- Тройка.
      - Код принят.
      - Ну, тогда скажи... - Я поскреб подбородок. - Ты можешь найти в перечне жителей... Нет. Забудь. - Я открыл холодильник и, сунув в него руку, на ощупь проверил содержимое, но духота и усталость лишили меня желания даже выпить. - Ты можешь сам выехать на шоссе?
      - Да. Тем же путем или другим?
      - А есть разница?
      - Дорога, по которой вы приехали, временно заблокирована. Приближается белая "клифтерия" номер "СРР шестьсот пятьдесят девять У семьдесят восемь". Обгон исключен из-за песка.
      Я сел и посмотрел через плечо. Сперва я увидел полосу пыли, поднимающуюся над дорогой и расширяющуюся по мере набора высоты, затем на острие этого вихря появился белый изящный автомобиль, который приближался, нацелившись в мою сторону, словно танковая пушка на стабилизаторах. Сравнение с танком, похоже, возымело свое действие - я сунул ноги внутрь и сказал:
      - Карту окрестностей! Быстро!
      Я на мгновение оторвал взгляд от "клифтерии", но экран был весь испещрен деталями карты, словно лицо столетнего старика морщинами. Что-либо разобрать было невозможно.
      - Покажи мне только дороги, выбери те, на которых у тебя будет преимущество перед "клифтерией".
      - Этот автомобиль на полкласса лучше "трафальгара", - признался коми.
      - Ну, так выбери какую-нибудь извилистую дорогу!
      "Клифтерия" подъехала ближе и остановилась.
      - Когда я скажу "старт", развернешься на сто восемьдесят градусов так быстро, как сможешь, и на полной скорости поедешь вперед. Я возьму управление на себя, когда коснусь руля. Общее направление движения... - я глянул на экран с картой, - шоссе на Буффало-Каньон.
      "Клифтерия" стояла неподвижно. Затемненные стекла не давали возможности увидеть нутро машины, но у меня возникло ощущение, что там как минимум двое, может быть, даже больше. Если я не ошибался, то вряд ли в отношении меня у них были добрые намерения - никто не спорит так долго о том, кому выйти и поговорить с водителем другого автомобиля. Зато можно обсуждать, как лучше его перехитрить. Но эту гипотезу следовало подвергнуть экспериментальной проверке.
      - Старт... - Я чуть не свалился на второе сиденье, ударился затылком о стекло в дверце и уперся ногами в пол.
      - Картинку на стекло.
      Сзади поднялось облако пыли. Я посмотрел на карту и протянул руку к "биффаксу". Его тяжесть сразу же перевесила все мои сомнения, они вылетели из машины через выхлопную трубу, если у "трафальгара" таковая имелась. Я вдруг понял, что ничего так на свете не желаю, как того, чтобы "клифтерия" действительно намеревалась меня атаковать. Когда показания спидометра перевалили за девяносто, я увидел на заднем стекле радиатор белой дамы. Она мчалась за мной, явно наверстывая упущенное на старте. Я сунул половинку сигареты в пепельницу, сел поудобнее и схватился за руль. "Трафальгар" передал мне управление очень мягко, машина не отклонилась от трассы даже на сантиметр. Я вдавил педаль акселератора и слегка повернул руль.
      - Выведи на карту наше местонахождение, - бросил я компу.
      Мы неслись по совместно выбранной дороге, начинавшейся ни с того ни с сего и заканчивавшейся на Седьмой Штата. Поворот руля породил новое облако пыли, но "клифтерия" смело в него нырнула. Возможно, у них был инфракрасный экран, а я сидел не в "бастааде", оборудованном сюрпризами для настырных преследователей. До конца шоссе оставалось еще неполных три километра, я качнул рулем, сперва отдаляясь от цели, а затем, пока "клифтерия" еще мучилась в пыли, повернул обратно. Педаль акселератора уперлась в пол. Я выиграл метров пятнадцать. Я снова повернул руль, но это уже не сбило преследователей с толку. Я увидел, как открывается окно с правой стороны, и резко рванул руль, чтобы кузов "клифтерии" заслонил меня от взгляда высовывающегося из окна человека. Это не могло продолжаться вечно - если я хотел попасть на шоссе, приходилось подставить свой бок под выстрел. Противник пока не стрелял, видимо, хотел точнее прицелиться. Я воспользовался этим моментом, чтобы совершить маневр, благодаря которому я, правда, развернулся так, как хотел, но который одновременно позволил погоне приблизиться на расстояние в пятьдесят метров. Стрелок поднял руку с чем-то напоминавшим пистолет, но со странно длинным дулом. Оружие могло быть достаточно метким. "Клифтерия" почти не раскачивалась. Все играло на руку противникам.
      - Можно включить второй двигатель? Это увеличит скорость?
      - Да, но несовпадение тактов выведет из строя
      оба привода.
      - Не рассуждай! Быстро!
      Машина дернулась, к низкому ворчанию электропривода добавился туберкулезный кашель двигателя внутреннего сгорания. Преследователь выстрелил, пуля зацепила кузов по правую сторону от меня, и в сорока метрах впереди поднялось маленькое облачко пыли. Подождав две секунды, я одновременно вдавил акселератор и свернул вправо, а потом влево. До шоссе оставалось пятьсот метров. Преследователи выбирались из пылевого облака неожиданно долго, стрелок два или три раза нажал на спуск. Все пули прошли мимо, но этой дряни у него могло быть еще много.
      - Покажи, с помощью чего можно управлять вручную...
      Вся панель передо мной отскочила, перевернулась и исчезла где-то под передним стеклом. Я увидел три ряда одинаковых рычажков, обозначенных цифрами.
      - Возможен аварийный сброс пневматики?
      - Да. Передние: рычаг номер четыре; задние: номер пять. Восстановление давления займет пятнадцать минут, при неподвижном автомобиле.
      - Чудесно!
      Спидометр показывал то сто тридцать девять, то сто сорок, словно бился о стекло, преграждавшее ему путь к более высоким скоростям. Я влетел в разъезженную грязь в начале шоссе. Стиснув зубы и молясь о долгой жизни для конструкторов - при условии, что они хорошо выполнили свою работу, - я на полной скорости промчался через опасный участок. Три секунды спустя то же сделали мои преследователи. Начало шоссе выглядело удачно - плавный полукилометровый поворот налево. Стрелок снова высунулся и выпустил очередь. Одна пуля попала в заднюю часть машины, послышался громкий удар. Вторая застряла в кузове, похоже, где-то над левым передним колесом. В обычном автомобиле своего времени я задумался бы о том, что вышло из строя радиатор, топливный насос? Здесь же мне некогда было заглядывать под капот, я даже не знал, где находятся двигатели. Я замедлил ход.
      - Где выключатель стоп-сигналов? - крикнул я.
      - Рычаг восемнадцать.
      Я выключил стоп-сигналы. "Клифтерия" приблизилась уже настолько, что я видел, как камешки из-под моих колес ударяются о ее радиатор. Блондин с развевающимися волосами что-то заорал и снова поднял ствол. Я выехал на короткий прямой отрезок, щелкнул рычагом номер пять и как можно сильнее вдавил педаль тормоза. Отпустив руль, я упал в кресло, вернее, сел на пол, спиной опираясь о край сиденья. Что-то ударило в заднюю часть "Трафальгара", голову отбросило назад, в глазах потемнело, но мне удалось увидеть, как перед лобовым стеклом пролетает рама "клифтерии". Меня снова швырнуло, на этот раз вперед, и я стукнулся подбородком о руль. "Клифтерия" зарылась носом в шоссе, отскочила, какое-то время неслась вперед с задранным носом, в конце концов еще раз грохнулась передом и въехала на вершину склона, вдоль которого мы только что мчались. Я затормозил и рванул дверцу. "Клифтерия" совершила полуоборот в воздухе и начала кувыркаться вниз. Я бежал за ней с "биффаксом" в руке, думая о том, может ли взорваться конденсат, о котором упоминал Джонатас. Он не взорвался. "Клифтерия" наконец перестала кувыркаться и застыла на боку. Я с разгона налетел на нее, она покачнулась и упала на колеса. Дверцы открывать было незачем - стекла полностью отсутствовали. Водитель сидел в более-менее нормальной позе, пристегнутый ремнями, но залитое кровью лицо было повернуто назад так, словно ему хотелось бросить взгляд на собственную спину - последний. Стрелок остался в автомобиле лишь наполовину. Вторая часть его тела несколько раз попала между кузовом и землей, пока машина совершала кульбиты по склону. Чтобы его обыскать, потребовалось бы сито и пожарный шланг. Я открыл дверцу со стороны водителя и обшарил карманы его жилетки. Ничего. Я обошел машину вокруг. Хвост койота еще держался на бампере. Бампер держался на кузове. Чрезвычайно прочная тачка. Я спрятал пистолет и вернулся к "трафальгару". По пути я наткнулся на оружие, из которого стреляли в меня две минуты назад. Оно было залито кровью, ствол сломан. Я оставил его там, где оно лежало.
      - Автомобиль в порядке? - спросил я.
      - Можно продолжать поездку. В течение десяти минут просьба не превышать скорость сорок километров в час. Необходимо восстановить давление в пневматике. Кроме того, сообщаю, что мистер Джонатас Апнэм извещен о повреждениях. Он на линии.
      - За кого ты меня принимаешь? - пробормотал я. - Соедини... Добрый день! - бодро крикнул я, услышав сопение в динамике. - Знаете, у меня тут случилась неприятность... А машина и в самом деле отличная...
      - Ничего удивительного! - торжествующе рассмеялся он. - Примерная стоимость ремонта составляет две с половиной тысячи, - добавил он тем же тоном.
      - Как их вам перевести?
      - В смысле? Ведь машина застрахована, - удивился он, а я мысленно обругал себя за глупость. - Хорошо, что с вами все в порядке. Комп мне все передал. Очень хитро, очень! - похвалил он меня.
      - Надеюсь, это останется между нами?
      - Даже Торквемаду удивило бы мое нежелание отвечать на вопросы.
      - Ну, тогда спасибо вам огромное. До свидания.
      - Удачи, - бросил он и отключился.
      Я потянулся к холодильнику и попытался немного остыть с помощью банки холодного пива. Закурив, я вообще почувствовал себя прекрасно. Правда, мелькнула ехидная мысль: "А если это были просто любители сильных ощущений? Или ребята из-под знака Заводного Апельсина? А?", но я с такой силой ее пнул, что она со свистом скрылась за горизонтом. Прежде чем она успела исчезнуть, до меня донесся ее вопль: "Ты убил двух человек!" Скрывавшийся где-то под черепом услужливый эгоизм тотчас же крикнул в ответ: "А что, я должен был позволить себя продырявить?" - и завилял хвостиком. Я погладил его по голове и угостил солидной порцией бурбона. А потом налил вторую себе.
      * * *
      Правление корпорации ЭТВИКС находилось на площади Лифтмайера. Я нашел отель, из окон которого мог при желании наблюдать за главным входом в это здание. С желанием этим я не в силах был справиться, точно так же как и не в силах был найти ему объяснение. Тем не менее, сняв номер и войдя в комнату, я даже не подошел к окну. Вместо этого я опустился в кресло. Оно пошевелилось и спросило тихим приятным голосом:
      - Не желаете ли массаж?
      Мне стоило немалых усилий не вскочить, отчаянно ругаясь.
      - Нет. И на будущее прошу ко мне без разрешения не обращаться.
      Я закурил и, усевшись поудобнее, бросил спичку в уже ожидавшую пепельницу. Настырность предметов обстановки ассоциировалась у меня с наглыми боями, которые вымогают чаевые, а потом презрительно усмехаются в коридоре. Достаточно успешно установив голосовой контакт с компом, я еще раз затребовал все данные об ЭТВИКС. Фамилии, прежде всего фамилии. Я вчитывался в длинные ряды фамилий членов правления, затем крупных акционеров, затем главных сотрудников, менее важных сотрудников, рядовых сотрудников. Я почти выучил их наизусть, но ни одна из них не отозвалась эхом в моем мозгу. Я подкормил пепельницу четырьмя окурками, но ни она, ни я не подпрыгнули от радости. Мне недоставало творческой мысли, вследствие чего нужно было начать что-то делать, ибо только таким образом можно заставить себя генерировать идеи. Я спустился на подземный этаж, в торговый центр. Лишь два или три магазина обслуживали люди, и я прошел мимо. Сперва я задержался в салоне "Цейсе". В нем стояли удобные кресла, а на крышке стола сразу же расцвел приветственный текст.
      - Мощный бинокль и... - я поколебался, но добавил: - Фотоаппарат.
      - Уточните: светочувствительная пленка, однократные отпечатки, цифровой носитель?
      - Хорошо, уточняю: фотоаппарат с телеобъективом, высшего класса, фотографии тоже должны быть высшего класса. Большой емкости.
      - В таком случае предлагаем "Юпитер-Л", емкость диска пять тысяч шестьсот шестьдесят снимков. Полная совместимость...
      - Хорошо, пусть будет. Бинокль также большой мощности, с ноктовизором. Ага! Еще штатив и кабели. Сколько мне ждать?
      - Полторы минуты. Каким образом предпочитаете рассчитываться?
      - Со счета.
      Экран погас, но едва я облокотился о стол, на нем появился текст. Я бросил на него взгляд.
      "Второе Братство Искателей Истинной Харизмы. Ищешь утешения? Сомневаешься? Не уверен в собственных силах? Тебя гнетет бремя собственных ошибок? "
      Я вытаращил глаза. Казалось, будто эти слова адресованы прямо мне. У меня пересохло в горле.
      "Для таких, как ты, как мы! Созданная ВБИИХ программа отпущения грехов дает тебе шанс в любой момент найти утешение в Покаянии! В программу внесены свыше трех тысяч стандартных грехов, а также возможность соединения их в различных комбинациях. В случае особого, индивидуального греха программа укажет ближайший по своей сути грех, чтобы ты мог немедленно приступить к Покаянию, для завершения которого можешь выбрать удобное для тебя время и место. Программа выдает свидетельство о принесенном Покаянии. Перечень грехов: Аберрация молитвенная. Абъюрация случайная. Абъюрация повторная. Абляция веры..."
      Из пола выдвинулся легкий, с плавными очертаниями, автомат на широкой подставке. Он подъехал ко мне и открыл крышку, под которой находилось нечто, что должно было быть биноклем, и второе нечто, чему я дал рабочее название фотоаппарата. Вера фирмы в мои умственные способности меня рассмешила, я захохотал, но быстро замолчал, смущенный последовательным перечислением стандартных грехов: "Анестезия к проявлениям Харизмы. Ангелизм..." Быстро набрав на выдвинувшейся клавиатуре свой банковский код, я подождал, пока комп его подтвердит, и выскочил с покупками из салона. Воспользовавшись информационным табло табачного автомата, стыдливо спрятанного в дальнем углу, я окончательно выяснил вопрос с "Голден гейтом". Его прекратили выпускать шесть лет назад. Мне стало жаль самого себя, а также того себя, который мучился именно сейчас. Вырвав из лап автомата заказанные "Мальборо", я купил еще пачку черного "Дракона", сунул в щель десятку и, не дожидаясь сдачи, с чувством отвращения вышел в коридор. Навьючив покупками ближайшую тележку, я направился в секцию одежды. Мне удалось найти нечто более-менее приличное - у брюк были только две штанины, рубашки не пели, белье не ласкало низ живота, носки не измеряли температуру, а ботинки не пытались определить азимут. Все это обладало постоянным, неизменяемым цветом и, видимо, лежало на самом дне подземного склада, поскольку комп предупредил о задержке с доставкой заказанного товара. Во мне нарастала злость. Лишь после часа в горячей ванне и стаканчика виски я снова смог несколько успокоиться.
      Двадцать минут спустя я установил возле окна бинокль и фотоаппарат. Взглянув на себя со стороны, я сделал объективный вывод о том, что выгляжу смешно. Но я не смеялся. Из двух упаковок от дисков я соорудил изящную подставку, на которой начал размещать сигареты, зажигая их одну за другой. Пришлось слегка сразиться с пепельницами, отважно бросившимися в схватку за пепел. Мне он тоже был нужен, так что пришлось все их перевернуть и держать на расстоянии. Через четверть часа я отказался от борьбы, собрав полстакана черного пепла. Пепельницы дергались, пытаясь поднять свои насекомоподобные тела, кресло прыгнуло к столу, но было уже поздно. Мне удалось найти общий язык с компом, результатом чего стал маленький матричный принтер, предложенный мне сверх стандартного набора. В сумке, заполненной содержимым контейнера из котловины, я нашел конверт с президентским документом, вставил его в принтер, из которого вынул картридж с тушью, и поставил принтер на ребро. Посыпав листок пеплом, я набрал и отпечатал нужный мне текст, сдул неиспользованные излишки, проверил, что буквы держатся, и упаковал документ в прозрачный конверт. Часть плана была реализована. Решив немного расслабиться, я немного понаблюдал в бинокль и сфотографировал какую-то китаяночку, выходящую из подъезда ЭТВИКС. Чтобы наловчиться, я слегка поиграл с аппаратом, а когда мне удалось за несколько секунд навести его на надпись на очках девушки, я счел, что достиг своей цели.
      Для перехода к следующей части плана нужно было проверить, какое положение в служебной иерархии занимает Дуг, но еще в моем времени я поклялся, что скорее дам руку на отсечение, чем стану выяснять судьбу кого-либо из известных мне людей. Если бы кто-то спросил меня, зачем я подавляю собственное неукротимое любопытство, я бы ответил, что подобное подглядывание за будущим кажется мне более отвратительным, чем копрофагия или насилование пятилетних девочек. Если бы о том же спросил кто-то из друзей, я мог бы добавить, что, по теории Хейруда, а до сих пор у нас не было причин сомневаться в ее истинности, каждое, даже самое мелкое, вмешательство оставляет после себя след. Мне не хотелось бы вернуться в свое время и узнать, что Саркисян работает воздушным гимнастом в цирке, а Оуэн Йитс кончил свои дни на виселице в Мексике.
      Я надел чистую одежду - черт побери, я вынужден был признать, что она оказалась удобной, - и включил комп.
      - Соедини меня с...
      Вот именно. Лучше всего было бы с ЦБР, но вдруг там я попаду на... С полицией будет безопаснее. Только с кем? С комиссаром? Сразу станет известно. Но низшие чины могли быть воспитаны в духе полной субординации. Может, с каким-нибудь специальным отделом?
      - Отменяю. Дай мне схему городской полиции. У меня полномочия "двадцать три нуля".
      Я посмотрел на схему. Сразу бросились в глаза три находившихся чуть в стороне отдела, и я нашел то, что мне было нужно, - Отдел по Борьбе с Терроризмом. Любимый терроризм! Не вымер, золотой ты мой! Дождался раздираемого сомнениями Оуэна. Ах ты мой сладкий!..
      - Соедини меня с начальником Отдела по Борьбе с Терроризмом. Стоп! Как его зовут?
      - Тандерберд Хиттельман. Соединять?
      Я наверняка не знал никакого Тандерберда, а тем более человека, который мог бы назвать сына в честь модели автомобиля двухвековой давности. Какое-то время я пытался вспомнить, как называлась машинка, пластиковый кузов которого могли бы разорвать на куски две непослушные девочки: "вагант"? "бирбант"? "Трабант"! Да, "трабант"! Мне стало смешно при мысли, что я мог бы дать сыну имя Трабант. Трабант Йитс. Я решил как можно быстрее забыть о подобном способе давать имена детям. Впрочем, Филу имя дала Пима. А если бы, например, Пиму звали...
      - Хватит! Э-э... Соедини меня с мистером Хиттельманом. И включи изображение.
      Я ждал полминуты. Танди, видимо, допивал кофе или застегивал ширинку. Увидев его недовольную физиономию, я лишь уверился в собственных догадках. Сохраняя смертельно серьезное выражение лица, я наклонил голову:
      - Добрый день. Я говорю с начальником ОБТ?
      - Да. - При виде моего каменного лица он явно заинтересовался.
      - Я бы хотел с вами встретиться. Это займет несколько минут, но место встречи должно быть полностью экранировано.
      - Довольно странное предложение, вам не кажется? - спросил он, что выглядело не менее странным для шефа антитеррористического отдела. Разве что по этой фразе включалась запись разговора.
      - Странно, что вы удивляетесь. У вас нет помещения для встреч с осведомителями?
      Теперь он уже по-настоящему удивился.
      - Осведомителями? - повторил он. - Да кто же сейчас так говорит? Если бы кто услышал...
      - Наверное, не имеет значения, как это называется? - Я едва удержался, чтобы не стереть пот со лба. - Где и когда? Это должно быть сегодня, как можно быстрее. Не буду утомлять вас уверениями, что дело серьезное и требует решительных действий.
      - А могу я узнать, с кем имею честь? - Он поскреб подбородок, похоже, лишь затем, чтобы бросить взгляд куда-то вниз.
      - Прошу сохранить наш разговор в тайне, - четко проговорил я. - Я мог бы постараться связаться с вами и не раскрывая своих данных, а раз я этого не делаю, значит, доверяю вам и вашему профессионализму. Прошу немедленно стереть запись. Где и когда?
      Он несколько раз коротко энергично кашлянул и сделал быстрое движение рукой.
      - Через час начинается матч "Небоскребов" с "Таксами". В кассе вас будет ждать билет, на вашу фамилию... - Я был прав, он успел определить мои данные во время разговора. - Место справа займет мой человек. Он проводит вас ко мне.
      - Хорошо.
      Часть этого часа я потратил на знакомство с более или менее интересными фрагментами футбольных матчей. Правила остались без изменений, мяч нафаршировали датчиками, гигантские экраны обрушивали на зрителей целый потоп сведений: "...пробежал с мячом столько-то сантиметров, после чего ударил по нему с силой...", "удар придал мячу ускорение...", "тела игроков ... и ... столкнулись с силой..." Однако в самой игре были моменты, от которых порой замирало сердце.
      За тридцать минут до матча я проверил, каким образом можно попасть на стадион, оставил "трафальгар" в руках гостиничной обслуги и частично пешком, частично - уже на территории Спортпола - по движущемуся тротуару добрался до касс стадиона. Практически все ограждение было одной большой кассой, которая поспешно глотала оплату и исчезала, пропуская болельщика. То, что я два дня назад принял за ошеломление видом разноцветных карнавальных костюмов, как оказалось, было лишь следствием моего невежества и провинциальной отсталости. Я позавидовал дальтоникам, отскакивая с дороги у парочки молодых людей, упакованных в толстые надувные матрацы. Они бежали, не обращая внимания на испуганно рассыпающуюся толпу, каждые полтора десятка метров бросались головой вперед, отталкивались от асфальта, сохранившегося здесь в качестве пола, летели по инерции, каким-то чудом приземлялись на ноги и неслись дальше. До меня начало доходить, что, столь спокойно шагая на матч, я выделяюсь из толпы, словно девственница на площади Четырех Мельниц. На фоне надписи "Бар Дух" я вытянул вверх руку и рявкнул:
      - В гроб!
      - Смерть! - подхватила сорокалетняя пара, шедшая справа от меня.
      - В клочья! - добавил я.
      - В клочья! - повторили чьи-то голоса сзади.
      Я сообразил, что не знаю, о какой команде идет речь. Пришлось оперировать общими выражениями.
      - Уничтожим их!
      - У-ни-что-жим!
      - Уни-чтожим!
      - У-НИ-ЧТО-ЖИМ!
      Взревели уже несколько сотен глоток. Я присел, якобы чтобы поправить носок. Мне удалось скрыться с глаз находившихся в эпицентре стихии, которую я сам же и вызвал. От курения я воздержался, будучи, похоже, единственным рабом дурной привычки в этой чертовой толпе. Я немного подождал, желая быть уверенным, что меня не схватит за руку безмозглый, жаждущий крови поклонник одной или другой команды и не потребует продолжения ритуала. Сохраняя дистанцию, я обогнул самое большое скопление болельщиков и подошел к ряду касс-входов в относительно свободной части ограждения.
      - Хоуэн Редс, - прошептал я в отверстие автомата.
      Из горизонтальной щели тотчас же высунулся розовый жетон, совсем как язык изо рта непослушного ребенка. По примеру других болельщиков я приложил жетон к датчику и вошел на территорию стадиона. Минут пятнадцать я потратил на то, чтобы преодолеть полную водоворотов и ложных течений толпу, прежде чем оказался в нужном мне ответвлении. Еще немного потоптавшись по пяткам идущих впереди и ощущая ботинки идущих сзади на собственных пятках, я наконец добрался до своего места. Три кресла справа были еще свободны. Хиттельман задерживался, возможно, проверял, не привел ли я с собой охрану. Может, я и зря дурачился на аллее. Я огляделся по сторонам, но здесь тоже никто не курил. Перехватив лавирующий между рядами автомат с напитками, я взял у него четыре банки пива и сразу выпил две. Без сигареты оно показалось мне невкусным.
      - Простите... - услышал я.
      Хиттельман прошел передо мной и поднялся по лестнице на верх стадиона. Вздохнув и взяв оставшиеся две банки пива, я двинулся следом за ним. Словно по команде, раздался звук сирены. "Небоскребы" набросились на "Такс", раскрылись несколько тысяч глоток, раздался рев. Я осушил еще одну банку. Я был единственным стоявшим на лестнице болельщиком, единственным, кто покидал сектор. Рев стадиона прозвучал для меня словно прощание. Я выпил второе пиво.
      * * *
      Я ожидал, что Хиттельман отведет меня в какую-нибудь тесную душную кладовую с лампочкой на голом проводе и запрет за нами дверь из прокатанной стали, покрытой несколькими слоями облупившейся и веками не чищенной краски. Мы спустились на уровень раздевалок и реабилитационных кабинетов, прошли несколько поворотов. За нами закрылась тонкая стеклянная дверь. Комната была светлой, чистой и угрюмой, словно трезвый гробовщик. Хиттельман сразу же вписался в обстановку - сел за стол, наверняка поставленный здесь на случай конфиденциальной беседы, и посмотрел на экран компа, причем явно с целью неуклюжей провокации. Если он ждал, что я начну бормотать что-нибудь о тайне исповеди, то я вынужден был его разочаровать. Поскольку второго стула не было, я сел на край стола и протянул Хиттельману пачку "Мальборо". Он закашлялся и вскочил. Я радостно констатировал, что глупость копов столь же неизменна, как и трудолюбие японцев.
      - Убери это с глаз моих! - заорал он. - И перестань разыгрывать сценки из второразрядных фильмов!
      - Почему? - удивился я, беря сигарету в рот. - Вы, как я вижу, прекрасно знаете свою роль...
      Я закурил, выпустил пробный клуб дыма, сразу же после еще четыре кольца, одно чуть менее удачное, чем остальные, и стал ждать стандартного продолжения. Хиттельман удивил меня, играя именно так, как я и предполагал.
      - Послушай-ка, детектив. Мне ваше позерство ни к чему. Может, на Гавайях ты что-то из себя и представлял. Здесь - нет. Если что-то знаешь выкладывай. Поправка к конституции об обязанности сотрудничать тебе известна...
      Соскочив со стола, я топнул ногой, чтобы штанина лучше улеглась на ботинке, и сделал два шага к двери.
      - Именно на этом я буду основываться, обвиняя вас в пренебрежении служебными обязанностями. Это которая поправка? - Я посмотрел на него через плечо.
      - Эй! - молниеносно среагировал он. Я начал подозревать, что все это время он просто дурачился. В противном случае он остывал бы дольше. - Мы можем спокойно поговорить?
      - Исключительно спокойно...
      - Ну, я уже спокоен.
      - А я все время был спокоен. - Я не мог не удержаться, чтобы не закончить эту часть разговора своей точкой над "i".
      - Ладно. Выбрасываю белый флаг. Что мне еще сделать?
      Я вернулся к столу и, не садясь, обвел взглядом комнату. Хиттельман театрально вздохнул, подошел к стене с компом, вытащил из-под ящика под клавиатурой складной стул и аккуратно поставил его рядом со мной. Я кивком поблагодарил его, и мы сели.
      - Если я вам скажу, что занимаюсь делом государственной важности и ожидаю от вас помощи с сохранением высшей степени секретности, то этого будет недостаточно для того, чтобы вы мне эту помощь оказали, верно?
      Он прищурился, пошевелил челюстью и долго смотрел на меня. Я выпустил еще четыре колечка, на этот раз все удачные.
      - После такого начала я полагаю, что у тебя есть нечто, что меня убедит. Так ты, по крайней мере, считаешь...
      Я достал из кармана бумажный конверт, из него, в свою очередь, вынул конверт из прозрачного пластика и показал его Хиттельману, так, чтобы он не видел письма.
      - Прошу оказать Хоуэну Редсу любую необходимую помощь, не вникая в суть дела, которое он ведет, с соблюдением полной секретности. Печать, подпись, процитировал я по памяти. Прежде чем Хиттельман успел среагировать, я встал, подошел к компу, вставил письмо в щель считывателя и запустил программу верификации. Дома я уже успел потренироваться, так что все прошло прекрасно. Комп, в соответствии с важностью задачи, посвятил проверке шесть или семь секунд.
      "Аутентичность бумаги (лист номер три), подписи и печати подтверждена", - объявил он.
      Я выдернул лист из щели, стер с экрана текст, спрятал конверт в карман и вопросительно посмотрел на Хиттельмана. Он снова пошевелил челюстью, но на этот раз не столь заметно.
      - Что-то больно старая подпись, - сказал он. - Хоксбольт был президентом двадцать семь лет назад.
      - Сколько, по-вашему, мне лет? - нахально спросил я. Если бы об этом спросил меня он, у меня были бы проблемы.
      - Тридцать два.
      - На самом деле мне тридцать девять, я занимаюсь этим делом уже двадцать семь лет, без нескольких дней, - сказал я, отдавая себе отчет в том, что на самом деле солгал лишь в отношении собственного возраста. Будем еще об этом? - закончил я, подчеркнув слова "об этом".
      - Ну ладно, все равно вы мне большего не скажете. - Он никак не мог решить, как ко мне обращаться. - Чем могу помочь?
      - Во-первых, прошу проследить, чтобы из мировой истории исчезла информация о нашем общении. И во-вторых, я хотел бы, чтобы вы проверили во всех возможных отношениях корпорацию ЭТВИКС. Мне нужны сведения о ее деятельности за последние двадцать семь лет, все, что только удастся откопать. И о ее руководстве - здесь тоже, за как можно больший период и максимум данных: контакты, связи, инвестиции и так далее. Понимаете? Я убежден, что они в этом замешаны. Мне нужно лишь найти узелок, за который можно потянуть.
      Я стрельнул окурком в сторону компа, слегка запоздавшая пепельница подскочила и сгребла его в свое нутро. Окурок с тихим шипением попрощался с миром. Я посмотрел на шефа ОБТ. Он снова проверял работу своего дантиста. У меня зачесался кулак.
      - Хорошо. Это срочно?
      - Срочно, - ответил я и задумался. До первой возможности вернуться я наверняка не успею, вторая через шесть дней. Если я что-нибудь сумею сделать - это тоже будет чудом. - Могу дать самое большее четыре дня. Но я требую немедленной передачи информации мне, без какого-либо контроля.
      - Так что, я должен отдать в ваше распоряжение своих людей?
      - Гм... нет. Достаточно, если вы обещаете не интересоваться их отчетами.