– Не могли бы вы рассказать мне, в каком настроении был капитан Уилтон, когда он пришел из «Мальвы» вечером, накануне убийства полковника?

– В каком настроении? – повторила миссис Давенант. – Не знаю, я уже пошла спать. Когда он обедал с Леттис и полковником, я не ждала его.

– Тогда следующим утром?

– За завтраком он казался немного задумчивым. Но я привыкла к этому. Леттис и Марк очень любят друг друга. – Миссис Давенант улыбнулась. – Леттис очень подходит ему. Он так изменился, когда вернулся из Франции. Стал мрачным, полным горечи. Думаю, он разлюбил летать – печально, так как до войны это было его величайшей страстью. Теперь Леттис все для него. Вряд ли Чарлз мог бы встать на пути этого брака, даже если бы хотел.

Ратлидж видел, что миссис Давенант любит своего кузена, – ей и в голову не приходило, будто Уилтон мог убить Харриса. Говорила она свободно, тепло и в то же время с какой-то загадочной отстраненностью. Как если бы ее собственные эмоции были крепко заперты и не затронуты убийством. Или же она привыкла сдерживать их так долго, что это стало ее второй натурой. У некоторых женщин это бывало ответом на вдовство, но здесь могли быть и другие причины.

– Капитан Уилтон ходил на прогулку в понедельник утром?

– Конечно. Он любил ходьбу, а после катастрофы – Марк разбился перед самым концом войны – езда верхом стала трудной для него. Его колено сильно пострадало, и хотя при ходьбе это едва заметно, контролировать лошадь – другое дело.

Ратлидж изучал ее. Привлекательная женщина с той чисто английской красотой, о которой мужчины мечтали, погибая в окопах за короля и страну. Розовое шелковое платье при свете из высоких окон придавало ее коже мягкий розоватый оттенок. Такой же оттенок мог быть вызван страстью. Ратлиджа интересовало, не увлекался ли ею когда-нибудь Чарлз Харрис. Мужчина иногда сохраняет женский романтический образ в своей душе, когда проводит долгие годы за границей, – это связь с домом, реальная или воображаемая.

– Куда капитан Уилтон обычно ходил?

Миссис Давенант пожала плечами:

– Не могу вам сказать. Полагаю, в зависимости от настроения. Однажды, когда я пришла домой, увидела, как фермерская повозка высадила его у наших ворот. Он сказал мне, что ходил в Лоуэр-Стритем и Бэмптон! По пути Марк собрал букетик полевых цветов для Леттис, но он увял. Жаль!

– Насколько я понимаю, он поссорился с Чарлзом Харрисом в воскресенье вечером после обеда. Вы не знаете, из-за чего?

– Инспектор Форрест задавал мне тот же вопрос, когда приходил насчет дробовиков, – с сердитым вздохом ответила миссис Давенант. – Не могу себе представить Чарлза и Марка ссорящимися. Они могли поспорить о лошади или военной тактике, но не всерьез. Оба отлично ладили с тех пор, как повстречались в Париже во время отпуска.

– Как я понял, капитан Уилтон провел некоторое время здесь перед 1914 годом. Он и полковник Харрис не были знакомы тогда?

– Думаю, Чарлз был в Египте тем летом, когда мой муж умер. А Леттис, конечно, была в школе.

– А свадебные приготовления проходили спокойно?

– Насколько я знаю, да. Леттис заказала себе платье и на будущей неделе должна была ехать в Лондон на первую примерку. Приглашения были отправлены типографу, цветы выбраны для свадебного завтрака, строились планы свадебного путешествия – сомневаюсь, чтобы Марк возражал, если бы Леттис захотела отправиться на Луну! А Чарлз обожал ее и никогда не противился ее желаниям. Ей было достаточно попросить. Из-за чего им было ссориться?

В устах миссис Давенант слово «брак» звучало идиллически – такую высокую романтику не могла остановить даже смерть. И все же за те три дня после того, как Чарлза Харриса нашли убитым, Леттис, очевидно, не пыталась повидать Уилтона. Он, насколько знал Ратлидж, тоже не ходил в «Мальвы».

Ратлидж собирался развить эту тему, но тут дверь открылась, и капитан Уилтон шагнул через порог.

На нем был сельский твидовый костюм, который подходил ему так же хорошо, как, должно быть, униформа, придавая его мускулистому телу элегантность. Газетные фотографии Уилтона, стоящего перед королем, не воздавали ему должное. Он был таким же светловолосым, как его кузина, и глаза его были такими же синими, – словом, он полностью соответствовал популярному портрету «воина-героя».

«Нацепи ему на голову окровавленную повязку, дай саблю в одну руку и флаг в другую – и готов служака для вербовочного плаката, – мрачно заметил Хэмиш. – Только эти прекрасные летчики бомбили бедняг в окопах и поджигали других пилотов. Интересно, быть сожженным заживо лучше, чем задушенным в грязи?»

Ратлидж невольно поежился.

Уилтон приветствовал его кивком, сделав то же замечание, что и ранее его кузина:

– Должно быть, вы человек из Лондона.

– Инспектор Ратлидж. Я бы хотел поговорить с вами, если не возражаете. – Он посмотрел на миссис Давенант: – Надеюсь, вы извините нас?

Она с улыбкой поднялась:

– Я буду в саду, если захотите повидать меня перед уходом. – Бросив на кузена утешительный взгляд, миссис Давенант вышла из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь.

– Не знаю, какие могут быть у вас вопросы, – сразу же сказал Уилтон, оставив трость на подставке у двери и сев на стул, освобожденный кузиной. – Но сразу могу сообщить, что не убивал Чарлза Харриса.

– Почему я должен думать, что это вы? – спросил Ратлидж.

– Потому что вы не дурак, и я знаю, как Форрест вынашивал свои подозрения, интересуясь моим внезапным уходом из «Мальв» в воскресенье вечером и желая знать, что обсуждали мы с Чарлзом на следующее утро, когда этот чертов придурок Хикем якобы видел нас в переулке.

– А вы с полковником действительно встречались следующим утром? В переулке или где-нибудь еще?

– Нет. – Ответ прозвучал недвусмысленно.

– Из-за чего произошла ваша ссора после обеда вечером накануне убийства?

– Это было личное дело, не имеющее отношения к вашему расследованию. Можете положиться на мое слово.

– Нет личных дел, когда речь идет об убийстве, – сказал Ратлидж. – Я снова спрашиваю вас: что вы обсуждали в воскресенье вечером после того, как мисс Вуд поднялась в свою комнату?

– А я снова отвечаю вам, что это не ваше дело. – Уилтон не был ни сердит, ни раздражен.

– Это имело отношение к вашему браку с мисс Вуд?

– Мы не обсуждали мой брак. – «Мой», а не «наш», отметил Ратлидж.

– Значит, вы обсуждали последующие события? Где вы будете жить после заключения брака? Как вы будете жить?

Мышцы вокруг рта Уилтона напряглись, но он ответил почти без промедления:

– Обо всем этом мы условились несколько месяцев назад. Жилье никогда не было проблемой. У Леттис есть собственные деньги. Мы будем жить в Сомерсете, где у меня дом, и бывать здесь так часто, как она захочет. – Поколебавшись, капитан добавил: – Я собирался после войны заняться авиаконструированием. Теперь я в этом не уверен.

– Почему? – Когда Уилтон не ответил, Ратлидж спросил: – Из-за денег?

Уилтон нетерпеливо покачал головой:

– Я устал от убийств. Четыре года я доказывал, что машины, на которых я летал, подходят для этого. Все, что министры его величества хотят слышать об аэропланах в данный момент, – это как сделать их более смертоносными. Родственники моей матери занимаются банковским делом, так что для меня есть и другие возможности. – Голос его звучал холодно.

Ратлидж хорошо понимал Уилтона. Он сам раздумывал, есть ли смысл возвращаться в Ярд, к делам об убийствах. Перед войной это выглядело по-другому, к тому же его отец посвятил жизнь служению закону. Но после того, как он видел слишком много мертвых тел…

Отогнав эти мысли, он спросил более резко, чем намеревался:

– Вы видели мисс Вуд после смерти ее опекуна?

Казалось, Уилтон был удивлен тем, что это важно для Ратлиджа.

– Вообще-то нет.

– У нее, очевидно, нет другой семьи. При сложившихся обстоятельствах для вас было бы естественно находиться рядом с ней.

– Я бы так и поступил, если бы мог что-нибудь для нее сделать, – сухо ответил Уилтон. – Послушайте, я отправился в «Мальвы», как только услышал жуткую новость. Доктор Уоррен уже был там – он сказал, что Леттис нуждается в отдыхе после сильного шока. Я послал сообщение с Мэри – одной из горничных, – но Леттис уже спала. Уоррен предупредил меня, что может пройти несколько дней, прежде чем она оправится настолько, чтобы видеть кого-нибудь. При сложившихся обстоятельствах, как вы правильно отметили, я не мог ничего сделать, пока она спала в своей комнате.

Но она не спала, когда приходил Ратлидж…

– Значит, доктор Уоррен дал ей успокоительное?

– А вы как думаете? Сначала Леттис буйствовала – настаивала, чтобы ее немедленно отвели к Чарлзу. Чего, конечно, Уоррен не мог позволить. Потом она потеряла сознание. Леттис лишилась обоих родителей, когда ей было четыре года, и я не думаю, чтобы она их толком помнила. Чарлз был единственной семьей, которую она знала.

Ратлидж воспользовался шансом:

– Расскажите, что за человек был Чарлз Харрис?

Глаза Уилтона потемнели.

– Прекрасный офицер. Надежный друг. Любящий опекун. Джентльмен.

Это звучало как эпитафия, написанная безутешной вдовой, – такое могла бы сказать королева Виктория о принце Альберте в порыве возвышенной страсти.

– Что не говорит мне абсолютно ничего. – Голос Ратлиджа был по-прежнему спокойным, но в нем теперь проскальзывали резкие нотки. – Каков был его характер? Был он способен затаить злобу? Легко ли он заводил врагов, был ли верен друзьям? Был ли он пьяницей? Имел ли любовные связи? Был ли честен в делах?

Уилтон нахмурился, закрыв наполовину лицо руками.

– Да, Чарлз был вспыльчив, но давно научился контролировать себя. Не знаю, таил он злобу или нет. Большинство его друзей были военные, с которыми он служил много лет. Не знаю, были ли у него враги, – я никогда о них не слышал, если не иметь в виду этого идиота Мейверса. Что касается выпивки, я видел Чарлза пьяным – мы все напивались во Франции, когда могли, – но он, как правило, пил умеренно, а связи с женщинами, если они и были, держал в тайне. Я никогда не слышал о нем как о бабнике. О его делах вы должны расспросить Ройстона. Я понятия не имею, в каком они положении.

– Вы познакомились с Харрисом во время войны?

– Во Франции в конце четырнадцатого года. Несмотря на разницу в возрасте и звании, мы стали друзьями. Год назад, когда Чарлз услышал, что я вышел из госпиталя, он привез меня в «Мальвы» на уик-энд. Там я и познакомился с Леттис. Если у него были секреты, он хорошо хранил их от меня. Я не видел ничего зловещего или недостойного в этом человеке. – Руки опустились, как если бы нужда в щите отпала.

Да, это была лучшая эпитафия, но абсолютно бесполезная для Ратлиджа, который хотел живой плоти и крови.

– И все же он умер насильственной смертью на тихом английском лугу в прошлый понедельник утром, и, хотя все говорят мне, что он был хорошим человеком, никто, кажется, особо не торопится найти его убийцу. Я нахожу это довольно странным.

– Конечно, мы хотим, чтобы убийцу нашли! – отозвался Уилтон, покраснев. – Кто бы это ни был, он заслуживает виселицы, и я сделаю все, что могу. Но я не в состоянии придумать причину, по которой Чарлза могли застрелить, и вы бы не поблагодарили меня, если бы я мутил воду дикими бесполезными догадками!

– Тогда мы начнем с фактов. Когда вы покинули этот дом в понедельник утром и куда направились?

– В половине восьмого. – Уилтон взял себя в руки, но его сердитый голос все еще звучал отрывисто. – Упражнялся в укреплении колена. В понедельник я проследовал по дороге, которая идет позади церкви и вверх на холм, огибая «Мальвы». Я достиг вершины холма, а потом пошел к развалинам старой мельницы, которые находятся около моста через Уэр. Вернулся тем же путем.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.