Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Корридон (№1) - Мэллори

ModernLib.Net / Крутой детектив / Чейз Джеймс Хэдли / Мэллори - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Чейз Джеймс Хэдли
Жанр: Крутой детектив
Серия: Корридон

 

 


Джеймс Хэдли Чейз

Мэллори

Глава 1

Давно минула полночь. Холодная изморозь падала с темного ноздреватого неба. Глубоко засунув руки в карманы плаща и низко надвинув на глаза шляпу, Корридон шел по Олд-Кромвель-стрит. Улицы в этом секторе Сохо были безлюдны: дождь, начавшийся с вечера, прогнал пешеходов с тротуаров.

На углу улицы Корридон остановился закурить. Загораживая огонек от ветра, он внимательно прислушался, но не услышал ничьих шагов. Бросив осторожный взгляд через плечо, увидел пустую улицу, мокрую от дождя. Корридон швырнул спичку в канаву, повернул налево и поспешно зашагал по Фрич-стрит.

Вот уже двадцать часов, как у него появилось ощущение слежки, причем без каких-либо оснований. Следили два или три человека. Такое с ним случалось не в первый раз. Иногда за ним следила полиция. Во время войны, когда он выполнял задания командования, за ним следило гестапо.

Благодаря обостренному чутью ему всегда удавалось избавляться от преследователей. Но на этот раз он никак не мог представить себе, какой черт мог заинтересоваться им. По всей вероятности, это был один из недругов. Он знал нескольких человек, которые с удовольствием свели бы с ним счеты, но ведь он не прятался, адрес его всем хорошо известен, да и к тому же его нетрудно застать дома. Нет смысла так долго следить за ним. Все это интриговало Корридона, но, честно говоря, сам факт слежки ему был неприятен.

Желая проверить, не сыграло ли с ним его воображение злую шутку, он вышел под дождь, в надежде заставить своих преследователей обнаружить себя. Он сворачивал в переулки, прятался в арках, возвращался по собственным следам, но следившие за ним, видимо, были профессионалы высокого класса и ни разу не попадались на его уловки. Терпение Корридона истощалось. Рано или поздно один из них совершит оплошность и даст обнаружить себя.

«Домино-клуб» располагался почти в конце Фрич-стрит, и Корридон решил отправиться туда, заставив своих преследователей мокнуть под дождем. А если их терпение лопнет, то им придется пробираться внутрь через окна первого этажа. Так или иначе, это охладит их пыл…

«Домино-клуб» относился к тем подозрительным заведениям Сохо, где всегда можно укрыться от пристального внимания полиции или получить выпивку независимо от того, день сейчас или ночь. Когда-то здесь размещался склад вин, но фасад низкого приземистого здания выкрасили заново, в просторном зале расставили столы, покрытые стеклом, и солидные кожаные кресла, по стенам развесили зеркала. В глубине зала, позади бара, возвышалась массивная фигура Цани. Он был владельцем клуба и занимался понемногу всеми делами, которыми промышлял бандитский район Сохо. Цани был так же широк, как и высок, с лицом негритянского типа. Его костюм, сшитый у лучшего портного, галстук в крупную горошину, огромный бриллиант на мизинце правой руки шли ему, как горилле смокинг.

В зале коротали время человек двадцать – мужчины и женщины. Их головы, как по взмаху дирижерской палочки, повернулись в сторону Корридона, который спускался по ступенькам. Посетители бара притихли и только подозрительными взглядами провожали вошедшего. Военный плащ, который любил носить Корридон, широкие плечи, привычка гордо держать голову не внушали им доверия. С первого взгляда было ясно, что вновь прибывший не принадлежит к их кругу, но что он не полицейский – они тоже поняли сразу. И теперь пристально рассматривали его, пытаясь определить – кто же он?

Корридон, не обращая ни малейшего внимания на то, какое впечатление он произвел своим появлением, сразу направился к бару.

– Мне говорили, что ты вернулся, – сказал Цани, протягивая огромную потную ладонь. – Но я решил, что это брехня. На твоем месте, если бы только мне удалось убраться из этих краев, ноги бы моей больше здесь не было.

– Не давай воли своей фантазии! – усмехнулся Корридон, делая вид, что не замечает протянутой руки. – Одно виски… если это не отрава.

Не спеша он подтянул к себе табурет, основательно уселся на него и оглядел помещение. В другом конце зала худенький человечек виртуозно играл на рояле.

– Отравы не держим! – сказал Цани уже с менее любезной улыбкой. – Все только высшего сорта. Вот, попробуй немного этого. – Он подвинул к нему бутылку и стакан. Пока Корридон наливал виски, Цани продолжал: – Похоже на то, что ты был в Штатах?

– В Штатах?.. Да, но мне там надоело, и я решил переменить обстановку.

Цани прикрыл один глаз и улыбнулся с понимающим видом.

– Мне говорили другое. Похоже, флики там не такие приветливые, как наши «бобби».

Корридон отпил из стакана и посмотрел на Цани жестким взглядом.

– Я совсем не удивлюсь, если в один прекрасный день кто-нибудь заткнет твою пасть бутылкой из твоего же бара. Возможно, это буду я…

Улыбка Цани окончательно угасла.

– Ладно, ладно. Я пошутил. Хотя согласен, шутка не удалась. Я вижу, путешествие ничуть не исправило твой чудный характер.

– Мой характер таков, каков есть. Шути с теми, кому это нравится. А мне это совсем не по вкусу.

Наступило неловкое молчание, потом Цани заговорил снова:

– Как твои делишки. На мази?

– Помаленьку… – неохотно ответил Корридон. – Меня никто не спрашивал?

– Нет. Ты отсутствовал слишком долго. Народ быстро забывает своих героев, – ответил Цани, с любопытством разглядывая Корридона. – Что ты намереваешься делать сейчас?

– Это мое дело. Чем меньше ты будешь знать, тем меньше расскажешь своим приятелям-фликам. Кстати, ты не видел Роулинга? Он не справлялся обо мне?

– Он часто сюда заходит, – ответил Цани, пожимая жирными плечами, как бы извиняясь, – но никогда не заговаривал о тебе. Он быстро пошел в гору после твоего отъезда. Он теперь старший инспектор, имей в виду.

Значит, это не полиция. Если бы она интересовалась им, то сперва обратились бы с расспросами к Цани, который был одновременно и кроликом и борзой, охотящейся на кроликов. Мало кто знал, что Цани – осведомитель полиции, но для Корридона это обстоятельство давно не было секретом. Он частенько использовал его осведомленность в своих целях, чтобы избежать возможных неприятностей.

– Кто-то интересуется мною, – небрежно бросил Корридон. – За мной следили сегодня весь день.

– Ты ведь не станешь из-за этого биться головой о стенку. Гестапо охотилось за тобой в течение двух лет, но им так и не удалось поговорить с Корридоном с глазу на глаз.

– Нет, один раз меня все же поймали, – возразил Корридон, и лицо его потемнело. – Но меня сейчас интересует другое – кто?.. У тебя по этому поводу нет никаких соображений?

– У меня?! При чем тут я? Я ничего не слышал и не знаю.

Корридон пытливо посмотрел в карие глаза мулата, пожал плечами.

– Ладно… Я ничего тебе не говорил. Сам выберусь из этого… – Он допил виски, заплатил и оттолкнул табурет. – Я задержусь здесь ненадолго… На улице сыро.

– Чувствуй себя, как дома. Может, тебе нужна девушка?

– Это уже мне не по зубам, – цинично ухмыльнулся Корридон. – И потом, твои девушки… Я их слишком хорошо знаю. Нет, они меня не интересуют.

Медленно, как бы нехотя, он отошел от бара и остановился возле пианино. Он чувствовал, что его по-прежнему пристально разглядывают.

– Салют, Макс, – приветствовал он пианиста. Тот продолжал играть и, не разжимая губ, ответил:

– Салют!

Корридон не спускал глаз с бегающих пальцев музыканта, лицо его выражало вежливый интерес. Со стороны можно было подумать, что его заинтересовала игра.

– Ты что-нибудь знаешь, Макс?

Вместо ответа тот принялся наигрывать «День и ночь». Его тонкое лицо пришло в движение, словно пробужденное страстной мелодией.

– Тобой интересовалась одна курочка, – произнес он, все так же не шевеля губами. – Она как-то вечером приходила с Креем. Дня три назад.

Корридон, не отрывая взгляда от пальцев пианиста, сбросил на пол пепел сигареты.

– Кто она?

– Не знаю. Похожа на иностранку. Молодая, темноволосая. Зовут Жанна. Мне кажется, она у Крея в печенках сидит…

– Чего она хотела?

– Спросила, где ты живешь и вернулся ли в наши края. Я ответил «не знаю» на оба вопроса.

Корридон кивнул.

– Это все?

– Она сказала, что если я извещу Крея о твоем появлении, получу пять фунтов.

Корридон поднял брови.

– Что ж, не мешает встретиться с Креем…

– Я в вашей игре не участвую.

– Согласен. И все-таки, спасибо, Макс, ты не прогадаешь на этом.

– Я имел в виду не это. – Макс встал и отодвинул свой стул. – Я думал, ты навсегда покинул наши края. Эффи будет рада вновь увидеть тебя.

Корридон широко улыбнулся.

– Как она поживает?

– Она выросла. Если бы не ее рот, я имел бы виды на нее. У нее фигура, как у Бетти Гейбл. Просто удивительно, как изменилась эта девочка.

Корридон вытащил из кармана пятифунтовую банкноту, зажал ее между пальцами и незаметно уронил на клавиши инструмента.

– Продолжай опекать ее, Макс, – сказал он и удалился.

Покончив с песенкой «День и ночь», Макс принялся наигрывать «Любовь мужчины», и снова лицо его пришло в движение…


Крей… Корридон почти совсем забыл о Крее. Он не видел его целых четыре года. Он порылся в памяти, и перед глазами возник образ мужчины с длинными светлыми волосами, с красной бутоньеркой в петлице отлично сшитого костюма. Личность Крея всегда была несколько загадочной. Никто не знал источников его доходов. Одни говорили, что он живет за счет женщин, другие, что он шпион. Крей нигде не служил. Обычно его видели праздно фланирующим по Пикадилли, по шикарным районам Лейстер-сквер. Его не любили и ему не доверяли. В лицо Корридон хорошо знал его, но разговаривал только один раз, во время игры в покер. В тот день Корридон все время выигрывал, пока в игру не вошел Крей. После этого фортуна отвернулась от него. После третьей сдачи Корридон обнаружил, что Крей жульничает, и разбил о его башку бутылку из-под пива, украсив шулера хорошим шрамом.

Возможно, думал Корридон, Крей затаил на него злобу за тот случай? Сам он не представлял себе, как можно питать к кому-то злобу по прошествии четырех лет. Это казалось ему диким, но ведь бывают же мстительные люди… Если Крей задумал отомстить, это, конечно, опасно… «Но кто эта девушка?» – спрашивал себя Корридон, сидя в углу, под неусыпным наблюдением Цани, и сознавая, что присутствующие не перестают комментировать его приход в клуб.

Брюнетка с большими глазами, похожая на иностранку… Тщетно он рылся в памяти: ни одна из знакомых женщин не подходила под это описание. Было время, когда женщины играли в его жизни большую роль, но теперь он ими почти не интересовался. Суровые испытания убедили его, что в жизни не существует ничего абсолютно необходимого. А может, он просто всем пресытился…

Корридон резко встал и подошел к бару.

– У тебя наверху есть комната, из окна которой просматривается улица? – спросил он, навалившись всей тяжестью на стойку бара.

– И что дальше? – подозрительно спросил Цани.

– Я хочу посмотреть на дождь.

Цани колебался.

– Ну, если ты настаиваешь, – сказал он наконец. – Там комната Эффи. Она еще не спит, я могу позвать ее.

Он приоткрыл дверь позади бара, громко свистнул, потом крикнул:

– Эй, Эффи, поди сюда.

Повернувшись к Корридону, он спросил:

– Нет, зачем все-таки тебе понадобилось посмотреть в окно?

– Не суйся в мои дела, Цани, – сухо ответил Корридон. – Ты начинаешь меня раздражать.

– Я только спросил…

– Заткни пасть! – нетерпеливо прикрикнул Корридон. – Ты слишком много задаешь вопросов!

Дверь позади бара открылась, и вошла Эффи. В последний раз Корридон видел ее, когда ей было лет пятнадцать. Тогда это была маленькая, неуклюжая девчушка, худенькая, тихая, с неоформившейся еще фигурой. А ведь Макс прав, подумал Корридон, совершенно ошеломленный. Без ее недостатка – у Эффи была заячья губа – она была бы настоящей красавицей!

При виде Корридона кровь бросилась в лицо девушке, ее глаза заблестели. Корридон знал, что он для нее всегда был кумиром. Он давно покорил ее сердце, правда, это ему немногого стоило.

Эффи… Шесть лет назад Цани подобрал ее на тротуаре у дверей своего клуба. Поскольку она наотрез отказалась говорить о своем прошлом, нетрудно было догадаться, что она убежала из дома. Тогда это было маленькое, жалкое создание, умирающее от голода, грязное, с большими зубами, видневшимися из-под заячьей губы. Цани нашел выход, устраивающий обе стороны: ему требовалась кухарка, а так как никто не разыскивал девчонку, он предложил ей остаться у него и теперь нещадно эксплуатировал, как и всех своих служащих.

– Добрый вечер, мистер Корридон, – тихо проговорила девушка.

Цани злорадно усмехнулся, заметив ее смущение. Его смешило, что Эффи по уши влюблена в Корридона.

– Поднимись вместе с ним в свою комнату. Он хочет посмотреть в окно или еще бог знает куда.

Следуя за Эффи, Корридон прошел через бар и попал в плохо освещенный коридор. Едва только за ними закрылась дверь и не стало слышно голосов, он поймал девушку за руку и притянул к себе.

– Ну как, Эффи, ты довольна, что снова видишь меня? – с улыбкой спросил он. – Ты, конечно, будешь возражать, но я держу пари, что за все это время ты и не вспомнила обо мне.

– О, что вы, совсем наоборот! – пылко запротестовала она. – Я никогда вас не забуду! Клянусь! Только… я не надеялась снова увидеть вас.

– И ошиблась! Мне тоже не хватало тебя, Эффи!

Он рассматривал ее, держа за руку, и неожиданно понял, что ему действительно не хватало ее.

– Как ты изменилась! Как в сказке. Честное слово, ты стала настоящей красавицей.

Она закрыла ладошкой верхнюю губу.

– Не надо так говорить… Это неправда.

– Это ничего не значит – то, о чем ты сейчас подумала. Мы все устроим, только подожди. Ты мне веришь?

Неожиданно ему в голову пришла мысль, и, не думая о последствиях, он продолжал:

– Я знаю парня, который может устроить это. Ты будешь довольна! Как только у меня появятся деньги, мы этим займемся. Ждать осталось совсем недолго, месяц или чуть больше.

Но едва только он закончил эту прекрасную речь, как тут же пожалел о своем легкомыслии. Он часто поддавался таким безотчетным порывам. Не далее как на прошлой неделе он вручил пятифунтовый билет старушке, которая торговала белыми цветами: ему хотелось увидеть ее лицо в тот момент, когда она осознает свое незапланированное богатство. В тот же вечер возле театра Стренда он заметил бедно одетую пару, которая тоскливо разглядывала фотографии артисток. Он купил им два билета в ложу и удалился, обнажая в улыбке все свои зубы при виде двух ошеломленных лиц. Но на этот раз ему не следовало поддаваться благородному порыву, и преданность, которую он прочитал в глазах Эффи, лишь увеличила его замешательство.

Она беспредельно верила ему. Во время войны, когда его часть стояла в Лондоне, он почти все свободное время проводил в «Домино-клубе» и, к большому неудовольствию Цани, нередко заходил на кухню поболтать с Эффи и даже помогал ей мыть посуду. Он делал это не только из жалости – ему приятно было собственное великодушие. Но все обернулось не так, как он предполагал. К большому удивлению, он вскоре обнаружил, что и сам нуждается в Эффи, вернее, в ее обожании. Она призналась как-то, что каждый вечер молит за него Бога, и он еще подтрунивал над ней по этому поводу. Но, как ни странно, мысль об этом поддержала его, когда он попал в лапы гестапо. Она была единственным человеком на свете, который так доверял ему, и это доверие будило в нем глубоко затаенные, почти забытые чувства. Он мог подсмеиваться над ее молитвами, недооценивать ее, но рано или поздно должен был ощутить то тепло, которое исходило от нее и согревало его одинокую душу…

Эффи смотрела на него беспокойно, как пес, который видит кость, но не может достать ее.

– О, нет! Это невозможно! Через месяц?!

– Ну, скажем, через шесть недель. Все зависит от того, когда у меня появятся деньги. Самое большее – два месяца.

Он сказал это с нетерпением, но был доволен собой. Сколько может стоить подобная операция? Сто фунтов? Двести? Может, триста? Он не имел об этом ни малейшего понятия. Надо быть сумасшедшим, чтобы давать подобные обещания! Однако он знал, что никогда не откажется от своего обещания.

Она заметила нотку нетерпения в его голосе.

– Но вы сами нуждаетесь в деньгах! Ведь мне не к спеху, уверяю вас! Но я так рада, что вы предложили мне это!..

– Ладно, ладно, увидим, Эффи. – И неожиданно Корридон почувствовал себя счастливым. Он действительно мог кое-что сделать для нее. И он был ее должником – хотя бы за ее молитвы.

– Пошли. Проводи меня наверх. Об этом поговорим в следующий раз.

Обрадованная, что Корридон улыбнулся ей, она легко взбежала по лестнице. Он медленно поднимался вслед за ней.

Я разобьюсь в лепешку, думал он. У меня давно не было крупного дела, но я сдержу свое обещание. Она того стоит… Забавная девчонка!

Он догнал ее у двери.

– Это здесь, – сказала она.

Корридон вошел. Комнатка была маленькая и темная, и он сразу же споткнулся о кровать.

– Не зажигай свет! – попросил он. – Там снаружи кое-кто караулит меня.

– Кто это? – с беспокойством спросила она, тоже подходя к окну.

– Вот это я и хочу узнать.

Через окно просматривался вход в переулок и часть Фрич-стрит. Одинокий фонарь освещал улицу, но никого не было видно. Некоторое время Корридон стоял не шевелясь, напряженно всматриваясь в ночной мрак.

– Вне всякого сомнения, они должны быть где-то здесь, – проворчал он, открывая окно и высовываясь наружу. Волосы тут же стали мокрыми от дождя. Под окном была пологая крыша.

– Что вы собираетесь делать? – нервно спросила Эффи, видя, что он перекинул ногу через подоконник.

– Хочу попытаться увидеть улицу полностью.

– Вы же упадете! – Она схватила его за руку. – Не делайте этого! Я вам говорю, упадете!

– Ничего страшного! – он нетерпеливо высвободился из ее рук. – Не беспокойся. Я привык к подобной гимнастике.

– Нет, нет! Умоляю вас!

– Не делай глупостей, – сухо сказал он и одной ногой стал нащупывать крышу, пока не обнаружил водосточную трубу. Эффи показалось, что он сейчас соскользнет с крыши, и, не в силах выносить это зрелище, она отвернулась и закрыла лицо руками. Корридона поразило, до чего близко к сердцу она принимает его участь. Черепицы были мокрые и скользкие. Если он поскользнется или труба не выдержит, верная смерть ждет внизу. Но мысль об опасности не остановила его, он просто не думал о таком исходе.

Корридону надо было добраться до кирпичной стены, отделяющей «Домино-клуб» от соседнего дома.

Холодные капли дождя стекали с крыши в виде маленьких ручейков. Одно короткое мгновение водосточная труба прогнулась под тяжестью его тела, но все же выдержала. Он быстро преодолел последнее препятствие и глянул вниз. Все правильно: с этого неустойчивого наблюдательного пункта можно было обозревать всю улицу.

И он принялся методично осматривать каждую дверь, каждую щель или нишу в стене, надеясь обнаружить какое-нибудь движение или огонек сигареты, которые указали бы ему место, где прячутся его преследователи. Несколько долгих минут он оставался неподвижным, забыв про дождь и холод, но ничего не обнаружил. И все же решил еще раз внимательно осмотреть пустынную улицу. Наконец его терпение было вознаграждено: Корридон уловил едва заметное движение в проеме одной из дверей, метрах в пятидесяти от перекрестка. Его глаза уже привыкли к темноте, и теперь он, мучительно напрягая зрение, пытался рассмотреть, как выглядит его преследователь. И тут ему снова повезло: по улице проехало такси. Его фары осветили проем, в который напряженно вглядывался Корридон, и он увидел небольшого роста человека, одетого в плащ защитного цвета, застегнутый до самого подбородка. На голове его был черный берет солдатского образца. Затем такси свернуло, и снова все поглотила тьма.

Корридон ни секунды не сомневался, что перед ним один из преследователей. Он никогда не встречал этого типа и никак не мог понять, что заставляет его часами выстаивать под холодным дождем. Корридон был уверен, что человек в берете – не единственный его преследователь. И вполне вероятно, что девушка-иностранка, которую Крей приводил в «Домино-клуб», из той же банды. Карабкаясь обратно в комнату Эффи, Корридон решил больше не заниматься типом в берете. В этом деле замешан Крей, а его всегда можно найти через Цани.

Вот пусть Крей и объяснит эту тайну.

Глава 2

На следующее утро, часов в десять, Корридон уже стоял у дверей квартиры Крея. Он провел ночь в «Домино-клубе», устроившись в кресле, ноги на столе, несмотря на уговоры Цани пойти домой. На заре он снова влез на ту же крышу, но не обнаружил человека в черном берете. Из предосторожности он покинул клуб не обычным путем, а перемахнув через кирпичную стену, которая выходила на соседнюю улочку. Там он взял такси и поехал на Чаринг-кросс-роуд, где зашел в парикмахерскую побриться.

В ближайшем маленьком кафе Корридон позавтракал, а потом просидел еще около часа, попивая кофе и перелистывая газеты. Он устроился таким образом, чтобы видеть всех, кто проходит мимо, но человек в черном берете все не появлялся.

Покинув кафе, Корридон не меньше часа прохаживался по улицам, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, а потом направился к дому Крея.

Крей жил на маленькой грязной улочке в квартире из четырех комнат, расположенной над табачной лавкой. Чтобы попасть к нему, надо было пройти мимо вонючих мусорных баков, которые загораживали вход, и подняться по лестнице без ковра до слабо освещенной площадки. Дверь в квартиру находилась в дальнем конце площадки.

По тому, как вел себя Крей в обществе, как одевался, его можно было принять за дипломата или крупного специалиста с Харлей-стрит. У него был весьма респектабельный, светский вид, говорил он всегда уверенно, многозначительно, и его считали состоятельным, деловым человеком. Это обязывало его жить в соответствующем квартале, и поэтому он снимал квартиру в Вест-энде, но в то же время у него не было средств оплачивать дорогое жилье. Его финансов хватало лишь на то, чтобы хорошо одеваться, и не более. Своей настоящей профессии он стыдился, и поэтому никто из окружающих и не догадывался, что профессия эта – карманные кражи. Даже Корридон, который знал Вест-энд как свои пять пальцев, был в неведении относительно истинного лица этого человека.

В течение многих лет Крей успешно опорожнял карманы публики. Он безумно боялся полиции, поэтому выбирал свои жертвы очень осмотрительно, со знанием психологии, и приступал к делу только тогда, когда убеждался, что риск стоит того. Его пальцы были невероятно искусны. Снять колье или брошку, открыть женскую сумочку и вытащить оттуда деньги было для него детской игрой. Никто никогда его не заподозрил – даже полиция, хотя полицейским не давали покоя сообщения о том, что какой-то ловкий карманный вор давно промышляет в этом районе и, несмотря на все их усилия, до сих пор не пойман.

Когда Корридон подошел к квартире Крея, дождь прекратился, и бледные лучи солнца высветили грязь и запустение этой улицы.

Корридона поразило, что Крей, элегантный, гладко выбритый, даже несколько надменный мужчина, живет в таком месте. Он приостановился, проверяя, правильный ли адрес ему дали. Цани предупредил, что квартира Крея находится над табачной лавкой, а это была единственная табачная лавка на улице. Вдоль тротуара выстроилась длинная вереница легковых и грузовых автомобилей. Рабочие торопились как можно быстрее нагрузить очередную машину и равнодушно пробегали мимо. Увернувшись от грузчика, который с мешком картофеля на плече шел прямо на него, Корридон вошел в подъезд и поднялся по грязным ступенькам. Его резиновые подошвы не производили никакого шума. На верхнем этаже он остановился и прислушался. Грохот улицы заглушал любые звуки за дверью. Корридон резко постучал и приложил ухо к двери. Тишина. Через некоторое время послышался щелчок замка. Дверь немного приоткрылась, и он увидел лицо Крея.

Корридон не видел его четыре года, но сразу узнал. Время мало изменило его – правда, он немного похудел, высокий лоб украсили залысины, в углах рта появились небольшие морщины. Но в целом это был все тот же вылощенный Крей, которого он однажды шарахнул бутылкой по черепу.

При виде гостя Крей конвульсивно дернулся и хотел захлопнуть дверь, но ботинок Корридона уже предусмотрительно просунулся в щель и помешал этому.

– Привет, Крей! – бодро проговорил Корридон. Что, не ожидал меня увидеть?

Крей, всем телом налегая на дверь, не отрывал взгляда от лица Корридона, в его глазах застыл такой ужас, словно он увидел свою смерть, стоящую по ту сторону дверного проема…

– Я не могу вас сейчас принять, – слабым, дрожащим голосом проговорил он. – Не теперь… Вы неудачно пришли.

Корридон насмешливо улыбнулся, уперся рукой в дверь и сильно толкнул, что вынудило хозяина отпрянуть назад. Гость вошел в маленькую прихожую и прикрыл за собой дверь.

– Ты еще помнишь меня? – его взгляд выразительно уставился на белую отметину на лбу Крея.

– Вы ведь Корридон, не так ли? Я не могу вас принять… Я как раз собрался уходить. – Боязливая улыбка блуждала на его губах. – Огорчен, но поймите, я могу опоздать… – Он заглянул в холодные, безжалостные глаза Корридона, лихорадочно ломая пальцы, потом разжал руки и спрятал их в карман брюк. – Я… в силу некоторых обстоятельств… я вынужден выставить вас за дверь. Встретимся в другой раз, если вы не возражаете, старина.

Его лицо исказила гримаса, он изо всех сил старался держаться непринужденно, но это ему плохо удавалось. Он явно был чем-то напуган.

Корридон бросил быстрый взгляд внутрь квартиры. Первое, что бросилось в глаза – роскошная ваза с цветами. Это несколько удивило его – трудно было предположить, что Крей любит цветы.

– Я вижу, что у тебя так и не прошла эта царапина, – сказал он, указывая пальцем на шрам. – И что-то мне подсказывает, что вскоре у тебя появится еще одна.

Крей отступил к стене, с ужасом глядя на незваного гостя.

– Чего вы от меня хотите? – Он уже не пытался улыбаться. Весь его апломб слинял, и появилось его настоящее лицо – слабое, трусливое.

– Ты один?

– Да… но для вас будет лучше, если вы не тронете меня. – Пот стекал по его лицу. – Мой поверенный… – Он остановился, понимая, насколько абсурдно говорить о поверенном с человеком, подобным Корридону. – Вам будет лучше, если вы не тронете меня, – повторил он.

– Веди меня в кабинет, – приказал Корридон. – Мне нужно поговорить с тобой.

Крей послушался. Он шел медленно, как на пытку. Корридон шел следом, по пути внимательно осматривая каждую комнату. Кабинет оказался неожиданно уютным и удобным: мебель была подобрана со вкусом, повсюду стояли вазы с цветами: нарциссами, тюльпанами и розами. Воздух буквально был напоен их ароматом.

– Во всяком случае, ты знаешь, что такое комфорт, – заявил Корридон, садясь на подлокотник огромного мягкого кресла. – У тебя здесь довольно уютно… Все это… и цветы. Да, действительно, уютно.

Крей присел на диван. Похоже было, что он сейчас хлопнется в обморок. Корридон был в недоумении: он не мог понять, чем так напуган этот тип. А ведь это не тот человек, который пугается из-за пустяков. Корридон вспомнил его невозмутимое спокойствие и наглость, когда он уличил Крея в шулерстве. Именно это заставило тогда Корридона проверить крепость его черепа.

– Что с тобой? – резко спросил его. – Чего ты так боишься?

Крей издал какой-то нечленораздельный писк, затем с трудом выдавил:

– Ничего я не боюсь!

– Ты ведешь себя так, словно кого-то или чего-то до смерти боишься, – возразил Корридон, не спуская с него глаз. – Потом неожиданно спросил, понизив голос: – Кто такая Жанна?

В комнате наступило молчание, нарушаемое только тиканьем часов, стоящих на камине, да прерывистым дыханием Крея.

– Я тебя спрашиваю, кто такая Жанна? Та курочка, которую ты приводил в «Домино-клуб» три дня назад, – настаивал Корридон.

Губы Крея конвульсивно дернулись.

– Уходите, – пролепетал он. – Если вы не оставите меня в покое, я позову полицию…

– Не будь идиотом!

Корридон достал сигареты, закурил и швырнул спичку в пепельницу.

– Ты приводил эту девицу в клуб, и она спрашивала Макса обо мне. А это, представь себе, меня заинтересовало. Кто она?

– Это неправда! – выдохнул Крей. – Она даже не знает вас, и никогда не видела. – Он дернул головой, словно воротник рубашки стал ему тесен. – Почему вы решили, что она спрашивала Макса о вас? Он врет!

– Ладно, ладно. Неважно. Кто она?

Крей задумался. Его поведение заинтриговало Корридона. Он уже понял, что Крей боится не его. Вероятно, он пребывал в состоянии страха и до его прихода.

– Вы ее не знаете… Одна моя знакомая. И какое вам дело до того, кто она?

Корридон выпустил колечко дыма и некоторое время задумчиво следил за ним.

– Ты хочешь, чтобы я тебя снова побил? – И, проследив, как колечко рассеялось в воздухе, добавил: – Это обязательно случится, если ты не развяжешь язык.

Крей замер. Он страшился боли и уже явственно чувствовал на своей челюсти массивный кулак Корридона. Глазки его забегали, потом выразительно указали на дверь в глубине комнаты.

– Для вас будет лучше, если вы не тронете меня, – повторил он дрожащим голосом и снова многозначительно посмотрел на дверь.

Хотел ли он показать, что они не одни в квартире? Корридон задумался. В свою очередь, он вопросительно посмотрел на Крея и поднял брови. Крей утвердительно кивнул головой, как иностранный турист, изъясняющийся при помощи знаков.

– Расскажи мне о Жанне, – спокойно сказал Корридон, поднимаясь с места.

– Что вы хотите, чтобы я рассказал? – его испуганный взгляд снова устремился к двери. – Это моя знакомая, она…

Корридон бесшумно подошел к нему.

– Кто там за дверью? – прошептал он ему на ухо. Он увидел капельки пота на лице Крея, почувствовал тошнотворный запах бриллиантина и громко спросил:

– Что она делает? Откуда появилась?

Крей поднял три пальца, указывая на дверь.

– Я ничего о ней не знаю! Подобрал ее на улице…

Он безуспешно пытался казаться спокойным. Улыбка на его губах исчезла.

– Так, красивая брюнетка… Но я больше не видел ее…

– Их трое? – прошептал Корридон.

Крей снова кивнул: «да».

Он понемногу приходил в себя, к нему возвращались его самоуверенность и апломб.

– А тот типчик в черном берете тебе случайно не знаком?

Крей встрепенулся, затем ноги его подкосились, словно от удара в живот.

– Я не знаю, о ком вы говорите… – с трудом проговорил он. Потом вдруг пронзительно завизжал: – Убирайся! С меня достаточно! Ты не имеешь права врываться ко мне! Я не хочу тебя видеть здесь!..

Корридон расхохотался.

– Твоим друзьям, вероятно, надоело слушать твои глупости? – И, повысив голос, он уверенно позвал: – Эй, вы, выходите оттуда, все трое! Я знаю, что вы там. Он мне сказал!..

Почти без сил Крей повалился в кресло. Увидев, что дверь соседней комнаты открывается, он тяжко вздохнул.

Человек в черном берете бесшумно появился на пороге, держа в руке, затянутой в перчатку, маузер довольно устрашающего вида.

Не в первый раз Корридон оказался под дулом пистолета. И всегда в такой ситуации он становился нервным и злым, так как прекрасно понимал, что какому-нибудь идиоту ничего не стоит нажать на спуск – добровольно или по приказу. Среди людей, которые направляли на него оружие, были и такие, которые только и ждут случая воспользоваться его услугами.

Корридон решил, что тип в черном берете относится к этой категории. Достаточно было заглянуть в его безжалостные холодные глаза. Для такого человеческая жизнь стоит не больше, чем пятно на его старом плаще или грязь на подошвах. Маузер был не только угрозой, но и предвестником смерти.

– Только не шевелитесь, приятель, – проговорил черный берет.

Акцент был почти незаметный, но Корридон сразу понял, что перед ним поляк.

– Никаких штучек, или вы сильно раскаетесь в этом!

Пистолет был направлен прямо в грудь Корридону. Он заставил себя перевести взгляд с оружия на дверь.

В проеме, скрестив руки на груди, стояла девушка. В этой светлой, уютной комнате ее черный свитер и черные брюки вносили резкую похоронную ноту. Лицо ее было маленьким и тонким. Большие, выразительные глаза резко контрастировали с накрашенными губами. Темные волосы спадали на плечи. На лбу виднелся длинный розовый шрам. Девушка была на несколько сантиметров выше человека в берете. Узкие бедра, длинные и стройные ноги придавали ее фигуре мальчишеский вид, пока взгляд не останавливался на высокой груди. Особенно привлекали внимание ее глаза: с белками яркими, как новый фарфор. Это были глаза бойца, закаленного в битвах, твердые и безжалостные.

– Салют, Жанна! – сказал Корридон, улыбаясь всеми зубами. – Неужели мы не можем поговорить дружески и без пистолета?

– Садитесь, пожалуйста, и успокойтесь, – холодно сказала она. – Мы действительно хотим поговорить с вами.

Корридон продолжал улыбаться, но губы его застыли. Он бросил быстрый взгляд на Крея, который вскочил и отодвинулся от него, как от чумного. Его испуганные глаза не отрываясь смотрели в дуло пистолета.

– И для того вы так долго следили за мной? – поинтересовался Корридон. – Неужели вы такие робкие и стеснительные?

– Я прошу вас сесть, – приказала девушка.

Черный берет указал глазами на кресло, повернутое к застекленной стене.

– Туда!

Корридон пожал плечами и сел.

– Нельзя ли без этой пушки? – снова спросил он.

В проеме двери возник еще один тип: высокий, тонкий, светловолосый и однорукий. Шрам наискось пересекал его лицо и терялся под черной повязкой, закрывавшей правый глаз.

– Все идет по плану? – обратился он к девушке. – Я бы хотел заняться своими делами, если мое присутствие здесь не обязательно.

Костюм из твида, строгий, но хорошего качества, светлые ухоженные усы, платок, выглядывающий из кармашка, и другие мелкие детали указывали на человека из приличного общества.

Несомненно, он был англичанином и явно из хорошей семьи, получил приличное образование, а в этой группе занимал положение командира. Его подлинное джентльменство еще более подчеркивало фальшивую элегантность Крея.

– Все идет нормально, – ответила девушка. – Но, может, прихватишь этого господина с собой, – она указала на Крея. – Я полагаю, он будет нас стеснять.

– Ну разумеется! – однорукий сделал знак Крею. – Пошли! – Его тон выдавал привычку повелевать. Пока Крей шел к выходу, взгляд незнакомца остановился на Корридоне. – Кажется, нам следует представиться, – ослепительно улыбнулся однорукий и указал на девушку. – Жанна Пиреньи. Человек с револьвером – это Жан. Я не могу выговорить его настоящее имя, так что называйте его, как и я, Жан, это будет лучше. Мое имя Ренлинг. Марк Ренлинг. Будьте добры, выслушайте то, что вам скажет Жанна. Мы были вынуждены применить в отношении вас силу. Прошу прощения, но ведь у вас репутация опасного человека, не так ли? Жан не хочет с вами ссориться, а что касается меня, то я был бы весьма огорчен, если бы вам вдруг пришло в голову швыряться мебелью. – Он снова ослепительно улыбнулся. – Я сказал все, а теперь вынужден покинуть вас. Дела, знаете ли. – Он махнул рукой в направлении Крея. – А этот господин не из нашей компании. Случай свел его с нами, и я не знаю, кто больше об этом жалеет, вероятно, все же мы…

И, еще раз улыбнувшись на прощанье, он вышел из квартиры.

Корридон снял шляпу и провел пальцами по своей шевелюре темно-рыжего цвета. На фронте его называли Кирпичная Голова. Его мускулатура и твердый характер были неплохим капиталом – большим, чем его добродушие. Его тяжелое лицо с квадратным подбородком, твердым ртом и немного свернутым на бок носом нравилось женщинам, холодные глаза и саркастическая улыбка многих отпугивали, а некоторых просто выводили из себя. Но были у него и моменты сентиментальности, что очень смущало и его самого.

Глядя на девушку и Жана, Корридон признался самому себе, что не имеет ни малейшего представления, в какую историю он влип. Эти люди напоминали ему фанатиков из Сопротивления. Эта парочка опасна, но Ренлинг, вроде, не из их породы… Странно, что может их связывать. Ренлинг даже понравился Корридону. Он встречался в армии с подобными типами, которые скромно делают свое нелегкое дело и не кичатся показной отвагой.

Девушка подтянула к себе стул с прямой спинкой и села возле стола, напротив Корридона. Жан остался стоять поодаль, все еще держа пистолет в руке.

– Не будете ли вы так любезны ответить нам на несколько вопросов, касающихся вашей личности? – спросила Жанна, положив руки на стол и глядя в лицо Корридону.

– С какой стати? – возразил он, не забывая, однако, про маузер. – Что все это означает? За кого, черт возьми, вы меня принимаете?

Лицо девушки осталось непроницаемым. Она была не из тех, на кого действовали крики или угрозы, но Корридон этого не знал. Если ему удастся вывести ее из себя, что ж, тем лучше. Он, по крайней мере, узнает, с кем имеет дело.

– Нам необходим человек для одного… дела, сугубо частного порядка, – ответила она, немного задержавшись на слове «дело» и наморщив брови. Ее английский был хорош, она говорила без акцента, но иногда ей приходилось подыскивать нужное слово. – Предварительно мы должны удостовериться, что вы действительно тот человек, который нам нужен. Мы не можем позволить себе ошибиться.

– Я не ищу никакого дела. Не заставляйте меня напрасно тратить время.

– Вам не нужны деньги? Но мы хорошо заплатим!

Он саркастически улыбнулся.

– Что значит «хорошо»?

Они посмотрели друг на друга, и Корридон внезапно понял, что их разделяет не стол, а целая пропасть, которую ни тот, ни другой не сможет перейти. Он не мог объяснить это словами, тут сработала интуиция. В этой женщине была беспощадность, которая полностью исключала жалость, любовь, доброту, и, несмотря на ее красоту, в ней было что-то отталкивающее. Ему бы никогда не пришло в голову приударить за ней: она была так же лишена секса, как манекен, и он невольно задал себе вопрос – какова же была ее прошлая жизнь, что она превратилась в такое чудовище?

– Возможно, тысячу фунтов, – спокойно проговорила она.

Он посмотрел на одежду молодой девушки, на грязный, поношенный плащ Жана и рассмеялся:

– Возможно?..

– Я сказала, тысяча фунтов. Половина – сейчас, половина – после выполнения дела.

Он понял, что она не шутит, и это его удивило. Тысяча фунтов – большие деньги, и он навострил уши.

– О чем конкретно идет речь?

– Вы должны ответить на несколько вопросов, которые помогут установить вашу личность. – Она была спокойна и невозмутима – привыкла покупать и добиваться своего? Странно… в ее возрасте…

– Послушаем ваши вопросы. – Он улыбнулся ей, чтобы показать, что она выиграла и что он поверил ей наперед. И потом, любопытно было, о чем конкретно идет речь.

– Вы действительно Мартин Корридон, холостяк?

– Действительно. – Он почесал подбородок, поглядывая поочередно то на Жанну, то на Жана. Поляк все так же неотрывно следил за Корридоном, но теперь опустил маузер и держал его дулом вниз.

– У вас никогда не было постоянной службы, – продолжала Жанна. – Вы занимались разными делами и зарабатывали на жизнь чем придется. Вы начали с продажи игральных автоматов для кабаков, когда вам было семнадцать лет. Потом был боксером. Между двадцатью тремя и двадцатью пятью у вас был светлый период – вы зарабатывали себе достаточно денег игрой на биллиарде. Позднее вы стали гидом и возили американских туристов в Париж и Берлин. Вы бегло говорите по-немецки и по-французски. Когда вам надоела вся эта кутерьма, вы стали телохранителем одного богатого американца, который однажды вообразил, что вы собираетесь его убить… Все это было до войны. Верно?

– Вы пропустили одну или две детали, но в общем все верно. Продолжайте. – Корридон едва скрывал свое удивление.

– Я сейчас перейду именно к этим деталям, – возразила Жанна. Она посмотрела на свои руки, некоторое время помолчала, потом продолжала:

– В 1938 году личность, которая была связана с министерством внутренних дел, поручила вам похитить кое-какие документы у посла могущественной державы. Эти документы имели огромное значение для вашей страны, но вас предупредили, что если вы попадетесь, то официально вам не смогут помочь. Вы согласились украсть эти документы за триста фунтов. Когда вы уже открыли несгораемый сейф, за этим занятием вас застал секретарь посольства…

Она сделала паузу и снова посмотрела на свои руки. Корридон в задумчивости гладил щеку. Можно было подумать, что он совершенно не слушает девушку.

– Вас заметили, когда вы спасались бегством, но вы все же улизнули от преследователей и передали документы по назначению. В течение двух месяцев полиция, которая не знала, что вы работаете на министерство внутренних дел, добросовестно искала вас. Но вы были осторожны, и им не удалось собрать достаточно улик, чтобы арестовать вас. Все верно?

Корридон улыбнулся.

– Возможно… Но как вы сами понимаете, я постарался как можно скорее забыть эту неприятную историю.

Она слегка пожала плечами и продолжала.

– В 1939 году вы пришли работать в Интелледженс Сервис и по роду службы объехали всю Европу, собирая сведения о подготовке немцев к войне. Вы сумели продержаться месяц в Германии, после чего немецкая полиция, которой не понравилась ваша активность, пригрозила вам, и вы вынуждены были вернуться в Англию. Миссия, предложенная разведкой, вам пришлась не по вкусу, и вы перестали работать на эту почтенную организацию. Когда началась война, вы пошли в армию. Вас ранило под Дюнкерком, а позднее вы работали с партизанами. Не так ли?

– Продолжайте, у вас это неплохо получается, – усмехнулся Корридон, поудобнее устраиваясь в кресле.

– Вы совершили несколько рейдов с французской стороны в немецкий тыл, – продолжала она после короткого молчания. – Потом вам поручили более опасное дело: вы стали шпионом.

При слове «шпион» Корридон сжал губы и, нахмурившись, посмотрел в потолок. Даже теперь, спустя два года, он не любил вспоминать об этом.

– Вас много раз сбрасывали с парашютом на территорию Франции и даже Германии. Вы собирали ценные сведения, но в основном вам поручали «ликвидацию»: убрать шпиона, ставшего «двойником», или важную немецкую шишку… Однажды вы убрали женщину, которая выпытывала у пленных нужные сведения. Вы успешно выполнили все задания.

Слушая девушку, Корридон вспомнил эту женщину. Она заставляла пленных говорить… Очень красивая, маленькая, с нежной кожей и большими глазами. У нее были горячие тонкие руки, от ее объятий кровь начинала сильнее стучать в висках… Даже если ты знаешь, что это подлое создание, которое с помощью своего прекрасного тела хочет заставить тебя сообщить нужные ей сведения…

Он снова представил себе ее лицо в тот момент, когда она поняла, что он собирается убить ее. Лицо, красота которого сразу испарилась, на котором, как Каинова печать, проступили подлость, продажность и трусость.

Он выстрелил ей в рот, и пуля крупного калибра разнесла голову.

От этих воспоминаний лоб его покрылся испариной, а сердце забилось сильнее обычного. Он очнулся и посмотрел на Жанну злыми глазами.

– Однажды гестапо вас все же схватило, – бесстрастно продолжала она. – Вас пытали, чтобы заставить выдать тех, кто спустился на парашютах вместе с вами, но, несмотря на все пытки, вы молчали. Вам удалось сбежать в тот момент, когда союзники вошли во Францию. Вас переправили в Англию. Вы провели четыре месяца в госпитале, залечивая раны, нанесенные гестаповцами…

– Хватит! – грубо перебил ее Корридон. – Чего вы хотите? Хватит говорить обо мне! Что кроется за всем этим маскарадом?

– Все верно? Все так и было? – продолжала девушка, не обращая внимания на его выходку. – Да или нет?

– Да. Было. Но оставьте в покое мои личные дела, или я уйду отсюда.

– Еще одно слово, прошу вас. Это необходимая деталь. После войны, не найдя себе подходящего занятия, вы отправились за океан. Там пробыли год, занимаясь контрабандой долларов в Канаду. Американской полиции не понравилась ваша деятельность, но вам удалось ускользнуть, и вы вернулись в Лондон. Вы здесь уже с неделю и вы на мели. Вы еще не знаете, что вам делать. Вам нравится выуживать деньги у рэкетиров, но даже они находятся под покровительством полиции… Мы предлагаем вам сделку, дело, которое устроит и вас и нас, а вам к тому же позволит заработать тысячу фунтов.

Вошел Ренлинг, держа руку в кармане. Он бросил быстрый взгляд на Корридона, потом небрежной походкой подошел к столу.

– Ну, как дела? – спросил он с ободряющей улыбкой. – Мы узнали о вашей жизни множество подробностей, не так ли?

Он положил руку на папку с бумагами, лежащую перед Жанной.

– Если у вас так много свободного времени, вы могли бы узнать и побольше, – сухо сказал Корридон. Он быстро сунул руку в карман и тут же увидел направленное прямо ему в лицо дуло маузера.

– Выньте руку из кармана. Не спешите… И без глупостей! – потребовал Жан.

– Ладно, ладно, – поспешил вмешаться Ренлинг. – Он будет вести себя хорошо, уберите вашу пушку.

– Вот что значит воспитание! – иронически заметил Корридон, вынимая из кармана сигареты. – Я всегда веду себя хорошо, – добавил он, смеясь.

– Я не уберу оружие, – упрямо сказал Жан. – Я ему не доверяю. Ты можешь думать, что хочешь, но я останусь при своем мнении…

– Есть еще один вопрос, который мы хотели бы вам задать, – сказала Жанна, словно не слыша перепалки между мужчинами.

– Я говорю, что у меня к нему нет доверия… – не успокаивался Жан.

Жанна резко оборвала его:

– Помолчи! Я говорю не с тобой!

– Тебе даже слова не дают сказать, коротышка, – ехидно заметил Корридон.

– Мне нужно задать вам еще один вопрос, – повторила Жанна, обращаясь к Корридону. Удивительно, но ему показалось, что она смущена.

– Валяйте. Какой же?

Она заколебалась, потом через плечо посмотрела на Ренлинга.

– Спроси его ты.

– Разумеется, – улыбнулся Ренлинг. – Пусть это не покажется вам странным, сэр, но покажите нам свою спину и грудь. Вы ведь понимаете, откуда у нас такое странное желание. Мы должны быть до конца уверены, что вы действительно тот Мартин Корридон, который нам нужен. Мы старались идентифицировать вашу личность, насколько это было возможно. У нас имеются почти все официальные сведения о вас, но мы не нашли в бумагах и досье ни одной вашей фотографии. Нам известно из достоверных источников, что на груди Корридона имеются шрамы…

Корридон выпрямил ноги и сделал вид, что встает. С него было достаточно. Его взгляд стал совсем жестким, губы вытянулись в одну линию.

– Не шевелиться! Сидеть! – взвизгнул Жан. – Один неверный жест и я стреляю, а стреляю я метко, уж поверьте! Могу пулей отстрелить вам любой палец, на выбор.

С трудом взяв себя в руки, Корридон вновь опустился в кресло.

– Неужели вы думаете, что по вашему приказу я буду демонстрировать свою мускулатуру?

Ему хотелось позлить Жана.

Наступило молчание. Поляк сделал шаг вперед, сжав кулаки. Ренлинг остановил его.

– Довольно! – он примиряюще улыбнулся. – Мы выбрали неверный тон. Иди карауль Крея! – И, видя, что Жан не собирается выполнять приказ, резко повысил тон: – Иди, я тебе говорю!

Жан обозлился.

– Мы зря теряем время, – задиристо заговорил он. – Дайте мне заняться этим пижоном. – В голосе его послышалась угроза. – Сидит тут в кресле и насмехается над нами! Дайте мне три минуты, и я отобью у него охоту смеяться.

– Дурак! – Жанна вскочила со стула. – Это ты-то заставишь его говорить? После того, что с ним сделали в гестапо?

Ее губы презрительно искривились. Жан круто повернулся к ней. Его лицо судорожно дернулось.

– Подумаешь, гестапо! – начал он прерывающимся голосом.

Больше он ничего не успел сказать. Корридон, как отпущенная пружина, вскочил со своего места. Схватив Жана за кисть руки, вырвал у него пистолет и врезал рукояткой по голове. Остальные не успели и глазом моргнуть. Жан, шатаясь, сделал несколько шагов, ткнулся лбом в стену, медленно осунулся на пол и затих.

Жанна и Ренлинг стояли и молча смотрели на Корридона, который держал их под прицелом.

– Он прав. Довольно трепотни. Я сыт вами по горло. А посему ухожу, – сказал Корридон, оскаливая в улыбке зубы. Он сунул маузер в карман пиджака и нагнулся, чтобы поднять шляпу. – Поверьте, был момент, когда я боялся потерять хладнокровие, – продолжал он. – Я исчезаю. Для вас будет лучше, если мы никогда больше не встретимся. Если же наша встреча повторится, я буду менее вежлив.

– Красивая работа! – с восхищением произнес Ренлинг. Он повернулся к Жану, который с трудом поднимался на ноги. Поляк был в бешенстве.

– Иди и займись Креем. Ты уже достаточно наделал глупостей сегодня.

Не говоря ни слова, Жан вышел в соседнюю комнату, с грохотом захлопнув дверь.

Корридон направился к выходу, но Ренлинг остановил его:

– Прошу прощения за инцидент. Но, может быть, мы все же сумеем договориться как деловые люди?

– Я так не думаю, – Корридон перевел взгляд с Жанны на Ренлинга.

– Жаль, – сказал тот. – Мы очень нуждаемся в вашей помощи и готовы платить. Тысяча фунтов – это немало. Будьте же благоразумны. По крайней мере, хоть выслушайте. Жан – дурак. Он воображает, что с помощью оружия можно добиться всего. С самого начала я не был согласен на разговор с позиции силы. Что мне надо сделать, чтобы завоевать ваше доверие?

Корридон улыбнулся.

– Мне кажется, вы добились своего.

Он снова уселся на подлокотник и снял шляпу, всем видом показывая, что готов как уйти, так и выслушать деловое предложение.

– Какая работа предстоит?

– Нам нужно убедиться, что вы действительно Корридон, – решительно сказала Жанна. – Это крайне необходимо.

– Да, это так, – подтвердил Ренлинг. – Это очень конфиденциальное дело. Мы уже один раз ошиблись. С Креем. Он карманный вор и имел наглость украсть у меня бумажник с документами, относящимися к данному делу. С огромным трудом удалось найти этого типа. Потом он предпринял попытку шантажа. Тогда мы расположились у него в квартире, чтобы держать под неусыпным наблюдением. Мы до сих пор не решили, что с ним делать. Короче, мы больше не имеем права ошибаться. Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, у вас на груди и спине должны остаться шрамы – следы работы гестапо.

Корридон выпустил из ноздрей тонкую струйку дыма. Затем, пожав плечами, скинул пиджак, вынул запонки из манжет рубашки, закатал рукава, обнажая мускулистые руки. Немного выше запястий виднелись широкие белые полосы.

– Каждый вечер на меня надевали тесные стальные наручники, – мрачно пояснил Корридон. – Их предварительно раскаляли докрасна, чтобы я, не дай Бог, не замерз в камере. Этого достаточно?

Мужчина и женщина спокойно смотрели на шрамы. На их лицах не отразилось ни жалости, ни ужаса, скорее нечто вроде интереса знатоков.

– Что ж, они не страдают отсутствием воображения, – прокомментировал Ренлинг, дотрагиваясь до рубца на своем лице. – Это сделано раскаленным штыком.

Корридон пригляделся.

– Вы тоже получили от них свою порцию?

– Да. И Жанна тоже.

Ренлинг подошел к Корридону поближе и внимательно осмотрел шрамы.

– Все верно, – сказал он, оборачиваясь к Жанне. – Такое невозможно подделать.

– Хорошо, – согласилась она. – В таком случае мы можем поговорить.

Ренлинг подошел к столу, вынул из ящичка сигарету.

– Это необычное дело, – начал он, задумчиво глядя на кончик сигареты. – И это опасное дело. Я не знаю никого, кто мог бы выполнить его лучше вас. Мы уже пробовали, но без успеха. Если вы откажетесь, то я даже не представляю, кто может помочь нам. Это должно быть сделано, и сделано в кратчайший срок…

Корридон, небрежно покачивая ногой, ждал дальнейших пояснений.

– Нужно убрать одного… человека… – с трудом произнес Ренлинг.

Глава 3

«Вам заплатят тысячу фунтов. Половину – сразу, половину – после выполнения дела».

Пока Корридон слушал Ренлинга, фраза эта не переставая звучала в ушах. «Половина – сразу, половина – после выполнения работы». Его уши привыкли к подобным обещаниям. Каждый раз, когда речь заходила о рискованном деле, разговор начинался именно так. Репутацию удачливого исполнителя рискованных заданий он завоевал без труда. Его деятельность во время войны, рассказы о приключениях, несколько преувеличенные, как всегда в подобных случаях, заставляли людей верить, что он не задумываясь бросится в любую рискованную авантюру.

Людям, которые не хотели рисковать собственной шкурой, он подходил идеально. У всех у них в кармане лежала наготове пачка пятифунтовых билетов, и у всех одинаково блестели глаза. Он выслушивал их так же, как сейчас слушал Ренлинга, потом торговался, поднимая цену, объяснял план будущих действий. Некоторые по секрету доверяли ему свои опасения и радовались, что нашли парня с полным пренебрежением к опасности. «Это человек, который нам нужен, – думали они, глядя на Мартина. – Если он не сможет, то не сможет никто». Все они почтительно выслушивали его хитроумные рассуждения о том, как он собирается выполнить порученное задание, и, как правило, ему всегда удавалось увеличить размер задатка.

«Половина – сейчас…» И только потом они понимали, что стали жертвами Корридона. Через день или два после заключения сделки он как бы случайно заходил именно в тот бар, где клиент пил вино – возможно, за успех будущего дела. Корридон улыбался клиенту, и эта улыбка заставляла клиента холодеть от внезапного предчувствия. «Обстоятельства изменились», – сообщал Корридон. Он стоял перед клиентом – массивный, с сигаретой в зубах и советовал подыскать кого-либо другого для выполнения дела, а еще лучше отказаться совсем. Некоторые храбрились и требовали назад деньги, но под его тяжелым и жестким взглядом быстро теряли свою уверенность и переводили все в шутку. Он всем говорил одно и то же: «Можете подавать на меня в суд». И уходил. Не спеша, засунув руки в карманы, надвинув шляпу на глаза, с насмешливой улыбкой на губах.

«Половина – сейчас, половина – после завершения работы…»

Что ж, такого рода предложения принесли ему немало денег.

«А почему бы и с ними не сыграть такую шутку?» – подумал он, слушая Ренлинга. Правда, предложение, которое ему сейчас делали, отличалось от предыдущих. И эти трое никак не были похожи на клиентов, что обращались к нему раньше. А вместе с тем, в сущности, все было как и раньше, и он внимал Ренлингу с подкупающим интересом.

– Я думаю, что сумею лучше объяснить ситуацию, если мы останемся наедине, – сказал Ренлинг, и Жанна вышла из комнаты.

Она вышла, не взглянув на Корридона, и тот, к своему удивлению, почувствовал, что с ее уходом комната как бы опустела.

Ренлинг вытащил из шкафа бутылку виски и два стакана.

– Немного рановато для выпивки, – как бы извиняясь, заметил он. – Но, тем не менее, выпейте немного.

Он налил стаканы и один протянул Корридону.

– Теперь, когда ее нет, я могу говорить более свободно. В сущности, это прямо-таки бредовая история. Итак, за ваше здоровье! – провозгласил он, поднимая стакан.

Корридон кивнул и отпил немного. Он думал о том, что если заполучит пятьсот фунтов, то сможет оплатить операцию Эффи. Пара недель – и все будет сделано. Его сердце согрелось от мысли, как обрадуется Эффи. Если он хорошо сыграет роль, появится реальный шанс выйти из этой комнаты с внушительной суммой денег…

– Эта история, о которой можно прочитать только в романе, – начал Ренлинг. – Никто не может себе представить, как это происходило в действительности. Кстати, Жанна выглядит тоже несколько неправдоподобно, вы не находите?

– Да все трое такие… – неохотно пробормотал Корридон. – Странноватая компания… Секретное общество, да?..

– Что-то в этом роде, – смеясь ответил Ренлинг. – Сейчас вы все поймете. Вы и сами прошли через нечто подобное, из-за этого, в основном, наш выбор и пал на вас… Знаем и то, что вы не выдадите нас, даже если не согласитесь помочь.

– Я вас не выдам, – подтвердил Корридон. – Но это еще не значит, что я принял ваше предложение. Эта ваша история, это серьезно?

– Куда уж серьезнее! И не такая неправдоподобная, как можно было бы подумать. – Он немного помолчал, потом продолжал: – Мы трое – это все, что осталось от небольшой диверсионной группы Французского Сопротивления. Вначале нас было девять человек: двое французов – Пьер и его брат Жорж, две француженки – Жанна и Шарлотта, двое поляков – Жан и Любек, и трое англичан – Гаррис, Мэллори и я.

– Понимаю, – сказал Корридон. Такие небольшие мобильные группы были ему хорошо знакомы. Во время разведывательной работы в тылу врага он встречался с людьми подобного типа: патриоты, фанатики, они не задумываясь выполняли любое задание, любой приказ.

– Наша группа занималась диверсиями на железной дороге. Мы все время меняли район дислокации, днем прятались, по ночам действовали. И проделали адскую работу.

Он замолчал, его единственный глаз зажегся энтузиазмом.

– Нашим командиром был Пьер. Человек необычайной храбрости и сообразительности. Замечательный парень! – Он посмотрел в глаза Корридону. – Исключительный человек! Я не стану утомлять вас деталями, только скажу, что ради него мы были готовы на все и без него ничего не смогли бы сделать. Он отлично разбирался в людях и знал, что кому поручить, чтобы максимально использовать наши возможности. Он вдохновлял нас на самопожертвование…

Корридон пил виски маленькими глотками, а мысли его обратились к прошлому. Он понимал, о чем говорит Ренлинг. Приходилось встречать ему подобных. Однако абсолютное самоотречение по-прежнему оставалось для него загадкой. Сам он был человеком дела, но никогда при этом не забывал собственных интересов.

– Жанна и Пьер любили друг друга, – негромко продолжал Ринлинг. – Мне хочется пояснить некоторые вещи, касающиеся лично Жанны. Это необходимо. Они составляли как бы единое целое. Да, они любили друг друга, но в их любви не было ничего условного, это была не такая любовь, о которой обычно пишут. Это было нечто большее – слияние двух умов и двух душ. – Он посмотрел на свой стакан и нахмурился. – Я не могу объяснить, но это очень важно. Все наши дела зависели от этих двоих, а они жили для нас и друг для друга. – Он снова остановился, как бы подыскивая слова. – И все же я не могу так рассказать об их взаимоотношениях, чтобы вы поняли, – повторил он со смущенным видом. Ренлинг, скорее всего, был стеснительным парнем. – Они бы умерли один за другого, если можно использовать этот штамп.

– Ясно! – нетерпеливо сказал Корридон. – Кто-то из вас предал этого парня?

Ренлинг внимательно посмотрел на него.

– Я понимаю ваше нетерпение, ведь вы не знали Пьера… Но, в общем… Да, так и случилось.

Корридон допил стакан. Теперь он представлял, о чем пойдет речь. Не первое дело такого рода…

– Ну что же, это касается вас, не так ли? Что я могу сделать?

– Сейчас скажу, – поспешно ответил Ренлинг. – Буду краток. Жанна, Мэллори и я попались. Мы, выполняя задание, допустили оплошность, и нас схватили. Не буду рассказывать детали… Нас привезли в гестапо. Немцам было известно, что мы принадлежим к группе Пьера. Они интересовались Пьером, только им, а нас не ставили ни во что: пока он на свободе, поезда будут взлетать в воздух. Жанна и Мэллори часто присутствовали на моих допросах. – Он потрогал свой шрам. – Я не отличался особой храбростью и кричал, когда было слишком больно.

– В этом нет ничего особенного, – заметил Корридон.

– Да. Гестапо очень хотело знать, где скрывается Пьер, но я все же не выдал. Наконец даже они устали. Надо сказать, что покалечили меня основательно. И тогда они занялись Жанной. Я был уверен, что они ничего не добьются от нее, однако гестаповцы думали иначе. Но она даже ни разу не вскрикнула. Они работали над ней несколько часов, потом снова взялись за меня. Сломали руку, выбили глаз. Я потерял сознание. Позже Жанна рассказала мне, что произошло.

Он встал и начал нервно ходить по комнате.

– Мэллори заговорил. Не успели его тронуть, как он заявил, что расскажет все…

Это воспоминание, казалось, вывело его из равновесия: в течение нескольких минут он мерял шагами комнату, лицо его исказилось от душевной боли.

– Они выкололи мне глаз, а рука была в таком жутком состоянии, что позже ее пришлось отнять. Что же касается Жанны… Мне кажется, вы сами представляете, что ей пришлось перенести… Когда со всем было покончено, нас сунули в одну камеру. Я наполовину сошел с ума от боли. У Жанны из многочисленных ран текла кровь. Мэллори держался в стороне. Жанна из последних сил бросилась на него. Она плакала и всячески его поносила, но была слишком слаба, чтобы сделать что-то серьезное. Я никогда не забуду той ночи. Мэллори только один раз раскрыл рот, чтобы бросить нам: «Банда идиотов! Разве вы сами не видите? Они не отступились бы от нас до тех пор, пока кто-то не заговорил бы. Пьер поймет. Это война…»

Корридон слушал в полуха. Он раздумывал. Пятьсот фунтов. А почему бы не поднять цену? Он умел торговаться. Если придется иметь дело только с Ренлингом, план может удасться. И он унесет хороший кусок.

– Надо сказать несколько слов и о Мэллори, о Брайане Мэллори. – Ренлинг снова наполнил стаканы. Корридон заметил, что его рука дрожит. – Он был летчиком свободного поиска. Присоединился к нам после того, как бежал из лагеря военнопленных. Он показался нам отличным парнем. В нем не было никаких изъянов. Тридцать лет, красив, как бог, всем своим видом вызывает доверие. Он совершил смелый побег, убив двух часовых. Пятнадцать дней за ним охотились, как за диким зверем, но ему удалось уйти от погони. Пьер не раз подчеркивал, что Брайан – лучший из нашей группы. А Пьер знал, что говорил, Мэллори был отважен, инициативен и, казалось, смеялся над опасностью. Он всегда первым вызывался на самые рискованные и смелые операции, и я не могу припомнить, чтобы Пьеру удалось остудить его пыл. Мы считали его храбрым, твердым и надежным товарищем.

– Я встречал таких типов, – вставил слово Корридон. – У них все о'кей до тех пор, пока их не прижмут. Тут-то они становятся совсем другими. Как говорится, не хватает заряда в тяжелую минуту.

– Этого нельзя сказать о Мэллори, – поспешно возразил Ренлинг. – Его хватали дюжину раз, и он всегда умудрялся выкрутиться. Нет, такого о нем нельзя сказать. Не все так просто. Один бог знает, что случилось с ним в ту ночь. Я до сих пор этого не понимаю и хотел бы понять. Он указал немцам убежище Пьера, одновременно выдав всех тех, кто находился там, – Шарлотту и Жоржа. По счастью, Любек, Гаррис и Жан отсутствовали – были на задании. Но Мэллори дал немцам подробное их описание… После войны мы снова собрались… Все, кто остался в живых.

– Когда это произошло?

– Почти полгода назад. О, мы потратили немало времени, чтобы решиться. Но было немало препятствий. Опять же нужны деньги. Потом Жанна заболела. Был момент, когда казалось, что ничего не выйдет. Но в конце концов мы все же приступили к выполнению задуманного.

– А Пьер? Его забрали?

– Да. Жорж и Шарлотта погибли во время перестрелки. К сожалению, Пьер достался немцам живым. Они мучили его две недели, потом убили.

– А вы? Каким образом вы сумели остаться в живых?

– Повезло. В тюрьму попала бомба. Нам удалось бежать во время суматохи.

– А Мэллори?

– Он тоже бежал. Но мы не могли бежать так быстро, и он бросил нас.

– И теперь вы хотите отомстить ему?

– Да. Жанна долго болела. Она едва не лишилась рассудка. Единственное, что ее поддерживает – это желание найти Мэллори и отомстить ему. Мы вынесли ему приговор и поклялись, что добьемся его исполнения. Это дело нашей чести.

– И какая же роль в этом деле принадлежит мне? – поинтересовался Корридон, вытягивая длинные ноги.

– Это я предложил вашу кандидатуру, – сказал Ренлинг. – Но мое предложение не понравилось двум другим членам нашей группы. Жан был мужем Шарлотты и имеет полное право лично расправиться с Мэллори. Жанна тоже настроена решительно… Я же связан с ними словом.

– А еще двое из вашей группы. Где они?

– Погибли, – спокойно ответил Ренлинг. – Мэллори убил их на прошлой неделе.

Огонек заинтересованности зажегся в глазах Корридона. Он не ждал подобного проворства от человека без заряда.

– На прошлой неделе? Вы хотите сказать – здесь, в Лондоне?

– Совершенно верно. – Ренлинг снова принялся вышагивать по комнате. – Мы недооценивали Мэллори. Сознавали, как трудно будет его отыскать, но впятером мы надеялись это сделать. Он стрелок высшего класса, силен, подвижен и опасен, как тигр. К тому же имеет ясный ум и безжалостен, как атакующая кобра. И охота на людей ему знакома. Но мы тоже не новички в таких делах, и к тому же нас было пятеро. Теперь мы начинаем сомневаться в успехе задуманного. Нас осталось трое, и мы даже не предполагаем, где он находится в настоящее время. Гаррис первым получил о нем сведения, отправился по указанному адресу и… не вернулся. Его труп обнаружили вскоре в каких-то трущобах. Как говорится в подобных случаях: «Убит неизвестным лицом» или «Неизвестный самоубийца». Доказать, что это преступление, мы не могли, но нам было совершенно ясно: убийца – Мэллори. Затем Любеку удалось напасть на след. Его тело было найдено на полотне железной дороги. «Смерть от несчастного случая», – констатировала полиция. После смерти Любека я уговорил Жанну стать более благоразумной. Я убедил ее принять помощь извне. Мэллори знает нас, знает, что мы его ищем. Он вынужден защищаться, и до сих пор делал это успешно. Надо чтобы охоту продолжил кто-то, кого он не знает и никогда не видел. До нас дошла молва о вас. Вы – тот человек, который нам нужен. Если вам удастся обнаружить его, остальное мы сделаем сами. Но, зная Мэллори, я вас предупреждаю: если вы хотите добиться успеха, надо действовать быстро. Он может помешать вам уведомить нас о его местопребывании. Тогда вам придется самому уничтожить его. За это мы и предлагаем вам тысячу фунтов.

– Итак, речь идет о убийстве, – подытожил Корридон. – Вы это понимаете?

– Вы не отвечаете за убийство. Не забывайте о гибели стольких наших людей, – спокойно заметил Ренлинг.

– Это разные вещи. Для вас это месть, но если я завтра убью кого-нибудь, меня арестуют и вздернут, не сделав скидки на благородную и справедливую месть подлецу.

– Это должно выглядеть как несчастный случай. Или самоубийство, – сказал Ренлинг. – Так поступал Мэллори, когда избавлялся от наших людей.

Корридон сделал вид, что раздумывает над полученной информацией, хотя в этом не было никакой необходимости. Его решение давно было принято.

– Риск в любом случае существует, – заметил он. – Давайте обсудим проблему с моей точки зрения. Вы хотите, чтобы я для вас таскал каштаны из огня. У меня лично к этому типу нет никаких претензий. Таких, как он, после войны расплодилось десятки. Стрелять в человека во время войны и теперь – разные вещи.

Ренлинг погасил сигарету, его лоб прорезала глубокая морщина.

– Бесполезно вертеться вокруг горшка, – проговорил он неожиданно резким тоном. – Или да, или нет. Так как?

– Нет. За тысячу фунтов.

Ренлинг с любопытством глянул на своего собеседника.

– Это значит?..

– Это значит, – отрезал Корридон, – что я готов выполнить все, что следует, но за несколько большую сумму. В сущности, вы сами предложили мне торг. Вы настаиваете, чтобы я рискнул своей единственной жизнью. Тысяча фунтов в этом случае меня никак не устраивает. Где гарантия, что этот тип не окажется похитрее меня и я не разделю участь ваших товарищей? Предположим, я выполню ваше задание, но допущу ошибку. В этом случае меня ждет виселица. И так и этак я рискую жизнью, а она, я надеюсь, стоит больше тысячи фунтов.

– Понимаю, – спокойно ответил Ренлинг. – Пожалуй, вы правы. Жаль, что мы не богаты, – простодушно добавил он. – Мне нужно посоветоваться с моими друзьями. При всех обстоятельствах мы не наскребем больше полутора тысяч фунтов. А если выложим такую сумму, то сами окажемся без шиллинга.

Корридон смотрел на открытое, честное лицо своего собеседника. Сам он любил торговаться, вести двойную игру, но Ренлинг был честен, и Корридон понял – он говорит правду, споры ни к чему не приведут.

Торг закончился, не успев начаться. Корридон немного подумал, потом пожал плечами.

– Хорошо. Я согласен. Полторы тысячи решают дело. Правда, я рассчитывал получить больше.

– Я понял это, – смеясь ответил Ренлинг. – Потому и выложил карты на стол. Не умею торговаться. Все нужно посоветоваться с остальными. Может, они сочтут, что это слишком дорого.

– Поговорите с ними. Но половина – сейчас, половина – после завершения операции. – Он с трудом удержался от улыбки. – Послушайте, что скажут ваши друзья.

Вошел Крей. Ренлинг выгнал его из соседней комнаты, чтобы он не мешал разговору с Жанной и Жаном. При виде Корридона, небрежно развалившегося в кресле, Крей сник.

– Сядь и не суетись! – Корридон был само радушие. – Мне приказано присмотреть за тобой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3