Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сыщик (№2) - Маска Дантеса

ModernLib.Net / Детективная фантастика / Буревой Роман / Маска Дантеса - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Автор: Буревой Роман
Жанр: Детективная фантастика
Серия: Сыщик

 

 


– Вы, верно, никогда еще не дрались на дуэли, милостивый государь) – Стас поклонился.

«Неужели этот шут – человек, которого без памяти любила Эмми? – подивился Марк. – Командир „Изборска", спасший ей жизнь? Нет, чепуха… К счастью, я перестал каждую нелепую версию выставлять на суд друзей».

– Начнем, господа? – спросила Ксения.

– Бойцы имеют что-то заявить перед поединком? – поинтересовался Корвин.

– Да, имеют, – сказал Друз. – Если Стас еще раз в присутствии Лери споет песенку про озерную фею, я сверну ему шею голыми руками.

– Нельзя быть таким вульгарным, милостивый государь! – воскликнул Стас. – Что касается прелестной Лери, то пусть наша фея выберет достойного!

– Начнем! – оборвал его Корвин, справедливо полагая, что новая фраза Станислава выведет Друза из себя.

Друз мало занимался фехтованием – его коньком были единоборства. Но реакция хорошего бойца давала ему дополнительный шанс. К тому же спата для аристократа Китежа являлась оружием диковинным. Тогда как любой гражданин Лация гладиусом и спатой хоть немного, но должен был владеть. Как говорится, реконструкция обязывала.

Перед поединком Марк внимательно осмотрел мечи противников. Длина клинков совпадала до миллиметра. Но меч Стаса был немного тяжелее.

«Стас не так глуп, как кажется, – шепнул голос предков. – Он нарочно провоцировал своего соперника. В расчете на победу. Попроси заменить клинок».

– Прошу заменить клинок, – потребовал Марк у княжны Ксении. – Он слишком тяжел.

Княжна открыла принесенный с собой футляр.

– Этот?

Новый клинок был сантиметров на двадцать длиннее.

– Хватит привередничать! – крикнул Друз. – Клинок тяжелее, зато противник легче. Я согласен. Деремся.

Ксения махнула белым платком. Дуэлянты сошлись, обменялись ударами и тут же отпрянули. Ни один удар не достиг цели, никому из противников не удалось коснуться «кольчуги». Корвин ощутил смутную тревогу.

«Я бы выбрал длинный клинок», – бормотал голос предков.

Еще одна схватка. Мечи звенели… Ненатурально, с надрывом… как и должна звенеть псевдосталь. В этот раз Стас пропустил удар. Клинок Друза рубанул по шлему, но «крови» не появилось. Однако удар был ощутимый, Стас пошатнулся и осел на песок. Ксения тут же метнулась к бойцам.

– Отойдите, милостивый государь! Вы обязаны отойти и позволить ему встать! – Раскинув руки, она загораживала собой непутевого кузена. Или все же брата? Уж больно трепетно Ксения относится к этому парню.

Лелеет, бережет, жалеет…

Друз нехотя отступил. Огляделся. Возможно, надеялся втайне, что из-за ближайшей куртины за его подвигами наблюдает Лери.

Стас поднялся, снял шлем, тряхнул головой, вновь нахлобучил «каску».

В этот миг на аллее появился Флакк.

– Стоять! – крикнул трибун издалека.

Но противники будто не слышали. Одновременно они ринулись друг на друга. Атаковать! Атаковать! – желал каждый, позабыв про элементарную защиту. Схватились, сцепились. Клинки будто прилипли друг к другу.

– Ха! – выдохнул Друз и ударил Стаса кулаком в лицо.

Князь опрокинулся на песок. Вскочил. Выпад. Луч блеснул. Марк даже не понял – откуда, кто… Друз отшвырнул спату и принялся дергать дымящийся рукав своей «кольчуги». Рукав был прорван на плече. На коже багровел след ожога.

Стас сбросил шлем и закричал:

– О Боже, нет! Нет! – И в отчаянии всадил свой меч в песок.

– Ма фуа! – Корвин опешил. – Да что ж такое?!

В самом деле – что произошло? Ведь не на бластерах дрались поединщики! А псевдосталь не могла рассечь «кольчугу». Не могла, но разрезала как бумагу.

Флакк не стал ни о чем спрашивать. Выдернул из песка спату князя и осмотрел.

– Все ясно, – сказал он, протягивая клинок Марку, – в рукояти управляющая капсула, при соприкосновении с кольчугой включается лазерный луч, идущий вдоль лезвия, и кольчуга «вскрывается». А псевдосталь довершает дело. К счастью, в данном случае только лопнула кольчуга.

– Вот скотина! – взъярился Корвин. В следующий миг он готов был влепить «победителю» пощечину, но Флакк его остановил.

– Я не хотел, клянусь! – простонал князь. – Я не брал этот меч… нет… я выбрал другой… Не знаю… откуда…

– Ерунда, – фыркнул Друз. – Это даже не царапина. У меня столько ран… не было года, чтобы я не получал новую отметину. А от этой скоро и следа не останется. Никакой памяти о Китеже! – Подлость противника его обрадовала. Ну конечно! Разве теперь Лери может с симпатией взглянуть на недостойного?!

– Простите его, умоляю… – лепетала княжна. Похоже, она не понимала, отчего так весел Друз.

– Так держать, Стас! Молодец! – расхохотался центурион.

– Ксения, какой же вы, к Орку, секундант! – повернулся к девице Марк. – Мы обговаривали условия! Осматривали оружие, так почему…

– Вы тоже осматривали.

– Но я не знал, что возможна подлость.

– Это не подлость, – вмешался Флакк.

– То есть как – не подлость? – изумился Корвин.

– Подлость, но я ее прощаю, – милостиво махнул рукой Друз. И поморщился – ожог все же давал о себе знать.

– Стас – член общества Дантеса. У него есть право на скрытый удар, – объяснил Флакк. – Меня предупредил князь Андрей, когда узнал про дуэль. Но я опоздал на минуту.

– Да не выбирал я этот меч! – в отчаянии завопил Стас. – Не хочу больше быть Дантесом… Теперь, когда у меня есть друзья… Я не хочу… – Марку показалось, что Стас сейчас расплачется. Ксения обняла кузена и прижала к себе. Он оттолкнул ее почти грубо.

Прямиком по клумбам, перескакивая через невысокие куртины, мчалась Лери.

Разумеется, она наблюдала за поединком. Пряталась в беседке.


Ожог на руке Друза Лери опрыскала регенерационным раствором и заклеила пластырем. Марк при сем не присутствовал: сразу же после дуэли князь Андрей пригласил Корвина к себе в кабинет.

– Насколько я знаю обычаи Китежа… – начал Корвин. Он уже не уточнял, что обычаи Китежа знал только его отец, – дуэли здесь распространены повсеместно. Но если правила поединка можно бесцеремонно нарушать… – Он многозначительно оборвал себя на полуслове.

– Все так, – согласился князь Андрей. – К моему наиглубочайшему сожалению, произошла ужасная ошибка. Вы слышали про общество Дантеса?

– Сегодня впервые. Узнал от Флакка.

– Увы. Кто бы мог подумать, что такое возможно. В любом поединке поклонник Дантеса может нарушить установленные правила. Если секунданты не заметят до начала боя его ухищрений. – Князь Андрей был по-прежнему вежлив. Безукоризненно. – Чье имя может быть отвратительнее для обитателя Китежа, чем имя Дантеса? Но многим вьюношам (он так произносил это «вьюношам», что сразу становилась ясна вся незрелость и неустойчивость молодого племени китежан) нравится надевать злодейские маски. Они не скрывают, что носят личину Дантеса. Возможно, вы не знаете, что Дантес надел перед поединком кольчугу, потому и пуля отскочила, не поранив убийцу поэта.

– Неужели?

Почему же такие кольчуги не носили в то время солдаты или хотя бы офицеры в бою? Интересно, что бы сказали обитатели Колесницы, услышав такое? Но у них своя реконструкция. Какое им дело до синдрома Дантеса на Китеже?

– Почему ни меня, ни Друза не предупредили, ваше сиятельство?

– Вы не сказали мне, что будете драться! – воскликнул старый князь. – Как только я узнал про дуэль, тут же послал Флакка остановить бой.

– Сказать заранее было нельзя? Ваш милый племянник мог устроить нам подлость по другому случаю.

– Стас дал мне слово, что более не имеет дел с этим обществом, что снял маску Дантеса навсегда. Но, видимо, желание победить заставило его нарушить слово. К тому же вы намекнули, что в курсе, и я не стал вести этот неприятный для нас обоих разговор.

– Намекнул? Ах да! Нет, я имел в виду совсем другое. Но постойте! Вы поклоняетесь Пушкину, поэт для Китежа, вы говорите, «это наше все»! Тогда откуда это общество Дантеса и желание подражать убийце?

– Людям нравится убивать богов. Особенно, если из ран бога льется кровь смертного. Принести своего кумира в жертву – что может быть волнительнее для человека? Для юного человека… Разрушить то, что свято… О, в этом есть особая сладость… Экстаз… – Андрей Константинович неожиданно разволновался.

– Вы что, одобряете подлость? – Корвин произнес вопрос с тихой яростью, чеканя каждое слово.

– Боже упаси! – старый князь перекрестился. – Я всего лишь пытался объяснить вам суть явления. Кажется, у вас на Лации это называется «комплексом Герострата»?

Марк тут же вспомнил свой сон. Голос предков предупреждал его. Но подсказка была столь невнятной, что юноша ее не понял.

– Что касается моего племянника… – продолжал старый князь, – Стас лишился отца, когда ему было два года. Потом мать забрала его в озерный город, где он пробыл десять лет.

– Оттуда не возвращаются, – напомнил Марк.

– Именно так. Озерные города – наша постоянная головная боль. Население их растет год от года, и они абсолютно неуправляемы. Они считают, что на тверди человек не может быть счастлив, и не отдают наверх детей. Но Стас вернулся… Душа его теперь – разбитая урна. Для него нет ни правил, ни законов. Я и мои близкие, мы принимаем его таким. Посторонним очень трудно объяснить, что Стас не виновен в том, что творит… Но если вдуматься – он всегда говорит правду. Абсолютную, голую правду, которую невыносимо принять и понять. Это обжигает, рождает ненависть.

«Китеж использует для реконструкции не историю, а литературу, – шепнул голос предков. – Их основа – русская классическая литература…»

– Правду… – Корвин саркастически усмехнулся. – Мне показалось, что он… как у вас говорят… «Человек без царя в голове», – очень кстати вспомнилось еще одно произведение основы.

– Вот и вы не верите, что никакого злого умысла в сегодняшнем происшествии не было.

– Конечно, не верю, – резко отвечал Корвин.

– Марк… – сокрушенно покачал головой Андрей Константинович. – Мне кажется, вы ненавидите Стаса.

– Почти.

– А вы должны его жалеть.

– Должен жалеть? Но почему? Если он психически болен – лечите его. Если здоров – пусть отвечает за свои поступки.

Старый князь печально посмотрел на юного патриция:

– Мы не понимаем друг друга, мой юный друг. В нашей реконструкции есть совершенно уникальная традиция. Явление, которое можно назвать термином «самопринуждение»… Хотя данное слово лишь отдаленно передает суть явления. Среди нас немало людей, которые умеют усилием воли, напряжением душевных сил заставить себя полюбить – именно полюбить – человека, который им неприятен, или явление, которое вызывает у них непонимание, отторжение. Так святой Августин заставил себя когда-то поверить в Бога, хотя все его здравомыслие античного человека восставало против чудесной веры в Спасителя. Мы называем это явление словом «принятие». «Принятие» – чудесное явление духа. И я прошу вас – примите Стаса. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Нет, – отрезал Корвин.


Почему отец ничего не оставил сыну в памяти о странных особенностях китежанской морали? Не понял – и отбросил? Не понял – и забыл?

Марк достал капсулу с «трубочками памяти», закурил. Сиреневые колечки дыма потянулись к потолку. Вспоминай, Марк. Ты обещал Друзу вернуть отца. А вместо этого втравил в дурацкую схватку с психом-аристократом.

Клинки, поединки… дуэли. Дантес. Кудрявый красавец, дамский любимец. И если вдуматься – загадка. Как загадочен лист белой бумаги, закрытая дверь, человек, который смеется, когда вы плачете. Дантеса не пытались понять или оправдать. Его копировали чисто внешне. Да он и был всего лишь картинкой, одежкой, маской. И маска эта пользовалась здесь поразительной популярностью. Почему голос предков не сообщил Марку обо всем открытым текстом, но лишь послал невнятный намек, заменив Дантеса Геростратом? Возможно, его отец не интересовался аспектами здешней реконструкции. Пребывание префекта Корвина на Китеже двадцать лет назад было кратким. Что-то префект с Лация заметил, но лишь краем глаза. А предки напомнили, как могли и умели.

Марк затушил «сигарету памяти» в пепельнице и обратился к галанету. Поединки… правила… Корвин не ошибся. Голос предков не обманул. Двадцать лет назад правила в самом деле были нерушимы. Но уже тогда появилась группа шалопаев, отточивших свое мастерство и намеренно затевавших ссоры. Они оскорбляли известных людей, талантливых ученых, мастеров видео и поэтов… Все, в ком чувствовалась хоть какая-то иность, попадали под удар усовершенствованной шпаги. «Какой интерес сражаться, если кольчуга гарантирует тебе неприкосновенность, вместо кровавых ран и смерти – пару синяков», – вопрошали авантюристы. Некто Уваров (он первый ввел термин «маска Дантеса») провозгласил, что дуэльные правила должно нарушать. Вместо старинных пуль, которыми не пробить современные кольчуги, – лазеры, вместо безопасных клинков – способные наносить кровавые раны. А то, что противник не ведает, какая подлость ему уготована, придает дуэлям ни с чем не сравнимое упоение. Марк на всякий случай коснулся светового значка «повтор» и вызвал текст на экран для чтения. Слушая, он мог ошибиться. «Упоение», – перечитал строку Корвин.

«Упоение в бою», – цитировал новый Дантес слова Пушкина.

То, что двадцать лет назад началось уродливым позерством, вскоре превратилось в повальное увлечение. За несколько лет подлость получила право на существование. Среди дуэлянтов возникло соревнование – кто кого переплюнет, нанося удары исподтишка. Судебные власти пытались преследовать «дантесов», галанет пестрел возмущенными откликами. Но на все протесты у «дантесов» существовал универсальный ответ, способный обезоружить любого противника: «А ты, батенька, не Пушкин!» В мире, где данное слово было сильнее закона, где честь блюли как святыню, выросло поколение, попирающее все общественные правила. Впрочем, образовалось еще одно общество, пусть и малочисленное, – явились желающие сражаться с «дантесами». Антидантесы бились и зачастую погибали. Что это было – безумие? Или особый вид смелости – вызывать подлость на бой, заведомо зная, что шансы не равны? Биться, зная, что проиграешь.

Видимо, не само рождение, но только прелиминарии этого явления застал отец Корвина, посетив двадцать лет назад Китеж. Отец оставил сыну предупреждение, переиначив его на свой «античный» лад.

Корвин запустил в галанет программу Друза и стал искать Сергия Малугинского на планете Китеж.

Итак, поглядим, что покажет нам галанет.

Да, Сергий Малугинский прибыл на планету двадцать лет назад. Прожил год в небольшом поселении Лесное и ушел в озерный город. Больше никакой информации не было. Что и не удивительно: жители озерных городов не пользуются галанетом и не выходят на связь. Есть десятки, сотни голограмм: купола над водой, то ярко-синие, непрозрачные, то озаренные изнутри призрачным светом, гирлянды огней вокруг них на воде. Вот новые снимки: подводная часть купола, расплывающееся пятно с более ярким центром, снующие в глубине челноки. И никаких конкретных данных о том, как устроена жизнь внутри. Бесконечные повторы одного и того же – отгороженность, неподчинимость, невозможность вернуться. Невнятно, неясно… слишком много «не»… Любого следователя эта частица должна насторожить. Марк и так был настороже: давно он чуял обман, преступление. Но пока информации не хватало… Как говорится – тела нет, но коршуны уже кружат в небе.

Лишь в одном месте промелькнуло что-то конкретное об озерниках. Журналист с Неронии утверждал, что каждым городом руководит человек, которого озерники называют «сомом». Общий «сом», неведомая личность, контролирует все озерные города, где жители города заняты одинаковым трудом, едят вместе, вместе отдыхают. Что-то почти мифическое, древнее… Община, коммуна… Возможно, твердь устраивала подобная ситуация? Неужели никто не пытался проникнуть туда, чтобы собрать информацию и вернуться? Ах да, почти все остаются там. Но почему? Стас был у озерников и вернулся. Пусть он был тогда ребенком, это не имеет значения… неужели из него не вытянули подробные данные о том, что он видел и слышал в куполах? Или ничего не нужно было «вытягивать»?.. Наверняка есть и другие, кто видел изнутри озерные города. Выходит, для большинства китежан устройство озерных городов – не тайна? Но тайна для иных миров.

Почему?


– Марк! – вызвал его по комбраслету голосок Лери. – Ты знаешь, что сегодня вечером в усадьбе карнавал?

– Вот как? В первый раз слышу…

– Все так расстроились из-за этой дуэли, что все перепутали и перезабыли. Я к тебе заскочу.

Через минуту комнатка Марка наполнилась шуршанием шелка, запахом духов, смехом Лери. Голубые волны ее платья колыхались повсюду – они вспенивались, искрились и будто нарочно задевали Марка. Шнурованный лиф стягивал талию Лери до узости тростникового стебля. От кружев нельзя было оторвать взгляд – они завораживали, причем замысловатый узор постоянно менял очертания. Но куда сильнее кружев привлекала взгляд полуобнаженная грудь в вырезе глубокого декольте.

«Совсем как у ее матери», – напомнил голос.

«Заткнись!» – мысленно Марк попытался врезать голосу кулаком. Да не сумел.

Лицо девушки скрывала маска – смазливое курносое личико с ослепительно белой кожей, чертами совершенно не схожее со смуглым лицом Лери. На верхней губе вызывающе чернела мушка – она больше всего не понравилась Марку. Адаптированная прорезь рта меняла очертания, когда Лери говорила; искусственные веки моргали в такт настоящим.

– Мода восемнадцатого века, – сообщила Лери, поправляя на шее черную бархотку с крупным алмазом. – Учти, Марк: без костюма на карнавал нельзя. И срывать маски с других запрещается. Уф!.. – Лери сдернула маску и белый напудренный парик, усыпанный жемчугами и алмазами.

Несколько камней брызнули синими искрами, падая на пол с парика. Звезды с небосклона… После карнавала их будут собирать горстями.

Лаций всегда придерживался скромности в одежде, здешняя маскарадная пышность поразила Марка.

– А что наденешь ты? – поинтересовалась Лери.

– Я должен что-то надеть?

– Конечно! Или ты собираешься запереться в своей комнате? По-моему, тебе надо развеяться! Обольстить какую-нибудь китежанку! – Лери слегка коснулась его полуобнаженным плечом. Марк спешно отстранился. – Ну вот! Теперь я вижу: тебе это просто необходимо! Поглядим, что можно заказать в ателье усадьбы. Я предложила Друзу надеть костюм под стать моему, но он отказался, заявил, что явится на бал в форме римского центуриона. Я не стала спорить. Тем более что центурионом никто больше не захотел нарядиться. Друз будет у нас один-единственный и неповторимый.

Лери вызвала через управляющий компьютер усадьбы карнавальное ателье.

– Хочешь наряд арабского шейха? Нет? Костюм Пьеро? Наряд менестреля? Нет? Тогда выбери шелковый жилет, кружевное жабо и голубой шелковый кафтан с белыми отворотами, расшитыми алмазами и жемчугом… Ах нет, этот костюм уже кем-то заказан… Тогда остается… нет, тога не подходит. Лациец никогда не наденет тогу на карнавал. Впрочем, и китежане не заказывали их в этом году. Не хочешь костюм зеленого монстра из последнего головидео?

– Не хочу, – перебил ее Марк. – А что скажешь про маску Дантеса?

– Хочешь испытать личину Дантеса? – изумилась Лери. – На карнавале?

– Нет… Просто хочу узнать, как много «Дантесов» на сегодняшнем маскараде.

– Представь, трое.

– А что если мне нарядиться на карнавал центурионом? Или легатом? Поддержим славу Лация…

– Выбери лучше костюм графа Калиостро. Балахон из черного шелка до полу, весь испещрен пылающими красным иероглифами, на голове тюрбан из золотой парчи, из такой же парчи пояс. На пальцах – перстни с крупными бриллиантами. В придачу рыцарский меч с крестообразной рукоять. По-моему, эффектно.

– Меч, конечно, настоящий?

– Конечно, бутафорский. Кстати, я забыла сказать: настоящее оружие гости на время карнавала сдают хозяину усадьбы, и он запирает его.

– Неужели Друз расстался со своим бластером?

– Нет, конечно. Так что делать с костюмом Калиостро?

– Заказывай. А лицо?

– Лицо создают отдельно. – Лери принялась менять черты стандартной маски, световой карандаш стирал то рот, то нос и рисовал заново. – Вот так…

Лери сделала более твердую линию рта, удлинила нос, резко очертила ноздри, подправила брони, вместо растерянно-удивленного выражения явилось гордое и одновременно веселое. Марк заметил, что маска сделалась похожей на Друза, но не стал говорить об этом вслух и лишь одобрительно кивнул.


Костюм принесли через сорок минут. Марк в наряде Калиостро казался выше ростом.

«Если бы я в самом деле выглядел так, – думал Марк, разглядывая свое отражение в настоящем, а не в электронном зеркале, – никто бы никогда не усомнился в моем патрицианском происхождении. Но сколько лет должно пройти, чтобы рабское прошлое стерлось если не с моей души, то хотя бы с лица?»

– Идем, идем! – торопила его Лери. – Слышишь музыку? Карнавал вот-вот начнется!

Но едва они вышли из комнаты, как тут же кто-то метнулся им наперерез. Корвин уже готов был нанести удар, как увидел – человек рухнул перед Лери на колени. Это был Стас. Восточный костюм, тюрбан сбился набок, маска в руке.

– Умоляю! – Стас ухватил голубую оборку на юбке Лери и прижал к губам. – Простите. Поверьте мне… я не был подл… ни секунды… ни мига. Ни в мыслях, ни в поступках… Простите, умоляю…

– Так поверить или простить? – спросила Лери.

– Простите… – Стас всхлипнул. – Если бы вы только знали, как мне тошно… Если бы меня так любили, как вы любите вашего Друза… хоть один день, хоть один часок… хоть минуточку… я бы… самый счастливый… – Стас окончательно сбился, уткнулся лицом в юбки Лери и принялся громко всхлипывать.

«Притворяется или действительно плачет? – недоуменно спросил голос предков. – Только бы не высморкался в платье!»

– Стас, вот ты где! Прекрати! Не надо! Простите его! Прошу вас, простите! – Княжна Ксения подбежала к кузену, ухватила за локти и попыталась поднять. Но Стас не собирался оставлять Лери, он мотал головой, упирался и мертвой хваткой цеплялся за голубой волан.

Сцена вышла и смешной, и нелепой.

– Я не могу так больше! Не могу! – всхлипывал Стас. – Вы нужны мне, Лери!

– Простите его, прошу вас! – Ксения наконец заставила Стаса подняться и принялась подталкивать кузена к выходу из коридора.

Поначалу Стас сопротивлялся, порывался вернуться, но потом покорился и безропотно пошел за двоюродной сестрой.

– Бедный ты мой! – Ксения остановила кузена, кружевным платочком вытерла ему лицо, пригладила взлохмаченные волосы. – Стас, миленький, ну зачем плакать? Ты же обожаешь карнавалы. Пойдем. Будем веселиться!

Она сюсюкала с двадцатилетним парнем, как с ребенком. Но это, кажется, успокаивало Стаса. Он безропотно позволил кузине надеть себе на голову маску. Бездушная личина заулыбалась, захлопала веками.

– Вот видишь, вся боль прошла! – ненатурально засмеялась Ксения и тоже скрыла свое лицо под личиной. Теперь обе маски, наивные, почти глуповатые, широко улыбались и подмигивали.

– Мне его жаль… – прошептала Лери. – Хотя он и противный…

– Жаль настолько, что ты готова его принять? – живо спросил Корвин.

– Что за чушь ты болтаешь? Принять? В каком смысле?

– Принять его дерзость, его взбалмошность и наивность, принять его бестактность…

– Прекрати! Достаточно, что я принимаю твою глупость и бесшабашность Друза. Этого вполне достаточно.

– Нет. Не так. Ты принимаешь мою глупость и бесшабашность Друза, потому что тебе нравится и то и другое. Ты нас обожаешь за глупость и бесшабашность. А китежане принимают то, что отвратительно, что их ранит, унижает, бесит.

– Ага! Принять – это значит отдаться первому встречному и еще при этом получить удовольствие.

– Милая моя, ну что ты говоришь! Сама подумай! Зачем отдаваться первому встречному, как не для того, чтобы получить удовольствие? – изобразил наигранное недоумение Марк.

– Все! Хватит! Или я сорву с тебя маску и расцарапаю лицо! – пригрозила Лери.

И продемонстрировала пальцы с очень длинными ноготками.

– Отличные костюмы! – Им навстречу уже спешил какой-то человек в двуцветном сине-зеленом камзоле и трико в обтяжку, тоже двуцветном. Костюм не очень вязался с атлетической фигурой и широкими плечами. Лихо сдвинутый на затылок берет украшали петушиные перья. В темных фальшивых волосах разноцветными огоньками переливались конфетти. Но даже смазливая маска двадцатилетнего юноши никого обмануть не могла.

– Флакк? Что за нелепый наряд? – засмеялась Лери.

– У вас все в порядке? – Трибун снял маску.

– У нас все отлично!

– Меня срочно вызывает в посольство военный атташе, – сказал Флакк. – Зачем – не знаю. Надо лететь. Может быть, уедем вместе? Мне кажется, здесь что-то назревает. Поверьте моему чутью.

– Я хочу поглядеть на карнавал! – заявила Лери.

– А я должен найти отца Друза, – напомнил Марк.

– Он явится на карнавал? – неуклюже пошутил Флакк.

– Не удивлюсь!

– Я пришлю вам охрану, – предложил Флакк.

– Князь Андрей обидится, – решил Корвин. – Ведь мы его гости.

– К Орку в пасть все обиды его сиятельства! – заявил Флакк. – Я уже вызвал охрану. На случай, если вы останетесь. К утру два охранника из посольства будут здесь. Я улетаю.

– Скоро вернешься?

– Неизвестно.


Свет то вспыхивал ярко, то почти угасал, тогда начинали светиться костюмы карнавала. Ящеровидный монстр с головой тиранозавра и восемью конечностями сиял изумрудной чешуей. Десятки фасеточных глаз; белые фосфоресцирующие медузы, чьи ажурные вуали обжигали кожу; горящие пурпуром языки и алые мускулы человека без кожи – все светилось. И одновременно дурачилось, приплясывало, неслось куда-то, вертело в водовороте и влекло, влекло, влекло…

Вот чей-то теплый язычок коснулся щеки, вот руку ухватила когтистая лапа. С потолка, кружась, разноцветным снегом сыпались конфетти. Раздвижные двери между бальной залой и гостиной исчезли, огромный холл заполнился масками. Отсюда можно было попасть в вестибюль и на уличную террасу. И внутри, и снаружи – толчея, суета. От мельканья личин рябило в глазах. А на нижней террасе садились все новые и новые флайеры. Казалось, весь Китеж явился в гости. Атмосфера радостная, суетливая и немного тревожная.

– Нерония!

– Нет, Цин!

– А я говорю – Колесница! – спорили друг с другом маски. Мужчина в восточном наряде до полу, с широкими рукавами, прятал кисти рук под белым шелком нижней одежды. Второй – в белом мундире и кирасе, а третий – в бархатном берете и коротком камзоле с узкой талией и разрезами на рукавах.

Меж гостей сновали лакеи в алых ливреях и шелковых панталонах, разнося подносы с шампанским и шоколадными конфетами.

– Шампанское с Колесницы! – сообщал гостям высокий лакей в эфиопской маске.

Среди этого карнавального действа только сам хозяин, старый князь, явился с открытым лицом. Зато надел шитый золотом кафтан с отворотами из серебристого шелка, белый камзол, белые шелковые чулки, на пряжках туфель сверкали бриллианты. В одной руке князь держал золотую табакерку, в другой – синюю розу.

Марка со смехом окружило с десяток барышень-эльфов.

– Маска, мы тебя знаем! – воскликнула одна из них и поцеловала в губы. И тут же остальные кинулись целовать.

Одни довольно умело, другие совершенно по-телячьи тыкались в губы. Но от всех пахло одинаково – лесной земляникой.

– Это не он! – в ужасе выкрикнула одна из барышень, и стайка эльфов с хохотом умчалась.

Марк поднялся наверх, на галерею, сверху он видел лишь пестрые волны карнавала – они захлестывали, били через край, и все густеющий снег конфетти не давал ничего разглядеть толком. В одном месте Корвин приметил движение вспять, потом что-то похожее на водоворот. Вгляделся. И понял, что с десяток масок напали и бьют кого-то. Блеснула чешуйчатая лорика и накладные фалеры… Палка взметнулась и ударила нападавшего – римский центурион умело защищался. Друз? Марк помчался вниз – не по ступеням мчался – по перилам. Нырнул в толпу. Споткнулся – кто-то барахтался на полу под ногами, потом сверху навалился еще кто-то. Когда Марк выбрался из кучи-малы и, борясь с волнами карнавала, добрался до места драки, римского центуриона нигде не было видно. Какой-то наряженный французским гвардейцем человек поправлял медвежью шапку.

– Он мне маску сломал, ничего не вижу… – бормотал гвардеец, пытаясь приладить на прежнее место кусок лопнувшей псевдокожи. Нос маски был смят, и потому голос звучал гнусаво.

– Это лациец, клянусь… – говорил «японский самурай». – Никто из китежан не выберет такой костюм…

– Лаций обречен! – изрек гвардеец.

– Марк! – услышал Корвин в комбраслете голос Лери. – Я направляюсь к нашей девушке с кувшином. Подстрахуй.

Связь отключилась. Лациец повернулся на каблуках, все еще надеясь в толпе отыскать Друза. Но центурион исчез. О какой страховке шла речь? Что задумала Лери? Марк ощущал, как по зале прокатываются волны вполне осязаемого безумия. Надо было спешить.

Корвин бесцеремонно растолкал гостей и двинулся на террасу, чтобы попасть оттуда в сад. Его пытались закружить в танце, увлечь, вновь кто-то лез с поцелуями, подносил бокалы с шампанским.

– Колесница!

– Нерония!

– Колесница!

– Цин!

Выкрики неслись отовсюду.

Наконец Корвин выбрался в сад. Освещенные ярким светом искусственной луны, лужайки и деревья казались отлитыми из серебра.

Помчался. Свернул на нужную дорожку, спугнув притаившуюся в черной тени любовную парочку. Навстречу выскочила какая-то футуристическая тварь, попыталась обнять. Увернулся.

Наконец заметил фигуры возле фонтана. Две. Одна – Лери. Ее платье, смазливая маска и напудренный парик. А рядом – мужчина ей под стать: в голубом кафтане и шелковых панталонах. Парик, шляпа с перьями. И маска… все то же белое курносое лицо, почти копия маски патрицианки. Кто это? Кто заказал костюм в пару к наряду Лери? Мужчина что-то говорил. Его напудренный парик касался белых локонов Лери. Это не Друз – Марк понял сразу – мужчина был выше центуриона на полголовы. К тому же Друз, судя по всему, выбрал другую экипировку.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5