Равнина Драконов два года спустя

День клонился к закату. Солнце замерло на далеком небосклоне – как-то неуверенно, словно даже оно не знало, наступит ли завтрашний день.

Мне предстояло решить, какая перспектива нравится мне больше – продолжать путь в темноте или заночевать здесь, среди зеленых холмов.

В первом случае я мог нарваться на гигантского дракона, поджидающего бродячий ужин. Во втором – наверняка привлеку внимание ночных хищников, которые выйдут на поиски ужина спящего.

Поскольку расовых предрассудков у меня нет, я никак не мог выбрать между драконом и огром-людоедом.

Оставалось одно – тщательно проанализировать ситуацию, учесть все «за» и «против» и принять наиболее рациональное решение.

Я вынул из кармана монету и подбросил ее на ладони.

«Решка» означала продолжать путь, и выпала именно она. Раз судьба уже приняла решение за меня, оставалось только подчиниться. Я сбросил плащ, расстелил его на траве и устроился поудобнее.

Если ночью меня кто-нибудь съест, я ведь все равно этого не узнаю, верно?

Вот так я прилег поспать, под шелест колокольчиков, и знать не знал, какая гадость приключится со мной, когда проснусь.

Конечно же, я не такой остолоп, чтобы взять и так просто растянуться на пути ядовитых сороконожек. Если я до сих пор верю в удачу, то только потому, что никогда на нее не полагаюсь.

За поясом я ношу обычно небольшую флягу.

Капни на траву чуть-чуть из фляги – и все твари на несколько миль вокруг будут уверены: ты не ты, а гигантский черный дракон. И сразу же передумают знакомиться.

Поэтому, завернувшись в плащ под цвет травы и выбрав местечко поукромнее, я мог быть уверен – просплю всю ночь как младенец.

Меня разбудили, не прошло и пары часов.

Кто-то грохнулся на меня сверху, да еще с такой силой, словно с грифона свалился. Вот что бывает, когда слишком хорошо прячешься – на тебя могут наступить.

Ладно если б я лег поперек столбовой дороги – так нет же, вокруг на многие мили тянутся зеленые холмы, иди себе да иди, коли не боишься попасть драконам на ужин. И надо же было ночному страннику споткнуться именно об меня.

Понадеявшись, что растяпа упал и благополучно сломал шею, я перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть. Как я уже сказал, толку от меня, сонного, в бою никакого, поэтому за оружие я хвататься не стал.

Еще порежусь.

Но то ли шея у незнакомца оказалась крепкая, то ли упал он неудачно – я имею в виду, неудачно для меня, – только он поднялся на ноги, и звук, который раздался следом за этим, сильно мне не понравился.

Так свистит обоюдоострый меч, вынимаемый из но­жен.

Есть ребята, которые полагают: крепкий клинок, если он достаточно длинный – вот все, что вам нужно для борьбы с драконами. Слава богу, у меня достаточно ума, чтобы этому не верить.

Но вот если вы решили заколоть кого-нибудь спящим – например, меня – вот тогда меч будет в самый раз.

– Уймись, Френки, – пробурчал я. – Мало того, что разбудила меня, так еще и зубочисткой своей гремишь.

Незнакомец, оказывается, таковым не был. Девица, да еще хорошо мне знакомая. И за что бог наказал именно меня? А ведь я так сладко спал. Мне снилось, что я нашел шкатулку, полную светящихся кристаллов, и я уже прикидывал, где смогу выгоднее их продать.

Меч просвистел снова – на сей раз возвращаясь в ножны.

– Майкл, – процедила девушка. – А какого гнома ты здесь разлегся?

Позвольте представить вам теперь Франсуаз – рост под шесть футов (если вы не умеете считать, поясню, что это много), каштановые волосы, длинный меч и мускулы, замешенные на самоуверенности.

Франсуаз красива как богиня, упряма, как буйвол, и опасна, как стая драконов. Иными словами – именно тот человек, которого вы, по пробуждении, не захотите видеть с занесенным мечом.

Впрочем, по пробуждении я предпочитаю никого не видеть – хотя бы с полчаса, пока полностью не проснусь.

И как живут эти фермеры, которым приходится вставать в шесть часов утра и доить коров? Просто не понимаю.

– Я пытаюсь спать, – сварливо ответил я. – А тебя разве еще никто не съел?

– Тебя самого съедят, если будешь лежать как бревно, – ответила девушка и присела рядом.

Само собой, у меня и в мыслях не было ее приглашать – мне больше по душе деревенские красотки, которые щебечут мне на ушко милые пустячки. А вовсе не те девицы, что считают охоту на драконов веселым развлечением.

– Лучше бы меня съели, – кротко ответил я, – чем получить кованым сапогом под ребра. Ты вообще смотришь, куда идешь?

По этим сапожкам я и узнал девушку – она всегда ставит на носки металлические наконечники.

Про фляжку с запахом дракона я говорить ей, естественно, не стал – а то еще попросит поделиться.

Сон с меня полностью слетел, а от Франсуаз все равно просто так не отделаешься, поэтому я решил поужинать. Достав из поясного кармана немного вяленой саранчи и сушеных фруктов, я спросил:

– Если тебе так не терпелось в путь, что ты потащилась ночью, наступая на мирных путешественников, то что же теперь остановилась?

Франсуаз снова вынула свой меч и принялась затачивать – прекрасный, надо сказать, звук, если хотите созвать хищников со всей округи.

– Да вот думаю, зачем ты здесь оказался.

– Как всегда, – с готовностью ответил я. – Сногсшибательно действую на девушек.

– Ты идешь в Сурабаю, верно? – Девушка взглянула на меня так, словно надеялась воззвать к моей совести. – Решил, что на большом празднике будет чем поживиться?

Я скромно потупился – люблю, когда меня хвалят.

Франсуаз посмотрела вокруг, хотя смотреть вокруг было совершенно не на что, потом сделала большие глаза и наигранно улыбнулась.

Три всадника Апокалипсиса…

И четвертого уже не надо.

Три вернейших признака того, что женщина собирается вызвать тебя на откровенность.

Проклятье.

Я устроился поудобнее в мягкой траве. Если я сейчас закрою глаза и представлю, что Франсуаз нет – она исчезнет?

Стоило бы попробовать.

– Ну? – спросила Франсуаз. – Где же медали? Орденская лента? Почести? Все-таки она не исчезла… Может, мне следовало дольше не открывать глаза?

– В столице, – ответил я.

– А ты, – девушка опустила глаза, ее пальцы начали теребить траву, – почему ты не в столице?

Боже, даже растения не может оставить в покое. Я снова закрыл глаза.

– Френки, – ласково сказал я, – это не твое дело.

– Спасибо, что не сказал «не твое собачье».

– Френки, я джентльмен…

– Это не помешало тебе ударить меня в челюсть.

– Я джентльмен, когда это мне удобно, а если бы я тогда не вырубил тебя, нас бы давно сожрали гигантские сороконожки.

– Но в челюсть, Майкл… Девушек так не бьют. Я смотрел на мирно темнеющее небо, я думал о дру­гом.

– Наверное, мы просто отвыкли воевать, Френки… Эльфы не вели войн вот уже несколько тысяч лет. Мы слишком сильны, чтобы на нас нападали – и чересчур богаты, чтобы нападать самим.

– Но Лернейская кампания не была войной.

– Только глазами историка… Когда нарушился баланс Мирозданий и раскрылся Гниющий портал, эльфы просто не могли оставаться в стороне. Измерения смешались, твари и нетвари сыпались из Врат, как горох из распоротого мешка.

– Жителям Лернея не повезло, что это произошло именно в их стране.

– Да, катастрофа могла произойти где угодно. Высокий Совет решил, что надо направить туда войска, помочь навести порядок.

– Жалеешь об этом решении?

– Нет. Мы действительно многим помогли, Френки. А теперь – мне просто надо отдохнуть.

– Многие офицеры вернулись в столицу.

– В основном из командного звена. Те, кто не видел крови и гноя на своих пальцах… Я их не осуждаю – они делали свою работу, такую же важную. Что же до солдат и полевых командиров, то нам, как только мы сняли форму, захотелось так же легко отделаться и от воспоминаний.

А вернуться в столицу, где все только и говорят о конце кампании… Ты понимаешь.

– А почему такое занятие?

– Воровство? Френки, это ремесло, в котором эльф может проявить свои лучшие качества – ум, лживость, лицемерие и коварство. Впрочем, это придумал не я, такова древняя традиция. Многие молодые эльфы отправляются в дальние края и живут там как странники, на время отказываясь от богатства и привилегий, и эти странствования дают им право потом занять в обществе более высокое положение.

Я развел руками.

– Ладно, сеанс психотерапии закончен. А теперь можешь встать на колени и начать умолять меня.

От удивления глаза Франсуаз увеличились почти вдвое. Это всегда выглядит очень потешно.

– Умолять? – переспросила она.

– Конечно. Только не говори, будто разыскала меня только для задушевной беседы. Тебе что-то от меня нужно. Выкладывай.

– Майкл, – Девушка подбирала слова так осторожно, словно они могли треснуть у нее во рту и выплеснуться на одежду. – Я понимаю, что ты мне ничего не должен. Мы заключили сделку, ты выполнил свою часть. Ты отдал мне свою душу, и теперь я могу жить во всех мирах Поднебесной.

– Странный вы народ, демоны, – согласился я. – Живете в Подземном царстве, где всегда царят мир и благополучие. Но вы не цените своего счастья. Вам подавай приключения.

– Жить в Преисподней скучно… Там нет ни неба, ни скал, ни леса, ни озер… Только лава. А единственный способ для демона повидать мир – это получить душу жителя Поднебесной.

– Ладно, – я махнул рукой. – Мы, эльфы, существа высшего порядка. Душа нам ни к чему – мы ею даже не пользуемся. Так что наслаждайся. А теперь говори, что тебя сюда привело.

– Один человек попал в беду. Я бы сделала все сама, но…

– Но проблема не решается с помощью десятка проломленных черепов? Хорошо. Если у кого-то неприятности – я всегда готов выслушать. Продолжай.

Сперва девушка говорила медленно, потом, незаметно для нее самой, слова начали скакать быстрее, голос зазвучал взволнованно.

– Это простой купец, Майкл. Он не так уж и богат. Когда его корабль проходил мимо Берберы…

– Дай угадаю… Его остановил военный патруль и конфисковал все, что имеет хоть какую-то ценность?

– Они срезали даже паруса.

– Узнаю короля Гельминта… Купцу повезло, что они не спилили ему и мачты. Но чего же хочет твой друг? Вернуть деньги?

– Деньги его не волнуют. То есть волнуют, конечно, но он привык к подобным потерям. Налоги, разбойники…

– А между ними есть разница?

– Нет, наверное – для того, у кого кошелек отбирают. Но купца огорчило не это. Офицер с патрульного корабля забрал фамильные драгоценности. Они не такие уж и ценные, но дороги как память.

– Что ж ты не пошла к этому сборщику налогов пересчитать ему зубы свинцовым прутом?

– Я это сделала. Знаешь, после подсчета зубов оказалось гораздо меньше, чем до. Но он уже успел отослать драгоценности королю, и теперь они в казне.

– Слава богу… Приехали. И ты хочешь, чтобы я залез в королевскую казну?

– Ты единственный из всех, кого я знаю, кто на это способен.

Я улыбнулся:

– Приятно слышать комплименты перед сном. Что же, Френки, спасибо за увлекательную историю, но мне пора отдыхать.

– Так ты поедешь со мной в Берберу? Я удивился.

– Конечно нет. Только сумасшедший полезет в казну короля Гельминта. Но дело даже не в этом. Я бы отказался и семечки у старушки на рынке красть, если об этом попросишь ты. От тебя одни неприятности, Френки. Ты их просто притягиваешь. А мне это ни к чему.

– Но ты же сказал, что готов выслушать?

– Это правда. Люблю слушать о чужих бедах. Это меня радует.

Глаза Франсуаз сузились. Девушка надула щеки – что вряд ли сама заметила – и произнесла:

– Майкл. Я хорошо заплачу.

– Заплатишь? Не смеши меня. Я эльф-аристократ. У меня денег столько, что я могу купить всю эту равнину. И здесь я по одной причине – хочу забыть о тревогах. В их число входишь и ты, конфетка.

Девушка втянула губы – женщины обычно так делают, когда получают полную отшивку.

Пару секунд она сидела, раздумывая, потом придвинулась ко мне.

– Может, я смогу тебя переубедить? – спросила она.

Ее горячие пальцы легли на ворот моей рубашки, пробежались по ряду пуговиц и остановились там, куда воспитанные девицы не должны даже смотреть.

– Френки! – ужаснулся я. – Неужели ты говоришь о сексе?

Девушка окрысилась.

– Прошлые двадцать семь раз, – сказала она, убирая руку, – когда мы с тобой этим занимались, ты не строил такой ханжеской физиономии.

– Двадцать семь раз? Неужели ты считала? Френки, не могу поверить… И дело не в ханжестве – мы, эльфы, скорее лицемеры, чем фарисеи. Но шоколадка… Ты только посмотри на себя.

Голос девушки вполне мог бы резать металл:

– А что со мной?

– Френки. Ты прошла по равнине добрый десяток миль. От тебя пахнет потом, пылью, луговыми растениями и еще гном знает чем. Как ты могла подумать…

Френки окрысилась вдвое; теперь любой крысоглав охотно принял бы ее как свою.

– Значит, я грязная? Майки, а ты сам что, на ковре-самолете сюда прилетел? Только-только из эльфийских купален?

Я достал из-за пояса маленький пузырек, наполненный голубоватой жидкостью.

– Эликсир для путешествий, – сообщил я. – Достаточно капли в день, на ладонь. В течение суток ты будешь чистым, как после ванны. То же касается и одежды. Вот, посмотри мой платок.

Я протянул девушке кусок легкой ткани, который повязываю на шею. Изящные пальцы пробежались по тонкому шелку.

– Словно из прачечной, – с омерзением произнесла Франсуаз. – Майкл, дай-ка посмотреть пузырек.

– Действует только на эльфов, – быстро солгал я, пряча бутылочку. – А теперь прости. Мне пора подкрепиться. Если хочешь отведать прелестей любви – сначала помойся.

Некоторые могут подумать, что я был слишком груб с девушкой, но видят Небеса, только так я мог от нее отделаться. Впрочем, будущее показало – мне следовало проявить больше твердости.

Следовало просто забрать свою душу назад, и Фран­суаз очутилась бы там, где ей и самое место – прямо в Преисподней. Но я этого не сделал и оказался в самой гуще событий, от которых любому эльфу надо держаться в стороне.

И именно в этот момент раздался крик. Я не успел и кусочка поднести ко рту, как Франсуаз была уже на ногах.

– Видимо, кого-то едят, – флегматично пояснил я. – Недалеко отсюда – вон за тем холмом. Не одного меня мучает голод.

Франсуаз вскочила, приготовясь бежать, словно то, что там могло происходить, каким-то боком ее касалось.

– Да ладно, – произнес я. – Их уже переварить успеют, пока ты добежишь. Какое нам дело. Я задумался:

– Впрочем, может, после них останется что-то ценное? Надо потом проверить. В любом случае, еще рано туда идти. Франсуаз! Не глупи.

Но девушки уже и след простыл – есть такие люди, которых хлебом не корми, только дай ввязаться в неприятности.

Строго говоря, добрые дела не по моей части. Если же они еще и связаны с риском, тогда вообще в следующую дверь. Но мягкое сердце всегда ведет к размягчению мозгов. Это единственная причина, по которой я встал и потащился за Франсуаз.

Съедят ведь девицу ни за что ни про что, а я потом мучайся угрызениями совести.

Франсуаз я догнал почти сразу – с моей профессией надо уметь бегать. Правда, обычно я бегаю от опасности, а не прямо ей в восемь лап.

Дракон в самом деле выдался крупный – словно небольшой холмик. Черный такой, стоит, шевелит ногами и челюсти открывает.

Футах в пятнадцати от него парнишка лет десяти, оборванец оборванцем, да визжит так, словно ему за это платят. И что самое интересное – ни дракон, ни карапуз не двигаются с места, словно ждут кого-то.

Нас они ждали – кого же еще.

Стоило Франсуаз появиться из-за поворота, с ее огромной зубочисткой – а толку от меча против дракона столько же, сколько и от меня, то есть ноль – как парочка пришла в движение.

Маленький поскребыш залепетал что-то, да как пустится наутек. Дракон развернулся и тоже ринулся – но не за карапузом, конечно, а прямо на нас.

Люблю я попадать в ловушки, ой как люблю.

Дракон огромный, никогда не поверишь, что эта тварь может так стремительно двигаться. Пока сам не увидишь. Правда, потом уже нет времени восхищаться этим чудом природы.

Меч Франсуаз со свистом вылетел из ножен, прочертив молнию перед зубами чудовища. Я искренне пожалел, что вокруг нет десятка фермеров – тогда я смог бы принимать ставки. Увы, девушки всегда все делают невовремя.

Я вынул из правого кармана маленький шар и помял его в руках. Можете называть меня фетишистом, но мне нравятся такие маленькие игрушки.

Такие шары делают из паутины. Важно, чтобы с того момента, как владелец покинул ее, прошло немного времени и нити оставались клейкими.

Потом гномы покрывают их специальной слизью и сворачивают шар. Стоит он невообразимо дорого – но если он у вас есть, значит, вы с толком потратили деньги.

Я подбросил шар на руке, примеряясь к направлению ветра, потом легко послал его вперед. Франсуаз пригнулась, опустив лезвие меча. Черт его знает, как она угадала мое движение – впрочем, она ведь демон.

Мне как-то все равно, поскольку, как я уже говорил, у меня нет расовых предрассудков.

Шар поднялся над нашими головами и плавно развернулся в сеть. Ветер пронес ее еще несколько футов, и широкая паутина опустилась на разъяренную рептилию. Клейкие нити охватили ее со всех сторон мягкими смертельными объятиями.

Дракон рванулся – не потому, что понял, какая опасность ему угрожает. Он все еще пытался настичь девушку. Но первое же движение привело к тому, что сеть спуталась. Лапы чудовища подогнулись, и оно осело на траве неподвижной грудой.

– Кочевники называют эту паутину «женушкой», – пояснил я. – Прилипает так, что остается только концы отдать.

Я озабоченно посмотрел на Франсуаз.

– А ты должна мне кучу денег, сестричка. В городе мне придется покупать новый шар-ловушку.

Девушка, уже позабыв о драконе, обводила взглядом окрестности. Ее глаза сузились, как бойницы на стенах крепости.

– Где парнишка? – спросила она.

– Убежал к мамочке. Подумай сама, как трогательно, что люди и драконы наконец научились доверять друг другу.

– Мальчик слишком мал и не понимает опасности, – сказала девушка.

– Но он достаточно взрослый, чтобы губить путеше­ственников. Вокруг много ферм, да и город близко – уверен, дракон не голодал. Он не убивал карапуза, пока тот служил приманкой. А смышленое дитя забирало вещи убитых.

Дракон с ненавистью смотрел на нас. Я всегда расстраиваюсь, когда вижу животных в неволе, но освобождать этого здоровяка мне как-то не хотелось.

Считайте меня бессердечным.

– Хотела бы я знать, кто его этому научил, – мрачно произнесла Франсуаз.

– Детей не надо учить, как делать гадости, – с готовностью ответил я. – Такова их сущность.

Сурабая – замечательный город, особенно если вы любите деньги, а деньги любят вас. Здесь не бродят проголодавшиеся драконы, зато много богатых горожан, еще не осознавших, что все зло происходит именно от богатства.

А я пришел сюда для того, чтобы бороться со злом.

Я начал с того, что немного размялся – вытащил парочку кошельков, наведался к знакомому огру-скупщику да потолкался в тавернах, узнавая новости.

Ничто не вызывает такой аппетит, как с пользой проведенное утро. Поэтому я заказал в лучшей таверне порцию окрошки из моллюсков и приготовился наслаждаться чудесным летним днем.

Лучше бы мне провести его в каком-нибудь другом городе, пусть даже не таком богатом, ибо, стоило мне посыпать моллюсков свежей петрушкой, как в дверях появилась Френки.

Вернее сказать, сперва за окном послышалась пара ударов, затем еще, затем хруст сломанных костей, шум падающего тела, а после этого входная дверь распахнулась с таким грохотом, словно поблизости устроили фейерверк.

Впрочем, Френки всегда такая.

Поняв, что красотка вздумала расколоть меня на обед, я постарался выглядеть иначе, в тщетной надежде, что она меня не заметит.

Как же.

Она протопала через всю таверну – такая высокая, что едва потолок головой не задевала – остановилась передо мной и сложила руки на груди. На ее симпатичной мордашке застыло ожидание.

– Привет, – сказал я, даже не пытаясь скрыть, что не рад ее видеть. – Если ждешь, что я предложу тебе руку и сердце, зайди как-нибудь в другой раз. У меня и окрошка-то, видишь, почти закончилась.

На всякий случай я стал есть быстрее.

Френки посмотрела на меня сверху вниз, словно в чем-то упрекала. А ведь другая на ее месте давно бы расцеловала героя, спасшего ее от дракона. Меня то есть.

– Гони деньги, – процедила девушка.

– Деньги? – Я сделал вид, будто плохо представляю себе, что может значить это странное, почти заморское слово.

– Мерзкий воришка. – Ее голос понизился, но не от скромности – ее-то у Франсуаз никогда не было – а от нарастающего бешенства.

Она села за мой стол и уперлась в меня глазами, точно двумя клинками.

– Ах, деньги! – воскликнул я, словно только что догадался. Я надеялся, что это звучит убедительно. – Любовь моя. Что же ты хочешь? Я потратил на тебя последний паучий шар, а он, знаешь ли, стоит недешево. Я несколько раз намекнул тебе по пути, дескать, следует платить по своим долгам. Если хочешь точно, то двадцать шесть раз напомнил.

– Последний шар? – Франсуаз приблизилась, ее правая рука подозрительно опустилась под стол. – Если не хочешь и вправду лишиться своих шаров, верни мой кошелек.

– Как грубо, как грубо. – Я покачал головой. – Но ты не можешь отрицать, что сеть израсходована – а кто тебя просил бежать на помощь тому гаденышу?

– Сеть не нужна там, где хватит меча.

– Вот поэтому против драконов ее и надо использовать. И перестань шарить под столом руками – люди бог весть что могут о нас подумать.

На лице Франсуаз отразилось негодование.

– Хватит трескать своих моллюсков, – прошипела она. – Нет, ну надо же! Я спасла его от дракона, а он еще и кошелек мой украл.

Это, конечно же, была беспардонная ложь – но, должен признаться, не мне призывать окружающих к честности.

– Да ладно тебе, – отмахнулся я. – Денег твоих все равно нет. Я их потратил.

– Могу представить. На вино и девок? Как любая девушка, Франсуаз твердо уверена – деньги следует тратить только на нее.

– На работу, – скромно ответил я. – Купил парочку паутинных шаров на всякий случай. Обновил набор от­мычек. А на новую кошку с тросом, знаешь ли, уже не хватило. Или, может, ты хочешь, чтобы я расшибся в следующий раз?

У меня нет телепатических способностей, которыми отличаются гигантские морские свинки – но намерения девушки были достаточно очевидны.

Слово «насилие» так и витало в воздухе.

– Твоя взяла, – я притворно вздохнул. – Можешь отвести меня к городскому судье и пожаловаться.

– Ты знаешь, что я не сдаю друзей, – ответила Фран­суаз. – И потом, в прошлый раз, когда тебя арестовали, ты не только сбежал, но и украл всю казну.

– Она была маленькая, – отмахнулся я.

Лесть, удачное утро и вкусный обед настроили меня на добродушный лад. Поэтому я решил, что не грех и помочь девочке.

– Так и быть, – великодушно сказал я. – Если тебе нечем заплатить в таверне, старина Майкл тебе поможет. Сейчас раздобуду подходящий кошелек.

Я принялся осматриваться, подыскивая какого-нибудь толстого раззяву-фермера.

– Мне не нужны чужие деньги, – возмутилась Фран­суаз.

Я поспешил уточнить:

– Ты получишь только свои. Разницу я оставлю себе, не волнуйся.

– Ты не понял – мне не нужны ворованные деньги. Я озадаченно развел руками.

– Других у меня никогда не было.

Сгорбленный человек в оборванных одеждах жителя степи пробирался между столиков. И почему они всегда носят рваные тряпки? Проходя мимо нас, он споткнулся, потерял равновесие и буквально распластался по Фран­суаз.

Девушка обернулась с явным намерением врезать наглецу между глаз. Но кочевник выпрямился – слишком быстро для того, кто только что едва переставлял ноги– и юркнул вон из таверны.

Я смотрел ему вслед в немом изумлении.

– Ты видела! – воскликнул я. – На что это похоже!

– Он не тебя пытался облапать, – заметила Франсуаз.

– Нет, но он хотел срезать мой кошелек. Подумать только – он попытался обворовать меня.

Я поспешно встал – еда могла и подождать.

– Это никуда не годится, – пробормотал я, направляясь к выходу. – Если всякая шелупонь станет таскать вещи у профессионального вора – куда покатится весь наш мир?

Франсуаз последовала за мной. Как я подозревал, не за тем, чтобы помочь мне, а из опасения, как бы я не скрылся с ее деньгами.

Один маленький переулок изгибался, превращаясь в другой, другой перетекал в третий – даже коренной житель Сурабаи может запутаться в этих узеньких пере­шейках.

Но только не я, если меня только что попытались обворовать.

Сгорбленный оборванец даже не пытался путать следы – бедняга не подозревал, что его преследуют. Если же он хотел заманить меня в местечко потемнее и шарахнуть по голове мешочком с песком, то ведь я всегда могу выставить вперед Франсуаз, а сам сбежать.

Я догнал его именно в таком месте – где было мало света и мало людей. Схватил за отвороты, если лохмотья можно называть отворотами, и как следует встряхнул.

– Ты хоть знаешь, кто я? – спросил я. Я не хотел причинять ему вреда – только немного научить ремеслу.

– Если решил промышлять воровством, – продолжал я, – то надо с уважением относиться к мастерам. Прежде всего ко мне.

Франсуаз отпихнула меня и приставила к горлу кочевника короткий клинок.

– Никогда не воруй-у того, кто должен мне деньги, – процедила она.

Лезвие, приставленное к шее, подействовало на человека гораздо сильнее, чем мои слова. Это значило, что хорошим вором ему никогда не быть – вор не боится стали. Его может страшить только скучная, однообразная жизнь.

– Госпожа, – заволновался кочевник, – спрячьте лучше свое оружие. Сурабая – мирный город. Здесь и драконов-то не бывало уже лет тридцать. Обнажать оружие у нас запрещено.

– Вот как? – проворковала Франсуаз. – Хочешь, я могу его убрать. В твой кадык.

Человек испугался не на шутку и был явно готов пересмотреть свою точку зрения. С трусами всегда так.

Франсуаз развернула его и пнула сапогом пониже спины.

– Проваливай, – бросила она. – А теперь, Майкл, к вопросу о моих деньгах.

Она двинулась ко мне, отчего-то позабыв вернуть на пояс кинжал. Уверен, просто по оплошности.

За углом раздались шаги. Франсуаз развернулась, и в ее руке вырос меч.

Незнакомцев было четверо. Первый из них был одет богато и торжественно, что выдавало в нем сановника – может быть, даже городского советника. Трое других были в доспехах, за плечами у них висело оружие. Без сомнения, это были охранники.

Увидев стражу, я отчего-то не почувствовал себя в безопасности. Наверное, у меня проблемы с доверием к людям.

– Да? – мрачно осведомилась Франсуаз.

– В первый раз вижу эту женщину, – поспешно сообщил я. – Вообще-то, она пыталась на меня напасть. Арестуйте ее.

Сановник выступил вперед. Это было хорошим знаком – желай он развязать войну, прятался бы за спинами солдат.

– Меня зовут Джиованни Баркальдо, – произнес он с таким видом, словно я по меньшей мере три часа слезно умолял его представиться. – Я член городского Совета.

– Обычно я не нуждаюсь в советах, – ответил я. – Но все равно очень приятно.

Баркальдо улыбнулся – было видно, что он ждал от меня именно такой реакции. Скверно, когда становишься предсказуемым.

– Мы много слышали о вас, мистер Амбрустер, – произнес он.

– По большей части из свитков «Разыскивается за кражу», – пробормотала Франсуаз.

– Мы гордимся тем, что такой известный человек посетил наш скромный город, – продолжал сановник. – Может быть, вы не откажете городскому Совету в небольшой помощи. Мы столкнулись с небольшой проблемой, решить которую может только человек с вашими способностями.

Он сиял, как начищенный чайник.

Если член городского Совета собирается нанять вора, значит, дело и вправду чересчур сложное. Политики сами в совершенстве умеют воровать и лгать.

Им платят именно за это.

– Можете не сомневаться, что город не поскупится на благодарность.

Я по-свойски толкнул Франсуаз в бок.

– Вот видишь, сестричка, – произнес я, – как все здорово складывается. Я получу деньги и дам тебе парочку монет.

Не то чтобы я сильно хотел заполучить эту девицу в спутницы. Но если уж поблизости оказалась пара рук, способных владеть мечом, то они могут сделать и что-нибудь полезное. Например, охранять меня.

– И еще, – произнес я, – мне бы хотелось, чтобы были забыты… те досадные недоразумения, которые случались иногда со мной в городе и окрестностях.

Повозка, запряженная ездовыми ограми, катила по мостовой. Маливан Баркальдо источал столько меда, что я побаивался, как бы в нем не захлебнуться. Стражники ехали впереди экипажа.

– Все это будет забыто, – пообещал сановник.

Карета остановилась раньше, чем я мог ожидать. Я полагал, что мы направляемся в пригороды Сурабаи, где возвышаются особняки сановников и богатых торговцев.

Дом, выросший перед нами, был чересчур мрачен, чтобы служить резиденцией городского советника. Маленький садик вокруг него имел чахлый вид – надо думать, так действовали на растения эти темные стены. Черная решетка забора щерилась острыми наконечниками. Она была похожа и на клетку, и на западню.

Иными словами, мне здесь понравилось.

Мы вошли и оказались в небольшой прихожей. В лучшие времена здесь наверняка стоял дворецкий и принимал у гостей шляпы, плащи и оружие. Теперь здесь стоял только запах гнили.

– Вынужден попросить прощения, – лицо Баркальдо сморщилось в виноватой улыбке, – но вам необходимо сдать оружие. Уверяю вас, это всего лишь формальность… Вам предстоит встретиться с людьми, которые просто помешаны на мерах безопасности.

– Я не ношу оружия, – ответил я. – Я мирный человек, который никому не хочет вреда… Эй, оставьте мой пояс.

В ременных карманах я обычно ношу всякие полез-няшки – порции слезоточивого газа например.

– Мне действительно очень жаль, – сказал Баркальдо, – но пояс придется отдать. Конечно же, вы можете отказаться от нашего предложения, и тогда мы отвезем вас обратно.

Трое стражников снова окружили нас, заставляя задуматься: а не повезут ли нас обратно по кускам?

– Ну что же, – сказал я. – Пояс так пояс.

Ничего – ты мне еще за это заплатишь, бюрократ несчастный. Я терпеть не могу, когда мне пытаются ставить условия.

Франсуаз подчинилась на удивление легко. То есть удивиться мог бы лишь тот, кто ее плохо знал. Девушка отстегнула ножны с мечом, отдала пояс с сюрикенами и вынула из правого сапога кинжал.

Но самое страшное оружие, то есть она сама, осталось при ней.

Баркальдо обернулся – и я почувствовал, что страх стоит за его спиной и дергает за фалды.

Не один я чувствовал себя здесь неуютно.

– А теперь я должен покинуть вас, – сказал советник, слишком торопливо, чтобы мне не стало ясно – ему просто не терпится смыться. – Я должен был пригласить вас, я это сделал.

Он сделал несколько поспешных шагов к двери, остановился и взмахнул рукой.

– Когда закончите здесь, заходите к нам, в ратушу. Поболтаем и…

Он не придумал, чем еще мы можем заниматься в ратуше, и потому крутанулся волчком на месте и исчез за дверью.

– Последуем за ним? – спросила Франсуаз.

– Это было бы разумно… Но если уж они заинтересовались моей персоной, будет проще узнать, чего им надо. Не думаю, что они просто так от меня отстанут.

Словно в подтверждение моих слов, из-за спин стражников показался человек. Был он высок ростом, носил черные усы и почему-то не вызывал у меня доверия.

– Меня зовут Джонни Сан-Пауло, – сказал он, и я ему не поверил. – Идите за мной.

Дверь распахнулась с гостеприимством драконьей пасти. Изнутри пахнуло плесенью и гнилью. Ребята, которые так пеклись о безопасности, могли бы позаботиться и об уборке.

Холл растекался коридорами, и ни одним из них не пользовались уже давно. Сан-Пауло стал подниматься по широкой лестнице. Стражники шли за нами, и от этого становилось как-то неуютно.

Я повернулся, вглядываясь в туннели коридоров, и увидел его. Того, кто не должен был быть здесь. Я видел его мельком, долю секунды, – он стоял и смотрел на нас, уверенный, что заметить его нельзя.

Маленький мальчик, что водит трогательную дружбу с драконами. Мерзкий гаденыш, из-за которого нас едва не съели ночью на холмах.

Его лицо исчезло так же быстро, как и появилось, но я успел увидеть еще кое-что. Щеки его были чисто вымыты, а волосы прилежно расчесаны. Одежда, нарядная, выглядела аккуратно. Мальчишка не был беспризорным, нищим попрошайкой, которого голод погнал подбирать вещи людей, съеденных драконом.

Так что же он делал там и тогда, в компании голодного хищника?

Каменные ступени были выщерблены, и плащ сановника шуршал, их касаясь.

Раскрылись, со скрипом, еще одни двери, и откуда-то сверху посыпались штукатурка и пыль. Четыре человека сидели за старым столом, и лица их оставались в тени.

Окна, заколоченные изнутри, пропускали в зал лишь тонкие полоски света.

Каждый из тех, кто ждал нашего прихода, предпочел бы не появляться здесь. Но ни один не вызвался провести встречу сам, позволив своим товарищам сохранить инкогнито.

Поэтому прийти пришлось всем.

Сан-Пауло не стал представлять их, и я не настаивал.

Почему-то мне не захотелось садиться – по крайней мере за этот стол. Можете говорить, что я человек слишком мнительный, но уж слишком он мне напомнил паучью сеть. А самому к ней приклеиться – нет уж, старина Майкл любит развлечения, но не такие.

Поэтому я ограничился небольшим креслом, которое стояло поодаль. Франсуаз уселась рядом, с таким важным видом, словно ее сюда звали.

– Видите ли, мистер Амбрустер, – заговорил один из четверых, сидевших вокруг стола, – думаю, вы знаете, что скоро в нашем городе будет большой праздник.

Я кивнул.

Мне также было известно: единственное празднество, которое позволяли себе раз в год местные скупердяи-ремесленники, проходило именно сегодня и длилось только один день.

– Здесь будет ярмарка, – продолжал сановник, – народное гулянье и торжественный парад. В последний момент произошла накладка. Петарды для фейерверка, которые мы заказали у лучших гномьих мастеров, задержались в пути.

– Останься мы без фейерверка, – взял слово второй сановник, – и все подумают, будто мы слишком зависим от гномов. Сурабая гордится своей независимостью. Поэтому, когда мы узнали о вашем приезде…

Сан-Пауло наклонился надо мной, протягивая лист бумаги.

– Вот список того, что нам необходимо, – сказал он. – Как видите, некоторые составляющие достаточно редки. Мы не будем спрашивать у вас, где вы станете их искать. Разумеется, все будет оплачено.

Я пробежал глазами по строчкам.

– У вас есть мастер, чтобы сообразить сам фейерверк? – спросил я. – Я этим не занимаюсь – могу только раздобыть порошки.

Это была очень важная реплика. Мало кому известно, что на самом деле я довольно неплохо разбираюсь в петардах. Но если бы я умел это делать, то обязательно понял бы – ребята собираются устраивать не фейерверк, а небольшую бомбочку.

Этак на городской квартал.

А стоило мне это понять, как они нашли бы для меня новую работу. Например, удобрения для своего чахлого садика. Может, он и чахнет-то от избытка таких удобрений.

Вот почему крайне важно для меня было ничего не понимать в фейерверках.

– У нас есть мастер, – сказал Сан-Пауло.

Я встал, стараясь не кинуться наутек сразу же.

– Ну что же, – сказал я. – Я набросал вам тут небольшую смету. Большинство ингредиентов стоит дешевле, но раз сроки поджимают, мне придется доплачивать тор­говцам.

Сан-Пауло взглянул на мои заметки.

– Это нас устраивает, – сказал он.

– Тогда, – я развел руками, – целоваться на прощание не станем, верно?

Шаги, раздавшиеся в коридоре, были слишком гулкими, чтобы предвещать что-то хорошее. Двери растворились, и на пороге появился человек. Он сделал знак Сан-Пауло приблизиться и прошептал тому на ухо несколько слов.

На всякий случай я снова сел.

Сан-Пауло кивнул, потом еще раз. Затем подошел ко мне.

– Мне очень жаль, мистер Амбрустер, – сказал он. Черт возьми – в его голосе действительно звучало сожаление. – Но наши планы изменились. – Он вынул из ножен узкий меч и упер его острие мне в горло. – Вам и вашей спутнице придется остаться.

Я скосил глаза – мне отчего-то не хотелось двигать шеей. Может быть, из-за приставленного к ней клинка. Я увидел, что один из стражников направил меч в грудь Франсуаз.

– Что происходит, Майкл? – спросила девушка.

– Видишь ли, конфетка, – протянул я, – большинство из этих порошков можно купить на городском рынке. Но два встречаются очень редко.

Я хмыкнул:

– Боюсь, что оба лежали в моем поясе.

– Как видите, нам больше не нужны ваши услуги, мистер Амбрустер, – произнес Сан-Пауло. – Пусть вас утешит мысль о том, что вы умерли ради великой цели.

Его слова как-то мне не понравились. Мне захотелось возразить, что после смерти мне будет не до утешительных мыслей. Но потом я решил, что гораздо лучше попросту ему врезать.

Теперь я обращусь к нашим самым юным читателям. Дети. Никогда не тычьте острыми предметами в того, кто сидит на стуле, если его ноги не блокированы столом.

Я опрокинулся на спину – это больно, если не подложить пару подушек. Но гораздо лучше, чем получить дырку в шее. Падая, я ударил Сан-Пауло ногой по па­льцам.

Тот выронил меч.

Конечно, оставалась еще Франсуаз. В справочнике для благородных героев сказано: «Никогда не идите на риск, если Главный злодей тычет ножом в Прекрасную даму».

У меня есть подозрение, что именно из-за таких справочников в мире и происходят все пакости.

К счастью, в юности я изучал кое-что поинтересней. К тому же Франсуаз, хотя она и ничего на мордочку, но вот назвать ее дамой язык не повернулся бы даже у хогоблина.

Поэтому я счел, что она и сама справится.

Я вскочил – не слишком резво, надо признаться. Но сложно, знаете ли, скакать кузнечиком, если только что приземлился спиной об пол. Настало время делать то, что я умею лучше всего – ноги.

Я отпихнул в сторону охранника – тот вдруг вознамерился посмотреть, что находится у меня внутри, и даже замахнулся мечом. Он покатился по полу, а я бросился к окну.

Далеко не все из моих игрушек пропали вместе с поясом. На бегу я выхватил кошку, прицепил крюк к подоконнику и вынес окно плечом. Настало время полетать.

Пока трос разматывался, а я скользил вниз, можно было вволю поутадывать, сообразил ли кто-нибудь там, наверху, обрубить веревку. Третий этаж – не бог весть какая высота, но ног-то у меня только две.

Я приземлился даже мягче, чем ожидал, – ни одного колючего куста подо мной не оказалось. Садик вокруг домавыглядел пустынным, и приходилось только молиться, чтобы он таким и остался.

Над моей головой раздавался звон стали, а я чувствовал себя актером, чьи сцены в этом спектакле уже закончились. Мне удалось продраться сквозь засохшие заросли, не потеряв ни рукавов, ни чувства собственного достоинства.

Только один солдат охранял ездовых ящеров, и он слишком поздно понял, что охраняет их от меня. Считайте меня мерзавцем, но я не стал подхватывать его, когда он упал. Поцелуй с мостовой может многому научить юного воина. Например, выбрать себе другую профессию.

Человек, сидящий на верховой ящерице, – прекрасная мишень для арбалета. Поэтому я решил, что дам Франсуаз пять секунд, а потом уезжаю без нее. Крюк с тросом все еще висел на окошке – к тому же такая, как она, могла бы и просто выпрыгнуть.

Третий этаж – это даже высотой нельзя назвать.

Прошло пять секунд, потом десять, потом пятнадцать. Верховой ящер бил лапой и выжидательно поглядывал на меня. Я прекрасно понимал, что имеет в виду умная зверушка. Один прыжок в седло, пара минут скачки – и прощай, Сурабая, глупые горожане и подлые советники.

Я подобрал меч стражника и пошел обратно.

Садик был таким чахлым, что за это время там не успело вырасти ни одного стражника. Я распахнул широкие двери и вновь оказался в холле. Солдат с саблей на боку стоял у подножия лестницы и с огромным интересом смотрел вверх.

По всей видимости, парня оставили караулить здесь, а ему страсть как хотелось узнать, что происходит в зале для совещаний. Как любой зевака, он пропустил самое интересное. Я подошел к нему сзади и ударил рукоятью меча по затылку.

Немного в стороне, на пыльном полу холла стоял такой же пыльный столик. Сложно сказать, для чего он служил прежним хозяевам, но теперь там лежали мой пояс и оружие Франсуаз.

Я поднял ремень и загадал желание – если взрывающиеся порошки не исчезли, целую неделю проживу честным человеком. Кого бы ни собирались взорвать Сан-Пауло и его товарищи, удачи им я не желал.

Оба свертка оказались на месте. По всей видимости, стражники должны были только обыскать ремень, но не лапать содержимое. Я застегнул на себе пояс и начал подниматься.

Добравшись до третьего этажа, я спросил себя – раз никто не слышал моего обещания прожить неделю без воровства, то какой смысл его выполнять?

Одна створка высоких дверей была распахнута, вторая закрыта. В проеме, спиной ко мне, стоял стражник. Я сбил его с ног, не сбавляя шага, и прошел внутрь.

Бить в спину – одно из моих лучших умений, на то я и вор.

Франсуаз стояла в центре комнаты – там, где раньше находился стол. Обломки мебели были рассыпаны на полу, как дохлые клопы после наводнения. Компанию им составляли трое солдат, следов Сан-Пауло я не за­метил.

То-то же, будет мне урок. Я, остолоп, рисковал жизнью, а девица справилась и сама.

Франсуаз посмотрела на меня подозрительно, словно пыталась угадать, а не решил ли я ее прирезать, просто так, чтобы нагулять аппетит перед завтраком.

– Ты вернулся за мной? – спросила она.

Вот уж не хватало мне благодарной красавицы, вообразившей, будто я спас ее от монстра… По мне, следовало бы специально разводить огров только затем, чтобы скармливать им надоедливых девиц.

– Нет, конечно, – ответил я, подходя к окну. – За этим.

Я вернул кошку под камзол.

– Твой металлолом внизу. Не стал брать его с собой, чтобы не надорваться.

И я, стараясь не ускорять шага, направился прямиком к выходу. Смыться от десятерых стражников – нелегкая, но выполнимая задача. Отделаться от приставучей девицы – титанический труд.

– Что будешь делать теперь? – спросила Франсуаз. Прекрасно. Еще спроси, во сколько я вернусь к ужину.

– Женюсь на тебе, – огрызнулся я.

Я искренне надеялся, что она обидится и отстанет от меня. А там, глядишь, позабудет и про нелепое требование вернуть ей деньги.

Девушка пересекла зал быстрее, чем в тебя впивается гигантская стрекоза.

– Я серьезно, – сказала она. – Ведь после того, что случилось…

Я пожал плечами и начал спускаться.

– Любовь моя, ничего не случилось. Власти Сурабаи станут меня разыскивать – Сан-Пауло об этом позаботится. Но что в этом необычного? Покину город, отправлюсь куда-нибудь еще. А когда все уляжется, вернусь и поучу их вежливости – по-своему.

– А взрывчатка? Ты собираешься просто все забыть, и пусть взрывают полгорода вместе с невинными людьми?

Я остановился.

Я уже начинал жалеть, что не позволил дракону разорвать девушку на части.

– Конфетка, – сказал я, – я уже думал об этом и знаю, как поступить. Просто не хотел тебе об этом рассказывать, чтобы не испортить свою репутацию негодяя.

К этому времени мы спустились на первый этаж. Франсуаз бросилась к оружию, как маленькая девочка к потерянной и найденной кукле. Вот почему я ненавижу клинки: вооружившись мечом однажды, потом не сможешь без него обходиться. Даже если в совершенстве владеешь приемами рукопашной.

Проходя мимо солдата, которого я оглушил, девушка взглянула на него с нескрываемым сожалением. Думаю, ей хотелось самой наградить парня, который отбирал у нее оружие.

Так что, считайте, сегодня я спас человеку жизнь.

– И как же ты поступишь? – спросила Франсуаз. – Идти в городской Совет нельзя, там заправляет Баркальдо. Мы не знаем, кто из сановников с ним в сговоре. Кто же нам поверит?

– Боги, – ответил я.

– Богов не существует, – недовольно произнесла Франсуаз.

Мы проскакали полгорода верхом на ящерах, потом отпустили их. Теперь чешуйчатые лошадки уже вернулись в свои стойла. Оставшуюся часть пути мы проделали пешком, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Неожиданности нравятся мне, только когда они принимают форму денег.

– Люди всегда верили в высшие существа, – ответил я. – Грешить всегда приятнее, когда есть перед кем покаяться… У гномов есть своя религия, у огров тоже. И не так уж важно, существуют боги на самом деле или нам только этого хочется.

– Я не хочу верить в богов, – возразила Франсуаз.

– Ты слишком большая грешница.

Вы никогда не увидите бога воочию – пока не отдадите концы, конечно же. И даже после этого гарантий вам никто не даст. Но если захотите поглядеть на храм, то достаточно пройти по улице пару кварталов.

Здесь, в торговом городе Сурабае, где пересекаются десятки караванных путей, вы можете помолиться почти всем богам, каких только придумало человеческое бессилие. Добрые и злые, жестокие и милосердные – но по большей части высокомерно безразличные к судьбам людей.

Они принимают дары прихожан руками священников, и, могу поклясться, приношения оседают в кошелях тех же самых жрецов.

Есть боги, имеющие облик людей, огров или демонов. Многие поклоняются драконам, считая, что эти твари явились как кара за человеческие грехи. Но у всех религий есть нечто общее. Их служители много говорят, много обещают и много берут. Но они почти ничего не делают.

В этот день, однако, пробил час, чтобы выдуманные боги поработали ради реальных людей.

Здание, возле которого мы остановились, было ярко освещено факелами, несмотря на яркое солнце. Они горят здесь и днем, и ночью, и даже проливной дождь не в силах заставить их угаснуть.

Пылающие огни символизируют силу прозрения, которую божества степей даруют избранным. И день за днем приходят сюда люди, чтобы узнать о своем будущем и покаяться в своем прошлом.

Я ступил под высокие своды, и тихая духовная музыка окружила меня, словно волны теплого океана. Здесь было полутемно, солнечный свет, проходя сквозь толстые витражи, казалось, обретал волшебную силу.

Люди тихо молились возле алтарей, я прошел мимо них, стараясь изобразить почтительную смиренность.

– Вот уж не думала, что ты набожен, – пробормотала Франсуаз.

– Большинство священников охотно скупает краденое, – пояснил я. – Особенно то, с чем не захочет связываться профессиональный скупщик.

Человек в просторных одеяниях жреца вышел нам навстречу. Его голова была выбрита, а глаза смотрели так пристально, что прихожанин верил – этот взгляд проникает в самую глубину его души.

В душу я не верю так же, как не верю в богов.

– Приветствую тебя, Майкл, – произнес он. – Рад видеть тебя под святыми сводами. Что за заблудшее дитя ты привел с собой?

Девушка стала удивленно оглядываться, не понимая, о каком это ребенке говорит священник.

– Это Франсуаз, отец Игнасио, – сказал я. – Мы можем поговорить?

Жрец плавно опустил голову, и этот простой жест превратился в торжественный ритуал. Мы прошли под невысокой аркой и оказались в ризнице. Только степные боги ведали, что за ценности хранил здесь отец Игнасио и каким путем попали они к нему.

А поскольку богов не существует, значит, не знал вообще никто.

Я вынул из потайного кармана пару изумрудов и показал жрецу.

– Мне кажется, – сказал я, – этим вечером вас вновь посетит видение, святой отец.

– Какое же? – спросил тот, цепко хватая камни.

– Думаю, это будет нечто апокалипсическое. Столбы огня, поднимающиеся к небесам. Облака пыли, накрывающие собой город. И много, много крови – ну не мне тебя учить.

– Кто-то решил заложить в городе бомбу, а ты стесняешься обратиться к властям?

Падре Игнасио рассматривал камни через увеличительное стекло. Неторопливая уверенность выдавала в нем знатока.

– По правде говоря, власти сами в этом замешаны. Само собой, простой прихожанин захочет чего-то большего. Ему нужны знамения. Что-нибудь вроде двойного солнечного затмения или дождя из черных клещей, обрушившегося на город…

Падре Игнасио плавно кивнул.

– Так боги предупреждают нас о грядущем, – произнес он. – Кстати, Майкл, в Главный торговый дом на днях привезли коллекцию изумрудов. Если ты сможешь ее раздобыть – я дам лучшую цену.

Рука отца Игнасио скрылась под одеждой в жесте религиозного смирения. И боги вновь доказали, что покорность вознаграждается. Появившись опять, ладонь жреца оказалась отягощена небольшим кожаным коше­лем.

– Впрочем, это всего лишь мера предосторожности, – произнес я. – Джентльмены, с которыми я сегодня так и не отобедал, произвели на меня впечатление людей очень осмотрительных.

На алтарь для молитв, покрытый темным сукном, священник одну за другой выложил шесть тяжелых золотых монет. Я укоризненно покачал головой, и он, не без огорчения, добавил седьмую.

– Если они задумали устроить у себя небольшой фейерверк, то вряд ли стали бы искать людей для этой работы поблизости от дома. Нелишним будет предупредить и местных жителей, но я уверен, что заговорщики приезжие.

Я ссыпал золотые монеты в свой кошелек и отправил его в потайной карман.

– Наверняка ты знаешь, откуда они… Я их опишу.

Выслушав мой рассказ, отец Игнасио замолчал. Его глаза закрылись, как врата рая при приближении грешника. Голова священника отклонилась назад, ладони легли на грудь.

– Что он делает? – Франсуаз прошептала эти слова мне на ухо так громко, что чуть не сбила с ног звуковой волной.

– Общается с Небесами, – отвечал я.

– Это бессмысленно. Как твой приятель-расстрига может знать, кто и когда приезжает в город? Только не говори, что этот скупщик краденого на самом деле умеет с богами трепаться.

– Они пришли к нам из Золотого леса, – сказал отец Игнасио. – Это страна к югу от нашей равнины. И у них очень злые намерения, очень…

Я привлек к себе Франсуаз и заключил ее в объятия.

– Прекрасная новость, святой отец! – воскликнул я. – Значит, местные власти здесь ни при чем?

– Баркальдо, городской советник, всего лишь помогал своим гостям. Он и не подозревает, зачем им нужна та бомба.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Что же, отец Игнасио, мы пошли.

Священник с упреком посмотрел на меня.

Я скривился, после чего вынул из потайного кармана одну монету и протянул ему.

– Что же, Френки, – обратился я к своей спутнице, – видишь, как счастливо все разрешилось. Я знаю репутацию Баркальдо, он трусоват. После того, что произошло сегодня, он наверняка отправил своих гостей восвояси и постарался сразу же обо всем забыть. Я могу даже не уезжать из Сурабаи.

Я ласково положил руки на плечи девушки, затем развернул ее к выходу и подтолкнул.

– Мы разошлись, как в море корабли… А теперь, святой отец, вернемся к разговору об изумрудах.

– То есть как? – воскликнула Франсуаз.

– Наверняка тебя в детстве звали юлой, – посетовал я. – Ты постоянно вертишься. Я же указал тебе путь к двери.

– И ты не будешь мне помогать?

– Я помог. Жители Сурабаи в безопасности. Ты ведь этого хотела? Теперь ты у меня в долгу – не забывай. Когда мне потребуются услуги профессиональной костоломки, я к тебе обращусь. На какую сумму там изумрудов, святой отец?

Франсуаз встряла между нами, полностью развеяв мои сомнения насчет того, учили ли ее когда-нибудь правилам вежливости.

– А жители Золотого леса?

– Это юное дитя терзают злые предчувствия, – молвил святой отец. – Может, она одержима дьяволом?

– Я сама демон, – ответила Франсуаз.

– Это юное дитя сейчас получит пинка, – пообещал я.-Да такого, что пролетит всю равнину и окажется прямо в своем Золотом лесу. Френки, где у меня написано, что я спаситель всех подряд забесплатно? На рубашке сзади? Тогда я ее сменю. Я не могу бегать по всему миру и карать многоликое зло. Да и не хочу. Так сколько?

– По крайней мере в десять раз больше, чем ты принес мне сегодня.

– Отлично. Много ли там охраны?

– Майкл, ты меня не слушаешь.

– Я тебя и видеть-то не хочу.

– Человек двадцать. Но все они будут стоять по периметру. Крыша же…

– Майкл!

– Святой отец, – задумчиво произнес я, – а вы занимались когда-нибудь экзорцизмом? Жрец улыбнулся.

– Все это суеверия, сын мой, – ответил он. – Демонов не существует, равно как и богов. Ибо, если бы дьяволы жили среди нас, кто бы смог жить рядом с ними и оставаться человеком при этом? Крышу никто не охраняет. Ты попадешь оттуда с северного минарета.

– Я ненавижу парапланы, святой отец… А если подует ветер?

– Но за такую сумму…

– Я слишком жаден, Игнасио, и вы это знаете. Франсуаз приблизилась ко мне вплотную.

– Еще одно слово, – предупредила она, – и ты пожалеешь, что родился мальчиком.

Ее пальцы сомкнулись там, где на штанах обычно бывают пуговицы.

– Знаешь, Майкл, – ласково произнесла она, – как тонка грань между болью и удовольствием?

Тяжелый бронзовый идол, изображавший пузатого бога богатства, весело зазвенел, когда Франсуаз перелетела через всю комнату и приложилась об него спиной.

– Черт, Майкл, как больно, – озадаченно пробормотала она, пытаясь подняться на ноги.

– Значит, я где-то перешел эту грань… Святой отец, сделайте доброе дело. Найдите моей спутнице кого-то, кто согласится рисковать шеей ради красивых глаз, стройных ножек и огромного бюста.

– Ноги у нее не стройные, – покачал головой отец Игнасио. – Сразу видно, она слишком много занимается спортом. Мускулы…

Он замолчал, пытаясь распрямиться и засосать в свои легкие хотя бы немного воздуха.

– Как не стыдно, Френки, – я покачал головой. – Обижать священника.

Правая нога Франсуаз взметнулась в воздух и плавно легла на мое плечо. Нормальный человек не может так сделать, и тем более устоять в подобной позиции больше пары секунд.

Но Франсуаз в самом деле слишком много занимается спортом.

– По-твоему, они не стройные? – спросила она.

– По-моему, я уже получил от тебя свою порцию неприятностей. Вы уже в состоянии говорить, святой отец? Вот и отлично. Кого можете посоветовать? Платит за все, конечно, она.

Отец Игнасио уже выпрямился, хотя его дыхание оставалось немного неровным. Я деликатно освободил свое плечо и продолжил:

– Кого-то, кто достаточно умен, чтобы вскрывать замки, и достаточно глуп, чтобы связаться с этакой девицей?

– Мокрое дело? – деловито осведомился священник.

– Падре Игнасио! Вы оскорбляете и себя, и меня, задавая такие вопросы. Взгляните на мою спутницу – разве ей нужна помощь, чтобы размазать кого-нибудь по стенке?

– Ты прав. Вор, вор, вор… Право, не знаю… – Жрец поднес руку к подбородку. – В городе сейчас почти никого нет. Впрочем, постойте. Я познакомлю вас с одним человеком. Его зовут Эдди-Фокусник. Сам он такими делами не занимается, но наверняка сможет кого-нибудь посоветовать.

Я подошел к нему и взял его за плечо.

– Спасибо, отец Игнасио. Огромное вам спасибо. Вы и не представляете, как сильно вы мне помогли.

Священник рассеянно выругался – так грязно и матерно, что Франсуаз присела.

– Я и забыл, что вы вместе служили… Что же, если надумаешь насчет изумрудов…

– Тут же и дам вам знать. Мне надо только сбыть с рук эту милую девушку. – Я стал подталкивать Франсуаз к выходу. – Не беспокойтесь, я избавлюсь от нее очень быстро.

– Может, продадим ее в рабство? – крикнул мне вслед отец Игнасио. – В гарем или для гладиаторских боев.

– Я уже думал об этом, – ответил я. – Но ведь такую никто не купит.

Над рыночной площадью зажигались огни – алые и голубые, изумрудные и цвета нежного янтаря.

Ни одна вспышка не оставалась самой собой дольше чем на мгновение. В центре нее рождался новый оттенок, ширился, пока не достигал краев волшебного всполоха, и сменялся другим.

Люди стояли внизу, подняв головы, завороженные волшебным зрелищем. Торговцы и покупатели – на пару минут они позабыли о выгодных сделках и приятной тяжести золотых монет. Их глаза были устремлены в небо.

Это не походило на фейерверк, огни которого, прекрасные и манящие, остаются столь же холодными и далекими для зрителя, стоящего на скучной земле, как и ночные звезды.

Всполохи волшебства, раскинувшиеся над рыночной площадью, были иными, теплыми. Они касались сердец всех, кто любовался ими, и от того на душе становилось так легко и спокойно, как бывает только в счастливом детстве, а после – в хороших снах.

– Как он это делает? – шепотом спросила Франсуаз.

– Не знаю, – негромко ответил я. – Наверно, он сам этого не понимает.

Высокий человек стоял в центре площади; он ничего не делал и только воздевал руки к небу, любуясь на созданные им чудеса.

– Почему его называют фокусником? – спросила Франсуаз. – Ведь это настоящее волшебство, прекрасное волшебство.

– Эдди не любит громких названий.

Представление кончилось, люди подходили к магу, чтобы пожать ему руку, похлопать по плечу. Рука девушки потянулась к поясу за монетой, я удержал ее.

– Эдди не берет денег за свои представления…

– Тогда чем же он живет?

– Это рыночная площадь, здесь десятки закусочных и таверн, и везде он может есть и ночевать бесплатно. Франсуаз нахмурилась:

– Трактирщики так ценят его талант? Или все потому, что он привлекает к ним клиентов?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, они сами этого не понимают.

– Командир! – Эдди Стравицки подошел к нам и принялся жать мне руку – так сильно, что мне стало неудобно перед моей спутницей. – Сколько же мы не виделись?

– Месяца два, – ответил я. – И я больше не коман­дир. Мы можем посидеть где-нибудь в тишине? Эта молодая леди хочет тебя кое о чем попросить.

– А он рассказывал вам, как спас мне жизнь в Лер-нейских горах?

Эдди отделял от нас целый стол, заставленный нехитрыми, зато отменно приготовленными блюдами.

Однако Фокусник говорил с таким пылом и так энергично перегибался через стол, что я стал опасаться, как бы он не свернул мне нос.

– У вас еще будет уйма времени, чтобы поговорить об этом, – улыбнулся я. – Кстати, вы произвели большое впечатление на мою спутницу.

– Ну что вы! – Эдди смутился, как шестиклассник, которого поцеловала девочка. – Это всего лишь простые фокусы.

– Я знаю, в столице вы были врачом, – произнесла Франсуаз. – И вели хорошую практику. Почему не вернулись?

Я поморщился. Всякий раз, когда Франсуаз старается быть вежливой, она выбирает не те темы.

Эдди развеселился:

– Отчего я остался здесь? Я сейчас покажу. Смотрите.

В его руке появился пистолет – быстро и неизвестно откуда. Можно было подумать, что перед нами очередной трюк иллюзиониста, hq я знал – это боевая подготовка эльфийского пехотинца.

– Проверьте.

Эдди перекинул оружие через стол, словно это была деревянная поделка. Франсуаз поймала ствол на лету. Быстрыми, профессиональными движениями она осмотрела пистолет.

– В прекрасном состоянии, – похвалила она. – Держите.

Я покачал головой.

– Привычка. – Эдди снова немного смутился. – Да и между представлениями мне почти нечего делать.

Четким движением, которое не шло ни ему, ни этому рыночному трактиру, он поменял магазин и послал патрон в патронник.

Лицо Фокусника при этом не теряло своего радостного, почти мальчишеского выражения, словно руки его орудовали со смертоносным металлом сами собой, помимо сознания и воли.

– Вы спрашиваете, почему я остался? Смотрите!

– Нет! – закричала Франсуаз.

Эдди-Фокусник поднес ствол пистолета к виску и спустил курок.

Девушка уже успела вскочить, ее тело перегнулось через стол, рука тянулась вперед, чтобы остановить самоубийцу.

Раздался короткий щелчок, Эдди Стравицки разразился оглушительным смехом.

– Не работает, – пояснил он. – Огнестрельное оружие здесь не действует. Луки, арбалеты, мечи – сколько угодно. Но никакой техники. Ни танков, ни вертолетов, ни винтовок – ни кусочка этой ерунды.

Эдди оживился:

– Знаете, я видел, как тут два городка собрались воевать друг с другом. Просто умора. Натащили всяких железяк, деревяшек. Я рассказал им, как в свое время было у нас, так они тут же раздумали сражаться. Эй, трактирщик! Принеси-ка нам еще пряников.

– Это правда, – негромко произнес я, пока наш собеседник отвлекся, беседуя с управляющим. – Год назад Эдди остановил здесь большую войну.

– Просто поговорив с ними?

– Да, Эдди такой… Он стал здесь чем-то вроде святого.

– И, конечно, не любит говорить об этом?

– Ты угадала.

Фокус, который наш друг проделал с пистолетом, отчего-то не вызвал у девушки такого же восторга, как его

волшебные огни.

– Однако вернемся к нашему делу, Эдди, – произнес я, когда Стравицки вновь повернулся к нам. – Этой девушке нужен помощник – хороший вор, который согласится съездить с ней в Золотой лес. Она хорошо за­платит. Ты знаешь подходящего парня?

На лице Эдди отразилось недоумение.

Франсуаз вполголоса процедила, чтобы слышать мог только я:

– Если он сейчас заржет и скажет: «знаю – тебя!», то я оторву ему яйца и заставлю их проглотить.

– Золотой лес? – разочарованно протянул Эдди. – Там же скука смертная. Людей там заботят только урожай да местные сплетни. А знаете, как называют нашу равнину? Каменной пустыней. Только потому, что ни один из них ни разу здесь не был.

– Я понимаю, – кивнул я. – Ты не любишь Золотой лес. Но, может, ты знаешь кого-то, кто согласится? Эдди задумался:

– Нет, простите, леди. Вот вчера – да, вчера здесь многие были. Приехали на праздник. Но теперь их уже давно и след простыл…

– Хороший вор не остается там, где совершил удачную кражу, – согласился я. – Так что, Френки, прости – я сделал все, что мог.

– Господин! – Трактирщик подобострастно склонился надо мной. – Вас спрашивает вестовой на дороге.

Он не был и вполовину так любезен, когда увидел меня впервые. Значит, такое впечатление на него произвел гонец. Мне это не понравилось.

– Оставляю вас, голубки, – пробормотал я, поднимаясь со стула. – Почирикайте тут.

– Не откроешь?

Франсуаз легко сбежала по высокой лестнице, спускавшейся с террасы трактира. Если меня что-то и восхищало в демонессе, так это умение двигаться быстро и бесшумно, несмотря на высокий рост.

Я стоял у нижней ступеньки, нерешительно держа в руках широкий конверт. Красная гербовая печать не оставляла сомнений, откуда он.

– Из столицы? – осторожно спросила девушка.

– Да, – кивнул я. – Письмо из дома. Когда мы были на войне, то радовались, если получали весточку от своих. А сейчас мне почему-то не весело…

– Боишься, что твой отпуск закончен? Я не ответил.

– Давай сюда.

Франсуаз взяла у меня конверт и вскрыла его длинным кинжалом.

– Если какая-то дрянь, – пообещала она, – то я тебе не скажу и просто выкину вон. Идет?

– Нет, – с грустью ответил я. – Эльфы так не посту­пают. Проклятие… Я ведь хотел затеряться в этой глуши именно для этого – забыть, что я эльф. Дай письмо.

Девушка повиновалась. Вокруг меня шумела толпа, люди успели забыть о чудесном волшебстве Эдди, которое еще недавно так восхищало их.

Так и мне скоро предстояло вернуться к реальности, сбросив с глаз приятную вуаль волшебства.

Нескончаемой чередой в вышине ползли облака, и закат окрашивал их в цвет крови.

Шорохи наполняли лес, тихие и тревожные. Гигантские аукубы, прозванные золотыми деревьями, гордо вздымали кроны над своими меньшими собратьями, и маленькие, юркие обезьянки сновали по их стволам.

Это был час, когда просыпаются ночные вивверны, гигантские, прожорливые твари, что неслышно скользят среди вечнозеленых кустов – быстрые, похожие на ручей расплавленного серебра. Выбирались из своих нор василиски, и гигантские цикады готовились к ночному концерту.

Мы ехали по узкой тропе. Верховые ящеры горделиво вышагивали, поводя длинными хвостами. Большеглазые лемуры, прячась за широкими листьями, выглядывали из зарослей, чтобы посмотреть, кто это дерзнул вступить под влажные своды леса.

– Все-таки ты меня обманул, Майкл, – произнесла девушка.

Она употребила гораздо более крепкое слово, однако я уверен, что читатель слишком хорошо воспитан и потому просто не поймет его значения.

– Не понимаю, о чем ты, моя милая замарашка, – отвечал я. – Я сделал все, как ты хотела. Ты просила, чтобы я оставил свои дела, обязательства, подвел людей, которые на меня рассчитывают…

– Хороши люди, – вклинилась Франсуаз. – Мазурик в рясе. Такой не постесняется у нищего грошик спереть.

– Ему незачем. Побирушки платят ему подать за право попрошайничать в городе… Но я отвлекся. Ты почти на коленях умоляла меня все бросить.

– Майкл, в Золотом лесу людям грозит опасность.

– Это веская причина, чтобы не ехать сюда. И тем не менее. Без вопросов! Без возражений! Одно твое слово – и я срываюсь с места, чтобы тебе угодить. А что я прошу взамен? Золотые горы? Божественный эликсир? Нет – всего лишь маленькое одолжение.

– Так уж и маленькое.

Девушка мрачно воззрилась на мой жилетный карман, в котором лежало пришедшее из столицы письмо. Оно гласило:

«Майклу Фрэнсису Куэйлу Амбрустеру, эсквайру.

Настоящим имеем честь напомнить Вам, что наступила первая четверть оборота созвездия Красного Великана. Это означает, что наступила Ваша очередь представлять Великий Совет эльфов на Собрании в Золотом лесу, которое состоится в конце текущей недели.

Примите наши уверения в нашем глубочайшем почтении».

– Какое дело эльфам до Золотого леса? – спросила девушка.

– Нам принадлежит часть тамошних плантаций. Время от времени лендлорды собираются – так просто, чтобы не разучиться разговаривать. Согласно традиции, в этом должен участвовать и наш представитель – но, клянусь редькой, проку от этого нет.

– А разве там нет консульства или посольства?

– Никто не согласился бы гнить в такой дыре. В Лесу живут только люди, ящеры и морские свинки. Эти три народа почти не общаются. Нашими землями занимаются управляющие, из местных.

Я задумался:

– Правда, после Лернея там поселилось несколько эльфов. Как и я, они не спешили вернуться домой. Но они поступили на службу в вольные города и не могут представлять Высокий Совет.

– А зачем тебе я понадобилась?

– Френки, я аристократ и не могу притащиться в город один, верхом на осле. Мне нужен сквайр.

– Оруженосец?

– Нет, его обязанности гораздо шире. Он носит чемоданы, присматривает за лошадьми и низко кланяется, когда я вхожу. Сквайр – это свита, без которой я не могу в своей новой роли.

– Девушка не может быть сквайром, – заметила Франсуаз. – И оруженосцем. Это все слова мужского рода.

– Если тебя волнует грамматика, считай себя обезьяной джентльмена…

Франсуаз осадила скакуна и развернула его. Я подумал, что она слишком серьезно восприняла мои слова и решила влезть на дерево за парой бананов.

У зарослей раскидистой ежевики девушка спешилась. Она наклонилась и вытащила на дорогу нечто, чему я не смог подобрать названия.

Правда, он сам называл себя Джонни Сан-Пауло – но ведь тогда он был жив.

– Как сквайр, ты можешь заниматься уборкой, – за­метил я. – А вот мусорить на дороге тебе не пристало.

– Мы его видели, – мрачно сказала Франсуаз, не делая даже попытки вернуть Джонни на место. – И могли опознать. Кто-то очень боится разоблачения.

Я и моя спутница уже достигли середины леса, когда издалека донесся шум. 'Вначале едва слышный, он нарастал, становясь все ближе.

Кто-то, не разбирая дороги, бежал сквозь заросли – то ли не зная, какие опасные твари водятся в здешних краях, то ли, напротив, уже повстречавшись с одной из них.

Моя спутница осадила ящера, длинный меч со свистом вылетел из заплечных ножен.

– Всего лишь человек, – негромко вымолвил я. – К тому же напуганный. Незачем доставать меч, Френки.

Девушка бросила на меня сердитый взгляд. Она не любит, когда кто-нибудь пытается ее поучать.

Я продолжал:

– Люди всегда пытаются убежать. А ведь ноги у них такие короткие. Тогда почему они так поступают?

Немного склонив голову, я прислушивался к трелям цикад – первым, еще неуверенным, неровным, но столь же красивым, как пение ангелов.

Однако Франсуаз не собиралась дожидаться, пока несчастный бегун превратится в ужин для ночных хищни­ков. Она ударила сапогами по бокам ящера и направила его между высоких деревьев – туда, где в глубине леса раздавался шум.

Я резко подался вперед и схватил ее скакуна за уздцы.

– Не стоит, – произнеся. – Ты только напугаешь беднягу. Услышит, что кто-то скачет ему навстречу – и решит, будто это еще один лесной хищник. Сразу же бросится бежать от тебя.

Девушка тряхнула пышными волосами.

– Оставить его умирать, Майкл? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Но бессмысленно до утра гоняться за ним по всему лесу. Чего доброго, ты загонишь его прямо в пасть твари, от которой собиралась спасти.

Он уже недалеко. Бежит прямо – чересчур напуган, чтобы петлять. Еще пара минут, и окажется прямо перед нами…

Словно в подтверждение моих слов, шум шагов стал особенно громким. Человек действительно был уже близко.

Девушка мрачно взглянула на меня – она терпеть не может, когда я оказываюсь прав.

– Мне не стоило брать тебя с собой, Френки, – за­метил я. – Тебе предстоит день за днем созерцать мое величие. Это просто тебя раздавит… А вот и наш новый друг.

Незнакомец выскочил на тропу и на мгновение остановился испуганный.

Прямо перед ним возвышались два крупных ящера – а со страху они показались ему огромными. То, что на скакунах сидят люди, беглец увидел не сразу.

Вообразив, будто попал в засаду неведомых лесных тварей, он громко заверещал и попробовал броситься наутек.

– Ну, что я говорил? – спросил я.

Наклонившись, я ухватил незнакомца за шиворот и заставил остановиться. Тот еще какое-то время перебирал ногами на месте и только после этого понял, что кто-то держит его.

– Тише, тише, – произнес я. – Ты уже добежал до цели.

Человек поднял голову. Это был парнишка лет семнадцати. Одежда выдавала в нем фермера. Рослый, мускулистый, силой он не уступил бы взрослому мужчине, даже опытному воину.

Но открытое лицо беглеца оставалось детским. Такое наивное выражение свойственно подросткам, которые всю жизнь провели в родительском доме.

– Я отпущу тебя, если пообещаешь никуда не убегать, – произнес я. – Хорошо?

Юноша кивнул – скорее, просто оттого, что привык соглашаться со старшими. Было похоже, что смысл самих слов прошел мимо него.

Стоило мне разжать пальцы, как перепуганный паренек ринулся бежать – едва ли не быстрее, чем мчался до встречи с нами.

Франсуаз ухватила его за шиворот. Девушка не стала церемониться с постреленком и дважды хорошо встряхнула его – так поступают с половичком, когда собираются вытрясти из него пыль.

– Сказано тебе – стой на месте, – приказала она. Я соскочил с ящера – мне не хотелось разговаривать с пареньком, глядя на него сверху вниз.

– Итак, мой юный друг, – произнес я, – отец послал тебя в селение сворков, чтобы отвезти им свежего мяса. Но своркам не понравилось то, чем ты собирался их угостить. Они решили изловить тебя и торжественно съесть на центральной площади. Что же плохого было в этом мясе, если покупатели предпочли полакомиться тобой?

Страх, который испытывал юноша, убегая от сворков по лесу, был ничем по сравнению с тем ужасом, что охватил беглеца сейчас.

Он забился в руках Франсуаз, как пойманная в сеть рыба. Но девушка уже успела соскочить с ящера и крепко держала парнишку.

– Откуда вы знаете?! – вскричал юноша. Лицо несчастного было бледно как мел, язык плохо его слушался.

– Вы читаете мысли, как сворки! – кричал он. – Может, вы и есть сворки и только притворяетесь людьми? Залезли в мою голову, и теперь я не отличаю человека от ящеров?

– Эта история написана на твоем лице, – произнес я. – Ты одет, как фермер, при этом очень нарядно. Сложно поверить, что обычно ты носишь эти красивые кожаные туфли. На танцах в городе я тоже не могу тебя представить…

– Танцы – грех, – с горячей убежденностью произнес паренек.

Повторяя речи своего отца или местного священника, юноша словно наполнялся своего рода духовной силой, которая помогала ему противостоять опасностям.

– Танцы придумали сворки и древесные евины, чтобы отвлекать людей от работы. Тот, кто тратит время на танцы, предает род человеческий, ибо не жнет, не сеет, не пашет и не пасет молочных броненосцев. Танцы…

Франсуаз взглянула на юношу, и тот поспешно за­молчал.

– А поскольку развлечения не для тебя, – продолжал я, – то ты мог нарядиться лишь по одному поводу – отец послал тебя к покупателям. Если бы на вас напали разбойники, это случилось бы на дороге. – Значит, ты и бежал бы по дороге, к своей ферме или к дому клиентов, что было бы ближе. Но ты не помчался бы через лес, зная, что там живут нехорошие многоножки. Тем более спускается вечер.

Я повернул руку ладонью вверх:

– Значит, на тебя напали у покупателей. Кто же мог навести страх на такого сильного и крепкого юношу?

Грубая лесть мгновенно подействовала на паренька, он тут же позабыл, что мгновение назад считал всадника опаснейшим из своих врагов. Юноша снова расправил плечи, и на его лице появилась горделивая, хотя и несколько глуповатая улыбка.

– Ни люди, ни евины не смогли бы тебя напугать. Значит, ты ездил к своркам. Как видишь, все очень просто.

– Здорово, – искренне восхитился юноша. – Я часто видел, как тетушка Энн взбивает молоко тлей. И знаете, из него всегда получается масло. Я вот никогда не мог понять, как это происходит. Так же и с вами. Сперва я не мог взять в толк, откуда вы все про меня разузнали. А теперь вижу.

Сравнение с тетушкой Энн, взбивающей молоко в масло, показалось мне весьма неприятным. Паренек тем временем продолжал:

– А как вы поняли, что я вез своркам мясо? Я снисходительно улыбнулся, простив малышу неудачное сравнение.

– А что еще фермер мог бы предложить своркам?

– Во здорово!

Физиономия юноши засветилась, как начищенный таз.

– Научите и меня, как делать такие фокусы. То-то я удивлю своих.

– Прежде всего, – произнес я, – надо научиться…

– Ты как-нибудь потом откроешь лесную школу, – сказала Франсуаз. – Если нас не съедят здесь. Впрочем, ты и сворков до смерти заболтаешь. Что произошло?

– Я не знаю, – честно произнес паренек. – Только их селение показалось за поворотом, как двое уже бросились на меня.

– Они говорили с тобой?

– Нет, то есть да. То есть нет. Я не знаю. Я чувствовал их мысли – все они хотели съесть меня.

– Не хотели, – возразила девушка. – Будь это так, парализовали бы на месте. Нет, они собирались гнать тебя через лес, чтобы нагнать страха и измотать. Только зачем? Что ты им сделал?

Парнишка выглядел виноватым, словно считал собственную неосведомленность очередным пороком.

– Клянусь, не знаю, – сказал он. – Крестьяне, которых отец послал со мной, бросились наутек, и я тоже. Вот и все.

Я пожал плечами. Незачем было прерывать наш важный разговор и задавать бессмысленные вопросы. Вот когда сворки появятся – все сами нам и объяснят.

– Отец всегда говорил, что сворки – наши враги, – авторитетно произнес парнишка. – Когда я был маленьким, он даже ходить в сторону их селения мне запрещал. Но теперь я взрослый, и он позволяет мне самому вести с ними обмен.

Франсуаз фыркнула. Она терпеть не может слабых мужчин, а гордость «взрослого» юноши из-за того, что папочка позволил ему что-то сделать, вообще показалась девушке смехотворной.

Однако хруст и шорох, раздавшиеся в зарослях, сразу придали ее мыслям новое направление. Перед нами появились три огромных сворка.

Сворки напоминают лизардменов, только раза в два больше. Ростом они не уступают эльфам, а их огромные челюсти сделали бы честь любому дракону.

Три рептилии не двигались, лишь волны враждебности, рожденные в их сознании, обрушивались на головы людей.

– Меня зовут Арран, – сказал юный фермер. – Вы скажете им, чтобы они отстали от меня?

– Конечно скажу.

Зеленые тела сворков начали подрагивать. Дикая злоба, пылавшая в них, схлынула – так озерные волны покидают берег после отлива.

– Двуногая мартышка, – обратился ко мне главный. Слова его были окрашены злобой, но больше для вида. – Отдай нам этого карапуза, мы его съедим. Вас двоих не тронем. Может быть.

Я улыбнулся, и боевой задор сворков исчез так же быстро, как и появился.

– Здесь, в лесном краю, сворки не едят людей, – возразил я.

– Всегда можем начать, – огрызнулся сворк.

Несмотря на грозный тон, он уже не испытывал злости. В глубине души мой собеседник чувствовал смущение – не подобает благородному сворку вести себя как тупая вивверна.

Тем более перед лицом чужаков.

– Что произошло? – спросил я.

Прежде чем ответить, сворк несколько мгновений по­мешкал.

Он колебался, стоит ли доверять свои проблемы существу, у которого нет чешуи.

А случилось следующее.

Три зеленых сворка, преследовавшие Аррана, жили в небольшом лесном городе под названием Своркмиддл. Время от времени они приобретали у фермеров свежее мясо броненосцев.

Когда Арран, как обычно, привез окорока с отцовской фермы, сворки тут же принялись лакомиться. Спустя несколько часов те, кто принимал участие в пиршестве, стали ощущать сильное недомогание. Местный врачеватель сразу определил, что мясо отравлено. В городе началась паника.

Обычно в день покупки торговцы приезжали к своркам дважды. Поэтому Арран вернулся в Своркмиддл спустя несколько часов. Сворки не собирались нападать на скотоводов, но люди почувствовали охвативший их гнев.

Перепуганные фермеры бросились бежать. Несколько жителей Своркмиддла, чьи родственники особенно сильно пострадали от отравленного мяса, начали преследование.

– Вы определили яд? – спросила Франсуаз. Сворк помедлил пару мгновений.

– Нет, – ответил за него я.

Сворк был крайне удивлен. Он знал, что эльфы не обладают телепатическими способностями.

– Значит, я поеду в Своркмиддл, – произнесла девушка и направила своего скакуна через лес.

– Она разбирается в ядах, – пояснил я.

– Да ну? – мрачно осведомился один из ящеров.

– Любая женщина – гадюка в душе, – пояснил я. Франсуаз сразу же подтвердила это положение, не поблагодарив меня за поддержку.

– Я присоединюсь к вам позже, – сказал я. – А тебе, мой юный друг, пора возвращаться домой.

– Как вы поняли, что сворки ничего не знают про яд? – спросил Арран.

– Сворки горды. Если им есть чем похвастаться, они выкладывают это сразу.

– А как вы смогли успокоить сворков? – не унимался парнишка. – Я всем телом чувствовал, какие они злобные. А потом вдруг притихли.

– Когда человека охватывает ненависть, – ответил я, – он готов к любой реакции. К страху, проявлению вины, к агрессии.

– И?

– Самый простой способ успокоить его – никак не реагировать на злость. Это покажется ему необычным, а людей парализует все необычное. Он не будет знать, что делать дальше. И поддержит ту линию поведения, которую задашь ты.

Мне было хорошо известно, что это срабатывает далеко не всегда. Но я видел, Арран сможет постоять за себя в обычной драке. Эту сторону жизни парнишке давно показал отец – и, может быть, даже перестарался.

Арран уже был готов задать следующий вопрос, но в этот момент на тропе появились всадники.

– Ни с места! – властно приказал один из них.

Данное требование было лишено всякого смысла. Три наездника стояли на тропе, как пробка в горлышке толстой бутыли с медовым пивом.

Единственная причина, по которой главный из всадников произнес эти слова, состояла в том, что ему слишком уж нравилось отдавать приказы.

Если бы он это сам понял, то наверняка командовал бы по вечерам солнцу садиться, а по утрам снова взбираться на небосклон.

Перед нами, в седле низкорослого ездового ящера, восседал Клиф Уотертаун, констебль города Беркен. Именно оттуда был родом юный фермер Арран.

Клиф отличался высоким ростом и хорошим сложе­нием. Но слой жира уже начал нарастать на мускулах, заставляя гигантскую фигуру оплывать и раздаваться вширь.

Лицо Уотертауна носило нездоровый красноватый оттенок – частью от злоупотребления вином, частью из-за скверного характера.

Бедный ящер казался под ним почти раздавленным.

Позади констебля замерли двое солдат. Одетые в такую же броню, хотя и без таких же эполетов, сидящие на точно таких же ящерах, они казались младшими братьями Уотертауна или, скорее, его упрощенными копиями.

– Прекрасный вечер, констебль, – произнес я, сам придерживаясь прямо противоположного мнения. – Мы с вами не виделись со времен Лернея. Куда ведет вас долг на этот раз?

Уотертаун даже не заметил, что роли переменились. Мгновение назад он отдавал команды, а теперь сам отвечал на вопросы.

– Мы едем в Своркмиддл, – ответил констебль столь грозно, словно стремился до смерти напугать все деревья в округе. – Призвать к ответу этих наглых тварей.

Я вздохнул. Происходило именно то, чего я боялся больше всего. Мне только-только удалось успокоить разгневанных сворков, как теперь уже люди спешили подлить масла в огонь взаимной ненависти.

Следовало остановить констебля прежде, чем тот успеет наломать дров.

– Что же произошло? – спросил я.

Этот вопрос становился у меня коронным.

– Что произошло?! – загремел Уотертаун. Он наклонился вперед так сильно, что едва не свалился с ящера. – А то, что эти мерзкие твари вздумали нарушить договор. Много лет назад Беркен, наш свободный город, заключил с ними союз. И многие другие города тоже так поступили.

«Пообрывал бы руки тем, кто эти договоры подписывал», – читалось на красном лице констебля.

– Но своркам нельзя верить, нет! Они только того и ждут, как бы поймать какого-нибудь человека и сожрать его.

Уотертаун выглядел при этом таким огромным и красным, словно сам только что съел двух-трех людей.

– И вот что я вам скажу: я своими глазами видел следы! Три сворка неслись за каким-то бедолагой через весь лес. Наверняка уже слопали его и кусочка не осталось.

– Нет, господин, они вовсе… – начал Арран.

– Заткнись, сопляк! – загромыхал Уотертаун. – Откуда тебе знать, как поступают сворки! Ты небось ни одного и в глаза не видел. Сидишь всю жизнь за матушкиной юбкой.

Он вновь повернулся ко мне:

– Народ города Беркена выбрал меня, чтобы я следил за порядком, так-то! И я не потерплю, чтобы эти раскоряки жрали моих граждан. Мы едем в Своркмиддл и покажем им, кто хозяева в этом лесу. Я послал гонца в Вестпекские казармы – мы встретимся с ними у развилки. Так что посторонись!

Ситуация становилась все более угрожающей. Что могло произойти, стоило лишь полку вооруженных сол­дат приблизиться к городу сворков!

Я широко улыбнулся и приступил к тому, что умел делать в совершенстве – начал лгать.

– Полноте, констебль, – добродушно произнес я. – Никто никого не собирался есть. Это было… – здесь я на мгновение запнулся, но тут же продолжил: – соревнование по бегу. Именно так. Видите ли, ноги у сворков длиннее, чем у человека. Дает ли это выигрыш в скорости? Найти ответ можно было только путем дружеского пари. И я лично фиксировал результаты.

Последнее утверждение было истинной правдой, я даже сам себе удивился.

Обрюзгшее лицо Уотертауна сперва побелело, потом краска снова стала приливать к нему. Наверное, моя ложь была настолько бесстыжей, что констебль на несколько секунд лишился дара речи.

Придя в себя, он вновь подался вперед.

– Все это чушь клопиная, – произнес Уотертаун. – Я сам разберусь, как все было на самом деле. И вот что. Я знаю, что кое-кто здесь считает вас героем.

Он смачно сплюнул в грязь:

– Герой Лернея и все такое. Но я так считаю – у нас в Беркене есть храбрецы и почище некоторых при­езжих… – Уотертаун ткнул пальцы в свои золотые эполеты. – Видите это? Они означают, что власть здесь представляю я. Всякие там герои мне не нужны. А теперь дорогу.

– Как скажете, констебль, – улыбнулся я. Отсалютовав, я осторожно направил своего ящера в объезд всадников.

– Вперед! – проревел Клиф Уотертаун столь грозно, словно вел за собой не двоих солдат, а огромную армию.

В то же мгновение он покачнулся, издал удивленный возглас и грузно шлепнулся наземь.

Почва в лесу всегда была влажной, а в этой части тропы, после недавних дождей, превратилась в жидкое грязевое болото. Констебль приземлился в него всем телом, подняв тучу брызг.

Когда Уотертаун поднялся на ноги, его парадная форма была вся в черных расплывающихся пятнах. Густой слой грязи покрывал лицо озадаченного офицера, круглый шлем свалился и наполовину затонул, как севший на риф корабль.

– Не повезло? – участливо спросил я. Я уже успел спрятать в рукав короткий кинжал, которым перерезал ремешки упряжи.

Констебль с ненавистью посмотрел на меня.

– На этот раз, – глухо произнес он. Уотертаун тяжело взгромоздился на своего ящера. Покрытый грязью шлем он держал в руках.

– Возвращаемся, парни, – раздался его короткий приказ.

– Ты сбросил местного шерифа с ящера? – спросила Франсуаз.

– Ты говоришь так, будто это плохо.

Проводив юного фермера до границы города Беркен, я без промедления направился в Своркмиддл. Франсуаз ждала меня за городом – нам было необходимо поговорить без свидетелей.

– Конечно плохо, – ответила она. – Я бы с удовольствием посмотрела, как он шмякнется в грязь.

– В следующий раз сброшу его специально, чтобы ты порадовалась, – огрызнулся я. – Какова ситуация в городе?

– Нам повезло. Никто пока не умер. Мне удалось определить, что это был за яд – его делают из белых вивверн.

– Почему сворки сами не справились?

– В лесном краю такие твари не водятся. Я встречала их, когда ходила в поход далеко на юг, в Каменную пустыню. Сворки просто не могли знать о таком веществе. Но все равно, они очень уязвлены.

– Можно вылечить заболевших?

– Да, отвар уже на огне. Представляешь, они боятся, что я спалю им весь город. А ты уверен, что Уотертаун не вернется?

– Предстать перед гвардией Вестпекских казарм с ног до головы в грязи – нет, наш констебль скорее позволит миру разрушиться, чем согласится на публичный позор. Он вернулся в Беркен. Опять-таки самолюбие не позволит ему пуститься в новый поход. Его бы засмеяли солдаты.

– Но он ведь не поверил в твою байку про соревнование по бегу?

– Нет, конечно. Зато она позволит ему спасти лицо и оправдать бесславное возвращение. Раз Уотертаун не смог победоносно войти в Своркмиддл, ему ничего другого не остается, как самому отстаивать версию о состязании. Иначе во всей этой истории он будет выглядеть полным дураком.

– Он такой и есть, – хмыкнула Франсуаз.

– Меня беспокоит, что констебль может вытворить завтра. Он замнет сегодняшнюю неудачу и наверняка уже выслал гонца в Вестпек, отменяя просьбу прислать войска. Но Уотертаун злопамятен. Он не забудет и не простит.

– Ладно, пошли, Старейшина уже ждет тебя.

Своркмиддл, город зеленых сворков, раскинулся на берегах медлительной лесной реки Эльды. Жители верили, что в глубинах ее вод обитают могущественные боги, которые защищают их дома и приносят удачу.

Три широких каменных моста были переброшены над голубыми волнами. И на каждом из них – будь то раннее утро, солнечный день или же темная, непроглядная ночь – всегда сидело несколько сворков.

Они вслушивались в мысли реки, обращались к богам с молитвами и благодарностью.

Проходя вдоль каменных парапетов, я смотрел на волны реки и видел лишь воду – но не богов.

– Сегодня здесь так пусто, – заметил я.

– Большинство остались в домах, ухаживают за теми, кто отравился. Остальные молятся на реке. Троим я велела следить за огнем – хотя мне показалось, что они не в восторге.

Я улыбнулся. Сворки не привыкли никому подчиняться.

– Надеюсь, сам Старейшина не пострадал? – спросил я.

– Он постится.

– Что?

Я повидал многое, но постящийся сворк необычен даже для Золотого леса.

– Так ему велели боги реки? – спросил я.

– Нет. Он считает, что это полезно для здоровья. Старейшина Своркмиддла жил в главной дозорной башне. Двое стражников стояли у входа.

– Что же, на сей раз пост и вправду помог его здоровью. Добрый вечер, господа.

В отличие от людей зеленые сворки не придавали значения внутреннему убранству. Каменные стены оставались голыми и холодными; но они не производили впечатление нежилых.

Старейшина Своркмиддла был погружен в то, что люди назвали бы медитацией. Он размышлял о звездах, об устройстве Вселенной и о ночной тишине.

– Печальный вечер, – произнес он, когда я и Фран­суаз вошли в комнату.

– Прекрасный, – возразил я. – Мне известно, что горожане теперь вне опасности. Уже это очень хорошо. Какие шаги предпримут жители Своркмиддла?

Большинство сворков относились к чужакам настороженно, случалось, даже враждебно, как этим вечером на лесной тропе. Мудрый старик составлял исключение.

– Я уже разослал патрули вокруг всего города, – ответил он. – Мы будем проверять все мясо, которое привозят торговцы.

– Выставьте караульных по течению реки, – сказала Франсуаз.

Старейшина глубоко опечалился.

Это было не совсем то чувство, которое испытывают в таких случаях люди. Печаль сворка носила скорее метафизический характер – куда катится наш мир, думал он, если люди – люди! – начинают указывать своркам, что делать.

Франсуаз была права, и это огорчало его еще больше.

– Но как же охранять все русло? – спросил Старейшина.

Он надеялся, что таким образом сможет сбить спесь с непочтительной девчонки.

– Все не надо, – ответила Франсуаз. – Выше по течению находится город коронетов. Скажите им, что кто-то собирается отравить реку. Они перепугаются еще больше, чем вы. Эльда берет начало в непроходимых джунглях, на юге. Не думаю, что отравитель рискнет так далеко углубиться в Лес. Поделите с коронетами остальное течение, делайте пробные заборы воды через каждый час.

Старейшина опечалился еще сильнее. Франсуаз не только не осознала свою невоспитанность, но продолжала распоряжаться в его городе.

Однако она вновь оказалась права, и сворку оставалось только согласиться.

Он пришел к выводу, что недостаточно долго постился, только поэтому и не сумел поставить девушку на место.

Я наблюдал за этой сценкой, как взрослый следит за соперничеством детей.

– Что вы еще намерены делать? – спросил я.

– Я уже пригласил Х'Нурра, своркмиддлского дознавателя. Он и двое городских стражников отправятся в Беркен и все выяснят.

Я знал Х'Нурра со времен Лернея и высоко ценил его способности следователя. Тем не менее я сказал:

– Лучше этого не делать, Старейшина.

– Почему? – удивился сворк.

– Люди – странные существа, – сказал я. – Человек всегда уверен в своей правоте. Если он обидел кого-то, то сам же и считает себя оскорбленным.

– В этом нет смысла, – возразил сворк.

– Верно. Но таково поведение людей. Кто-то попытался отравить ваш город. Следы ведут в Беркен, вы хотите начать поиски там. Но стоит только своркам пересечь границу города, как люди тут же обвинят вас во всех грехах.

– Тогда что нам делать? – спросил сворк.

– Я сам отправлюсь в Беркен и выясню, откуда взялось отравленное мясо.

Старейшина хотел возразить, что, мол, расследование станет топтаться на месте. Ведь у эльфов нет телепатических способностей. Но потом он решил, что лучше не спорить. В конце концов, кто может понять эти существа?

– Вот оно, родовое гнездо! – провозгласил я, окидывая старинную усадьбу взором, затуманенным воспоминаниями. – Как приятно вновь вернуться под своды этих деревьев.

Франсуаз с подозрением взглянула на меня:

– Ты, кажется, говорил, что никогда раньше здесь не был?

– Это правда. Наши родовые имения разбросаны по всем уголкам света. Но такую трогательную фразу нельзя было не произнести. Кстати, Френки – а где здесь вход?

Живая изгородь тянулась и тянулась перед нами, словно череда бесконечных дел, которые ты намереваешься сделать утром в понедельник, а возишься с ними до субботы.

– Разве нас не должны встречать, – спросила девушка.

– Кто?

– Слуги.

– Мы, эльфы, не признаем слуг. Слуги вечно сплетничают о своих хозяевах да таскают серебро, когда за ними не смотришь.

Я спешился:

– Они с готовностью отказываются от ночного сна, лишь бы вдоволь помечтать, как будут перерезать господину горло. Знаешь, кто верховодит во всех революциях? Слуги!

С этими словами я приблизился к живой изгороди и принялся пристально ее осматривать.

– А знаешь, Френки, карта не лжет, – сообщил я.

– Как же!

Франсуаз замахала у меня перед носом огромным ли­стом.

– Жаль, что ты плохо училась в школе, – заметил я. – Ты машешь картой с такой энергией. Знай ты основы аэродинамики, смогла бы перелететь через изгородь. Как на дельтаплане. Франсуаз замерла.

– Эродинамики? – спросила она. – Ты надо мной издеваешься?

– Нет, – сказал я, опускаясь на колени перед изгородью. – Вот если бы я говорил о «порнодинамике», это была бы шутка.

– Не обращайся со мной, как с дурой, – возразила девушка. – Я прекрасно знаю, что такое «дельтаплан».

– Разумеется. По-твоему, это план, который идет сразу за «альфа» и «браво». Франсуаз хмыкнула:

– Все же ты надо мной издеваешься. Я встал, отряхивая траву с колен:

– Въезд был здесь, Френки. Только он зарос.

– Им так долго не пользовались?

– Да, год или два. Этого времени хватило, чтобы его поглотила живая изгородь. А какой-нибудь нерасторопный гоблин из службы дорог все продолжал подравнивать кусты. Если не боишься порвать шортики – то вперед.

Я перебрался через живую изгородь и ступил на дорогу. Вернее, так было отмечено на карте, на самом же деле я оказался в густом подлеске, в котором вполне могла спрятаться парочка гиппопотамов.

– Эй! – воскликнула Франсуаз. – А мне не поможешь?

– Разумеется.

Я вернулся, наклонился над живой изгородью – она была довольно низкой – и обнял девушку за талию. Затем я легко поднял ее и перенес на другую сторону.

Франсуаз довольно зарделась – ей нравятся подобные знаки внимания.

– Не забудь, – бросил я через плечо, – привязать куда-нибудь наших верховых ящериц и захватить багаж.

Не волнуйся – скот здесь не крадут, у фермеров это не принято. А вот чемоданы могут распотрошить.

Рот Франсуаз распахнулся от удивления – ведь и наши скакуны и вещи остались по другую сторону изгороди, а я уже направлялся к дому.

– Эй! – закричала девушка. – А как же вся эта лекция про слуг?

– Эльфы не признают слуг, – с достоинством отвечал я. – Но это не значит, что мы согласны сами делать всю грязную работу.

– Когда ты пригласил меня на природу… – пробурчала Франсуаз, пыхтя от натуги (но я же не заставлял ее тащить все чемоданы сразу, могла бы и два раза сбегать), —…я не думала, что стану заниматься поднятием тяжестей и продираться сквозь джунгли.

Девушка свалила все чемоданы в центре холла и уселась на них, как воин на поверженном чудовище.

То, что окружало ее, и впрямь мало походило на родовую аристократическую усадьбу.

Согласно традициям Золотого леса, дома здесь не строили; их выращивали из живых деревьев. За те несколько лет, что имение оставалось без присмотра, оно превратилось в настоящие заросли.

– Не смотри, что неказисто, – заметил я. – Скоро из столицы пришлют работников – не слуг! К вечеру ты не узнаешь этого места.

Я сложил руки на груди и погрузился в медитацию. Задача, которую предстояло решить, требовала полной сосредоточенности.

– О чем ты думаешь? – спросила Франсуаз.

– Перебираю в уме список дел, которые ты должна выполнить… Главное – ничего не забыть, я этого себе не прощу. И запомни – на публике ты обращаешься ко мне «сэр».

– Мне показалось, ты говорил про официальный ви­зит.

Широкая стойка бара хранила на себе следы тысячи кружек, выпитых и разлитых здесь его посетителями.

Франсуаз устроилась за ней с видом завсегдатая, закинула ногу за ногу и с любопытством оглядывала зал.

– Иногда, Френки, – ответил я, – подобные встречи лучше проводить вне деловой обстановки.

Толстый трактирщик, с лысой морщинистой головой и широкими плечами, поглядывал на нас недовольно, словно в его обязанности входило отпугивать посетителей, а не привечать их.

– Послушайте, милейший, – обратился я к нему. – Когда обычно приходит комендант Линден?

– Когда приходит, – голос содержателя таверны гудел, как ветер в печной трубе, – тогда и приходит. Он отвернулся и стал протирать кружки.

– Этот хам даже не спросил, что мы будем пить, – прошипела Франсуаз.

– Мы чужаки, он не собирается нас обслуживать.

– Вот как.

Девушка легко вскочила на стойку, уселась на нее и плавно повернулась на крепких ягодицах.

– Не получится, Френки, – я покачал головой. – Он же стоит спиной.

Трактирщик озадаченно обернулся, и Франсуаз уперла носок своего сапожка прямо в его жирное горло.

– Они всегда поворачиваются, – пояснила демонесса. – А теперь, мальчонка, есть у тебя медовый нектар?

Подобная сценка для этого заведения явно была необычной. Впрочем, глаза хозяина полезли на лоб не от удивления. Я спрашивал себя – как у него изо рта еще не вывалился язык.

Впрочем, наверное, и хорошо, что этого не произошло. Вряд ли кого-то могло бы порадовать подобное зрелище.

– Не советую брать нектар, – заметил я. – Пчел здесь мало, мед паршивый. Лучше закажи кленового сока.

– Ты слышал? – ласково проворковала девушка.

Трактирщик был бы и рад ответить, но стройная нога Франсуаз пригвоздила его к стене. Он попытался кивнуть, но делать этого не стоило – бедняга только сильнее сжал себе же горло и едва не потерял сознание.

– Значит, услышал!

Франсуаз поджала ноги и пружинисто поднялась на стойке. Резким, громким шлепком она ударила хозяина ладонями по ушам.

– Помогает от глухоты, – пояснила она и как ни в чем не бывало вновь опустилась на свой табурет.

Если в голове у трактирщика и оставались мысли, то состояли они из разрозненных слов, сплошь непечатных. Впрочем, это не помешало ему наполнить две кружки и подать нам.

– А говорят, что здесь живут настоящие парни, – заметила девушка, утыкаясь носом в свой сок. – Ни один из них даже не встал, чтобы помочь приятелю.

Девушка не ошиблась. Несмотря на то что к этому времени зал таверны был почти полон, никто из посетителей не двинулся с места.

Все, что они сделали, – это повернули лица к стойке, а потом так же молча вернули головы в прежнюю позицию.

– Так это ж они сами так говорят, – усмехнулся я.

Кленовый сок был выше всяких похвал; я сказал бы об этом трактирщику, но мне показалось, что он сейчас не оценит комплимент.

– Остальные же кличут их иначе… Мне не хотелось произносить при девушке малопристойное название.

– Пожирателями навоза? – сказала за меня Франсу­аз, делая очередной глоток. – Да, скотоводов никто не уважает – ни воины, ни торговцы… Знаешь, Майкл, – она повернулась ко мне и положила мне на колени правую ногу, – шестеро парней сбежали от меня на первом свидании. Наверное, им не нравятся мои манеры? А вот с тобой я чувствую себя свободно.

– Скорее всего, это потому, что я не твой парень, – ответил я, возвращая ее ногу на место. – А вот и старина Джоэл. Веди себя прилично.

Комендант Линден был маленького роста, с лисьим лицом и холодными, пустыми глазами, какие бывают у рыбы, слишком долго пролежавшей на лотке у торговца.

Офицер остановился в дверях, обмениваясь приветствиями со своими знакомыми.

– Джоэл, как и я, воевал в Лернее, – произнес я. – Получил три награды. Потом местные власти предложили ему должность коменданта, и он остался.

– Не захотелось снимать мундира?

– Скорее наоборот. Джоэл не был полевым командиром; он занимался тактическим планированием.

– Так вы, эльфы, называете разведку?

– Скорее, военную контрразведку. В мирные времена таких должностей у нас нет – всем ведает Высокий Со­вет. Вот он, подходит. Говорить буду я. Привет, Джоэл! Как у тебя дела?

– Доброго дня в Золотом лесу, – отвечал Линден, приближаясь к нам. Так здесь принято здороваться. – Не думал, что встречу тебя здесь, Майкл, в этой глуши.

– Это Франсуаз, моя помощница… Мы заказали по кленовому соку и собираемся выпить еще. Кстати, с тебя причитается, Джо, поэтому платишь за всех.

– С меня? – Линден выглядел озадаченным.

– А ты как думал? Разъезжаешь здесь на вороном коне, войсками командуешь, а как понадобилось послать кого-то, чтобы подыхать, со скуки на чертовом собрании, так выбрали меня.

Я постучал костяшками пальцев по пустой кружке, давая знак бармену, что пора повторить.

Несмотря на присутствие представителя власти, трактирщик не стал второй раз рисковать своим горлом, и вскоре я смог пригубить вторую порцию.

– Значит, ты будешь ходить в парадном мундире, делать настоящее дело, а мне выпало обниматься с ордой вшивых скотоводов да обсуждать, почему редька не удалась. Нет, Джоэл, сегодня ты платишь.

На лице Линдена промелькнула неясная улыбка – так на глубине озера можно увидеть тень от вильнувшей рыбы.

– Значит, я плачу. Впрочем, Майкл, ты тоже сделал сегодня немало… – он помедлил, чуть-чуть, почти неуловимо для слуха, произнес: – …дел. И мне как раз надо поговорить об этом с констеблем Уотертауном. Он не пришел в восторг от грязевого купания. А вот и он… Простите меня. Попробую все загладить.

Он отошел от стойки. Массивная фигура Уотертауна уже высилась в дальней части зала, как памятник человеческому самодовольству.

– Кто из них выше? – спросила Франсуаз, провожая Линдена взглядом.

Девушка успела раздобыть соломинку и теперь потягивала кленовый сок через нее.

– Никто. Вечное соперничество между армией и полицией. К тому же Джоэл эльф, а ты сама видела, как сильно здесь любят приезжих.

– То есть они друг друга терпеть не могут?

– Уотертаун? Пожалуй, он недолюбливает коменданта. А Линден – эльф.

– И что это значит?

– У эльфов не бывает ни друзей, ни врагов… Равно как и чувств, которые могут быть с этим связаны. Франсуаз посмотрела на меня с интересом.

– Здорово, – сказала она и, вынув соломинку, облизала ее языком. – Знаешь, Майкл, наверно, я стану тебя хвалить. Твое настроение улучшится, и ты не будешь увиливать от нашего договора.

– А я заслужил конфетку?

– Конечно. Возьмем твоего приятеля, Линдена. Держу пари, он все штанишки описал, так ему хотелось посидеть на этом Совете ленд-мордов.

– Но он не имеет на это права. Он служит городу как комендант, поэтому не может представлять здесь Страну эльфов.

– В точку, щеночек. И вот, мальчуган Линди сидит и весь исходит слюной. Как же, такое торжество, а его там не будет. "Само собой, он начинает ненавидеть тебя.

Франсуаз пожала плечами. Мне стало интересно – так бывает у всех девушек, или только у нее это движение выходит таким сексуальным.

Раньше я не обращал внимания.

– Мол, явился черт-те откуда и прямиком в Совет. Тебе не с руки с Линди ссориться, а все ведь к тому идет. Тогда ты делаешь иначе: приходишь и переворачиваешь все с ног на голову и получается, что это тебе достались одни объедки. И он купился. У бедняжки от радости даже фонарики в мозгу загорелись. К Уотертауну полетел, точно к невесте в первую брачную ночь.

Правда, разговор двух офицеров, развернувшийся вдали от нас, мало походил на встречу влюбленных.

Уотертаун что-то энергично доказывал да так при этом размахивал кулаками, что еще немного – и принялся бы заколачивать Линдена в пол, точно гвоздь, тем более что тот был чуть ли не вдвое ниже его.

Франсуаз проследила за моим взглядом:

– Вот-вот. Какой же ты у меня коварный. Теперь эти двое поругаются. Первое, за что получит на орехи твой Джоэл, – он чертов эльф и пусть не устанавливает здесь свои порядки. Комендант примется защищать родную страну и минут через десять будет готов с тобой целоваться, как с братом-эльфом, встретившимся ему среди тупого местного быдла.

– Френки, – восхищенно произнес я, – какая же ты умная. Сделала пересадку мозга?

– Майкл, ты умеешь нахамить девушке. – Демонесса сказала это таким тоном, словно произнесла еще один комплимент. – Но не думай, что я от тебя так просто отстану.

К вечеру начало холодать; мы вышли из переполненного трактира, и улица встретила нас нежными ароматами роз.

Франсуаз зябко поежилась, ее изящные пальцы обхватили красиво очерченные плечи, окажись поблизости фотограф из порнографического журнала, он тут же начал бы щелкать камерой.

– Холодно? – заботливо спросил я.

– Немного.

– Брось. Мне отлично известно, что ты притворяешься. Как-то на моих глазах ты проплыла три сотни футов подо льдом, и воду тебе, само собой, никто не подогревал.

Франсуаз посмотрела на меня с бешенством, которое плохо вязалось с образом робкой, озябшей девушки.

– Не напоминай мне об этом, Майкл. Я была права-Не следовало тогда нырять. Но кто же мог знать, что там есть эта чертова тропа.

– Я знал, Френки.

Я снял с себя парадный эльфийский камзол и набросил его на плечи красавицы. Франсуаз мечтательно потянулась:

– Иногда ты ведешь себя как принц из сказки… Но стоит мне зазеваться, как я оказываюсь перед кучей навоза с лопатой в руках, а ты скачешь себе в закат на белом коне.

– Такова судьба всех Золушек, Френки. Думаешь, принц женился на Синдерелле из-за того, что пару раз проскакал с ней по танцевальному залу? Нет, фея-крестная рассказала ему, как хорошо Золка умеет чистить кастрюли.

– Но почему в сказке об этом не сказано?

– Сказки пишут для Золушек, ежевичка. А сочиняют их принцы.

– Странный все-таки этот человек, Линден, – заметила Франсуаз.

Засыпающий город оставался позади, Золотой лес принял нас под шелестящие своды.

– Почему? – спросил я.

– Он боевой офицер. Ты сам сказал, что его трижды награждали. Но вот он здоровается с нами, говорит, удаляется, а такое ощущение, что никто к стойке и не под­ходил. Будто его просто не было.

– Наверное, все из-за его подготовки. Он бывший контрразведчик, привык выглядеть незаметным…

Мне не хотелось говорить о Линдене.

Франсуаз пожала плечами, и только теперь я заметил, что обнимаю ее за талию.

Ни дать ни взять пара юных влюбленных, которой после трех месяцев усилий удалось наконец понять, куда надевают презерватив.

Да, флиртовать с такой девушкой опасно – и я дал себе слово, что немедленно положу этому конец.

– Будем спать вместе? – деловито осведомилась Франсуаз.

Ее прямота меня покоробила.

Еще больше меня возмутило слово «разумеется», которое я изловил на лету, скомкал и выбросил через плечо.

– Даже не знаю, что тебе и ответить, – промолвил я. – Разве все так должно происходить? Где же ухаживания, полная луна, томления влюбленных?

– Зачем нам полная луна? Я демон, ты эльф, мы же не оборотни. А что по части томлений и ухаживаний – оставим их для неудачников.

– Знаешь, клубничка, – произнес я. – Мне следует написать докладную записку в Даркмур.

– Это элитная школа, где ты учился?

– Да. Нам преподавали разные дисциплины, но ни один курс не был посвящен тому, как отделаться от сексуальных домогательств.

Франсуаз засмеялась глубоким горловым смехом:

– Когда мы приедем, я тебя научу, щеночек. Надеюсь, кровать в усадьбе достаточно широкая.

– Единственная кровать, на которую ты ляжешь, сучка, – это больничная койка. И тебе долго не придется с нее вставать.

Благонамеренный читатель, наверное, сочтет, что именно я произнес эти слова.

Не стану спорить – в точности такого отпора заслуживала Франсуаз за свои грубые, можно даже сказать, недостойные домогательства.

Однако, к стыду своему, должен признать, что честь вымолвить сию достойную речь выпала молодому парню, который преградил нам дорогу.

– Чего? – удивилась Франсуаз.

– Я сказал, – голос незнакомца понизился, но не от смущения, а в попытке прозвучать более внушительно, – нечего делать в нашем лесу эльфийским шлюхам. И тем более заходить в трактир.

– В трактир? – еще сильнее удивилась Франсуаз. Я почесал нос:

– Видишь ли, шоколадка. Я как-то забыл тебя предупредить. Здесь не принято, чтобы женщина появлялась в злачных местах.

– Место бабы на кухне! – проревел парень.

Видимо, он был еще очень юн – гораздо моложе, чем делали его загар, мускулы и вечерние сумерки. Голос его еще не установился, и он сам вздрогнул от рева, который только что изрыгнул.

– Девка должна носить юбку, вести дом и слушаться мужа!

Из-за стволов деревьев вышло еще пятеро парней. Я решил, что не стоит спрашивать, какого они мнения придерживаются о взаимоотношениях полов.

– Кто это? – негромко спросила Франсуаз.

– Не обращай внимания. Просто молодежная банда расистского толка. Называют себя «очистителями». Видишь у них татуировку в виде черепа? Сейчас им просто не с кем подраться… Расслабься. Они же на меня не нападают.

– Что же до тебя, эльф, – обратился главарь ко мне, – то можешь убираться подобру-поздорову. Нам плевать, чем вы там у себя занимаетесь.

– Все вы небось под каблуком у своих шлюшек, – крикнул кто-то сзади.

– Точно! Так что ты уж и так достаточно наказан. Проваливай. А сучке этой мы сейчас преподадим… пару уроков.

Достойные молодые люди загоготали, не оставляя ни малейших сомнений в своих грязных намерениях даже у такого благовоспитанного человека, как я.

– Мне ужасно стыдно оказаться в одной компании с Джоэлом и Уотертауном, – негромко пробормотал я, – но не могу не сказать: мы в этом возрасте не были такими.

– Да, – подтвердила. Франсуаз.-Иначе не дожили бы до совершеннолетия.

– Друзья мои, – добродушно обратился я к собравшимся. – Все это недоразумение. Подумайте сами, ну как можно отправлять на кухню такую девушку? Представьте, что она там приготовит. Вот вы стали бы такое есть?

Я посмотрел на их заводилу.

– Какая подлость, – прошептала Франсуаз. – Я умею фехтовать, стрелять, петь, составлять корпоративные контракты. Единственное, чему я не училась, эго готовить. И ты будешь всегда тыкать меня в это носом?

– Мы ее научим, – мрачно пообещал парень. – По-своему.

– Ладно, скворец. – Франсуаз решительно вышла вперед. – Ты мне надоел. Пошел прочь, пока еще можешь.

Юное дарование попыталось что-то возразить, но Франсуаз не из тех, кто любит длительные дискуссии. Она ухватила собеседника за нос двумя пальцами и резко свернула сей орган на сторону.

Прежде чем парнишка успел поблагодарить девушку за это благодеяние, она с громким хрустом вернула ему нос на место.

Молодой человек схватился за лицо, тщетно пытаясь определить, в какой раз ему было больнее – в первый или во второй.

– Кто-нибудь еще хочет? – спросила Франсуаз.

– Шлюха! – закричал кто-то из собравшихся и тут же поспешил спрятаться за спины остальных.

Парень, которому только что вправили нос, поднял глаза. Он был сыном грубого фермера и привык к боли – но не от женщины.

– Ведьма, – прохрипел он. – Сейчас ты получишь у меня, ведьма.

Чувственные губы Франсуаз изогнулись в недоуменной гримасе.

Будучи демонессой, она не может быть колдуньей; с тем же успехом можно единорога обозвать минотавром.

Однако обладателю сломанного носа новая идея, очевидно, понравилась. Он обернулся к своим сотоварищам и взмахнул кулаками.

Все они вдруг начали скандировать:

– Ведьма! Ведьма! Ведьма!

– Мне это не нравится, Френки, – пробормотал я.

– Еще бы, – огрызнулась девушка. – Слушайте вы, недоумки. Если через минуту вы не провалитесь все под землю – ваши папаши уже никогда не станут дедушками.

– Чертова колдунья! – кричали они. – Покажи ей, Келес!

Так, без сомнения, звали главаря.

– Френки, – заметил я, – ты слишком сложно сформулировала. Но постой…

Я отступил назад и приложил пальцы к вискам. Мне надо было вспомнить.

– Слишком сложно? – огрызнулась Франсуаз. – Сейчас поясню.

Демонесса сделала шаг вперед и оказалась прямо перед главарем. И положила руки ему на плечи.

Инстинкта самосохранения в мужчинах меньше, чем в женщинах, – его перебивает гордыня. Однако любой парень, оказавшись в подобной ситуации, автоматически дает стрекача – если, конечно, не надел с утра свинцовых трусов.

Однако Келес ничего не замечал. Перед ним стояла красотка выше его на голову, однако парень не только не смотрел на нее, но даже обернулся к своим спутникам, продолжая кричать.

Колено Франсуаз врезалось ему между ног.

Удар не был настолько силен, чтобы повредить крикуну его шары, однако Франсуаз его явно не пощадила.

Келес остался стоять, даже не пошевельнувшись.

– Проклятая чародейка! – проревел он. Франсуаз озадаченно повернулась ко мне.

– Майкл, – спросила она, – я что-то пропустила? Или теперь парни хранят яйца дома, в холодильнике?

– Френки, – негромко произнес я. – Беги со всех ног.

И в этот момент я понял, что могу по уши в нее влюбиться.

Излюбленное развлечение Франсуаз – гладиаторские бои, причем вовсе не в роли зрительницы.

Я отлично знал, что она может шутя распотрошить всех деревенских драчунов, даже если они сбегутся со всей округи. И ей даже не потребуется для этого оружия.

Келес и его дружки явно напрашивались на неприятности, а Франсуаз не из тех, кто откажет в такой любезности.

И тем не менее.

Девушка развернулась и ринулась бежать с такой скоростью, что за ней вряд ли угнался бы верховой грифон.

– Ведьма! – неслось по лесной тропе.

Франсуаз пронеслась мимо меня туда, где в предзакатных сумерках темнели городские ворота. Я повернулся, чтобы последовать за ней.

Я не боялся подставлять спину Келесу и его спод­вижникам. Я знал – опасность грозит нам не с этой стороны.

Но было поздно.

Франсуаз сделала еще шаг и упала, распластавшись по земле. Я остановился перед ее телом, опустив руки. Я знал, что ничем не смогу ей помочь.

Серый туман начал подниматься из изумрудной травы. Он был таким вязким, что казалось – дотронься до него рукой, и он прилипнет к пальцам.

Франсуаз попробовала встать на ноги.

Каждый мускул ее прекрасного тела напрягся. В глазах сверкнула яростная решимость.

– Что же ты не помогаешь своей шлюшке, эльф? – закричал Келес.

Ему хотелось, чтобы его голос звучал издевательски.

Парень мешал мне сосредоточиться, поэтому я врезал ему в челюсть. Очевидно, древняя магия Леса не давала защиты против неведьм.

Он кувыркнулся так весело, словно мы с ним репетировали этот номер как минимум месяц.

– Эй! – воскликнул он, приземлившись на корень дерева. – Дерись по-честному!

Что непорядочного было в прямом хуке, он так и не объяснил. Наверное, то, что ударили именно его.

В любом случае, Келес не вскочил на ноги и не попытался показать мне, как следует вести честный пое­динок. На всякий случай парень остался лежать.

Я ожидал, что товарищи придут на помощь своему главарю. Но тут новое событие отвлекло их внимание – да они и сами не очень-то стремились в бой.

Три силуэта выступили из хлопьев тумана.

Их нечеткие очертания дрожали, как утренняя дымка. Я не мог понять, были ли то настоящие облачения, закрывавшие фигуры и лица троих неизвестных, или ядовитое марево, исходившее от земли, набросило им на плечи свою завесу.

– Вот они! – торжествующе закричал Келес, хотя позицию, в которой он в тот момент находился, никто не смог бы назвать победной. – Духи нашего Леса! Они защищают нас от ведьм и их мерзкого колдовства.

Франсуаз медленно поднялась на ноги. Ее прекрасное лицо горело бешенством.

– Вы сильно пожалеете об этом, все трое, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

– Ведьма, – прошептали хранители Леса. – Ведьма.

Было невозможно определить, кто из троих произнес эти слова, казалось, они говорили одновременно.

Франсуаз нанесла сокрушительный удар по одной из неясных фигур. Такой хук мог вышибить дух из крепкого бычка. Но рука девушки прошла сквозь туман, не причинив никакого вреда призрачной твари.

– Их нельзя убить, – засмеялся Келес. – Они всемогущи.

Вязкий туман стал подниматься все выше. Он обхватил руки девушки, обвился вокруг ее стройных обнаженных ног.

Франсуаз попыталась дернуться, но смертельные объятия марева крепко держали ее.

– Как мы поступим с ведьмой, братья мои? – спросил один из призраков.

– Распилим ее, распилим ее, – раздались голоса в от­вет.

– Они всегда пилят, – радостно пояснил Келес. – Это он просто так их спросил, для порядка.

Сверкающая двуручная пила появилась в руках главного хранителя. Холодный свет луны играл на крупных зубцах.

Франсуаз дернулась еще раз; нити тумана дрогнули, но лишь затем, чтобы крепче впиться в руки и ноги девушки.

– Давайте перевернем ее, – провозгласил главный Хранитель. – Ибо люди пилят деревья стоящими, мы же поступаем с ними наоборот.

– Первые поселенцы не знали, что Лес волшебный, – сказал Келес. – Они рубили золотых гигантов. Духи до сих пор этого не простили.

Призрак повел в воздухе рукой.

Нити тумана зашевелились, словно были живыми. Впрочем, кто знает? Они заставили Франсуаз опрокинуться на спину и поддерживали ее тело в нескольких футах над землей.

– Кто будет пилить? – вопросил главный из духов.

– Я, – поспешно ответил один из его спутников.

– Ты пилил в прошлый раз, – возразил другой.

– Они постоянно… – начал молодой человек.

– Келес, – перебил я его, – разве я просил лекцию по истории?

Я подал ему руку, он встал, и я врезал ему снова. Это дало моему новому другу хороший стимул помолчать.

Духи не обернулись.

Я сделал шаг и поравнялся с ними. Мое тело прошло сквозь расплывчатые фигуры, и я оказался рядом с распростертой в воздухе демонессой.

Я взял ее за руку.

Призрачные тела Хранителей содрогнулись, подхваченные ветром. Длинная пила рассыпалась на тысячи сверкающих осколков, которые растаяли в прохладной ночи.

– Мерзкая ведьма, – прошептал главный из духов. – Не дает распилить себя.

В то же мгновение с неба ударили молнии.

Они были яркими, как само воплощение света. Первая поразила Келеса; остальные обрушились на его товарищей.

Серый туман исчез; я помог Франсуаз встать на ноги.

Моя спутница осмотрела дорогу. Призраки исчезли, словно никогда и не существовали, разве что в нашем воображении.

– Они мертвы? – спросила девушка, указывая на Келеса и его парней.

– Нет, – отвечал я. Просто наказаны. За то, что посмели играть с древним колдовством.

Только сейчас я понял, что все еще держу Франсуаз в объятиях. Наши глаза встретились, и мы поспешно отстранились друг от друга.

– Это глупо, – пробормотал я. – Мы не должны шарахаться в стороны, как пара пятиклашек. Франсуаз хмыкнула.

– Ты хочешь сказать, что мы уже давно стали любовниками, – прошептала она. – Это так, но то, что случилось сейчас, было гораздо больше чем секс…

Девушка тряхнула волосами.

– К гномам глупые мысли. Кстати, Майкл, а что здесь, собственно, произошло?

Я присел на толстый, выступающий из земли корень.

– Древнее колдовство. Его сила основана на разделении – отсюда и пила. А вовсе не потому, что первые поселенцы рубили здесь деревья.

Девушке не хватало места, и я подвинулся.

– Когда я взял тебя за руку, мы объединились. И это разрушило колдовство. Отсюда и чувство неловкости, которое мы испытали, – и ты, и я не любим эмоциональное сближение.

Франсуаз присела рядом со мной.

– Гном побери, – пробормотала она. – Я ведь должна была вспомнить. Могла и сама справиться. Если бы сообразила сразу, пооткручивала бы им головы.

– Оставь, – отмахнулся я. – Нас обучали этому в Даркмуре, элитной школе для эльфов. Тебе-то откуда было знать.

– Тебя послушать, так я и читать не умею. Майкл, у меня ученая степень юриста.

Могу поклясться, что я не смеялся. Я даже не улыбнулся.

Девушка наградила меня бешеным взглядом.

– Хватит гоготать, Майкл. Что ты нашел в этом смешного?

Я оглядел ее с головы до ног – начиная от роскошных каштановых волос и заканчивая черными кожаными сапожками.

– Френки, спроси у человека – как не может выглядеть доктор права, и он опишет тебя.

Демонесса посмотрела на меня с возмущением:

– К твоему сведению, я была лучшей в потоке. Каждый демон должен получить юридическую степень, прежде чем покинуть Преисподнюю. Как иначе заключать сделку на душу? Люди ведь так и норовят обмануть.

На красивом лице Франсуаз появилось горделивое выражение.

– Мне все говорили, что в большом городе я смогу разбогатеть, открыв практику. Но пока мне нравится здесь.

Девушка перевела взгляд на меня, и ее самодовольная улыбка исчезла.

– Когда мы вернемся в усадьбу, – сказала она, – придется поучить тебя вежливости. Только срежу пару бамбуковых палок.

Эта тема могла получить весьма интересное продолжение, но шум шагов, раздавшийся на дороге, заставил нас обоих подняться на ноги.

– Прекратить!

Этот окрик не прогремел как небесный гром. Возможно оттого, что шел он с земли – или же у Джоэла Линдена был не совсем подходящий для таких целей голос.

Впрочем, прекращать уже было нечего.

Франсуаз стояла, уперев руки в крепкие бедра – точь-в-точь тореадорша, только что уложившая быка метким ударом.

Или же директриса интерната, одним своим появлением наведшая порядок среди разбушевавшихся инсти­туток.

Отважные парни Золотого леса, еще так недавно хваставшиеся своей мужественностью, теперь позабыли о бахвальстве. Они были разбросаны по поляне, словно остатки кораблекрушения.