Латышев на работу не спешил. Он позвонил Олегу и сообщил, что задержится. А потом поедет в банк, потом еще кое-куда надо заскочить и кое с кем кое о чем договориться. Короче, в офисе появится к вечеру. А может и вообще не появится. Если, что, он доступен.
      Надо признаться, Никита Владимирович не каждый день бывал в офисе. Что там делать? Фирма существовала не первый год, работа была отлажена. Хватало одного Митина, чтобы решать текущие организационные вопросы. Информацию от него Латышев всегда может получить по телефону и если потребуется - вмешается. Он мобилен и в смысле связи и в смысле передвижения по городу. А колесить по городу приходилось - по поставщикам прокатиться, по точкам реализации, по разным общественным организациям, туда, сюда…
      Никита Владимирович подумал и решил вообще никуда не ехать сегодня. Он забадяжил себе огромный бокал черного кофе, взял сигареты и сел за компьютер писать обещанное Касатке письмо.
      "Здравствуй, Касатка!
      Ты разрешишь мне называть тебя так? Теперь ты Корчагина, но для меня (в моей памяти) ты по-прежнему Светка
      Касаткина. Касатка. Я не хочу называть тебя по-другому, хочу, чтобы было как в нашей юности. Ты - Касатка. Я -
      Кит. Мы с тобой обитатели морских глубин, а глубины эти
      - наше прошлое"
      Кит не поставил точку, закурил. Подумал и стер все о морских глубинах. Потом долго ходил по комнате, не зная, что писать дальше.
      Касатка поздравила его с наступающим Новым годом и пожелала счастье ему и его семье. Семье…
      У Латышева нет семьи. И никогда не было, если не считать отца, матери, бабушки. Но их уже давно нет в живых. А свою собственную семью Никита Владимирович не создал. Сначала так получилось, по глупости чуть не женился, благо вмешались кое-какие обстоятельства, помешали… А позже решил - зачем? Быть вольным в поступках и помыслах - разве это не счастье? Жить в свое удовольствие. Ни перед кем не давать отчета: куда? когда? с кем? когда придешь?.. Да и содержать семью в годы нагрянувшей перестройки, когда приходилось просто выживать, когда рисковал жизнью, чуть ли не ежедневно, когда не знал, будет ли живым завтра…
      Латышев вспомнил их с Женькой апельсиновую эпопею.
      Бандиты, таких как они, коммерсантов-одиночек, отслеживали и пасли. А по дороге перехватывали. Не раз ехали рядом - ухо в ухо - приказывали остановиться, но их ГАЗон всегда уходил. Везло. То менты проедут навстречу, бандиты приотстанут, а им с Женькой того и надо.
      Педаль в пол и на отрыв! А то и без ментов бандитов обгонят. Только однажды их встретили на подъезде к Лебедям, дорогу перегородили.
      Женька забздел, хотел остановиться. А на Латышева накатила злость.
      "Тарань!" - хрипло сказал он Женьке. "Разобьемся же!". "У нас ГАЗон, а у них какая-то вшивая бэха. Дави на хер!". Думать уже некогда было. Женька слегка вильнул, зацепив крылом и правым концом мощного переднего бампера, специально усиленного, капот бандитского БМВ и столкнул его в кювет. Кого-то из бандитов отбросило ударом в поле.
      Убили, не убили - этого они так и не узнали. Раздалась автоматная очередь и одиночные пистолетные выстрелы. Стреляли по колесам, но… проскочили, слава богу. Лебедей проехали без остановки. Обычно они с
      Женькой там останавливались, ели шашлыки - неплохой, между прочим, бизнес для местного населения. Шашлыки, пирожки с картошкой, пластиковые бутылки с настоящим, неразбавленным, молоком. В Лебедях все водилы останавливались. Тормознули только у поста ГАИ на въезде в Полыноград. Женька осмотрел машину. Она была арендованная. "Крыло менять надо, порвалось напрочь. Бампер ничего, отрихтую. А крыло…
      В копеечку наше приключение влетело". "Жизнь дороже",- ответил
      Латышев. На задней стенке кунга серебрилось проплешинами отколотой краски несколько вмятин от пуль…
      Семья… Да слава богу, что не завел.
      "Значит, договорились. Ты - Касатка. Я - Кит.
      Я обещал тебе длинное письмо… Начал писать, а что писать не знаю. Вряд ли получится длинное. За пятьдесят-то три года много чего было, а подумаешь - вроде и не было ничего. Во всяком случае, такого, что было бы тебе интересно. То, что со мной происходило до момента нашего знакомства, в общих чертах ты знаешь. Окончил школу, призвали, служил, вернулся, поступил на рабфак, потом на первый курс гидротехнического. Правда (вот этого, кажется, я тебе не рассказывал), хотел поступать на архитектурный факультет, но не стал. Сашка Савко (помнишь такого?) отсоветовал. Может, и правильно сделал. Архитектора из меня все равно бы не получилось, как, впрочем, не получилось и гидротехника. Зато с тобой познакомился…"
      Ну и что? "Зато с тобой познакомился", перечитал он последнее предложение. Двусмысленно как-то получилось. Может, убрать?.. Ведь не вышло ничего у меня из этого знакомства. Мне не такая чистая тогда нужна была, а такая порочная, как Ирка… Подумал. Решил оставить. Пусть так… Стал писать дальше.
      "…Доучился я, как ты, наверное, помнишь только до третьего курса. Но на третий курс не пошел. Бросил институт, пошел на стройку. Простым рабочим, подсобником. Потом каменщиком стал.
      Собственно, много строительных специальностей перепробовал и приобрел. И маляром был и штукатуром и плотником-бетонщиком. Всякую работу выполнять приходилось. Позже сколотил бригаду и стал шабашить. Батя у меня на заводе работал, на ПЭМЗе. Устроил мою бригаду на завод. Лазали по фермам, красили их серебрянкой, кровли цехов крыли, асфальт катали. А потом перестройка началась. Моя стройка закончилась с перестройкой (прости за невольную тавтологию). Решил попробовать себя в коммерции.
      Сначала мелочью разной занимался - торговал апельсинами. Потом стал в Турцию за шмотками мотаться. Кое-как скопил деньжат и открыл свое дело. Сейчас торгую рыбой и морепродуктами…"
      Латышев задумался. Еще решит Касатка, что я ей удочку забрасываю насчет поставок рыбы. Край-то, в котором она живет - рыбный. Стер о рыбе, написал:
      "…Сейчас торгую продуктами питания.
      Дела идут помаленьку. Короче, не бедствую.
      Собственно, все. Нечего больше рассказать. Живу, работаю.
      Не стану врать, что постоянно думал о тебе - как ты там? В своем далеке… Но вспоминал часто. Ей богу!
      Прочитал в анкете, что ПИСИ окончила. Работаешь по специальности?
      А помнишь картошку после первого курса? Которая из картошки превратилась в лен? Мы убирали лен, вязали снопы и составляли их в суслоны. А на картошку поехала другая группа.
      Ответь, Касатка.
      Очень хочу получить твое письмо как можно скорее.
      Кит."
 
      Из дома в декабрьскую стужу Латышев хотел не выходить вообще, но, обнаружив, что холодильник его совершенно пуст, решил съездить пообедать в свой любимый ресторанчик на тридцать шестом километре от
      Полынограда. Это все в тех же Лебедях. Когда-то там не было ни одного общепитовского заведения, в Лебедях вообще ничего не было кроме двух-трех сотен домишек, расположенных вдоль трассы Полыноград
      - Клим. Лебедевцы жили тем, что им давали их огороды и животина, да прирабатывали, жаря пирожки и шашлыки и продавая их шоферне. Потом вдоль трассы стали появляться палатки и вагончики, где уже можно было не только перехватить чего-нибудь, но и поесть основательно.
      Сейчас в Лебедях (кстати, деревню зачем-то переименовали в Лебяжье, наверное, потому, что она стала селом) новые дома, пришедшие на смену хибарам и несколько довольно приличных ресторанов. В одном из них - облюбованном Латышевым - готовили замечательный лагман, не менее замечательную шурпу и просто сверхзамечательный плов. Туда-то и решил съездить позавтракать, а точнее, уже пообедать Никита
      Владимирович. А потом, если Митин не озадачит его каким-нибудь неразрешимым вопросом, хотел заскочить в супермаркет "Мегас", прикупить кое-чего для заполнения холодильника.
      В ресторане, ожидая, когда принесут заказ, Латышев сидел за столиком и разглядывал посетителей. Дальнебойщиков здесь практически не было. В основном - солидные господа и дамы, хорошо и дорого одетые. Многие, как и Латышев приезжали сюда из города специально.
      Подошел официант, извинился и попросил подождать еще буквально минут пять.
      - Сегодня небывало большой наплыв посетителей, - сказал он. - Из
      Клима едут за покупками. Новый год на носу.
      - Понятно, - ответил Латышев. - Ничего, подожду пять минут. - И подумал: "Где пять, там и десять. Схожу в фойе, покурю пока".
      Курить можно было и за столиком, но Никита Владимирович решил выйти в фойе - его столик стоял далеко от окна, да и окна в зале были закрыты портьерами, а в фойе огромные окна-витрины, Латышев любил смотреть на падающий снег.
      У стойки гардеробщика стояли двое новых посетителей ресторана - мужчина и женщина. Худощавый высокий мужчина сдавал в гардероб свою дубленку и норковую шубку спутницы - не очень высокой, но очень толстой бабенки, с яркими рыжими, явно крашеными волосами. По всему видать - законная супруга. Лицо мужчины показалось Латышеву смутно знакомым. Но он стоял в профиль и Никита Владимирович не смог понять
      - встречался ли когда-то он с этим человеком, или он просто на кого-то похож. Даже не ясно на кого. Вот если бы он повернулся…
      Мужчина, словно услышав мысли Латышева повернулся к своей спутнице что-то сказать ей, и Никита Владимирович тут же его узнал. Грач! Ну, конечно, он, Валера Грачев, его одногрупник по двум курсам незаконченного ВУЗа, Латышевым незаконченного. Острый с горбинкой нос, острый подбородок. Когда-то они были друзьями. Не самыми лучшими… Впрочем, очень близких друзей у Латышева и не было никогда. Может, потому что к дружбе он относился излишне требовательно, может, потому что не хотел никого пускать в свой мир.
      Однако, один раз, ради этой самой дружбы, ради Грача Латышев сделал глупость…
      Грач тоже посмотрел на Латышева, но сразу не узнал, отвел глаза.
      Однако задумался, и когда они с женой уже подходили к дверям в зал, вдруг остановился и резко обернулся.
      - Латышев?.. удивился он. - Никита?! Какая встреча… - и, бросив супругу, пошел навстречу.
      - Привет, Грач, - Латышев не кинулся в объятья, а только улыбнулся и протянул руку.
      - Здорово! - Грач растянул на худом лице улыбку. - Сколько лет?
      Сколько зим?
      - Тридцать. И того и другого.
      - Неужели тридцать? - ужаснулся Грач. - А, ну да, ну да… А ты как здесь?
      - Да вот, покушать заехал. Я здесь часто бываю. Неплохой ресторан. И недалеко от города.
      - Ты что, в Полынограде обосновался?
      - Я и не уезжал отсюда никуда.
      - А, ну да, ты же местный. А сюда значит, просто обедать ездишь?
      Круто. А я вот из Клима, живу там. Вот с женой сюда едем. Ну, в смысле, в Полыноград. Купить кое-что надо. У нас в Климу этого нет.
      - С женой познакомишь?
      - Так вы ж знакомы! Это Галька. Не узнал, что ли? Галька
      Семендяева. Теперь Грачева. Теперь…, - усмехнулся Грач, - уж двадцать семь лет как Грачева. Галчонок, иди к нам. Это ж Никита
      Латышев.
      Жена Валеры Грачева, стоявшая у двери в зал ресторана и близоруко прищурившись, глядевшая на Латышева покатилась к ним. Ну, сущий колобок. Узнать в этом рыжем колобке миниатюрную с точеной фигуркой рыжекудрую зеленоглазую красавицу Галку Семендяеву из параллельной группы было практически невозможно. Разве что по цвету волос, да и то, сейчас оттенок был другим - искусственным. А глаза те же, не выцвели. Но встреть ее Латышев одну, ни в жизнь не узнал бы.
      "Значит, Грач с Галкой утешился… Ну, ну…"
      - Здравствуй, Галя.
      - Здравствуйте, Никита…, извините, отчества не знаю…
      - Какое отчество? И почему на вы? - возмутился Грач. - Я же говорю - это Никита. Никита Латышев. Мы же с тобой недавно всех вспоминали. Не помнишь, что ли?
      - Забыла, - кокетливо захлопала накладными ресницами мадам
      Грачева. - Извините…
      - Ну, ладно, - махнул рукой Грач. - Я тебе потом напомню.
      Вспомнишь обязательно. Никита, ты уже отобедал? Или только собираешься?
      - Уже отобедал, - солгал Латышев. - И собирался уезжать. Дела.
      - Ой, жалко. А то подождал бы нас? Вместе в город поехали бы. А потом вечерком посидели бы где-нибудь, повспоминали бы юность, годы студенческие.
      - Да, действительно, жалко, - томно произнесла Галина, и Латышев ощутил на себе ее заинтересованный, оценивающий и многообещающий взгляд зеленых глаз. - Посидели бы…
      - Извините, ребята, - сказал он, - некогда.
      - Жалко! Как жалко! На вот, - Грач протянул Латышеву визитку. -
      Позвони мне. Пересечемся. В Климу бываешь?
      - Редко.
      - Ничего. Зато я часто в Полынограде бываю. По делам в основном.
      А у тебя визитки нет с собой? Или продиктуй номер, я запишу. - Грач похлопал себя по карманам, Латышев заметил золотую прищепку
      "паркера" на нагрудном кармане его пиджака. - Черт! Ручки нет…
      - У меня тоже. Ничего, пересечемся, - пообещал Латышев, пряча визитку Грача в карман.
      Дождавшись, когда Грач с Галкой уйдут (Галка, уходя, одарила его еще одним бронебойным взглядом, брызнула зеленью, Никита ответил искусственной улыбкой типа "чи-и-з") и усядутся за свободный столик, он приоткрыл дверь, высмотрел официанта, который, кстати сказать, нес его заказ. Поманил его пальцем и в дверях рассчитался за несъеденный обед. Потом оделся, вышел из ресторана и уселся в свой автомобиль. Но уезжать не стал. Закурил и, откинув голову на подголовник, стал вспоминать.
 
      - Зачем тебе она, Никита? - чуть не плача спрашивал Грач.
      - Не понял…
      - Ты же мне говорил, что жениться собираешься. На этой… Ирке, кажется. Я вас с ней вдвоем видел недавно в ЦУМе. Отличная пара, между прочим. Дурак будешь, если не женишься. Ирка твоя всем нашим девчонкам сто очков даст. Шикарная блондинка. И любит тебя, по глазам видел. И ты ее…
      - Это тоже по глазам?
      - Никита, ну зачем тебе Светка?
      - Твое-то какое дело?
      - Я люблю ее, понимаешь?
      - Любишь?.. А она тебя?
      - Нет. Не знаю… Но я добьюсь… Она меня полюбит, точно говорю.
      Я сделаю ее счастливой. Я, Никита, без Светки жить не могу. Снится она мне. Каждую ночь снится. Я добьюсь ее. Если, конечно, ты на моем пути не встанешь. А если… Я что-нибудь сделаю с собой…
 
      Сигарета сгорела быстро. Латышев прикурил новую.
      Значит, не добился Грач Касатки. И утешился с Галкой Семендяевой.
      А ведь говорил, что жить без Касатки не может. Смог.
      Вдруг опять вспомнилось…
      Разговор.
      Кто там был?.. Он был, само собой, Грач был, Шурик Савко, Лешка
      Переверзев с ВК, еще кто-то из парней.
      Шурик сказал:
      - Сегодня Галка желтые трусы надела.
      Надо сказать, что таких коротких юбок не носила ни одна девчонка на потоке. Да, пожалуй, во всем институте. Все видели Галкины трусики и часто обсуждали их цвет.
      - А вчера розовые были, - сказал Лешка.
      - А как-то на ней черные были, - вмешался кто-то, - так я подумал…
      - Что ни говорите, мужики, - перебил говорившего Лешка, - а такие ноги, да не показывать до самой жопы - грех. У Галки Семендяевой вообще фигура классная. Даром, что роста небольшого, но вся такая… ладная. Симметричная.
      - Гармоничная? - предположил Лехину ошибку в эпитете Латышев.
      - И буфера у Галки классные…
      - Ничего особенного, - заявил Грач.
      - Не скажи, - не унимался Леха. - Наверное, номер четвертый?
      - Не больше третьего, - заметил более опытный в таких делах Шурик
      Савко.
      - А скорей всего, второй, - дополнил Никита.
      - Ты совершенно прав, Никита, - услышали они голос неизвестно откуда появившейся Галки, наверное, стояла за углом и слышала весь их разговор, - у меня всего лишь второй.
 
      Латышев щелчком выбросил окурок сигареты, скуренной до самого фильтра, в открытое окно, и уже собрался трогаться, но из ресторана вышла чета Грачевых. Никита Владимирович дождался, когда они усядутся в серебристый "лексус" и отъедут. Потом поехал и сам в сторону города. Следом, но, не торопясь, чтобы не догнать их ненароком. Визитку Грача он тоже выкинул в окно. Встречаться с
      Грачевыми снова он не хотел.

      Касатка несколько раз подряд прочитала письмо.
      "Кит ничего не написал о своей семье, - подумала она. - Почему?
      Не захотел… Женат? Разведен? Может у него уже внуков полно?.. Кит старше меня на четыре года. Он, наверное, не помнит что наши дни рождения в один день? Конечно, не помнит… А я помню… Дура!
      Почему я помню все, что с ним связано?.. Да, Киту сейчас уже пятьдесят три года. Внуки у него должны быть. Интересно, они живут с ним? Или отдельно, со своими родителями?.."
      - Светлана Андреевна, к вам госпожа Шемякина - сообщила по внутреннему Марина.
      "Кто такая? Какая еще Шемякина?" - хотела спросить Корчагина, но вдруг вспомнила, эту фамилию называл сын. Шемякиной была Анюта,
      Пашина девушка… Интересно, она сама пришла или?..
      - Анна? - спросила Светлана Андреевна.
      - Вы Анна? - услышала она Маринин вопрос посетительнице. - Да,
      Светлана Андреевна. Анна Георгиевна Шемякина. Так она сейчас представилась…
      - Пусть войдет.
      Анна вошла. Девушка была сильно смущена. Все отражалось на ее красивом, но очень бледном лице.
      - Проходи, Анюта. Садись. Кофе хочешь?
      Анюта резко помотала головой. Светлана Андреевна вдруг поняла, что Пашина невеста вот-вот разревется.
      - Ну-ка, ну-ка, ну-ка… Анюта, ты успокойся и скажи-ка мне - что случилось? У тебя ведь что-то случилось?
      Анюта кивнула.
      - Светлана Андреевна… Вы простите меня, что я к вам… пришла.
      Мне больше не к кому. Паша нескоро еще из плаванья вернется. Он бы помог, но его нет, а я…, я не знаю, что делать…
      Корчагина увидела, что Анюта вся дрожит. Замерзла? Немудрено, в таком легком пальтишке. Осеннее, не зимнее.
      - Во-первых, сядь. - Светлана Андреевна нажала кнопку вызова секретаря и, когда Марина откликнулась, попросила принести два кофе.
      - Кофе попьешь, согреешься. А у меня и коньячок для ускорения процесса согревания имеется. По рюмочке, а? Времени-то… - она взглянула на часы. - Рабочий день закончился, можно и расслабиться немного. Ты как?