С ванной, как и со всем, получились проблемы. В словосочетание "горячая ванна" Виктор вкладывал наполненную почти доверху теплой водой посудину, а вовсе не пустой ушат, раскаленный до предела. Пока притащили воду, пока остужали жестяное дно, пока выяснилось, что вода, набранная в посудину, уже даже не теплая, а ледяная, пока снова грели воду, пока искали этот самый ушат, который утащил в сарай заботливый завхоз, никого, конечно же, не предупредив... В общем, в ванну Виктор залез уже глубокой ночью и даже успел там уснуть, что крайне убавило его авторитет среди придворных, которые лихо гарцевали сейчас вблизи кареты. Все радовались жизни, кроме Виктора, втиснувшегося для большей устойчивости среди мешков с провизией. Принцессы не видать, внимания тоже. Единственным существом, которое Виктор страстно хотел увидеть, был богатырь. Ну вот куда он запропастился? И вернется ли? А если бы коробочка помощи уцелела, то помог бы он сейчас Виктору? И каким же образом? Все вопросы естественно оставались без ответов.
      Путь оказался недолгим. Очень скоро дорога уперлась в хилую ограду с полуразломанными воротцами. За ними виднелся замок, который был под стать мрачной славе своего нового хозяина. Темные стены неловко накренились. Высокие башни тоже хотели снискать почет и уважение своей Пизанской сестры. Одна из них, не дождавшись капитального ремонта, утратила десяток блоков у проржавевшего края черной конусовидной крыши. Выпавшие блоки, однако, отсутствовали. Или людоед решил, наконец, немного призаняться хозяйством, или бережливые фермеры не слишком боялись своего нового соседа и темной порой утянули громадные камни для собственных нужд. Придворные поскучнели. Наверное, каждого из них грызли сомнения, а только ли принцесс ест людоед? Но все присутствующие поглядывали на Виктора с твердой уверенностью, что в случае чего первым съедят именно эту никому неизвестную персону.
      Людоед вышел встречать гостей сам. При первом же взгляде на двух с половиной метрового громилу сразу становилось ясно: такой съест и не подавится, такой сможет. Вслед за грузной тушей тащилась развеваемая ветром борода, длинной чуть превышавшая бороду Карабаса Барабаса после памятной встречи с Буратино у сосны. Глаза настороженно зыркали, но замерли на королевском экипаже. К своему счастью Виктор обнаружил, что грозный великан не обратил на него ни малейшего внимания. Придворные настороженно перешептывались.
      Дверца кареты легонько скрипнула и принцесса выбралась наружу. Наверное, она тоже была немного напугана, но по внешнему виду это не смог бы заметить и талантливый психолог. Она галантно улыбнулась хозяину замка, а потом чуть теплее всем присутствующим.
      - Вот! - довольно заурчал людоед.
      Сделав несколько громадных шагов он в несколько секунд очутился возле принцессы, казавшейся сейчас крохотной птичкой, приземлившейся около почерневшего пня.
      - Ну же, герой, действуй! - раздался в правом ухе Виктора свистящий шепот, а спина почувствовала легкий толчок. Чуть развернув голову, Виктор обнаружил рядом с собой знакомого глашатая.
      - А что делать? - зашептал ему Виктор.
      - Откуда мне знать, - донесся ответ, - Я всего лишь глашатай, а герой ты.
      - Угу, - согласился Виктор.
      - Тогда иди, - заворчал глашатай, - иди скорее, а то ведь съедят принцессу.
      На этот раз толчок выкинул Виктора на несколько шагов из общего строя. Людоед медленно перевел тяжелый взгляд с принцессы на смельчака.
      - Ну, - поинтересовался он.
      Дальнейшее молчание не поощрялось.
      - Не ешь ее, - сказал Виктор как можно жалостливее.
      - Это еще почему? - удивился людоед.
      - Нехорошо.
      - А что я голодный - хорошо? - возмутился людоед.
      - Нет, - опустил голову Виктор. Больше умных мыслей у него не нашлось. Потом он понял, что абсолютно все мысли напрочь покинули его голову. Такое положение дел страшно разозлило Виктора, пока он смотрел в черные дыры глаз с тупым покорством.
      - То-то же! - радостно заявил людоед и вновь повернулся к принцессе.
      - Не смей! - завизжал несостоявшийся герой.
      - А что ты мне сделаешь? - проникновенно спросил людоед. Все напряженно смотрели на Виктора.
      - Там увидишь, - объяснил Виктор, чтобы не молчать.
      Людоед опустил свою тяжелую лапу на плечо Виктора, отчего что-то внутри Виктора испуганно хрустнуло.
      - Может мне голову отрубишь? - лохматая голова оказалась напротив Виктора, и тот понял, что людоед никогда не чистил своих страшных, обломанных зубов. Виктор молчал, как пионер, попавшийся с огурцами в руках сторожу на колхозном поле.
      - Может сердце вырвешь? - глаза буравили душу Виктора так, что хотелось оказаться за много-много километров от черного замка.
      - Может такую песню споешь, что... - волосы бороды больно кольнули кожу шеи Виктора.
      - Спою! - заорал Виктор, только чтобы эта ужасная физиономия отодвинулась подальше.
      - Отлично! - возликовал людоед. - Тогда не буду. Пока.
      Из уст всех присутствующих послышался весьма ощутимый вздох облегчения. Виктор тоже перевел дух. Петь он любил. В первые школьные годы он усердно выводил в общем классном хоре: "Мы ребята-октябрята". Правда, случился в его жизни и творческий перерыв, когда на фестивале третьих классов он позабыл слова песни про хлопок, представляя солнечный Узбекистан. После этого ему доверяли разве что центральные роли. Когда одетые в цветастые шали девочки плавно распевали "Цыгане любят деньги, а деньги не простые, а деньги не простые, а деньги золотые", Виктор изображал того самого финансолюбивого цыгана, молча стоявшего в самом центре сцены, сжимая в вспотевших от волнения руках поводья коня, слепленного из двух первоклассников. Повзрослев, он был реабилитирован и сурово пел среди стоявших по стойке смирно старшеклассников на общешкольном комсомольском собрании: "Ты только будь, пожалуйста, со мною, товарищ Правда." И сейчас, придя в гости, Виктор любил взять в руки гитару, мастерски проверить каждую струну, поднастроить, извлечь высокую протяжную ноту и поставить нежный инструмент на место, потому что играть на нем так и не научился.
      - Гитару... - взволнованно прохрипел он.
      - Ага, - хмыкнул людоед, - полцарства за гитару.
      Последняя строчка показалась Виктору странно знакомой.
      - Тогда не могу, - заявил Виктор, - как без музыки то?
      - Будет тебе музыка, - мрачно пообещал людоед.
      Потрепанного вида мужичок вытащил деревянный короб, напоминавший покосившийся ящик для транспортировки помидор, и извлек оттуда мощный агрегат, называвшийся "Юпитер - 202".
      - Ого, - не сумел сдержаться Виктор. - Откуда у вас ЭТО? Откуда ЭТО вообще взялось в вашем мире?
      - Черт его знает, - честно признался людоед. - Королю одному, то ли Артуру, то ли Фартуру, подарили. Понятно, нам всем сразу захотелось такие же. Вот торговцы и засуетились. А откуда они ЭТО достают, кто ж знает. Ты гляди, осторожнее, - заорал он мужику, - Ты там не крути ничего. Поломать - раз плюнуть. Видишь, человек образованный прибыл, тоже понимает, что видит ЭТО, а не фиговину или штукенцию, как ты ее зовешь.
      Виктор не ответил на похвалу. Его распирало от гордости, что отечественная продукция наконец-то обрела свое истинное экспортное призвание. Заодно становилось понятно, почему в магазинах днем с огнем не найти высококачественную технику родных заводов.
      Мужичок, не обращая внимания на ругань, установил агрегат на мощную столешницу, осторожно поставил катушку с лентой и умело завернул конец ленты на свободную катушку. После этого он щелкнул боковым выключателем, и в воздух полилась музыка, знакомая, родная. Только не было тех великих и главных слов, выводимых голосом всенародно известной певицы.
      - А где сама песня то? - спросил Виктор, - Музыку слышу, а слов нет.
      - Вот, - горестно подтвердил хозяин удивительных записей. - Слов нет. Со словами в пять раз дороже требуют. Разве ж я стал бы тебя просить спеть, если бы слова имелись?
      - Но тут женский вокал нужен, - попробовал спорить Виктор с видом специалиста.
      - Мне уже без разницы, я привередничать не стану, - начал жаловаться людоед. - Спой своим. Главное - песня замечательная.
      И Виктор запел. Это была торжественная песня, в которой плавные строчки собирались в грустное повествование о непростой жизни, которую уже не развернешь. Но отчаиваться не стоило, потому что главные часы еще шли, несмотря на свой солидный возраст и то, что время остановить они тоже не умели.
      Придворные замерли. Принцесса слушала, не отводя взор от Виктора. Людоед смахивал слезу за слезой. Голос Виктора крепчал с каждой удачно взятой нотой. После он спел про загадочный айсберг, вырастающий из тумана, про алые розы, которых набралось целый миллион, и про розовые, которых и был то всего один букет, но и его следовало подарить на тридцатилетний юбилей.
      - Все! Все! - завопил людоед, и Виктор испуганно смолк.
      - Хватит, а то сердце не выдержит, - пояснил поедатель принцесс. Люблю искусство, что уж тут поделать...
      - Принцессу не есть, - робко напомнил Виктор.
      - Ладно, - махнул рукой людоед. - Режьте баранов, - распорядился он мужику, старательно сматывавшему пленки и укладывающему их в футляры, обтянутые змеиной кожей. - Но только это еще не конец, только ты мне завтра еще споешь. Да что споешь! Ты мне завтра целый концерт организуешь.
      Рот Виктора автоматически раскрылся, готовый выплеснуть поток возражений. Проницательный взор людоеда моментально углядел надвигающуюся опасность и пресек ее в самом корне.
      - А то съем, - пообещал он.
      И поток возражений так и остался невысказанным...
      ... Поток контролируемых и неконтролируемых желаний ежечасно, ежеминутно, ежесекундно несет нас по жизни. Этот процесс вместили и достойно отразили в себе строчки великого поэта, звучащие в сердцах миллионов: "Желай всегда, желай - везде, до дней последних донца. Желай! И никаких гвоздей..." И действительно, пока миллионы школьников заучивали и читали это стихотворение наизусть, их родители, зайдя в учреждение под скромным названием "Хозяйственные товары" не могли обнаружить там никаких гвоздей, сметенных с прилавков всеохватывающей силой желания. Люди, помнящие суровый процесс поиска требуемых хозпринадлежностей, и сейчас недовольно хмурятся. Однако, не стоит упускать тот факт, что отсутствие гвоздей в одном из магазинов спасло большеухого друга веселого крокодила Гены от мучительного прибивания к стене по той простой причине, что обладатель больших ушей никак не мог избавиться от трансвенерианского акцента при произношении слова "Апельсины". Да что там говорить. Родись этот великий поэт примерно две тысячи лет назад и попади его стихотворение в школьную программу уже в те времена, кто знает, может вся человеческая история пошла бы по иному пути...
      ... Утром Виктору долго спать не дали. Сначала в покой протиснулся низкий согбенный лохматый и нечесаный субъект неопределенного возраста.
      - Уплатить бы надо, - заявил он с настойчивыми нотками.
      - За что? - не понял Виктор.
      - Чтобы промысел хорошо шел, - пояснил незнакомец. - Мы, колдуны, тут со всех собираем. И со знахарей, и с певцов, и с предсказателей погоды.
      - А зачем? - удивился Виктор.
      Колдун хмуро посмотрел на него непонимающим, но крайне суровым взглядом. Видя, что Виктор не лезет за кошельком, он уныло произнес.
      - Положено.
      - Кем положено? - не сдавался Виктор.
      - Не будешь! - прорвало колдуна, - не будешь платить?! Не хочешь, так и скажи! Только я тебя предупреждал!
      Он плюнул и покинул покои. Озадаченный Виктор откинулся на подушки, но сон как рукой сняло. Не прошло и пяти минут, как в дверь, опять-таки без предупреждения, по-хозяйски ввалился вчерашний мужичок с огромным тазом, в котором плескалась вода, и безразмерным полотенцем.
      - Умываться, - заявил он беспрекословным тоном, и Виктор полез из под одеяла. После того, как Виктор вытер раскрасневшееся лицо мягкой материей, мужичок придирчиво оглядел его со всех сторон и спросил:
      - Бриться будем?
      Виктор подергал за мягкий пух на подбородке, который никак не желал трансформироваться в приличную бороду, и отрицательно замотал головой.
      - Вот и хорошо, - обрадовался утренний гость и покинул покои будущей звезды эстрады.
      Через полчаса всех собрали на завтрак. Принцесса выспалась и похорошела. Придворные совсем уже было успокоились и даже начали организовывать хозяина замка на охоту. Тот призадумался, с отвращением жуя прожаренное ребро барашка, но так и не решился.
      - Делов много, - заявил он. - Да и концерт на вечер намечен.
      После завтрака все придворные, за исключением принцессы и Виктора, поехали на пикничок к ближайшему озеру, пообещав вернуться к концерту. Принцесса удобно устроилась на балконе, где изучала толстенную рукописную книгу. Виктор принялся с ужасом наблюдать, как в огромном зале сколачивается сцена, на которую по мере заполнения помоста водружаются горы электронной, невесть откуда взявшейся техники. Процессом руководил небритый лохматый человек с подвязанными черной лентой волосами. Он с видом специалиста двигался по сцене, ловко перебирая худющими длинными ногами. Наконец, Виктору удалось наткнуться на людоеда.
      - Я это... не знаю... в общем... не смогу... - слова застряли в горле и ему только удалось махнуть рукой на все увеличивающуюся гору усилителей, микшеров и динамиков.
      - Не боись, - успокоил его людоед. - Вон Толян. Он нам весь музон обеспечит, - узловатый палец проткнул воздух в направлении длинноволосого. - Я его в долю уже взял, - закончил хозяин замка проникновенно-добрым голосом. Главное, голосом не подведи.
      К вечеру весь огромный зал был заполнен до предела. Те, кому не хватило места на широких дубовых скамьях, сиротливо жались возле стен, переругивались, но не уходили. Увидеть великого певца для неизбалованных изысканными зрелищами крестьян и ремесленников значило не меньше, чем прожить долгую и достойную жизнь. В отдельной ложе на возвышении сидели все дальние родственники хозяина замка и их соседи. Они мрачно косились на гудящий зал и отчаянно завидовали. Не каждый непутевый братец, не съевший за всю жизнь ни одной принцессы, мог удивить чем-то невообразимым.
      Виктор с ужасом взирал на происходящее из-за занавеса. Волнение не давало ему даже сидеть на месте. Что теперь ему предстоит? Так просто выйти и запеть? Перед такой толпой? Это казалось чем-то сверхъестественным. Лихорадочный взгляд перескакивал с одного предмета на другой, пока не остановился на глашатае, сидевшем на задворках сцены и усердно начищавшим свое орудие труда. Рядом с ним расположилась вместительная, почти что полная кружка с пивом, напоминающая прозрачный бочонок. Верная мысль мелькнула в голове Виктора, а в следующую секунду ноги несли его к обладателю голосистой трубы.
      - Слушай, - проорал Виктор, едва сдерживая эмоции.
      Глашатай заинтересованно уставился на него.
      - Хочешь со мной выступать?
      Озорные огоньки в глазах глашатая потухли.
      - Куда уж нам, - сказал он с рассудительной обидой. - Мы люди простые, звезд с неба не хватаем, соловьями не заливаемся.
      - Не в том дело, - оборвал его Виктор, опасаясь утерять удачную идею. Чем ты занимаешься в рабочее время?
      Вопрос поверг глашатая в замешательство.
      - Ну, у меня такая работа, что требует не... - протянул он, а потом взорвался. - Что, даже нельзя пивка попить? Сразу работа, да работа. Да может в те редкие минуты, когда я провозглашаю королевские указы, у меня душа горит. Я в это дело всего себя вкладываю, чтобы люди поверили.
      - Это мне и нужно, - оборвал горячий порыв Виктор. - Сможешь ли ты так объявить мой выход, чтобы люди поверили, что к ним явился действительно великий певец?
      Глашатай встал в презрительно-обиженную позу.
      - Что же мы совсем уже уважение к себе потеряли? - вопрошающе произнес он. - Что же нам зря ежегодное жалование капает?
      - Отлично, - успокоил его Виктор. - Тогда возвести обо мне так, чтобы даже я уверился в своей исключительности.
      - Будет, - с деловым видом кивнул глашатай. - Только смотри, больше никого, я сам...
      - Разумеется, - кивнул Виктор, у которого на примете вообще никого не было. - Но если подведешь...
      - Ни в коем разе, - уверил его глашатай и, озаренный, убежал готовиться. До начала концерта оставалось четыре с половиной минуты.
      Глава девятая Кавалер скрещенных косточек
      "Капитан нахмурился. Он машинально вынул спичку из коробка, переломил ее
      и швырнул на стол.
      - Послушать вас, Зайцев, - не человек вы, а прямо голубь. Хотелось бы
      мне, чтобы вы таким голубем стали. Да не получается...
      ... И в ту же секунду с пола взвился белый голубь.
      Юрий Томин, "Шел по городу волшебник"
      Кроме наличия силы желания и ее величины нельзя не учитывать ее направление. Субъект, возжелавший построить прекрасный каменный дом и ежедневно выходящий для этого к местному болоту, чтобы поковыряться в трясине большой совковой лопатой, имеет довольно значительную силу желания, но прикладывает ее не в том направлении, ибо совковая лопата применима и к рытью котлована для закладки фундамента того самого желанного дома. Хотя направление - штука неимоверно тонкая. И никто не может поручиться, что не найдутся силы, которые восхищенные столь странным и удивительным хобби, безвозмездно выстроят требуемое строение в соответствии с требованиями, указанными в типовой заявке для исполнения желаний.
      В связи с вышеизложенным видно, что сила желания должна быть направлена к объекту желания. Или к тем составляющим, которые могут вывести желающего на объект желания любыми кратчайшими путями. Известно также, что кратчайшим путем к объекту желания далеко не всегда является прямая. Для примера возьмем процесс создание семьи, где за желающего примем субъекта мужского пола, за объект желания восхитительную особу, которую данный субъект увидал, и процесс бракосочетания, который данный субъект намеревается претворить в жизнь совместно с выбранной для этого особой.
      Кратчайший путь заключается в подбегании к объекту желания, выплескивании эмоций типа "Дорогая, увидев Вас, я понял - вот Та, которую ждал всю жизнь. Давайте распишемся. По возможности, немедленно." И увлечении ошеломленного такой постановкой вопроса объекта в сторону гражданского заведения, призванного узаконить процесс, пока объект не опомнился и не начал оказывать видимое сопротивление. Такой подход приносит свои плоды довольно редко.
      Обычным путем принято считать подготовку знакомства, включающую поиск общих увлечений, приведение своего движимого и недвижимого имущества в достойное состояние и создание жизненных ситуаций, при которых скрытые от широкой общественности достоинства должны расцвести и произвести неизгладимое впечатление. Одновременно с этим происходит процесс упрятывания своих недостатков или выдачи их за те самые, долженствующие произвести неизгладимое впечатление достоинства. Объект желания, тем временем, начинает весьма запутанную игру, целью которой является объяснить желающему пару существенных моментов. Первым делом показывается полное пренебрежение к желающему и стойкое незамечание его положительных сторон. Из тайников извлекаются бывшие поклонники с просроченным сроком годности, а объект желания проявляет себя в роли великого полководца, стравливая интересы, заключенные в собственной особе, между различными слоями населения. Если желающий не собирается менять первую составляющую желания или, умудрившись опытом, напрочь отказаться от второй, то начинается болезненный процесс морального, а среди большинства высокоразвитых цивилизаций, и физического устранения конкурентов. Как это ни покажется парадоксальным, сталкиваясь с трудностями и преодолевая препятствия, сила желания только увеличивается. И если процесс завершен для желающего благополучно, то сила его желания находится на самом пике, а направление поменять невозможно. Беда заключается в том, что на этот момент общие увлечения уже обговорены до последней черточки, движимое и недвижимое имущество в связи с затянувшейся борьбой пребывает в плачевном состоянии, а достоинства уже изучены окончательно и занесены в ранг недостатков, внесенных в список для скорейшего искоренения. И великий праздник, происходящий в том самом, вышеупомянутом гражданском заведении, превращается в перемирие для подготовки новых этапов нескончаемой борьбы между экс-желающим и той, которую он когда-то ласково и нежно называл объектом желания.
      А все дело в том, что сила желания изначально была приложена в неправильном направлении. Но если кто-то вознамерится в последующих строчках увидеть для себя ясные и единственно возможные направления для силы желаний на все случаи жизни, то мы напомним, что наша книга попросту не в состоянии вместить такой объем информации. В качестве бесплатного совета мы порекомендуем работу великого ученого, специализирующегося в области экономической психологии (в пер. А.С. Чука) или психологической экономики (в пер. С.А. Гека). Сей мощный труд носит название "Проблемы управления душевными расстройствами (своими и окружающих) с наименьшими затратами в разрезе товарно-материальных ценностей." Глава из него "Как закосить от армии" издана отдельно и расходится миллиардными тиражами по всей галактике. К сожалению других сведений об этом ученом не сохранилось, так как планета, на которой он проживал, подверглась внезапному истреблению диким племенем в составе сорока одного питекантропа, вывалившегося из пространственно-временного континуума и решившего взять в руки палку с агрессивными намерениями...
      ... Тяжелые бархатные портьеры плавно разъехались в сторону. Торжественным шагом на сцену выбрался глашатай и замер у самого края помоста. Толпа немилосердно взревела. В воздух полетели шапки, а рыжий крестьянин в первом ряду начал бешено дергать себя за уши, словно проверяя, не сон ли это.
      Глашатай перенес шквал оваций с горделиво-заслуженным видом и изрек:
      - Великий певец современности. Еще даже не слышны его шаги, хотя он уже совсем близко. Не пройдет и пяти минут, как он взойдет сюда и озарит своим присутствием всех нас. Волшебный голос разольется в наших душах, пронзит трепетные сердца и улетит далеко-далеко за крепостные стены, неся на своих крыльях славу того, кто сейчас приближается к этой знаменитой сцене.
      Не столь уж многие знали, что знаменитую сцену соорудили только сегодняшним утром. Зал довольно загудел. Всем было приятно неожиданно оказаться в чем-то известном месте.
      - Нам ли не знать, как редки истинные таланты в здешних землях. Нам ли не помнить те мрачные минуты, когда заморские скупердяи, задрав нос, проходят со своими голосистыми коробочками. Но теперь и на нашу улицу пришел праздник. Стараниями нашего гостеприимного хозяина (людоед горделиво заулыбался, его родственники впали в состояние тоскливой унылости) все присутствующие при нашем знаменательном событии смогут за очень незначительную цену насладиться тем, что называют "истинное искусство".
      Зал гудел, не переставая.
      - Мы начинаем торжественный отсчет! Пять! Наши души стремятся слиться друг с другом. Четыре! Наши глаза вбирают мельчащие частички того, что могут узреть в магическом полумраке. Три! Наши уши мечтают о том, когда первые ноты разорвут волшебной симфонией мрачную пустоту. Два! Наши языки облизывают пересохшие от волнения губы. Один! Наши сердца ликуют и больше не могут ждать. Он уже ЗДЕСЬ!
      Портьеры распахнулись, и Виктор едва успел принять приличествующую его теперешнему положению позу, дабы не предстать перед публикой в согбенном от глядения в дырку состоянии. Глашатай незаметно исчез и Виктор остался перед переполненным залом в одиночестве. На секунду наступила оглушительная тишина, донельзя перепугавшая Виктора, а затем зал взорвался не менее оглушительными аплодисментами. Все нутро знаменитого артиста тряслось и вибрировало, но где-то там, внутри, уже пробивалась зловредная мыслишка: "Так вот ты какая, всенародная слава."
      В действие вступил Толян. Прожектор осветил лимонно-желтым светом ноги певца, и в зал понеслись первые звуки проигрыша. Толпа утихла почти моментально. Виктор зажмурил глаза от ужаса и запел.
      Под сосною, под зеленою
      Спать положите вы меня...
      Возможно Вас удивит выбранный репертуар, а некоторых даже до слез расстроит. Но, во-первых, у людоеда имелся крайне ограниченный выбор фонограмм, а новоявленный Толян отвечал только за аппаратуру. А во-вторых народ, не избалованный многочисленными радиостанциями с прямым эфиром и концертами по заявкам погружался в истинное блаженство. Для многих, если не для всех, это было впервые. И дело даже не в музыке, и не в вокальных данных Виктора, а в том, что подобное здесь не происходило еще никогда.
      К четвертой песне Виктор освоился и начал оглядывать зал. К пятой он обнаружил в первом ряду уже знакомого старенького колдуна. Тот злился неимоверно и к последнему припеву песни, где березовый мосток в три жердочки перекидывался через безымянную речушку, даже начал выдергивать клочья своей бородки и отчаянно размахивать давно не мытыми ручками.
      Шестой должна была стать звездная "Птица счастья". Глашатай развернул очередной свиток и собирался зачитать торжественные слова про любовь и удачу, а Виктор вдруг обнаружил, что совершенно забыл текст. Вернее, не то что совсем забыл. Просто смысл совершенно перепутался, в строчки вклинивались совершенно посторонние слова, песня расползалась на отдельные фрагменты. Невероятным усилием воли Виктор загнал ее в изначальный размер и условным жестом руки остановил глашатая. Толян заметил задержку и тормознул фонограмму. Неуловимым движением глашатай возник возле Виктора и вопросительно уставился ему в глаза. Виктор удерживал шевелящиеся буквы в своем мозгу и чуть не разрывался от напряжения. Колдун в зале прекратил непонятные движения и злорадно улыбался. Остатками воли Виктор коряво нацарапал на бумажке: "Сохрани! Деньги! На удачу!"
      - А смысл? - удивился соратник.
      - Откуда мне знать, - донесся сдавленный ответ, - Я всего лишь певец, а глашатай - ты.
      - Хорошо, - кивнул глашатай по-деловому и предстал перед народом с ослепительной дежурной улыбкой.
      - Как много в нашей жизни, - горестно начал он, - зависит от наличия у нас мелких или крупных, но таких звонких монеток. И как неуловимы они, как скоротечны. Только что держал их в руках, а вот они уже у здоровенного купца или разбойника. Как нам сохранить их и приумножить? Как упросить удачу, чтобы наша сверкающая армия неизменно пополнялась круглыми бойцами, а потери в борьбе за существование были не так уж и велики?
      Зал вздохнул "Как?" в едином порыве.
      - Ответ в песне! - величаво закончил глашатай.
      "Пойдет?" - вопросительный взгляд пробуравил Виктора.
      Виктор благодарно кивнул и из его уст полилась песня. Если куплет еще как то охватывал безвозмездность таинственной птицы счастья, то куплет бесспорно представлял собой образец рекламы Сберегательного Банка. Но Виктор старался и выводил слово за словом, складывающиеся в удивительные словосочетания.
      Где-то
      Деньжата звенят.
      Их скалы гранита
      Навек сохранят.
      Деньги
      Твои сохранит
      Родная сберкасса,
      А не гранит.
      Зал восхищенно окутал Виктора грохотом хлопков. Старичок в первом ряду рвал и метал. Откуда-то появился рыцарь в черных латах.
      - Эту песню, - заявил он таким трубным гласом, что глашатай заволновался, - я слышал еще в молодости. Конечно, в те времена ее слова звучали совершенно по-другому. Но каждой эпохе - свои строчки! Я благодарен хозяину замка за такой концерт. Я благодарен нашему великому певцу.
      Он открыл забрало и смахнул слезу. Виктор хотел открыть ответную речь, но в голове опять крутились одни несуразности. Положение спас подоспевший людоед. Он величаво похлопал Виктора по плечу и заявил:
      - За столь великие песни награждаю тебя орденом Скрещенных Косточек.
      Виктор, принимая увесистую темную медаль с вдавленными в поверхность белыми косточками, вспотел от счастья, а в директорской ложе началось ощутимое скрежетание зубов.
      - Нехреново поешь, - кивнул немногословный Толян, появившись в проеме усилителей.
      - Да я его теперь по всем кругам повезу, - сиял людоед.
      - По заказу! - неистовствовал зал. - Теперь по заказу!
      - Хорошо, - кивнул глашатай, быстро освоившийся на сцене. - Какие песни нужны народу?
      - Про дальние страны! - напрягали глотку труженики полей, никогда не выезжавшие за пределы деревушки.
      - Про охоту, - перекрывал их гул придворных, изъездивших дальние страны вдоль и поперек, но скучавших теперь без своего привычного времяпрепровождения.
      Разумеется, Виктор был солидарен с трудовым народом.
      - Что там у нас есть о дальних странах? - спросил он у глашатая.
      - Про Африку, - ответил тот, покопавшись в своих бумажках. Мелькнувший меж усилителей Толян подтверждающе кивнул.
      - Давай про Африку, - согласился Виктор и начал настраиваться на известную песню из детского фильма.
      - Нет, - заскрипел зубами колдун на первом ряду. - Ты споешь про охоту.
      В силу несоциалистического образа жизни подлая душонка лица с неопределенной профессией жаждала поддерживать угнетателей и кровопийц. Виктор не мог остаться в стороне.
      - Посмотрим, - в полголоса сказал он.
      - Посмотрим, - злобно мотнул головой коварный старикашка и вырвал еще несколько волосков из поредевшей бороденки.
      Голова Виктора тоже мотнулась против воли, а текст песни, проигрыш которой расплескался по залу, разом вылетел из головы. На смену ему приходили другие, совершенно иные слова, которые сверхъестественным напряжением сознания Виктору удавалось складывать в рифмованные строчки.
      Если долго, долго, долго,
      Если ехать на машине,
      Если ехать по дороге,
      То приедешь прямо в лес.
      Там подстрелишь ты енота,
      И лосиху, и оленя,
      И ежа, и кашалота,
      Если у тебя обрез.
      Голова мотнулась еще раз, а из уст Виктора вырвался припев, достойный самой Алисы, находящейся в самой гуще Страны Чудес.
      А-а, Много дичи есть в лесу,
      А-а, и ондатра и барсук,
      А-а, крокодилы, бегемоты,
      А-а, обезьяны, кашалоты,
      А-а, и усатый браконьер...