Впрочем, отметил Сварог, на этих краях, как ни крути, лежит отпечаток заброшенности. Словно люди давно покинули насиженные места -- остались только самые упрямые, но и их постепенно вытесняют. Кто? Неизвестно. Он видел такие деревни в средней полосе России: пять-шесть старух на некогда богатые поселения -- и все. Где люди-то, бабуль? Нету никого, сынок, одни мы остались...
      -- Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного из горротских королей, -- сказал Сварог невпопад и тут же устыдился столь детской похвальбы.
      -- Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горрот стороной, -- сказал Бори. -- Доспехи предков нам не всегда приходятся по плечу.
      -- Вы знаете Орка? -- Нет, положительно, тесен мир! Куда ни плюнь, всюду в знакомого попадешь. Впрочем, насколько он помнил развеселый герцог Орк, он же лорд Ноут, он же первый авантюрист Талара, известен повсеместно -- что в небесах, что на грешной земле.
      -- Бог ты мой, его знают везде, -- с ухмылкой подтвердил мысли Сварога Борн. -- Он ухитряется, не нарушая традиций невмешательства в земные дела, развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады, а в Других -- пугают им детей. И то и другое -- не без оснований... -- Штурман вдруг стал чрезвычайно серьезным. Кустистые брови сползлись к переносице. Он даже голос понизил. -- Бойтесь его. И держитесь подальше.
      -- Почему? -- Сварог искренне недоумевал. Искатель приключений на собственную задницу -- да; бесшабашный весельчак, вообще не задумывающийся о завтрашнем дне, -- разумеется; азартный игрок, который с безмятежной улыбкой может как спустить, так и заработать целое состояние, -- несомненно; пройдоха, запросто переступающий через друзей, если они окажутся на его пути,-- вероятно...
      Но бояться Орка -- это увольте.
      -- Потому что есть люди, настолько далеко стоящие и от зла, и от добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет судьба. -- Теперь в голосе Борна появились нотки какой-то бессильной жалости, обиды на судьбу, что ли, будто умер добрый приятель, а он опоздал на похороны. -- И от таких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла порой похуже верного служения злу...
      Он надолго замолчал. "...А пуще всего бойся тех, кто не предается всецело добру или злу", -- вспомнил Сварог пророчество старухи Грельфи -колдуньи, живущей среди ларов, -- и помотал головой: что бы там ни говорил Борн, Орк ему явно нравился. Поэтому Сварог сменил тему:
      -- А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?
      -- Нет, -- решительно ответил Борн, судя по всему, тоже довольный переменой разговора. -- И дело отнюдь не в недоверии к вам. Когда мы будем на месте, уже никто из тех, кто хотели бы нам помешать, ничего не смогут изменить. Судя по тому, что за нас пока что не брались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое смутное впечатление. А любое сказанное сейчас слово может стать известным...
      -- Вы опасаетесь ларов? -- напрямик спросил Сварог.
      Борн взглянул так, что Сварог в очередной раз почувствовал себя несмышленым ребенком. Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:
      -- Это очень разные веши -- бояться всего на свете и стараться предугадать все возможные опасности...
      Сварог промолчал -- сработал армейский рефлекс. В предстоящем походе ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а новобранцы не имеют права соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части. Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного хозяина, но Сварог нутром чувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь потов и вымотать все жилы. И команда у него наверняка подобралась соответствующая, отборная, вышколенная. Вспомнить хотя бы эпизод с Ордином...
      Глава третья
      ДЕЛА ПРИЯТНЫЕ
      И ДЕЛА ПОЛЕЗНЫЕ
      Блай растолкал Сварога, когда еще не рассвело:
      -- Вставайте, милорд. Подходим.
      Сварог оделся и выполз на палубу, для порядка бормоча под нос: "Что ж вам не снится, ироды..." Поплотнее запахнул полы выданного с вечера кафтана -- предутренняя сырость пробирала до костей, -- зевнул и поежился. Включил "кошачий глаз", поглазел вокруг. В черном небе перемигивались звезды. Юпитера не было, равно как и вокруг не было ничего интересного: река и пелене тумана, обыкновенного, никакой магии, холмистые берега по обеим сторонам -- без огоньков, без признаков жизни. Впереди, на правом берегу, примерно в лиге от корабля, угадывались приземистые прямоугольные сооружения, тоже погруженные во мрак, лишь У самой воды сиротливо горел ровный неяркий огонь -- маячок, отмечающий '' местоположение причала.
      Матросы, переговариваясь вполголоса, принялись убирать паруса, Блай отдавал негромкие приказы. Заскрипел руль, уводя "Божьего любимчика" со стрежня. Корабль ощутимо замедлял ход. На верхней палубе оказался капитан в сопровождении Борна, оба о чем-то беседовали. Сварог собрался было подойти, но передумал. Он просто стоял у фальшборта и глядел на реку.
      Причаливали на рассвете, когда над рекой еще стоял туман, звезды пропали с неба, предметы не обрели еще четкости очертаний, одна сторона горизонта была уже украшена тоненькой ало-золотой полосочкой, а противоположная -- укутана мраком.
      "Божий любимчик", на котором были убраны все паруса, стукнулся бортом о длинный деревянный причал, сработанный когда-то на века из потемневших бревен лиственницы. Кранцы из толстых канатов смягчили удар. Вдоль причала, если присмотреться, могло разместиться десятка два кораблей, но Сварог, сколько ни напрягал взгляд, нигде не увидел других мачт.
      Два человека в коротких плащах, бесшумно материализовавшиеся из сумерек, ловко приняли канат и сноровисто закрепили его на толстом деревянном столбе. Сварог по-прежнему стоял у борта, поеживаясь от утреннего холодка. Поодаль, на берегу, смутно вырисовывались в тумане длинные строения. Он одернул кафтан, к которому еще не успел привыкнуть, -- вчера его переодели с головы до ног во все новое, в добротную, но простую суконную одежду и кожаные сапоги. И вручили нагрудную бляху Золотой гильдии с лоранским гербом[10].
      Ножны для меча дали другие, деревянные, обтянутые холстиной, с медными скрепами. Вручили еще вязаный колпак с кольчужной подкладкой и кинжал с серебряным лезвием. Получился вылитый купеческий приказчик. В карман, застегивавшийся на роговую пуговицу, он спрятал шаур, о котором все же умолчал (отдавая плотнику звездочки, Сварог при нем, разумеется, не стрелял).
      Точно так же были одеты Блай, Борн и три матроса -- остальные, по-видимому, должны были остаться на корабле и ждать возвращения капитана со товарищи. Боцман перевязал усы простой тесьмой. Только капитан Зо, выступавший в роли купца-хозяина, был экипирован чуточку роскошнее -пуговицы на кафтане у него были не роговые, а серебряные, ножны меча обтянуты кожей, сапоги украшены оловянными бляшками, а на груди висел знак Сословия мер и весов. Свою великолепную серьгу он снял и с нескрываемым сожалением вдел в ухо простецкое серебряное кольцо. Борн вновь вооружился арбалетом, двое матросов взяли мушкеты и короткие копья с широкими наконечниками, третий прихватил пистолеты и топор на длинном топорище. Блай сохранил добрую половину своего арсенала. Видимо, в здешних краях семерка хорошо вооруженных торговых людей выглядела вполне обыденно и подозрений не вызывала.
      Матросы слаженно спустили легкий трап, сколоченный из поперечных брусьев, с небольшими веревочными перилами (вроде бы леера они называются, но Сварог не был уверен), и в ожидании дальнейших распоряжений замерли вдоль борта.
      Капитан Зо подошел к Сварогу, взял за локоть и отвел в сторону, к мачте. Заговорил негромко, чтобы никто не слышал:
      -- Милорд... Слушайте внимательно. Вы были военным -- это хорошо. Дело предстоит крайне опасное. Возможно, опасности возникнут в последнюю минуту, возможно, будут сопровождать с самого начала, последуют в любую минуту, с любой стороны и в любом облике. Если встретятся совершенно безопасные места, я вас предупрежу. Следите за остальными и не отставайте от них ни в чем. Если они рубят -- рубите, если бегут -- бегите следом. И не лезьте ни с какими инициативами. Моим приказам повиноваться беспрекословно. Вот, пожалуй, и все. Только скажите еще: что вы там спрятали в карман? Нет, показывать не обязательно, поверю на слово.
      -- Вы что, через одежду видите? -- удивился Сварог.
      -- Жизненный опыт. И зоркий глаз.
      -- Это оружие. Стреляет почти такими же звездочками, которых у Блая целая пригоршня в мешочке. Только серебряными.
      -- Шуму много?
      -- Совершенно бесшумная штука.
      -- Это хорошо. А коли уж стреляет серебром -- хорошо вдвойне. Серебра у нас мало, поиздержались... -- Он обернулся к остальным, тесной кучкой стоявшим у борта. -- Ну пошли, и да хранят нас Морские Короли... Борн, привязь у собаки надежная?
      -- Хватит на две недели.
      Да, Акбар тоже оставался на борту -- дожидаться возвращения хозяина. Сварог в свое время заикнулся было капитану, что, дескать, щенок в экспедиции не помешает, даже наоборот, сами же говорили, что убить его дьявольски трудно, но Зо и слушать ничего не захотел. Щенок останется на корабле -- и точка. Нам еще только собак в походе недоставало.
      -- Ну, мы и за неделю обернемся...-- сказал капитан,-- при удаче. Трогаемся!
      Они спустились по узкому трапу и зашагали меж длинных строений с крохотными оконцами и широкими двустворчатыми дверями. Больше всего эти сооружения походили на лабазы. Отряд двигался быстро и молча. Встающее солнце окрашивало улицы в желтоватый цвет. Было абсолютно тихо и совершенно безлюдно -- если б не те двое в коротких плащах, кто принял швартовы "Божьего любимчика", Сварог бы решил, что они оказались в мертвом городе. Большинство дверей было заколочено, окна закрыты ставнями, а в открытых не заметно ни огонька, ни движения. Легкий ветерок, бессильный разогнать туман, тоскливо, одиноко шелестел между домами, гонял клочки какого-то мусора, заносил улицы песком -- и на этом песке не было видно ни следов людей, ни отпечатков тележных колес...
      Впрочем, Сварог мог бы поклясться, что время от времени из пустующих строений кто-то наблюдает за их небольшим отрядом -- внимательно, настороженно, но без злобы.
      -- Это что, город? -- тихо спросил он у шагавшего рядом Борна.
      -- Когда-то это место называлось Фир Норт. -- Борн по сторонам не смотрел -- шел ровно, глядя прямо перед собой, и на вопрос Сварога даже не обернулся. Чувствовалось, что и ему не по себе в этих местах. -- Один из самых крупных торговых портов в верховьях Итела. Раньше здесь были лоранские земли. Потом люди ушли. Кое-кто остался, но корабли сюда перестали приходить...
      Вскоре они вышли к зданию, когда-то кипевшему жизнью. На первом этаже располагалась большая таверна. Они распахнули дверь с выломанным замком, прошли по залу меж грубых столов, на палец покрытых пылью, мимо пустой стойки (за ней сиротливо стояла сломанная пустая бочка с проржавевшими обручами), поднялись на второй этаж по рассохшейся скрипучей лестнице. Судя по многочисленным дверям с выведенными облупившейся краской номерами, здесь в старые времена помешалась гостиница. Настроение в отряде заметно улучшилось. Словно они наконец достигли желанного и безопасного приюта посреди враждебного окружения.
      -- Зря сняли вывеску, -- сказал Сварогу капитан Зо. -- Добрый старый "Приют моряка", сколько здесь было выпито, сколько золота утекло в карманы шлюх, сколько зубов вымели с мусором... Вот тут Блай юнгой и потерял невинность.
      -- Ага, за этой самой дверью.-- Блай на миг приостановился. -- А вот эту дверь я вышиб лет пять спустя. Но не кулаком, конечно, а шкипером из Нолы...
      Капитан Зо толкнул одну из дверей. Человек, сидевший внутри у окна, ничуть не удивился их появлению. Он молча кивнул и показал на стол, где одиноко чернела пузатая бутылка рома. Оживившиеся моряки стали разбирать со стола оловянные стаканчики, а Блай ловко выковырнул пробку кончиком кинжала.
      -- Посмотрите в окно, лорд Сварог, -- сказал капитан. -- Мы уже привыкли, а вам будет интересно...
      Сварог выглянул вниз. Туман уже рассеялся, и прямо под окном шагом проезжали семь всадников в плащах с откинутыми на спину капюшонами.
      В первый миг они показались Сварогу смутно знакомыми, словно он где-то с ними уже встречался. А потом он сообразил: это же они сами -- Сварог, капитан и остальные пятеро!
      -- Басс, несмотря на годы, все еще крепок. -- Капитан Зо кивнул в сторону незнакомца. Тот ухмыльнулся, погладил седеющую бородку. -- Дня три эти двойнички продержатся, а когда улетучатся подобно дыму, мы будем уже далеко и, что характерно, совсем в другой стороне... Басс, было что-нибудь серьезное? Или кто-нибудь серьезный?
      -- Пустяки. Мелкие сошки. Они по-прежнему уверены, что вы пойдете к Храму Ашореми. Туда вся банда и отправилась. Конечно, они все равно пустят окрест разъезды и пару-тройку ублюдков на свободную охоту, но с этими вы справитесь. Может, и меня больше не побеспокоят...
      -- Басс, ты особенно не рискуй, -- сказал капитан. -- Здесь не Диони, и тебе уже не двадцать...
      -- Нам не двадцать, Зо. Это ты в основном рискуешь шкурой, а я -выживший из ума чудак, вместе с кучкой таких же дураков никак не собравшийся уйти из запустелого порта... До сих пор подозрений я не вызывал.
      -- Вами может заняться кто-то сильный, старина, способный прошибить твои миражи и иллюзии...
      -- Я знаю, -- сказал Басс. -- А что прикажешь делать? Оставить все на мальчишек? Они ж жить торопятся, и потому получается сплошной звон мечей со световыми эффектами.
      Они негромко заговорили о чем-то своем, о неизвестных и непонятных Сварогу делах, и он больше не прислушивался. Сидел прямо на полу, как и остальные, прихлебывал ром по глоточку, потому что второй бутылки, похоже, не предвиделось, и сердце чуточку замирало в предчувствии странствий и опасностей. Чувства его были двойственными -- он с нешуточной тоской, как дом родной, вспоминал замок и Меони, но в то же время ни о чем не сожалел, он как-никак был в деле, предстояло что-то серьезное, и жизнь его, как ни прикидывай, обретала какой-то смысл -- а ведь с ней. признаться, давненько такого не случалось...
      Так они просидели с час. Вторая бутылка все-таки появилась, но не было ни шума, ни болтовни -- все напряжены до предела перед броском в неизвестность, и Сварог, пройдя штучки две словно бы и не существовавших войн, прекрасно понимал спутников...
      Лошадей они нашли уже оседланными. Капитан Зо особо тщательно проверил ремни, крепившие к его седлу какой-то длинный продолговатый сверток, попробовал ногой стремя и ловко вскочил на коня. Басс распахнул ворога конюшни, и семеро один за другим проехали мимо него.
      Первый и последний раз Сварог сидел в седле года четыре назад, да и то по пьяной лавочке -- решили с бойцами из части поохотиться в монгольской степи верхом, аки заправские татаро-монголы, блин, и за два ведра браги арендовали у местных трех коней. Из памяти еще не изгладились ощущение полной неконтролируемости лошадки, почувствовавшей на своем горбу дилетанта и вознамерившейся порезвиться, скорость километров под сорок, сухой ветер в лицо, едкий запах конского пота, перепутавшаяся уздечка и боль в отбитой заднице. Тогда все кончилось хорошо -- обошлось без переломов и даже ушибов, но сейчас Сварог взгромоздился в седло с опаской. Хотя, как выяснилось, некие навыки верховой езды в его удалую головушку и, главное, задницу были вложены в рамках ларского обучения -- на уровне подсознания.
      К счастью, этот скакун оказался животным сообразительным и покладистым, шел неспешно, самостоятельно держался в строю и даже, казалось, старался поменьше подбрасывать седока. Сварог быстро приспособился к верховой езде, почувствовал себя увереннее и с высоты в полтора уарда принялся озирать окрестности.
      Заброшенные склады и дома, в которых давно никто не жил, тянулись долго. Потом пошла поросшая травой дорога, вившаяся среди невысоких холмов, -- одни покрыты редколесьем, другие голые. Пару раз попадались замки -- еще не развалившиеся, возведенные прочно, на века, но почему-то с первого взгляда становилось понятно, что и там давным-давно нет ни единой живой души.
      Однако какая-то жизнь в округе все же теплилась -- то в стороне от дороги обнаружится возделанное поле, то замаячит на горизонте стадо из десятка-другого коров. Несколько раз попадались повозки -- крестьяне поглядывали на всадников сторожко, с видом наученных горьким опытом, одни вели себя так, словно готовы были соскочить и припустить в поле, другие держали на виду топоры и громоздкие старинные мушкеты.
      Видимо, многие еще с понурым фатализмом цеплялись за родные очаги, продолжали сеять на прадедовских пажитях и гонять скот на прадедовские пастбища, рассчитывая, что на их век спокойной жизни хватит, а в крайнем случае можно успеть сбежать. Растянутая на полтора столетия, неспешно продвигающаяся опасность незаметно становится привычным злом, сопровождающим с колыбели и оттого обыденным. И все равно это была агония, обезлюдевшие края, когда-то процветавшие околицы Лорана, которые Лоран отсек, как загнивший пален. Края, живущие ныне без всякой власти, законов, подданства и управления, где полагаться приходится только на себя. В других местах, как мимоходом просветил боцман, еще сидели сеньоры, но отсюда благородные господа убрались.
      Судя по немаленькой ширине дороги, обозначенной с обеих сторон каменными столбиками с лоранским гербом, она в лучшие времена была оживленным торговым трактом.
      Солнце уже клонилось к закату, когда они встретили человека, который никуда не спешил и на диковатого крестьянина ничуть не походил. Он бросался в глаза издали -- из-за полосатой желто-красной одежды, щедро разукрашенной нашитыми там и сям маленькими зеркальцами. Сначала, издали, они и увидели одно мелькание солнечных зайчиков на обочине. Капитан Зо вытащил из-под кафтана подзорную трубу -- он ее держал за пазухой как предмет, безусловно неуместный в экипировке бродячего купца, всмотрелся, тщательно запрятал трубу обратно и покачал головой:
      -- Странствующий циркач. Похоже один. Публика это обычно придурковатая -- попробуй-ка годами глотать огонь и разбивать кирпичи о темечко, но шляется везде и знает много. В оба смотреть у меня!
      Он подстегнул коня, и остальные рысью потянулись за ним, держа руки поближе к оружию. Конек Сварога припустил вместе со всеми без всякого понукания со стороны ездока. Спасибо тебе, добрая скотинка, одна ты понимаешь, каково нам приходится на чужбине.
      В который раз Сварог подивился превратностям судьбы: совсем недавно он, майор воздушно-десантных войск, безысходно жрал водку в загнивающей воинской части в монгольской глуши -- а вот теперь он, благородный лорд и высокочтимый граф, бодро рассекает верхом инопланетные просторы в компании джентльменов удачи... и без тени сомнения готов вступить в бой с любой нечистью, которая попадется им на пути...
      Человек, разбрасывавший вокруг себя солнечные зайчики, мельком глянул на них и вернулся к прежнему занятию -- он заботливо перебирал и вытирал тряпкой разложенные на пустом мешке атрибуты фокусника: ярко раскрашенные палочки, какую-то посулу, блестящие шары и тому подобную чепуховину.
      -- Эй, если вы грабители, брать у меня нечего,-- сказал он, поднимаясь на ноги, отряхивая задницу и глядя на подъехавших дерзко и весело. -- А если честные купцы, ничего у вас купить не могу -- не на что, братва...
      -- Мы в розницу и не торгуем, -- сказал капитан Зо с хорошо сыгранным небрежным презрением, приличествующим серьезному купцу. -- Идешь из Фиортена или в Фиортен?
      -- Из, -- лаконично ответил тот, ничуть не смущенный холодной отповедью.
      -- Что там слышно?
      -- Там суматоха. Нагрянул отряд харланцев, молотит в ворота бревном и требует кого-то им выдать. Отряд большой, сотни три. Сплошь конница, причем гвардейская -- все в черном с белым.
      -- Интересно, -- сказал капитан Зо. -- Расскажи-ка поподробнее. Я как раз еду туда за товаром, оставил там повозки и людей, но если такая заварушка...
      -- Это точно, лучше переждать,-- кивнул циркач. -- Под шумок почистят вашу милость от лишнего добра и хорошо еще, если душу не вытрясут... А они могут. Законов в этих краях никаких не наблюдается, равно как и властей.
      -- Это точно, -- в тон ему сказал капитан Зо. -- Ну совершенно никаких, ты совершенно верно подметил, наблюдательный ты парень, я смотрю, приятно с таким встретиться на дороге и побеседовать о всяком-разном, потому как бывает, неделями нового человека не встретишь, не поболтаешь о том о сем, а тем более такого смекалистого, ведь в округе людей почитай что не осталось, а если и попадаются, так тати или кто почище бывает, того и гляди, ограбят или прирежут, ушки надыть держать на макушке, и оружие чтоб всегда под рукой...
      Он продолжал плести словесные кружева, небрежно, с застывшей улыбкой выплескивая этакий шизофренический поток сознания, и это не могло не преследовать какую-то цель. И Сварог наконец понял. Капитан попросту ждал, когда у встречного сдадут нервы, чтобы посмотреть, как он себя поведет. А циркач, слушая идиотскую болтовню, явно занервничал...
      -- И скажи ты мне, друг любезный...-- Капитан вдруг замолчал и несколько мучительно долгих мгновений смотрел сверху вниз на собеседника, меряя его взглядом. -- А что это у тебя в мешке живое ворочается?
      Циркач молниеносно присел на корточки, протянул, не глядя, руку к мешку, но в воздухе свистнуло короткое копье, с противным хрустом вошло ему в шею, отбросило назад, и, пока он падал, в груди у него появились две стрелы. Боцман Блай перекинул ногу через седло, спрыгнул и обрушил на мешок страшный удар топора, принялся рубить, так быстро, что топор превратился в туманную полосу. Раздалось шипящее мяуканье, тут же оборвалось, от мешка плеснули зеленые брызги, он разлетелся под ударами на кучу лохмотьев, перемешанных с кусками кого-то непонятного, истекающими густой зеленой жидкостью: вот вроде бы яшеричья лапа, кусок перепончатого крыла, чешуйчатый хвост, еще конвульсивно свивавшийся в кольцо...
      Только теперь Сварог догадался выхватить меч. Но вмешательства уже не требовалось. Циркач лежал неподвижно в нелепой позе, подогнув колени к подбородку, а от мешка и неведомого живого существа остались одни ошметки.
      -- Тьфу ты, -- с некоторой даже скукой сказал капитан Зо, разглядывая остатки твари из мешка. Сварог пригляделся. После атаки Блая понять, кто это, было невозможно, но он уверился, что таких бестий ему пока встречать не приходилось: крупная, больше варана, ящерица с крыльями, как у летучей мыши, и вылупленными зенками, рыбья чешуя, тонкие лапы с тремя длинными пальцами, увенчанными изогнутыми когтями, пасть щерится двумя беспорядочными рядами кривых, разной длины зубов. Короче говоря, помесь неизвестно чего неизвестно с чем... -- василиск. Ничего интересного, тем более необычного. А говорили, василиски окончательно перевелись.
      -- Он что, убивает взглядом? -- спросил Сварог.
      -- Да нет, бабья болтовня. Но парализует качественно. Мы провалялись бы достаточно долго, чтобы этот скот успел связать всех, как цыплят на продажу, и радостно бежать за подмогой...
      -- Интересно, правду он болтал насчет Фиортена? -- мрачно спросил боцман Блай. Он брезгливо очистил лезвие топора пучком травы, вытер ладонь о штаны и ловко, как ни в чем не бывало, словно не на их жизнь только что покушались, запрыгнул в седло.
      -- Врал, конечно. И насчет осады, и насчет трех сотен. Видишь ты где-нибудь следы большого отряда? То-то. И коням, и людям нужно жрать. Слишком много овса и припасов пришлось бы с собой тащить. А путь из Харлана неблизкий. Нет, я охотно верю, что харланская конница ошивается где-то в Пограничье, но на сотни ей счет не идет. Несколько десятков. А у такого отряда кишка тонка осадить Фиортен. Либо они торчат у Храма Ашореми, либо рыщут ниже по реке. Басс дело знает. А этот был дурак. Сразу нужно было выпускать эту тварь из мешка, а не разговоры разговаривать. Хотя приятели его могут поумнее оказаться. Так что -- всем быть начеку... Ладно, закопайте все это поодаль от дороги, и поторопимся.
      Часа полтора они неслись то галопом, то размашистой рысью. Когда по обе стороны дороги появились поля и необозримые виноградники, солнце уже скрылось за горизонтом, и они еще долго ехали меж бесчисленных рядов увитых лозой подпорок, поднимавшихся в гору. Кони начали стричь ушами и радостно пофыркивать, без понукания ускоряя бег: чуяли близость жилья. Сварог и сам явственно почуял запах дыма.
      Капитан Зо остановил коня на перевале, обернулся к своему отряду:
      -- Вот вам и Фиортен, и, что характерно, никаких харланцев вокруг.
      Сварог подъехал к нему. Да, чтобы взять деревню, пришлось бы повозиться. Окруженные высокой каменной стеной, в низине меж гор стояло несколько сот крепких каменных домов под черепичными крышами, от которых поднимались многочисленные дымки. Деревья, сады и огороды, амбары, в середине -- круглая большая площадь. На ней горели огромные костры, и на фоне высокого желтого пламени мелькали в танце вереницы взявшихся за руки фигурок.
      -- Ваш старый капитан снова на высоте,-- сказал Зо. -- Чтобы совместить приятное с полезным, я рассчитывал подгадать к празднику, так оно и оказалось. Мы среди друзей, в полной безопасности, так что можете поразвлечься. Но смотрите у меня, в меру. Неплохое место, лорд Сварог. Деревня богатая, фригольдерская, а при переселении они лишились бы всех вольностей, вот и решили остаться...
      Тяжелые дубовые ворота распахнулись для них беспрепятственно, едва караульные перекинулись парой слов с капитаном Зо. Лошадей они оставили в конюшне у ворот, .там же сложили и большую часть оружия, но когда Сварог собирался снять меч, капитан перехватил его руку:
      -- Милорд, в этих краях меч всегда держат при себе. Даже ложась спать в собственном доме, к постели прислоняют...
      Позже, когда они всей гурьбой вышли на площадь, Сварог убедился, что с оружием здесь и в самом деле не расстаются -- и у пляшущих вокруг костров, и у тех, кто стоял вокруг, даже у подростков, мечи висели на поясах, паже женщины в ярких рубашках с широкими рукавами и белых коротких юбках с искусной вышивкой носили длинные широкие кинжалы. Понятно, в здешних местах крепкое хозяйство нужно уметь отстоять от многочисленных охотников до чужого добра, и подтверждать это умение, должно быть, приходится часто...
      Изнутри деревня произвела на Сварога еще более благоприятное впечатление. Самое большое -- трехэтажные каменные домики, разделенные садиками и проулками, чистенькие и аккуратные, напоминающие те, что строили в Прибалтике, -- двускатные крутые крыши с красной черепицей, вытянутые стрельчатые окна, кое-где даже виднеются витражи; люди улыбчивые, довольные, веселящиеся... И словно не посреди покинутых Богом и людьми мест стоит Фиортен, а на пересечении оживленных торговых путей.
      Сначала они не разделялись, стояли у огромного чана, где шипело и пузырилось в свете факелов и костров черное молодое вино, и его наливали всем желающим, сколько принимала душа. Правда, вино было легкое, по-настоящему праздничное -- ниоткуда не торчали ноги упившихся, никто не рвал друг на друге рубахи. Сварог самокритично подумал: у нас, с этаким бесплатным чаном, давно бы все опошлили до полной похабщины... И отпил из кружки, скупо, пару глотков -- ему приходилось сиживать в молдавских винных погребах, и он хорошо помнил коварство молодого вина: льется в глотку как родниковая водичка, но стакана после четвертого вдруг обнаружишь, что блаженно покоишься под столом...
      Вскоре компания странствующих купцов как-то незаметно распалась. Сначала где-то в хороводе исчез боцман Блай, потом потерялся один из матросов -- Чаба его, кажется, звали, -- туманно объяснив про живущего поблизости кума, потом пропали остальные двое, которых Сварог пока еще не знал по именам, а спустя немного времени рядом не оказалось ни капитана Зо, ни Борна, и Сварог остался один, не особенно этому огорчившись. Он стоял, прислонившись к столбу, поддерживавшему навес над чаном, отпивал по глотку из тяжелой глиняной кружки и чувствовал себя прекрасно. Особенно когда с приятностью озирал женщин, благо посмотреть было на что: у легких рубах вырезы глубокие, на обнаженных шеях ожерелья из древних золотых монет, кавалеры, ухарски вскрикивая, кружат дам, волнующе взметываются короткие юбки, грохочут барабаны, свищут дудки, старики невольно выпрямляют спины, подростки, прячась в боковых улочках, подталкивают друг друга в спину, но на площадь выйти не решаются.
      Спустя некоторое время Сварог подметил странную особенность в манерах фиортенцев. Одинаково задорно танцевали и мужчины, и женщины, веселились, пили, флиртовали друг с другом... Однако отношение кавалеров к дамам было двояким: одних они смело тянули в круг, обнимали, шептали им на ушко всякие фривольности (что было заметно по раскрасневшимся щечкам), в танце позволяли себе даже ненароком поласкать женскую грудь, исчезали с ними в сумерках переулков... а с другими вели себя более сдержанно: и танцевать приглашали, и кружили до умопомрачения, но никаких вольностей не было -- языку и рукам волю не давали.
      Сварог заинтересовался. Вполне вероятно, что дамы, относящиеся ко второй категории, -- жены ревнивых мужей или благонравные, с неколебимыми устоями девицы, с которыми только время зря потеряешь, охмуряя. Но как тогда мужчины распознают, где кто? Не может быть, чтобы все здесь знали друг друга наперечет -- город-то немаленький, не пять дворов. Да и команда "Божьего любимчика" смело ринулась на штурм женских бастионов -- не опасаясь ошибки. Ведь ошибись кто из моряков, так и по морде схлопотать недолго, а лишние стычки в походе капитану ни к чему.
      Значит, есть какой-то знак...
      Сварог стал разглядывать веселящихся более внимательно. И совершенно случайно обнаружил ответ на загадку.
      Жгучий брюнет в белых штанах и ярко-красной жилетке на голое тело (обильные кучерявые волосы на могучей груди были похожи на небольшую плантацию) в танце подлетел к миниатюрной девушке в цветастой широкой юбке до колен и, смеясь, попытался увлечь за собой. В ответ девушка отрицательно мотнула гривой каштановых вьющихся волос, мягко отстранилась, сказала что-то и, очевидно, в доказательство своих слов отбросила кудри с левой стороны очаровательной головки. Извиняясь, угодник прижал руки к груди, расшаркался и немедленно бросился в погоню за следующей прелестницей. А за ушком девушки алел крошечный свежий цветок.