Открытость является идеологическим, ценностным выбором обновленной России. Мы стремимся быть открытыми не только в финансово-хозяйственной сфере, но и в общественно-политической, культурной, научной. Для обеспечения эффективности и конкурентоспособности разумная открытость нужна даже самым закрытым подсистемам общества, в частности, сфере обороны и безопасности: необходимы совместные маневры, координация антитеррористических мероприятий, кадровые обмены, торговля оружием. Но наша финансовая открытость (пользуясь военной аналогией) имеет такой характер, как если бы мы функцию генштаба отдали на аутсорсинг американскому комитету начальников штабов и не имели возможности ее забрать назад – ни быстро, ни медленно, вообще ни при каких условиях.
      Абсолютная открытость едва ли оправданна. Граница с Китаем, конечно же, должна быть максимально открытой, мы в этом заинтересованы. Но если в Китае возникает эпидемия птичьего гриппа, мы должны обладать способностью быстро закрыться. Иначе все остальные, имеющие с нами частично открытые границы, закроются, не спросив нас.
      Но главное – открытость, конечно, должна быть взаимной. Если мы заинтересованы, чтобы для нас были открыты экономики партнеров, значит, партнеры должны быть заинтересованы, чтобы мы были открыты для них. Следовательно, наша экономика должна обладать конкретными сравнительными преимуществами. Например, российская финансовая система должна быть относительно более устойчивой. То есть, во-первых, суверенной, обладающей потенциалом большей автономности вплоть до закрытия в кризисные периоды. И во-вторых, способной предоставлять альтернативный и при этом полный и эффективный набор правообменных, расчетных, инвестиционных инструментов агентам международного рынка. Тогда в случае мирового финансового кризиса активы с неустойчивых западных рынков перетекут к нам, а не наоборот, как происходит сегодня.