Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лабиринты безумия

ModernLib.Net / Публицистика / Бунич Игорь / Лабиринты безумия - Чтение (стр. 18)
Автор: Бунич Игорь
Жанры: Публицистика,
История

 

 


Заподозрив неладное, Гитлер на первой же станции приказал Риббентропу связаться с Чиано и договориться о встрече с Муссолини. Когда же утром 28 октября Гитлер вышел из поезда на перроне флорентийского вокзала, он увидел Муссолини, который стоял с гордо поднятым подбородком и сверкающими глазами.

«Фюрер, – объявил дуче, – мы на марше! Победоносные итальянские войска сегодня на рассвете пересекли греко-албанскую границу!»

Если целью начатой войны у Муссолини было желание насладиться растерянностью Гитлера, то цели своей он достиг и мог себя с этим поздравить. У Гитлера в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Ведь всего три недели назад, во время их последней встречи, Муссолини дал слово фюреру ничего не предпринимать на Балканах, а все свои усилия сосредоточить в Египте, чтобы отбросить втрое меньшую по численности английскую авиацию за Суэцкий канал и очистить от англичан Средиземное море. А вместо этого дуче предоставил англичанам прекрасный трамплин для возможного наступления на Балканах, грозя полностью дестабилизировать весь этот взрывоопасный район, где и так с огромным трудом сохранялось хоть какое-то подобие равновесия.

В германском генеральном штабе офицеры Гальдера с недоумением пожимали плечами. Теперь в дополнение к Гибралтару и Мальте жди появления английской базы и на о. Крит, о чем англичане только могли мечтать. Однако не успели еще англичане как следует отреагировать на столь неожиданный подарок, преподнесенный Муссолини, как греки своими силами остановили итальянское наступление и погнали «победоносную» армию дуче обратно в Албанию. Только сложная горная местность спасла итальянцев от окружения и полного разгрома.

4 ноября Гитлер собрал совещание в Имперской канцелярии в Берлине, на котором от армии присутствовали Браухич и Гальдер, а от ОКБ – Кейтель и Йодль. Разбиралось положение в Средиземном море после нападения Италии на Грецию.

Фюрер начал с обстановки в Египте, прямо заявив, что не верит в какие-либо способности итальянского военного руководства. Начиная с сентября армия маршала Грациани, втрое превосходящая по численности англичан, продвинулась вперед на 60 миль и остановилась. Ранее Рождества возобновления итальянского наступления ожидать не следует. Необходимо подумать об отправке соединения пикирующих бомбардировщиков на помощь итальянцам для ударов по английскому флоту в Александрии и минирования Суэцкого канала. Что касается нападения на Грецию, признался Гитлер молча слушавшим его генералам, то это, безусловно, вопиющая глупость, которая, к сожалению, увеличит угрозу германской позиции на Балканах. Англичане, которые без всяких помех со стороны итальянцев уже высадились на Крите и Лемносе, приобретают авиабазы, с которых легко достать до нефтяных приисков Румынии, а сконцентрировав войска в самой Греции, смогут захватить или перетянуть на свою сторону ряд Балканских стран, что сделает положение Германии просто нестерпимым. Поэтому Германия уже не может не считаться с такой опасностью. Чтобы нейтрализовать ее, армии необходимо немедленно подготовить план вторжения в Грецию через территорию Болгарии. Потребные для этого силы – по меньшей мере десять дивизий – начать сосредоточивать в Румынии.

«Все это необходимо осуществить быстро, – вырывается у Гитлера, – и надеяться при этом, что Россия останется нейтральной».

Браухич и Гальдер переглядываются. Собираясь на совещания к фюреру, главком и начальник штаба сухопутных войск предполагали доложить Гитлеру о состоянии разработки плана нападения на СССР, над последними деталями которого работал Паулюс. В течение последнего месяца Гитлер всячески уклоняется от разговора по поводу войны с СССР: либо быстро переводит его на другую тему, либо подчеркивает, что в настоящее время самое главное – окончательно сокрушить Англию. Видимо, фюрер уже сам запутался в своей игре, забыв, что дал совершенно четкие указания использовать все мероприятия операции «Морской Лев» для введения Сталина в заблуждение.

Но сейчас обстановка становится непонятной. Все больше сил и средств кидается на борьбу с резко активизировавшей свои действия Англией, явно превышая разумный уровень чисто маскировочной операции, чьи границы были четко определены планами «Хайфиш» и «Гарпун». Поток военного снаряжения, хлынувший в Англию из Соединенных Штатов, не только позволит Англии накопить достаточный потенциал для продолжения войны, но, и это ясно как Божий день, в самом ближайшем будущем вовлечет в войну против Германии и сами Соединенные Штаты.

Может быть, фюрер видит эту возможность и пытается в последний момент привлечь Сталина как союзника, поскольку, если к Англии присоединятся Штаты, то положение Германии крайне осложнится, чтобы не сказать, станет безнадежным. Во всяком случае, свои люди в министерстве иностранных дел, близкие к Риббентропу, намекнули генералам, чтобы они пока не совались с планами похода на Восток – по крайней мере, до окончания визита Молотова в Берлин…

Между тем Гитлер продолжает инструктировать генералов о своих планах сокрушения Англии.

«До наступления весны, – подчеркивает фюрер, – когда мы осуществим вторжение в Англию, необходимо захватить Гибралтар, Мальту, Канарские и Азорские острова, португальскую Мадейру и, если понадобится, оккупировать Португалию». Для этого немецкие войска будут пропущены через территорию Испании и будут действовать совместно с испанскими войсками, поскольку Франко, откровенно врет Гитлер, на нашей последней встрече подтвердил свое желание вступить в войну.

Гитлер явно растерян, последние события выбили его из колеи. Ему хочется показать, что он имеет еще какое-то влияние на своих союзников. Блестя глазами от возбуждения, он ярко и живо рисует им картину коренного изменения обстановки в случае полного вытеснения англичан из Средиземного моря.

Генералы, слушая Гитлера, находят его мысли здравыми. Да, без сомнения, было бы здорово захватить Гибралтар, Мальту, Азоры, Мадейру, все побережье Северной Африки, оседлать Суэцкий канал. Но какими силами? Где их взять, чтобы прервать поток подкреплений и грузов, идущих из США в Англию, из Англии в Средиземное море, из Индии и Австралии – в Египет?

Все присутствующие знают, что именно в тот момент, когда они, утопая в глубоких кожаных креслах рейхсканцелярии, слушают разглагольствования своего фюрера и предаются мечтам, одинокий немецкий корабль «Адмирал Шеер» под покровом полярной ночи, снежного бурана и восьмибалльного шторма пытается проскользнуть вдоль побережья Гренландии в Атлантику, чтобы выйти на коммуникации англичан и нанести им хоть какой-то урон. Никто не знает пока, удалось это ему или нет. Ну, а если удалось, то что это, в сущности, изменит? Утопит он несколько английских транспортов, но в итоге, конечно, будет пойман англичанами и уничтожен. Немецкие подводники демонстрируют чудеса героизма и боевого мастерства. Не проходит дня, чтобы они не пустили на дно какой-нибудь английский транспорт. Мужественные молодые лица прославленных подводных асов не сходят со страниц немецких газет.

Послушать фюрера приятно, как всегда приятно слушать увлеченного мечтой человека, но единственное рациональное зерно, которое генералы выносят с этого совещания, – это неизбежность кампании на Балканах. Если мы не в состоянии тягаться с англичанами на море, если не можем высадить десант на их проклятые острова, то и им не позволим создать свой форпост даже в самом глухом углу европейского континента…


В Лондоне, в своем обширном кабинете на Даунинг-стрит, Уинстон Черчилль, прохаживаясь из угла в угол, диктовал машинистке текст своего предстоящего выступления в парламенте. Премьер был одет в помятую обеденную куртку, на ее лацканы постоянно сыпался пепел от огромной сигары, которую глава английского правительства вынимал изо рта только для того, чтобы отхлебнуть немного виски с содовой и тем самым привести свои мысли в рабочее состояние.

И машинистка, и стенографистка видели, что сегодня, 5 ноября 1940 года, их шеф находится в необычайно возбужденном состоянии. Диктуя свою речь, премьер думал совсем о другом. Он в совершенстве владел искусством, которым славился некогда Наполеон: диктовал сразу шесть писем, разговаривая при этом с десятью посетителями на разные темы, но думал при этом о чем-то наиболее важном.

Важным было сообщение разведки, ссылавшейся на надежные американские источники. С самого начала операции «Морской Лев» немцы понимали невозможность ее осуществления и не собирались всерьез предпринимать вторжение на Британские острова. Все их мероприятия в этом направлении, включая воздушные налеты и усиливающуюся с каждым днем подводную войну, являются отвлекающими действиями для маскировки своих истинных намерений – нападения на Советский Союз.

Эти сведения, которые пришли из Америки, казались слишком приятным чудом, чтобы быть правдой. Английская разведка уже два месяца слала из Москвы сообщения, что Сталин в самом ближайшем будущем намерен выступить против Гитлера. На западных границах СССР разворачивается и приводится в полную боевую готовность огромная армия, которая, без сомнения, в настоящее время сомнет и сокрушит все, что вермахт сможет ей противопоставить. Волею Сталина страна превращена в огромный военный лагерь. Практически вся промышленность, как тяжелая, так и легкая, переведена на военные рельсы.

В настоящее время, после начала военных действий в Греции, представляется совершенно неизбежным поворот немецкого фронта на юг, что ставит вермахт под фланговый удар со стороны СССР. Едва ли можно ожидать, пророчествовали аналитики из секретной службы, чтобы Сталин не воспользовался этой возможностью, тем более что главное острие военного развертывания России нацелено как раз на Балканы. Немцы в панике и растерянности лихорадочно пытаются втянуть Сталина в переговоры, чтобы выиграть время и оттянуть возможность упреждающего удара с его стороны…

Итак, начинает сбываться главная предпосылка английской стратегии 1939 года, предусматривающая неизбежность конфликта между двумя тоталитарными диктатурами , какими бы воплями о дружбе они себя не тешили. Глобальная английская секретная служба обладает возможностями, далеко превосходящими возможности молодых, неопытных, излишне милитаризованных, идеологически ограниченных, если не сказать зашоренных, секретных служб России и Германии. В их противостоянии легко сделать так, чтобы они ринулись друг на друга, ослепленные дезинформацией, ибо, будучи по сути своей обычными бандитами, они имеют и все рефлексы таковых…

Специалисты с интересом отмечают, что обе армии – гитлеровская и сталинская – нацелены на стремительное наступление и фактически не имеют ни концепции и, что более удивительно, даже оборонительных планов , не считая импровизированных планов активной обороны, если того потребует обстановка в ходе наступления.

В таких условиях армия, которая нанесет удар первой, сможет достигнуть крупных, можно сказать, решительных успехов, так как… армия, не имеющая планов отступления, начав отступать, неизбежно превратит свое отступление в паническое и хаотическое бегство. Если случится так, что первым нанесет удар Сталин, то никто не поручится, что вскоре на южном побережье канала вместо немецкой будет стоять советская армия, и Европа попадет под новую тиранию, на этот раз красную, а не коричневую, хотя коричневый цвет всего лишь оттенок красного. Или наоборот [28]. Но что хуже – неизвестно, и с кем будет сложнее бороться – тоже неизвестно. Если же первым нанесет удар Гитлер, произойдет почти то же самое с одной лишь разницей – идти Гитлеру в этом случае некуда, кроме как в мышеловку необъятных пространств России, где немецкая и русская армии будут яростно перемалывать друг друга по меньшей мере в течение года, а даст Бог – и дольше.

Это будет, помимо всего прочего, означать постепенный уход Гитлера из Европы, неизбежный поворот к нам тылом, по которому мы, накопив достаточно сил, и ударим. Вот схема, по которой надо работать. Прессе уже даны указания печатать материалы о том, что высадка немцев на юге Англии не только возможна, но и весьма вероятна весной или летом будущего года, ибо ресурсы страны истощены, и тому подобное в том же духе. Помрачнее.

Английская разведка на континенте, со свойственным ей мастерством, уже распространила слухи о полной деморализации населения, вызванной немецкими бомбежками, об усталости армии, об общем духе безнадежности, витающем над Британскими островами.

«Как только пройдут осенне-зимние штормы и непогоды, – писала газета „Таймс“, – Британию неизбежно ждут новые испытания и каждый британец должен быть готов к ним. К сожалению, картина, которую мы наблюдаем в стране и в армии, не оставляет большого запаса для оптимизма… Потери нашего торгового флота растут, силы авиации тают, наш флот не в состоянии защитить жизненно важные для страны морские пути, и вряд ли у кого-либо существует стопроцентная уверенность, что королевские вооруженные силы способны отразить неизбежное летом будущего года немецкое нашествие». (Совсем недавно на заседании Имперского военного совета начальник Имперского генерального штаба Аленбрук и командующий сухопутной обороной метрополии Александер почти слово в слово высказали свое мнение: «Если он сунется к нам на остров летом будущего года, то его ждет такая катастрофа, от которой он очухается только на том свете». Он – это, конечно, Гитлер. Впрочем, военные всегда имеют склонность преувеличивать свои возможности.)

Хотя уверенность военных в своих силах и радовала, а тон газетных статей, заданный им самим, можно было не принимать во внимание, никто лучше Черчилля не понимал, насколько серьезна обстановка и насколько перенапряжены все силы страны. Местные фашистские организации, хотя и ушли после начала войны в полуподпольное состояние, почти открыто вели пропаганду против продолжения войны, выгодной «только евреям».

Легальная коммунистическая партия, подстрекаемая Москвой, столь же открыто, но с еще большей безапелляционностью кричала что-то об империалистической войне, призывая пролетариев всех стран объединяться под солнечным светом кремлевских звезд.

Но самым опасным было то, что Англия уже стояла на грани финансового банкротства. Ее активы, достигавшие перед войной 4,5 миллиардов долларов, были практически израсходованы, включая находившиеся в Америке авуары частных граждан, конфискованные и реализованные правительством Его Величества.

Всем уже было ясно, что Англия быстро окажется не в состоянии продолжать войну, не получая поставок из Соединенных Штатов. В то же время по закону «плати наличными и вези сам» она не могла получать никаких поставок, не располагая долларами.

Английский посол в США лорд Лотиан, прилетевший из Вашингтона, вдохнул надежду в премьера, передав ему слова президента Рузвельта: «Мы найдем способ предоставить англичанам нужные им материалы в аренду или даже взаймы». Рузвельт, по словам Лотиана, полон решимости вступить в войну на стороне Англии, но не может преодолеть сопротивления изоляционистов, не имея большинства в конгрессе. Однако участившиеся инциденты с американскими торговыми судами, подвергавшимися нападению немецких подлодок и надводных рейдеров в Мировом океане очень будоражат общественное мнение Соединенных Штатов. Америку всегда втягивал в войну какой-нибудь инцидент на море: «Луизитания» – в прошлую войну, крейсер «Мейн» – в испанскую войну. Очень скоро должно случиться что-нибудь аналогичное. Дай Бог, вырвалось у Черчилля…

Известие о нападении Италии на Грецию Черчилль получил, когда брился в ванной. И порезался, хотя ждал этого события. Создавалась прекрасная возможность «разворошить» все Балканы, заставить Гитлера повернуть на юг – подальше от Англии и поближе к границам Советского Союза. Он настоял на том, чтобы подкрепления, предназначенные для Египта, были перенацелены на помощь грекам. Никто до сих пор не может разобраться, было ли это решение одной из крупных ошибок Черчилля, либо его большой стратегической победой…


Между тем, он закончил диктовать свою речь, которая вечером будет произнесена в парламенте и передана на весь мир на волнах Би-Би-Си. Эта речь мало отличалась от других речей Черчилля, если не считать ее концовки:

«У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет нас отвратить от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с ком-нибудь из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с Божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига… И если даже – чему я ни на минуту не поверю – наш остров или его значительная часть будут захвачены и люди будут умирать с голоду, наша заморская империя, вооруженная и охраняемая английским флотом, будет продолжать борьбу до тех пор, пока в день, предсказанный Богом, Новый Свет со всей его силой и мощью не выступит вперед, чтобы спасти и освободить Старый Свет…»


Сталин получил перевод речи Черчилля, когда все его мысли были заняты проведением предстоящего парада на Красной площади в честь 23-й годовщины октябрьского переворота 1917 года. Парад, по замыслу вождя, должен быть таким, чтобы вздрогнул весь мир, пораженный мощью Красной Армии и несокрушимым единством большевистской партии и народа. Это особенно важно в связи с предстоящим визитом Молотова в Берлин.

Суть речи английского премьера ему уже докладывали, переводя речь прямо с ее трансляции по Би-Би-Си. Просматривая перевод, Сталин обратил внимание на то, что в конце своей речи Черчилль не исключает возможности захвата Британских островов или их значительной части немцами и в панике открыто зовет на помощь Соединенные Штаты. Дела, видимо, совсем плохи.

Присутствующие в кабинете нарком Тимошенко, начальник ГРУ генерал Голиков, начальник генерального штаба генерал Мерецков, а также Маленков и Жданов, естественно, согласились с мнением Сталина. Более того, Филипп Голиков дал короткую справку относительно последних событий. Учения немцев по высадке десанта на побережье Северной Франции продолжаются день и ночь. Солдаты по грудь в ледяной воде отрабатывают тактические приемы высадки, канатами и тросами втягивают на прибрежные холмы артиллерийские орудия, танки прямо с транспортов вгрызаются в побережье.

Генерал армии Мерецков, молча слушая доклад Голикова, вспоминает, что у немцев всего два специализированных танко-десантных судна, каждое из них способно нести два танка. Интересно и то, что немецкая авиация практически не участвует в учениях по высадке десанта, равно как флот. По ходу проводимых немцами учений совершенно не ясно, какие силы будут прикрывать высадку с моря и воздуха. Что-то все это очень сомнительно.

Но молчит генерал армии Мерецков. Его отношения со Сталиным стали весьма прохладными, а с наркомом Тимошенко испортились напрочь. Они явно не сработались. Нарком обороны, имея самое смутное представление о работе генерального штаба и об объеме знаний, которыми должен обладать начальник этого важнейшего военного института, считает Мерецкова «шибко грамотным» и уже все уши прожужжал Сталину, требуя его замены и предлагая в качестве кандидатуры на этот пост Жукова. Вождь, чьи познания в деятельности генштаба столь же ничтожны, как и у Тимошенко, и сводятся к пониманию генерального штаба как какого-то большого всеармейского спецраспределителя, хотя и недолюбливает Мерецкова за нерешительность, тем не менее с ответом не спешит. Личное дело Жукова он уже смотрел, и уровень образования тимошенковской кандидатуры даже у него вызывает сомнение…

Между тем Голиков продолжает свое сообщение. Немцы, по мнению начальника ГРУ, делают все правильно и логично.

Поскольку погода в настоящее время делает невозможной высадку десанта, Гитлер совершенно правильно переносит центр тяжести операций в бассейн Средиземного моря, планируя до весны-лета будущего года очистить Средиземноморье от англичан. План немцев элегантен и прост. Во взаимодействии с Франко, с которым уже достигнута договоренность [29], где-то в январе будет захвачен Гибралтар. К этому времени итальянцы должны возобновить наступление в Египте и оттеснить англичан за Суэцкий канал. В этой связи ожидаются крупные операции итальянского флота, который, по сведениям нашего военно-морского атташе в Риме, в настоящее время сосредоточился в Таранто – на подошве итальянского сапога и готов начать с Англией борьбу за господство на море. Итальянский флот материально значительно превосходит те силы, которые англичане в настоящее время способны выделить для Средиземного моря.

Таким образом, потеря англичанами своих позиций в Средиземноморье значительно облегчит Гитлеру решение задачи захвата Британских островов.

Надежда англичан на вступление в войну США маловероятна. Политическое положение в Соединенных Штатах таково, что президенту Рузвельту, не имеющему большинства в конгрессе, как бы ему этого ни хотелось, не втянуть страну в военные действия на стороне Англии. Вся его предвыборная программа, которая ведется в нарушение Конституции США, основана на уверении общественного мнения в том, что США не намерены вмешиваться в европейскую войну.

Нападение Италии на Грецию создало принципиально новую обстановку на Балканах, которая открывает перед нами возможности прямого вмешательства в события. После начала военных действий срочную мобилизацию войск провели Болгария и Турция, претендующие на часть греческой территории. Это означает, что можно ожидать вспышки военных действий, которая охватит все Балканы. Англичане уже начали высадку на греческую территорию. Немцы могут отреагировать резко. Голиков смотрит на Сталина. Сталин молчит.

Таким образом, подводит итог Голиков, до лета 1941 года ожидается постоянное наращивание объема боевых действий против Англии, пик которых придется, судя по всему, на конец июня – начало июля, поскольку именно в этот период в Ла-Манше по метеонаблюдениям за последние 50 лет стоит наиболее благоприятная для высадки погода. Это, заканчивает начальник ГРУ, предоставляет нам возможность… Он смотрит на Сталина. Что-то очень мрачен… Голиков подбирает наиболее гладкие слова: «Предоставляет нам возможность провести необходимые мероприятия по дальнейшему укреплению обороноспособности нашей Родины».

Все смотрят на Сталина, который сидит мрачнее тучи. Он плохо себя чувствует последнее время: бьет озноб, давление повышенное, скачет температура, порой, доходя до 38,5. Опытнейший доктор Коган обстоятельно рассказывает вождю, что с ним происходит. У мужчин, которым за 60, происходит перестройка организма, требующая более продолжительного отдыха, изменения диеты и распорядка жизни. Недаром у нас, товарищ Сталин, мужчин в 60 лет отправляют на заслуженный отдых.

Распорядок же жизни Сталина совершенно ненормальный, даже самоубийственный. Постоянные ночные попойки на даче со своими любимцами, превращающие ночи в дни, а дни – в ночи, обилие острой пищи, алкоголя, неумеренное курение. Сталин уже перенес инфаркт и инсульт. Пусть в легкой форме, но в его годы это очень опасно.

Предрекая собственную гибель, профессор Коган предлагает Сталину минимум на полгода отойти от дел и отдохнуть под постоянным наблюдением врачей.

Глаза вождя тигрино желтеют. Кто подослал этого еврея? Какие силы предполагают его изоляцию якобы под предлогом состояния здоровья? Армия? Партаппарат? Английская разведка? Он просит Берию разобраться, что за темные силы свили гнездо в системе кремлевских больниц и клиник.

Берия усмехается. И дураку ясно, что за силы! Международный сионизм.

Разберись, бурчит вождь, никак не реагируя на открытие шефа НКВД.

Тяжелая голова не дает возможности быстро, как в былые времена, отреагировать на новое изменение обстановки из-за вторжения Италии в Грецию. Разберемся позднее. Пусть товарищ Молотов съездит в Берлин. В начале декабря проведем с товарищами из Политбюро и военными конференцию и оперативные игры. Затем уже точно решим, что делать.

Он смотрит больными глазами на Тимошенко: «Главный доклад для конференции пусть подготовит товарищ Жуков».

Никто не удивляется. Округ Жукова на главном направлении. Ему начинать – ему и докладывать. На острие удара Киевского Особого военного округа Румыния и Болгария, а за ними лежит гудящий, растревоженный улей Балкан.

И тема доклада генерала армии Жукова определена точно и недвусмысленно: «Характер современной наступательной операции».

В течение всего октября доклад писал начальник штаба киевского округа генерал Баграмян. К 1 ноября, как и было приказано, проект доклада был прислан наркому. Тот, не читая, передал его Мерецкову, который его внимательно изучал и должен был утвердить. Сам Сталин читать доклад отказался, сказав, что послушает его на конференции и обсудит в ходе предстоящей стратегической игры…


6 ноября на торжественном собрании в Большом театре по случаю 23-й годовщины октябрьского переворота с главной речью выступает знаменитый «зиц-президент» СССР Михаил Калинин, чья собственная жена сидит в концлагере, что, впрочем, нисколько не мешает ее мужу выполнять его «президентские» обязанности и громче всех славословить неизмеримую мудрость товарища Сталина.

Отметив, что «из всех крупных стран СССР является единственной, не вовлеченной в войну и скрупулезно соблюдающей нейтралитет», Калинин далее переходит на «новоречь», полную туманных намеков на то, что подобная обстановка не может считаться вечной и что советскому народу надо быть готовым к любым неожиданностям. С удовольствием подчеркнув, что события в Европе еще раз подтвердили великие предсказания Ленина об агонии капиталистического общества, которое в настоящее время занимается самоликвидацией, расчищая путь для победного шествия социализма, направляемого диктатурой пролетариата, «всесоюзный староста» под бурные аплодисменты зала провозглашает здравицы в честь великой партии Ленина – Сталина и в честь великого вождя и учителя всех народов товарища Сталина.

Тяжело поднявшись на ноги, Сталин приветствует толпу ликующих аппаратчиков слабым движением руки, вызывая новый взрыв истерики. Многие в этом беснующемся зале уже включены в списки плановой ликвидации, но еще не знают этого…

Газета «Правда», комментируя речь Калинина, не скрывая удовольствия, вещала: «То, что мы сейчас наблюдаем в капиталистическом мире, является процессом жестокого уничтожения всего созданного предшествующими поколениями. Люди, города, промышленность, культура – все безжалостно уничтожается».

Отметив, что советский народ наслаждается миром благодаря мудрой политике товарища Сталина, «Правда» тем не менее позволила себе задаться вопросом: может ли советский народ безучастно смотреть на гибель европейской цивилизации и не прийти к ней на помощь, выполняя свою историческую миссию спасителя человечества?

И чтобы ни у кого не оставалось сомнения, что советский народ способен выполнять свою историческую миссию, день 7 ноября 1940 года был превращен в грандиозное милитаристское шоу, какого еще не видела ни страна, превращенная усилиями товарища Сталина в единый военный лагерь, ни остальной мир, который, казалось, должен был уже привыкнуть к средневековой имперской свирепости и пышности военных парадов первой страны победившего пролетариата. Перед мавзолеем, где подобно фараону лежал набальзамированный труп вождя мирового пролетариата, ощетинившись штыками и стволами всех калибров, выстроились войска. С гробницы вождя его наследники, возглавляемые Сталиным, могли видеть в колоннах танков, самоходок и бронемашин, чернеющих за Историческим музеем, явное доказательство того, что дело Ленина живет и побеждает, а вскоре победит окончательно. Скоро, очень скоро если не весь мир, то по крайней мере его лучшую половину мы покроем «Серпом и Молотом», как уже сделано на нашем государственном гербе…

Маршал Тимошенко, зажав в руке бумажку, где его речь отпечатана дюймовыми буквами на специальной машинке, ревет через микрофоны, обращаясь к войскам: «Красная Армия готова по первому зову партии и правительства нанести сокрушительный удар по любому, кто осмелится нарушить священные границы нашего социалистического государства!».

Кто осмелится? Никто не знает, кто осмелится. Поэтому по любому, на кого укажет Партия. По недобитым финнам, по румынским боярам, по болгарам и туркам, по империалистам всех мастей, по вредителям и саботажникам, по троцкистам и кулакам. По первому зову Партии и Правительства. Тысячеголосое «ура!» ревет над площадью, заглушая гром военных оркестров, грохот солдатских сапог и танковых двигателей.

Захлебываясь от восторга, «Правда» ликует вместе с единым народом, сплотившимся вокруг единого вождя:

«Военный парад в столице нашей родины был действительно грандиозным. Все виды войск демонстрировали перед товарищем Сталиным и руководителями партии и правительства свою готовность обороны священных границ Советского Союза. Парад продемонстрировал реальную мощь Советской Армии. Площади наших городов содрогались от грома мощных двигателей и ритмичного марша батальонов. Безупречным строем пролетали над нашими городами эскадрильи боевых самолетов. Их было много и они были повсюду: над Москвой, Ригой, Львовом, Орлом, Таллином, Черновцами, Воронежем, Киевом, Одессой, Архангельском, Мурманском, Севастополем, Тбилиси, Новосибирском, Иркутском, Ереваном, Выборгом, Красноярском, Баку, Алма-Атой, Владивостоком и над другими городами. Всего более 5000 самолетов различных типов и классов приняли участие в воздушный парадах. Их должно было быть больше – 8000 – но из-за плохой погоды в некоторых местах воздушные парады не состоялись. Наши гордые сталинские соколы летают на замечательных самолетах, созданных славными советскими авиаконструкторами…»


Армады боевых самолетов произвели впечатление и на многочисленных военных атташе, собравшихся на Красной площади, а в равной степени и на румынских, финских, немецких и турецких наблюдателей, следивших за впервые проведенными воздушными парадами над Черновцами, Выборгом, Львовом и Ереваном. Над Баку также впервые был проведен воздушный парад, на котором, в отличие от других мест, преобладали истребители, явно давая понять англичанам, чтобы они трижды подумали, прежде чем решились выполнить свою угрозу о бомбардировке бакинских нефтяных промыслов…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46