Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Зов пахарей

ModernLib.Net / История / Даштенц Хачик / Зов пахарей - Чтение (стр. 6)
Автор: Даштенц Хачик
Жанр: История

 

 


      Спаханский Макар не выдержал, выстрелил раньше времени. Но в Халила не попал, только сбросил с лошади одного из его всадников. Халил в ужасе ударил коня по бокам, лошадь перешла на галоп. Макар, выскочив из укрытия, бросился за ним вдогонку.
      – Несчастный, ты от меня не уйдешь! – громовым голосом крикнул Андраник, выйдя из-за дырявого камня. На его голос аширетский правитель остановил было коня, но тут же снова пустился вскачь. Андраник выстрелил – конь упал. Нога Халила запуталась в стремени. Раненая лошадь понесла его волоком. Один из халиловских всадников прицелился в Андраника. Но его опередил другой выстрел, и всадник упал замертво, не успев спустить курок.
      – Отдайте его ружье Гале, – приказал Андраник двум солдатам, а сам не свой от ярости, устремился к Халилу.
      При виде его Халил в страхе закрыл глаза.
      Андраник с Макаром взяли Халила под мышки, подняли, освободили ноги от стремян и привели к дырявому камню. Высокий, широкоплечий мужчина был Халил, на нем было пальто – чоха, талия перетянута шелковым поясом, шея обмотана башлыком.
      Геворг Чауш и Андраник поклялись, что право вершить суд над Халилом, если его возьмут живьем, дадут Спаханацу Макару.
      Гале, взяв подаренное Андраником ружье, побежал Халиловым слугам наперерез. А Макар, услышав выстрелы, бросил Халила и поспешил Гале на помощь.
      Андраник посадил аширетского правителя на дырявый камень, схватил его за длинные волосы; в эту минуту в Теснину спрыгнул – словно с неба спустился – Геворг Чауш и побежал к ним с криком:
      – Погоди, я что-то спрошу у него, не бей пока! Андраник по-курдски говорил плохо.
      – Геворг, что скажу – переведи ему, – сказал Андраник. – Бшаре Халил ты будешь?
      – Да, – ответил Халил.
      – Серобу-паше голову ты отрубил? Халил молчал.
      – Ты разорил село Спахан? Ты перебил крестьян в этом селе и предал их огню в доме Макара?
      Тот по-прежнему не отвечал, молча глядел в землю.
      – Ты собирался с войском султана напасть на курдов дома Шеко?
      – Хватит, хватит! Пришло мое время, вижу. Прошу только, не осквернять мой труп.
      – Ты мертвому Роднику Серобу снес голову, а я тебе живому снесу… Геворг, сними с него башлык! – крикнул Андраник.
      Геворг снял с Халила башлык. И так как Макар запаздывал, Андраник сам опустил клинок…
      Марникский Похэ побежал чтобы подхватить откатившуюся голову, но я опередил – принес, отдал ее Андранику. Потом я поискал и нашел палку Андраника. Подаю палку ему, а он мне:
      – Этот Хачасар вылечил меня, сын мой. Отпустила меня боль, не нужны мне более ни палка, ни горячий песок. Единственное, что мне сейчас нужно, – это мешок.
      В это время в кустах что-то зашуршало. Мы тут же направили туда наши ружья.
      – Не стреляйте, паши, я свой. – Из кустов вышел крестьянин – лицо перекошено от страха, в руках мешок. Пришел бедняга в лес набрать ягод боярышника и наткнулся на эту сцену.
      На Хачасарe, повыше того места, где мы были, стояли палатки кочевников. Весть о случившемся уже дошла до них.
      – Вставайте, джан-фидаи Халила-агу прикончили! – Люди бежали с горы на гору и скликали народ.
      – Геворг, а паренек-то, видать, смелый, – про меня, значит. – Ежели б не он, голова Халила-аги скатилась бы в ущелье, ищи ее свищи. – Потом повернулся к растерявшемуся крестьянину и говорит: – Неси свои ягоды в чем хочешь. Считай, что я у тебя одолжил мешок.
      Из Теснины вышел Гале с седлом Халила в руках – богатое седло, покрыто дорогим ковром. Какая-то лохматая собака шла рядом с ним, обнюхивая землю, и вдруг метнулась в ущелье. Чья была собака, так и не узнали.
      – Геворг, а ведь ты у него что-то хотел спросить, – вспомнил Андраник.
      – Что ж теперь у мертвого-то спрашивать. Я закинул мешок за спину, и мы пустились в путь, держа направление на Сасун.
 
      Конь айсорского старейшины Быстрым шагом прошли мы горы Аваторика и повернули к селу Коп.
      – Вон там живет Дуканэ Зефран, староста Шеника, – сказал Спаханац Макар, показывая рукой на дальние постройки – летние дачи, рассыпанные на склонах горы Куртик. – Там проходила битва «Семи Ложек», – продолжал старик.
      В 1892 году между хошканскими вооруженными курдами и армянами произошла стычка. Побоище длилось несколько недель, а разгорелся весь сыр-бор из-за семи украденных ложек. В конце концов шеникцам удалось прогнать из своих гор хошканских курдов и отобрать у них украденные ложки.
      Дядюшка Макар сказал, что сам он участвовал в этом сражении, дрался на стороне шеникцев и на спине у него до сих пор еще видны два рубца – память о тех горячих денечках.
      – С того дня я не расставался с ружьем, – добавил старик.
      Коп был одним из семи сел округа Арджнац и принадлежал Халилу-аге.
      Староста этого села вместе со старостой Дхол-Таха, находившимся у него в гостях, сидели возле очага и курили трубки. О случившемся они еще ничего не знали.
      После обычных приветствий Андраник обратился к копскому старосте:
      – Что нового на свете, отец?
      – Мы-то в доме сидим, а вы с улицы, новости с вами должны быть, – сказал староста. – Говорят, из Муша войско идет, чтобы расправиться с домом Шеко.
      – Мы тоже слышали, но так ли это?
      – Наш хозяин сейчас в Муше. Он получил три тыщи человек войска, да шестьсот всадников, да пушку, чтобы идти против Шеко. А вы зачем сюда пожаловали? Коп ведь Халила село.
      – Ваш Халил сам нас пригласил сюда.
      – Для чего это?
      – На свидание.
      – Наш Халил-ага? – вытаращил глаза староста Копа.
      – Именно так.
      – Наш Халил-ага получил из Полиса приказ снести тебе голову. После смерти Сероба с тобой расправиться не так уж и трудно. О свидании не может быть речи, неправда это. – Староста замолчал, нахмурился, постукивает ногой по ножке стула.
      – Желаешь видеть своего хозяина? – спрашивает Андраник.
      – Хозяина? Как это?
      – Если желаешь, можешь увидеть.
      Староста Копа, смущенный невозмутимым выражением лица Андраника, растерянно переводил глаза с одного на другого.
      – А что, староста, может, Халил-ага в Копе? – спросил староста Дхол-Таха.
      – Да что ты! Ежели бы ага был в Копе, все село бы знало об этом.
      – А ведь он здесь, – сказал Геворг Чауш и, взяв у меня мешок, вытряхнул его содержимое на землю. – Вот ваш хозяин!
      Староста Дхол-Таха скосил глаза и увидел голову Халила с вывалившимся языком. Староста Копа вытянулся, чтобы еще раз убедиться, что перед ним голова его хозяина. Вдруг он ударил себя трубкой по голове и вскричал!
      – Лучше б ты… наелся!
      Я подхватил свою ношу, и мы покинули дом старосты. Мы отошли на порядочное расстояние и вдруг видим – какой-то курд бежит с горы, оглашая окрестности криками:
      – Радуйтесь, люди! Радуйтесь, армяне и курды Шеко! Фидаи убили Халила-агу. В брнашенской теснине перестрелка была! Дым в небо ударил! Порохом до сих пор пахнет!
      – Ты сам своими глазами видел, что убили? – К нему бежал другой курд со стороны Семи Ложек.
      – Видел, видел! Сам видел, как собака слизывала с земли кровь Халила! Черное горе опустилось на дом Халила и его жену.
      – Ежели жена Халила в горе, пускай выходит замуж за меня! Уж я ее утешу, – отозвался второй курд и по сочной луговой траве Мркемузана побежал к Шенику сообщить дальше радостную весть.
      Вскоре сотни курдов из рода Шеко с радостными воплями вышли встречать нас. Все в ярких красочных одеждах, повязавшись цветными платками поверх шерстяных черно-белых колозов*, некоторые вооружены, но больше – без оружия.
 

____________________

 

* Колоз – головной убор курдов.

 

____________________

 
      Впереди на коне ехал старейшина рода Шеко в окружении своих приближенных. По его знаку все спешились и, приложив руки к груди, низко поклонились Геворгу Чаушу и Шапинанду.
      – Хуашбе Андраник-паша! Хуашбе Геворг Чауш! – воскликнули они в один голос и, трижды повторив приветствие, выразили нам свою благодарность за то, что видят своего заклятого врага поверженным.
      И слух такой разнесся, что на шее у Андраника висит талисман Бшаре Халила и теперь его ни одна пуля не возьмет. Рассказывали о подробностях, кто именно отсек голову балакскому разбойнику. Некоторые говорили, что сам Шапинанд сделал это, иные утверждали, что Геворг Чауш. «С первого же удара кинжал по самую рукоять вошел в него…» Многие уже выдавали себя за очевидцев свершившегося. Из уст в уста передавались имена Спаханаца Макара и Гале, невероятная храбрость приписывалась марникскому Похэ, который одним тумаком заставил неосторожного старосту заткнуться и повернуть обратно, а сам повел врагов на засаду гайдуков.
      Какая-то, скажем прямо – малая, доля этого восхищения досталась и мне – люди удивленно смотрели на мое юношеское дерзкое лицо, выискивая на нем следы героизма. О, если б они знали, что голова Халила в это время находилась у меня в руках, в мешке из-под боярышника!
      И вдруг вся толпа запела песню, сложенную в честь армян-фидаи. «О сасунское синее небо, увижу ли я тебя когда-нибудь еще, услышу ли я эту песню в своей жизни еще раз?»
      Андраник, Геворг Чауш, дядюшка Макар, Гале и марникский Похэ с детской беспечностью смотрели на толпу, словно песня эта не о них была сложена. Они стояли в старой потрепанной одежде, до того изношенной, что местами сквозь лохмотья проглядывало тело. И трудно было поверить, что хвалебная песнь славит дела этих оборвышей.
      После песни сквозь толпу к Андранику и Геворгу Чаушу продрался могучего вида старик, айсор по национальности. Борода у него была окладистая и длинная – такая большая, что он спрятал ее за пазуху. У этого старика всего-то и было на свете, что один сын и один конь. Коня он подарил Андранику, а сына – Геворгу Чаушу, сказав:
      – Коня звать Аслан, имя сына Абдело. Оба сасунские, рождены в Харзане. В молитвеннике Рыжего попа написано, что первым настоятелем монастыря св. Ахберика был айсор Абдело. Мой род восходит от него. Трех вещей не может отдать айсор другому: коня, сына и оружие. Но вы – не другие, вы – наши, и я дарю вам своего сына и своего коня. Мой отец был убит в войне «Семи Ложек», сражаясь против хошнакских богатеев на стороне шекинцев. Сегодня у нас большой день, потому что уничтожен наш общий враг, заклятый враг, который шел на нас с султанским войском и всем своим аширетом. Примите мой стариковский подарок от имени всех потерявших родину айсоров и курдов дома Шеко, и пусть навеки нерушима будет дружба горцев – армян, курдов и айсоров.
      Высоким красивым юношей был Абдело. Но мое внимание приковала лошадь старого айсора. Аслан был жеребцом красноватой масти с белыми подпалинами, в синих яблоках. Голова у него была маленькая. И глаза – маленькие и умные. Ноги высокие и тонкие, ноздри широко раздуты. На солнце кожа его лоснилась и отливала красным. Чудо что за конь!
      Попрощавшись с курдами и стариком айсором, мы в последний раз посмотрели на летние постройки Шеника и Семала и покинули долину Семи Ложек, уводя с собой сына айсорского старейшины и его жеребца Аслана.
      На полдороге Андраник приказал мне прийти в Гели первым и приготовить надежное место для жеребца.
 
      Подарок короля инглизов Едва я сделал несколько шагов в сторону Гели, как вдруг совсем близко послышались какие-то голоса. Посмотрел я и вижу – небольшая толпа поднимается в гору, а со стороны села навстречу им бегут люди с криком:
      «Мосе Имо вернулся! Мосе Имо!»
      Первое, что мне бросилось в глаза, – это мул моего знакомого дядюшки Ераноса; на муле сидела женщина, держа в руках новорожденного. Впереди мула вышагивали дядюшка Еранос и сын Тер-Каджа – Адам. За мулом шел широкоплечий, крепкий как дуб мужчина с большим носом и пышными усами, на голове – шапка сасунца, в руках палка, а за спиной… красивая расписная люлька.
      Это и был Мосе Имо.
      Мосе Имо обступили полевые сторожа, женщины, дети. Еранос, сын Тер-Каджа Адам и другие люди просили, чтобы Мосе Имо погрузил люльку на мула или же дал понести им немного, – тот не соглашался. Из самой Англии и до Сасунских гор, до родного села Гели, он нес эту люльку на спине. Даже на пароходе он снимал ее только для того, чтобы жена уложила ребенка спать.
      Люлька эта привлекала внимание всех, кто видел ее; многие бы мечтали заполучить такую люльку для своих младенцев. Но где ее возьмешь? Только гелийцу Мосе Имо и его жене княгине Алтун посчастливилось стать обладателями этой единственной на свете сказочной люльки.
      – Откуда такая?
      – Где это продают? – на каждом шагу на самых разных языках обращались люди к Мосе Имо.
      Но Имо, кроме сасунского своего наречия, никакого другого языка не знал, и ответ его на этом наречии был неизменно один и тот же:
      – Король инглизов подарил.
      Люди, услышав слово «инглиз», заключали, что товар английский, или же – в более редких случаях – понимали, откуда люльку везут; когда же они в конце концов узнавали, что это королевский подарок, удивлению их не было предела: одни еле сдерживали смех, другие пытались понять, какое отношение имеют к английскому королю эти крестьяне, затянутые широкими шерстяными поясами.
      Но, как ни странно, люлька в действительности была подарена Мосе Имо самим английским королем.
      Первыми о возвращении Имо и его жены узнали в Сасуне полевые сторожа и пастухи. Они быстро передали новость во все близлежащие села, и через некоторое время люди высыпали из домов и побежали встречать своих земляков.
      Вдруг мул остановился. Погонщик Еранос сел на какой-то камень, рядом примостился Тер-каджевский Адам. Остановился и Мосе Имо и, сняв со спины люльку, осторожно опустил ее на скалу. Он тяжело вздохнул и, нагнувшись, закатал штанины до колен, Мосе Имо всегда надевал две пары брюк и обматывал спину широким поясом, потому что, по его мнению, самое главное для здоровья – это держать в тепле ноги и спину.
      Ему хотелось курить. Он достал из-за пояса трубку и кисет с табаком. Тер-каджевский Адам набил ему трубку. Мосе затянулся и повел рассказ.
      Когда в 1896 году консулы семи европейских государств пришли из Багеша в Сасун для того чтобы выяснить масштабы армянской резни, они решили представить прошение своим правителям, осудив султана, но османские правители подкупили этих консулов. И вот по предложению Геворга Чауша и Андраника талворикские армяне, выбрав в качестве парламентера потомственного сасунца Мосе Имо, отправили его в Европу к иноземным королям с просьбой освободить армян от султанского ига. Вместе с Имо отправились в путь его жена княгиня Алтун, чей драгоценный пояс унесли люди султана, захватив также сундук с фамильными драгоценностями.
      Итак, Мосе Имо должен был принести в качестве трофея бумагу, скрепленную печатями семи европейских государств, о том, что они готовы помочь повстанцам Сасуна. Имо и Алтун, облачившись в национальные сасунские одежды, с большим трудом добираются до Лондона и направляются в королевский дворец. Султан Гамид, узнав об этом, спешно посылает в Лондон трех своих людей, чтобы те похитили Мосе Имо и его жену, помешав им встретиться с королем Англии.
      – Привезите мне Мосе Имо, получите золота столько, сколько сам он весит.
      Люди султана, переодетые в европейское платье, садятся в карету и отправляются на поиски сасунцев. Наконец на одной из улиц Лондона взору их предстают краснощекий горец с пышными усами и жена его, княгиня, – идут, удивленно озираясь на многоэтажные дома, к королевскому дворцу направляются. Одежда их не оставляет сомнения, что это и есть сасунские парламентеры.
      Люди султана обращаются к ним по-английски и по-французски: дескать, что это вы пешком идете, пожалуйте в карету, нас за вами король прислал.
      Но Мосе Имо не так-то легко провести. По запаху он сразу же определяет, что перед ними переодетые турки.
      Один из людей султана хватает за руку княгиню, а двое других пытаются схватить Имо и затащить его в карету. Но у Мосе Имо под абой оружие было спрятано – выхватывает маузер и стреляет. Одного наповал убивает, другого ранит, а третий очертя голову бежит, пытаясь скрыться.
      Полицейские, арестовав турок, препровождают Мосе и его жену к королевской казне. Служащий казны, решив, что Мосе Имо и его жена просят подаяния, дает им пригоршню золота и хочет высыпать это золото в передник Алтун, но Алтун бьет его по руке, швыряет золото ему в лицо и кричит: «Возьми это себе, ничтожный, один только мой пояс, который унесли люди султана, стоил дороже всей твоей казны и всего Лондона в придачу».
      Наконец сасунцев приводят в королевский дворец.
      – Садитесь, сейчас король с королевой выйдут, – знаками объясняют придворные короля.
      Мосе Имо и Алтун садятся.
      Чуть погодя открывается дверь, входит король; идет, размахивая руками, следом королева торопится. Мосе Имо поднимается с места, хватает короля за руку и целует. Алтун целует руку королеве. Желая проверить, на самом ли деле перед ним сасунские армяне, король показывает фотографию, сделанную в Сасуне в 1896 году, с изображением трех мужчин, английскую же надпись внизу закрывает рукой.
      – Это Родник Сероб, а это Арменак из Красного Дерева! – восклицает Мосе Имо, и король убеждается, что перед ним действительно сасунцы.
      – Что вам нужно? – спрашивает король через переводчика.
      – Мы пришли по поручению армян города Битлиса, – говорит Мосе Имо и, вытащив из черной абы какую-то бумагу, протягивает королю. – Мы народ христианский, владыка, просим, чтобы вы и шесть других христианских государств помогли своим братьям христианам, нам, то есть, избавиться от султанского ига.
      Некоторое время Мосе и Алтун живут в Лондоне и считаются гостями короля. Там у них рождается дочь. Ребенка крестят в армянской церкви Лондона и в честь английской королевы дают имя Виктория. Король с королевой дарят им люльку и, вручив скрепленную печатями бумагу, желают счастливаго возвращения, Мосе Имо, спрятав бумагу под абой, взваливает люльку себе на плечи и вместе с Алтун пускается в обратный путь.
      Когда Имо закончил свой рассказ, один из односельчан радостно воскликнул:
      – Ишалла! Вопрос наших семи вилайетов решен!
      – Бумага с печатями у меня за пазухой, – кивнул Имо, затягиваясь трубкой.
      Со всех сторон посыпались вопросы:
      – Для чего это король закрыл надпись на фотографии?
      – Боялся, что прочту, Будто Имо по-английски знает.
      – Королевский дворец в Лондоне стоит или в другом месте?
      – На семь верст дальше города.
      – Дядюшка Имо, а что, жена короля красивая? – спросил какой-то юноша.
      – Баллах! Очень гордая. Зовут Виктория.
      – Имо, сколько раз поцеловал руку у короля?
      – Сколько ж ты хотел? Один раз. Да и то ради армянской нации нашей, а то станет Имо целовать руку мужику!
      – Нет, вопрос наших земель и впрямь решен! – крикнул какой-то старик и тоже задымил трубкой. И я задал Имо вопрос:
      – Дядюшка Имо, а знает английский король, что в Битлисе тюрьма есть?
      – Чтоб крыша над тобой да не обвалилась! Как же ему не знать, что на свете есть город Битлис, а в Битлисе, как в каждом городе, наверняка уж тюрьма есть.
      – А как это султан узнал, что ты в Англию пошел, да сразу так своих шпионов за тобой послал? – послышался еще один голос.
      – Как-никак, а тоже царь, своих назир-везирей имеет.
      – А как так получилось, что ребенок ваш в Лондоне родился?
      – А так вот и получилось, тут разве спросишь, как получается… – сказал Имо, опуская штанины.
      И рассевшиеся по краям дороги крестьяне стали обсуждать историческое путешествие, совершенное их односельчанином Мосе Имо. Какой-то опытный старик придал особое значение тому, что наш сасунский ребенок родился в Англии.
      Мосе Имо с женой поднялись, пошли, и сын Тер-Каджа, Адам и Еранос тоже пошли. Толпа побрела к Гели. Тер-каджевский Адам, отведя меня в сторонку, сказал:
      – Завтра в Гели большое собрание будет.
 
      Сбор старейшин И собрались на совет все именитые люди Сасуна, чтобы прочитать вслух привезенную Мосе Имо бумагу.
      У подножья горы Андок, в Гели, бил ключ. Беспокойный был родник и назывался соответственно – Взрыв-родник. Рассказывали, что в этом роднике обитают огненные кони, но не всякому выпадает счастье увидеть их. Время от времени крылатые эти кони вылетают из родника, смотрят на божий свет и на солнце и быстро ныряют обратно.
      Мосе Имо построил свой дом прямо возле этого родника – в надежде когда-нибудь увидеть огненных коней.
      Тут-то и собрались старейшины Сасуна на совет. Каждый устроился поудобнее, заняв место на покатом склоне Андока, напротив дома Мосе Имо. Пришло много именитых князей из Талворика и соседних провинций. И сто’ит, чтобы имена их были упомянуты здесь.
      Но упомянем сначала Взрыв-родник, чудо-родник Андока с его крылатыми огненными конями. И дом Мосе Имо, смахивающий на крепость, построенный возле этого родника, лицом на восток, – будь помянут добром этот дом.
      И да запомнятся в веках Геворг Чауш и Шапинанд, присутствовавшие на этом историческом совете в селе Гели. Был здесь также и спаханский Макар, пришел, занял место рядом с Андраником и Геворгом Чаушем, – помянем его. И да вспомянется Амзе, знаменитый кузнец талворикский. И старейшина Хлохинга Керо Осман, убивший Селима-бека в войне «Гьяли». Помянем добром его имя. И староста Хлохинга, с прокуренной трубкой во рту, усы закрученные до самых ушей, – он тоже был здесь. И да вспомянется достопочтенный князь Татар, староста Верхнего квартала Талворика, который вместо бакшиша живого змееныша положил в карман Слепому Сло.
      И пришли в тот день к дому Мосе Имо старосты всех кварталов Талворика в лохматых княжеских абах и расселись вокруг славного своего старейшины. И староста Дхол-Таха пришел, тот, который стукнул в сердцах своей трубкой, увидев голову Халила, вскричал: «Лучше бы ты… наелся!»
      И пришел мельник Миро из Хута, тот, что вытащил из пропасти унесенный бурей жернов. И его добром помянем. И поливальщик Фадэ из Хтана с лопатой на плече, кто помог мельнику Миро водрузить жернов на место. Помянем его.
      И да будут помянуты все именитые и безвестные люди сасунской страны, которые присутствовали на этом совете и чьи имена мы забыли упомянуть.
      Пришли и расселись армяне перед домом Мосе Имо, смахивающим на крепость, в традиционных своих одеждах, расселись согласно своему географическому положению: хутцы – на востоке, мотканцы – на юго-востоке, хорзанцы – на юге, талворикцы – на западе, бсанцы – по соседству с ними, староста Хулб-Хианка – на юго-западе, шатахцы – на севере, а сами коренные сасунцы – в центре.
      И когда все уже восседали на своих каменных тронах, из дома вышел Мосе Имо.
      У Мосе было два бога: один – Взрыв-родник рядом с его домом, другой – незримый – наверху. Имо пришел, высокий, с трубкой в руках; постоял мгновение перед своим домом-крепостью, победно оглядел всех, поздоровался со всеми, молча склонив голову. Люди ответили ему тем же. Потом он зажег трубку и, покручивая густые усы, прошел, сел у самого родника, прислонившись спиной к горе Андок.
      И когда воцарилась тишина, он поднялся со своего каменного сиденья, просунул руку через абу к цветному поясу, достал сложенный вдвое конверт с золотыми краями, расправил его и поднял над головой, чтоб все видели. И все увидели бумагу большого королевства Европы, запечатанную восковой печатью.
      Некоторые, не поверив своим глазам, подходили, дотрагивались до конверта и печати и, вернувшись на свое место, взволнованно разжигали погасшие трубки. Последним подошел потрогать конверт мельник Миро.
      – Ты что же это сделал, Миро, запачкал конверт, не видишь, что царская бумага? – обиделся Мосе Имо, стряхивая с конверта мучную пыль.
      – Пусть все цари на свете помолятся на эту мою руку в муке, – сказал хутский Миро, гордо выпрямившись на своем каменном троне.
      И пока хотели послать в дом за ножницами, Геворг Чауш предложил снять печать мечом. И подойдя, сам вскрыл конверт. Из конверта извлекли бумагу английского короля, написанную золотыми буквами. На бумаге сверху был выдавлен английский лев, справа было изображение горы Арарат, чуть пониже – портрет Родника Сероба, таким, каким я видел его на склонах Немрута. Внизу, была совсем короткая запись – сначала на английском языке, потом на армянском.
      Но кто должен был читать это высокочтимое письмо? Тер-Кадж был убит, а священник Степанос отсутствовал. Старейшины Сасуна потребовали, чтобы письмо прочитали Геворг Чауш или Андраник.
      – Пусть этот малый читает, – послышался голос Андраника.
      Таким образом, эта высокая честь досталась мне. Мосе Имо с величайшей осторожностью придерживал, бумагу на груди, а я, приблизившись, прочел вслух:
      – «Досточтимые князья Сасуна, ваш посланник Мосе Имо и его жена княгиня Алтун прибыли в Лондон с просьбой освободить армян-христиан от султанских притеснений. Но вы забыли, что я король не только над христианами, но и над миллионами мусульман. В Битлисе у нас есть консул, обратитесь к нему. Король Англии».
      Сасунские князья удивленно переглядывались; потом все, словно сговорившись, разом повернулись к Геворгу Чаушу и Андранику.
      Письмо английского короля было словно ушат холодной воды. А Мосе Имо, который считал, что вопрос освобождения Сасуна запрятан в складках его пояса, сложив вчетверо бумагу, словно обиженный ребенок, сел на свою скалу и, понурившись, смотрел на Взрыв-родник.
      Значит, напрасно было его и княгини Алтун путешествие в Европу. Напрасно он с христианским благоговением целовал руку английского короля.
      – От инглизов и франков нам пользы нет, – заключил кузнец Амзе и предложил напасть на Битлис и взять в плен всех консулов, в том числе и английского. Только в этом случае Европа всерьез заинтересуется судьбой армянского народа и освободит Сасун от султанских притязаний.
      Почти все князья Талворика с одобрением отнеслись к смелому предложению кузнеца.
      – Завтра же и двинемся, – предложил старейшина Хлохинга.
      – Завтра будет поздно, – возразил князь Татар. – Идем на консулов теперь же.
      – Нет, – сказал Андраник, педнимаясь. – Я против того, чтобы нападать на консулов. Но я за вооруженное восстание. Несколько наших князей обратились к европейским королям с просьбой о помощи. Мы отправили Мосе Имо в Европу за их ответом. Вы сами своими ушами слышали, что было написано в бумаге, присланной из самого большого государства в Европе. Письмо английского короля так расстроило Мосе Имо, что он уставился в воды Андока, словно оттуда только и оставалось ждать помощи…
      – Никакой король не спасет нас, – продолжал Шапинанд. – Султан нам не брат двоюродный, да и король Англии не кум наш и не сват. Еще задолго до Мосе Имо наш католикос Хримян Айрик ходил в Европу все с тем же. «Пошел я в Европу, – рассказывал потом Хримян Айрик, – вижу – в Берлине стоит большой медный котел с арисой. Посланники разных народов пришли с железными ковшами, черпают арису и уходят. Болгар, серб, карадагец – каждый забирает свою долю. Дошла очередь до нас, армян. Подхожу, прошу свою долю арисы. А те, что стоят и раздают, – старейшины, значит, – спрашивают меня: а где же твой черпак? Это верно, что здесь арису раздают, но у кого нет ложки, тот пусть не подходит. Когда в следующий раз будут арису раздавать – смотри, не забудь черпак, а не то снова уйдешь с пустыми руками». Точно так же с пустыми руками вернулся из Европы и наш посланник Мосе Имо. Потому что в руках у него не было железного черпака…
      Значит, что нам остается делать, князья Сасуна? Вооружиться – вот единственный наш выход. Нам надо выковать наш черпак, чтобы мы могли с полным правом подойти к общему котлу. Из вас многие, алианцы, скажем, и часть шеникцев, против вооружения, против этой самой железной ложки. В Семале народ разделился на две части: одни, во главе со старостой Мануком, против того, чтоб вооружаться; другие, во главе с семальским священником, за оружие…
      – Однажды ночью, – продолжал Андраник, – отправился я из Тахврника в Шеник, дело у меня было там. Алианцы и шеникцы, узнав про это, тайком забрались в мою обитель и унесли все наше оружие. И я со своими ребятами без оружия ушел в Семал. Семеро моих ребят со мной были. Алианцы и шеникцы боялись, что я, вооружившись, пойду против них, а я в Семале с биноклем в руках с тревогой вглядывался в Шеник, полагая, что шеникцы собираются напасть на меня. И мои опасения оправдались. Вскоре я получил весть, что шеникцы и алианцы решили пойти войной на Семал. Из-за меня. Я взял у местных жителей одно-два ружья и, покинув Семал, пришел в Гели, чтобы не стать причиной войны между братьями. И вот я здесь.
      В Сасуне я начал с того, что стал починять затворы и приклады. Несколько недель был пастухом у Муро Огана… Скажи, Оган, кто пас ваших овец? – спросил Андраник, поворачиваясь к сасунцу, сидевшему за ним.
      – Ты, Антуан-паша, – ответил Оган, с гордостью закручивая усы.
      – Я не паша, – сказал Шапинанд. – Мои «палаты» – это хлев старосты Хечо в Ахбике; в Гарибшане – это хлев Аво; в Тахврнике – хлев Чато; в долине Муша – хлев семальца Маргара. И что мы ели – сухое просо, одно только просо. А когда и это кончилось, поковыряли мы землю вокруг хлева Сено, нашли карас, внутри сыр. Два дня – пятьдесят три человека нас было – этим сыром кормились. Люди султана прознали про мое место, захотели поймать. Семальцы набросили на меня овчину, и я, смешавшись с овцами, на четвереньках спустился в ущелье. Можно ли такого человека называть пашой? Ляжет разве паша голой спиной на пески? А я во всех ваших оврагах лежал, грел больную спину свою на песке. Нет, я не паша. Я простой солдат, я пришел в Сасун и хочу, чтобы все вы были Геворгом Чаушем, Спаханацем Макаром и Гале. Убиты всего лишь один угнетатель – Халил-Ага и один предатель – Аве. Но на троне сидит жестокий султан. И пока он сидит в своем дворце в Юлдузе, противник оружия среди армян – наш враг. Наше единственное спасение – железный черпак. Мы должны вооружиться и вместе со всеми угнетенными малыми народами нашей страны пойти против общего врага, против султана. Если армяне хотят получить свою долю арисы в этой стране, иного пути нет.
      Андраник говорил громко, взволнованно размахивая руками, так что Оган из рода Муро то и дело отодвигался от него, чтобы избежать нечаянных ударов. Шапинанд обращался то к старейшинам Талворика, сидевшим поблизости, то устремлял взор на сидевших поодаль князей Хулб-Хианка и Бсанка.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28