Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Бетси МакДугал (№2) - Святой остров

ModernLib.Net / Героическая фантастика / Бурцев Виктор / Святой остров - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Автор: Бурцев Виктор
Жанр: Героическая фантастика
Серия: Бетси МакДугал

 

 


Алкиний посещал его всего лишь второй раз в жизни, но все не переставал любоваться его природой. Вода вокруг острова казалась необычайно прозрачной, такой прозрачной, что можно было с борта корабля разглядеть морское дно вместе с его диковинными обитателями. На живописном каменистом берегу беззаботно резвились чайки. Количество кружащих над островом белых птиц поражало, ничего подобного юноша раньше не видел.

Столпившиеся у бортов воительницы тревожно вглядывались в зеленый густой ландшафт острова, где вполне могла притаиться засада. Немногочисленные эллины предпочитали держаться от амазонок подальше, всем своим видом демонстрируя нежелание участвовать в чудовищном святотатстве.

Предводительница отряда Дара решила пока не приставать к острову, а послать в разведку небольшую группу соплеменниц. Поскольку эллины уже бывали здесь, трем морякам, включая Алкиния, пришлось вместе с воительницами отправиться на сушу. Погрузившись в небольшую лодку, они быстро достигли каменистого берега, спугнув пронзительно кричащих чаек.

Засады в лесу обнаружено не было. Исследовав значительную часть берега и начинающегося за ним густого леса, амазонки поспешно вернулись к кораблям, сообщив Даре, что никакой зримой опасности на острове обнаружить не удалось. Из обрывков разговоров эллины поняли, что Дара планирует высадиться на остров к вечеру.

Все оставшееся время воительницы чистили оружие, проверяли луки и упражнялись в воинском искусстве. Многие после изнурительных упражнений тут же купались в море и, не стесняясь своей наготы, беззаботно загорали, укладываясь прямо на палубах кораблей.

Высадка началась за час до заката.

Все три корабля пристали к южной стороне острова, и воительницы, сойдя на берег, начали проворно выводить из трюмов соскучившихся по свежему воздуху лошадей. Грекам было приказано оставаться у кораблей в обществе десяти вооруженных женщин, выделенных на тот случай, если мужчинам вдруг придет в голову отплыть. Оседлав коней, женщины под предводительством Дары ринулись в глубь острова.

Все это время Алкиний не находил себе места, понимая, какой ужасный поступок они сейчас совершают.

Вскоре все воительницы вернулись невредимые и приказали грекам следовать за ними. Как оказалось, храм Ахилла находился на самой середине острова, окруженный священной рощей, в которой густо росли гигантские деревья. И как ни пытались воительницы, они не смогли обнаружить проход, дабы прорваться к храму.

Посещая остров в прошлый раз, Алкиний не отходил от кораблей на большое расстояние и теперь видел храм Ахилла впервые. Точнее, видел его во второй раз, ибо первый раз он явился ему в его вещем сне.

Храм был построен на небольшой возвышенности, а деревья в священной роще росли так, что совсем не закрывали его обзор, подчеркивая слепящую белизну мраморных колонн.

Среди мореплавателей были те, кто посещал остров уже много раз, но и они не смогли отыскать места, позволяющего проникнуть в глубь рощи, – там, где раньше, по их утверждениям, был проход, теперь кустилась непроходимая зелень. Казалось, роща намеренно не желала впускать в себя чужестранцев.

Недоуменно разводя руками, моряки сообщили амазонкам, что не могут обнаружить проход. Это страшно разгневало Дару, заподозрившую эллинов в нежелании помочь, тем более что соблазнительная цель была уже почти у них в руках. Угрожающе размахивая мечом, она заставила моряков вернуться к кораблям и принести с собой топоры.

Топоров обнаружилось едва ли с десяток. Алкинию и еще двум морякам пришлось вернуться с пустыми руками. Боевые же топоры были слишком легки и для рубки леса явно не годились. Удовлетворенно кивнув, Дара приказала грекам прорубить проход в священную рощу…

Первыми неладное почуяли кони. Беспокойно всхрапывая, они стали пятиться к лесу, не обращая внимания на яростные крики и понукания наездниц. Между тем эллины взмахнули топорами, выбрав своей первой жертвой толстоствольный вяз. Тяжелые лезвия с глухим стуком опустились на ствол…

Внезапно остров вздрогнул, словно от подземного толчка. Мгновенно усилившийся ветер стал нещадно раскачивать ветви деревьев.

…Топоры, не успевшие ударить вторично, вырвались из рук и, зловеще блеснув лезвиями, устремились к небу. Словно увидев перед собой стаю голодных волков, громко заржали кони, став на дыбы.

Взбесившиеся топоры блестящими птицами закружились над поляной, все ускоряя свое вращение…

Бросившись к лесу, Алкиний упал на землю, закрывая голову руками. Сделал он это вовремя. Успей остальные последовать его примеру, они бы могли уцелеть, но моряки, запрокинув головы, были, казалось, загипнотизированы вращающимся в небе стальным кольцом.

…Секунда, и топоры со свистом, словно коршуны, увидевшие добычу, ринулись вниз. Брызнула кровь. В безумном танце смерти замелькали блестящие лезвия…

Едва издавшие крик глотки захлебнулись собственной кровью.

Алкиний зажмурился.

Что-то непонятное кричали воительницы, по-прежнему не в силах справиться с визжащими лошадьми. Ветер усилился.

Юноша открыл глаза.

Эллины были мертвы. Утыканная багровыми лезвиями, шелестела, терзаемая порывами ветра, трава. Небо над лесом потемнело, а на дереве, в том месте, где его ствола касались лезвия топоров, выступила пузырящаяся белая пена.

В два мощных рывка Алкиний достиг ближайших кустов, но ветер внезапно прекратился. С тяжелым тоскливым скрипом разошлись ожившие деревья, образуя широкий проход в священную рощу. Перед ними была аккуратная песчаная дорога, ведущая прямо ко входу в храм, который, несмотря на сгущающиеся сумерки, продолжал издавать мягкое белое сияние.

«Точно как в том сне», – еще успел подумать Алкиний.

Кони немного успокоились, и воительницы, позабыв обо всем, кроме вожделенной добычи, издали громкий боевой клич.

– Вперед! – закричала Дара, выхватывая меч-акинак. – К храму!

Алкиний не мог понять, как они не видят того, что перед ними ловушка. Неужели все только что произошедшее здесь совсем их не напугало? Кажется, жажда золота оказалась сильнее страха.

– Вперед! – повторила Дара. Воительницы, стегая хрипящих лошадей, галопом помчались прямо в зияющий, ведущий в священную рощу проход.

До храма Ахилла оставалось проскакать совсем немного, как лошади вдруг снова отказались слушаться наездниц. Пораженные столь свирепым неистовством животных, женщины стали падать на землю, не в силах удержаться на их спинах.

Как завороженный наблюдал Алкиний за этой страшной сценой.

…Лошади менялись на глазах. Вместо ржания из их взмыленных пастей стало доноситься утробное рычание. Грива встала дыбом, могучие крупы свело судорогой, и юноша в ужасе увидел, как в исходящих пеной пастях стали прорезаться острые клыки. Тела почернели, копыта превратились в упругие, с длинными когтями, лапы…

Еще никогда в своей жизни Алкиний не слышал такого душераздирающего крика, полного неподдельного ужаса и отчаяния. Женщины визжали, катаясь по земле под ногами ужасных чудовищ. Порождения горячечного кошмара с воем набросились на свои жертвы, разрывая и пожирая окровавленную человеческую плоть.

Борясь с отвращением, юноша старался не смотреть на кровавое пиршество. Все его естество кричало сейчас только об одном – БЕЖАТЬ. Бежать без оглядки, подальше от проклятого места, чтобы только не слышать зловещее рычание и хруст перемалываемых человеческих костей.

Неведомая сила заставляла юношу взять в руки оружие. Подобрав один из рухнувших с небес топоров, Алкиний бросился в лес. Он бежал, как ему казалось, в направлении берега, где стояли на якорях корабли. Это был его единственный шанс.

Страшный рев за спиной наконец стих. Либо кровавая трапеза была уже окончена, либо Алкиний успел удалиться от священной рощи на достаточно безопасное расстояние. Но он ошибался, решив, что все кошмары сегодняшнего дня остались позади.

Услышав за собой тяжелое дыхание и шум ломающихся веток, юноша сообразил, что его кто-то преследует. До спасительного берега было еще очень далеко, силы на исходе, и молодой грек решил встретиться со своим преследователем лицом к лицу. Он остановился, перекладывая тяжелый топор в правую руку.

…Густые кусты задрожали, послышался треск ветвей… Вот она! Одна из тех зловещих тварей, что некогда были обыкновенными лошадьми. Глаза чудовища, налившиеся кровью, казалось, издавали в сумерках красное свечение. Мощная пасть с двумя рядами острых зубов была хищно приоткрыта… Зверь прыгнул. Топор Алкиния мягко вошел прямо в ощерившуюся клыками окровавленную пасть, но когтистая лапа все же успела зацепить его грудь, распоров кожу от левого плеча к бедру. Застонав, юноша выронил оружие и упал в траву. Хрипящее чудовище, обильно орошая листву кровью, затихло рядом.

Алкиний попытался приподняться. Это удалось с большим трудом. Грудь была вся залита сочащейся из ран кровью, одежда оказалась изорванной в клочья, но идти он все же мог.

Пошатываясь, юноша побрел к виднеющемуся впереди в багровых лучах заката просвету, за которым должен был находиться желанный берег…

На море бушевал яростный шторм, почему-то не задевавший самого острова. Острые гребни волн словно растворялись, не добежав до каменистого берега. Но Алкинию было не до этого. Он у моря… Что дальше? Прислонившись к большому валуну, юноша увидел, как сорванные с якорей корабли бьются невдалеке от берега, проламывая борта друг другу. Значит, не уплыть…

Донесшийся откуда-то справа звериный рык заставил молодого грека обернуться. На большом скалистом выступе над водой он увидел страшную картину: сбившись в плотную группу, лишь отдаленно напоминающие лошадей чудовища бросались с обрыва в бурлящее море, издавая напоследок громкий, полный злобы, протяжный вой…

Видимо, на какое-то время Алкиний потерял сознание. Когда же он очнулся, стояла глубокая ночь. Тихая, спокойная, безмятежная…

Превозмогая боль во всем теле, юноша огляделся. Море было гладким, от берега до темного горизонта протянулась узкая серебряная дорожка. В небе ярко сияла полная луна. Ничто не напоминало о тех ужасных событиях, свидетелем которых он волей-неволей оказался.

Алкиний вспомнил ВСЕ, что здесь с ним произошло, – сразу, до мельчайших подробностей. Вспомнил и удивился лишь одному – почему он до сих пор жив. Впрочем, он чувствовал, что опасность никуда не ушла и что она по-прежнему здесь, совсем рядом, на острове.

Оставаться на берегу не следовало. С трудом поднявшись, Алкиний двинулся наугад в глубь острова.

…Храм Ахилла возник перед слабеющим юношей внезапно, будто вырос из-под земли. Он светился – мягко, приветливо, словно ожидая гостя. Песчаная дорожка, ведущая к входу, была девственно чиста. Ни крови, ни кусков человеческой плоти…

Подойдя поближе к храму, Алкиний заметил пасущуюся У самых его ступеней белую козу из тех, что оставляли на острове в дар Ахиллу мореплаватели. Это был шанс – единственный, как показалось Алкинию, шанс на спасение. Следовало во что бы то ни стало принести эту козу в жертву Хозяину острова. Иначе неизбежность, иначе смерть.

Поймать козу юноше не составило большого труда. Животное было практически ручным. Втащив козу вверх по ступенькам, Алкиний с удивлением заметил, что она идет в храм сама, добровольно направляясь в сторону алтаря.

Переступив порог храма вслед за жертвенным животным, юноша споткнулся и, упав, потерял сознание.

Придя в себя Алкиний больше не чувствовал в своем теле слабости, словно и не сражался с жутким чудовищем и не терял кровь. Поднявшись с мраморного пола, юноша обнаружил свою одежду в абсолютном порядке. Страшной раны на груди больше не было, как и ссадин на руках и коленях.

Чудо?

Он быстро осмотрелся. Белая коза, которую он привел в храм, оставалась на месте у каменного алтаря. Осторожно, дабы не спугнуть животное, Алкиний завел правую руку за спину, намереваясь достать из-за пояса припрятанный там короткий нож.

– Что ты собираешься делать? – прогремел над его головой чей-то властный голос. – Разве ты заплатил за нее?

Алкиний замер, медленно подняв глаза на белую статую, но та не двигалась, оставаясь бездушным куском мрамора.

– Я здесь, – уточнил невидимый собеседник, – у колонны.

Алкиний обернулся. За его спиной стоял Ахилл – именно такой, каким юноша видел его в своем странном сне. Только сейчас могучий герой держал в руках боевой топор, отлитый из чистого золота.

– Не стоит доставать нож. Эта жертва мне ни к чему, я и так получил сегодня сполна.

И, запрокинув голову, Ахилл засмеялся, да так, что фундамент храма несколько раз содрогнулся под его ногами.

– Ступай с миром, смертный, – добродушно произнес герой, пребывающий, как видно, в прекрасном настроении, – завтра к острову пристанут торговые корабли с очередными дарами, и ты сможешь вернуться в Коринф. Платы с тебя не; возьмут – я им уже намекнул.

Не в силах что-либо произнести, юноша направился к выходу.

– Да, и еще одно… – спохватился герой, почему-то ухмыльнувшись.

Алкиний оглянулся.

– Тебя ждет небольшой подарок – лично от меня. Уж больно ты храбро сражался с той лошадью!

И Ахилл снова громко рассмеялся.

Не понимая, сон это или явь, юноша вышел из храма, сотрясаемого мощным смехом героя, но на пороге, словно пораженный молнией, остановился.

Внизу, у самых ступенек, стояла Мида. Девушка улыбалась…

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?

Глава третья

ПОЧТА

«Все самое интересное приходит в нашу жизнь либо неожиданно, либо вообще никогда не приходит», – меланхолично рассуждал Гор, перебирая персональную корреспонденцию.

Газета, в которую устроился младший Енски, не могла претендовать на большой тираж, богатство оформления и высококачественную бумагу. Все, чем могла бы похвастаться «Evening London», – это здание редакции, расположенное почти в самом центре города, и замечательный вид на Темзу из окон кабинета главного редактора. Конечно, если быть точным, то газете принадлежало не все здание, такую роскошь могли позволить себе только крупные, солидные и по-настоящему толстые издания, а всего один этаж, самый верхний, и только потому, что владельцем дома был двоюродный брат главного редактора.

В пыльном кабинете, очень маленьком и тесном, ютился сразу весь журналистский состав «Evening London» – два человека, которые исправно исполняли свои роли начальника и подчиненного. Гор Енски, по бухгалтерским бумагам – начальник отдела, и Рональд Брагинский, являющийся по тем же бумагам его подчиненным. В комнате, кроме двух столов, доверху заваленных бумагами, находился также компьютер, громоздкий, дешевый, с залапанными грязными клавишами, и лаптоп, маленький и чистый, собственность Брагинского.

Большая, зеленая, явно неучтенная в табели о рангах муха наматывала круги над лысиной Рональда, который внимательно наблюдал за ней из-под кустистых черных бровей. Иногда муха, этот редакционный заключенный, предпринимала попытку побега и, срываясь с привычной орбиты, совершала прыжок в сторону окна. Там она смачно стукалась о стекло в нескольких сантиметрах от открытой форточки и возвращалась на место. После каждой такой попытки Брагинский чертил на листе бумаги одну полоску. На его столе, кроме лаптопа, лежало уже несколько исчирканных листиков.

«Ждать чего-либо неожиданного от такой старомодной вещи, как бумажное письмо, – верх нелепости. – Гор щелкнул пальцами по краешку письма с рекламными проспектами внутри. Конверт спланировал на пол, в кучку себе подобных, обреченных на бессрочную ссылку в мусорное ведро еще со своей первой же наклеенной на них почтовой марки. – Самое смешное, что я никак не могу отказаться от этой глупой, в сущности, привычки. Читать и писать письма, делать копии на бумаге, когда есть компьютер, читать с листа, а не с монитора, водить ручкой над строчками, делать пометки. Неужели все это только для того, чтобы выглядеть более значимым, чем я есть на самом деле? Хотя перед кем? Перед Рональдом?»

Гор покосился на круглого губастого коллегу, который, закинув ноги на стол, удерживал упрямую муху в гипнотическом радаре своих масляных глаз.

«Смешно! Значит, я хочу казаться более значимым в собственных глазах?»

На пол отправился еще один конверт, на этот раз содержащий мягкий и убийственный, как удавка служителей богини Кали, ответ из «Times». Таких ответов из разных изданий у Гора накопилась уже немалая коллекция. Все они начинались одинаково:

Дорогой сэр,

Мы внимательно рассмотрели вашу кандидатуру и предложенные вами материалы касательно…

Заканчивались же не менее однообразно:

…с сожалением вынуждены отказать Вам в связи с тем, что…

Далее следовала некая вариантность концовки, не меняющая, впрочем, сути. Увы, солидные издания не интересовались ни статьями по социологии, ни этническими проблемами современной Европы, ни археологическими выкладками Енски-младшего. «Тimes» неизменно ссылалась на некоторое несоответствие представленных примеров реальному положению вещей, намекая на необходимую политкоррект-ность. «The Guardian» углублялась в детальную проработку стилистических особенностей статей Гора. «Sunday Times» вообще не указывала причин отказа, за что Гор был этому изданию весьма признателен.

Работа, поначалу представлявшаяся первой ступенькой на пути в большую журналистику, оказалась волчьей ямой, откуда выход был только один: повесить свою шкуру на стену мировому глобализму в качестве трофея.

– Опять отказ? – поинтересовался Брагинский.

Он настолько внимательно следил за мухой, что Гор даже не сразу понял, что Рональд обращается именно к нему.

«Наверное, я до крайности нелепо выгляжу в глазах Бетси, – промелькнула унылая мысль. – Со своими письмами, бумажками, приглашениями. Хорошо хоть она не знает истинного положения вещей! После той злополучной экспедиции в Индию я ухитрился крупно поссориться с отцом, оказаться без средств и вляпаться в „Evening London“. А все так хорошо начиналось!.,»

И Гор углубился в воспоминания…

– Опять отказ? – чуть громче спросил Брагинский, не отрываясь от мухи, которая явно вознамерилась совершить еще одну попытку побега.

– Что? – вздрогнул Гор.

– Откуда?

–А?!

Диалог звучал настолько нелепо, что Рональд оторвался от своих гипнотических упражнений с насекомым и обратил взгляд вечно удивленных глаз на Гора. В тот же момент муха (как ждала?!) сорвалась со своей орбиты и рванулась к окну. Миг – и насекомое, победно пожужжав на прощание, оказалось на свободе.

– Эк!.. – только и сказал Брагинский, разочарованно провожая муху взглядом. – Ну, что ты поделаешь?

– Сколько там? – спросил Гор, глядя на исчирканный полосками листок.

– Еще не считал. – Рональд почесал кругленький животик. – Кофе хочется. Давай загадаем, если четное число, то кофе делаешь ты, а если нечетное, то я. Давай?

– Нет уж, – возразил Гор, наученный горьким опытом. – Давай наоборот. Четное – ты, нечетное – я. Ты почти наверняка все уже посчитал.

– Как хочешь, – подозрительно легко согласился Брагинский. – Ты начальник, тебе и решать.

…Начальником Гор сделался только благодаря фамилии и тому, что главный редактор когда-то в юности увлекался археологией и даже пытался поступить в университет, где отец Гора благополучно завалил его на экзаменах. Главред на семейство Енски зла не держал. Как-то на очередном «дне рождения газеты» он признался, что благодарен «старику-профессору», ведь тот раскрыл ему, будущему редактору, глаза на его истинное призвание, то есть журналистику. Правда, когда стало ясно, что молодой Енски не поддерживает тесных связей со своим отцом и надеяться на дотации не приходится, карьерный рост Гора сильно замедлился, едва успев начаться…

Пока Рональд, высунув язык, подсчитывал закорючки на бумажке, Гор вытащил из середины еще одно письмо, на этот раз без обратного адреса, и, поборов зевоту, вскрыл конверт.

– Оп! – явно не к месту брякнул он, вытащив листок на свет Божий.

Чуть желтоватая плотная бумага с ясно видимыми водяными знаками в виде аккуратных вертикальных полосочек в сантиметр длиной. Ага, верже! Бумага дорогая, шикарная, повсеместно использующаяся в переписке разве что между посольствами двух враждующих государств.

Дорогой сэр, – значилось в заголовке, и Гор слегка поморщился, однако дальнейшее содержимое письма заставило его измениться в лице.

…будучи давним другом Вашей семьи и большим почитателем научных трудов Вашего отца и лично Ваших социологических изысканий, считаю своим долгом протянуть Вам руку помощи, которую Вы, я надеюсь, примете, оказав неоценимую услугу мне и серьезно поправив свое собственное положение, как материальное, так и общественное. Зная Вашу склонность к различного рода путешествиям и приключениям, а также веря в благородство Вашего сердца, рискну предложить Вам одно предприятие.

«А стиль хромает, – отстраненно подумал Гор, прочитав первый абзац. – Видно, не привык…»

Мысль оборвалась. Зерна лести упали в подготовленную неудачами почву.

…дело касается одной небезызвестной Вам особы женского пола (полагаю, что мне даже не потребуется называть ее по имени). И я более чем уверен, что Вы в состоянии обеспечить надлежащую опеку этой юной леди.

– Ну да, – не выдержал Гор вслух. – Еще бы!..

Брагинский с интересом посмотрел на своего коллегу. На своем журналистском веку он повидал немало, в том числе на его счету было несколько душещипательных интервью из домов скорби. Кажется, данный случай был из подобных…

«…Эта экспедиция представляет огромный интерес для науки. Конечно же, она будет интересна Вашему отцу, как большому специалисту и мировому светилу. Но ценность этого путешествия не ограничивается только делами личными или интересами науки. Зная Вашу подготовленность и несомненный литературный дар, рискну предложить Вам роль журналиста, освещающего все аспекты происходящего на этом маленьком острове. Могу заверить Вас, что этим материалом УЖЕ заинтересовались ведущие издания Великобритании, выставившие своих кандидатов на роль, отведенную Вам».

В этом месте Енски-младший гневно зарычал. Брагинский поднял брови домиком и на всякий случай дорисовал еще одну палочку на бумажке.

«…Моих связей и финансов будет достаточно, чтобы обеспечить Вас и Вашего уважаемого отца всем необходимым для этого интереснейшего путешествия. Вы можете не беспокоиться относительно…»

Гор застонал, чем вызвал у своего коллеги приступ замешательства. Брагинский пребывал в немалом сомнении относительно психического здоровья своего начальника и теперь вполне серьезно прикидывал свои шансы на успешный побег, если этот мускулистый блондин вдруг сделается буйным.

«Не люблю белобрысых, – вздохнул Рональд, понятное дело, не вслух. – Вечно им что-то в голову бьет! То Третий Интернационал, то Третий Рейх. А кому от этого в конечном итоге становится хуже, а?»

Гор тем временем уже не читал, а буквально глотал строки одну за другой.

«…готовые документы будут ждать Вас… места забронированы… Одесса… остров Змеиный… Ахилл…»

И наконец:

…Письмо, близкое по содержанию, а также все необходимые материалы будут посланы одновременно и Вашему отцу. Прошу Вас не медлить с решением и отправляться как можно быстрее. Все формальности с Вашей работой я возьму на себя. Если Вы, конечно, будете не против.

Всегда Ваш

Голос Прогрессивного Человечества.

– ДА!!!

Гор вскочил, опрокидывая на пол клавиатуру, засиженную мухами, расшвыривая бумаги, рекламные буклеты, недописанные статьи и нескончаемые отказы.

– Да! Вот оно! Я же говорил, говорил, гово… Ставь кофе, Брагинский, и пей его сам! К дьяволу твой кофе!..

И Енски-младший в восторге швырнул в воздух пачку нераспечатанных писем, которые разлетелись белыми птицами по запыленному кабинету. Рональд испуганно смотрел на разбушевавшегося начальника и осторожно пятился к двери, прикрываясь массивным стулом.

– Позвонить отцу! – крикнул Гор, выдергивая из-под бумажного хлама черную коробку телефона.

…Хлопнула дверь. Брагинский мудро решил переждать снаружи.

– Я ему скажу… Я ему скажу… – возбужденно бормотал Гор, набирая номер и путаясь в цифрах. – Скажу ему: «Отец!» Да, так и скажу. Отец! Все-таки есть справедливость на свете. Есть! И вообще попрошу у него прощения. В самом деле, какого дьявола… Что мы с ним, дети?

– Да? – раздался в трубке незнакомый голос.

– Добрый день, – крикнул Гор, еще не осознав, что трубку поднял непонятно кто. – Мне нужен Алекс Енски. Мой отец… Он…

– Вы Гор Енски? – поинтересовались в трубке.

– Да. – Гор почувствовал себя неуверенно. – Кто вы?

– Доктор Петерсон. Я выполняю поручение вашего отца.

– Ка… Какое поручение? – Сердце Гора словно оборвалось. Краешком сознания он отметил шведскую фамилию доктора и его едва заметный северный акцент. – А где доктор Роджер Парсонс? Это наш семейный врач…

– Я оставлен тут, что бы предупредить вас…

– Что с отцом?

– Не волнуйтесь. Мистер Енски в больнице. Он просил передать вам, что все бумаги… Алло? Алло? Мистер Енски… Алло?

Доктор Улаф Петерсон, шведский эмигрант в первом поколении, недавно работающий ассистентом у личного доктора семейства Енски напрасно пытался докричаться до абонента – Гора уже не было в кабинете. Его даже не было в здании редакции «Evening London».

Длинными прыжками Енски-младший несся по эскалатору подземки.

Где-то там, далеко, был болен отец. Тот факт, что вы вдрызг разругались со своими родственниками, совсем не делает вас чужими. Есть вещи незыблемые в любой ситуации.

В свое время этот дом в предместьях Кентербери был полон гостей, талантливых, умных, подающих надежды. Студенты, истекающие тихой восторженностью, сопровождали своих преподавателей, ученые мужи сидели за столиками, стараясь из уважения к хозяину дома не вдаваться в рискованные дискуссии о роли той или иной личности в истории. Когда-то Алекс Енски был негласным «человеком года» в научной среде Объединенного Королевства. Он мог шутя развить совершенно немыслимую теорию, найти подтверждающие документы, потрясти незыблемость основ. Просто так, спора ради. Ах это «когда-то»… Оно было так давно.

Увы, Алекс Енски, защитивший блистательную диссертацию в двадцать с небольшим лет, с тех пор сильно изменился. Неудачный брак, рождение ребенка, неверность супруги изрядно подкосили интерес к жизни. Буквально за несколько лет из тигра научных джунглей Алекс превратился в старого, побитого кабана, а потом и вовсе не поймешь во что. Вся его энергия была теперь направлена на борьбу с ветряными мельницами, восстановление справедливости, статьи, разоблачения и даже, увы, судебные тяжбы.

Главным врагом этот научный Дон-Кихот определил для себя «черных археологов», гнусных авантюристов, которые сделали себе имя одной-двумя удачными, дерзкими экспедициями. Эванс, Шлиман и прочие, по выражению профессора, «рвачи, шарлатаны и неучи» должны были быть заклеймены, а все их открытия обесславлены и забыты.

Естественно, такая борьба требовала больших сил, которых у самого Алекса Енски уже не хватало. Он пробовал черпать их у своего сына Гора, заставляя его выслушивать бесконечные брюзгливые монологи на тему безграмотной современной молодежи, бардака в стране, бессовестного авантюризма, царившего в научных кругах, продажности политиков и безнадежности самого Гора – как продолжателя семейных традиций.

…Традиции же, к слову сказать, в роду Енски имелись. Дед Алекса, Генри Енски, несколько десятилетий был членом парламента и даже, будучи уже в преклонном возрасте и находясь не совсем в ладах с собственным рассудком, установил во дворе дома бронзовую статую Уинстона Черчилля. Его сын Джулиан углубился в науку. Книги о колониальном прошлом Великобритании прославили его как радикала и человека прогрессивного. От этой в то время сомнительной славы ему пришлось впоследствии довольно долго открещиваться. Так или иначе, семейство Енски обладало обширными связями и знакомствами как в политической, так и в научной сферах. Само собой, профессору очень хотелось видеть в сыне продолжателя и верного последователя…

Но (в третий раз, увы!) Гор Енски не желал до конца своих дней корпеть над рассыпающимися от старости манускриптами, вдыхать пыль библиотек, потеть на раскопках и отбиваться от скорпионов в пустыне, где даже и помыться толком нельзя. И все это в то время, когда мир переживает очередной кризис, связанный с глобализацией национальных рынков и вытеснением с них отечественного производителя, новой волной эмиграции с Востока, объединением европейских государств и развалом «Империи Зла». Молодого Енски интересовали социология, журналистика, история общества. Ему хотелось действовать – но не где-то, в чужой стране, под обволакивающе жгучим солнцем, поднимая пыль щеточкой, а там, где он может принести реальную пользу. В родной его сердцу Британии.

После не самой удачной поездки в Индию Гор, навсегда потеряв интерес к археологии, перевелся на факультет журналистики и блестяще его окончил экстерном, что было по достоинству оценено его отцом.

– Более бесполезного занятия ты придумать не мог! – вместо приветствия заявил Алекс Енски, когда взволнованный Гор появился на пороге дома с дипломом в руках. – Идеальный повод к тому, чтобы ничего не делать!

После этого заявления между отцом и сыном последовал довольно резкий и нелицеприятный разговор, результатом которого стало изгнание Гора из отчего дома.

Изгнав сына, Алекс Енски заперся в кабинете и тут же, на волне возмущения, написал исключительно едкую статью по поводу очередной монографии Бетси МакДугал «Особенности фаллических культов в древних культурах Востока». Статья имела некоторый резонанс, на скандальную монографию даже поставили гриф с возрастным ограничением. Гор же уехал в Лондон, где с удивлением понял, что в современном, таком на первый взгляд прогрессивном обществе связи играют роль едва ли не первостепенную. Молодой журналист с амбициями был никому не интересен – отчасти потому, что таких «самородков» вокруг было как грязи, а отчасти и стараниями старшего Енски, желавшего проучить свое строптивое чадо. В результате еще не построенная лодка Мечты расшиблась об острые прибрежные скалы Реальности Наконец после нескольких месяцев мытарств Гора подобрала третьесортная газетенка…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5