Констебль пошел по дороге к полицейскому участку, экипаж поехал к Грегори-Пейдж, а мисс Лайджест, наконец, повернулась ко мне. Ее лицо выражало искреннюю радость от встречи, и я поймал себя на том, что mebnk|mn улыбаюсь в ответ. Действительно, в день, полный неудач, было приятно вновь встретить ее, тем более, что она, как всегда, была потрясающе красива. - Добрый день, мисс Лайджест. Как ваша поездка? - Скверно, мистер Холмс. - Общество констебля вам досаждало - это легко понять. - Нет, дело не в этом. Джеферсон даже немного скрасил эти концы поездом до Лондона и обратно. Правда, он был не слишком кстати во время моих визитов. - Вы посетили кого-то, помимо нотариусов? - Да, - она поспешила избежать дальнейших расспросов на эту тему, но большую часть времени я, конечно, была в адвокатской конторе. "Скверно" относится именно к этому. - Вы получили меньше, чем ожидали? - Я не получила ничего. Не удивляйтесь, мистер Холмс, отчим на самом деле оставил мне почти все свое состояние, но адвокаты определенно не торопятся с бумагами. - Почему? - Очевидно, боятся двойной работы: кто знает, возможно, придется отписывать деньги в казну. - Не шутите так, мисс Лайджест, - сказал я укоризненно. - Мне бы хотелось, чтобы вы верили в успех того, чем я занимаюсь. - Простите, если я обидела вас, мистер Холмс! - Вы меня не обидели, мисс Лайджест. Скорее заставили беспокоиться о состоянии вашего духа. - Вам не стоит беспокоиться: если уж я пережила эти последние десять дней, наглость адвокатов не помешает мне жить дальше. - В конце концов, пока деньги не очень нужны вам. - Ошибаетесь, мистер Холмс. В Грегори-Пейдж вряд ли найдется даже тысяча фунтов наличными, а ведь мне еще предстоит оплатить вашу работу. - Ну, пока вам еще не за что платить. И я не думаю, что моя работа будет оплачиваться четырехзначными цифрами. - Поверьте, когда я снова стану свободной, мистер Холмс, количество цифр на вашем чеке не будет иметь для меня особого значения, - ее первая радость от встречи улетучилась, и она снова смотрела на меня своим стальным взглядом, вежливым, внимательным, но удивительно холодным. - А, вот и вы, Келистон! Который сейчас час? - Без четверти пять, миледи. - Распорядитесь, чтобы подавали чай, и принесите для меня чтонибудь: печенье, хлеб с изюмом, немного сыра... Ну, вы и сами знаете. Я не ела ничего с самого утра. - Слушаюсь, миледи. - Доктор Уотсон здесь? - Да, миледи. - Тогда напомните ему, чтобы спускался к чаю. Можете идти.
      Он поклонился и ушел исполнять приказания.
      Мисс Лайджест на ходу сняла шляпу и безукоризненно чистые даже после дороги перчатки. - Вас, мистер Холмс, я даже не спрашиваю, останетесь ли вы на чай, - сказала она, улыбаясь. - Полагаю, вы свободны сегодня вечером. - Да, я свободен и предлагаю вам партию в шахматы после обеда. Разумеется, если ваши дела позволят это. - У меня нет таких дел, которые я не могла бы отложить ради игры с вами. Но я боюсь, что нам не хватит времени. Почему бы не начать сразу после чая? - Я предполагал, что вы захотите отдохнуть после вашей поездки. - Наш с вами турнир и будет для меня отдыхом. Вы не представляете себе, мистер Холмс, как я рада возможности играть с вами! - Это взаимно!
      Чай был отменным, но мы оба быстро выпили его и поднялись в кабинет. Мисс Лайджест была в прекрасном расположении духа, полна энтузиазма и щедра на остроумные замечания. Расставляя шахматы, она рассказала мне о своей поездке и о деталях завещания. Я же рассказал ей о своем визите в полицейский участок. - Похоже, Лестрейд ужасно зол на вас, мисс Лайджест, - сказал я. - Я зла на него не меньше. Представьте только, каково это - ходить по городу в сопровождении полисмена! Готова поспорить, это сделали из одного только желания доставить мне неудобства! До последних событий я редко имела дело с полицией и никогда не предполагала, что там работают такие посредственности, как Лестрейд. - В этом вы, пожалуй, правы. Но, возможно, вам стоило попросить меня сопровождать вас к инспектору, и тогда он, наверняка, стал бы меньше упорствовать. Во всяком случае, я бы быстро убедил его, что вы не собираетесь сбежать. - Он так подумал? Он опасался, что я брошу все и сбегу неизвестно куда? - Он привык иметь дело с настоящими преступниками и поэтому до сих пор не может привыкнуть, что вы, будучи под арестом, пользуетесь относительной свободой. - Знаете, мистер Холмс, эту относительную свободу для меня отстоял мой отчим: он подал прошение судье, и ему не смогли отказать. Я опасаюсь, что теперь, когда его больше нет, я в любой момент могу оказаться за решеткой. - Ваши опасения напрасны: приказ о домашнем аресте предусматривает такое содержание подозреваемого до самого суда. Условия ареста становятся строже, как правило, после случая побега или каких-то других чрезвычайных нарушений. - Еще одна такая стычка с Лестрейдом, как сегодня утром, и, боюсь, у меня будет такое нарушение, - усмехнулась мисс Лайджест. - Я вам этого искренне не советую: Лестрейд обожает муштровать арестованных и учить их дисциплине. - Я уже успела в этом убедиться. Интересно, что-нибудь другое он умеет делать так же хорошо? - Он умеет допрашивать свидетелей, правда, при этом не способен ни по-настоящему вникать в произошедшие события, ни прогнозировать их. Сегодня, например, я попытал счастья и спросил у него, что сказал полиции Гриффит Флой о месте своего пребывания во время смерти сэра Чарльза... - Полагаю, инспектор не потрудился узнать у него об этом. - Да, его вдруг одолело глубокое сочувствие к судьбе несчастного молодого человека. - Боже мой, это было бы ужасно смешно, если бы так близко меня не касалось! Что же теперь делать? Неужели придется ждать возвращения Гриффита Флоя, чтобы спросить у него, где он был, когда погиб его отец? - Я сегодня попытался кое-что сделать, не дожидаясь его возвращения, но попытка оказалась неудачной.
      Я рассказал мисс Лайджест о калитке в рощу рядом с Голдентрилом и о своих умозаключениях на предмет того, каким образом Гриффит Флой мог раздобыть себе алиби. Я поведал ей и о хозяевах близлежащих домов, которые совершенно не подходили на роль укрывателей. Мисс Лайджест знала лишь нескольких из них и подтвердила, что все они действительно одиноки и чрезвычайно законопослушны. Об остальных она не могла ничего сказать. - Может быть, вы сами можете предположить, кто оказал такую услугу мистеру Флою? - спросил я ее. - Подумайте, мисс Лайджест! Возможно, у него где-то поблизости живет друг или просто приятель? Или же здесь обитает некто известный всем, кто был бы жаден до денег и не погнушался преступным соучастием? - Откровенно говоря, я не знаю, есть ли у Гриффита Флоя настоящие друзья. Однако приятелей и тех, кто оказывает ему услуги, в округе достаточно. Правда, все они живут довольно далеко от Голдентрила. Точные адреса мне неизвестны, но я могу назвать имена, а уж вы спросите хотя бы в трактире, где именно они проживают. - Погодите минуту, я достану записную книжку. Диктуйте!
      Мисс Лайджест перечислила пять имен и выразила сожаление, что ничем больше помочь не может. - Что касается известных всем подозрительных субъектов, - сказала она, - то их тут предостаточно, но они все до единого дебоширы и пьяницы. Гриффит Флой отнюдь не глуп и не стал бы доверять свое алиби таким людям. - Что ж, мне остается проверить тех, кого вы перечислили, хотя... Возможно, получится и кое-что еще.
      Мисс Лайджест с любопытством взглянула на меня, но не стала задавать вопросов. Я сделал очередной ход и откинулся в кресле. - Знаете, мисс Лайджест, - сказал я, - мне очень не хватает знакомства с мистером Гриффитом Флоем. Я вынужден как-то объяснять его поступки, пытаться понять его логику и проследить цепь его рассуждений, не имея собственного представления о том, что он вообще из себя представляет. Каков он? Что вы о нем знаете?
      Мисс Лайджест подняла брови, стараясь сосредоточиться на игре: - Он именно то, что я сказала вам при нашей первой встрече. - Это было весьма исчерпывающе, но мне бы хотелось услышать ваши пояснения, мисс Лайджест. Способен ли он, по-вашему, на хорошо обдуманные действия? Как далеко простирается его самонадеянность? Каковы его слабости?
      Она переставила фигуру и внимательно посмотрела на меня: - Я уверена, что мистер Флой способен продуманно действовать и предугадывать поступки других людей особенно там, где дело касается его интересов. Он не отличается сдержанностью, вспыльчив и нетерпелив, но, если цель того заслуживает, способен на неожиданные поступки. А интересов у него много: насколько я знаю, в Штатах он увлекался карточными играми, но здесь наш бридж казался ему смешным и он не принимал в нем участия; он любит денежные игры на бирже, бильярд и обожает тратить деньги (справедливости ради надо сказать, что жадность не входит в число его пороков); он любит женщин и привык менять их, как перчатки; еще он любит дорогое вино и хорошую еду, если вам это интересно... Он легко использует людей, если представляется такая возможность, и, вообще, предпочитает, чтобы все было под его контролем. Самонадеянность его простирается так далеко, что никто не имеет о ней полного представления: он всегда уверен в своей правоте, ненавидит проигрывать даже в мелочах и вечно думает, что рано или поздно добьется всего, чего хочет. В нем много лоска, но он не похож на избалованных столичных пижонов. Он много говорит, но никогда не договаривает. У него хорошее воспитание, но отвратительные манеры и ни капли такта... - И он способен на насилие? - Я уверена, что да, но это крайняя мера, которая ему требуется не так уж часто: он успевает получить все, что угодно, давлением и обманом. - Но ему верят? - Если это нужно ему, он заставляет поверить. - Он хороший актер? - Не думаю. Ему не требуется играть: он всегда остается самим собой и предпочитает довлеющую силу своей персоны любым другим методам. - Значит, вы говорите, Гриффит Флой может управлять событиями и заставлять других верить в то, что выгодно ему? - Да. - И он не отличается мягкосердечностью? - Нет. - Тогда я вынужден огорчить вас, мисс Лайджест. Боюсь, ваш отчим умер по вине Гриффита Флоя, и это вполне можно назвать убийством, хотя и трудно доказать.
      Мисс Лайджест растерянно нахмурилась: - Но мне казалось, доктор сказал... - Я не опровергаю слова доктора, мисс Лайджест. Я говорю вам другое: сэра Джейкоба, наверняка, можно было спасти, но Гриффит Флой намеренно не сделал этого и потому виновен в его смерти, хотя и косвенно. Должно быть, Гриффит Флой был не очень-то разборчив в словах, и у вашего отчима действительно случился приступ вследствие необычайного волнения. Однако, когда он упал и потерял сознание, мистер Флой не сразу позвал на помощь. Келистон ведь не слышал ни звука падения тела, ни стонов; он слышал лишь крики мистера Флоя о помощи и не мог знать, сколько времени прошло с тех пор, как ваш отчим потерял сознание. - Но как вы узнали, что он сделал это не сразу? - Я осмотрел комнату, пока вы с Лестрейдом беседовали внизу, и нашел пепел от выкуренной сигареты на внешней стороне подоконника, - я сделал паузу, желая получше подобрать слова. - Одним словом, мисс Лайджест, Гриффит Флой успел выкурить сигарету, прежде чем позвать на помощь. - А почему вы не допускаете, что он курил во время разговора? - Потому что в этом случае он бы стряхивал пепел в пепельницу и туда же бросил окурок. Пепельница стояла на самом видном месте посередине стола, а он судя по всему сидел на стуле рядом. - Но почему после того, как отчим упал, он стал курить у окна? Он мог бы воспользоваться этой самой пепельницей! - Курить возле умирающего человека? Думаю, даже он не был на это способен. Мистер Флой предпочел отвернуться и сделать глоток свежего воздуха.
      Мисс Лайджест в печальной задумчивости подперла лоб рукой. - Я не настаиваю на своих догадках, мисс Лайджест, - сказал я, - но они кажутся мне в высшей степени правдоподобными. - Мне тоже, мистер Холмс, и, честно говоря, я не очень удивлена. Как только Келистон сказал, что в момент кончины отчим был с Гриффитом Флоем, я стала подозревать, что он приложил свою руку к этой смерти. - Простите, что испортил ваше настроение, мисс Лайджест. - Не извиняйтесь, вы просто вернули меня на землю, - улыбнулась она. - А то все было неправдоподобно хорошо: беседа, чай, шахматы... Кстати, ваш ход.
      Я передвинул пешку. - Однако меня интересует и другое, - сказал я. - О чем заговорил Гриффит Флой с вашим отчимом, что тот так сильно разволновался? Если бы он просто вел себя некорректно и затевал ссору, сэр Джейкоб отвечал бы ему тем же. А, между тем, громких голосов никто не слышал... - Я не знаю, что они могли обсуждать. Раньше они общались почти исключительно в чьем-то присутствии и то умудрялись обменяться грубостями. - И зачем, вообще, Гриффиту Флою нужна была смерть вашего отчима? Они не любили друг друга, но одно это, согласитесь, не повод.
      Мисс Лайджест как-то странно посмотрела на меня: - Этого я тоже не знаю, мистер Холмс, - ответила она, а я внезапно почувствовал себя вблизи от чего-то очень важного. - Кроме того, вряд ли простым совпадением явилось то, что мистер Флой приехал к вашему отчиму в день предстоящей дачи последним показаний. Скорее всего, он не хотел, чтобы ваш отчим о чем-то рассказал полиции, и успешно предотвратил это. Вы действительно ничего не знаете об этом? - Нет, мистер Холмс. Если бы я знала что-то, что могло бы повредить Гриффиту Флою, уверяю вас, я не стала бы это скрывать. - Охотно верю, мисс Лайджест. Вам шах!
      Она удивленно вскинула брови и стала раздумывать над доской. - Похоже, сегодня у вас лучше получается совмещать игру и беседу со мной, - мистер Холмс, - заметила она, чуть улыбаясь. - Я и не заметила угрозы. Все же вы страшный противник! - Я говорил с вами о не самых приятных вещах, и вы были немного рассеянны. - Ерунда! Вы просто очень хорошо играете. - Я надеюсь все же, что не слишком расстроил вас своими умозаключениями. - Нет, мистер Холмс, вы даже помогли мне. Помните, как у Спинозы? Affectus, que passio est, desinit esse passio simulat que eius claram et distinctam formamus ideam.*
      Мы с ней просидели за шахматами до половины двенадцатого и успели разыграть несколько партий, прервавшись лишь для того, чтобы перекусить.
      В этот вечер мы узнали многое друг о друге. Мы говорили о древней и современной литературе, о живописи и музыке, о медицине, криминалистике и полиграфии, о многих совершенно обычных вещах, и мне было удивительно хорошо в обществе этой женщины. Она обладала быстрым умом и глубокими знаниями в самых разных областях науки и искусства. Она была интересна мне своим интеллектом и личными качествами. Как объекту аналитического исследования мисс Лайджест не было равных, и я с удовольствием изучал причудливые хитросплетения ее натуры, еще не отдавая себе отчета в том, чем это может для меня обернуться.
      9
      На следующее утро я снова застал в столовой только Уотсона. - Похоже, мы с вами снова будем завтракать вдвоем, - сказал я. - Да, похоже на то. Но на этот раз я не знаю, где мисс Лайджест. - Тогда будьте любезны, позовите Келистона.
      Дворецкий предстал перед нами по первому зову. На мой вопрос о том, где сейчас мисс Лайджест, он ответил, что не знает: - Она не давала мне никаких распоряжений, сэр. После того, как вы вчера попросили кофе в кабинет, она сказала, что я могу быть свободен, а сегодня я ее не видел. - Но она не уехала? - Нет, она не покидала дом, сэр. Я бы знал об этом. - Спасибо, Келистон, можете идти. Нам больше ничего не нужно.
      Мы с доктором позавтракали и обменялись новостями, но мисс Лайджест так и не появилась, а слуги, очевидно, не решались искать ее, боясь потревожить.
      Около половины одиннадцатого я поднялся на второй этаж и прошел в конец коридора, где располагалась библиотека мисс Лайджест. Что-то подсказывало мне, что я могу найти ее здесь.
      Так и случилось: постучав и не получив ответа, я вошел в комнату, обогнул два стеллажа с рукописями, а затем увидел большой письменный стол и, наконец, саму мисс Лайджест... Она лежала в кресле перед столом, запрокинув голову, и с пером, повисшим в пальцах. Она спала. Видимо, проработав здесь всю ночь, она так и уснула, не успев вспомнить о кровати.
      Меня охватило странное чувство: я внезапно ощутил всю глубину ее уникальности и понял, что мисс Лайджест каким-то образом вышла за рамки того, что я понимал под словом "женщина".
      Ее правильное лицо сейчас сохраняло выражение расслабленности и slhpnrbnpemh, столь редко присущее наяву ее сильной и энергичной натуре. Я вдруг понял, что улыбаюсь от чувства, близкого к умилению.
      Я смотрел на мисс Лайджест с минуту, а потом взял ее кисть за запястье, вынул перо и положил его на стол среди бумаг. Как только я опустил ее руку на подлокотник кресла, мисс Лайджест вздрогнула, вскинула голову и широко открыла глаза. Ее взгляд выражал удивление и испуг всего несколько мгновений, потом он принял свое обычное внимательное выражение. - Доброе утро, мисс Лайджест, - сказал я, улыбаясь. - Простите, я опять мешаю вашей работе.
      Она несколько смущенно улыбнулась. - Который час, мистер Холмс? - Половина одиннадцатого. - О, боже! Почему меня никто не разбудил? - Все боялись потревожить вас. - Кроме вас? - Ну, я предположил, что вы можете быть здесь. И, кроме того, я чувствую себя немного виноватым. - Почему? - Не стоило сидеть за шахматами так долго вчера, но я ведь не знал, что после игры вам вздумается провести ночь за работой, и это, согласитесь, немного искупает мою вину.
      Мисс Лайджест посмотрела на меня, потом на свое платье, заглянула в чашку со вчерашним кофе и встала. - Вы завтракали, мистер Холмс? Ах, да! Конечно, завтракали. Тогда придется расплачиваться за непредусмотрительность одиночеством во время завтрака.
      Она принялась приводить в порядок бумаги на столе. - Вам, наверное, мое поведение кажется странным, мистер Холмс? спросила она, укладывая листы в аккуратные стопки. - То, что я занимаюсь своими научными изысканиями по ночам, не заставляет вас относиться ко мне с опаской? - Нет, мисс Лайджест, - улыбнулся я. - Я лишь пытаюсь понять, когда вы спите.
      Она тоже улыбнулась после моих слов: - Мне не нужно много сна: только несколько часов, чтобы восстановить силы. Кроме того, теперь я стараюсь создавать себе как можно более напряженный график работы, чтобы не оставалось времени лежать на диване, смотреть в потолок и жаловаться на судьбу. - Но вам стоит подумать и о том, что такой режим подрывает силы, не говоря уж о здоровье. - Вы говорите, как доктор Рэй! - усмехнулась она. - Наверное, общество мистера Уотсона со временем делает с вами свое дело, мистер Холмс. - Уотсон тут ни при чем. Во мне говорят опыт и здравый смысл, мисс Лайджест. Поверьте, мой образ жизни отнюдь не отличается правильностью, и поэтому я знаю, что порой он приводит к усталости и меланхолии. - О, мистер Холмс! Я ведь целыми днями занимаюсь только тем, что доставляет мне удовольствие! Между прочим, сегодня ночью я почти закончила свою статью для следующего "Бритиш Сайенс", и она получилась даже лучше, чем я ожидала. До завтра я ее непременно закончу, и, тогда вы, возможно, согласитесь ее прочитать... - она вопросительно посмотрела на меня. - Я вижу, вас невозможно переубедить! Но статью вашу я прочитаю непременно. - Это я и хотела услышать! Но вы, по-моему, хотите о чем-то спросить меня, мистер Холмс. - А вы, видимо, научились безошибочно определять мои намерения, мисс Лайджест: вы правы, как и в прошлый раз. Я бы хотел спросить вас, jrn из слуг в Голдентриле может больше всего знать о хозяевах?
      Она пожала плечами: - Наверное, Уиксбот: он служит там с давних пор и во многом разбирается. Однако все зависит от того, что именно и о ком из хозяев вам требуется выяснить. Сэр Чарльз, например, был человеком искренним и чрезвычайно открытым и вполне мог доверять дворецкому даже какие-то свои тайны, а Гриффит Флой другого сорта человек, и с ним в этом отношении придется сложнее.
      Я кивнул: - Спасибо и на этом, мисс Лайджест. - Пожалуйста, мистер Холмс. Рада, если как-то помогла вам.
      Я отправился в Голдентрил, чтобы встретиться с Уиксботом и в очередной раз побеседовать с ним. В рамках своих попыток выяснить что-нибудь об алиби Гриффита Флоя я решил завести с дворецким доверительный разговор и спросить, не известны ли ему какие-то связи младшего мистера Флоя с местными женщинами. Принимая во внимание все услышанное об этом человеке, с моей стороны было закономерно предполагать, что он мог не особенно хранить верность своей возлюбленной, тем более что та не отвечала на его горячие чувства. Какая-то женщина, ставшая для Гриффита Флоя временной заменой предмету его страсти, вполне могла одновременно явиться и его укрывательницей. Разумеется, об истинных целях своих расспросов я не собирался распространяться и выдумал для своих вопросов благовидный предлог.
      Уиксбот тепло принял меня и легко согласился поговорить на щекотливые темы при условии, что я никогда и нигде не упомяну о том, что будет сказано. Мои заверения в этом и в том, что данный разговор может быть полезен мисс Лайджест, окончательно подкупили дворецкого.
      Однако пользы из всего этого никакой не вышло: я видел искреннее желание Уиксбота помочь мне, но он действительно ничего не знал. Я услышал, что мистер Флой очень старался убедить мисс Лайджест в своей любви, а мелкие интрижки если и были у него, то он о них ничего не знал. Однако он никогда не страдал от недостатка женского внимания и потому при желании легко мог найти кого-нибудь для мимолетного и тайного романа. Уиксбот сказал, что у сэра Гриффита когда-то была знакомая где-то неподалеку, с которой он поддерживал неопределенные отношения, а сэр покойный сэр Чарльз этого не одобрял, но ни имени, ни адреса этой женщины дворецкий предоставить не мог.
      Уиксбот с моего согласия даже пригласил свою жену, которая была женщиной скромной и в высшей степени любезной. Она быстро прониклась идеей помощи правосудию, но тоже не смогла сказать чего-нибудь вразумительного.
      На оба мои вопроса о том, могла ли какая-то служанка заинтересовать мистера Флоя и мог ли кто-то другой, живущий в доме, кроме дворецкого и его жены, располагать бoльшими сведениями о личной жизни хозяина, оба ответили отрицательно. Поблагодарив их за доверие и посильную помощь в моем расследовании, я велел не говорить никому о моих расспросах и покинул поместье.
      Следующим шагом стала попытка разыскать приятелей Гриффита Флоя, имена которых мне накануне назвала мисс Лайджест. С этой целью я отправился в трактир и выложил перед стоящим за стойкой хозяином сверкающий шиллинг. Через пятнадцать минут мой список пополнился на три пункта, и я получил исчерпывающую информацию о месте проживания всех интересующих меня субъектов, а также некоторые полезные сведения об их жизни и характере отношений с мистером Флоем. Как я понял, большинство этих людей, как и говорила мне мисс Лайджест, действительно когда-то оказывали Гриффиту Флою разные услуги и за это получили его расположение.
      Дальнейшие несколько часов я провел в разговорах с указанными лицами и в тщетной надежде узнать у них что-то, хоть сколько-нибудь соответствующее моим подозрениям. Знакомства мистера Флоя не вызвали моего одобрения: почти все посещенные мной молодые люди были ненадежны и подозрительны. Однако категорически никто из них не мог бы являться искомым укрывателем, и для такого вывода были весомые причины: четверо мужчин были женаты и провели интересовавший меня вечер со своими супругами и детьми, что было незамедлительно подтверждено кем-то из последних; один из молодых людей, вообще, находился в отъезде, что явно противоречило бы намерениям Гриффита Флоя относительно своего мнимого свидетеля; двоих из восьми не было дома, но их родные предоставили убедительную информацию о том, как и где эти люди провели вечер десятого августа; и, наконец, последний так называемый приятель быстро увязал мой вопрос со смертью сэра Чарльза и чрезвычайно испугался, тут же предоставив доказательство своего неотлучного присутствия дома в виде недостроенного сарая и велел удостовериться в его правдивости расспросом соседей. Все мужчины, как и следовало ожидать, жили далеко от Голдентрила. Но в любом случае, если кто-то из них все же помогал Гриффиту Флою, по всей логике он должен был сразу рассказать мне о том, что мистер Флой был у него в гостях вечером десятого августа, а не скрывать это, дабы потом не попасть в затруднительное положение.
      Прогуливаясь после неудачных розысков по улицам деревни, я раздумывал над тем, что еще мне следовало предпринять. Пытаясь найти изъяны в своей версии и перебирая другие варианты, я решительно не мог понять, где ошибся и ошибся ли вообще. В целом все выглядело вполне логично, но никаких фактических подтверждений найти не удавалось, и это меня беспокоило.
      На одной из улиц я увидел лавку старьевщика и, недолго думая, решил в скором будущем воплотить в жизнь старый прием, для которого в этом расследовании пока не находилось места... К немалому удивлению хозяина лавки, я предложил ему не принять старые вещи, а продать их мне. Он с подозрением поглядывал на меня из-под густых бровей, но все же за полсоверена выложил на прилавок несколько потертых штанов и многократно заштопанных сорочек. Услышав, что предложенные вещи слишком новые, он стал смотреть на меня еще менее дружелюбно и тем не менее в итоге нашел среди своего хлама грязный пуловер, имевший когда-то претензию на спортивный стиль, широкие штаны серого цвета с заплатой с одного боку вместо кармана и сюртук с такими швами по бокам, что, казалось, он вот-вот развалится на части. По моей просьбе он дополнил этот ансамбль помятой шляпой и убогими ботинками, которые выглядели еще более убого из-за своего яркого светло-коричневого цвета, над которым не было властно даже время. Видя удовлетворение на моем лице, старьевщик упаковал выбранные вещи в большой бумажный сверток и вручил его мне с видимым нетерпением.
      - Ваша теория, Холмс, очень похожа на правду, - сказал мне Уотсон, когда вечером перед обедом мы с ним прогуливались по парку Грегори-Пейдж. - Во всяком случае, она не грешит против логики и увязывает все факты воедино, - ответил я, раскуривая свою трубку. - Однако наше расследование остановилось, и я пытаюсь найти тому причину. - Причина очевидна, Холмс, - вам нужен Гриффит Флой. - Я это знаю, но, согласитесь, с моей стороны было бы непростительным сидеть сложа руки даже тогда, когда его нет. - Но что вы можете сделать? - Я могу на основе логики, здравого смысла и имеющихся фактов предположить, каково алиби мистера Флоя, а затем попытаться это алиби проверить еще до того, как он вернется. Собственно именно этим я и был занят в течение последних дней. - И что, никаких результатов? - Абсолютно никаких. Либо что-то ускользнуло от моего внимания, либо я вообще на ложном пути. - А третьего варианта быть не может? - Может. Возможно, Гриффит Флой состряпал себе такое алиби, какое мне даже в голову не приходит, и он сам понимает, что оно настолько хорошо, что можно даже поездить по стране в свое удовольствие, а потом в случае чего заявить о нем и не бояться проверки. - Но ведь, как вы сами говорите, убийство было неумышленным! Как за один или полтора часа можно было не только укрыться от постороннего глаза, но и как-то заполучить такое алиби? - В том-то и вся загадка! Не зная лично мистера Флоя, я уже невольно проникся к нему своеобразным уважением.
      Я рассказал Уотсону о том, что я предпринял в надежде найти хоть что-нибудь, и попросил его попытаться указать на причину моих неудач. Он подумал немного и признался, что не видит в моих рассуждениях никакой ошибки. - Вот и я не вижу, - сказал я, выпуская дым изо рта, - и поэтому нам остается довольствоваться моей версией, пока не обнаружится что-то такое, что бы явно ей противоречило. В конце концов, вся эта игра наугад - только способ как-то приблизить окончание расследования и освобождение мисс Лайджест. Если мне так и не удастся выяснить, какое алиби себе заготовил мистер Флой, я просто подожду его возвращения и на это время найду себе другие занятия. Я уверен, что в этом деле гораздо больше темных пятен, чем кажется на первый взгляд, и именно ими мне тоже стоит заняться. - Что вы имеете в виду, Холмс? - Хотя бы мисс Лайджест. - А что с ней? Вы думаете, она что-то скрывает? - Я в этом уверен! - Но что она может скрывать? - Я думаю, она знает, почему Гриффит Флой хотел смерти ее отчима и почему он стремился не допустить, чтобы с сэра Джейкоба полиция сняла показания. - Но Холмс! Это значит, что она знала о готовящемся убийстве, когда была у вас на Бейкер-стрит! - Нет, Уотсон, я говорю, что она знает о мотивах некоторых поступков Гриффита Флоя и скрывает это от нас, но смерть отчима была для нее неожиданным и трагическим событием. - Но зачем ей скрывать то, чего Гриффит Флой явно боится и что могло бы, возможно, подорвать его положение? Неужели она все же испытывает какие-то чувства к нему и поэтому его покрывает? - Что ж, может быть, - согласился я уклончиво, - но я думаю, мисс Лайджест тоже невыгодно, чтобы то, что она скрывает, всплыло на поверхность. В этом их интересы совпадают. - То есть они скрывают что-то, что объединяет их? - Да, какую-то общую тайну. - Господи, Холмс, что это может быть? - Я не знаю, Уотсон, - ответил я, - но вам предстоит попытаться это выяснить. - Мне? - удивился он. - Да, вам. Я хочу, чтобы вы вернулись в Лондон, пошли в какую-нибудь библиотеку с приличным архивом и просмотрели подшивки основных английских и французских газет на несколько лет назад. - Вы хоть представляете себе, сколько это займет времени, Холмс? - При терпении и старании не больше двух-трех дней. - И что я должен искать? - Я не знаю, Уотсон. - Вы шутите? Хотите, чтобы я просто полистал газеты за несколько лет в поисках чего-нибудь интересного? - Нет, вы должны попытаться найти какую-нибудь заметку о мисс Лайджест, которая бы дала возможность приблизиться к их с мистером Флоем тайне. Она принадлежит к высшему обществу, хотя и не вращается в нем регулярно, и любое выходящее из ряда вон событие в ее жизни могло быть отражено в прессе. Может быть, вы и правы, и они были помолвлены... Но вы, разумеется, должны быть готовы вообще ничего не найти. - Но причем здесь французская пресса? - Мисс Лайджест училась во Франции и провела там несколько лет. Не волнуйтесь, Уотсон, работы не так уж много: во-первых, во всех газетах вас будет интересовать только светская и хроника, во-вторых, газеты за этот год можете вообще не смотреть - если бы наша клиентка как-то выделилась недавно, об этом бы упомянули сейчас, когда она арестована.