мной «нет».

Возвращаясь к речи Рузвельта «Человек на арене», надо сказать, что я поняла один очень важный момент: люди, которые любят меня, и от которых я действительно завишу, никогда не были критиками, указывающими на мои ошибки, когда я спотыкалась. Они вообще не были на трибуне. Они были вместе со мной, на арене. Они боролись за меня и со мной.

Ничто не изменило мою жизнь больше, чем понимание того, что оценка своего достоинства через призму реакции людей на трибунах – это пустая трата времени. Люди, которые любят меня и будут со мной независимо от результатов моих поисков и дел, находятся на расстоянии вытянутой руки. Осознание этого все изменило. Сейчас я хочу быть хорошей женой, матерью и другом. Хочу, чтобы наш дом был местом, где мы можем проявлять самые разные свои качества, например, быть храбрыми или трусливыми. Пусть именно дома у нас происходят трудные разговоры, именно здесь, в семье, мы можем поделиться сложными моментами в школе и на работе. Я хочу смотреть на Стива и своих детей и говорить: «Я с тобой. На арене. И когда мы потерпим неудачу, мы сделаем это вместе, и это будет наше великое дерзание».

Миф № 4: Мы можем действовать в одиночку

Я не думаю, что мы можем говорить об уязвимости, не затрагивая тему доверия.

Когда я разговариваю с людьми о важности быть уязвимым, всегда возникают вопросы о необходимости доверия.

– Как я узнаю, могу ли доверять кому-то настолько, чтобы быть уязвимым?

– Я могу быть уязвимым только с теми, в чьей лояльности я уверен.

– Как вы можете определить, на кого из вашего окружения стоит рассчитывать?

– Как выстраивать доверительные отношения с людьми?

У меня есть хорошая новость: мои исследования дали ответы на эти вопросы. И плохая тоже имеется: вопрос доверия и уязвимости – это парадокс «яйца и курицы». мы должны доверять, чтобы быть уязвимыми, и быть уязвимыми для того, чтобы доверять.

Не существует тестов на доверие, системы анализа, или некоей зеленой лампочки, которая означает отсутствие опасности. Участники исследования описали становление доверия как медленный и постепенный процесс, занимающий немало времени. В нашей семье мы обозначаем доверие с помощью метафоры «прозрачный сосуд».

В третьем классе Эллен впервые столкнулась с предательством. Во многих школах третий класс – это серьезный этап, школьники, став взрослее, переходят на новую ступень обучения. Однажды во время перемены Эллен по секрету рассказала подруге из своего класса о забавном и немного неловком случае, который произошел с ней в этот день. К обеду все девочки знали ее тайну и смеялись над ней. Это был не просто важный урок, он был очень болезненный, потому что до этого момента она даже не представляла, что с ней могут так поступить.

Дома она расплакалась и поклялась, что больше никому никогда ничего не расскажет. Ей было очень больно. Я слушала, и у меня разрывалось сердце. Ситуацию усугубляло еще и то, что девочки смеялись над Эллен даже во время занятий в классе, да так, что учительница вынуждена была рассадить их и забрала несколько стеклянных шариков из вазы.

На столе учительницы Эллен стояла большая стеклянная ваза, тот самый «прозрачный сосуд». Рядом с вазой лежал пакет с цветными шариками, и всякий раз, когда класс коллективно принимал правильные решения, педагог брала несколько шариков и опускала их в сосуд. Но когда класс вел себя плохо, нарушал дисциплину или не слушал, учительница вынимала несколько шариков из вазы. Договоренность была такая: если класс добьется того, чтобы шарики заполнили вазу до конца, то ученики будут награждены праздничной вечеринкой.

Как же я хотела обнять Эллен покрепче и тихонько сказать ей: «Правильно! Больше не рассказывай ничего этим девчонкам. И они никогда больше не смогут тебя обидеть». Но вместо этого я подавила свои страхи и гнев, и попыталась понять, как лучше поговорить с дочкой о доверии и отношениях. Раздумывая о том, как доходчивее рассказать о собственном опыте доверия, и о том, что нового на эту тему я узнала в процессе своего исследования, я вдруг наткнулась на аналогию: «Прозрачный сосуд! Отлично».

Я предложила Эллен представить дружеские отношения в виде прозрачного сосуда. Например, так: всякий раз, когда тебя кто-то поддерживает, добр с тобой или с уважением относится к твоим секретам, ты кладешь в сосуд шарики. Когда же люди поступают нечестно, подрывают твое доверие или разбалтывают твои тайны, ты вынимаешь оттуда шарики. Когда я спросила у дочери, понимает ли она меня, она кивнула и с волнением воскликнула: «Да, точно, мои друзья – прозрачные сосуды!»

Когда я попросила ее подробней рассказать мне о своих дружеских отношениях, она описала четырех друзей, на которых всегда может положиться. По словам Эллен, они знают несколько ее секретов и никогда их не расскажут. Они и ей тоже поведали некоторые свои секреты. Она сказала: «Это друзья, которые садятся рядом со мной в школе, даже когда им предлагают сидеть за одним столом с лидерами нашего класса».

Это был потрясающий момент для нас обеих. Потом я поинтересовалась, как, по ее мнению, люди становятся настоящими друзьями. Дочка подумала с минуту и произнесла: «Я не могу четко сказать, по какому принципу я наполняю свои прозрачные сосуды шариками». Мы с ней поразмыслили немного, и стали делиться своими соображениями на тему «Настоящие друзья». Вот некоторые из этих соображений:

– Они хранят наши секреты.

– Они делятся с нами своими секретами.

– Они помнят, когда у меня день рождения.

– Они знают, кто мои родители.

– Они всегда заботятся обо мне, следят за тем, чтобы меня не обошли стороной приятные вещи.

– Они чувствуют мое настроение, и когда мне грустно, интересуются почему.

– Когда я пропускаю школу по болезни, они просят своих мам позвонить и проверить, все ли в порядке.

И мои ответы оказались точно такими же (лишь за тем исключением, что, когда речь идет о родителях, вместо папы я представляю своего отчима Дэвида). Когда моя мама приходит на какое-то мероприятие к Эллен или Чарли, мне очень приятно слышать, как кто-то из моих друзей здоровается с ней: «Привет, Деанна! Рада вас видеть!» А я всегда думаю: «О, она помнит, как зовут мою маму. Как она внимательна!»

Доверие строится постепенно, будто в прозрачный сосуд добавляется шарик за шариком.

Дилемма «яйцо или курица» выходит на первый план, когда мы думаем о том вкладе, который должен сделать человек в отношения еще до того, как начать их выстраивать. Учительница ведь не сказала: «Я не куплю вазу и шарики, пока не удостоверюсь, что класс способен коллективно принимать правильные решения». Ваза уже стояла на столе в первый учебный день, и к его окончанию дно было покрыто слоем шариков. Дети, в свою очередь, не говорили таких слов: «Мы не будем принимать правильные решения, потому что мы не верим, что вы положите шарики в вазу». Они упорно трудились и увлеклись этой идеей с прозрачным сосудом, просто поверив учительнице на слово.

Один из моих любимых ученых в области отношений – Джон Готтман. Он считается выдающимся семейным психотерапевтом в нашей стране благодаря сильной новаторской работе о том, как мы строим отношения. Его труд «The Science of Trust: Emotional Attunement for Couples» («Наука доверия: эмоциональная сонастроенность супружеских пар») – мудрая и проницательная книга по анатомии доверия. В статье на одном из моих любимых веб-сайтов «Благие намерения» Калифорнийского университета в Беркли (www.greatergood.berkeley.edu) [11] Готтман описывает способ построения доверия с нашими партнерами, который полностью соответствует результатам моих исследований и тому, что мы с Эллен назвали «прозрачным сосудом»:

Если представить предательство с точки зрения метафоры о прозрачном сосуде, то большинство из нас, наверняка, подумает о том, что если кто-то, кому мы доверяем, сделал нечто ужасное, то нам придется вытряхнуть из сосуда все шарики до единого.

Какое предательство для нас самое страшное? Он спит с моей лучшей подругой. Она тратит деньги и лжет мне. Он/она нашел (нашла) кого-то лучше меня. Кто-то использует мою уязвимость против меня (это акт эмоциональной измены, который провоцирует большинство из нас к тому, чтобы разбить весь сосуд об стену, а не просто вытряхнуть из него шарики). Конечно, все это ужасные предательства, но есть особый род предательства, который мучителен и подрывает доверие гораздо сильнее.

На самом деле предательство, о котором я хочу рассказать, обычно происходит задолго до остальных, более явных предательств. Я говорю о предательстве разобщения. О безразличии. О том, когда взаимосвязи между людьми перестают уделять внимание. О нежелании выделить время и приложить усилия для построения отношений. Слово «предательство» ассоциируется с обманом, ложью, потерей доверия, неспособностью защитить нас от сплетен и с тем, что нам предпочитают кого-то другого, получше. Такое поведение, конечно, рассматривается как предательство, но это не единственная его форма. Если бы меня попросили выбрать форму предательства, которая наиболее часто фигурировала в моих исследованиях, и является самой коварной с точки зрения негативного влияния на доверие, я бы назвала разобщение.

Когда любимые люди, с которыми у нас существует глубокая взаимосвязь, перестают быть внимательными и заботливыми, прекращают делать что-то для общего будущего и бороться за отношения, доверие начинает ускользать и просачивается боль. Утрата связи провоцирует стыд и вызывает самые большие страхи – страх быть брошенной, недостойной и непривлекательной. Это скрытое предательство еще опаснее и тяжелее оттого, что мы не можем указать на источник нашей боли – вроде бы ничего не происходит, нет очевидных доказательств утраты связи. Возникает ощущение, будто сходишь с ума.

Мы можем сказать партнеру: «Кажется, ты остыл к нашим отношениям», но без «доказательств» этого ответ будет примерно такой: «Я каждый день прихожу с работы домой в 18 часов, вечером укладываю детей спать. Я хожу с мальчиками на бейсбол. Чего еще ты хочешь от меня?» Находясь на работе мы думаем: «Почему я не получаю обратную связь от начальства? Скажите мне, что цените меня или что я вообще ни на что не гожусь! Просто скажите мне что-нибудь, чтобы я знала, что вы помните, что я здесь работаю!»

С детьми поступки говорят громче, чем слова. Когда мы прекращаем интересоваться их жизнью, спрашивать, как прошел их день, просить рассказать нам о любимых песнях, расспрашивать о друзьях, то дети чувствуют боль и страх (а не облегчение, как можно подумать, глядя на поведение подростков). Так как они не могут выразить словами свои чувства относительно утраты контакта с нами, то демонстрируют их поведением, думая: «Это привлечет их внимание».

Как и доверие, процесс предательства выстраивается медленно, будто в сосуд постепенно опускают шарик за шариком. Все эти явные предательства, о которых я написала выше, чаще всего происходят после периода утраты связи и медленного искажения доверия. То, что я узнала о доверии с профессиональной и личной точки зрения, сводится к следующему.

Доверие является продуктом уязвимости. Для его укрепления и увеличения нужны время, работа, внимание и полная вовлеченность. Доверие не появляется одномоментно – это растущая коллекция цветных шариков.

Глава 3

Распознавание стыда и борьба с ним

ИНАЧЕ: воспитание ниндзя для войны c гремлинами