Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Книга 2. Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам

ModernLib.Net / История / Черток Борис Евсеевич / Книга 2. Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам - Чтение (стр. 3)
Автор: Черток Борис Евсеевич
Жанр: История

 

 


      На этом поприще я вскоре преуспел: внес несколько предложений по переходу с трансмиссий на индивидуальные приводы к станкам. Еще ни один станок не успели переделать по моему предложению, а я уже стал обладателем личной книжки «ударника». Вскоре я получил авторское свидетельство на «фотоэлектрический автомат защиты электрических устройств». Тут же последовал прием меня в «Общество изобретателей СССР». Через некоторое время я предложил, и это было принято, оборудовать стапель специальными распределительными колодками для подключения дрелей и переносных ламп, а затем перевести переносное освещение на безопасное напряжение. Последнее предложение отнюдь не обладало новизной, но не внедрялось из-за отсутствия двенадцативольтовых ламп. Получив полномочия комитета комсомола, я собрал делегацию, которая отправилась на московский «Электрозавод». Комсомольцам «Электрозавода» мы смогли доказать, сколь важна их двенадцативольтовая продукция для авиации. Они очень быстро наладили выпуск дефицитных лампочек и понижающих трансформаторов. Я был премирован по случаю такого успеха ордером на кожаную куртку. Во время гражданской войны черные кожаные куртки были в моде у чекистов и командиров Красной Армии. Во времена нэпа эта мода перекинулась на пролетарскую молодежь. Я очень гордился своей честно заработанной курткой.
      Весной 1931 года возникло движение за переход на хозрасчет цехов и даже отдельных рабочих бригад. Комитет комсомола проявил инициативу и организовал молодежные хозрасчетные бригады в нескольких цехах. В нашем электроцехе тоже была сформирована хозрасчетная бригада, в которую включили и меня. Нашей бригаде из восьми человек дали ответственное задание в кратчайший срок произвести полное электрооборудование строящейся для завода автоматизированной фабрики-кухни с четырьмя обеденными залами и рестораном для стахановцев. Мы должны были сдать в эксплуатацию многочисленное электрофицированное технологическое оборудование, освещение, вентиляцию и прочее. Мы работали с большим трудовым подъемом и вместе со строителями в установленный срок сдали в эксплуатацию вторую в Москве фабрику-кухню.
      По случаю трудовой победы нашей бригады я был направлен в составе делегации завода № 22 на слет ударников молодежных хозрасчетных бригад города Москвы в Колонный зал Дома союзов. Вождь московских комсомольцев Саша Лукьянов потребовал от нашей делегации выступления с рапортом о достижениях. Выступить с высокой трибуны поручили мне. Оказавшись третий раз в Колонном зале, я получил возможность во весь голос вещать о трудовых победах комсомолии завода № 22 и нашей хозрасчетной бригады в частности.
      Вероятно, я перестарался, мой голос сорвался. Мне потом объяснили, что я «дал петуха», вместо нормальной речи вдруг пошел детский лепет на высоких нотах. Зал чуть затих, а затем грохнул смехом. Не растерявшийся в этой ситуации Лукьянов начал аплодировать, зал дружно подхватил аплодисменты. Я пришел в себя и, поощренный криком с места: «Давай, продолжай, не робей!», – нормальным голосом закончил пламенную речь. Под повторные аплодисменты я гордо сошел с трибуны. В нашей компании надо мной потешались: «Ты здорово придумал. Все другие выступления забудут, а про завод № 22 теперь слава пойдет на всю Москву».
      Страна переживала трудный период превращения из технически отсталой, преимущественно аграрной в промышленно развитую. Все, что было связано с сокращением сроков освоения новых самолетов, всячески поддерживалось и поощрялось.
      В июне 1931 года «Правда» опубликовала постановление ЦИК СССР о награждении группы работников нашего завода орденами Ленина. Среди них были Малахов и Горбунов. Их награждали за выполнение пятилетнего плана в 2,5 года! Лозунг «Техника решает все!» был дополнен новым лозунгом «Кадры, овладевшие техникой в период социалистической реконструкции, решают все!».
      В середине 1931 года КОСТР приступил к разработке серийных чертежей самолета ТБ-3. Из КОСТРа чертежи передавались в ТЕХНО – отдел технологической подготовки. Здесь проводилась расцеховка, разрабатывались технологическая документация и задания в ПРИПО – отдел, проектировавший приспособления, стапели и всевозможную технологическую оснастку.
      Вокруг программы, рассчитанной на выпуск сотен ТБ-3, нарастал и политический ажиотаж. Два раза на завод приезжал Ворошилов. В одном из цехов ему даже присвоили звание «почетного клепальщика» и дали пятый разряд.
      Заводскую конференцию комсомола весной 1931 года посетил секретарь ЦК ВКП(б) Павел Постышев. Его речь отличалась характерным «оканьем». Он призвал комсомол завода возглавить движение «Догнать и перегнать передовые капиталистические страны в технике и науке». «Авиационная промышленность, – сказал Постышев, – это та отрасль, которая способна тянуть за собой остальные, сильно отстающие от мирового уровня. Только вы, молодые, способны на такой великий исторический подвиг». Я привожу смысл речи Постышева по памяти. Она была воспринята с искренним молодым восторгом. В числе особо отличившихся я был представлен Постышеву. Спустя 25 лет из речи Хрущева мы узнали о трагической судьбе Постышева. Он был уничтожен как «враг народа» в 1939 году без всякой огласки.
      В период 1929-1933 годов практически решалась сложнейшая задача создания отечественной материально-технической базы авиации. Решения Политбюро и партийных съездов исходили из возможности военного нападения капиталистических государств на первое в мире пролетарское государство.
      Доктрина строительства и использования Военно-Воздушных Сил формировалась в те времена компетентными и думающими военными интеллектуалами, имевшими власть и право принимать решения. К ним прежде всего относились Михаил Тухачевский, Петр Баранов, Ян Алкснис и элита преподавателей Военно-воздушной академии.
      Конструкторские коллективы, объединявшиеся вокруг Туполева в ЦАГИ, не только создавали самолеты. Туполев использовал специалистов своего коллектива для организации управления авиационной промышленностью, нацеливая ее на массовый выпуск тяжелых самолетов. «Кадрам, овладевшим техникой» действительно предстояло решать задачи исторического масштаба. В высших эшелонах авиационной власти была произведена перестановка руководящих кадров. Все авиационные заводы перешли в ведение Орджоникидзе. Он начал с того, что уговорил сначала Ворошилова, а затем Сталина освободить Баранова от командования Военно-Воздушными Силами Красной Армии, поставить его во главе Первого главного управления ВСНХ, ведавшего авиационной промышленностью, и одновременно назначить первым заместителем наркома тяжелой промышленности. Начальником ВВС вместо Баранова: в 1931 году был назначен его заместитель Алкснис.
      Усиление верхних руководящих структур не снимало основной проблемы: темпы развития авиационной промышленности сдерживались острым дефицитом кадров. Не хватало рабочих, мастеров, конструкторов, инженеров. На нашем заводе создалась необычная ситуация: новые цеха, предназначенные для выпуска ТБ-3, сдавались строителями «под ключ», но работать в них было некому. Отдел кадров ежедневно принимал десятки новых рабочих. В основном это была молодежь, убегавшая от тяжелой жизни из деревень, совершенно не ведавшая, что такое работа на заводе, трудовая дисциплина, а тем более авиационная технология. Для их ускоренной подготовки в цехах создавались двухмесячные курсы, после чего шло распределение по рабочим местам. Низкая квалификация новых рабочих привела к резкому снижению качества и падению производительности труда. Создавалась прямая угроза срыва планов по темпам серийного выпуска ТБ-3.
      Начальники цехов, получив сырую, плохо подготовленную массу рабочих, требовали мастеров, технологов, конструкторов, техников и инженеров. Таких руководителей за два-три месяца в самих цехах подготовить невозможно. Требовалось решать проблему подготовки кадров небывалыми до того темпами. Горбунову Баранов обещал всяческую помощь при распределении специалистов – выпускников академии, нового авиационного института и техникумов. Но это время и время!
      Став во главе завода, Горбунов обратился к партийному и комсомольскому комитетам с требованием оказать всемерную помощь в воспитании молодых рабочих и в организации своей системы подготовки руководящих кадров.
      В том же августе 1931 года ко мне обратился быстрый на неожиданные инициативы и горячий в организационных кадровых перестановках новый секретарь заводского комитета комсомола Петя Петухов. За глаза его звали Петушок. Петушок был переполнен новыми идеями. Его предшественник – умный и спокойный Саша Васильев – был выдвинут на пост секретаря Фрунзенского райкома комсомола, и ему прочили пост секретаря Московского комитета. Васильев часто приезжал на завод и не всегда поддерживал лихие действия Петушка.
      Петушок, сославшись на авторитет Постышева, Васильева и Горбунова, объявил, что выпуск ТБ-3 – дело чести заводского комсомола. Но митингами делу не поможешь. Он предложил мне стать его заместителем и одновременно занять учреждаемую в комитете должность заведующего производственно-экономическим отделом. «Твоя задача, – убеждал меня Петушок, – в освоении ТБ-3 стать фактически молодежным заместителем технического директора. Все, кто должен осваивать этот самолет, – ребята нашего возраста. Значит, мы должны быть хозяевами производства! Ты изобретатель, быстро разберешься, что к чему, знаешь всех руководителей цехов, приберешь к рукам цеховых секретарей. Давай, а в электроцех вернуться всегда сможешь!»
      Всего полтора года я проработал на заводе. В хозрасчетной бригаде был хороший заработок. Через год я уже набирал трехлетний рабочий стаж и мечтал о электрофизическом факультете Московского энергетического института. Рабочего, изобретателя, комсомольца, да еще с путевкой завода, примут наверняка. В этом я не сомневался. Свой отказ я мотивировал тем, что электромонтер, всего только 5-го разряда, за неминуемый провал такого ответственного задания будет с треском исключен из комсомола. Петушок не отступал и пообещал мне серьезный разговор в парткоме.
      Через два дня ко мне подошел начальник электроцеха – гроза всех общественных активистов. Он объявил, что после работы я должен явиться к директору.
      Вечером Горбунов меня принял сразу. Было непонятно, зачем я ему понадобился, да еще в его кабинете один на один. Он смотрел на меня в упор внимательными черными глазами. Правильные красивые черты лица подчеркивал боковой пробор, который разделял густые и тщательно уложенные темные волосы. На голубых петлицах темно-синей гимнастерки были укреплены ромбы, означавшие высокое воинское звание бригадного инженера. На груди красовался новенький орден Ленина. Теперь я убедился в правоте тех, кто говорил: «У нас молодой, строгий, стройный и красивый директор».
      Встреча с Горбуновым была организована Петушком. Он правильно рассчитал, что авторитет директора одолеет мое упрямство. Горбунов сказал, что инженерное образование я получу через три-четыре года. Он намерен в ближайшее время создать втуз при заводе. Способные работники, имеющие среднее образование, получат высшее, не уходя с завода. Моя первая задача – познакомиться с конкретными производственными планами и ключевыми задачами основных цехов. Организовать комсомольскую деятельность так, чтобы дойти до каждого молодого рабочего.
      «Я не хочу иметь дело с безликой молодой массой и крикливыми секретарями цеховых ячеек, – сказал Горбунов. – В каждом цехе есть таланты, надо их выявить. Они должны быть примером по производительности, рационализации и качеству. Пусть молодых убеждают молодые. После работы надо задержать как можно больше людей в школах технической учебы. Найти и показать людей, которые вчера еще ничего не умели, а сегодня стали мастерами своего дела, ударниками. Всю необходимую помощь будет оказывать начальник производства завода Федор Шпак. Он возьмет на себя разговоры с начальниками цехов». За тридцать минут молодой директор меня очаровал и убедил. Он был человеком, который в процессе общения излучал энергию, заменяющую многословие.
      На следующий день я уже был не электромонтером, а руководящим комсомольским работником. Шпак ознакомил меня с техникой планирования производства и снабдил наглядными графиками, которые современная наука называет сетевыми. До разговора со Шпаком я самонадеянно думал, что знаю, чем занимается каждый цех. Теперь только убедился, что являюсь полным профаном. Шпак показал наиболее критические места, терпеливо объяснил, на что надо обратить комсомольский энтузиазм в первую очередь. Мне пришлось переменить весь образ жизни.
      Я часто бывал на заводе все три смены. Надо было с кем-то встречаться после смены, проводить цеховые собрания молодежи, обсуждать содержание стенгазет, программы техучебы, участвовать в оперативных производственных совещаниях, отчитываться о своей деятельности в комитете комсомола, выезжать в райком комсомола и на другие предприятия для обмена опытом.
      Горбунов действительно попытался организовать при заводе институт, дающий подобие высшего технического образования. Для солидности он назывался факультет особого назначения – ФОН. Почти весь партийный и комсомольский актив четыре раза в неделю до девяти вечера в полудремотном состоянии слушал лекции по высшей математике, физике, сопротивлению материалов и философии.
      В цехах полным ходом шла подготовка и уже изготавливались детали и агрегаты для ТБ-3. Чтобы получить представление об этом новом самолете, я отправился в КОСТР. Секретарь комсомольской организации КОСТРа Лариса Добровольская руководила группой внутреннего спецоборудования. С ее помощью я впервые ознакомился с конструкцией и общим устройством самолета. Для меня это были и первые уроки чтения рабочих чертежей авиационных конструкций, и знакомство с общей системой чертежной документации, внедряемой в авиастроение.
      Часто у меня не оставалось ни сил, ни времени, чтобы добраться через Москву-реку до дома, и я ночевал в комсомольской коммуне – была в те годы и такая форма общежитий.
      Несмотря на такой напряженный темп заводской жизни, мы каким-то образом находили время для коллективных посещений театров и кино. Такие походы, отвлекающие от суеты и жизненных тягот, сплачивали и сближали комсомольский актив. Запомнились «Оптимистическая трагедия» Вишневского в Камерном театре, «Поэма о топоре» Погодина в театре Революции, «Время, вперед!» Катаева -в экспериментальном, фильм «Встречный». Знаменитые на всю страну артисты считали за честь приехать к нам на завод. По таким случаям сооружалась временная эстрада в новом цехе окончательной сборки и оперные певцы вдохновенно пели классические арии перед многотысячной аудиторией, размещавшейся между полусобранными бомбардировщиками.
      Из двенадцати тысяч молодых рабочих и служащих завода половина уже были членами комсомольской организации. Возглавлявший организацию комитет пользовался в массах молодежи большим авторитетом. По сравнению с комсомольской, партийная организация завода была сравнительно малочисленной. Это объяснялось возрастным составом и небольшим стажем работающих. Выход комсомола из-под партийного влияния представлялся старым большевикам явлением опасным. Они ссылались на Троцкого, который заигрывал с молодежью под лозунгом «Молодежь – барометр революции».
      Секретарь партийного комитета Аралов был одним из ветеранов завода, работавших здесь еще со времен компании «Юнкерс». Он был выдвинут на ответственный пост партийными организациями цехов, которые видели в нем своего человека, вышедшего из рабочей массы, знающего производство и понимающего нужды рабочих. Аралов уважительно относился к комсомольским инициативам. Основной состав комитета комсомола, в том числе и я, всегда приглашались на заседания парткома и даже готовились к ним заранее, чтобы быть не пассивными слушателями, а участниками обсуждения вопросов, волновавших молодежь.
      На одном из таких заседаний парткома Аралов предложил всем членам комитета комсомола и секретарям ведущих цехов вступить в партию. Это, по его словам, должно было обеспечить партийное влияние и контроль за действиями комсомольского актива. Так я стал в 1931 году кандидатом, а в 1932 году членом ВКП(б).
      В один из дней начала 1932 года в рабочее время, что было совершенно необычно, последовал вызов в партком. Был собран партийно-комсомольский актив. К нам приехал секретарь районного комитета (тогда это был Фрунзенский райком) – Рубен. Его мы не раз видели на заводе, а я к тому же был у него и в особняке райкома на Зубовском бульваре при приеме в партию. Вместе с Рубеном вошла незнакомая нам женщина. Высокого роста, коротко стриженная, в темном «английском костюме». На вид ей было лет за сорок. Ее внешний облик ассоциировался с представлениями о строгой классной даме – грозе женских гимназии.
      Рубен сказал, что мы собраны по его требованию для ознакомления с секретным постановлением Политбюро. Он зачитал короткую выписку из документа, подписанного Сталиным. В постановлении говорилось, что завод № 22 для обороны страны имеет не меньшее значение, чем армейский корпус. Для укрепления руководства завода и обеспечения контроля за его работой со стороны ЦК Политбюро считает необходимым ввести должность парторга ЦК с одновременным возложением на него обязанностей секретаря парткома завода. Парторгом ЦК ВКП(б) на завод № 22 решением Политбюро назначается Ольга Александровна Миткевич.
      – Что касается секретаря парткома товарища Аралова, то он переходит на работу в наш райком, – закончил Рубен.
      Для Аралова и всех собравшихся сообщение было совершенно неожиданным.
      – Есть ли вопросы? – спросил Рубен.
      Все были ошарашены и молчали. Вдруг наш комсомольский секретарь Петухов встрепенулся и потребовал:
      – Пусть расскажет о себе!
      Миткевич (теперь мы поняли, кого привез с собой Рубен) встала и, спокойно переводя внимательный взгляд с одного на другого, начала рассказ.
      Родилась в 1889 году, в разорившейся дворянской семье. Принимала участие в революционном движении с 1903 года. В 1905 году вступила в РСДРП (большевиков) и начала нелегальную жизнь подпольщика. Училась в Московском коммерческом институте, а затем окончила химическое отделение Московских высших женских курсов. В 1917 году принимала участие в октябрьских боях в Москве.
      Во время борьбы с Деникиным была назначена комиссаром 13-й дивизии 8-й армии. В составе Красной Армии прошла от Воронежа до Грозного. В 1920 году была переброшена Центральным Комитетом с военных фронтов на хозяйственные. Работала в Донбассе, Николаеве и Харькове. Руководила шахтоуправлением, была директором текстильной фабрики в Ярославле. В апреле 1927 года в составе советской делегации принимала участие в первой Тихоокеанской конференции профсоюзов в Кантоне. Длительный срок была в Китае в качестве представителя Исполкома Коминтерна. Участвовала в съезде компартии Китая. В 1930 году ее отозвали из Китая в Москву. Теперь она в аппарате ЦК ВКП(б) – заместитель заведующего орготделом.
      – И вот решением Политбюро я направлена к вам на завод. Рассчитываю на вашу помощь, – закончила свое выступление Миткевич.
      – Из парткома мы расходились, уверенные в последующих кадровых перестановках. Добровольской я высказал мысль, что женщина, облеченная доверием Сталина, должна выдвигать других женщин.
      – – Среди собравшихся сегодня было только две женщины, и тебя Миткевич оделяла особенно внимательным взглядом, – сказал я.
      – Миткевич, судя по биографии, будет у нас настоящим комиссаром, – ответила Лариса. – Трудно предсказать, как она использует свой военный опыт. Жаль, что она совсем не обладает женским обаянием героини «Оптимистической трагедии».
      Действительно, во внешнем облике Ольги Миткевич и Алисы Коонен, которую мы недавно видели на сцене Камерного театра в роли женщины-комиссара, не было ничего общего.
      Кадровые перемены в партийном руководстве Миткевич начала очень скоро. Из аппарата Центрального и Московского комитетов партии и даже института Красной профессуры пришли новые люди, которыми она заменяла секретарей партийных организаций основных цехов. Был обновлен и состав аппарата парткома.
      Потом дело дошло и до комсомола. Вместо Пети Петухова вождем заводского комсомола был поставлен Николай Богданов, которого Миткевич извлекла из Московского комитета. Богданов решил, что в основных цехах надо иметь освобожденных секретарей комсомольских ячеек. Он сократил аппарат комитета, обязанности руководства производственным отделом взял на себя, а мне предложил быть освобожденным секретарем самой многочисленной цеховой организации – цеха окончательной сборки (ОС).
      С цехом я был хорошо знаком, и молодежный коллектив принял меня доброжелательно.
      Мой перевод с общезаводской деятельности на работу в цех ОС совпал с авралом по выпуску первых самолетов ТБ-3. Еще в начале года работа шла напряженная, но ритмичная в соответствии со шпа-ковскими графиками. В конце марта Горбунов собрал совещание, на котором объявил, что только что ему звонил Баранов. По поручению Сталина просит подготовить к воздушному параду 1 Мая несколько ТБ-3. Еще ни один из новых самолетов не дошел до сборочного цеха, а через месяц с небольшим надо пройти над Красной площадью! Такого еще не бывало! Договорились собрать и подготовить к параду три звена – девять машин, десятая – резерв. КОСТР получил задание срочно упростить все, что можно. Выбросить вооружение, убрать боковые бензобаки в крыльях, всякое оборудование для ночных полетов и что-то еще.
      Аврал по всему заводу даже для видавших всякую штурмовщину ветеранов был необычный. Пока он докатился до ОС, начальник цеха, всегда очень спокойный и невозмутимый Морозов, тщательно продумал технологию сборки, подготовил бригады замкнутого цикла, распределил ответственных за каждую машину. Когда агрегаты начали поступать в цех ОС, сборщики перешли на круглосуточную работу. За неделю до праздника начались облеты на заводском аэродроме. Все самолеты взлетали и садились без всяких ЧП, хотя для летчиков эти громадины были очень непривычны. Под праздник все десять машин перегнали на Ходынку – Центральный аэродром.
      1 Мая колонна нашего завода традиционно возглавляла праздничный поток демонстрантов Фрунзенского района. Мы вступили первьми на освободившуюся от войск брусчатку Красной площади. Над головами рокотали многочисленные би – и полуторопланы – самолеты-разведчики и истребители. Потом прошли несколько эскадрилий ТБ-1. Мы стараемся не спешить. Где же наши ТБ-3? Уже поравнявшись с Мавзолеем, мы неистово орем «Ура», нас приветствует сам Сталин, показывающий на небо. Сверху от Тверской накатывается неслыханный ранее рокот. Очень рискованно на высоте не более 500 метров идут четким строем, по три в звене, девять четырехмоторных гигантов. Я не видел ни Мавзолея, ни трибун, ни тех военных атташе, о которых потом писали газеты.
      К горлу подкатил комок восторга. Я кого-то хлопал по плечам, кто-то хлопал меня. Всех нас толкали и просили быстро проходить. Я видел, что спутники по цеховой колонне утирают слезы. Это были нескрываемые слезы восторга. Носовой платок понадобился и мне.
      Комсомольцы ОС были инициаторами создания заводской летной школы, планерного и парашютного кружков. При активной поддержке Горбунова на заводском аэродроме с 1931 года начала работать полноправная летная школа. Начальником школы был очень энергичный член комитета комсомола Семен Залманов. Вместе с ним и новым секретарем шумной делегацией комитета комсомола мы прорвались к герою гражданской войны командарму Эйдеману. Он был в те годы председателем могущественного Осоавиахима. Ему подчинялись сотни летных, планерных и парашютных школ. Многие выпускники этих школ пополняли военные авиационные училища, получив хорошую летную подготовку.
      У Эйдемана мы выпросили два учебных самолета У-2 (впоследствии знаменитые По-2). Кроме того, он поручил известному летчику-парашютисту Мошковскому шефство над нашим парашютным кружком, а для постоянной работы направил инструктора по парашютному спорту Лямина. Заводская летная школа начала действовать еще в 1930 году. От желающих летать не было отбоя… Инструктором в школе на общественных началах был заводской летчик-испытатель Петр Лозовский.
      Школа готовила пилотов без отрыва от производства. Комитет комсомола уделял летной школе особое внимание, всячески поддерживая инициативу начальника школы. Залманов пользовался особым расположением Горбунова, который находил средства на приобретение летного обмундирования, парашютов, учебных самолетов и всего, что требовалось для летной школы. До конца 1933 года школа подготовила более 40 пилотов-спортсменов. Многие из выпускников школы стали профессиональными летчиками.
      Одним из выпускников заводской школы был Алексей Годовиков – сын Николая Годовикова, с которым 12 августа 1937 года я навсегда простился перед его полетом на Н-209 через Северный полюс в США. Алексей Годовиков погиб в 1942 году, бросив свой самолет на таран вражеского бомбардировщика Ю-88. Недалеко от улицы академика Королева, на которой я живу, находится улица Годовикова, получившая название в память о летчике Герое Советского Союза А.Н. Годовикове. Он погиб во время войны, когда гибель летчиков воспринималась как неизбежная закономерность.
      В мирное время это чрезвычайное происшествие. Не обошлось без трагических событий и в заводской летной школе.
      Жарким июльским днем 1931 года при демонстрационном полете, выполняя фигуры высшего пилотажа на истребителе И-4, не вышел из штопора и врезался в землю Петр Лозовский. Гибель летчика – любимца комсомольцев потрясла нас всех. Возникала опасность самому существованию летной школы. К тому времени школа располагала уже и штатными инструкторами Осоавиахима. Горбунов отстоял школу – она продолжала готовить молодых пилотов.
      Более доступным и массовым, чем авиационный, был парашютный спорт. Прыжки с парашютом со специальных вышек, а затем и с самолетов стали повальным увлечением. Оказавшись руководителем комсомольской организации цеха ОС, я был обязан личным примером увлечь комсомольские массы цеха в парашютную школу. Занятия в парашютной школе начали под руководством Лямина, имевшего более 500 прыжков, в том числе и затяжных. Изучив технику укладки парашюта и проведя несколько прыжков с вышки, мы прошли облет на У-2 и с нетерпением ожидали начала настоящих прыжков с высоты 800 метров.
      Для первых прыжков мы собрались воскресным днем на заводском аэродроме. Лямин сам установил очередность для пяти первых. В его списке я был четвертым. Первым прыгал бортмеханик аэродрома; второй – комсомольская активистка нашего цеха, третьим – ударник – сборщик самолетов.
      Первые два прыжка прошли вполне благополучно. На третьем прыжке парашют не раскрылся. Совершенно потрясенные, мы бежали к месту падения нашего товарища. Он лежал в высокой траве на берегу Москвы-реки. Правая рука крепко сжимала кольцо основного парашюта, которое он так и не выдернул. Что помешало выдернуть кольцо? Лямин осторожно освободил кольцо из крепко сжатых, еще теплых пальцев. Мы помогли ему надеть на себя парашют погибшего. Лямин уговорил летчика тут же взлететь и прыгнул, доказав полную исправность парашюта.
      Занятия в школе были прерваны. Только через месяц мы снова собрались на заводском аэродроме, продолжение прыжков было разрешено. Лямин решил сделать пристрелочный прыжок, чтобы учесть поправку на свежий ветер. Пока самолет взлетал и добирался до места, выбранного Ляминым, ветер усилился. Мы увидели, что парашютиста сносит в самый дальний угол аэродрома к строившейся Карамышевской плотине. Лямин приводнился на середине реки. Купол парашюта плотно накрыл его и не давал возможности дышать, а летное обмундирование тянуло ко дну.
      Несколько заключенных – строителей плотины бросились к воде, один успел даже войти в воду и поплыть. Последовали окрики охраны «назад» и предупредительные выстрелы. Мы добежали до берега одновременно с подплывшим от заводской пристани катером. Пока вытаскивали, доставляли на берег и освобождали Лямина от парашютного снаряжения, прошло минут тридцать. Спасти его не удалось. После этого события парашютная школа практически прекратила свое существование.
      Парторг ЦК Ольга Миткевич и директор завода Горбунов часто вместе совершали обходы цехов и проводили производственные активы. Производство ТБ-3 лихорадило – вносилось большое количество изменений конструкции и состава оборудования. Двухколесное шасси заменяли на четырехколесное, меняли материал полуосей шасси, подмоторных рам, двигатели М-17 заменяли на различные модификации более мощных М-34, переделывали остекление «Моссельпрома» – так называли кабину штурмана – носовую часть ТБ-3. Конструкторы ЦАГИ носовую часть называли «морда Архангельского». Решили также убрать и подфюзеляжную выдвижную пулеметную установку, которую в ЦАГИ прозвали «штанами Надашкевича». Маломощный наружный электрогенератор с ветряком заменяли генератором с приводом от авиамотора. Было много всяческих других изменений, в том числе по замечаниям, которые в изобилии поступали из частей ВВС.
      На очередной конференции по качеству Горбунов заявил, что заводские самолеты по сравнению с эталоном, который создал ЦАГИ, перетяжелены на 800-900 килограммов. Такую потерю бомбовой нагрузки терпеть нельзя, поэтому в числе прочих мероприятий был объявлен конкурс по снижению веса. Устанавливалась премия в 100 рублей за килограмм, если предложение будет принято. Вскоре КОСТР и другие службы завода были засыпаны потоком предложений. В течение полугода самолетам удалось «похудеть» на 800 с лишним килограммов.
      Передача нашей продукции – готорых бомбардировщиков летным частям ВВС осуществлялась на заводском аэродроме довольно буднично. Экипажи воинских частей в течение двух-трех дней проводили техническую приемку трех машин и без особо торжественных проводов разлетались по военным аэродромам. Большинство самолетов уходило на запад – в Киевский и Белорусский округа.
      Летом 1933 года Миткевич предложила комсомольскому руководству будни сдачи превратить в праздники передачи могучих самолетов героическим летчикам Военно-Воздушных Сил, благо предстояла сдача нескольких десятков машин Особому Дальневосточному военному округу.
      Приемку самолетов возглавлял герой первого легендарного перелета Москва – Нью-Йорк летчик Шестаков. Он командовал на Дальнем Востоке авиационным соединением самолетов ТБ-1. Теперь предстояла замена ТБ-1 на ТБ-3. К приезду дальневосточников 18 машин были дополнительно облетаны и прошли сверхштатные осмотры с устранением всех неполадок, какие только могли отыскать.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35