Судьба благоволит нам, повторяю.

Я осторожен: тихо, постепенно,

Хитро под ноги Рима покоряю

Остатки этой нации надменной.

Случайностей счастливых не теряю,

Чем можно, пользуюсь. Успех военный

Всегда на почве шаткой и зыбучей;

Бесславье ждет, когда упустишь случай.

Хоть этот способ — брать измором крепость —

Не нравится, как мне известно, многим, —

(Одни его считают за нелепость,

Другие — чем-то скудным иль убогим), —

Но воин мудрый полагает крепость

Победы в том, чтобы с расчетом строгим

Свести на-нет в составе войск потерю.

Да, я в бескровную победу верю!

В военном деле нет прочнее блага,

Чем, я сказал, такое положенье,

Когда не вынута из ножен шпага,

А враг повержен, проиграл сраженье.

Когда ж в бою показана отвага,

Но неприятельское пораженье

Потоков крови куплено ценою, —

Победы те не так ценимы мною.

Послушай, вождь! Вот звук трубы раздался.

Из крепости, как это очевидно,

Враг сообщенье сделать нам собрался:

Жизнь за стеной не очень-то завидна.

Вот Карабино на зубец взобрался,

Знак подает. Тебе все ясно видно?

Не подойти ль нам ближе?

Я согласен…

Остановись. Звук речи очень ясен.

Эй, римляне! Что, слышно ли вам будет?

К вам некое вношу я предложенье.

Пониже встань! И римлянин обсудит

Твои слова и вынесет решенье.

Вождю скорей скажите: пусть прибудет

Ко рву. Желаем знать его сужденье

О деле нашем.

Излагайте дело.

Я Сципион.

Так начинаю смело.

О мудрый вождь, велением народа

Тебя в известность должен я поставить,

Что распря, длящаяся год из года,

Не может Рим, ни нас в веках прославить.

Чумы кровавой грозная невзгода

Да сгинет! Обе стороны избавить

От жертв могло бы наше предложенье,

И всю войну решить одно сраженье.

Наметим мы кого-нибудь из наших

Бойцов, — а место выберем любое, —

Пусть он с одним из ставленников ваших

Исход войны решат между собою.

Два будут жребия лежать на чашах

Весов судьбы; решится все борьбою:

Ваш победит — ты нашу сдачу примешь;

Наш победит — и ты осаду снимешь.

Народ наш обмануть вас не намерен,

Заложников любых предоставляет.

Обдумай все: солдат твой долгу верен,

Коль в бой его начальник направляет.

Из вас слабейший должен быть уверен,

Что поединком Рим он прославляет,

Что в пот из нас сильнейшего он вгонит. —

Прямой расчет тебя к согласью склонит.

Ответь нам, Сципион, что ты согласен.

Но делу этому прилична спешка.

Твой дерзкий крик безумен; но напрасен:

Ваш план — игрушки, глупость и насмешка.

Вступя на путь, что менее опасен,

И, на него переходя, не мешкай:

Посбавь-ка спеси! Или мы сумеем

Большим ножом пройтись по чьим-то шеям!

Зверь хищный в клетку для того посажен,

Что неуютно людям с ним в соседстве.

Путь к укрощенью издавна налажен,

Всего добиться можно при посредстве

Ума да воли. Глуп, а не отважен

Открывший клетку: зверь немало бедствий

Наделает! Вы — звери; посадить вас

Решил я в клетку, чтобы укротить вас!

Нумансию возьму — поможет случай —

Я без потерь, за то могу ручаться!

Пусть ваш боец, хоть самый наилучший,

Сквозь мой окоп попробует пробраться!

Молву, что трус я, словно прах летучий,

Развеет ветр. И станет почитаться

Вновь храбрецом — хотите ль, не хотите ль —

Недавний трус. — Ваш скорый укротитель.

Сципион и его воины уходят.

Ты, трус, меня не слушаешь, уходишь?

Тебе наш поединок не по вкусу?

На храбрецов ты славных не походишь.

Ответил ты, как подобает трусу.

Сам трус, такой же шайкой верховодишь

Людей, способных к подлому укусу,

Готовых разве что к такому бою,

Где все решают скопом да гурьбою.

Лжецы вы, негодяи, лицемеры,

Предатели, спесивые тираны!

Холопы, скареды вы, изуверы,

Свирепы вы, но подлы и поганы!

Без меры трусы — вы хитры без меры!..

Упрямые, тупые истуканы,

Вы ждете, вас за то прославят хором,

Что взяли вы Нумансию измором?

В широком поле с нами бой откройте

И выходите небольшим отрядом,

Но только так, смотрите, не подстройте,

Чтоб были ров или стена тут рядом.

Меча не опуская, крепко стойте!

При первом страхе не бегите стадом!

Велите же солдатам храбрым вашим

Сразиться грудь о грудь с отрядом нашим.

Победа в тех боях у вас обычна,

Где вы, слукавив, перевес имели.

Сражаться вам на равных непривычно,

От встреч таких вы ускользать умели.

О зайцы в львиных шкурах! Как вы зычно

Свои победы жалкие воспели!

Но — жив Юпитер — дни не за горами! —

Вас вижу я Нумансии рабами.

Несчастьям нашим меры нет, поверьте.

Должны мы радоваться, словно счастью,

Найдя конец мученьям в скорой смерти.

И тайному, грядущему несчастью

Прообраз был в гаданье; сам гадатель —

Маркино — поглощен могильной пастью.

Не принял поединка неприятель!

Настал конец, вы видите воочью.

Его приблизить к нам теперь не кстати ль?

По данному нам свыше полномочью

Мы с пламенем, которое не тухнет,

В груди на римлян устремимся ночью!

Под бурным натиском стена их рухнет.

Мы выйдем — и умрем в открытом поле.

Кто жалкий трус — тот с голода пусть пухнет!

Что даст наш подвиг? — Только смерть на воле,

И от врага нам не уйти. Иной он

Даст способ умереть нам — но не боле!

С таким согласен мненьем каждый воин,

И, сокрушив воздвигнутую стену,

С любой враждебной силой примет бой он.

Внести, однако, в плане перемену

И боевою истомить нас жаждой

Способно появленье на арену

Жен милых наших. Было так однажды.

Мы собрались для вылазки подобной,

На своего коня надеясь каждый

Да силу рук. Пол небоеспособный

Мы порешили было здесь оставить…

Разведав про наш замысел подробно,

Они (их гордость на своем поставить!)

Вмиг ухитрились спрятать с коней сбрую

И тем мужей бездействовать заставить.

Так задержать и вылазку вторую

Они успеют: стоит — зарыдают…

Про то напомнить на себя беру я.

Они намерение наше знают

Все до одной, и все, само собою,

Печалятся… но в голос утверждают,

Что раз с мужьями общею судьбою

На жизнь и смерть они соединились, —

То право с нами быть возьмут — хоть с бою!

Вы видите, просить они явились

Не обрекать ни на день их разлуке.

Будь сталью вы, и то бы вы смягчились.

И дети с ними простирают руки,

Стоят печально. В этих взорах столько

Любви, а в этих поцелуях — муки!

Мужья любезные! Сочтите, сколько

В Нумансии мы претерпели вместе

Ужасных мук, таких — что смертью только

И врачевались! — Рассудите, взвесьте!

Поистине мы женами вам стали,

А вы — мужьями нам, скажу по чести.

Что ж вы теперь, когда с небес едва ли

Не худшее из испытаний шлется,

Урок любви плохой нам преподали?

Нам ведомо (все нами узнается!)

Что ваша горсть на бой с неисчислимым

Противником в порыве гневном рвется;

Что вам милее биться с целым Римом,

Чем трепетать пред вражьими тисками,

Иль голодом — врагом неумолимым.

Погибнуть вы желаете бойцами,

А мы одни должны с детьми здесь сгинуть?

Не лучше ль вам своими же руками

Сталь острую вот в эти горла вдвинуть

И повернуть… Ужели это хуже,

Чем на бесчестие врагам нас кинуть?

Мне расставаться надо почему же

С тем, чем живу я, — с участью законной

Дышать и жить и умереть при муже?

И будет в том любая непреклонной,

Считая гибель меньшею напастью,

Чем быть в беде от мужа отделенной.

Или чужой его остаться счастью.

О воители мои,

Вижу, — к женам вы суровы:

Вы идти без нас готовы

На сраженья, на бои!

Дев невинных не жалея,

Видно, мы на том стоим,

Чтобы победитель Рим

Растлевал их все наглее?

Не отдать ли сыновей

В рабство римское хотите?

Их уж лучше придушите

Собственной рукой своей!

Алчность римскую насытить

Телом тела своего?

Дети — наш трофей. Его

Дать врагам у нас похитить?

Враг в своих желаньях лих.

Наш очаг ему сломать бы!

И отложенные свадьбы

Ваши с нами — будут их…

Вылазкой дела исправить —

Мысль, пожалуй, не плоха!

Только как без пастуха

Стадо, и без псов, оставить?

Вы спускаетесь сейчас

В ров? — Идите вместе с нами!

Смерть — но только о-бок с вами —

Это будет жизнь для нас!

Голод, враг ли перережет

Горло нам — не все ль равно?

Наша жизнь уже давно

Мука да зубовный скрежет.

Тут дети скорбных матерей

Стоят и ни о чем не просят…

Отцы сейчас одних нас бросят, —

Молите, плачьте же скорей!

Вполне довольно и того вам,

Что голод вас за горло взять

Успел… Ужель вас истязать

Придут враги с злорадством новым?

Скажите же, что вы — сыны.

Отцов свободных, и что сами

Свободны, и что матерями

Свободными вы рождены.

Раз нашу родину сгубить

Решили — боги ли, судьба ли, —

То вы, отцы, что жизнь нам дали,

Нас можете, должны убить!

Будь это небесам угодно,

Стена бы голос подала

И закричала бы: «Была

Всегда Нумансия свободна!»

Дома и храмы наши — им

Создаться помогло усердье —

Все молит вас о милосердье

К супругам и сынам своим.

Мужья любезные, смягчите

Железные свои сердца,

И сердце нежное отца

В своей груди вы разбудите!

Пусть стену римлян прошибить

Удастся вам, — зато нет спора,

Что кара вас настигнет скоро:

Вас не преминут всех убить.

Найдут только в нашей опоре

Жена и стыдливая дева —

Одна — как укрыться от гнева,

Другая — как выжить в позоре.

В пасть хищнику прямо не бросьте

Богатой добычи без толку —

Голодному римскому волку

Такие понравятся кости.

В ту сторону разве по праву

Толкает отчаянье вас,

Где смерть вы найдете сейчас

И разве посмертную славу?

А если б отряд уцелел

(Оплот нашей мощи гражданской),

Какой бы нам город испанский

Прислать с ними помощь посмел?

Предчувствию женскому верьте,

Что вылазка ваша лихая

Потешит врагов, обрекая

Нумансию гибели, смерти.

Смешно им, смешно даже то,

Что встретите смерть вы геройски.

Ведь тысячи три в нашем войске,

У них же — у них тысяч сто![41]

Пусть, бросив свой вал, без защиты,

Враги бы свой лагерь открыли,

И то б наши воины были

Один за другим перебиты.

Советую вам подчиниться

(Так чувствует каждый и сам!)

Всегда и во всем небесам:

И жизнь от небес и гробница.

О женщины, глаза от слез отрите!

Иль каждая из вас не замечает,

Что скорбью вашей вы пожар творите

В сердцах мужей, и он не потухает.

Любовью к нам вы равною горите,

Беда ль растет, иль счастье нас ласкает.

Но всякий раз, — как в жизни, так и в смерти, —

Мы вам верны, мы будем с вами, верьте.

Когда мечта ворваться в ров манила,

Мы больше чем удачи — смерти ждали.

Такая смерть, однако, жизнь таила:

Мы месть врагу той смертью утверждали.

Тот бой для нас был верная могила.

Но ныне — раз вы это угадали —

Мы ни детей, ни жен не бросим наших,

Своих путей не отделим от ваших.

Единое, о чем дружина тужит, —

Не дать врагу похитить нашу славу!

Нет, пусть он сам свидетелем послужит

Тех подвигов, что Риму не по нраву!

Ко мне примкнув, пусть каждый обнаружит

Высокий дух. А это нам по праву

Бессмертье даст! Все в пламя побросайте,

Корысти вражеской не потакайте!

Большой костер на площади разложим, —

И огнь ужасный пищей напитаем,

Все то, что дома разыскать мы сможем,

Чем дорожим и чем пренебрегаем, —

Испепелим до тла и уничтожим!

А то, что сделать мы предполагаем,

Когда сожжем пожитки, не жалея, —

Еще ценнее и еще смелее!

На час-другой мы голода задуем

Огонь, что грыз так долго наши кости,

Для этого мы пленных четвертуем,

Которых мы заполучили в гости;

Ни молодых, ни старых не минуем!

Для дележа добычи жребий бросьте.

Всем поровну. Прибавит только славы

Нам этот вынужденный пир кровавый.

Как вижу, все со сказанным согласны?

Держусь я сам такого точно мненья! —

Мне предложенья Теогена ясны.

Немедленного жду их исполненья.

Итак, все делу этому причастны

Окажемся, без всякого сомненья.

Поговорим потом. Теперь идите,

Огонь богатый, жаркий разводите.

Уборы наши на костер приносим,

Себя мы, радуясь, всего лишаем.

Жизнь самую без колебанья бросим, —

С мужьями вместе к смерти поспешаем.

Итак, вперед! Мы об одном вас просим:

Когда добро свое с огнем смешаем,

Сожгите все до нитки. А иначе

Невольно сделаем врага богаче.

О Лира, не беги бегом,

Прошу тебя остановиться.

Дай перед смертью насладиться

Благами жизни нам вдвоем.

Дай мне хотя бы на мгновенье,

Как ты прекрасна, поглядеть.

Так много мне пришлось терпеть

От жаркой муки нетерпенья.

От имени, каким зову

Тебя я, на меня сходила

Гармонии такая сила,

Что сны я вижу наяву.

Душа души моей! Но тучи

Собрались на твоем лице…

Они — от мысли о конце,

Что предстоит нам неминучий…

Конце, не связанном с войной.

Не в ней одной конец надежде —

Уйду я, думается, прежде

Конца осады в мир иной.

Дошел мой голод до того,

Что час еще — и торжество

Он справит у моей постели.

Какое наслажденье дать

Могу, когда я смерти лютой,

Голодной, с каждою минутой

Должна покорно ожидать?

Брат обессилел мой. Причина —

Все тот же голод. Умерла

Мать от того же. Как была

Мучительна ее кончина!

Меня же только потому

Убить не мог доныне голод,

Что дольше кто здоров и молод

Сопротивляется ему.

Но, силы растеряв свои,

И я едва перемогаюсь, —

Такой же точно подвергаюсь

Опасности, как все мои.

Отри глаза! Сдержи рыданья!

Реками слез, из глаз моих

Рожденными от мук твоих,

Я облегчу твои страданья.

Ты непосильный груз несешь,

Но к бодрости тебя зову я.

Знай, Лира, ты — пока живу я —

Голодной смертью не умрешь!

Берусь я стену перепрыгнуть

И дверью смерти сам пройти,

Чтоб от нее тебя спасти

И чтоб на жизнь тебя подвигнуть.

Тот хлеб, что римлянин берет

В свой рот, я вырву, не робея,

И принесу его тебе я,

Дабы переложить в твой рот.

Я жизни Лиры дам опору

Хотя бы через смерть мою:

Не жизнь мне, если застаю

В таком отчаянье сеньору.

Клянусь еду тебе добыть

У римлян. На любые муки

Пойду я, — коль м о и м и руки

Мои не перестали быть.

Марандро, Лирою плененный,

Пойдет на многое любя.

Но страшен подвиг, для тебя

С опасностью соединенный.

Пусть и удастся твой грабеж —

Он будет кровью заработан! —

А разве же меня спасет он?

А вдруг ты милой не найдешь?

Ты полон сил, и полной чашей

Пей юность золотую; пей!

Отечеству твоя нужней

Жизнь молодая жизни нашей.

Тот нужен, кто преодолеть

Все ковы вражьи нам поможет…

А девушка, как я, что может?

Жизнь эту стоит ли жалеть?

Надеюсь я, мой друг отбросит

Такие мысли, что любовь

Внушает? Повторяю вновь:

Тебя об этом Лира просит…

Отсрочить смерть мою сейчас

Марандро пусть и удалось бы, —

Но все ж нам умереть пришлось бы,

Все ж голод доконал бы нас!

Напрасно, Лира, все старанья

Отвлечь меня с того пути,

Куда бестрепетно идти

Велят и жребий и желанье.

Ты лучше помолись богам,

Как в этих случаях обычай,

Чтобы вернулся я с добычей,

Достаточной обоим нам.

Останься! требую любовью!

Мерещиться мне начал вдруг

Меч римлянина острый… Друг,

Окрашен он твоею кровью!

Молю я, как могу нежнее:

Не будь настойчивым, не будь!

Когда отсюда труден путь,

То путь назад — еще труднее!

Свидетель бог, не для себя

С такой мольбою Лира просит:

Ей эта вылазка приносит

Опасность потерять тебя.

Но если лаской и мольбой

Тебя не в силах удержать я,

То в дар прими мои объятья…

И буду я тогда с тобой.

Тебя да охраняют боги…

Вот Леонисьо!.. Отойди.

Коль есть надежда впереди, —

Счастливой, друг, тебе дороги!

Бесстрашное ты сделал предложенье.

И из него, Марандро, стало ясно:

Кто нежно любит, тот не трус в сраженье.

Редка такая доблесть и прекрасна…

Но горе! Вся ее необычайность,

По воле рока, пропадет напрасно.

Я слышал — делу помогла случайность —

Как Лира здесь, в беде, ее постигшей,

На горя незаслуженную крайность

Роптала; мысли, у тебя возникшей,

В стан вражий броситься — свидетель был я.

Я понял: хочешь ты душе поникшей

Поддержку дать. И знаешь, друг, решил я

Пойти с тобой, чтоб в этом деле нужном

Помочь, пока не всех лишился сил я.

Друг! Часть души моей! Вот кто наружным

В беде не ограничился участьем!

О, что за сила в единенье дружном!

Нет, пользуйся, о друг мой, жизни счастьем.

Не я сгублю тебя в летах незрелых —

Я не осмелюсь стать твоим несчастьем.

Пойду один, и по примеру смелых

Я соберу с врага довольно дани

Для милых уст ее оцепенелых.

Тебе я друг. Размер моих желаний