15.
      Скрипел снег, хрустели незадачливые ледышки, перемолотые в белую пыль моими беспощадными подошвами, а мир покачивался. Мне было плохо до одурения.
      Голова наливалась тяжестью, словно кому-то удалось упихать туда двухпудовую гирю. То и дело сползал с плеча мешок. Расставаться всегда трудно. Но хуже всего расставаться, когда некуда идти.
      Депрессия обостряет чувства. Жировая прослойка довольства, грубо сорванная событиями и фактами, обнажает нервы. Сквозь прорванную ткань привычного начинают проступать те грани мира, про которые и знать не хотелось. И каждая тебя по лицу, по лицу. Кто-то неведомый крутанул яркость и контрастность до предела, по-хозяйски врубил громкость на полную катушку и щелкнул выключателями, которые нормальным людям никогда не потребуются.
      Кабы не было зимы,
      А все время лето,
      Мы б не знали кутерьмы
      Новогодней этой,
      Не спешил бы Дед Мороз
      К нам через ухабы,
      Лед на речке б не замерз,
      Кабы, кабы, кабы...
      Под позёмкой коварно притаился рыжий лёд, и приходилось ступать максимально осторожно. Не беда! Надо только представить, что в подошвах у тебя раскалённые мини-печки, которые мгновенно протаивают во льду лунки. Или острые шипы. И лёд сразу теряет силу.
      Я шёл по улице, застроенной деревянными домишками, когда из подворотни меня окатило великое чувство страха. Тут даже вился не дымок, а словно прорвали паровой котёл. Кто-то прятался там и боялся до омерзения. Кому-то было едва ли не хуже, чем мне. И захотелось посмотреть на этого несчастливчика.
      Я нырнул в темноту. Ну, и что тут у нас? Только тёмная бочка, притиснутая к двери. От бочки и исходил ни с чем не сравнимый аромат ужаса. Наливаясь отвращением, я ни с того ни с сего саданул по бочке. Ждал лязга о металл, но сапог словно ударил в подушку. Бочка застонала, чувство невыносимой опасности сменилось прерывисто сочащейся плаксивостью.
      Не бочка это была, а Дед Мороз, перепуганный до смерти.
      - Ну ты, братан, и сигналишь, - сказал я, чтобы разрядить обстановку. Собаки учуют, так по клочочкам разорвут.
      Что ещё можно сказать человеку, которого ты невзначай обидел? Только показать, что происшедшее - ерунда, по сравнению с событиями, которые могли случиться, да не случились.
      - Собаки што, - шмыгнул носом Дед Мороз в образе бочки. - Собаки, они не тронут. Да ведь за тобой он тоже гонится, да?
      Ему дико хотелось, чтобы кто-то неведомый гнался и за мной. Ему невыносимо жаждалось услышать, что кому-то может быть так же плохо, как ему. Или даже сильнее.
      Я вышел из подворотни. Вот чёрт, в тёмном укрытии хотя бы не дул этот мерзкий ветер. Огни многоэтажек зазывно расплывались в слезящихся глазах. Они обещали, что где-то там меня ждёт тёплый подъезд.
      Дед Мороз вылез вслед за мной. Он был толст и неопрятен. С кончика носа свисали две прозрачные капли. Щетина покрылась изморозью. Глаза закрывали дешёвенькие очки, оправа которых заставила бы уржаться всю округу. Правое стекло украшала сеточка трещин.
      - Он гонится за тобой? - моляще попросил он. - Скажи...
      - Конечно, - улыбнулся я, глядя на дыру чужого мешка. - Ты ведь о Зимнем Снайпере?
      Его затрясло. А я почему-то успокоился. Так всегда бывает, когда повстречаешь субъекта, чей страх сильнее твоего.
      - Как звать? - спросил я, глядя на далёкие огни. Люди ждали праздника. Люди готовились к нему. Милые домашние хлопоты. Мытьё полов, гудение пылесосов, расползающиеся запахи вкуснотищи, телефонные звонки, насыщенные поздравлениями и приглашениями.
      И посреди холодной пустоты два Деда Мороза, выброшенные на обочину жизни.
      Плата за то, чтобы быть НАСТОЯЩИМ.
      - Колей звать, - он шумно втянул воздух, на секунду расставшись с каплями. Коля я. Коля Горбунок.
      Я кивнул в знак того, что вполне достаточно. Он не спросил моё имя. От спасителей не ждут имён. Ожидают руку, которая протянется и уведёт в светлое, тёплое и безопасное место. Там, где тебе рады. Только для нас этих местечек почти не осталось.
      А ну-ка подберись. Отдав приказ самому себе, я прокашлялся. Сильно. Согнулся чуть ли не пополам. Думал, сейчас вырвет на славу, но обошлось. В голове прояснилось. Если ты - настоящий Дед Мороз, не раскисай. Тебя ещё ждут. Пускай только за тем, чтобы получить подарок. Но может и стоит жить ради мига, когда ты вручаешь мечту, словно звезду.
      Да-да, братан, в депрессии приятно поговорить о смысле жизни. Иначе кто-то заметит, что ты бездельничаешь, и заставит работать.
      Словно приблудный щенок, Дед Мороз тёрся возле меня и всем видом показывал, что готов дать отвести себя куда угодно. Он ещё не знал, что для Дедов Морозов, начавших терять подарки, путь только один.
      Кошмары начались внезапно.
      Из-за ближайшей изгороди показалась огроменная кошачья морда с глазами, налитыми серебром. Мы рванули к спасительной подворотне, но той уже не было на месте. Там скалилась пасть, щёлкая сосульками зубов. У сугробов зажглись глаза, словно фары. Тонкие рты злобно ухмылялись, звали подойти поближе и нырнуть в морозно-колючую глубину самостоятельно. А издалека, мрачно гудя, летел чёрный паровоз, сверля темноту лучом прожектора. И это тоже был Зимний Снайпер.
      Сквозь холодный туман, сквозь пургу, сквозь пулями бьющий град мы прорывались из переулка, но постоянно натыкались на мёртвые дома, угрюмо взирающие тёмными провалами пустых окон. Снайпер вился где-то рядом. Он не нападал. Он был здесь для чего-то другого.
      Я понял смысл погони, обернувшись. Из наших прорванных мешков, колотивших по спинам, сыпались разноцветные коробочки. И таяли. Зимний Снайпер не мог отобрать чужие подарки. Но мог сделать так, чтобы мы их потеряли.
      Тут же снежные глюки рассеялись. Мы давно покинули тёмную улочку и теперь находились в дебрях многоэтажного района. Снайпер подготовил нас к третьей стадии. Я чуял это. И Горбунок был в курсе не хуже меня.
      А умирать расхотелось. Я с грустью подумал, сколько детей не увидят меня сегодня. А через год, когда в их квартиру постучит следующий Дед Мороз, они уже не будут верить в сказку. Не загорится таинственный голубой свет, не исчезнет дверь. Только темноту прорежет недовольное бурчание: "Сколько раз повторять, не стой босиком на холодном полу. Сказано же, подарки будут завтра под ёлкой". И кто-то отправится спать, не дождавшись.
      В мешке ещё оставались подарки. Чья-то мечта. Сказка, предназначенная хорошему человеку. Если ты - настоящий Дед Мороз, тогда не засыпай.
      Я весело пихнул Горбунка. Тот предано, по-собачьи, заглянул мне в глаза. Со мной он боялся меньше.
      - Прорвёмся, Коля, - пообещал я. Горбунок робко улыбнулся. И мне ничего не оставалось, как самому поверить, что светлое будущее дождётся нас в обязательном порядке.
      Пусть Новый Год со счастьем новым
      В ваш дом хозяином войдёт
      И вместе с запахом еловым
      Успех и радость принесет.
      Зимний Снайпер находился неподалёку. Он искал нас. Он направлял к последней встрече. Поэтому сознание туманилось тревогой. Два порядком уставших Деда Мороза пробирались по бетонному лабиринту, усеянному ложными маячками окон, за которые не пустят. Нам следовало оторваться от погони и продолжать разноску оставшихся подарков. Я хотел, чтобы мешки полностью опустели, прежде чем каждый из нас доберётся до третьей стадии. Зловещие тени метались по стенам, словно бойцы схлестнувшихся армий в извечной битве, охватившей весь мир. В сражении, которое никто не замечает. В бесконечных раундах борьбы между Дедом Морозом и Новым Годом.
      16.
      На ёлке шарик светится,
      А шар земной всё вертится...
      Колина крыша вот-вот могла умчаться. Моего спутника снова окутала мантия тоскливого ужаса.
      - Поймает, - горячо шептал мне Горбунок, - а как поймает, сразу прирежет.
      - Посмотрим ещё, - ворчал я больше для спокойствия Горбунка, чем для внутренней уверенности.
      - Спрятаться бы, - гнусаво ныл Горбунок, снимал очки и тёр стёкла. Шуба его распахнулась. Под ней обнаружилась чёрная засаленная "аляска". Колпак незадачливого Деда Мороза жалко съехал на бок. И Горбунку теперь приходилось растирать ещё и отмерзающее ухо.
      Я молчал. Спрятаться бы хорошо, да совершенно негде. Мы стояли между двух длиннющих "китайских стен". Все двери были надёжно заперты. Рядом располагалась сеточная ограда отлично вычищенной, но совершенно пустой автостоянки. Три подрезанных тополя тоже не могли послужить нам укрытиями. Оставалось только гадать, с какой стороны выйдет Зимний Снайпер. Легко было отправиться в одну из сторон, но тогда мы вполне могли столкнуться нос к носу. Топтание на месте предполагало свободу манёвра. Призрачную, надо сказать, ибо я уверился, что Зимнему Снайперу догнать нас - пустячное дело.
      Лязгнула дверь ближнего подъезда. Крепыш в куртке "пилот" уверенно зашагал к "семёрке", припаркованной у заснеженного газона. За стёклами автомобиля вспыхнул свет. Начал прогреваться двигатель.
      - Живём! - радостно толкнул я Горбунка. - Сейчас договоримся, и нас вывезут отсюда. А в центре, на виду у всех, убить не так-то просто.
      - Кому надо убьют и в центре, - отозвался Горбунок, но было видно, что в нём уже затеплился уголёк надежды.
      Я зашагал к машине. Снег под ногами хрустел так звучно, словно рядом вышагивал полковой оркестр, вот-вот готовящийся заиграть победный марш.
      В этот момент из тёмного проёма подъезда высыпала весёлая компания. Я притормозил. Эдак нам и мест не останется. Сколько их там? Длинное пальто с лисьим воротником, шубка из нутрии, короткая мужская дублёнка и утеплённая куртка. Плюс водила.
      Обладатель мужской дублёнки оглядел нас насмешливым взглядом.
      - Это я выпил столько? - спросил он. - Или тут в самом деле два Деда Мороза?
      - С Новым Годом! - выпалил я. - Подбросьте до центра обоих дедушек.
      - Обеих девушек? - заозирался одублированный. - Девушек подбросим, только вот где они?
      - Вишь, дедура, какое дело, - прогудел "пилот". - Мы бы рады, да...
      - Мест нет, - понимающе кивнул я.
      - Одно будет, - кивнул "пилот".
      - Бывайте "девушки", - крикнул нам тот, что в дублёнке, и зашагал к подъезду.
      У самых ступенек он обернулся и крикнул в сторону "семёрки":
      - А вы, ребята, если что, звоните.
      - Влезайте, - разрешил "пилот", когда одна из дам нырнула на переднее место, а остальная компания упихнулась через заднюю дверцу. - Только решите, кто поедет.
      Горбунок загрустил. Он расстроено теребил завязки мешка. Думал, наверное, что с его габаритами никто ему не обрадуется.
      - Тогда выдыхайте, - выдал я в приказном порядке сидевшим на задних местах.
      Те потеснились. На лицо Горбунка выплыла улыбка. Он надеялся, дико надеялся, но не мог поверить, хотя ему и очень хотелось. Дабы не затягивать прощание, я кивнул и отошёл в сторону. Я хотел отпустить Горбунка. Я не представлял, как это чудо, пыхая тепловозом, пробует убежать от Зимнего Снайпера. И как это у него не получается. Если бы я уехал, то никогда бы не смог забыть лицо, на которое наползает тень безысходности. А я стыдливо отвожу глаза, мол, это не я злой, братан, это обстоятельства у нас такие, и лезу в наполняющийся теплом салон.
      А так лицо мигом погасло. Словно никогда я не встречал суматошного Деда Мороза со смешным именем Коля Горбунок. Прощай, Коля! Я вручил тебе шанс, как подарок. Считай, что подарил новую жизнь. Не потеряй только. В эту ночь её так просто потерять тому, кто взялся нести подарки, но не донёс.
      Радостно зафырчав, "семёрка" плавно покатила вдаль. Красные огни на прощание печально подмигнули. Я снова был в полной темноте и в полном одиночестве. И мне хотелось, чтобы одиночество тянулось. Потому что я знал, кто явится беспощадно его оборвать.
      Одиночество не затянулось. Когда автомобиль сворачивал за угол, в клубах сизого дыма мне привиделась фигура. Дублёночка вроде бы знакомого покроя. Убежать я не успевал. Спрятаться тоже. Проводив друзей, хлебосольный хозяин не забыл прикрыть дверь от внеплановых посетителей. Пришлось нырнуть за сугроб рядом с входом и положиться на удачу.
      Вился, вился белый рой.
      Сел на землю - стал горой...
      "Скрип, скрип", - раздалось издалека.
      "Ну и что, - отрешённо подумал я, - бояться-то чего? Ты уверен, что это Зимний Снайпер? - голова с готовностью мотнулась. - Так чего переканил? Всё будет хорошо, сейчас наступит тишина, а мы огородами..."
      "Скрип, скрип", - шаги приближались. Шаги одиночки.
      Уравнение с одним неизвестным. Душу охватила холодная тоска. Я уже успел потерять за сегодня все, что только мог. Кроме подходящего мешка, да и то изрядно похудевшего по моей вине. Мысли спутались, только жгуче хотелось, чтобы неизвестный прошёл мимо.
      "Скрип, скрип..." - и тишина.
      Только это была нехорошая тишина. Тишина, наполненная неопределённостью. Так бывает, когда судьба подвисает в неизвестности, и хочется сделать хоть что-нибудь, лишь бы добиться какого-то результата. Пусть даже скороспелые поступки не выправят ситуацию, а обрушат её окончательно.
      "Скрип," - снова раздалось в опасной близости. Затем послышалось хрумканье, с каким нога проламывает наст и проваливается в мякиш непромёрзшего снега. Кому-то уже тесно на дорожке. Кому-то непременно хотелось свернуть и осмотреть сугроб. Мой сугроб.
      Надо было вскочить и рвать отсюда со скоростью страуса. Но я предпочёл подобно страусу засунуть голову в песок, вернее в снег, и продолжать свято верить, что нахожусь в безопасности.
      Сизая тень упала рядом с моей сжавшейся фигурой. Я осторожно приподнял голову. Над сугробом высились плечи, охваченные роскошным воротником "Канзаса" и бледное лицо, полускрытое тенью от шапки. Снайпер мотнул головой, мол, вылезай.
      Я пожал плечами, мол, делать нечего, и вылез.
      Мы молчали и смотрели друг на друга. Готовились, каждый по-своему, к третьей стадии.
      - Как ты меня нашёл? - сказал я просто, чтобы не молчать.
      Он показал куда-то за спину. Я повернулся и увидел на бетонной стене две чёрные буквы "DM".
      - Дойчмарка? - задал я ненужный вопрос.
      - Вряд ли, - норковая шапка качнулась в несогласии. - Скорее, тот, кто писал, подразумевал "Depeche Mode". Но в твоём случае это переводится, как Дед Мороз. Поэтому ты и здесь. Поэтому я и пришёл сюда. Это место создано для Деда Мороза. Другими словами, во всей округе ты бы просто не смог выбрать другое место, чтобы спрятаться.
      - Слушай, - крикнул я. - Ну порвался мешок, что с того? Это ещё не повод наказывать так жестоко. Один раз не считается.
      - Один раз уже был, - медленно процедил он и, когда я непонимающе вскинул голову, добавил. - В подъезде у Настёны. Помнишь, тогда ты тоже уронил мешок.
      - И что?
      - Подарок для Лиды, - пояснил Снайпер. - Вазочка, которая разбилась. Лиды не было дома, но подарок для неё потерялся. Исключительно по твоей вине. Так что не надо мне тут насчёт одного раза.
      Ого! А это ему откуда известно? Как он мог следить за нами? Неужели он уже тогда знал, что я соглашусь взять подходящий мешок и одаривать детей?
      - Ну, хорошо, - тянул я время. - Уронил, подумаешь. Потерял несколько игрушек, подумаешь. Каждый может ошибиться. Ты не даёшь мне права на ошибку. Это нечестно. Каждый имеет право на ошибку.
      - А я имею право на ошибку? - внезапно спросил Снайпер.
      - Конечно, - благородно разрешил я.
      - Тогда слушай внимательно, - придвинулся он ко мне. - Потеряв игрушки, ты реализовал своё право на ошибку, так?
      Я кивнул. Вроде бы жизнь начинала налаживаться.
      - Ты сам сказал: и мне положено ошибаться. Тогда считай, что я ошибаюсь. Что убивая тебя, я просто реализую своё право на ошибку. Мы оба не будем отказывать друг другу в праве на ошибку.
      Как дураку, мне повторяли по несколько раз, а я отказывался понимать. Я отрешённо молчал. Мысли смёрзлись, утонули в безысходном молчании.
      Он отодвинулся. В тени шапки зажглись два огонька, словно два лепестка угасающей конфорки. Он оглядывал меня, как оглядывают музейную скульптуру. А я уже утратил возможность бороться. Я словно превратился в экспонат, которым можно любоваться.
      - Давай, стреляй что ли, - обречённо предложил я.
      - Почему именно "стреляй"? - усмехнулся он.
      - Ну, - от мерзкого холода и поганого чувства обречённости мысли распадались, слова не желали цепляться друг за друга. - Я ведь думал... Снайпер - это тот, кто стреляет из винтовки.
      - Ты ошибся, - сказал он. - Снайпер - это тот, кто не промахивается.
      Взметнулась трость и выплюнула ломтик лезвия, который проехался мне по животу. И я в буквальном смысле нутром почуял холод прорвавшегося металла.
      Силы мигом исчезли. Ноги подогнулись. Я мягко осел в сугроб, послуживший таким ненадёжным убежищем.
      - Третья стадия, - сказал он, повернулся и зашагал прочь.
      "Скрип, скрип", - затихали шаги.
      Я боялся пошевельнуться. Мне казалось, встань я, и внутренности выпадут на снег, забрызганный тёмными пятнами. Потом глаза заволокла кровавая пелена. Сознание затуманивалось. И я почему-то пожалел, что не успею ощутить как это: таять морозной ночью за сутки до Нового Года.
      17.
      Снился мне странный сон. Будто не Дед Мороз я, а Санта-Клаус. Будто с комфортом скольжу над облаками, управляя оленьей упряжкой, будто проношусь мимо небоскрёбов, будто пронзаю тайгу, сшибая шапки снега со спящих сосен. А потом опускаюсь на площадь большого города.
      На площади кучкой стоят дети. Дети ждут. Но ждут не меня, а кого-то другого. С болью в груди я замечаю, как отблеск счастья соскальзывает с детских лиц, и понимаю, что олени должны были привезти не меня.
      С этого мига дети смотрят сквозь Дедушку Мороза. Я призывно потряхиваю мешком. Ноль внимания. Я тут не нужен. Даже если развязать мешок и засыпать детей подарками с ног до головы, они не заметят ни сладостей, ни ярких игрушек, ни обновок. Они ждут, жгуче ждут подарки, но от кого-то другого. Они повзрослевшие дети. Им уже важны не сами подарки, а тот, кто дарит. И этот кто-то - не я.
      У подъезда плакал мальчик:
      "Укусил мне кто-то пальчик!"
      А другой малыш орал:
      "Кто-то уши мне надрал!"
      Третий трогал нос и щеки:
      "Кто меня так больно щелкал?"
      Стало ясно детворе
      Невидимка во дворе.
      Пробуждение приятным я бы не назвал. Холод, колючий снег, огромный сугроб, из которого торчала верхняя половина моей фигуры. Ломота в висках, голова пухнет, наливается тяжестью. В теле слабость. Кажется невыносимым, вставать и выдираться из сугроба. А потом ещё куда-то идти. Хочется заснуть и никогда уже не просыпаться. И эта перспектива заставляет глаза послушно смыкаться.
      Нельзя!
      Я должен!
      Мешок ещё не пустой! Если мне плохо, это не значит, что праздник выключили всем. Кто-то ждёт. Пускай ждут не меня. Ждут подарки. Но кто-то должен их дотащить до адресата.
      Поворочавшись, я вывалился из сугроба. В животе проснулась знакомая боль. Рана мне не приснилась. Три стадии позади. Но я всё ещё могу. Если не заслужил счастья, стань хотя бы проводником к счастью чужому. Я с трудом поднялся и отряхнул мешок, наполненный чужим счастьем. Посмотрел на шубу. Кровавые разводы заледенели. Шуба похрустывала. От льда шёл тоскливый холод. Но за холодом жарко пульсировала лихорадка.
      Чтобы не дать возможности сесть в сугроб и наливаться жалостью к самому себе, я двинулся вдоль домов. Возле угла меня повело. Я качнулся, больно ударился о водосточную трубу. Железо дрогнуло, громыхнуло, из стока выпрыгнула сверкающая праздником ледяшка. На улице-то солнышко, а я и не заметил.
      Нечаянная радость перебила дыхание. Пришлось остановиться, поставить похудевший мешок на заснеженный асфальт и осторожно вытянуть из кармана список.
      Золотые буквы расплывались. В глазах от напряжения проснулась резь. Выступили слёзы, и буквы окончательно превратились в снежные блёстки.
      Я покачал головой, увеличив вес гири в черепной коробке чуть ли не вдвое, но зрение прояснилось. Ловя миг удачи, я вперился в список.
      "Акулов Никита Александрович".
      Надо же. Никита Александрович. Сколько тебе лет? Три? Или полновесная семёрочка? И чего ты ждёшь от Деда Мороза? Или как все, только подарков?
      "Елтышева Юлия Евгеньевна".
      Юля, Юлечка! Расти большой и красивой. Расти счастливой. И пусть тебя впереди ждут тысячи подарков от тысячи хороших людей.
      "Ведёрников Павел Олегович".
      А ты кто, Павел Олегович? Чем сейчас занимаешься, в ожидании праздника? Наряжаешь ёлку или заворожено смотришь за пляской разноцветных бликов ёлочной гирлянды.
      Недолгий отдых немного восстановил силы, и я отправился дальше. Походка моя теперь была расхлябанной, заплетающейся, неустойчивой. На следующем повороте я снова качнулся и зацепил мужика в овчинном тулупе. Тот отшатнулся и посмотрел на меня с ненавистью.
      - Дедушка-то, - презрительно сказал он спутнице, - по-чёрному уже нализался.
      Я криво улыбнулся и двинулся дальше. Что, братан, праздник тебе испортил? Так что ли? Тебе не узнать, какой ты на самом деле счастливчик. На всех парах ты несёшься к своему празднику. И тебе есть с кем туда идти.
      У меня осталось лишь одиночество и чужие праздники.
      И ещё эта боль. Тебе кажется, что я настаканился. Ты не поверишь, никогда не поверишь, как это невыносимо - замерзая, идти по улице, придерживая шубу и оглушительную боль. И на каждом шагу следить, чтобы внутренности не вывалились отвратительными сардельками. А, братан? Представь, что они вывалились, а ты увидел. После этого ты, наверное, и за праздничный стол не сядешь.
      Сосульки на смёрзшейся бороде вызванивали чарующе неземные мелодии.
      Волшебные перезвоны, смешиваясь со скрипом под ногами, затуманивали сознание. "Чтобы никогда больше не смог", - сказал Зимний Снайпер.
      А я могу! Чтобы подманить ускользающее сознание, я поскрипел зубами, а потом прикусил язык. Щадяще. Для скорби мне вполне хватало прорванного живота.
      "Жилин Максим Александрович".
      Хорошая фамилия досталась тебе, Максимка! Что же припас для тебя дедушка в красной шубе? Танк? А может, набор викингов? Мне кажется, в твоей коробочке лежит что-то военное, краснозвёздное, прорывистое, победное.
      У этого дедушки много внучат.
      Внучата на дедушку часто ворчат.
      На улице дедушка к ним пристает,
      За пальцы хватает, за уши дерет.
      Но вечер приходит счастливый в году,
      Сердитого дедушку в гости все ждут.
      Подарки приносит он, добрый на вид,
      И все веселятся - никто не ворчит!
      Я призадумался. А приходил ли к ним Дед Мороз раньше? И какой? Настоящий или тот, каким я был так недавно. Деда Мороза заказывают детям и Зимним Снайперам. Кто заказывает? Тот, кто боится прогневить. Тот, кто старается сработать на два фронта. Взрослые ждут Новый Год. Дети ждут Деда Мороза. И тогда кто-то делает два заказа. Первый Зимнему Снайперу на отстрел настоящего Деда Мороза. Второй по телефону, и тогда к ребёнку приходит фальшивка. Ребёнок вдруг понимает, что Деда Мороза нет, да и не было, в общем-то, никогда. Что ждать надо не Деда Мороза, а Новый Год. Новый Год скалится в улыбке, а Дед Мороз бессильно тает в кровавой луже неслучившегося праздника.
      "Братухина Яна Сергеевна".
      Тебе чего, Яночка, из светлого будущего в лице Деда Мороза? Была бы моя воля, дарил бы я коробки с цветными карандашами, чтобы рисовала ты прелестнейшие картины. Почему мне кажется, что тебе подойдут карандаши? Предсмертные предчувствия Деда Мороза? Миражи... То, что тебе, нужно знает только тот, кто кладёт подарок в мешок. И знает он это с исключительной точностью. Как знает с исключительной точностью маршруты Дедов Морозов тот, кто выпускает Зимних Снайперов.
      "Гарипова Марина Викторовна".
      А вам что вручить, Марина Викторовна? Куклу "Барби"? Или набор детской посуды? Или вы уже мечтаете поскорее стать взрослой и ждёте коробочку с тенями, так похожую на ту, к которой мама категорически не разрешает прикасаться?
      Строчки отпечатывались в голове, но не золотом, а разъедающей кислотой, дарующей мимолётную прохладу. Сквознячок. Ветер сквозь дыры в гире, мёрзло покачивающейся между затылком и глазами. Девятнадцать имён, девятнадцать судеб, девятнадцать душ, ждущих праздника, который лежит в мешке Деда Мороза.
      Пускай весёлый Новый Год
      К Вам с уймой радостей придёт,
      И пусть с собой он принесёт
      Друзей, здоровье, жизни взлёт...
      Принести-то ему не в лом. Да кто ж сказал, что он вам это оставит? Но ещё жив Дед Мороз, и ещё не кончились подарки в его мешке.
      "Данилов Игорь Михайлович".
      Не буду желать тебе многого, Игорёша! Скажу лишь, пусть обходят тебя стороной Зимние Снайперы. Пускай никогда ты не узнаешь о них, не увидишь, как блестит лезвие, ловя блики далёких фонарей.
      "Боровых Евгений Александрович".
      Так-то вот, Женечка. Повезло тебе. Не потерян твой подарочек. Не про тебя злые песни и сказочки. Ты дождись только дедушку, не засыпай. Иначе расстроится дедушка и сам заснёт, да больше и не проснётся.
      "Колясникова Валерия Анатольевна".
      Как из песни имя - Valerie. Расти большая, Valerie. И пусть придёт в твою жизнь тот, чей подарок ты запомнишь на всю жизнь. И пусть он будет счастлив от того, что подарил его именно тебе.
      "Богданова Оксана Александровна".
      Буквы плавно перекатываются с фамилии на имя и отчество. Долго ли думали над именем твоим, Оксанушка. Что тебе слышится в имени? Пускай зовут тебя только хорошие люди, интересные люди, замечательные люди. А все прочие забудут и имя, и дорогу к твоему дому.
      Ноги окоченели. Чтобы разогреть их я ускорил шаг, вызывая в застуженных пальцах приятные покалывания. От толчков живот разболелся сильнее.
      Маленькой елочке холодно в лесу,
      Двести сорок пятое мая на носу...
      Ничего, братан, держись. Осталось всего девятнадцать подарков. И обойти для этого надо не полгорода, всего один дом - извилистую многоквартирную десятиэтажку. Я даже знал, что она недалеко. Три поворота, а потом перейти через широченную дорогу - и вот она!
      А что потом? Что после? Что будет, когда последний подарок окажется в руках, которым предназначен? Дед Мороз с пустым мешком - всё равно что обёртка от съеденной шоколадки.
      А не загадывай! Просто иди и всё! Что будет потом - потом и поглядим. До "потом" надо ещё дожить.
      Фу-у. Тёплое облако вырывается изо рта покачивающегося Деда Мороза. Странный дедушка. Крючком согнулся, шубу левой рукой придерживает, а правой пробует перелистнуть смёрзшиеся страницы маленького блокнота.
      Дед Мороз с приветом к вам,
      Здравствуйте, ребята!
      Был я, помнится, и сам
      Молодым когда-то...
      "Красильников Станислав Сергеевич".
      Силы тебе побольше, Стасик. И уверенности. И упорства. Если есть цель в жизни, чтоб добраться... Желаю тебе не успеть... Не успеть сломаться. Не успеть разочароваться в мире и в людях. Не успеть отказаться от мечты.
      Вон их сколько, тех, кто успел. Они тоже дарят подарки. Только списки их составлены по принципу "Ты - мне, я - тебе". Впрочем, почему же "они"? Правильнее будет "мы". Ведь и я сам был ничем не лучше. До вчерашнего вечера, пока незаметно не превратился в настоящего Деда Мороза. Но "мы" живёт во мне. Хочется нырнуть в это "мы" и остаться там. Хотя я уже знаю, что в этом "мы" далеко не всё в порядке.
      Мы пытаемся откупиться от правды дешёвыми подарками. Мы верим в Новый Год, прикрываясь изображениями Деда Мороза.
      "Байдашкин Вячеслав Анатольевич".
      А тебе Слава побольше славы. Чтобы сверкал, как звезда. Но чтобы любили тебя, Славик, не за звёздность, а за душу.
      "Кулакова Александра Александровна".
      Ну что, Сан Сановна. И до тебя добрался хитрый дедушка. Пока мысленно, но скоро поднимется он и постучит в дверь. Открой ему сама, Санечка. Открой и улыбнись. И знай, что с этого момента, если ты сама откроешь любую дверь, за ней не окажется злого человека.
      В следующую передышку я открыл мешок и поглядел на коробки, обёрнутые разноцветной бумагой, усыпанной золотыми звёздами. Губы шевельнулись в улыбке. А всё-таки... А всё-таки я ещё могу кому-то доставить маленький праздник.
      18.
      Зажигались первые фонари. Небо ещё влажно алело на западе. И эта полоса призывно обещала тепло. Она могла обещать, ведь я не успевал до неё добраться. Меня то и дело толкали. Кто-то тащил коробку с музыкальным центром, кто-то сумки, из которых торчали палки копчёной колбасы. Из большого прозрачного кулька грустно смотрел на мир зелёный заяц. Что, длинноухий, выбрали тебя подарком, только твоё мнение оказалось никому не интересным. Не грусти, если понравишься, обрадуются тебе и полюбят. И будет любовь продолжаться до следующего зайца. А если повезёт, то пока не вырастет хозяйка. Что происходит с тобой, когда вырастает тот, кто, казалось, должен любить тебя всю жизнь? То же самое, что случится с Дедом Морозом, когда придёт Новый Год.
      Новый Год слетает с неба?
      Или из лесу идёт?
      Или из сугроба снега
      К нам приходит Новый Год?
      Да не печалься ты так, зелёный! Тебе предстоят счастливые деньки. Для тебя всё ещё впереди. Это огромное чужое пространство исчезнет. Мёрзлый целлофан сбросят. И ты почувствуешь теплоту рук, которые умеют любить.
      Заяц не развеселился. Видимо, не верил, что кто-то может его полюбить. Ладно, прощай, длинноухий, дедушка сейчас малость передохнёт и освежит в памяти, куда бежать дальше.
      "Алексеева Алёна Николаевна".
      Веселее гляди, Алёнушка. Улыбайся чаще. Пусть улыбка твоя расцветит жизнь тех, кто рядом, словно праздник. Ведь праздники нужны. Жизненно, понимаешь ли, необходимы. Нет жизни без праздников. Дед Мороз, он-то в праздниках толк знает.
      "Леонов Алексей Александрович".
      Космическая у тебя фамилия, Лёша. И имя, знаешь ли, не подкачало. Хочешь быть космонавтом? Увидеть наш голубой шарик из космоса. Побродить по лунным кратерам. Прихватить на память камешек из кольца Сатурна. Время летит быстро, и скоро осколок Юпитера в детских руках не будет вызывать удивления. "Вы уже бывали на Нептуне?" "Знаете ли, пока нет, ведь отпуска мы с детьми предпочитаем проводить на Марсе". Дожить бы тебе, Лёша. А вдруг доживёшь. Ведь это тебе не кто-нибудь говорит, а сам Дед Мороз.