Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Красная сирена

ModernLib.Net / Детективы / Дантек Морис / Красная сирена - Чтение (стр. 5)
Автор: Дантек Морис
Жанр: Детективы

 

 


Хьюго с Алисой сидели рядом с другим выхо­дом, в глубине зала, спиной к широкой бетонной ко­лонне, обшитой дешевым пластиком под дерево. Стеклянная дверь находилась метрах в трех от них, слева. Только что через нее вышла молодая пара, и Хьюго отметил для себя: «В нужную сторо­ну. Достаточно будет просто толкнуть!»

Так, ладно… Теперь главный вопрос: хватит ли хладнокровия малышке?

С самого начала этой невероятной истории Алиса выказала редкостную силу характера. Не каждый сумел бы вот так спрятаться под сиденьем его «вольво».

Хьюго поставил на кон их жизни, доверившись интуиции. Ему удавалось то и дело перехватывать взгляды двоих преследователей, которые механи­чески потягивали свое пиво, ни разу допустив ошибки опознания.

Самым что ни на есть естественным движением он повернулся к Алисе:

– Скажи-ка, детка, ты считаешь себя хладно­кровной?

Девочка молчала, не понимая, что происходит. Все так же спокойно улыбаясь, Хьюго допил свой «Туборг» и прошептал:

– Будешь действовать точно по моей команде, хорошо?

В его голосе была такая сила, что Алиса кивну­ла, как загипнотизированная.

По условленному сигналу Алиса сорвалась с места и ринулась вслед за Хьюго, который уже открывал дверь, выталкивая ее на улицу.

Ей удалось подавить страх и оглянуться. Те двое доставали мелочь, чтобы расплатиться и бро­ситься в погоню. Алиса не узнала этих людей.

Они скатились по ступенькам, и Алиса вдруг осознала, что Хьюго не отпускает ее плечо: держит крепко, надежно, но спокойно.

Алиса вынуждена была почти бежать, хотя он шел спокойно и ровно.

Музыка за спиной зазвучала громче, но ей бы­ло слишком страшно, чтобы оглядываться.

Она инстинктивно прижалась к Хьюго.

Машина была уже близко, но Тороп подталки­вал Алису вперед и на последних метрах. Когда они оказались позади серой «вольво», Хьюго нажал на кнопку и прошептал Алисе:

– Залезай назад и сразу ложись на сиденье. Он подтолкнул ее, открывая дверь, и прыгнул

за руль. Машина бесшумно развернулась и устре­милась к выезду.

Торопу пришлось обогнуть кафе, чтобы по­пасть на дорожку, ведущую к автостраде. Алиса видела, как один из преследователей открыл дверь, но через секунду стена дома закрыла ей об­зор.

Хьюго нажал на газ, и скорость прижала Алису к сиденью.

– Я нее велел тебе лечь!

Голос прозвучал сухо – так отдают только те приказы, которые нужно исполнять, если хочешь выжить. Теперь не до смеха.

Алиса легла на бок и следила через боковое стекло за дорогой.

– Я должен во что бы то ни стало от них ото­рваться. – Хьюго перекрикивал ревущий двига­тель… – Немножко потерпи…

Мелькали фонари, перила ограждения, поля. «Лучше уж лежать, – думала девочка, – так хоть не видишь цифр на спидометре».

Тороп знал, как рискованно ехать по автобану с та­кой скоростью в приграничном районе, но выбора у него не было. Ему вовсе не улыбалось сражаться с двумя или даже тремя вооруженными головоре­зами.

Он включил антирадарное устройство.

«Вольво», улучшенная Витали (а это ого-го как много!), ревела всеми шестью цилиндрами. Тороп с удивлением отметил про себя, что не потерял спо­собности размышлять, даже теперь, когда огни фар их преследователей отразились в зеркале зад­него вида.

Они бегут. Но это не обычное бегство. И пресле­дователи у них нерядовые, да и девочку такую он вряд ли еще раз встретит.

Он подумал о матери Алисы. «Моя мама – злая женщина», – сказала она. Значение этого слова лучше понимаешь, когда мать посылает в погоню за собственным ребенком ударный батальон. Хью­го окончательно осознал, что впутался в темную, непонятную, дикую и опасную историю.

Нога вдавила в пол педаль газа. Он перешел на пятую. Стрелка неумолимо поползла вверх. Двес­ти, двести десять, двести двадцать… Он еще никог­да не вел машину на такой скорости. Оси у этой ма­шины сделаны из специального сплава, руль слишком сильно вибрирует, вырывается из рук.

Стрелку зашкалило за двести двадцать, она ушла с черно-фиолетового фона за последнее бе­лое деление. Приборная доска сверкала розовыми, алыми и зелеными огнями – ну просто авиатрена­жер да и только…

Руль бил по пальцам. Лента дороги улетала под колеса, подобно черной реке. Фонарные столбы были похожи на гигантских металлических кузнечи­ков с выпученными глазами, а туннели – на внут­ренности чудовищ с огромными сфинктерами. Ог­раждения светились таинственным светом, на серо-стальном капоте вспыхивали огоньки, похо­жие на мыльные пузыри.

Он все реже замечал машину преследователей и наконец окончательно оторвался от них на длин­ном склоне, таком редком для бельгийского ланд­шафта. Двигатель показал всю свою мощь. На подъеме скорость снижалась всего на десять кило­метров, а потом машина неукротимо неслась вверх.

Окружающее пространство заполнял рев мо­тора, как будто взлетал «Аполлон».

Услышав за спиной глухой стук, Тороп понял, что Алиса свалилась на пол.

Не обращая внимания, Хьюго сосредоточился на терявшейся далеко за горизонтом дороге.

План родился у него в голове в считанные доли секунды. Времени у него достаточно.

Он от них уйдет.

Он спустился со склона. Метрах в трехстах вправо уходила проселочная дорога, ведшая через маленькую фламандскую деревушку к темному лесу.

Хьюго начал сбрасывать скорость и крикнул:

– Береги голову!

Через двести метров, у первого поворота, он все еще шел на ста двадцати, изо всех сил давя на тормоз. Пройдя поворот, он убрал ближний свет. На втором витке окончательно сбросил скорость и ос­тановил машину на грунтовой дороге, шедшей па­раллельно шоссе. В ста метрах от них в лес уходи­ла раздолбанная тропинка, и Хьюго, руководимый инстинктом, покатил туда с выключенными фа­рами.

Метрах в трехстах-четырехстах на отшибе стояли несколько домиков. Это была окраина го­родка. Хьюго выключил мотор. В салоне машины воцарилась тишина.

Тороп обернулся назад, держа в руке пистолет.

Взгляд его не отрывался от зеркала заднего ви­да, наблюдая за дорогой, наполовину скрытой то­полями, похожими на черные тени на небе, зали­том лунным светом.

Алиса села на своем сиденье и взглянула на Хьюго, прежде чем оглянуться.

Пахло кожей. Стояла полная тишина. Минуты текли очень медленно.

6

В этот поздний час неоновый улей здания был по-прежнему полон жизни: стрекотали факсы, щел­кали принтеры, пулеметными очередями стучали машинки, жили своей жизнью компьютеры, бегали по коридорам люди в деловых костюмах, в форме, в джинсовых куртках и плащах. В кабинетах зво­нили телефоны, испытывая нервы всех присутст­вующих. Больше всего это напоминало дворец пре­зидента какой-нибудь южноамериканской страны, в которой только что объявили о введении чрезвы­чайного положения.

Замкнутые сосредоточенные лица. Ни одна плоская шутка не нарушала накаленной до преде­ла обстановки. Даже тот, кто не знал о гибели поли­цейского, физически ощущал серьезность проис­ходящего.

На последнем этаже улья, вдали от шума и гне­ва, в звукоизолированном кабинете, судья Ван дер Хеед, комиссар Хассл и человек из прокуратуры, этакий холодный современный яппи, собрались, чтобы выслушать Аниту.

За окном висела чернильно-черная ночь. На­стольная лампа и галогеновый светильник скупо освещали комнату. Лица троих мужчин казались высеченными из мрамора.

Комиссару Хасслу сообщили о случившемся в восемь вечера, когда он вернулся после совещания с сотрудниками Интерпола в Гааге. Судья вынуж­ден был прервать семейный ужин, а прокурор, ко­торого отыскали на официальном приеме, прислал одного из заместителей. Они приняли инспектора Ван Дайк только через час, обсудив для начала проблему наедине.

Первые полчаса оказались самыми трудными для Аниты: ей пришлось изложить все подробности дела, приведшие к катастрофе. За операцию отве­чала она.

Анита сидела, вытянувшись как струнка, и молча ждала продолжения.

С того места, где сидел комиссар, донеслось мед­вежье бурчание.

– А что мы вообще знаем о Кристенсенах? Голос Хассла звучал не слишком нежно, но Анита понимала: шеф протягивает ей спаситель­ную соломинку. Она мысленно поблагодарила ко­миссара и ринулась в бой.

– Здесь вся информация, которую я смогла со­брать официальным путем, – начала она, доставая из сумки увесистое досье.

Анита привстала и положила кремовую папку на стол перед Хасслом.

Кое-что мы знаем о Йохане Маркенсе, челове­ке из супермаркета, – добавила она. – А на индо­незийца у нас ничего нет.

Она поудобнее устроилась на стуле.

Комиссар начал листать документы. Судья Ван дер Хеед отошел от окна и встал за спиной Хассла, читая исписанные страницы. Молодой прокурор смотрел на ночное небо.

– Обобщите для нас картину, – бросил наконец Хассл, кладя папку на кожаный подлокотник свое­го кресла.

Анита поняла, что получила шанс реабилити­роваться после ужасной осечки, которую она допу­стила после обеда, и комиссар вынужден был уст­роить ей выволочку в присутствии типов из министерства.

Она понимала: комиссар делает все, чтобы она сама оправдалась перед высокими шишками пра­воохранительной системы и доказала свой профес­сионализм.

Инспектор собралась с мыслями и ринулась в бой.

– Итак… Ева Астрид Кристенсен. Тридцать семь лет. Родилась в Цюрихе. Ее отец, Эрик Кристенсен, датчанин, жил в Швейцарии, потом перебрался в Нидерланды, где женился на Бриджит Нолте, доче­ри богатого антверпенского ювелира. Эрик Кристен­сен был бизнесменом с истинно протестантским менталитетом. Преуспел в международной торгов­ле. Два года назад Ева унаследовала большую часть семейного состояния. Она продолжает дело отца и владеет новыми предприятиями, которые сама ос­новала. Полный список прилагается.

Анита перевела дыхание и продолжила:

– Далее, Вильхейм Карлхайнц Брюннер, авст­риец, родился в Вене. Тридцать три года. Единст­венный ребенок в семье, скажем так… не совсем обычной. Мать умерла, когда он был совсем малень­ким. Воспитанием занимался отец, Мартин Брюн­нер. В сорок пятом его осудили за коллаборацио­низм, но в шестидесятые, во время экономического бума в Германии, он быстро разбогател благодаря состоянию жены. Насколько мне известно, в конце восьмидесятых он сошел с ума и сейчас находится в лечебнице в Швейцарии. До встречи с Евой Кристенсен Брюннер успел промотать большую часть экономической империи. Казино, Лазурный Берег, горные лыжи, дорогие гостиницы. Теперь Ева уп­равляет всем, что у него осталось.

Анита помолчала несколько мгновений, давая комиссару возможность переварить услышанное. Вернее, чтобы по установленному коду, понятному только им двоим, включились пришлые чиновники.

Толстый сыщик едва заметно кивнул, и Анита поняла, что может продолжать.

– Брюннер – не отец Алисы, а отчим. Настоя­щий отец – англичанин, живет в Португалии, но мы ничего о нем не знаем… Я еще вернусь к нему чуть позже.

Анита заметила, что комиссар прячет улыбку. Он сам поучал ее однажды: «Будьте осторожны, Анита, крупные акулы там, наверху, ненавидят таких умных и ярких людей, как вы… Никогда не созда­вайте впечатления, будто преподносите им урок».

Бросив на начальника взгляд сообщницы, она пошла дальше:

– Следующий – Йохан Маркенс, тридцать шесть лет. Родился в Бельгии, в Антверпене. Осуж­ден один раз – десять лет – за нанесение увечий и незаконное ношение оружия. Два раза привлекался за торговлю наркотиками, но осужден не был. Про­ходил по делу об убийстве дилера, здесь, в Амстер­даме… Всякий раз не хватало улик.

Комиссар приподнял бровь. Это был сигнал: здесь нужна дополнительная информация.

– И в деле об убийстве, и в деле о торговле ге­роином были многочисленные свидетели, обеспе­чивавшие ему железное алиби… В обоих случаях Маркенса не было в Нидерландах.

Комиссар пристально посмотрел на Аниту. Она ответила на молчаливый вопрос:

– Ни Кристенсен, ни Брюннера не было среди свидетелей, хотя…

Огонек, вспыхнувший во взгляде комиссара, побуждал ее продолжать.

Анита сделала глубокий вдох.

– Вполне вероятно, что многие свидетели были связаны с Кристенсенами. Мы пока не успели про­верить…

Анита хотела сказать, что после перестрелки в магазине прошло всего несколько часов, но она ус­пела собрать первые сведения, необходимые для столь крупного расследования.

Кроме того, проведенное за неделю расследо­вание позволило им многое узнать о чете Кристен­сен – Брюннер.

Хуже всего обстояло дело с информацией о фи­нансовой составляющей, они ничего не знали о встроенных одна в другую фирмах. Сегодня, перед тем, как случилась стрельба в магазине, Петер Спаак вернулся из министерства с отказом: им за­претили финансовое расследование внутри «Крис­тенсен Инкорпорейтед».

Чиновники заерзали в креслах.

Анита, Спаак, другие члены их команды, со­трудники уголовной полиции, отдела по борьбе с наркотиками и отдела нравов, короче – большин­ство сыщиков были уверены: законные с виду предприятия Евы Кристенсен представляли собой хорошо организованную сеть фирм-прикрытий для самых темных дел, и полученная кассета дала им след. Они увидели надводную часть айсберга, по всему миру, в зонах «налогового рая», разбросаны фирмы, открытые на подставных лиц. К несчастью, Аните не удалось получить доступ к номерным счетам в Швейцарии и на Барбадосе.

Она поняла: комиссар хочет, чтобы она победи­ла. «Используйте любое преимущество», – прочи­тала она в его взгляде.

– В перестрелке сегодня погиб молодой блестя­щий инспектор. Все это наводит на мысль о том, что связь между Йоханом Маркенсом и Кристенсами в высшей степени подозрительна…

Ван дер Хеед выпрямился, скрипнув стулом, и спросил:

– А что у вас есть на этого Кеслера?

Анита с трудом сдержала досаду. Кеслер оста­вался темной лошадкой. Гражданин Голландии. Родился в Гронингене. О его детстве и отрочестве им ничего не удалось найти, и Анита решила: ско­рее всего, он тогда жил в другой стране. В1955 году родители увезли Кеслера в Южную Африку, и о них ничего не было известно до 1991 года, когда Карл Кеслер всплыл в Амстердаме, на службе у Кристенсенов.

– Мадемуазель Ван Дайк?

Вопрос вернул ее к действительности, к судье Ван дер Хееду. Он ждал ответа, строго нахмурив одну бровь и недоуменно подняв вверх другую.

– Извините, – выдохнула Анита, – Мы очень мало знаем о Кеслере. Он – одно из белых пятен в этой истории…

– Хорошо, хорошо, – прервал ее молодой су­дья с аккуратно подстриженными усами. – А что вы можете рассказать нам об Алисе?

Анита постаралась нарисовать максимально точный портрет девочки:

– Она – блестящий ребенок. Чувствительная, очень умная, необычная. Нет никаких сомнений в том, что ее показания станут решающим элемен­том в этом деле. По разным причинам я уверена: она направляется на юг, в Португалию, где живет ее отец.

Слева, оттуда, где сидел яппи, донеслось подо­бие вздоха.

– Так чего же вы ждете от нас, мадемуазель Ван Дайк?

Голос судьи Ван дер Хееда был медоточивым. Анита выпалила в ответ, как выстрелила:

– Пусть это будет настоящее расследование! Мы не должны довольствоваться розыском Иохана Маркенса за убийство Джулиана. Есть еще Кеслер. По свидетельским показаниям, у выхода из мага­зина Маркенса подобрала белая машина, за рулем которой сидел некий блондин, соответствующий по описанию Кеслеру. Нужно объявить в розыск Кристенсенов, то есть Кристенсен и Брюннера, – за по­пытку похищения. За организацию убийств, за лю­бые правонарушения, которые мы сможем им…

– Минуточку, Ван Дайк…

Ее прервал молодой яппи: загар, дорогой кос­тюм, хищная улыбка.

Он встал, подошел к окну и с ходу напал на нее:

– Вот уже много дней подряд вы терзаете нас этой парой. Кристенсены… А ведь у вас против них нет ничего конкретного. Нет-нет, прошу вас, не прерывайте меня! Сегодняшнее происшествие до­казывает одно: Йохан Маркенс находился в мага­зине, и девочка там находилась… это может быть простым совпадением, ну, не знаю, а что, если он оказался там, чтобы взять кассу, или по какой-то другой причине? Пока, во всяком случае, Кристен­сены не кажутся мне причастными к этой истории. Адвокатская контора Хасленс и Хаммер уведоми­ла нас, что они находятся где-то в Швейцарии и от­вергают какую-либо ответственность за действия Иохана Маркенса, которого, кстати, уволили много недель назад…

– Вы шутите? – взорвалась Анита. – Они его уволили, а он, в день побега Алисы, перевозил их вещи?

– Хасленс и Хаммер утверждают, что Кристен­сены высказали крайнее недовольство своим управ­ляющим, потому что он не выполнил их распоряже­ния и не дал Маркенсу окончательного расчета…

Анита едва не вскочила со стула в приступе бе­шенства, но мгновенно овладела собой, метнув в противника испепеляющий взгляд.

– Послушайте, господин Ханс-Как-Вас-Там (она просто забыла его имя, а комиссар так и застыл на стуле), я спрошу вас об одном: кто именно не хо­чет, чтобы против Кристенсенов возбудили дело? Кто пытается любой ценой отвести от них удар? Что, в конце концов, здесь происходит? Должны мы бороться с преступниками или нет? Чего еще вы ждете? Чтобы убили егце одного полицейского, по­хитили или убили девочку?

Тон ее голоса превысил все допустимые деци­белы, и комиссар, на которого она оглянулась, ища помощи, дал понять: «Нет!» Молодой яппи улыбал­ся чуть жалостливо.

Судья Ван дер Хеед, казалось, раздумывал, не отправить ли Аниту в отпуск… Черт, и надо ей бы­ло вот так сорваться в решающий момент!

В отчаянии она обернулась к толстяку поли­цейскому, похожему на постаревшего викинга.

– Господин комиссар, – заговорила она, очень надеясь, что ее голос звучит холодно и профессио­нально (другого языка ее шеф не понимал), – давайте смотреть правде в глаза. Маркенс был связан с Кристенеенами, индонезиец тоже. Эти люди стре­ляли в полицейских, одного ранили, другого убили. Не говорите мне, что вызов в суд для дачи свиде­тельских показаний – все, что мы можем сделать.

Комиссар некоторое время молча смотрел на своего инспектора, потом, искоса взглянув на яппи, обернулся к Ван дер Хееду.

– Хендрик, думаю, мы обязаны объективно и методично разобраться в этом деле. В ситуации много подозрительного, и мы – конечно, помня о правах наших граждан – все-таки…

Анита поняла, что Хассл просто давит на су­дью, и что он наверняка много раз проделывал это в прошлом, действуя с ювелирной точностью.

Ван дер Хеед наклонился вперед.

– Чего вы хотите, Вил? Выражусь яснее: у вас есть разумные предложения?

Анита поняла – он спрашивает ее. Придется забыть о выдвижении официального обвинения и об объявлении в международный розыск за орга­низацию убийств, похищения и другие преступле­ния, задуманные молодой психопаткой.

Комиссар попросил самых широких полномо­чий и права посылать инспекторов за границу для допросов четы Кристенсен – Брюннер. Кроме того, уже завтра необходимо объявить Алису Кристен­сен в розыск на территории всей Европы, и в пер­вую очередь в Германии и Бельгии (дорога на юг!).

А в заключение Хассл попросил оставить ин­спектора Ван Дайк на этом деле.

Несколько секунд судья внимательно смотрел Аните прямо в глаза. Яппи наблюдал за ними с та­ким видом, словно происходящее его совершенно не касалось.

Ван дер Хеед согласился выписать повестку, действительную на территории Сообщества, а вот на Швейцарию потребуется больше времени.

Боковым зрением Анита видела улыбку блон­дина. «Это всего лишь игра, – ясно читала она в его взгляде. – Главное – карабкаться наверх, прикры­вая тылы».

Молодой карьерист, выпускник Высшей юри­дической школы, попавший, благодаря связям, в верхние эшелоны прокуратуры. Этот хватку не ос­лабит, он уже вцепился клыками в ляжку добычи, того и гляди утопит!

Честно говоря, Анита не отказала бы себе в удовольствии засунуть ему свою пушку в глотку!

Она так кипела, что пришла в себя только в лифте, когда ее «враг» нажал на кнопку первого этажа, не дав себе труда узнать, куда нужно ей.

– Я еду на второй, – произнесла Анита ледя­ным тоном.

Он смутился, пробормотал какое-то извинение, уличенный в невоспитанности и нарушении эле­ментарных норм поведения.

Анита обрадовалась своей маленькой победе и молча вышла из лифта, даже не взглянув в его сто­рону.

Открывая дверь кабинета Петера Спаака, она уже забыла о нем.

Да, у нее не отобрали дело, но в остальном все далеко не блестяще. Анитой овладело отчаяние.

Пусть катятся ко всем чертям! Теперь она пой­дет до конца! Анита повернулась к Петеру. Он про­сто окаменел, изумленно уставившись на нее, рука с банкой пива замерла на полпути ко рту. Со сторо­ны она, наверное, выглядела более чем странно: распаленная гневом, глаза мечут громы и молнии.

Она разочарованно улыбнулась Петеру и ото­шла к окну. Нужно спокойно продумать последова­тельность действий.

Где-то там, в ночи, находилась Алиса, а за ней по пятам гнались вооруженные люди.

Анита не очень-то знала, с чего начинать.

А впрочем, нет: одно она знала точно. Алиса сделает все возможное, чтобы найти своего отца, а тот где-то на юге Европы.

В Португалии.

Алиса была там, в черном провале ночи, между Амстердамом и Алгарве.

Она была одна. И ей наверняка было страшно.


Но Алиса не была одна. И ей, по большому счету, не было страшно.

Теперь, когда этот человек (Хьюго, мысленно поправила себя девочка) ехал через деревню, заби­раясь все дальше в глубь Фламандии, у нее появи­лась возможность изучить его, привыкнуть к его обществу, но ей никак не удавалось понять, что это за таинственная личность. И все-таки Алиса не ре­шалась спрашивать.

Хьюго разложил на сиденье карту, выбирая маршрут. Он казался абсолютно спокойным, ведя машину ровно и сверяя маршрут на каждом пере­крестке, перед каждой деревушкой.

Равномерное гудение мотора и мягкое покачи­вание машины в конце концов убаюкали Алису. Она снова натянула на себя красно-оранжевый плед и заснула, положив голову на кожаное сиде­нье. Скоро ей приснился сон.

Ее дом. Второй этаж. Она в своей комнате, из гостиной, с первого этажа, до нее доносятся голоса.

Из ванной внезапно появляется ее мать в белом халате. Прическа – как для торжественного рож­дественского ужина: высокий замысловатый пучок украшен блестящими позвякивающими безде­лушками. Дом вдруг преобразился, стал белым ви­дением, повсюду мраморные лестницы, далее вмес­то стен белоснежные ступени.

Ева в Алисином сне выглядела как в худшие дни. Слишком ярко накрашена, глаза красные от дикой ярости, на ногтях – блестящий ярко-крас­ный лак.

Она прошла несколько метров сквозь белую мглу, отделявшую ее от дочери, и остановилась на­против.

Поправила новые очки с затемненными стекла­ми, манерным жестом демонстрируя ей аристокра­тический профиль. Во всем ее существе – скрытая угроза и внутренняя сила, грубая и страшная. Вот она наклонилась, и лицо с горящими глазами за­полнило собой все пространство.

Резким движением мать вытащила откуда-то кассету и, потрясая ею, прокричала ужасным ме­таллическим голосом прямо ей в ухо:

– ПОЧЕМУ ТЫ УКРАЛА ЭТУ КАССЕТУ, А, АЛИСА? ПОЧЕМУ?

Алиса не могла отвести глаз от лица матери. Молочно-белая светящаяся кожа. Голубые блестя­щие глаза, сверкающие, как льдинки под солнеч­ными лучами. Золотые локоны беспорядочно рас­сыпаны по плечам и украшены странными черными стальными шпильками. Опасная красота.

Алиса в ужасе, она видит, как лицо матери приближается. Стальные украшения в волосах по­хожи на змей, свернувшихся клубком вокруг чере­па, или на уродливых металлических ящериц.

Она в страхе отодвигается. Белые стены вне­запно освещаются могильным светом, сужаясь, как лопнувшая шина.

Мать тоже меняется. Она все так нее размахи­вает кассетой, но Алиса понимает, что коробка про­питана кровью. Алая кровь падает крупными кап­лями, образуя липкие жирные лужи на белом мраморе. Ноги Алисы тоже в крови.

Лицо Евы застыло, как посмертная маска. Ни­когда прежде Алиса не видела такого дьявольского блеска в ее глазах. Волосы у нее тоже горят.

Мать снова закричала:

– ОТВЕЧАЙ, АЛИСА, ПОЧЕМУ ТЫ УКРА­ЛА ЭТУ КАССЕТУ, А? ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ – ВХОД В ПОДВАЛЬНУЮ КОМНАТУ ТЕБЕ ЗАПРЕ­ЩЕН!

Жестом танцовщицы – точным, сильным, гиб­ким и замедленным – она ударила Алису кассетой по лицу.

Резкая боль.

Девочка закричала во сне. Она закрывает лицо, пятится в сжимающемся молочном пространстве, видя, как лицо матери искажает немыслимая улыбка.

Она улыбается, показывая стальные зубы. По подбородку течет алая кровь, похожая на очень старое вино…

Алиса отступает все быстрее, но мать неумоли­мо преследует ее, зажав в пальцах кассету, исте­кающую кровью.

Она развернулась и побежала, но окружавшее ее пространство вдруг превратилось в облезлую стену с единственной дверью. Дверь эта брониро­ванная, и девочка понимает: это та самая злосчаст­ная комната. Стена преграждает ей путь. Секунду спустя на пороге появляется отчим и шипит:

– Ты хотела посмотреть кассеты? Ну что ж, ты получишь такую возможность, моя дорогая ма­лышка…

И он разразился гулким сатанинским смехом.

За спиной была мать в ореоле белого огня с ру­кой, обмотанной пленкой, с разинутым ртом, исте­кающая кровью, ужасно шипящая. Алиса, застыв от ужаса, смотрит на Еву: она похожа на мерзкого танцующего дракона.

Появляется Вильхейм. Он в черной маске. Дру­гую он протягивает жене, и она берет ее жеманным жестом: так маркиза из XVIII века принимала из рук любовника веер. Стальная челюсть виднеется из-под маски, как чудовищная примета, которую не скроешь. На губах, похожая на остатки хороше­го обеда, блестит кровь.

– Психическая энергия, – отчеканила Ева, – психическая энергия, Вильхейм, психическая энергия и слияние-Алиса не понимала, что все это значит. Тут прозвучал голос Вильхейма:

– Ты знаешь, дорогая, я испытываю то же са­мое, особенно при виде крови…

Внезапно Алиса догадалась, что родители под­талкивают ее к потайной комнате и что они соби­раются ее там запереть. Через секунду она в по­следний раз увидела стальную улыбку матери, услышала их смех, и дверь закрылась.

– Ты будешь наказана за все, что сделала, моя маленькая Алиса. Я уверена, ты поймешь, за что именно.

За дверью раздавался надоевший припев Брюннера. Возникало ощущение, что это играет довоенная виниловая пластинка.

– Я испытываю то же самое при виде крови…. Тоу-доу-тоу – доу… я тоже ощущаю это при виде крови….

В темноте Алиса различила штабеля кровото­чащих видеокассет и трупы, среди которых нахо­дилось тело мадемуазель Чатарджампы, она чув­ствовала это всем своим существом. Алиса в ужасе заорала и в тот же момент проснулась, подскочив на сиденье, так и не увидев во сне мертвую Сунью.

Проехав километров пятнадцать Хьюго нако­нец сообразил, что дорога ведет на восток, в Герма­нию. Он не мог сказать, был ли в этом знак судьбы, но дорога на восток выведет его к Дюссельдорфу, а значит – к Витали Гузману. Однако он тут же ис­пугался, что поставит под угрозу всю систему безо­пасности их организации, что совершенно не вхо­дило в его планы. Хьюго даже не мог себе представить, что бы сказал Ари по поводу его по­ложения. Последние три часа ему приходилось принимать моментальные решения, и он неплохо справился. Но никакого глобального плана в голове не было, ни одна из многочисленных тактик Ари не приходила ему на ум в нынешней ситуации, – на­оборот, они казались ему слишком абстрактными, неясными и далекими от жизни. Вся эта история развивалась с такой стремительной скоростью по­следние несколько часов, как в Сараеве при самом сильном наступлении сербов. Однако на этот раз события развивались тайно, на внутреннем уровне, и затрагивали более интимную часть его личности. Витали наверняка сможет дать ему дельный совет.

В конце концов он выехал на национальную до­рогу, ведущую на юг, но остановился на окраине первого же городка, заметив телефонную будку на пустыре, обсаженном деревьями.

Часы на приборной доске показывали двадцать минут первого ночи. Витали никогда не ложится спать раньше двух.

Хьюго обернулся и убедился, что Алиса крепко спит, осторожно вышел из машины, чтобы не по­тревожить девочку, и окунулся в холод ночи.

Телефона Витали не было ни в записной книж­ке, ни на бумажке. Все телефоны организации вы должны хранить в памяти, учил Ари. Вам следует забыть, как пишутся цифры.

Итак, он набрал номер по памяти, ожидая, по­ка соединение дойдет до Дюссельдорфа. Потом он использовал код. Два звонка, положить трубку, снова набрать, три звонка, опять положить труб­ку, набрать снова. Так современная система, уста­новленная у Витали, успевала засечь любую про-слушку.

– Витали, слушаю!

Его хриплый голос рокотал в трубке. Хьюго не мог сдержать улыбки, представляя себе, как хруп­кий парень создает новую программу. Витали мгновенно разобрался в механизмах действия ор­ганизации и стал лучшим учеником Ари. Ему по­ручили разработку секретных программ.

Код, которым воспользовался Хьюго, сообщал: его проблема не связана напрямую с делами орга­низации, но может стать таковой в будущем, а по­сему следует принять строжайшие меры безопас­ности против прослушивания.

По всем этим причинам он заговорил по уста­новленной схеме:

– Привет, Витали, это Фокс. Помните, из Ин­ститута Моцарта? Я звоню по поводу замены ком­пьютера для заказчика из Дюссельдорфа. Дело довольно срочное, мы можем встретиться, скажем, завтра, в четыре? В тридцать восьмом? Да, кстати, не захватите ли вы с собой тот томик Вольтера, ко­торый я вам давал?

Хьюго произнес всю эту тираду самым безза­ботным тоном, на какой был сейчас способен. На дьявольском языке Ари это означало: я – член ор­ганизации, я попал в историю, которая легко и бы­стро может нарушить ту хрупкую систему органи­зации, которую они с таким трудом отладили. Он запрашивал встречу в пункте № 11 следующим утром в восемь утра. Вольтер использовался им для дешифровки.

В трубке было слышно, как Витали записывает текст, бормоча что-то себе под нос.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25